CC BY
137
УДК 316.77 (47-13) ББК 60.546-26 (2 Рос-13)
Н.В. Дулина, Е.В. Каргаполова, И.Н. Наумов
«ВРАТА НАРОДОВ»: ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУГ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИИ
Определяется место социокультурного пространства Южного федерального округа Российской Федерации, унаследовавшего исторически сложившиеся особенности транзитной территории - «Врат народов» между Южным Уралом и Каспием, через которые по «степному коридору» прокатились на запад многочисленные волны древних племен и народов, частично осевших на его территории. Показано, что здесь сложилось особое ци-вилизационное пространство, полиэтничное и поликонфессиональное население которого характеризуется менталитетом, сформированным на базовых ценностях терпимости и толерантности - важнейшего ресурса социокультурной модернизации России.
N.V. Dulina, E.V. Kargapolova, I.N. Naumov
«GATE OF NATIONS»: THE SOUTHERN FEDERAL DISTRICT IN THE SOCIOCULTURAL SPACE OF RUSSIA
Define the place of socio-cultural space of the southern Federal district of the Russian Federation, which inherited the historically formedfeatures of a transit site - the «Gate of Nations» between the South Ural and the Caspian Sea, through which the «steppe corridor» swept to the West, numerous waves of ancient tribes and peoples, partially settled in its territory. Shown here has a special cultural space, a multi-ethnic and multi-religious population which is characterized by the mentality, formed the basic values of tolerance and tolerance - the key resource of socio-cultural modernization of Russia.
Ключевые слова: Южный федеральный округ, социокультурное пространство, «степной коридор», Российская Федерация, полиэтничность, поликонфессиональность.
Key words: South Federal district, socio-cultural space, «steppe corridor», Russian Federation, poly-ethnicity, multi-confessional nature.
Деление на федеральные округа в Российской Федерации было введено Указом Президента Российской Федерации от 13 мая 2000 г. № 849 «О полномочном представителе Президента Российской Федерации в федеральном округе» и изначально предназначено для упорядочения вертикали власти и борьбы с этнонациональным конфессиональным сепаратизмом. Но при этом, к сожалению, границы федеральных округов не совпадают ни с военным, ни с экономическим районированием. Не подкреплено деление на федеральные округа и единством макрорегиональной идентичности (например, «я - сибиряк», «я - волжанин»), что придавало бы дополнительный социокультурный ресурс развитию округа как относительно целостной системы социальных связей. Положение осложняет существенная региональная неоднородность округов по природно-климатическим условиям, социально-демографическому, технико-технологическому, социально-экономическому и социокультурным потенциалам модернизации субъектов (регионов), входящих в округа. Это актуализирует не-
обходимость изучения федеральных округов как «акторов внутренней геополитики современной России» [1, с. 186], то есть переосмысления новых реалий социокультурного пространства страны не только в пределах границ отдельных субъектов, но и в пределах границ федеральных округов. Это необходимо для включения социальных функций, то есть регулирования процессов социокультурного развития на макроуровне административно-территориального деления, то есть на уровне федеральных округов. «Только в этом случае появляется возможность создания единого социального организма на российском геопространстве» [1, с. 208].
Предметом нашего исследования является пространство Южного федерального округа. Южный федеральный округ (ЮФО) был образован Указом Президента России В.В. Путина от 13 мая 2000 г. № 849. По этому указу он назывался Северо-Кавказским. Но уже спустя около месяца, также по Указу Президента (№2 1149 от 21 июня 2000 г.), Северо-Кавказский федеральный округ был переименован в Южный. Мотивы этого преобразования, как можно предположить, - географические и имиджевые. Состав ЮФО был изменен 19 января 2010 г. в соответствии с Указом Президента России Д.А. Медведева № 82, согласно которому из состава ЮФО был выделен СевероКавказский федеральный округ. Именно с 19 января 2010 г. Южный федеральный округ (ЮФО) существует в своих нынешних границах, в составе шести субъектов Российской Федерации - Краснодарского края, Ростовской, Волгоградской и Астраханской областей, Республик Калмыкия и Адыгея. Центром округа является город Ростов-на-Дону.
