ВОЗНИКАЮЩИЙ НАДНАЦИОНАЛЬНЫЙ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ И СОВРЕМЕННЫЕ СИСТЕМЫ КОНСТИТУЦИОННОГО КОНТРОЛЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

Возникающий наднациональный конституционализм и современные системы конституционного контроля

Евгений Танчев

В современную эпоху глобализации конституционный плюрализм представляет собой вызов традиционной правовой теории, неспособной объяснить возникающие проблемы. В статье автор рассуждает о сосуществовании и взаимодействии конституционных порядков разных государств, отталкиваясь от текстов их конституций, о конструкции Европейского союза (который основывается до сих пор на неписаной конституции) и зарождающихся элементах мирового конституционализма.

I. Современный конституционный плюрализм

1. Правовой и конституционный плюрализм

В соответствии с концепцией позитивизма, включая наиболее развитые его формы, такие как доктрина «правовой самоорганизации», все системы законодательства и конституционно-правовые системы иерархически структурированы и действуют через правовые институты, позволяющие разрешить любой конфликт, оставаясь в рамках закона. Суды защищают права человека, следят за соблюдением принципа законности, позволяющего исключить противоречия между положениями различных источников права, и гарантируют легитимную монополию на применение насилия согласно смыслу веберовского определения государства. Даже сторонники либертарной концепции и правового минимализма придерживаются позиции урегулирования конфликтов, оставаясь внутри правовой системы. Без иерархического структурирования система права и конституционный порядок будут хаотичными или станут аморфными конгломератами несовместимых и разобщенных правовых норм, создаваемых множеством субъектов права.

Методы структурирования взаимоотношений международного права, права Европейского союза и национального права европейских государств включают гармонизацию ценностей в соответствии с международными демократическими стандартами (путем восприятия, трансформации или взаимовлияния) и применение международно-правовых инструментов в национальных правовых системах путем принятия соответствующих законов и издания нормативно-правовых актов исполнительной власти.

Другой способ восприятия международных стандартов, особенно в области прав человека, — это применение решений из практики Европейского Суда по правам человека и Суда Европейских сообществ национальными судами. Принятие необходимых конституционных поправок позволит преодолеть замкнутость национального правопорядка государств — членов ЕС. При этом суверенные права и компетенции должны быть распределены так, чтобы обеспечить разделение полномочий.

Существует как минимум три типа отношений между различными уровнями плюрализма. Многоуровневая

структура государственного управления при наличии конституционного плюрализма основывается на терпимости и легитимности, залогом которой является признание общих ценностей, иерархичности в рамках полномочий, вверенных органам государственного управления разных уровней.

Развитие правового плюрализма заняло многие века в последние тысячелетия истории человеческой цивилизации. Долгое время он следовал дуалистической модели, описанной Ульпианом в древнеримских Дигестах1. Ius civile во многих правовых системах сосуществовало одновременно с ius gentium, или «правом народов». Национальное и международное право развивались в разных плоскостях абстрактного правового пространства, проблемы применения правил международного права во внутригосударственных правовых системах просто не существовало. Взаимное влияние различных правовых систем, скорее, воплощалось в восприятии правовых образцов и решений путем принятия законов, где каждая национальная правовая система играла роль то донора, то реципиента. За исключением последних нескольких столетий, когда международное право получило широкое распространение путем заключения многосторонних договоров, в прошлом правовой плюрализм основывался на дуалистическом разграничении между многочисленными национальными правопорядками и всеобщего, но ограниченного в возможностях правового регулирования международного права. Глобализация общества подстегнула диверсификацию, структурировала институты международного права в целях обеспечения гармонизации общего и регионального уровней международного сотрудничества. Правовой плюрализм — интересный объект для изучения, он хорошо исследован правовой теорией и наукой сравнительного правоведения.

В отличие от правового, конституционный плюрализм имеет не такую долгую историю — он появился на более поздней ступеньке развития цивилизации. Одним из наиболее примечательных событий нашего времени стало появление многоуровневого конституционализма.

Менее трех столетий писаная конституция была монополией государства, которое считалось единственным субъектом, способным творить высшее право страны. Национальное конституционное право сосуществовало с международным правом, которое следовало принципу

pacta sunt servanda, установившемуся в правовой и политической реальности после Второй мировой войны, что считалось проявлением национального суверенитета. С основанием Европейских сообществ образовался новый транснациональный правопорядок, имеющий наднациональное, непосредственное и «горизонтальное» влияние на правовые системы государств-членов.

На первый взгляд может показаться, что верховенство права ЕС подрывает авторитет национальных конституций как источников права высшей юридической силы. На самом деле, наднациональный правопорядок последовательно приобретал формальные признаки конституционного порядка, пусть и основанного при этом на неписаных договоренностях конституционного характера. Таким образом, европейская интеграция трансформировала правовой плюрализм, основанный на сосуществовании национального и международного права, во взаимодействие различных уровней конституционной организации. Первоначально это приобрело форму взаимодействия неписаного конституционного права ЕС, которое включало в себя первичное право, вытекающее из договоров, а также решения Суда Европейских сообществ и некоторые важнейшие правила, выработанные в практике институтов ЕС, и писаного конституционного права государств — членов ЕС. С 1960-х годов конституционный плюрализм обогатился правом Европейского союза — была создана новая правовая система, преодолевшая дуализм международного и национального права.

Термин «глобальный конституционализм» получил множество значений в правовой теории. Компаративисты понимают его, как будущий порядок, другие ученые полагают, что он уже существует в национальных моделях конституционного устройства за рамками регулирования властеотношений в современную эпоху глобали-зации2.

Глобализация конституционализма и возникновение элементов конституционализма в негосударственном образовании произошли в контексте сохранения неписаной конституции ЕС в виде совокупности учредительных договоров.

В последнее десятилетие ученые бились над проблемой глобального конституционализма, полагая, что это новая стадия его развития3. Они рассматривали его как такую форму организации власти, которая должна иметь конституционные границы, чтобы соответствовать эталонам демократии4. Приоритет международного права, возрастающая роль международных организаций, таких как ВТО, развитие правовых инструментов обеспечения прав человека на наднациональном уровне — это различные течения, приводящие к формированию системы элементов глобального конституционализма, определяющей границы глобального управления.

Хотя это явление напоминает гарантирующую функцию обычной конституции, будет, с одной стороны, преувеличением, а с другой — упрощением пытаться найти подтверждение верховенства глобального права или тем более появления некой неписаной конституции. Предложения о разработке мировой конституции являются уто-

пическими, напоминающими научную фантастику, как проект написания конституции Марса5. Однако в контексте глобального демократического управления международные правовые стандарты необходимы для обеспечения взаимосвязи национального и глобального конституционализма.

Наиболее высока интенсивность правовых связей и степень организации иерархических структур в национальном конституционализме. Это воплощено в концепции федерализма. Поиск же наилучшей модели взаимоотношений между конституцией ЕС и конституциями государств — членов Союза пока продолжается. В современном глобальном конституционализме также присутствуют ориентиры на демократические стандарты, но не полностью выстроена иерархия конституционных порядков. Глобализация все еще ищет собственное конституционное устройство и собственный принцип верховенства права, но пока глобальным стандартам приходится взаимодействовать с национальными правопорядками по принципу pacta sunt servanda. Значение международных стандартов возрастает, так как они компенсируют недостатки зарождающегося наднационального глобального конституционализма6. Национальные конституции испытывают влияние нарождающегося глобального конституционализма, поскольку он ставит под вопрос роль национальных конституций как высшего выражения государственного суверенитета. При этом глобальный конституционализм воздействует на конституционное самоопределение государств в идеях самоорганизации, участия, распределения власти и представительства. Правовые стандарты, установленные в международных договорах и существующие в неписаном праве, могут быть представлены как четвертый столп, на котором зиждется применение возрастающих глобальных ограничений власти государств, в качестве универсального критерия применительно к конституционному устройству в национальном конституционализме.

Распространение конституционного управления на глобальном уровне связано с развитием концепции со-циетального конституционализма, а также с господствующей в конституциях четвертого поколения тенденцией к расширению сферы воздействия. Социетальный конституционализм является причиной возрастающего числа субъектов, принимающих политические решения, но накладывает определенные ограничения на их действия7.

Устройство Европейского союза опровергает мнение о том, что конституция, в принципе, является неотъемлемым признаком государства и означает определенную стадию в развитии конституционализма. Впервые в истории негосударственное образование практически приняло писаную конституцию8. С конституцией ЕС человечество вступило на третий этап развития, где конституционное правление распространилось и за пределы государства.

Можно выделить три различных этапа в развитии организации государственной власти и в эволюции конституционализма. Человечество тысячелетиями жило в государстве, но без конституции, ограничивающей власть.

После заключения Вестфальского мира, особенно в последние десятилетия XVIII века, когда были приняты первые писаные конституции, на долгое время конституция стала монополией государства. Принцип верховенства права был закреплен писаной конституцией как форма законной организации власти, основанной на верховенстве конституционных ограничений, обеспечивающих иерархию правовой и политической системы, направленную на поддержание демократического правового режима и защиту прав человека на внутригосударственном уровне.

Негосударственное образование, такое как Европейский союз (а в обозримом будущем, возможно, и международные организации, например ВТО и/или ООН), закрепляет принцип верховенства права в своей конституции, сосуществующей и взаимодействующей с национальными.

Однако успех европейского конституционализма позволяет сделать два простых вывода. С принятием конституции Европейский союз вовсе не обязательно должен трансформироваться в государство или особую форму федерации. Также это не означает, что конституция ЕС и зарождающиеся элементы глобального конституционализма свидетельствуют о процессе объединения государств. Наоборот, Европейский союз и глобальный конституционализм будут существовать рука об руку с национальным конституционализмом государств-членов, благодаря национальным конституционным и правовым системам, и не вытеснят их. Более того, государства станут главными действующими лицами в развитии конституционного плюрализма и будут работать совместно с негосударственными образованиями.

