CC BY
43
М.Н. Козюк
Козюк Михаил Николаевич — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории и истории права и государства
Волгоградский институт управления — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Возможность использования медиативных технологий
и
в процессе преодоления юридических коллизий1
Проблема юридических коллизий будучи сравнительно новой для отечественной юриспруденции за довольно короткий исторический период уже «обросла» объемной теоретической «оболочкой», что, конечно же объясняется, главным образом, потребностями практики правового развития страны. Реальные политико-экономические и социальные процессы давали столь большую эмпирическую базу конфликтогенности, что ни социологи, ни политологи, ни экономисты, а также и юристы не могли уклониться от данной проблематики. Скорее, здесь можно с сожалением констатировать то факт, что при такой объемной эмпирической базе и явной общественной востребованности в науке до сих пор идут дебаты о понятии юридической коллизии, соотношении с правовым конфликтом, о видах и формах, классификации и т. п. вопросам, что обычно характеризует начальный этап развития научного знания. Конечно, любая наука в процессе своего развития постоянно уточняет свой предмет. Однако, при особой актуальности проблемы есть смысл по некоторым наиболее актуальным вопросам принять конвенциональное решение, чтобы главное внимание перенести на разработку следующих более практически значимых задач. Нечто подобное произошло, например, с проблемой коррупции, о понятии которой шли научные споры два десятилетия, пока федеральный закон о противодействии коррупции не утвердил нормативное, далеко не безупречное понятие, однако это дало возможность начать практическое противодействие коррупции, проводить антикоррупционную политику. Похоже нечто подобное необходимо произвести и сфере юридической коллизии, поскольку эта проблема хотя и обозначена в Конституции Российской Федерации, однако реальных практических решений пока не имеет.
В настоящий момент, пока такого конвенционального соглашения еще не состоялось, каждому исследователю, прежде чем перейти к предмету своего научного интереса, приходится выстраивать свой понятийный ряд, поскольку имеющиеся подходы к основным понятиям в сфере юридической коллизионности в научной литературе очень разняться.
Для заявленной нами темы важны несколько общетеоретических вопросов. Первым является проблема «прояснения» понятия юридической коллизии. Основой здесь является сравнительно общий подход, который в юридических коллизиях видит противоречия в правовых нормах или нормативных актах. Сразу обозначим, что эти противоречия в отличие от большинства работ по данной теме, нами понимаются как «слабые» коллизии, то есть те которые разрешимы в обычной процедуре применения коллизионных норм. Дело в том, что обычное понимание юридической коллизии — это ситуация затруднения в правоприменении, поскольку появилась некая «аномалия», требующая использования норм-посредников, уточняющих проблему приоритета одних норм перед другими. Это интересная в научном смысле ситуация, которая может быть интерпретирована как самоорганизация права, и на которую давно обращено внимание в теории. Так С.В. Кабышев еще в начале 90-х годов прошлого века писал о механизме саморегуляции права как о самостоятельной правовой категории и выделял внутриорганиза-ционные нормы — общеобязательные предписания, «указывающие на определенное отношение к нормам права, их место и функции, направленные на обеспечение единства и конституционности всей системы права в целях ее высокой организованности, необходимой для эффективного функционирования»2. Как видно данный ракурс рассмотрения так называемых коллизионных норм более глубокий чем тот скудный перечень правил выбора нормы, который обычно трактуют как коллизионное право. Однако назвать указанную проблему коллизией права было бы неточно. Даже если есть некое затруднение в определении применяемой нормы, сама по себе ситуация не выходит из сферы положительного законодательства и у опытных правоприменителей не вызывает необходимости даже обращения к иным
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Администрации Волгоградской области в рамках проекта проведения научных исследований («Медиативные технологии снижения социальной конфликтности в деятельности должностных лиц органов местного самоуправления Волгоградской области»), проект № 16-1334020.
2 Кабышев С.В. Внутриорганизационные нормы советского права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1991. С. 6—7.