Таким образом, в своих нынешних границах Южный федеральный округ расположился на крайнем юге европейской зоны России, в нижнем течении реки Волги, севернее Большого Кавказского хребта. Сейчас площадь ЮФО составляет 420,9 тыс. кв. км (7-е место среди федеральных округов страны, 2,4 % от общей площади Российской Федерации).
Исследование пространства ЮФО как актора внешней и внутренней политики Российской Федерации актуализируется его особым геополитическим статусом. На востоке округ граничит с Казахстаном, на западе - с Украиной. С территории округа имеется выход к трем морям - Азовскому, Черному и Каспийскому. Четыре из шести регионов округа обладают приграничным статусом. Округ находится не только на перекрестке Запад - Восток, но и попадает в зону цивилизационного разлома «христианский - мусульманский миры», который в различной степени затрагивает все субъекты округа. Подобное положение обусловливает интерес к нему различных геополитических акторов зачастую с противоположными интересами. «В силу относительно близких расстояний от центрально-европейской части страны и за счет демографически плотной заселенности и экономической развитости треугольник Ростов-на-Дону - Волгоград - Астрахань представляет собой важнейший форпост России на Юге, геополитическое ядро кавказской стратегии Евразии» [1, с. 224]. Это своего рода «стратегический буфер», отделяющий «остальную Россию от районов геополитического риска, политической нестабильности и этнических конфликтов на Северном Кавказе и Закавказье» [1, с. 223]. «Черноморье расположено в геополитическом центре Западной Евразии на пересечении коммуникаций «из варяг в греки» и «Запад - Восток», включая Дунайско -Черноморский путь... Низовья Волги и Дона составляют в совокупности с Волго-Донским каналом центральное звено одной из крупнейших в мире внутренних воднотранспортных систем. Эта система не только связывает между собой Балтийское, Белое, Каспийское, Азовское и Черное моря, но и входит в так называемое Большое Водное Кольцо Европы, протянувшееся
по нескольким морям и рекам, включая Дунай, Рейн и соединяющий их канал Дунай -Майн - Рейн. В Черном море базируется российский черноморский флот. Одна из самых крупных военно-морских группировок России находится на Каспийском море... Причерноморье ... - это крупнейшая житница страны, обеспечивающая продовольственную безопасность» [1, с. 224-225].
Для того чтобы понять, что же объединяет субъекты ЮФО в социокультурном пространстве, на наш взгляд, необходимо обратиться к их историческому прошлому.
Археологические исследования свидетельствуют, что «... появление человека в Прикаспийском регионе можно отнести ... к эпохе среднего палеолита (примерно 150-100 тыс. лет назад)» [2, с. 9]. К памятникам этой эпохи относятся стоянки в балке Сухая Мечётка на северной окраине Волгограда, в Дубовском (Челюскинец II - 145±18 тыс. лет, Заикино пепелище - 147±20,5 тыс. лет) районах Волгоградской области [3, с. 18-27]. На Нижнем Дону исследованы памятники уже средней (18-20 тыс. лет) и поздней (13-12 тыс. лет) стадий верхнего палеолита (Каменнобал-ковская культура) [4, с. 99].
Руководитель археологических экспедиций Саратовского университета 1919-1921 гг. Ф.В. Баллод отмечал: «Через «Великие ворота народов», между Уралом и Каспием проходили с древнейших времён бесчисленные волны племён .. Путь этого передвижения ясен: от Урала к Волге, от Волги к Дону и Днепру, он пролегал частью через леса, частью через степь, вдоль степных речек ...» [5, с. 123-124]. Подчеркивая особенности территории нынешнего ЮФО, И. Ф. Кефели отмечает, что «самые обособленные в Мировом океане и глубоковдающиеся в сушу Черное и Азовское моря встречаются здесь с Великой Евразийской степью. По этому гигантскому коммуникационному коридору между Востоком и Западом в прошлом ураганом проходило великое переселение народов. В результате «трений» по краям коридора происходило взаимодействие и взаимообогащение культур, рождались новые этносы, государства и цивилизации» [1, с. 224]. Таким образом, начинала формироваться такая особенность макрорегиона как геополитическая биполярность на осях Запад - Восток и Север - Юг и такие особенности ментального поля населения как поликультурность, терпимость, адаптивность, восприимчивость к чужому опыту [1, с. 226].