Современный глобальный конституционализм развивается в нескольких разных, но взаимосвязанных плоскостях — в зависимости от характеристики участников данного процесса и их компетенции:

— взаимозависимые системы правовых норм, основанные на общих демократических ценностях и иерархически субординированных или гармонизированных принципах;

— возникающий наднациональный европейский конституционализм, в рамках которого сосуществуют два разных и во многом взаимозависимых способа правового регулирования — конституционализм в рамках Европейского союза, действующий в отношении государств — членов ЕС, и конституционные принципы и нормы Совета Европы, которые имеют обязательную силу во всех государствах — членах Совета Европы;

— многоуровневая организация власти, охватывающая управление на региональном, национальном и наднациональном уровнях;

— признание и защита прав человека национальными и наднациональными институтами;

— системы судебного контроля, обеспечивающие верховенство конституционных норм на уровне национальных конституций, и Суд Европейских сообществ и Европейский Суд по правам человека, обеспечивающие наднациональный конституционализм в Европе.

2. Некоторые ремарки по отношению к современной ситуации с конституцией ЕС перед ратификацией Договора о конституции для Европы

Каково соотношение учредительных договоров и Конституции?

Традиционно видные деятели юридической науки уделяют много внимания различиям между международными договорами и писаными конституциями. Хорошо известно, что конституция современного государства является выражением суверенитета народа и национального суверенитета в государстве, которое рассматривается как общее и свободное объединение граждан, живущих на определенной территории. Конституции являются незаменимыми инструментами, обеспечивающими ограничение власти правительств и их ответственность, определяющими структуру политической власти, гарантирующими разделение полномочий между политическими институтами, учреждаемыми конституцией, и защиту прав человека и гражданина. Конституции создаются субъектами учредительной власти и являются легитимными в силу народного суверенитета и основных прав человека. В общем, демократическая конституция является бесспорной предпосылкой для действия принципа верховенства права в любом (национальном) государстве и его краеугольным камнем.

В основе международных договоров лежит консенсус, достигнутый представителями разных суверенных государств с определенными целями. Проекты договоров разрабатываются и после удачно проведенных переговоров подписываются правительствами разных государств в формальной обстановке, которая отличается от обстановки публичности в ходе сложных общественных конституционных дебатов.

Безусловно, сравнивая исчерпывающие определения конституции и международных инструментов, можно выделить еще целый ряд разных их свойств и отличительных особенностей и прийти к широко распространенному мнению, что конституции и международные договоры — это не только разные, но и несовместимые правовые инструменты.

На первых порах развития Европейского союза более трех десятилетий после заключения Римского договора метафорическое использование термина «конституция» по отношению к первичному праву ЕС имело лишь символическое значение, которое можно сравнить с попыткой придать конституционное значение христианской церкви в Средние века.

Процесс интеграции, начавшийся после принятия Единого европейского акта и, особенно, Договора о Европейском союзе, привел к возникновению двух новых (хотя до сих пор межгосударственных) столпов, стал чем-то большим, чем просто экономическая интеграция, и привел к постепенному формированию основ политического союза. Конечно, Европейский союз не имеет всех признаков предфедеративного или конфедеративного государства, но он стал уже чем-то большим, чем международные организации, до сих пор известные истории.

Скептики европейской интеграции всегда выдвигают аргумент о том, что конституция — это основной закон национального государства, когда обосновывают позицию, согласно которой разработка проекта конституции ЕС невозможна9. Они утверждают, что за более чем полувековую историю своего развития ЕС не превратился в федеративное государство, не стал чем-то похожим на известные в мире модели федерации10. Ни одна из когда-либо существовавших конфедераций не напоминает ЕС на современном этапе его развития. В отличие от федеративной и конфедеративной моделей, политическая интеграция в ЕС основывается на двух столпах, введенных Маастрихтским договором, и имеет межгосударственную природу11. Согласно мнению скептиков европейской интеграции, настоящая и будущая институционализация в рамках европейской интеграции сохраняет и будет сохранять форму международной и функционально межправительственной организации12. Ожидания дальнейшего ограничения национального суверенитета государств только усиливают рост всяческих опасений и способствуют укреплению реализма и нового функционализма — идей, которых придерживались политики и ученые на всех этапах развития европейской интеграции13.

Сторонники федеративной модели приводят обычно несколько аргументов. Многие прилагают большие усилия, чтобы доказать, что существующий научный аппарат не может предложить адекватных способов объяснения текущего состояния процесса межгосударственной интеграции. Они настаивают на тезисе о том, что Европейский союз стал чем-то большим, чем классическая международная организация, и развивается в направлении квазифедеративной структуры или негосударственного образования, представляющего собой союз суверенных государств, международную организацию sui generis, пред-федеративный союз или негосударственную ассоциацию государств с собственной рациональной эволюцией, развитием уникальных структурных и конституционных при-знаков14. Глобализация и преходящая природа национального государства и государственного суверенитета также приводятся как аргументы некоторыми учеными, подчеркивающими, что ЕС нуждается в писаной конституции15. Другие доводы, которые приводятся в ходе дискуссии, сводятся к тому, что ЕС приобретает новые качества государственности в своей институциональной структуре и в функционировании, помимо территории и народа, при этом развивается мысль, что такие признаки, как единство территории и народа, более не являются достаточными при определении государственности16.

После реконструирования традиционных форм государства можно прийти к выводу о том, что ЕС — это уникальное постсовременное государство17.

Публичный дискурс по вопросу о том, как учредительные договоры соотносятся с конституцией ЕС, будет неполным и неточным, если не рассмотреть роль и практику Суда Европейских сообществ. Взяв за основу стандарты континентальной правовой системы (гражданское право), деятельность судей имела успех в выявлении и утверждении принципов права ЕС и стала гарантом соблюдения

договоров. Практика Суда и законодательство Сообществ, которое творят институты Европейских сообществ, использовали право как инструмент содействия интеграции, а не политический союз, не пример федерализма. В этом смысле «конституция Европы» является результатом правовой эволюции, а не развития государственности. Решающим фактором в постепенной трансформации учредительных договоров в конституцию ЕС стал процесс конституционализации учредительных договоров.

Конституционализация учредительных договоров

Конституционализация учредительных договоров протекает вне зависимости от обеспечения верховенства международного права в правовых системах государств — членов ЕС. Конституции большинства государств закрепляют, что международные нормы при определенных условиях становятся частью национального правопорядка и приобретают юридическую силу парламентских законов либо, вытесняя статутное право, оказываются на втором месте после конституции18.

Конституционализация — это процесс постепенной трансформации учредительных договоров в верховное и основополагающее право, которое становится частью национальных правовых систем государств — членов ЕС, приобретает высшую юридическую силу в рамках их национальных правопорядков, в том числе по отношению к их конституциям. В ходе этого процесса договоры становятся юридически обязательными для суверенных государств — членов ЕС с точки зрения вертикальной организации правопорядка, в том числе устанавливая права и обязанности всех институтов управления и субъектов права.

Суд Европейских сообществ стал незаменимым проводником конституционализации, обеспечивая на различных этапах действие права ЕС как автономного наднационального правопорядка19. Роль Суда можно сравнить с конституционным контролем в США, в ходе которого осуществляется развитие Конституции США, и внесение формальных поправок к Конституции становится ненужным, содержание конституционных норм адаптируется к новым реалиям.

Конституционализация стала механизмом, позволяющим неписаной конституции обретать себя в практике Суда. По словам судьи Манчини, «если спросить, в каком направлении развивается прецедентное право Люксембурга с 1957 года, то следовало бы ответить, что развитие идет по пути к созданию конституции для Европы»20.

Основные элементы конституционализации — защита и обеспечение верховенства, прямого, непосредственного и всеобщего действия права ЕС, что Суд неоднократно подтверждал порой вопреки воле некоторых государств-членов. Кроме того, Суд Европейских сообществ подчеркивал, что национальные институты и судьи должны следовать толкованию права ЕС, данному в предварительных заключениях Суда и в его окончательных решениях21.

Конституционализация учредительных договоров была постепенной, влияла и оказывала воздействие на по-

литическое развитие в ходе европейской интеграции. В практике Суда подчеркивалась автономия правопорядка ЕС, его верховное, прямое, непосредственное и всеобщее действие22, доктрина подразумеваемых полномочий институтов Сообщества и приоритет права ЕС в областях, определенных учредительными договорами, необходимость защиты прав человека и т. д.23

Постепенно учредительные договоры приобрели статус верховенства, или высшего права, что на протяжении веков было неоспоримым свойством конституции24. Правовая природа конституционализации первичного права ЕС превзошла классический принцип международного права pacta sunt servanda, она изменилась, вместо верховенства международного права речь идет о наднациональном правопорядке, который приобретает формальные юридические свойства национального конституционного права25.

Конституционализация учредительных договоров в практике Суда привела к тому, что первичное право ЕС стало рассматриваться как конституционная хартия Европейских сообществ26.

Мнение Суда Европейских сообществ по проекту Соглашения о Европейском экономическом пространстве, выраженное в декабре 1991 года, было отмечено, как высшая стадия развития понимания учредительных договоров как конституции: «Договор о ЕЭС, хотя и заключенный в форме международного соглашения, тем не менее представляет собой конституционную хартию Сообщества, в основе которой лежит принцип законности. Как постоянно подчеркивает Суд Европейских сообществ, договоры о Сообществах установили новый правопорядок, для обеспечения которого государства ограничили свои суверенные права во многих областях и который действует не только в отношении государств-членов, но и в отношении их народов. Важнейшие характеристики правопорядка Сообществ, который был установлен, — это, в частности, его верховенство над правом государств-членов и прямое действие целого ряда норм в отношении граждан государств — членов ЕС и самих государств»27.