правовым инстанциям, например, к суду. Здесь проблема в основном в профессиональной подготовленности и опытности юриста. Такого рода коллизии мы бы обозначили как «мнимые». При этом мы отдаем себе отчет, что могут существовать и такие «запущенные» проблемы которые для своего преодоления требуют серьезных и теоретических и практических усилий. Например, одной из таких проблем является та коллизионная ситуация, которая сложилась в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве в связи с такими основополагающими понятиями как «уголовная ответственность», «уголовное наказание», «уголовное преследование» и породившая серьезные трудности при привлечение к ответственности должностных лиц за коррупционные правонарушения1. Однако мы все же понимаем под коллизией ситуацию, когда для решения правовой проблемы нет соответствующей нормы, то есть ситуацию которая обычно обозначается как правовой пробел или правовая лакуна. То есть юридическая коллизия появляется тогда, когда социальные отношения в том или ином конкретизированном виде требуют правового разрешения ситуации, однако правопорядок не предоставляет для этого очевидных возможностей. В теории права эта ситуация в целом осмыслена2, понятны причины появления таких ситуаций, на первом месте конечно динамизм общественной жизни, теоретически отработаны и средства преодоления таких затруднений: правотворчество (в том числе и судебное), аналогия права и закона, в некоторых случаях толкование права. Однако, вместе с тем, эти проблемы, довольно скудно представлены в практической деятельности органов власти и управления, что соответственно вызывает и теоретическую актуальность проблемы юридических коллизий.
Следующим вопросом, который требует некоего прояснения это соотношение между понятиями юридическая коллизия и правовой конфликт. Собственно, то различие, которое в свое время провел выдающийся отечественный ученый-юрист, академик В.Н. Кудрявцев является вполне рабочим, и наиболее популярным в доктрине. По его мнению, юридическим конфликтом следует признать любой конфликт, в котором спор так или иначе связан с правовыми отношениями сторон (их юридически значимыми отношениями или состояниями) и, следовательно, субъекты, либо мотивация их поведения, либо объект конфликта обладают правовыми признаками, а конфликт влечет юридические последствия3. Таким образом юридический конфликт — «это всегда противоречие между людьми, а не между нормативными актами; последние могут служить лишь причиной, поводом для конфликта»4. Комментируя этот подход и соглашаясь с ним Т.В. Худойкина и К.С. Торгашова добавляют, что при этом следует иметь в виду, что «юридическая коллизия в отличие от правового конфликта не имеет социальной природы, она всегда обусловлена юридически и не отражает противоречия между индивидами как субъектами права»5. Данное положение как минимум неточно. Дело в том, что все что сотворено людьми имеет социальную природу и правовая система здесь не исключение. Это, во-первых, хотя авторы, наверное, не это имели в виду, когда отказывали юридической коллизии в социальной природе. А во - вторых, необходимо учитывать яркую особенность современного состояния нашего социума, которое по аналогии с известным экономическим понятием можно было бы назвать «юридическим империализмом».
Речь идет о таком явлении как бесконтрольное расширение правовой сферы. Это явление наблюдается буквально в последние десятилетия. Как показывает история государства и права ранее в течении столетий в принципе право имело свои объективные границы в смысле объектов правового регулирования и освоение новых объектов представляло собой веху в развитии правовой формы. Так, например, освоение отечественным правом на рубеже XIX—XX такой сферы как трудовые отношения считается большим иногда говорят «цивилизационным» достижением. В то же время в настоящий момент академик Российской академии наук Т.Я. Хабриева пишет: «В развитии социального законодательства отчетливо проявляется и тенденция к юридификации — постоянному расширению сферы его воздействия. Оно охватывает как новые явления (генная инженерия, биотехнологии, социальные интернет-услуги и т. д.), так и давно существующие, но не регулируемые правом семейные, жилищные, иные общественные отношения»6. В существующем в настоящее время правовом дискурсе
1 См.: Тумалевич Г.С., Коротаев В.В. Коллизия юридических понятий в материальном и процессуальном праве как коррупционная составляющая нарушений прав человека при проведении предварительного расследования // Устойчивое развитие России: вызовы, риски, стратегии: материалы XIX Международной научно-практической конференции Гуманитарного университета, 12—13 апреля 2016 года: доклады / редкол.: Л.А. Закс [и др.]: в 2 т. Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2016. Т. 2. С. 203—211.