Через эти «врата» уже в мезолите (1Х-УП тыс. до н. э.) в Северный Прикаспий (на территорию Астраханской области и Калмыкии) из Малой Азии пришли племена, принесшие с собой навыки производства микролитических кремневых орудий, характерных для зарзийской индустрии [6, с. 106].
Наиболее информативными для изучения неолитического периода региона (У1-1У тыс. до н. э.) являются стоянка Орловка на северной окраине Волгограда, многослойные стоянки Варфоломеевская в Саратовском Заволжье, Джангар в Калмыкии, Ракушечный Яр и Раздорская I на Нижнем Дону. Их послойные материалы характеризуют культурно-хозяйственные изменения в регионе в неолите и переходное к энеолиту (меднокаменному веку) время [7].
В энеолите (с рубежа У-1У тысячелетий до н. э.) у древних скотоводческих племен региона появляется первое - медное металлопроизводство. Это не могло произойти в наших степях, поскольку природного сырья для производства металлических (медных, бронзовых) изделий здесь нет. Ученые полагают, что те медные предметы, которые археологи находят в древних погребениях или на поселениях могли попасть в Волго-Донские степи в виде готовых изделий или небольших слитков из лесостепного Среднего Поволжья (Хвалынская культура), а позднее Кавказа (Майкопская культура). И это уже сигнал о существовании древних торгово-обменных путей из
рудных районов на Дон и Волгу. Для обмена местные племена предлагали продукты скотоводства и охоты (шкуры, меха, ткани, кожу, шерсть, солонину, брынзу, и т. д.) [8, с. 39-47].
В эпоху бронзы на местной энеолитической основе в регионе формируется ямная скотоводческая культура (вторая половина IV - начало III тыс. до н. э.). В III - начале II тыс. до н. э. под влиянием пришлого населения из Предкавказья (что фиксируется появлением привозной северокавказской бронзы) формируется катакомбная культура степных кочевников, занявших степное пространство от Волги до Северного Причерноморья.
Таким образом, территория нынешнего Южного федерального округа стала одной из «колыбелей» кочевничества, то есть такого типа экономики, «при котором основным производящим хозяйством является скотоводство с круглогодичным выпасом скота и участие в кочевании вместе со стадами подавляющей части населения» [9, с. 7]. При этом, как отмечает С. А. Плетнева, «полная характеристика «кочевничества» возможна только при рассмотрении всех особенностей кочевого образа жизни, т. е. не только в экономике, общественных отношениях, но и в политике, в быту, материальной культуре, идеологии» [9, с. 7]. Так, «кочевой образ жизни мобилен по своей сути; при существовавшем тогда уровне взаимодействия между народами именно племена кочевников обеспечивали распространение ноу-хау в технике, военном деле, культурных наработках, одновременно неся упадок и разрушение городам и весям, оказавшимся на пути их следования» [10, с. 109].
Кочевничество / оседлость - еще одна ось, на многие столетия определившая поле «напряжения» и формирования менталитета в исследуемом нами пространстве в междуречье Нижней Волги и Дона. Как отмечает К.М. Сатыбалдинова, представления о мире у оседлых и кочевых народов дифференцируются следующим образом: «для первых мир - это высоко структурированный и детально регламентированный мир покоя с циклическим переживанием времени. Для вторых мир - это мир движения с эсхатологическим восприятием времени как пути» [11].
«Мощь «кочевых государств» не могла строиться только на возможностях хорошо вооруженного конного войска, она должна была сформироваться вокруг единой ценностно-символической системы, центром которой были религиозные представления» [10, с. 109]. А центром этих религиозных представлений был культ очага и меча. А культ Великой Богини (земли-матери), характерный в большей степени для оседлых народов, был выражен слабее [10, с. 100-101].
Зоны кочевничества, в отличие от зон оседлого хозяйствования, являются своеобразными этническими «котлами», в которых постоянно притекают, перемешиваются, ассимилируются различные этнические группы. При этом «врата народов» не должны рассматриваться как пропускной пункт мигрантов, продвигающихся с востока на запад, и эти территории становятся родиной очень многих народов. В историческом прошлом на территории ЮФО мы эти процессы наблюдаем в полной мере, как результат в современной России - это самый полиэтничный регион.