В более узком смысле конституционализация представляет собой процесс дифференциации комплекса норм первичного права ЕС и решений Суда, включая неписаную конституцию Европейского союза.

Правовой эффект конституционализации для стран, претендующих на полноправное членство в ЕС, состоит в императивном требовании адаптировать их национальные конституции (к праву ЕС) при ратификации учредительных договоров и вступлении в Европейский союз.

Неписаная конституция Европейского союза

С давних времен существует, как минимум, два понятия конституции28. Фактическая (функционирующая) конституция существует давно и по настоящее время является характеристикой каждого государства и даже иных организованных человеческих сообществ и объединений. Фактическая конституция подразумевает институцио-нализацию в форме различных объединений и касается

структуры и функционирования институтов и их взаимодействия с членами сообществ. Если так понимать конституцию, то невозможно отрицать наличие у ЕС фактической конституции, которая представляет собой правила организации и функционирования его институтов, их взаимодействия с государствами — членами ЕС и их гражданами.

Современные писаные конституции появились на гораздо более поздних этапах развития (человечества), хотя некоторые акты римских императоров носили название конституций.

Писаная конституция — это хартия, высший правовой акт, объединяющий нормы, устанавливающие организацию, разделение и функционирование политической власти, обеспечивающие защиту прав человека и гражданина, призванные предотвратить злоупотребления и концентрацию власти в одних руках и гарантировать гражданские, политические и экономические свободы. Писаные конституции приобрели значение основного закона и получили современную форму после принятия конституций четвертого поколения, после Второй мировой войны. Сегодня существует более 180 конституций современных государств, и количество конституций, принятых после 1970 года, превышает количество конституций, принятых до этого времени.

Будучи родиной западной демократии, Великобритания до сих пор имеет неписаную конституцию, хотя во времена революции она была первым государством, в котором был принят Акт о правительстве. Общепринято сравнивать первичное право ЕС с неписаной конституцией Великобритании, представляющей собой комплекс хартий, биллей, деклараций, статутов парламента и конституционных соглашений, содержащих фундаментальные правовые нормы. В этом смысле учредительные договоры, особенно после Амстердама, стали рассматриваться многими учеными как неписаная конституция ЕС29.

Следует отметить, что некодифицированный характер конституционных норм, то, что они не все закреплены в одном документе, — наиболее характерная черта всех неписаных конституций. Неписаная конституция ЕС — это многоконституциональный акт, состоящий из норм учредительных договоров и некоторых важных положений, содержащихся в решениях Суда, и имеющий значение конституции. Хотя неписаную конституцию сложнее понять, ее наличие свидетельствует о более высоком уровне независимости Сообществ от государств-членов и о более высоком уровне развития правового регулирования властеотношений, когда институциональная система функционирует независимо от государств-членов и нет связи гражданства человека в определенном государстве — члене ЕС с действием в отношении него институтов ЕС. Нормы неписаной конституции ЕС закрепляют основные ценности и принципы права ЕС. Они сосредоточены в учредительных договорах и в решениях Суда Европейских сообществ и отвечают большинству требований, предъявляемых к конституционным нормам как высшему закону или основному закону страны30.

Не стоит забывать и о другом подходе к пониманию конституции. В истории конституционализма все время существовал взгляд на конституцию как основополагающий социальный договор между правительством и народом. Если понимать конституцию как договор между правительством и народом, то ее можно сравнить с международными договорами, в которых отражается консенсус, достигнутый представителями народов и национальных государств. С этой точки зрения, правовая природа учредительных договоров, заключенных в результате соглашения государств-членов, гораздо более близка к конституции, чем если бы конституция понималась как односторонний акт учредительной власти, основанный на принципе народного суверенитета.

Правовая характеристика учредительных договоров о Европейских сообществах и о Европейском союзе свидетельствует о целом ряде особенностей этих актов, сопоставимых с чертами традиционных международных договоров и конституций национальных государств. В них содержатся предписания, касающиеся прав и обязанностей, обязательные не только для правительств, но и имеющие прямое, непосредственное и всеобщее действие в отношении граждан государств — членов ЕС и их юридических лиц. Если европейскую интеграцию понимать как динамический процесс, то можно выдвинуть предположение о том, что первичное право ЕС из международного договора превращается в конституцию, хотя сегодня и господствует мнение о том, что ЕС — это несуверенная единица (не обладающая до сих пор правоспособностью) и международная организация sui generis. О такой тенденции свидетельствует учреждение гражданство ЕС (которое отличается от традиционного статуса физического лица в государстве и существует постольку, поскольку человек обладает гражданством государства — члена ЕС, что является характеристикой только государства, а не международной организации), развитие системы конституционного контроля, осуществляемого Судом Европейских сообществ как гарантом учредительных договоров, наличие системы вторичного права институтов ЕС, имеющего наднациональное, прямое, непосредственное и всеобщее действие, обеспечиваемое институтами и судами государств-членов без всякого требования о ратификации норм, вступивших в силу в ЕС. Сближение законодательства и acquis communautaire — это тоже уникальные правовые инструменты, отличающие право ЕС от международных договоров. Развитие гражданского общества в ЕС и совершенствование процесса принятия решений, где принцип консенсуса медленно, но последовательно заменяется принципом большинства во многих областях, — это тоже тенденции трансформации. Кроме того, признание дефицита демократии и отсутствия легитимности применительно к международным институтам не свойственно международному праву, поскольку международные соглашения являются результатом межправительственных переговоров, выражающих волю суверенных государств, и поскольку справедлива презумпция, что национальные правительства легитимно избраны своими народами и добросовестно представляют их интересы.

Хотя правительства государств — членов ЕС являются «авторами» договоров и процедура внесения изменений в тексты договоров напоминает процедуру внесения поправок в международные соглашения, достижение дипломатического консенсуса предопределяется конституционными ценностями, так, как их понимают национальные парламенты и суды.

В формальном смысле, многие положения учредительных договоров выполняют функции конституционных норм. Если сравнить их содержание, то можно удостовериться в том, что положения учредительных договоров обладают многими свойствами конституционных норм. Так, в материально-правовом смысле, конституционные нормы традиционно провозглашают основные ценности, принципы и свободы31, регулируют организацию и функционирование институтов и их полномочия.

Не стоит объяснять отличие первичного права ЕС от конституций лишь тем, что правовая основа существования ЕС — так называемые «учредительные договоры». Следует помнить о том, что некоторые прежние конституции, включая «Статьи конфедерации и вечного союза», составлявшие правовую основу конфедерации, формально не назывались конституциями; государства-члены сохраняли свой суверенитет, а Континентальный Конгресс не был институтом, распределяющим суверенитет Союза между государствами32.

Формальные и материальные характеристики консти-туционализированного первичного права Сообществ во многом совпадают с характеристиками неписаных конституций. Более того, в силу доминирования экономических факторов в процессе интеграции учредительные договоры с гораздо большей уверенностью можно обозначить термином «экономическая конституция»33, нежели конституции четвертого поколения национальных государств, принятые после Второй мировой войны.

Неписаная конституция ЕС оказывает влияние на национальные конституции, с одной стороны, определяя структуру институциональной организации Союза, с другой — оказывая воздействие на внутренние правопоряд-ки и функционирование политических институтов в государствах-членах. По сравнению с федерацией, в которой конституции всех субъектов федерации должны находиться в соответствии с конституцией федерации, конституции государств — членов ЕС адаптируются к нормам учредительных договоров при условии ограниченной передачи суверенитета и без предъявления столь жестких требований, что позволяет сохранить национальную идентичность и исторические особенности конституционализма в государствах — членах ЕС. Что касается адаптации национальных конституций к первичному праву ЕС, то на современной стадии интеграционного процесса acquis communautaire не требуют внесения масштабных изменений в национальные конституции, не определяют форму правления или модель организации политических институтов, законодательной, исполнительной или судебной власти в государствах-членах. Существенные изменения неписаной конституции ЕС или разработка проекта писаной конституции в будущем потребуют лишь даль-

нейшего сближения конституционных норм государств — членов ЕС с новыми нормами права ЕС. Для стран, претендующих на полноправное членство в ЕС, acquis communautaire предполагают адаптацию конституций к учредительным договорам, сближение законодательства, такую подготовку институтов, судей, государственных служащих и юристов, чтобы они могли понимать, применять и обеспечивать право ЕС.

3. Многоуровневый конституционализм

и многоуровневая организация власти

Кратко обозначить различные уровни организации политической власти в современном мире можно следующим образом. В контексте территориального деления, национального и этнического самоопределения и вертикального разделения властей можно структурировать формы государств и их объединений в зависимости от степени влияния данных факторов. В конституционных демократиях в зависимости от степени автономии местных властей от центрального аппарата управления можно выделить несколько форм государства.

В начале XXI века современные унитарные государства представлены в виде:

— централизованных государств с конституционным признанием независимости во внутренних делах непосредственно избранных местных властей;

— государств с развитой практикой делегирования государственных полномочий местным органам власти в соответствии с современными требованиями децентрализации и деконцентрации власти;

— государств, где вертикальное разделение властей между центральными и местными органами дополняется автономией некоторых регионов, основанной на национальном или культурном своеобразии и развитой в той или иной степени.

Современные сложносоставные государства, объединяющие государственные образования с многоуровневым управлением, где тенденция федерализма преобладает над межправительственными отношениями, включают:

— традиционные федеративные государства, образованные по территориальному принципу — США, ФРГ, Австрия и др.;

— классические федерации, основанные на этнических или национальных различиях — Швейцария, Канада, Бельгия, Индия и др.;

— так называемые деволюционные федерации — Испания, Босния и Герцеговина, Соединенное Королевство (в процессе становления) и др.;

— федерации, построенные по асимметричной или симметричной модели в зависимости от того, преобладает ли принцип равенства или принцип неравного правового статуса субъектов федерации34.