2 В ряду работ по данной проблематике можно назвать одну из первых монографий: Лазарев В.В. Пробелы в праве и пути их устранения. М., 1974 и последнюю по времени издания монографию: Дробышевский С.А., Тихонра-вов Е.Ю. Способы восполнения пробелов в праве: монография. М., 2014.
3 Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт: процедуры разрешения. М., 1995. С. 159.
4 Юридическая конфликтология / отв. ред. В.Н. Кудрявцев. М., 1995. С. 98.
5 Худойкина Т.В., Торгашова К.С. Юридический конфликт и его соотношение с юридической коллизией // Смальта. 2016. № 3. С. 25.
6 Хабриева Т.Я. Основные векторы и проблемы развития социального законодательства // Журнал российского права. 2014. № 8. С. 7.
очень явственно звучит тема кризиса права, одним из составляющих которого видится расширение правового регулирования, которое иногда иронично называют эффектом «взбесившегося принтера» поскольку вал нормативных положений уже не поддается никакому учету. Как пишут специалисты: «Принято свыше 5 тыс. федеральных законов. И сейчас важно сказать — система законодательства в основном сложилась»1. Однако 5 тыс. это только число федеральных законов, а есть еще законодательство субъектов федерации, правотворчество органов исполнительной власти, муниципальных образований. Кто вообще может остановить вал нормотворческой деятельности в стране? Все это привело к тому, что в реальной жизни уже собственно не осталось уголков не подверженных правовому воздействию, право ведет человека «от роддома до кладбища», хотя если учитывать все многообразие объектов правового регулирования (аборты, эвтаназию, наследство и завещания, суррогатное материнство и т. п.) то правовая жизнь человека начинается еще до роддома и заканчивается отнюдь не на кладбище. Для нашей темы это означает, что трудно, а если быть точными, невозможно представить себе социальный конфликт вне права, ведь участвующие в нем лица уже по определению являются субъектами права.
Отсюда наше видение правовой коллизии как отсутствие правовой нормы при социальной необходимости в ней, также имеет ярко выраженный социальный характер. Необходимость в правовом регулировании возникает тогда, когда появляется насущная социальная необходимость, чаще всего когда возникает социальное противоречие или конфликт. Это наиболее ярко заметно видно на примере современного отечественного уголовного права, когда любой социальный конфликт или общественный скандал тут же влечет изменение в Уголовном кодексе2.
И здесь нужно внести существенное уточнение. При том подходе, который высказан выше, все положительное правотворчество может быть представлено как преодоление правовой коллизии поскольку оно собственно создает правовое регулирование иногда, как говорится, «с нуля». Такой подход выглядел бы конечно совершенно пустым, поскольку многие проблемные вопросы правовой кол-лизионности просто бы исчезли. Но дело обстоит не так просто. И здесь мы должны коснуться некоторых методологических проблем, о которых уже пишут современные исследователи.
Речь идет о том, что пока ведущим учением в рамках которого рассматриваются юридические коллизии, является легизм3, то есть правовая школа которая сосредотачивается на формальнологическом (догматическом) анализе права. В этом смысле юридическая коллизия — это институт юридической техники, и только в некоторых своих сторонах касающийся проблем правотворчества и правоприменения. С этой точки зрения юридическая коллизия — это действительно формальное противоречие между нормами, которое можно разрешить такими же юридическими средствами. Некоторое затруднение вызывает наличие технических пробелов, однако при помощи правовых инструментов в виде фикций (аналогий, толкования) и эту проблему можно решить.