На специфику существования междуречья Волги и Дона как «врат народов» и «этнического котла» накладывалось также то обстоятельство, что эта территория была не просто «колыбель кочевничества». Дело в том, что существуют различия между азиатской и европейской степью. «Богатые травой, пронизанные реками степи со сравнительно ровным климатом более подходили для развития полукочевой и полуоседлой стадии развития кочевничества. Азиатские степи не были столь устойчиво благоприятны для существования. Нередко там наступали периоды повторяющихся из года в год засух, тяжелых снежных зим. Многие плодородные участки
степей превращались в полупустыни. Необходимы были постоянные перекочевки в поисках травостоя и водопоя. В разные времена и эпохи населению требовалось приобретение новых пастбищ, т. е. захват чужих территорий. Так начиналось «нашествие»... Совокупность всех неблагоприятных обстоятельств приводила в движение массы ранее спокойно кочующих всадников. Наиболее активная «пассионарная» их часть отправлялась вместе со стадами и семьями на захват новых земель» [9, с. 11]. То есть из азиатских степей приходили кочевники, находившиеся на начальной, «таборной» стадии кочевничества. Полукочевая стадия - это кочевание на ограниченной территории кочевания для каждой орды или роды (куреня). Полуоседлая стадия кочевничества - это оседло-земледельческий уклад с сохранением развитого скотоводческого хозяйства (полукочевого - полупастушеского). От первых двух стадий сохраняются «только черты военизированной «всаднической» культуры: облавные охоты, склонность к грабительским набегам на соседнее пограничье, некоторые обряды и обычаи... Появились оседлые поселения, иногда перераставшие в города» [9, с. 13, 16]. Таким образом, на территории ЮФО был период, когда на ней одновременно могли проживать племена, находящиеся на трех различных стадиях кочевничества - таборной, полукочевой и полуоседлой, а также оседлые племена. Это не могло отразиться на менталитете населения, характеризующегося маргинальностью сознания, соединением несоединимых, на первый взгляд, чертах ментального поля оседлости и кочевничества.
В середине II тыс. до н. э. из волго-уральских степей пришли ираноязычные племена срубной культуры, бывшие непревзойденными всадниками и колесничими, расселившиеся со своими многочисленными стадами мелкого и крупного скота на пространстве от Урала до Прута и Дуная. Их хозяйство постепенно начинает носить комплексный скотоводческо-земледельческий характер, что приводит к началу перехода к оседлости, появлению долговременных поселений. К концу II тыс. до н. э. они также сходят с исторической арены.
В эпоху раннего железного века по «степному коридору» из глубин Азии продолжали приходить племена номадийских (кочевых) культур. Так, в конце VIII - начале VII вв. до н. э. с востока в низовья Дона и северное Причерноморье, вытеснив оттуда киммерийцев индоиранского (арийского) происхождения, пришли ираноязычные скифы. С VI в. до н. э. началась колонизация Северного Причерноморья ионийскими греками, которые основывали многочисленные города по побережью Черного и Азовского морей. Самый северо-восточный греческий город Танаис в устье Дона был основан в III в. до н. э. Скифы вступали с населением Северо-Черноморских и Приазовских греческих колоний в политические и экономические взаимодействия. Соседями скифов в степях Прикубанья были «земледельческие племена, получившие собирательное название «меоты», которых многие ученые относят «к народностям кавказской языковой группы, считая их далекими предками адыгов» [12, с. 70-119]. Господство скифов продлилось здесь до IV в. до н. э., когда их в свою очередь потеснили родственные им племена савроматов, обитавших с конца VII - VI вв. до н. э. в степях Поволжья и Южного Приуралья.
С IV века до н. э. савроматы уходят с исторической арены. Их сопротивление было подавлено пришедшими в Заволжье и междуречье Ра (Волги) и Танаиса (Дона) из южноуральских степей многочисленными ираноязычными сарматскими племенами (сираками, аорсами, языгами, роксоланами, аланами), вытеснившими, а отчасти ассимилировавшими местное население.
В раннем средневековье в Европу через Нижневолжско-Донские степи прокатилась с тюркоязычным гуннским нашествием (ГУ-У вв.), разбившим сарматов, вол-
на «Великого переселения народов». Здесь сложился и распался Западно-Тюркский каганат (VII в.), из которого затем выделился и превратился в огромную империю Хазарский каганат (вторая половина И-К вв.), включавший как народы тюркского (хазары, болгары), так и ираноязычного (аланы и др.) происхождения. Дань Хазарии вынуждены были платить и приднепровские славяне, усилиями князей которых с образованием Киевской Руси каганат был обрушен во второй половине IX века.