Современные союзы государств различаются в зависимости от степени распределения или объема передачи государствами суверенных прав союзу. Они представлены в виде:

— конфедераций35;

— Европейского союза, который представляет собой нечто большее, чем международная организация, однако не является государством, не обладает своим народом, объединенным по национальному принципу, хотя имеет собственную территорию и гражданство. В рамках ЕС государства-члены и сам Союз объединяют свои суверенитеты;

— обычных союзов государств;

— международных организаций, где взаимодействие суверенных государств основывается на принципе межправительственного сотрудничества.

Европейская интеграция до заключения Маастрихтского договора свидетельствовала о бесспорном триумфе функционализма, в то время как все попытки построить федерацию в Европе, начиная с греческой Амфикционии, были либо безуспешными, либо создаваемые союзы быстро распадались.

Маастрихтский договор осветил новые тенденции, означающие гораздо больше, чем функциональная интеграция, и свидетельствовал о возвращении к гениальным идеям Ж. Моне и «отцов-основателей».

Недостаток государственности был вызван не только неточностью определения государства Еллинека, но связан также с веберовской концепцией государства, доказательством чему является политический компромисс и возврат евроскептицизма, особенно при провале попытки ратифицировать Договор о конституции для Европы. Вторая и третья межправительственные основы не могут быть отождествлены с легитимной монополией на насилие, которая составляет сущность государства по М. Ве-беру36.

Ученые придумали различные федеративные конструкции Евросоюза: образование в перспективе наднациональной федерации37, создание федерации по принципу терпимости38 или формирование многоуровневого правительства и конституционализма39. Но расширение Европейского союза создало новые препятствия европейской интеграции, поскольку институциональное единство было рассчитано на 6 государств и изначально являлось неэффективным для 15, а уж тем более для 25. Кажется, что после провала ратификации Договора о конституции дальнейший успех интеграции потребует определенной трансформации функционализма в федерализм, в результате чего Евросоюз постепенно станет типичным примером объединенной федерации40.

В рамках этой концепции мы можем проанализировать управление в Европе и выделить от трех до четырех его уровней: местный, региональный, центральный и уровень Союза. Применительно к Германии, Австрии, Бельгии и Испании недостаточно просто добавить еще один уровень организации власти, необходимо сохранить распределение властных полномочий и обеспечить организацию институциональной структуры федеративных государств в федеративной Европе41.

Внутри самих государств — членов такой федерации можно выделить следующие уровни управления: местный, региональный, уровень членства в ЕС, уровень кредитора ЕС, федеральный уровень, уровень Союза. На

практике взаимодействие органов власти уровня Союза и национального уровня, основанное на принципах гибкости и субсидиарности, гораздо более сложно, поскольку оно сопряжено с действием трех принципов: наднациональности, межправительственного взаимодействия и субнациональности. По этой схеме должны строиться планы регионализации Европы, разделения ее на субъекты федерации.

4. Признание и защита прав человека

на наднациональном уровне

Глобальные масштабы признания и защиты прав человека охватывают несколько различных уровней, на которых осуществляется защита прав человека, органов, каталогов прав и институтов, осуществляющих контроль в этой области.

Вкратце, исходя из актуального уровня развития прав человека и их защиты, следует, прежде всего, говорить о следующих уровнях правопорядков и соответствующих судебных систем, осуществляющих защиту прав человека от посягательств.

В конституционных демократиях, где утвердился принцип верховенства права, наиболее развитой системой признания и защиты прав человека является структура законодательных и судебных органов. С учетом территориальной юрисдикции внутри государств — членов ЕС права граждан, иностранных граждан и лиц без гражданства признаются и защищаются определенными институтами. Естественно, что вследствие наличия особой связи со своей страной и лояльности к ее политике граждане обладают более широкими правами. В федеративных государствах в конституциях провозглашаются два различных перечня прав, в соответствии с которыми граждане и неграждане могут защищать их в федеральных или региональных судах в зависимости от их юрисдикции.

Для государств — членов ЕС кодификация прав и свобод осуществлялась уже полвека назад в рамках права сообществ и права Суда Европейских сообществ. Хартия Европейского союза об основных правах установила определенный набор фундаментальных прав и свобод, принадлежащих гражданам Евросоюза и защищаемых Судом Европейских сообществ и национальными судами, непосредственно применяющими право ЕС.

Защита прав и свобод человека в европейских государствах, входящих в Совет Европы и ратифицировавших Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, обеспечивается тем, что граждане этих государств могут подавать жалобы против властей своего государства в Европейский Суд по правам человека.

Конечной целью является создание универсальной системы признания и защиты прав человека, действующей в рамках международного права и доступной для жителей всех государств мира, независимо от места их проживания, места происхождения, гражданства или его отсутствия.

Многоуровневая система защиты прав человека состоит из различных структур, которые, однако, не нахо-

дятся в иерархической подчиненности. Их различение зависит от согласованной и установленной юрисдикции. В наднациональной системе защиты прав человека не существует иерархии хотя бы вследствие целостности свободы, однако на национальном уровне различные юридические институты, обеспечивающие защиту прав граждан от посягательств, составляют иерархическую систему.

Тем не менее между национальными и наднациональными системами прав человека, призванными обеспечить многоуровневую легитимацию власти и соответствующие уровни защиты, существует определенная гармония. Что более важно — хотя между ними нет иерархии, но есть определенная упорядоченность в рамках конституционного плюрализма.

Развивающийся многоуровневый конституционализм игнорировался и временами подвергался критике с точки зрения перспективы его легитимации, так как государство до недавних пор считалось единственным субъектом, способным творить конституцию и обладающим монополией на признание иных актов и действий соответствующими или не соответствующими ей.

Признание и защита прав человека на разных уровнях взаимодействия и организации власти за рамками государства — это общий принцип определения легитимности многоуровневого конституционализма, который, так же как и эффективность многоуровневого управления, является одной из главных целей обеспечения прав человека и исключения посягательств на них.

В мире конституционного многообразия процесс легитимации проходит несколькими способами. Есть опасность, что сосредоточение власти вне рамок национального государства приведет к множественной легитимности. Существующие в настоящее время способы легитимации будут действовать одновременно в отношении различных уровней власти. Общую картину не следует упрощать — распространение одного способа легитимации власти не должно толковаться так, будто оно происходит за счет развития другого. Также не следует ожидать, что снижение популярности одного способа приведет к повышению внимания к другим.

Возможно, наилучший способ — провести сравнение концепции М. Мадуро об иерархии в «нерегулярном» конституционализме и легитимности на уровне национального конституционализма, конституционализма ЕС и глобального конституционализма. В современную эпоху глобализации конституционный плюрализм находится на той стадии, когда различные конституционные порядки достигли разного положения в структуре конкретного правопорядка. Самая уязвимая позиция — у глобального конституционализма, поскольку течения, существующие в нем, свидетельствуют о нестабильности приоритетов в управлении. В рамках «нерегулярного» конституционализма развитие различных явлений должно происходить путем гармонизации. Гармония, однако, имеет определенные предпосылки. Например, одновременное исполнение мелодий в музыке должно производиться каким-нибудь одним способом, а не каноном и а саре11а одновременно. Иерархия и легитимация в национальном конституциона-

лизме, конституционализме ЕС и глобальном конституционализме должны основываться на консенсусе различных демократических ценностей и не иметь целью повторение, хотя бы и с другими последствиями42.

Различные подходы к организации власти в Евросоюзе требуют использования всех доступных способов леги-тимации43. Не следует бояться, что в результате получится сложная и разнородная система. Ведь гражданство ЕС было провозглашено и основано на национальном гражданстве и не имело целью отмену национального гражданства. Права человека, принадлежащие гражданам ЕС, не «перекрывают» права человека, гарантированные национальными конституциями, а, наоборот, предоставляют дополнительные возможности для защиты44. Тем не менее многоуровневая система признания и защиты прав человека, возможно, является решающим легитимаци-онным фактором для наднационального управления, способствующим взаимодействию различных субъектов власти и формирующим современный конституционный плюрализм.

II. Модели и формы осуществления конституционного контроля

1. Модели конституционного контроля

В современном мире осуществление проверки конституционности законов происходит в различных формах. По общему правилу, конституционный контроль должен быть отделен от законодательной и исполнительной власти. Серьезных попыток доверить функции конституционного контроля исполнительной власти до сих пор предпринято не было, хотя даже в Филадельфии некоторые «отцы-основатели» считали Совет по надзору главным исполнительным органом, а в Болгарии в 1980-х годах высказывалось предложение о создании аналогичного органа при Президенте45.

Попытки вверить конституционный контроль законодательной власти также были бессмысленными, поскольку единственным результатом было бы то, что парламент стал бы всемогущим и деспотическим органом, подобным Конвенту, созданному в 1793 году при якобинском режиме во Франции. Если бы конституционный контроль осуществлялся органом законодательной власти, то из контроля он превратился бы в опасное оружие законодательной власти. Верховенство конституции потеряло бы всякое значение, так как оно бы растворилось под давлением верховенства парламента.

Единственно возможным решением для всех моделей конституционного контроля является передача этой функции судам или создание особого института, не входящего в систему судебной власти, но и не принадлежащего законодательной или исполнительной власти. Можно вспомнить аргументацию А. Гамильтона в «Записках федералиста» и книгу А. Бикеля «Самая неопасная ветвь власти».

С тех пор как Ж.-Ж. Руссо и И. Бентам представили свои доктрины, защитники идей народного суверенитета

и верховенства парламента ведут непрерывный спор о допустимости и рациональности вверения полномочий по осуществлению конституционного контроля судам. Говоря словами Бентама, «дайте судьям право аннулировать акты (законы), и вы передадите часть верховной власти от ассамблеи (парламента), в котором представлен народ, как минимум в ходе выборов, нескольким людям, к избранию которых народ не имеет никакого отношения»46.