Однако правовой позитивизм в форме легизма являясь вполне добротной основой для функционирования правовой системы, раз за разом сталкивается с непреодолимыми противоречиями, основной источник которых социальные отношения. Никакая формальная система не может полностью удержать социальную структуру и социальное развитие в основе которых находятся такие качества как динамизм и неопределенность. Эти качества являются той силой, которая постоянно «трясет» здание права, иногда и разрушает его4. Некоторые вызовы социальной необходимости правовая система легко преодолевает своими нормативистскими методами, однако для некоторых, в частности для преодоления социально-юридических коллизий, требуются иные, а точнее, социально-правовые методы. А это уже переход на позиции социологических школ права, которые, впрочем, также стоят на фундаменте позитивизма. По нашему мнению, среди таких коллизий можно выделить два типа: о первом уже сказано выше — отсутствие правового регулирования в ситуации, когда социальные отношения требуют своего правового разрешения — то есть это ситуация не формального, а социально-содержательного, конфликтного пробела (лакуны). А второй тип еще сложнее: это ситуация, когда даже имеющиеся правовое регулирование явно не отвечает такому социальному (и правовому) критерию как справедливость выступающему в различных юридических ипостасях. Данный принцип по разному трактуется исследователями: как принцип справедливости, демократичности, защиты и обеспечения прав человека, обеспечения доверия к праву и государству и т. п.5, между тем
1 Тихомиров Ю.А. Методология анализа и оценки рисков в законодательной деятельности // Юридическая техника. 2015. № 5. С. 49.
2 См., например: Кауфман М.А. Правотворческие ошибки в уголовном праве // Журнал российского права. 2016. № 9.
3 В данном случае мы отвлекаемся от больших и сложных вопросов правопонимания, сознательно упрощая проблему.
4 В 2017 году столетие Великой русской революции.
5 Конституционный Суд России в ряде своих решений устанавливает, что законодатель в целях поддержания доверия к праву обязан соблюдать принципы справедливости, равенства, соразмерности (пропорциональности), стабильности и гарантированности прав. См., например: постановление КС РФ от 22 марта 2007 г. №4-П; определение КС РФ от 27 января 2011 г. №179-ОП; и др.
содержательное ядро их, по нашему мнению, совпадает и заключается в установлении режима наибольшего благоприятствования интересам как можно большей части социума. Так, согласно правовой позиции сформулированной и неоднократно примененной Конституционным Судом России в Постановлении от 24 мая 2001 года №8-П ..., «придание обратной силы закону, ухудшающему положение граждан и означающему, по существу, отмену для этих лиц права, приобретенного ими в соответствии с ранее действующим законодательством и реализуемого ими в конкретных правоотношениях, несовместимо с положениями статей 1 (часть1), 2, 18, 54 (часть1), 55 (часть2) и 57 Конституции Российской Федерации, поскольку, по смыслу указанных конституционных положений, изменение законодателем ранее установленных условий должно осуществляться таким образом, чтобы соблюдался принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, который предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм, а также — в случае необходимости — предоставление гражданам возможности (в частности, посредством установления временного регулирования) в течение некоторого переходного периода адаптироваться к вносимым изменениям. С этим связаны законные ожидания граждан, что приобретенное ими на основе действующего законодательства право будет уважаться властями и будет реализовано1. Данный пример из практики Конституционного Суда наглядно показывает, что в общем-то на уровне, по крайней мере судебной власти проблема осмыслена и методологически, и практически. Что в данном случае сделал Конституционный Суд России? Он преодолел своим решением юридическую коллизию, заключающуюся в том, что федеральный закон снизив социальную защищенность группе граждан придал закону обратную силу. В данном случае Конституционному Суду было довольно просто разрешить коллизию, поскольку его решение прямо опирается на статьи Конституции. Но разве Конституция имеет замкнутый, закрытый характер? И разве все коллизии так счастливо разрешаются? А сколько подобных норм и законодательных актов присутствует в правовой системе, не попадая в список «коллизионных». Коллизионность некоторых законов в частности «о монетизации льгот» гражданам, приходилось доказывать, перекрывая федеральные трассы. А это проблема явно выходит за пределы легистского типа правопонимания.
Таким образом, юридическая коллизия должна рассматриваться в единстве ее нормативных и социальных сторон. Несомненно, такой подход довольно сложный и на примере деятельности Конституционного Суда России видно, как непросто даются ему некоторые решения. И если говорить формально, то именно те дела, которые рассматривает Конституционный Суд, по которым выносятся постановления как раз и являются примерами юридических коллизий. По иным правовым спорам или обращениям, обычно выносятся определения, и в литературе их бы назвали юридическими коллизиями в обычном легистском смысле. Этот ориентир является условным, изучение определений показывает, что за частью этих нормативистских с виду коллизий кроются действительные юридические коллизии (в нашем понимании), которые Суд по каким-то причинам не стал рассматривать и разрешать.