Интересно отметить роль междуречья Волги и Дона относительно Киевской Руси и Московского государства. С одной стороны, это «Азия», с которой русский народ столкнулся не на одном азиатском материке, он нашел ее и в Европе, на той самой Великой равнине, где сам впервые появился на исторической сцене. Борьба с европейской половиной «Азии» проходит ярчайшей полосой через первые века нашей истории, начиная с обров, хазар и кончая монголами.; в последующие два века она принимает форму тяжелого татарского ига. Но с его падением она возобновляется с прежним напряжением и силой» [13, с. 204].
С точки зрения геополитической теории Х. Маккиндера, выделяющего хартленд («сердцевину») и «внутренний полумесяц» [14], территория, на которой располагается нынешний ЮФО, относительно средневековой Руси, до ее присоединения - это как раз-таки «внутренний полумесяц», то есть маргинальные территории, находящиеся на пересечении водных и морских путей, в развитии цивилизации. Маргинальный статус определяется как «окраинность», «пограничность», «промежуточность» положения территории между «центрами силами» [15, с. 12]. В другой теории геополитики территория нынешнего ЮФО - это римленд, то есть как промежуточное пространство, которое имеет жизненно важное значение для хартленда [16]. По А. Дугину, римленд «является пограничной зоной, поясом, полюсом. Вместе с тем это граница» [17]. Причем контроль не над хартлендом, а именно над римлендом является ключом к мировому господству.
В IX - середине XI вв. на этой территории кочевали тюркоязычные печенеги, а во второй половине XI - первой трети XIII вв. - родственные им огузы и половцы. Затем последних вытеснили монголо-татарские завоеватели, создавшие крупнейшую кочевую империю и основавшие здесь в XIII-XIV вв. десятки больших и малых городов для управления вновь созданным государством «Золотая Орда». Междоусобица в Орде, начавшаяся с 1359 г., разрушительные походы среднеазиатского тюркского полководца Тимура (Тамерлана) (1336-1405) в конце XIV века привели к полному упадку городской и степной жизни в Нижнем Поволжье.
Необходимо отметить, что «в социальном пространстве Золотой Орды происходило наложение друг на друга нескольких символических систем: языческой, исламской и христианской, причем как православной, так и католической, под влиянием которой язычество стало быстро сдавать свои позиции» [10, с. 108]. И, таким образом, к полиэтничности территории ЮФО добавилась еще и поликонфессиональность.
После распада Золотой Орды в первой половине XV века в степном Заволжье кочевали татары Ногайской Орды. В 1456 г. в Волго-Ахтубинской пойме и на территории современной Калмыкии возникло Астраханское ханство, ликвидированное в результате походов русских войск 1554 и 1556 гг. Так, со второй половины XVI в. Нижневолжский регион вошел в состав России, стали строиться русские крепости, ставшие основой современным российским городам-миллионникам (Царицын (1589) -Волгоград, Саратов (1590) и др.).
В конце XVI - начале XVII вв. из Центральной Азии на Нижнюю Волгу и в Северный Прикаспий мигрировали кочевые калмыки (потомки монголов ойратской груп-
пы), принявшие в XVII в. русское подданство. Этот факт добавил красок не только в богатую палитру полиэтничности макрорегиона, но и в его поликонфессиональную структуру - калмыки исповедовали тибетскую форму буддизма. Один фрагмент -и мозаика стала полной, так как на территории нынешнего ЮФО стали мирно сосуществовать представители всех мировых религий.
