Возможности структурной организации мезоуровня экономических отношений Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

ВОЗМОЖНОСТИ СТРУКТУРНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ МЕЗОУРОВНЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

В.В. ПРОХОРОВА

Кубанский государственный технологический университет, кандидат экономических наук, доцент 35000, г. Краснодар, ул. Московская, 2

Условия развития региональных, субрегиональных систем, существующих на мезоуровне организации экономических отношений, определяют необходимость расширения состава инструментов развития.

Ключевые слова: мезоуровень; развитие; субрегион.

Коды классификатора JEL: R28.

Мезоуровень организации экономических отношений характеризуется высоким эволюционным потенциалом, в котором целесообразно разграничивать функциональную и структурную составляющие. Субъекты, относящиеся к данному уровню, вовлекаются в различные формы взаимодействия, в том числе и в те формы, которые инициированы на иных уровнях организации экономических отношений. Для данного уровня характерны динамичность, а также переплетение множества факторов и ресурсов общественно-хозяйственного процесса.

Вместе с тем, как свидетельствует развитие современной кризисной ситуации в пространстве России, субъекты мезоуровня организации экономических отношений обременены высокими рисками и угрозами, накопление которых сверх определенной меры обусловливает глубокую и продолжительную рецессию в развитии соответствующей территориальной системы. Данное обстоятельство необходимо учитывать в процессе формирования и реализации социально-экономической политики.

Потенциал структурной организации мезоуровня экономических отношений в огромном пространстве России определяется способом взаимодействия двух противоположных процессов — дифференциации и интеграции [1, с. 109].

Дифференциация имеет место, если в хозяйственном пространстве, относящемся к мезоуровню, сформировался и стремится найти легитимный способ своего обособления особый устойчивый комплекс экономических отношений, обладающий своими населением, хозяйственным ядром, интересами, специфической ресурсной базой, инфраструктурой. В таком случае имеют место выделение новых региональных систем, оформление субрегиональных структур в составе прежней региональной системы, создание особых экономических зон, возникновение новых муниципальных образований и т. п.

Иной вариант дифференциации имеет место, если на «стыке» нескольких территориальных систем, относящихся к мезоуровню, сформировался и претендует на выделение из них и последующую реструктуризацию некоторый комплекс социально-экономических отношений, в основе которого лежат:

— этническая и культурная общность населения (если рассматривать международный аспект данной дифференциации, то здесь характерны курдская и баскская проблемы, если ограничиться пространством России, то следует упомянуть периодически инициируемую проблему реструктуризации территориальных систем регионов-субъектов Северного Кавказа);

— стремление обособить и включить в самостоятельный воспроизводственный процесс ресурсы, которые относятся сразу к нескольким региональным системам. В современной экономической литературе используется специальный термин для обозначения соответствующих интересов — «ресурсный национализм» [4].

Особой, превращенной формой дифференциации может выступить дезинтеграция — распад пространственной целостности и разрушение системного качества элементов хозяйственного процесса и социальных коммуникаций в пределах территории региона; в ходе дезинтеграции прежде устойчивая территориальная система «рассыпается» на отдельные элементы, теряет системное качество взаимодействия внутренних процессов.

Необходимо отметить, что дифференциация территориальных образований на мезоуровне организации экономических отношений современной России в значительной мере сдерживается угрозой дезинтеграции. Федеральный центр вполне обоснованно опасается «обвальной» деструкции единого административного пространства страны, включающего экономически слабо связанные между собой регионы-субъекты.

Поэтому за период после 1990 г. из административного пространства республик, краев и областей России выделились и обрели соответствующий статус субъекта РФ лишь две новые пространственные системы — Республика Адыгея (из состава Краснодарского края) и Республика Ингушетия (из состава бывшей Чечено-Ингушской АССР).

Вместе с тем, в пространстве многих регионов-субъектов России сложились, локализовались и претендуют на ту или иную форму пространственного обособления множество субрегиональных экономических систем — Большой Сочи в Краснодарском крае, Кавказские Минеральные Воды в Ставропольском крае, Приэльбрусье в КБР, Саяны в Красноярском крае и др. Оценивая указанные притязания, необходимо исходить из того, что критерий эффективности любых субрегиональных систем, складывающихся в пространстве региона, — их реальный вклад в приращение конкурентоспособности территориальной системы [3].