О том, что проблема юридических коллизий не столь проста как она трактуется в легистских текстах говорят многие детали проблемы. Так, Н.И. Матузов предлагал следующие способы преодоления коллизий в праве: 1) толкование; 2) принятие нового акта; 3) отмена старого; 4) внесение изменений или уточнений в действующие акты; 5) судебное, административное, арбитражное и третейское разбирательство; 6) систематизация законодательства, гармонизация юридических норм; 7) переговорный процесс, создание согласительных комиссий; 8) конституционное правосудие; 9) оптимизация правопонимания, взаимосвязи теории и практики; 10) международные процедуры2. Как видно ученый в ряду стандартных, преимущественно нормативистских способов указал, например, и на такие как: переговорный процесс, создание согласительных комиссий, оптимизация правопонимания, которые явно не вписываются в узколегистский контекст понимания юридических коллизий. И здесь он не является первопроходцем поскольку, например, сама Конституция России предусматривает создание согласительных комиссий для решения различного рода проблем в том числе и проблем правотворчества.
Проблема использования медиативных технологий для преодоления юридических коллизий уже попадала в поле зрения исследователей3. Однако никаких особенных прорывов это не дало, поскольку такой анализ исходил во-первых из легистской трактовки юридической коллизии, во-вторых был некой данью популярности институту медиации, который также обычно понимается в узком смысле, как соответствие его положениям Федерального закона №193-ФЗ «Об альтернативной процедуре
1 Постановление Конституционного Суда от 29 января 2004 года № 2-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 30 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» в связи с запросами групп депутатов Государственной Думы, а также Государственного Собрания (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия), Думы Чукотского автономного округа и жалобами ряда граждан (абзац третий пункта 2 мотивировочной части).
2 Матузов Н.И. Коллизии в праве: причины, виды и способы разрешения // Правоведение. 2000. № 5. С. 238.
3 См., например: Юдин А.И. Юридические коллизии и медиация // Юридические науки. 2012. № 3. С. 16—19.
урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)»1 который при этом полон противоречиями. Если говорить коротко, то федеральный закон «заточен» под один из видов медиации — коммерческой (платной) медиации, как альтернативы судебному рассмотрению юридических споров. Причем особой альтернативности при этом не получилось, поскольку в таком законодательном оформлении медиация не альтернативна суду, а, скорее, параллельна судебному разбирательству. Среди целей закона (ч.1 статьи 1) указана «гармонизация социальных отношений», что нечасто встретишь в законодательных актах. По смыслу закона процедура медиации — способ урегулирования споров при содействии медиатора на основе добровольного согласия сторон в целях достижения ими взаимоприемлемого решения. При этом процедура медиации проводится при взаимном волеизъявлении сторон на основе принципов добровольности, конфиденциальности, сотрудничества и равноправия сторон, беспристрастности и независимости медиатора. Таким образом если взять за основу саму «технологическую» схему медиации, разумеется адаптировав ее к соответствующим условиям, то можно получить вполне пригодный инструмент для разрешения социально-правовых коллизий возникающих в том числе и в различных социальных сферах, а не только в тех узких рамках, которые очертил федеральный закон. Поэтому использование процедур медиации (к сожалению, не в терминах федерального закона) это одно из важных направлений преодоления юридических коллизий в процессе согласования интересов в ситуации социального (точнее, социально- правового) конфликта.
Подобного рода ситуации, когда противоборствующим силам связанным с правотворчеством или правоприменением в целях разрешения конфликта необходимо обращаться к третьему лицу, к счастью, довольно редки, однако исключать подобного рода эксцессы нельзя. Как видится, если говорить о социально- политических конфликтах, то речь идет о наиболее сложных и тяжелых конфликтных ситуациях. Для примера: такая ситуация возникла в октябре 1993 года, когда на себя роль посредников в конфликте между парламентом и президентом пытались взять сначала Конституционный суд России, а потом Русская православная церковь. Из этого ничего не получилось и пролилась кровь., что конечно не украшает никакую конституцию. Это говорит о том, что при всем уважении к гуманитарному потенциалу медиации, всегда нужно иметь в виду, что могут быть серьезные силы противостоящие ей. Так, например, взятие на себя роли посредников ФРГ и Францией в известном «Минском формате» примирения в конфликте на Украине собственно не смогло разрешить проблемы, однако тем не менее снизило военный накал противостояния.