С XVI века на Нижнем Дону и в Нижнем Поволжье формируются общины вольных казаков. По мнению И. Ф. Кефели, «казачество сложилось под воздействием ассимиляции славянами тюркских и ираноязычных народностей» [1, с. 185]. Есть также точка зрения, что казаки - потомки «домонгольского населения донской и приволжской степи - либо сарматов и хазар, либо славян - выходцев из Руси. Согласно другой версии, казачество возникло только в XVI веке и состояло из людей, бежавших из России из-за разорения и усилившейся эксплуатации.. Большинство современных историков считают, что первоначальное казачество возникло во время распада Золотой Орды, когда оставшиеся без средств к существованию татарские воины уходили в степь и начинали вести самостоятельную жизнь. Татарские имена носят первые атаманы, известные нам по письменным источникам, в языке донских казаков сохранилось много тюркских терминов - атаман, есаул, курень и пр. Само слово «казак» однозначно тюркского происхождения и означает «одинокий несемейный человек, не имеющий дома». Однако затем с середины XVI в. на Дон и Волгу хлынул поток беглецов из Русского государства. Это были разорявшиеся от нескончаемых войн служилые люди - дворяне и стрельцы. Их было так много, что первоначальное тюркское ядро казачества быстро подверглось христианизации и растворилось в массе русских пришельцев. С другой стороны, и пришедшие в степь русские люди восприняли многие черты степной культуры.. Первоначально казачество представляло собой разрозненные группы людей, не имеющих связи между собой. Во второй четверти XVI в. произошло объединение их в одну организацию - Войско Донское, появились постоянные укрепленные поселения - городки» [18, с. 60-61].
По мнению А. И. Козлова, «казачество... - это сложное социокультурное русское (великорусское и малороссийское) сообщество, субэтнос (соэтнос) юга России... По мнению большинства исследователей, казачьи этносоциальные сообщества (Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Калмыцкое) на юге России складывались в течение нескольких столетий, но каждое из них в полноценный «этнос-народ», полностью сложиться так и не успело, по ряду объективных причин» [19, с. 286].
В 1722-1724 гг. несколько тысяч донских казаков были переселены в низовья Волги, где сначала было образовано Астраханское казачье войско, получившее в 1725 г. от царя знамя, а впоследствии (с 30-х гг. XVШ в.) - Волжское («Волгское») казачье войско для несения караульной службы на Царицынской сторожевой линии. В 1860 г. на территории современных Краснодарского края, западной части Ставропольского края, республик Адыгея и Карачаево-Черкессия было образовано Кубанское казачье войско с центром в г. Екатеринодар (Краснодар). Его основой стало Черноморское казачье войско, созданное в 1787 г после расформирования в 1775 г. Запорожской Сечи из частей Войска верных запорожцев, а также части Кавказского линейного казачьего войска.
Таким образом, после поэтапного присоединения и вхождения территорий нынешнего ЮФО в XVI-XVШ вв. к России земли стали называться «Новая Россия» (термин «Новороссия» появился в XVIII в.). Римленд стал границей, как и в постсоветское время. «Эта специфика "новой старой" роли Юга как пограничного края находит свое отражение как сильные "охранительные", "державные" ориентации. В массовом созна-
нии глубоко укоренен миф границы, ставшей почти сакральным понятием, что нашло отражение в казачьем фольклоре» [1, с. 224].
Регион не перестал быть «этническим котлом» и после вхождения в состав России. Так, только в Астраханской области нижневолжскую полиэтничную общность последовательно пополняли: русские служилые люди (середина XVI в.), ногайцы-юр-товцы с р. Урал-Джаек (середина XVI в.), примкнувшие к ним джетисан-ногайцы (начало XVII в.), орда калмыков-торгоутов (к середине XVII в.), туркмены (волнами, XVTI-XVШ вв.), татары Среднего Поволжья (в течение XVIII в.), пятигорские ногай-цы-карагаши (к середине XVIII в.), армяне, спасавшиеся от персидских шахов (конец XVIII в.), донские и черноморские казаки вместе с крещенными в службу калмыками (XVIII - начало XIX вв.), украинцы-чумаки, солевозчики (конец XVШ-XIX вв.), многочисленные казахи орды султана Букея (1801 г.), евреи-ашкенази (XIX в.), так называемые «саксонские» цыгане (после войны), поволжские немцы при поселке Харагали (середина 50-х гг. XX в.), русские старожилы из Турции и Румынии, казаки-«некрасовцы» и «липоване» (60-е гг. XX в.), народы Северного Кавказа (60-70-е гг. ХХ в.) и др. [Источник: 20, с. 33].
Регион не перестает быть «вратами», то есть пересечением миграционных потоков. Так, только через Астраханскую область в течение 1990-х гг. XX в. «проследовало не менее 1-1,5 млн. чел. (больше самого ее населения)» [20, с. 55].