© Прохорова В. В., 2009

ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 3 (часть 3)

ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 3 (часть 3)

228

В.В. ПРОХОРОВА

В основе процесса формирования субрегиональных систем в хозяйственном пространстве региона-субъекта современной России лежат следующие объективные потребности:

— спецификации ресурсов, элементов капитала и компонентов региональной инфраструктуры, обусловленной устойчиво воспроизводимыми взаимосвязями, естественно локализованными в пределах части региона;

— развития совокупности экономических отношений, субъектом которых выступает определенная этническая общность людей, компактно проживающих на территории региона;

— развития комплекса хозяйственных процессов, использующих ресурсы, имеющиеся исключительно в пределах данной части региона.

Дифференциации экономических отношений мезоуровня противостоит их интеграция — соединение элементов и переплетение потенциалов двух или нескольких территориальных экономических систем в целях формирования новой системы и извлечения синергетического эффекта.

Интеграция имеет место, если в экономических системах нескольких регионов-субъектов складываются условия для совместного осуществления ряда инвестиционных проектов, развития социальных коммуникаций, а также соединения и совместного использования элементов инфраструктуры и т. п. В таком случае различные формы хозяйственного пространства соединяет процесс обобществления локализованных в них отношений.

Иной вариант интеграции реализуется в том случае, если несколько региональных систем оказываются в границах специально созданного для активизации их интеграционного взаимодействия расширенного пространства. Если такое пространство формируется с учетом реальных связей между региональными экономическими системами, то возникает ситуация, в которой интеграционное взаимодействие может получить простор для своего дальнейшего развития. Тем самым процесс обобществления экономических отношений, локализованных в региональных системах, получает в свое распоряжение новую — расширенную — форму организации хозяйственного пространства, которая может быть эффективно освоена.

Превращенной формой интеграции экономических отношений мезоуровня является реставрация прежнего административно-командного способа организации хозяйственного пространства, т. е., способа построения укрупненных региональных систем на основе обычного административного волеизъявления центральной власти. Пространство интеграционного взаимодействия формально расширяется, но без учета реальных связей между региональными системами и согласования интересов их развития. Каковы перспективы такого формального расширения?

Превращенная форма интеграции, если использовать для ее оценки критерии администрирования, вполне устойчива: поскольку федеральный центр решил, что он нуждается в укрупнении регионов, то из нескольких систем создается одна; поскольку принято противоположное решение, то из существующих регионов выделяются новые образования.

В истории бывшего СССР можно выделить несколько противоположным образом ориентированных этапов специфически административных, т. е., превращенных по своей форме, дифференциации и интеграции региональных образований:

— формирование укрупненных (по типу административной реформы Петра I) губерний в начале 20-х гг. ХХ века;

— разукрупнение административных единиц, выделение из их состава самостоятельных краев, областей и национальных республик в середине 30-х гг. ХХ века;

— повторное укрупнение административных единиц, объединение соседних областей, краев и национальных республик в составе масштабных экономических районов, управляемых советами народного хозяйства (конец 50-х гг. ХХ века);

— возврат к дробной, дифференцированной структуре территориальных административных образований в середине 60-х гг. ХХ века.

Необходимо отметить, что экономический потенциал таких продуктов административного творчества невысок. Главная причина в том, что они не обладают необходимой конкурентоспособностью в открытом пространстве современного эволюционного процесса.

Вместе с тем некорректно сводить превращенные формы дифференциации и интеграции экономических отношений мезоуровня к одному только административному произволу. Любая превращенная форма определенным образом обусловлена. Если она не находит в реальной действительности необходимых условий для своего появления и утверждения, то не создает соответствующих механизмов своего воспроизводства.