Эта аргументация была немного дополнена его последователями, которые особенно рьяно обвиняли и клеймили позором судей, которые провозглашали закон, противоречащий конституции, действующим и даже обвиняли их в присвоении и узурпации учредительной власти. Осуществляя толкование конституции, судьи развивают конституционные положения и фактически адаптируют содержание конституции к новым реалиям.

Иногда суды называют независимыми творцами политики, выразителями общественного мнения, арбитрами в конфликтах субъектов власти, катализаторами социальных изменений и основными институтами, которые привели Америку к режиму «правления судей»47.

Противники того, чтобы контроль конституционности законов осуществлялся судами, обвиняют Верховный суд в том, что он является одновременно надзаконодательным органом48, творящим высшее право49, последней инстанцией, которая раскрывает истинные цели50, и третьей палатой постоянного национального парламента51.

В зависимости от структуры имплементации конституционный контроль может быть диффузным Сконцентрированным) или концентрированным. В деконцентри-рованной модели конституционный контроль осуществляется несколькими институтами, обычно судами, а в концентрированной — одним органом, судом или особым органом конституционного надзора.

Предварительный конституционный контроль является единственно возможной формой конституционного контроля в Пятой Республике во Франции, в то время как в других странах, например в Австрии, Венгрии и т. д., он сочетается с последующим конституционным контролем.

Предварительный конституционный контроль может быть только абстрактным; последующий конституционный контроль может быть как абстрактным, так и конкретным.

В мире существует четыре модели конституционного контроля.

1) Американская модель конституционного контроля, которая воспринята также в Японии, Норвегии, Дании, Бразилии, Аргентине, Чили, Гондурасе, Гватемале и в других странах Латинской Америки в их демократических конституциях. Конституционный контроль осуществляется всеми судами судебной системы.

2) Полномочия по осуществлению конституционного контроля могут быть вверены верховному суду. Эта модель развита в конституционных системах Индии, Австралии, Швейцарской конфедерации, Ирландии, Канады, ЮАР и др. Никакие другие суды не могут решать вопрос о конституционности законов, кроме высшего суда стра-

ны. Общий аргумент состоит в том, что конституционный контроль предполагает аналитическую деятельность, осуществлять которую должны только самые опытные судьи с большим опытом работы.

3) Конституционный контроль осуществляется особым судом — конституционным судом. Такая модель распространена в Европе, ярчайшими примерами являются Австрия, Германия, Италия, Испания, Португалия, Турция, большинство конституционных демократий Центральной и Восточной Европы, независимых республик бывшего СССР и др. Интересная особенность существует в Германии. Концентрированный конституционный контроль, осуществляемый Федеральным конституционным судом, не был задуман с тем, чтобы упорядочить расстроенную систему конституционного контроля. В то время как Федеральный конституционный суд обладает исключительным полномочием по проверке правовых актов федерального уровня, все германские суды могут осуществлять конституционный контроль в отношении иных правовых актов на предмет их соответствия Основному закону.

Конституциями всех новых демократий введены конституционные суды. И даже в конституциях стран бывшего СССР была воспринята именно эта модель вместо ранее существовавших комитетов конституционного надзора, введенных при перестройке Горбачева, но ставших явно неудачным экспериментом.

Впервые конституционный суд был учрежден в Австрии в Конституции 1920 года. Изначально это была идея концентрированного и жестко институционализированного конституционного контроля, разработанная известным европейским ученым Г. Кельзеном. Почти одновременно эта идея была воплощена в Конституции Чехословакии 1920 года. Однако до окончания Второй мировой войны ожидания от такой модели конституционного контроля так и не оправдались. Конституционные суды были особенно активны в разрешении споров между правительствами федерального и регионального уровней. Когда авторитаризм и тоталитаризм были вытеснены принципом законности, конституционные суды как институт перекочевали в конституции, принятые после Второй мировой войны в Европе.

Модель конституционного контроля, предполагающая существование самостоятельного конституционного суда, имеет свои отличительные черты, которые не свойственны иным моделям конституционного контроля.

Конституционный суд не принадлежит судебной системе в целом, хотя он обладает особой юрисдикцией в рамках осуществления судебной власти. В Европе конституционные суды рассматриваются как особый вид политических судов, призванных обеспечивать верховенство конституции, целостность конституционного правления и действовать, как высший страж прав человека и конечная инстанция в этой области.

Конституционные суды осуществляют надзор в отношении актов парламента, президента и, иногда, в отношении нормативных актов правительства. Неконституционность и несоответствие парламентскому законодатель-

ству иных актов органов управления и согласованность законов с иными актами контролируется специализированными административными судами, функционирующими в рамках судебной системы.

Конституционные суды наделены полномочиями по разрешению споров различных ветвей власти, возникающих в связи с горизонтальным или вертикальным разделением властей.

В отличие от Верховного суда США, конституционные суды призваны разрешать политические споры, например касающиеся результатов всеобщих выборов, проверки действительности депутатских мандатов, решения вопроса о конституционности политической партии, отказа некоторых избранных депутатов дать присягу конституции в связи с их непризнанием некоторых ее положений.

В отличие от американской модели конституционного контроля, конституционные суды вправе признать неприменимым закон или его часть, которые признаны неконституционными, такое решение конституционного суда действует еща omnes.

Некоторые конституционные суды наделены полномочиями осуществлять толкование норм конституции.

Некоторые конституционные суды призваны компенсировать отсутствие второй палаты парламента в процедуре импичмента президенту, поскольку некоторые европейские государства имеют однопалатные представительные органы.

Некоторые конституционные суды осуществляют как предварительный, так и последующий конституционный контроль, последний — в случае, если акт уже применен (Венгрия).

4) Конституционный контроль осуществляется специально учрежденным для этих целей органом, не являющимся судом. Этот орган исключен из традиционной системы разделения властей. Эта особая модель конституционного контроля была введена в Конституции Пятой Республики и с некоторыми изменениями существует во Франции с 1958 года до сих пор. Аналогичная модель, однако, потерпела крах в бывшем СССР.

Конституционный совет стал первым и необходимым институционализированным органом конституционного контроля во Франции, хотя идея о подобном органе высказывалась еще аббатом Сийесом во время Французской революции. Режимы диктатуры, стремление к верховенству парламента и народного суверенитета и появление, в конечном счете, плебисцитарной демократии только через полтора века после революции привели к возникновению системы конституционного контроля.

Изначально Совет задумывался в качестве инструмента контроля исполнительной власти, так как только Президент или премьер-министр обладали правом возбуждать процедуру проверки проектов законодательных актов парламента.

В 1970-х годах была внесена важная поправка в конституцию, которая гарантировала это право и для определенного количества членов обеих палат парламента.

Другой важный шаг был предпринят самим Конституционным советом. В одном из своих решений он произвел

расширительное толкование Конституции, обратившись к ее преамбуле, которая отсылает к двум важным декларациям прав. С тех пор Совет стал считаться гарантом основных прав и свобод.

Отдельно следует сказать об иранском Совете стражей конституции, который был учрежден с целью обеспечения действия принципов ислама и Конституции и предотвращения какого-либо конфликта этих принципов и законов парламента (ст. 91). Совет состоит из шести представителей исламского духовенства, которые «справедливы, разбираются в судебной практике мусульманского права и имеют представление о насущных необхо-димостях». Они назначаются главой государства (следует отметить, что глава государства, согласно статье 110, наделен правом назначать членов высших судебных органов страны). Еще шесть членов — «из числа мусульманских юристов», специализирующихся в различных областях права — предлагаются Верховным советом судей и назначаются парламентом.

2. Формы конституционного контроля,

осуществляемого конституционными судами

По временному критерию конституционный контроль может быть предварительным — он осуществляется в отношении закона, еще не принятого и не вступившего в силу, или последующим — он осуществляется в отношении уже принятых законов, ставших действующим правом. Предварительный судебный контроль практикуется в Австрии, Франции, Португалии, Венгрии и Румынии.

Последующий конституционный контроль может осуществляться в различных формах.

Прежде всего, в форме вспомогательного контроля в ходе отправления правосудия судами общей юрисдикции, как в США, Швейцарии, Греции и Португалии.

Конкретный нормоконтроль с целью проверки соответствия конституции производится в ходе разбирательства судом общей юрисдикции по запросу того суда, который либо убежден в неконституционности нормы (ст. 100 Основного закона ФРГ), либо, как минимум, небезосновательно сомневается в ее конституционности (Италия). Конкретный нормоконтроль осуществляется в Германии, Италии, Австрии, Бельгии, Греции, Болгарии и в других странах.

Абстрактный нормоконтроль производится независимо от наличия спора о праве по инициативе специально уполномоченных на то лиц — высших должностных лиц, политических институтов и т. д. (Швейцария, Австрия, Германия, Испания, Бельгия, Португалия, Болгария, Румыния, Венгрия, Словакия и др.). Согласно конституциям этих стран, президент, премьер-министр и определенное количество членов парламента или генеральные прокуроры обладают такими полномочиями и вправе возбуждать процедуру абстрактного нормоконтроля.

Конституционный контроль, который основывается на частных жалобах и осуществляется в связи с подачей жалоб индивидов, предусмотрен в конституциях некоторых стран Европы. Общей предпосылкой в отношении этой

формы осуществления конституционного контроля является то, что гражданин, подающий жалобу, должен иметь непосредственную заинтересованность в процессе, его права должны быть нарушены неконституционным законодательным актом, административным предписанием или действием. В ходе осуществления такого конституционного контроля законы, оспоренные в частной жалобе, подлежат как формальной, так и материально-правовой проверке. В Австрии такие правила осуществления конституционного контроля предусмотрены в абзацах 1 и 4 статьи 140 и статье 144 Конституции, в Германии — в пунктах 1, 4а статьи 93 Основного закона, в Испании — в части 1b статьи 161 Конституции (recurso de amparo), в Швейцарии — в статье 84 Федерального закона о судьях (институт публичной жалобы)52.