Таким образом, «этноконфессиональная ситуация на юге России является тем фоном, на котором происходит межкультурное взаимодействие множества народов, населяющих самый полиэтничный регион России» [21, с. 221]. С одной стороны, здесь «формируется евразийская система ценностных ориентиров» [22, с. 28]. С другой стороны, нельзя не отметить те изменения, которые могут нарушить хрупкий баланс равновесия в поликонфессиональном регионе. Еще в 1970-е - 1990-е гг. XX в. в результате интенсивной трудовой миграции в ряде районов ЮФО сложились компактные группы выходцев из северокавказских республик, вызванных демографическим «взрывом» и малоземельем в этих республиках, что не вызывало особых проблем до 1990-х гг. [см., например, 20, с. 33, 23, 24]. Ситуация изменилась в современной России и связана с рядом причин, в частности с религиозным фактором. На северо-востоке Кавказа «религия на протяжении последних двадцати лет настойчиво вторгалась в жизнь общества. Выросло целое поколение, основой мировоззрения которого выступает религия (ислам). В результате между мусульманами, с одной стороны, и православными и буддистами, с другой, вырастает социокультурная дистанция, в основе которой лежит столкновение этоса светского общества с обществом, в котором религия играет конституирующую роль. При этом религиозному воспитанию в наибольшей степени подверглась молодежь. В этой связи важно отметить, что мусульманская миграция на юге в основном представлена молодежью, о чем косвенно свидетельствует высокая доля населения младше трудоспособного возраста в районах расселения этнических мусульман. Молодежь, как правило, демонстрирует свои религиозные пристрастия более настойчиво, агрессивно по сравнению с представителями старшего возраста. Мусульманская миграция в сельских районах носит кон-фликтогенный характер в силу ряда объективных факторов. Одним из них является преобладание в диаспорах мужского населения. Мусульманские диаспоры гораздо более заметны в русских регионах в силу того, что они селятся в относительно малонаселенных местах» [21, с. 222-224].
Таким образом, Южный федеральный округ занимает особое место в цивилизацион-ном пространстве России, о чем свидетельствуют особенности культуры и социальных
практик: в макрорегионе исторически сложилось многосоставное содержание по степени культурной гетерогенности его населения, включающее ярко выраженные «этнический, конфессиональный, лингвистический, этнохозяйственный компоненты. Его отличают противоречивая история межкультурного взаимодействия, неоднородность локальных и субрегиональных единиц по выделенным параметрам» [25]. Менталитет населения Южного федерального округа различается также по типу преобладающей территориально-поселенческой идентичности - локально-территориальной, региональной, граждан-ско-государственной, сельской, урбанизированной. При этом исторически сложившиеся условия поликультурности, обусловленной особым «евразийским» геополитическим положением макрорегиона как «площадки диалога культур», «перекрестка цивилизаций», в большей степени способствуют выработке у населения такой базовой особенности менталитета, важнейшей составляющей антропологической идентичности, как терпимость, толерантность. Это возможно использовать в качестве важнейшего ресурса социокультурной модернизации как глубинного цивилизационного процесса роста ценности личности вне зависимости от ее этноконфессиональной принадлежности.
Список литературы
1. Кефели И. Ф. Геополитика Евразии. - СПб.: ИД «Петрополис», 2009. - 326 с.
2. Мамонтов В. И. Древние народы степей Северного Прикаспия // Сталинградская гвоздика. Города-побратимы - символ совместного наследия: Сб. материалов междунар. конф. / Под ред. И. А. Прихожан и В. И. Супруна. - Волгоград: Изд-во ИП Поликарпов И. Л., 2015. - С. 9-18.
3. Археология Нижнего Поволжья: В 4 т. Т. I Каменный век / Под общ. ред. д-ра ист. наук А. С. Скрипкина. - Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2006. - С. 18-27.
4. Брей У, Трамп Д. Археологический словарь: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1990. -368 с.
5. Баллод Ф. В. Приволжские «Помпеи» (Опыт художественно-археологического обследования части правобережной Саратовско-Царицынской приволжской полосы). -М.-Петроград: Государственное издательство, 1923. - 132 с.
6. Мелентьев А. Н. Мезолит Северного Прикаспия // КСИА. - 1977. - Вып. 149. -С. 106.
7. Наумов И. Н. Неолит Поволжско-Донских степей (проблемы хронологии, периодизации и культурно-хозяйственного развития): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. -Воронеж, 2004. - 24 с.