Применим сформулированный выше принцип к интересующим нас пространственным преобразованиям. Превращенные формы дифференциации и интеграции экономических отношений мезоуровня складываются в процессе пространственных трансформаций в следующих случаях:

— при наличии неадекватной проектируемым пространственным преобразованиям институциональной среды; в данном случае формальные и неформальные нормы и стандарты среды обеспечивают коррекцию предложенных новых пространственных форм, адаптируют их к реальным условиям жизни людей. Благодаря такому свойству институциональной среды фантастические проекты социальных реформаторов завершаются появлением еще одной превращенной формы, которая «приземляет» преобразовательный потенциал человеческих идей. При этом продолжительность жизни превращенной пространственной формы определяется заложенным в ней созидательным потенциалом. Лишенные такого потенциала формы исчезают из общественной практики довольно быстро;

— при несоразмерном возможностям адаптации переносе чужеродных институтов из иной среды, соответствующей более высокому уровню социально-экономического развития. В основании такого несоразмерного переноса лежит, как правило, стремление ускорить необходимые преобразования. Однако избыточные чужеродные институты либо не действуют в неадекватной для них среде, либо начинают продуцировать институциональные ловушки и превращенные формы отношений. Характерным при-

ВОЗМОЖНОСТИ СТРУКТУРНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ МЕЗОУРОВНЯ

229

мером такого продуцирования может служить попытка проведения муниципальной реформы в современной России, когда заимствованные в массовом порядке из практики развитых стран институты местного хозяйства и местного самоуправления в реальных условиях России превратились в уродливые формы квазихозяйства и квазисамоуправления: проведение муниципальных закупок, растягивающихся на многие месяцы; организация исполнения бюджета муниципального образования при отсутствии средств; формирование муниципальной финансовой системы при условии полного подчинения ее вышестоящим региональным властям и т. п.;

— при применении некорректных стратегий и тактических инструментов территориальных преобразований. Чаще всего применение указанных стратегий и инструментов обосновывается необходимостью скорейшего проведения назревших преобразований. Однако на практике такие «скорые» перемены оборачиваются возникновением и утверждением институтов, не снижающих, а увеличивающих издержки трансформационного процесса. Уходя от старых социалистических форм административного территориального деления страны, необходимо учитывать высокий потенциал их общественной инерции. Е. Гайдар справедливо отмечает, что социализм в Россию не был привнесен извне, а возник в результате развития событий собственной истории страны: «Если социализм представляет собой крупнейшую аномалию в современном мировом социальноэкономическом процессе, то можно предположить, что время, необходимое для полноценного возврата на основную траекторию социально-экономического развития, должно быть соизмеримо с продолжительностью аномалии социалистического периода» [2, с. 379].

Типичными примерами утверждения превращенных форм территориальных преобразований в пространстве бывшего СССР могут служить:

— дезинтеграция пространства в ряде регионов Северного Кавказа (ее проявления даны в противостоянии РСО — Алания и Республики Ингушетия, а также в формировании специфической «зоны отчуждения» вокруг Чеченской Республики после двух военных конфликтов);

— дезинтеграция пространства в Республике Грузия, где несколько территориальных образований заявили о своем суверенитете;

— тенденции восстановления административного способа организации хозяйственного пространства, проявляющиеся в Республике Беларусь;

— противостояние восточных и западных областей Республики Украина, обострившееся после «оранжевой революции».

Глобальный финансовый кризис ускоряет «естественный отбор» наиболее рациональных и эффективных форм структурной организации экономических отношений мезоуровня, выводя за пределы воспроизводственного процесса иррациональные и не обладающие необходимым потенциалом саморазвития формы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бродель Ф. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV- ХУШ вв. М.: Прогресс, 1992.

2. ГайдарЕ.Т. Долгое время. Россия в мире. М.: Дело, 2005.

3. ИзардУ. Методы регионального анализа: введение в науку о регионах. М.: Прогресс, 1966.

4. Caldwell C. Putin and colonial exploatation // The Financial Times. 2007. 29.07.

ТЕRRА ECONOMICUS (Экономичeский вестник Ростовского государственного университета) ^ 2009 Том 7 № 3 (часть 3)