3. Полномочия по приведению национального законодательства в соответствие с наднациональной конституцией

Несмотря на гетерогенность институциональных основ осуществления конституционного контроля и надзора, первичное право ЕС имеет наднациональное, прямое, непосредственное и горизонтальное действие в отношении государств-членов.

К различиям в структуре и процедурах следует добавить различное понимание приоритета международно-правовых норм в национальных конституциях государств — членов ЕС.

Конституционные средства имплементации

норм международного права в национальные правопорядки

Традиционное верховенство национальных конституций государств — членов ЕС подрывается принципом приоритета международного права и принципом наднационального, прямого, непосредственного и горизонтального действия права ЕС. Таким образом, сосуществование и взаимодействие национальных правовых систем, правопорядка ЕС и международного права изменяет иерархию правовых актов в национальных правопорядках и устанавливает новые конституционно-правовые отношения между этими явлениями конституционного плюрализма.

Классический принцип верховенства конституции допускает новые тенденции с развитием взаимодействия национальных правовых систем и международного правопорядка, с одной стороны, и с развитием постнационального конституционного правопорядка — с другой.

В современных конституционных государствах признается приоритет международно-правовых норм. Однако системы имплементации международно-правовых обязательств различны в зависимости от того, какая модель — монистическая или дуалистическая — воспринята в конституции того или иного государства53. Так, инкорпорация положений международных договоров осуществляется в ходе двух процедур54.

В рамках монистической системы, широко распространенной в Европе, международный договор становит-

ся частью национальной правовой системы после ратификации. В дуалистической системе договор становится частью национального права не путем ратификации, а после принятия специального закона или внесения соответствующих поправок в действующее национальное законодательство.

Сравнительный анализ различных подходов в Европе позволяет выделить иное различие в зависимости от положения международного договора в национальной правовой системе.

В некоторых странах, например в Бельгии, Люксембурге и Нидерландах, положения международных договоров имеют наднациональное действие и находятся над правовой системой, обладая большей юридической силой, чем нормы конституции.

В конституционной практике других стран, таких как Австрия, Италия и Финляндия, договоры, ратифицированные абсолютным большинством голосов членов парламента, обладают такой же юридической силой, как конституционные нормы.

Третий способ имплементации обязательств, содержащихся в международных договорах, в рамках монистической модели в Европе — признание за ними большей юридической силы, чем юридическая сила парламентских законов, но меньшей, чем юридическая сила конституций. Такова текущая практика в Болгарии, Франции, Греции Португалии, Испании и т. д. В Германии обычаи и принципы международного права имеют приоритет перед национальным парламентским законодательством, но договоры обладают такой же юридической силой, как законы, и в случае коллизии норм применяется lex posterior.

В Чехии, Лихтенштейне, Румынии, России и Словакии только те международные договоры, которые касаются прав человека, обладают большей юридической силой, чем законы55.

Конституция Болгарии 1991 года провозглашает приоритет международных договоров, обладающих юридической силой и действующих в случае их несогласованности с нормами национального права. В рамках монистической системы конституционно ратифицированные, опубликованные и вступившие в силу на территории Республики Болгарии международные договоры являются частью национальной правовой системы. Они подлежат первостепенному применению в случае их несогласованности с любыми нормами национального законодательства. Конституционный суд Республики Болгарии в своем толковании расширил сферу действия этой конституционной нормы (п. 4 ст. 5), подразумевая, что приоритет над национальным правом имеют и все те договоры, которые были подписаны до вступления в силу Конституции, если они отвечают требованиям пункта 4 статьи 5 Конституции56. Толкование пункта 3 статьи 85 и пунктов 1 и 4 статьи 149 во взаимосвязи с пунктом 4 статьи 5 дает понять, что, согласно Конституции Болгарии 1991 года, международные договоры в иерархии нормативных актов располагаются на втором месте после Конституции, но над нормами национального законодательства57. В данном случае приоритет международного права соответствует требованиям

статьи 2 Хартии ООН об уважении государственного суверенитета. Наднациональное, прямое, непосредственное и горизонтальное действие права ЕС обеспечивается оговоркой о ЕС в Конституции, где говорится о передаче суверенных полномочий Европейскому союзу и его институтам.

Процесс имплементации норм международного договора отличается от процедуры взаимодействия правопорядка ЕС с правопорядками государств — членов ЕС. Вследствие передачи части суверенных полномочий нормы права ЕС имеют приоритет перед конституционными нормами национального права и становятся общеобязательными для государств-членов. Вот почему имплемен-тация норм международных договоров не похожа на требования о соответствии acquis communautaire в ходе адаптации национальных конституций и сближения законодательства для целей обеспечения наднационального, прямого, непосредственного и горизонтального действия первичного и институционального (вторичного) права ЕС58. Процесс адаптации национальных конституций к конституционному правопорядку ЕС, то есть процесс формирования конституционных acquis communautaire, основан на передаче суверенитета государств-членов Европейскому союзу и его институтам и на создании так называемой «открытой государственности». Вопрос о суверенитете — одна из важнейших проблем, требующих решения. И он существенно отличается от вопроса о суверенитете в рамках федеративного государства.

Национальные конституции государств — членов ЕС содержат различные формулировки о передаче суверенных полномочий Евросоюзу и его институтам. Устанавливая правовые обязательства, связанные с членством в ЕС, национальные конституционные суды должны обеспечивать наднациональное, прямое, непосредственное и горизонтальное действие первичного права ЕС, а также норм его регламентов и директив. Если предположить, что законы, принятые национальными парламентами, не соответствуют праву ЕС и дело подлежит передаче на рассмотрение конституционного суда, этот суд вправе признать неконституционным весь закон или его часть, поскольку он противоречит конституционной норме о передаче суверенных прав Евросоюзу и его институтам.

Евгений Танчев - судья Конституционного суда Республики Болгарии.

Перевод с английского Н. Анисимовой.

1 Дигесты Юстиниана. М., 1984. Кн. 1, титул 1, 23.

2 См. среди наиболее удачных работ о тенденциях после Второй мировой войны: Five Decades of Constitutionalism: Reality and Perspectives (1945—1995) / Ed. by T. Fleiner. Basel: Helbing & Lichtenhahn, 1999. P. 315-344 (Publications de l'Institut de Fédéralisme Fribourg; Vol. 5); Fleiner T. Ageing Constitution: Paper to the Conference «The Australian Constitution in Retrospect and Prospect», Perth, 21-23 September 2001; Acker-man B. The Rise of World Constitutionalism // Virginia Law Review. Vol. 83. 1977. P. 771-798.

3 См.: Фрайоли Л. Отвъд суверенитета и граждантвотою. За един световен конституционализъм // Съвременно право. 1995. Кн. 4. С. 70-78.

4 Одно из наилучших определений конституционализма, подчеркивающее значение конституции для ограничения власти правительства, было предложено во второй половине XIX века Джоном Поттером Стоктоном: «Конституции — это цепи, которыми люди связывают себя в моменты здравого размышления о том, что не стоит умирать в безумии» (Finn J.E. Constitutions in Crisis: Political Violence and the Rule of Law. New York: Oxford University Press, 1991. P. 5).

5 См.: A Constitution for the Federation of Earth. As amended at the World Constituent Assembly in Troia, Portugal 1991 (http:// www.wcpagren.com/constitution.htm). Сейчас распространяется по всему миру с целью ратификации нациями и народами Земли. Организация ратификации осуществляется Ассоциацией мировой конституции и парламента при использовании сети Глобальной ратификации и выборов ( World Constitution and Parliament Association). См.: Robinson K.S. The Constitution of Mars / The Maritans. Harper Collins, 1999.

6 В своей последней статье Мадуро предлагает конструкцию «трех столпов» конституции в национальном и глобальном контекстах. См.: Maduro M. From Constitutions to Constitutionalism: A Constitutional Approach for Global Governance: Lead paper to the Workshop «Changing Patterns of Rights Politics: A Challenge to a Stateness?», Hamnse Institute for Advanced Studies, Delmenhorst, 27-29 June 2003. P. 9-12.

7 См.: TeubnerG. Societal Constitutionalism: Alternatives to State-centered Constitutional Theory: Stores Lectures 2003/2004 (http://www.jura.uni-frankfurt.de/ifawz1/teubner/dokumente/ societal_constitutionalism.pdf).

8 Превосходная критика того, что ЕС не обладает собственным народом, как это отражено в Маастрихтском решении Германского суда, представлена в работе: Weiler J. H. H. The State «über alles»: Demos, Telos and the German Maastricht Decision: EUI RSCAS Working Paper No. 1995/19. Классическая триада Еллинека — территория, народ, суверенитет — является предпосылкой появления конституции. Некоторые ученые добавляют еще независимость, эффективное правительство, признание другими государствами, способность заключать соглашения с другими странами, states apparatus, организованную экономику, дипломатические представительства за рубежом и др. См.: LTA Seet UeiLim. Geopolitics: The Need to Reconceptualise State Sovereignty and Security // Pointer: Journal of Singapore Armed Forces. Vol. 25. 1999. No. 2 (http:// www.mindef.gov.sg/safti/pointer/back/journals/1999/ Vol25_2/7.htm).

9 Эта точка зрения имеет много последователей в академических кругах и была активно поддержана судьей Федерального конституционного суда Германии П. Кирхофом в знаменитом решении по делу Бруннер, BVerfGE 89,155.

10 Дихотомические классификации см. в работе: Riker W.H. Federalism: Origin, Operation, Significance. Boston, 1964. Иные классификации см.: McWinney E. Comparative Federalism: States' Rights and National Power. 2nd ed. Toronto: University of Toronto Press, 1965. P. 16-17; Wheare K. C. Federal Government. Westport: Greenwood Press, 1980. P. 35-39.