Есть ли возможность использования медиативных технологий в современном правовом развитии? Теоретически это возможно, хотя практические формы пока не просматриваются. Дело в том, что при всех реальных социально-правовых противоречиях и коллизиях между обществом и властью, субъектности самого общества пока нет. То есть, некому сесть за стол переговоров от лица общества, поскольку все так называемые «институты гражданского общества» в той или иной мере аффилированы с властью. Кстати, таким институтом, насколько мы можем судить должна была стать Общественная палата России. Хотели, как лучше. Речь, конечно, не идет о тотальном противостоянии общества и власти масштаба 1917 года, а о коллизиях более мелкого уровня. В нынешней ситуации существуют серьезные проблемы, которые в принципе должны были бы в демократическом государстве и озвучены и обсуждены, и доведены до состояния разрешения на условиях консенсуса. Здесь бы и понадобился общенациональный медиатор, который был бы гарантом и соблюдения правил равноправия в дискуссии, и выполнения принятого решения. Вполне возможно, что это наше будущее.
Если в порядке современной утопии — излюбленного жанра интеллектуалов, ситуация выглядела бы следующим образом. В обществе был бы организован некий независимый и авторитетный институт в который бы входили представители науки, искусства, религиозных и иных общественных организаций, обладающие личным авторитетом. Задачей этого института было бы выявление социально-правовых конфликтов в том числе и латентного характера, определение субъектов конфликта и определение их представителей, а далее — проведение самой медиативной сессии. В итоге — разрешение конфликта, на основе самообязывающих решений. Утопический характер данной идеи заключается в том, что само по себе выявление и озвучивание социальной проблемы в нашем современном политически «возбужденном» состоянии, станет серьезным потрясение общественной жизни, для которой характерна латентность социальных процессов. Ситуация совершенно не нова для исторического развития страны. Историки до сих пор не могут прийти к консенсусу по вопросам о причине событий и 1917 и 1993 года, до того это все латентно. Об опасности такой же латентности негативизма, предупреждает Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин когда говорит о неправосудном решении суда. «Далеко не всегда это оборачивается открытым общественным возмущением. Зачастую неприятие того или иного решения — судебного или иного — оборачивается труднофикси-руемой негативной реакцией. В дальнейшем эта реакция порождает, если можно так выразиться,
1 Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации): федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2010. № 31, ст. 4162; 2013, № 27, ст. 3477; № 30, ст. 4066.
крохотные кристаллики негативизма. Они могут со временем раствориться. Или сохраниться в социальной ткани. Но если находятся достаточно влиятельные и хорошо организованные силы, стремящиеся использовать этот негативизм в своих целях, то крохотные кристаллики негативизма могут превращаться в мощные точки роста этого самого негативизма»1.
Поэтому, теоретически возможности медиативных техник преодоления юридических конфликтов нами видятся многообещающими, практически же нулевыми. Однако это не повод для того, чтобы снять проблему с научной повестки дня. Нужно искать в реальных общественных событиях возможности для внедрения научных идей поскольку они представляются полезными. Между прочим, неким аналогом описанной выше утопической структуры может быть рассмотрено Конституционное Собрание созданное в соответствии со статьей 135 Конституции России. В любом случае хочется поддержать молодого исследователя К.В. Ахметжанову, которая пишет: «Причины и способы разрешения коллизий в праве должны рассматриваться более глубоко, используя приемы социологического подхода к праву, не только решая проблему причин наличия столь большого числа коллизий, но и продумывать, как данные методы могут помочь в более детальном рассмотрении самих общественных отношений как главного источника возникновения юридических коллизий»2.
1 Зорькин В.Д. Доверие и право // Российская газета. 2013. 29 апреля.
2 Ахметжанова К.В. Причины возникновения и способы преодоления коллизий в праве с позиции позитивистского правопонимания (легистский и социологический подходы) // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. 2014. № 3. С. 54.