8. Мамонтов В. И. Далекое прошлое Волго-Донских степей (научно-популярная версия истории края от эпохи камня до раннего Царицына). - Волгоград: Принт, 2010. - С. 39-47.
9. Плетнева С. А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV-XП вв.). -Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2003. - 247 с.
10. Регион: пространство смыслов и содержание : коллективная монография / Н.В. Ду-лина, Е.В. Каргаполова, Д.А. Ануфриев, А.Ю. Арясова, Е.О. Беликова, И.Н. Наумов, В. А. Парамонова, М. А. Симоненко, В.В. Токарев / Под общ. ред. Н. В. Дулиной, Е.В. Кар-гаполовой. - Волгоград: Волгоградское научное изд-во, 2013. - 294 с.
11. иКЬ : http://www.tuva.asia/journal/issue_4/922-popkov-tyugashev.html (дата обращения 23.02.2016).
12. Скрипкин А.С. История Волгоградского края от каменного века до Золотой Орды. - Волгоград: Издатель, 2008. - С. 70-119.
13. Кефели И. Ф. Судьба России в глобальной геополитике. - Спб.: «Северная звезда», 2004. - 286 с.
14. Маккиндер Х. Географическая ось истории. - URL: http//www.geopolitikcs. nm.ru/Mackinder.html (дата обращения 11.06.2015).
15. Шахалова О. И. Маргинальные пространства и геополитические интересы // Известия Волгоградского государственного технического университета: межвуз. сб. науч. ст. № 9 (57) / ВолгГТУ - Волгоград, 2009. - (Сер. Проблемы социально-гуманитарного знания. Вып. 6). - С. 12-15.
16. Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. - М.: Конкорд, 1996. - 148 с.
17. Дугин А. Основы геополитики. - URL: http: //www.geopolitika.ru (дата обращения 11.06.2015).
18. Скрипкин А. С., Луночкин А. В., Курила И. И. История Волгоградской земли от древнейших времен до современности. Учебное пособие. - 2-е изд. - М.: Планета, 2013. - 224 с.
19. Тикиджьян Р. Г. Модернизационные и конфликтогенные процессы в Войске Донском во второй половине XVIII-XX вв.: актуальные проблемы изучения // Модернизация полиэтничного макрорегиона и сопредельных государств: опыт, проблемы, сценарии развития. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 18-19 сентября 2014 г.) /отв. ред. акад. Г. Г. Матишов. - Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. - С. 286-289.
20. Астрахань - XXI: социокультурная регионалистика: монография / Л. В. Бае-ва, Д. К. Батрашев, В. М. Викторин, С. В. Виноградов, В. В. Горев, Н. В. Гришин, В. В. Ишин, Н. Д. Марисова, Л. Я. Подвойский, Р. Х. Усманов, Е. В. Хлыщева, И. Л. Яцукова / под науч. ред. А. П. Романовой, П. Л. Карабущенко. - Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2007. - 376 с.
21. Котеленко Д. Г. Меняющийся этноконфессиональный баланс юга России // Модернизация полиэтничного макрорегиона и сопредельных государств: опыт, проблемы, сценарии развития. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 18-19 сентября 2014 г.) / отв. ред. акад. Г. Г. Матишов. - Ростов-н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. - С. 221-225.
22. Фролова Ю. С. Социокультурные изменения современной российской полиэтнической провинции: Автореф. дис. ... д-ра социол. наук. - М., 2007. - 52 с.
23. Намруева Л. В. Изменения в этнической структуре сельских поселений Республики Калмыкия в 1990-2000-е гг. // Модернизация полиэтничного макрорегиона и сопредельных государств: опыт, проблемы, сценарии развития. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 18-19 сентября 2014 г.) /отв. ред. акад. Г. Г. Матишов. - Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. - С. 374-377.
24. Тарасов М. В. Этнополитические конфликты в Ростовской области // Модернизация полиэтничного макрорегиона и сопредельных государств: опыт, проблемы, сценарии развития. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 18-19 сентября 2014 г.) /отв. ред. акад. Г. Г. Матишов. - Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. - С. 280-285.
25. Котельников Д. С. Социокультурные особенности региональной идентичности населения административного центра Южного федерального округа: Автореф. дис. ... канд. социол. наук. - Ростов-на-Дону, 2009. - 27 с.