11 Конфедерация основывается на международном договоре и представляет собой союз суверенных и равных государств, разделяющих общие ценности и стремящихся достичь общие политические цели. Члены конфедерации сохраняют свою

правоспособность в международном праве. По сравнению с федерацией, внутренняя структура конфедеративного государства является весьма простой, включая представительные институты для осуществления общей политики, и не предполагает полное разделение властей. См.: Malinverni G. The Classical Notions of Confederation and of a Federal State // The Modern Concept of Confederation: Proceedings, Santorini, 22—25 September 1994. Strasbourg: Council of Europe Publishing, 1995. P. 39—51, 40 (Science and Technique of Democracy; No. 11).

12 В современный период конфедерация является относительно нестабильным образованием, что приводит к распаду союза или к его эволюционированию в федерацию, как США, Швейцария (1815-1848), Германия (1815, 1866-1867). Подробнее см.: Aubert J.F. The Historical Development of Confederations // The Modern Concept of Confederation. P. 17—39; HaasE.B. Technocracy, Pluralism and the New Europe. Berkeley: Institute of International Studies, University of California, 1963. P. 64 — 66; Haas E.B. The Uniting of Europe. Stanford: Stanford University Press, 1958.

13 Интеграция — это, на самом деле, победа функционализма над федерализмом. В ходе европейской интеграции ставились цели унификации экономических правил, а не создания политического союза, который является основой для федерализма. Эффект снежного кома и превышение пределов привели к ситуации, что еще до заключения Маастрихтского договора Сообщества осуществляли политическое взаимодействие в формах межправительственного сотрудничества. Согласно мнению сторонников федерации, действие всегда было быстрее мысли, поэтому возник хаос, который следует интерпретировать как уступку доминированию функционализма в интеграции.

14 См.: Schuppert G. F. On the Evolution of a European State: Reflections on the Conditions of and the Prospects for a European Constitution // Constitutional Policy and Change in Europe / Ed. by J. J. Hesse, N. Johnson. Oxford: Oxford University Press, 1995. P. 324-368, 330, 344-348. О германской доктрине ЕС как функциональной международной организации, правопорядке, а не федерации или конкордате... систем см.: Hrbeck R. Federal Balance and the Problem of Democratic Legitimacy in the European Union // Außenwirtschaft. Bd. 50. 1995. Heft I. S. 43-66, 46-49; ZuleegM. The European Constitution under Constitutional Constraints: The German Scenario // European Law Review. Vol. 22. 1997. P. 19-34, 20-21.

15 См.: MacCormick N. Beyond the Sovereign State // Modern Law Review. Vol. 56. 1993. No. 1. P. 1-18; MacCormick N. Sovereignty: Myth and Reality // Scottish Affairs. No. 11. P. 1-13; MacCormick N. Sovereignty, Democracy and Subsidiarity // Democracy and Constitutional Culture / Ed. by R. Bellamy, V. Bufacchi, D. Castiglione. London: Lothian Foundation Press, 1995; Himsworth C. M. G. In a State No Longer: The End of Constitutionalism? // Public Law. Winter 1996. P. 639-660; Schmidt V. The New World Order, Incorporated: The Rise of Business and the Decline of the Nation-State: EUI RSCAS Working Paper No. 1995/05; Henkin L. International Law: Politics, Values and Functions: General Course on Public International Law // Recueil des Cours: Collected Courses of the Hague Academy of International Law. Vol. 216. 1989. No. 4. P. 44-49; Habermas J. Citizenship and National Identity // Habermas J. Between Facts and Norms. Polity Press, 1996. P. 490-515.

16 Глобализация сконцентрировала внимание на территории, как основном признаке (элементе) государства. Согласно взглядам Поджи, это явление свидетельствует о кризисе территориальности. См.: Poggi G. The State: Its Nature, Development and Prospects. Stanford: Stanford University Press, 1990. P. 183—189. Мощь транснациональной организации заключается в том, что она отделена (severed) от государственной территории и ее решения в рамках определенного правового поля имеют прямое влияние в отношении лиц, признаваемых субъектами права в государствах-членах. См.: Schmidt V. Op. cit.

17 Подробнее см.: Caporaso J. The European Union and the Forms of State: Westphalian, Regulatory, or Postmodern? // Journal of Common Market Studies. Vol. 34. 1996. No. 1. P. 28-52.

18 По вопросу об иерархии правовых актов см.: Танчев Е. Из-точниците на правото в Сравнителното конституционно право // Съвременно право. 1995. Кн. 1, 3; Ташев Р. Източниците на правото. София, 1997; Law in the Making: A Comparative Survey / Ed. by Al. Pizzorusso. Springer, 1988; Sources and Categories of European Union Law: A Comparative and Reform Perspective / Ed. by G. Winter. Baden-Baden: Nomos, 1996; Diez-Picazo L. M. Sources of Law in Spain: An Outline: EUI LAW Working Paper No. 1994/10.

19 Согласно Суиту, существовало два этапа: с 1962 по 1979 год и с 1979 года по настоящее время. См.: Stone Sweet A. Constitutional Dialogues in the European Community: EUI RSCAS Working Paper No. 1995/38. Лудлоу и Вейлер говорят о трех периодах, отталкиваясь от других критериев, см.: Ludlow P. History of the European Union. East-West Forum, 1995. По мнению Шупперта, всего шесть этапов, см.: Schuppert G. Op. cit. P. 334-341. См. также: Dehousse R. From Community to Union / / Europe after Maastricht: An Ever Closer Union / Ed. by R. Dehousse. München: Law Books in Europe, 1994.

20 Mancini G. F. The Making of a Constitution for Europe // Common Market Law Review. Vol. 26. 1989. P. 595. См. также Ка-порасо: «Конституционализация — это процесс перехода от государства, где государственное управление осуществляется по контракту, к государству, в котором все связаны конституционными принципами, которые более близки национальному праву, чем международному» (Caporaso J. Op. cit. P. 37).

21 См.: Stone Sweet A. Op. cit.; Weiler J. H.H. The Constitution of Europe: Do the New Clothes Have an Emperor? Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

22 Эти бесспорные свойства права ЕС были сформулированы Судом в 1960-х годах. См.: Case 26/62, NV Algemene Transport- en Expeditie Onderneming van Gend & Loos v. Netherlands Inland Revenue Administration, ECR 1 (1963); Case 6/64, Flaminio Costa v. ENEL, ECR 585 (1964).

23 См.: Stein E. Lawyers, Judges and the Making of a Transnational Constitution // American Journal of International Law. Vol. 75. 1981. No. 1. P. 1-27; Pescatore P. The Doctrine of Direct Effect // European Law Review. Vol. 8. 1983. P. 155-177; Weiler J. H. H. The Community System: The Dual Character of Supranationalism // Yearbook of European Law. Vol. 1. 1981; Easson A. Legal Approaches to European Integration // Constitutional Law of the European Union. F. Snyder, EUI,Florence, 1994-1995.

24 О значении высшего права в истории см.: Cappelletti M. Judicial Review in the Contemporary World. Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1971. P. 25-32; Cappelletti M, Cohen W. Compara-

tive Constitutional Law. Charlottesville: Bobbs-Merrill, 1979. P. 5-11.

25 О различиях верховенства международных норм и прямого действия права ЕС см.: Weiler J. H. H. The Transformation of Europe // Yale Law Journal. Vol. 100. 1991. P. 2403-2483.

26 Case 294/83, Parti écologiste «Les Verts» v. European Parliament, ECR 1339 (1986).

27 См.: Weatherill S. Law and Integration in the European Union. Oxford: Clarendon Press, 1995. P. 184-185. Подробнее см.: Curtin D. The Constitutional Structure of the Union: A Europe of Bits and Pieces // Common Market Law Review. Vol. 30. 1993. P. 17-69.

28 В своей работе «Политика» Аристотель употребляет термин «polity», который был переведен на английский язык, как «конституция», означая фактическую конституцию, то есть способ организации и распределения политической власти между институтами, а не высшее право, правовой акт высшей юридической силы. См.: Aristotle. Politics. B. IV Ch. 1. Baltimor, 1970. P. 151 . Современные ученые выделяют три разных понятия конституции. По мнению Ф. Снайдера, фактическая конституция — это то, как организовано государство, материальная или сущностная конституция — это набор основных правовых норм, составляющих правопорядок страны, инструментальная конституция — это письменный документ или основной правовой акт, которым вводятся в качестве обязательных принципиальные конституционно-правовые нормы. См.: Snyder F. General Course on Constitutional Law of the European Union // Collected Courses of the Academy of European Law. 1995. Vol. VI. B. I. P. 41-149, 53. Блондель добавляет к понятиям «фактическая» и «юридическая» (писаная) конституция понятие «the prescriptive», подразумевая, что доктрина, некоторые ценности, цели и идеалы ограничивают власть конституционного правительства. См.: Blondel J. Comparative Government: An Introduction. 2nd ed. New York: Harvester Wheatsheaf, 1995. P. 217-218. См. также: Constitutions in Democratic Politics / Ed. by V. Bogdanor. Aldershot: Gower, 1988. P. 5-7; Allott Ph. The Crisis of European Constitutionalism: Reflections on the Revolution in Europe // Common Market Law Review. Vol. 34. 1997. P. 439- 490, 468-469; Walker N. European Constitutionalism and European Integration // Public Law. Summer 1996. P. 266-290, 270.

29 См.: Shaw J. Law of the European Union. 2nd ed. London, 1996. P. 63-66; Curtin D. Op. cit. P. 17-69; van Gerven W. Toward a Coherent Constitutional System within the European Union // European Public Law. Vol. 2. No. 1. 1996. P. 81-101; Zuleeg M. Op. cit. P. 20-21.

30 О концептуальном развитии высшего права в древности и после принятия писаных конституций см.: Cappelletti M., Cohen W. Op. cit. P. 5-11; Friedrich C. J. The Philosophy of Law in Historical Perspective. Chicago: University of Chicago Press, 1963. P. 12-26.

31 Система основополагающих ценностей, на которой основывается неписаная, функциональная конституция ЕС, включает: борьбу за мир и предотвращение вооруженных конфликтов; единство как предпосылку мира, демократию, принцип законности; политическую стабильность, экономическое процветание; свободу, равенство, солидарность и безопасность, защиту прав человека, признание национальной идентичности и культурной самобытности; создание более сплоченного Союза народов Европы; принципы субсидиарности, гибкости и соразмерности в функционировании институтов и в процес-

се принятия решений, а также в их взаимоотношениях с государствами-членами; создание единой институциональной основы, обеспечивающей достижение целей Европейского союза и действие acquis communautaire. См.: Van Gerven W. Op. cit. P. 81-102, 87.

32 См.: Madison J., Hamilton A., Jay J. The Federalist. New York, 1961; The Anti-Federalist Papers and the Constitutional Convention Debates / Ed. by R. Ketcham. New York, 1986. P. 357.

33 О термине «экономическая конституция», который был разработан после принятия Веймарской конституции в Германии, см.: Constantinesco L.-J. La constitution économique de la C.E.E // Revue trimestrielle de droit européen. 1977. N° 2. P. 13, 244-273. См. также: Streit M. E., Mussler W. The Economic Constitution of the European Community: From Rome to Maastricht // European Law Journal. Vol. 1. 1995. No. 1. P. 5-30.

34 См. подробнее: WattsR. Federal Systems and Accommodation of Distinct Groups: Working paper. Kingston, Ontario: Institute of Intergovernmental Relations, Queen's University, 1998. P. 3; ElazarD.J. Exploring Federalism. Tuscaloosa: University of Alabama Press, 1997.

35 См.: Malinverni G. Op. cit.

36 См.: Weber M. Economy and Society. Berkeley; London: University of California Press, 1979. См. также: Poggi G.F. Op. cit. P. 4.

37 См.: Von Bogdandy A. The European Union as a Supranational Federation: A Conceptual Attempt in the Light of the Amsterdam Treaty // Columbia Journal of European Law. Vol. 6. 2000. No. 1. P. 27-54.

38 См.: Weiler J. H. H. Federalism without Constitutionalism: Europe's Sonderweg // Federal Vision Legitimacy and Levels of Governance in the United States and the European Union / Ed. by K. Nicolaidis, R. Howse. Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 54-71.

39 См.: Pernice I. Multilevel Constitutionalism and the Treaty of Amsterdam: European Constitution-making Revisited? // Common Market Law Review. Vol. 36. 1999. P. 703-750.

40 См.: LenaertsK. Constitutionalism and the Many Faces of Federalism // The American Journal of Comparative Law. Vol. 38. 1990. P. 205-263.

41 См.: Delpérée F. Etats federal in Europe federal. Paris: PUF,1999.

42 См. о «нерегулярном» конституционализме: Maduro M. Europe and the Constitution: What if this is as Good as it gets? // European Constitutionalism Beyond the State / Ed. by J. H. H. Weiler, M. Wind. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. P. 74-102 (http://www.umich.edu/~iinet/euc/ PDFs/2002%20Papers/Maduro.PDF).

43 См.: Jonghe R., Bursens P. The Quest for more Legitimacy in the European Union as a Multi-Level Political System: A Conceptual Framework: Paper for ECPR Congress in Edinburgh, 28 March - 2 April 2003.

44 Признание того, что гражданство ЕС действительно существует и основано на условии обладания гражданством одного из государств — членов ЕС, автоматически влечет признание непосредственного участия граждан ЕС в легитимации его структуры. Но это не следует расценивать как более важное или как фактор, ослабляющий опосредованную легитимацию Евросоюза, поскольку в государствах — членах ЕС проводятся прямые выборы. Заблуждение считать, что какой-либо способ легитимации должен преобладать. В различных ситуациях приоритет имеет то один, то другой. Например, в меж-

правительственных отношениях господствует опосредованная легитимация, а на наднациональном уровне — непосредственная.

45 К счастью, эти попытки были безуспешными, так как передача полномочий по осуществлению конституционного контроля главе государства, без сомнения, приведет к ситуации, когда правит лишь один человек. Хорошо известно, что эти полномочия были неотъемлемой прерогативой королей при абсолютизме и диктаторов при весьма специфических условиях. Король был единственным, кто мог контролировать конституционность, так как только он знал, что такое конституция, это было время, когда raison d'état, суверенитет монарха и право сильного, а не принцип законности, были принципами устройства государства.

46 Bentham J. A Comment on the Fragment of Government. London, 1974. P. 488.

47 См.: Beer S. H., King A. S. The New American Political System. Washington: American Enterprise Institute for Public Policy Research, 1980. P. 17; Bickel A.M. The Least Dangerous Branch: The Supreme Court at the Bar of Politics. Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1962. P. 229, Abraham H. J. Freedom and the Court: Civil Rights and Liberties in the United States. New York: Oxford University Press, 1978. P. 6; Neely R. How Courts Govern America. New Haven: Yale University Press, 1981. P. 12-19.

48 См.: Berle A.A. The Three Faces of Power. New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1967. P. 49.

49 См.: Miller A. S. Judicial Activism and American Constitutionalism: Some Notes and Reflections // Constitutionalism / Ed. by J. R. Pennock, J. W. Chapman. New York: New York University Press, 1979. P. 357.

50 См.: Corwin E. S. The Constitution and What it Means Today. Washington, 1957. P. 252.

51 См.: HandL. The Bill of Rights. Cambridge: Harvard University Press, 1958. P. 73.

52 См. подробнее: Von Brünneck A. Constitutional Review and Legislation in Western Democracies // Constitutional Review and Legislation: An International Comparison / Ed. by C. Landfried. Baden-Baden: Nomos,1988. P. 219-263.

53 О различных правопорядках, воспринявших дуалистическую модель, и об интеграции правопорядков в рамках монистической модели см.: Kumm M. Towards a Constitutional Theory of the Relationship between National and International Law (Parts I and II): International Law, National Courts and the Arguments from Democracy (http://www.law.nyu.edu/clppt/program2003/ readings/kumm1and2.pdf); WildhaberL. Treaty-Making Power and Constitution: An International and Comparative Study. Basel: Heilbing & Lichtenhahn, 1971. P. 152-153.

54 См.: Van Dijk P., van Hoof G. J. H. Theory and Practice of the European Convention on Human Rights. Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1990. P. 11-12; Drzemczewski A. Z. European Human Rights Convention in Domestic Law: A Comparative Study. Oxford: Clarendon Press, 1985. P. 33-35.

55 См.: Economides C. The Elaboration of Model Clauses on the Relationship between International and Domestic Law // The Relationship between International and Domestic Law: Proceedings of the UniDem Seminar, Organised in Warsaw on 19 to 21 May 1993. Strasbourg: Council of Europe Press, 1994. P. 92-1 13, 101-102 (Science and technique of democracy; No. 5); Erades L. Interactions between International and Municipal Law: A Comparative Case Law Study. The Hague: T. M. C. Asser Instituut, 1993; The French Legal System: An Introduc-

йоп. 1992. Р. 45. См. также: Фровайн Й. Европейската конвенция за правата на човека като обществен ред в Европа. София, 1994. С. 32; Кулишев Л. Прилагането на Европейската конвенция за правата на човека в българския правен ред // Закон. 1994. № 2. С. 3-25.

56 Статья 5 Конституции Болгарии 1991 года гласит:

«1. Конституция - высший закон, и другие законы не могут ей противоречить.

2. Предписания Конституции имеют непосредственное действие.

3. Никто не может быть осужден за действие или бездействие, которое в момент его совершения не являлось по закону преступлением.

4. Международные договоры, ратифицированные в конституционном порядке, опубликованные и вступившие в силу для Республики Болгарии, являются частью внутреннего права страны. Они имеют преимущество перед теми нормами внутреннего законодательства, которые им противоречат.

5. Все нормативные акты публикуются. Они вступают в силу через три дня после их опубликования, кроме тех, для которых в них определен другой срок».

Конституционный суд постановил, что юридическая сила договоров, подписанных и ратифицированных до вступления в силу Конституции 1991 года, определяется согласно тем правилам, которые действовали в то время и в особенности касающимся требования об их опубликовании. Договоры являются частью правовой системы Болгарии, если они опубликованы или если их опубликование являлось необязательным. Если они не были опубликованы, они не имеют приори-

тета перед противоречащими им нормами национального законодательства. С момента их официального опубликования они могут получить этот приоритет перед противоречащими им нормами болгарского законодательства. См.: Мотиви на Решение N: 7 от 1992 г. по конституционно дело N: 6 от 1992 г. (ДВ, бр. 56 от 10.07.1992 г.).

57 Пункт 3 статьи 85 гласит, что подписанию международных договоров, которое связано с внесением поправок в Конституцию, должно предшествовать утверждение таких поправок. Конституционный суд Болгарии руководствуется правилом о соответствии положений международных договоров, подписанных Республикой Болгарией, с Конституцией страны, закрепленным в пункте 4.1 статьи 149 Конституции, еще до их ратификации, а также правилом о согласованности законов и всеобщих стандартов международного права и международных договоров, в которых участвует Республика Болгария. См.: The Constitution and the Participation of Bulgaria in international agreements / Ed. by E. Konstantinov. Sofia, 1993; Tisheva G., Muleshkova I. Relations Between the Domestic Legislation of the Republic of Bulgaria and the International Human Rights Standards // Human Rights Magazine. Vol. 74. 1997. No. 1. P. 4-9.

58 Эти бесспорные свойства права ЕС были сформулированы Судом в 1960-х годах. См.: Case 26/62, NV Algemene Transport- en Expeditie Onderneming van Gend & Loos v. Netherlands Inland Revenue Administration, ECR 1 (1963); Case 6/64, Flaminio Costa v. ENEL, ECR 585 (1964). См. подробнее: Stein E. Op. cit.; Pescatore P. Op. cit.; Weiler J.H.H. Op. cit.; Easson A. Op. cit.