CC BY
69
ка А. С. Лаппо-Данилевского. Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. Вып. I / отв. ред. А. В. Малинов. СПб., 2003.
11. Мягков Г, П, Современная дискуссия о постмодернизме и проблема преемственности позитивистских идей в отечественной историографии // Методологические и историографические вопросы исторической науки: сб. статей / отв. ред. И. Ю. Николаева. Вып. 25. Томск, 1999.
12. Фуко М, Археология знания. Киев, 1996.
13. Репина Л, П. Историческая культура как предмет исследования // История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / под ред. Л. П. Репиной. М., 2006.
14. Хейзинга И, Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992; Уортман Р. С, Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии: в 2 т. М., 2004.
15. Савельева И, М,, Полетаев А, В, Теория исторического знания: учебное пособие. СПб.; М., 2008.
16. Репина Л, П, Историческая культура как предмет исследования // История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / под ред. Л. П. Репиной. М., 2006.
УДК 165.74
О. В. Васюков
ВОЗМОЖЕН ЛИ ТВОРЧЕСКИЙ СИНТЕЗ ИДЕЙ МАРКСИЗМА И ПРАГМАТИЗМА?
В статье рассматриваются марксистская и праг-матистская концепции практического познания. Обсуждается проект создания неклассической прак-сеологии, основанной на объединении определенных марксистских и прагматистских идей.
In article it is considered Marxist and Pragmatism's conception of practical cognition. They discuss project of creation nonclassical Praxiology, based on certain Marxist and Pragmatism's ideas.
Ключевые слова: марксизм, прагматизм, неклассической праксеологии.
Keywords: marxizm, pragmatizm, nonclassical praxiology.
На первый взгляд, кажется, что марксистская философия и американский прагматизм являются очевидными идейными антиподами. И если это так, то рассуждать о каком-то объединении здесь не приходится. Однако хорошо известна мудрость о том, что беглые и поверхностные оценки очень часто грешат ошибками. Постараемся это показать в отношении марксизма и прагматизма. Наша задача состоит в следующем: выявить реальные различия двух направлений и затем найти такое един-
ВАСЮКОВ Олег Валерьевич - соискатель кафедры философии и социологии ВятГГУ © Васюков О. В., 2009
ство, которое позволяет проектировать современную неклассическую праксеологию.
Оппозиция методологий: диалектический материализм и философский субъективизм. К. Маркс (1818-1883) и Ф. Энгельс (1820-1895) сформировались в русле классической немецкой философии. Гегелевская диалектика существенно повлияла на их взгляды. Под влиянием Л. Фейербаха они стали развивать свой вариант материализма, где нашлось место всем традиционным разделам философии. Место онтологии занял диалектический материализм Энгельса, системно представленный работой «Анти-Дюринг». Антропологические идеи были разработаны в ранних произведениях Маркса («Тезисы о Фейербахе», «Экономическо-фило-софские рукописи 1844 г.»). Социальная философия (1-й том «Капитала» и др.) дополнилась гносеологией. В качестве универсального объекта познания здесь полагается природная и социальная материя. Человек как природно-социальное существо выступает субъектом познания, в этой роли фигурируют социальная группа, класс, человечество. Познание исторически совершенствуется по мере развития материального производства и прогресса общественно-экономических формаций.
Совершенно иную философскую стратегию предложил прагматизм. Сквозной и определяющей тенденцией здесь выступает субъективизм. В качестве субъекта доминируют индивид и личность, только в их деятельности реализуется познание. Здесь нет больших структур социума, в фокусе внимания всегда остаются «микрообразования» отдельной личности, где превалирует внутренний субъективный мир. Если Маркс и Энгельс мыслят как социальные философы, то У. Джемс, Ч. С. Пирс, Д. Дьюи продемонстрировали психологический подход, оставив заметный след в истории психологии. Лишь некоторым исключением из правил можно считать творчество Дьюи, где обсуждается тема школьного обучения и общества.
Если позитивная сторона прагматистского субъективизма раскрывает мир личности, то его негативный аспект обращен на отрицание объективной реальности. В этом направлении прагматисты проявили себя не столь радикально, как это сделали Д. Юм и Э. Мах. Их нельзя упрекнуть в том, что бытие сведено к ничто. Нигилизм прагматизма своеобразен формулой «Человека окружает внешняя реальность, но она такова, что лучше о ней не размышлять». Здесь налицо влияние И. Канта, только в отличие от него прагматисты отказались от четкой формулировки агностицизма. Их позицию можно расшифровать так: сама по себе реальность неопределенна; все, что о ней можно сказать, сводится к деятельности человека в некоторой среде. Эта активность является единственным предметом познания. Жертвой критического нигилизма стала онтология. Для прагматизма
такое отрицание вполне правомерно. Если на познание реального мира наложен запрет, то никакая метафизика здесь невозможна.
Противостояние общественной практики и личностного опыта. Ведущее место в марксистской гносеологии приобрел принцип практики. Уже ранний Маркс сформулировал его для того, чтобы дистанцироваться от старого материализма. «Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно» [2, с. 1]. Вместе с тем Маркс критиковал идеализм, представители которого (Платон, Гегель и др.) оторвали деятельную сторону человека от его материальных основ и чувственности. В итоге такого размежевания сформировалась оригинальная концепция практики. Под последней была понята социально-материальная деятельность людей по преобразованию внешнего мира и себя. Были выделены три основных вида практики: материальное производство, социальная революция и научный эксперимент. Все они пронизаны единой и сквозной функцией - практика есть основа познания. Конечно, научные и мировоззренческие (идеологии) теории возникают вне практики, но конечное определение их достоверности может удостоверить только практика как универсальный критерий истины.
Основой прагматизма является концепция опыта. Она центрирует учения всех трех американских мыслителей. У Джемса опыт аккумулирует все многообразие связей индивида с внешней средой. В эту деятельность включены все способности человека: моторные реакции тела, чувственность, воля и интеллект. Только такие комплексные усилия позволяют личности адаптироваться к среде и организовать ее аморфное содержание в необходимые для жизни условия [3, с. 79-80]. В рассуждениях Пирса опыт есть деятельность привычных верований, обеспечивающих индивиду успешное существование. Если складывается проблематическая ситуация, то переход от старого опыта к новому и замену сомнения новым верованием осуществляет исследование. Хотя оно является научным познанием, наука здесь не самостоятельна, она служит средством совершенствования опыта [4, с. 247-266]. Аналогичную позицию занимал и Дж. Дьюи, у которого опыт обслуживает стандартные и привычные ситуации, для решения же сложных проблем личность привлекает рефлексивное мышление. О последнем здесь можно говорить как о рефлексивном опыте.
Сопоставление понятий «практика» и «опыт» ведет к признанию их противоположности. Если практика выражает макроструктуры социума, то
опыт характеризует микропсихологию индивида. Практика концентрирует в себе материальное содержание деятельности классов и народов (техника, приборы, производительные силы, производственные отношения, революционные массы и т. п.) В опыте же на первом месте находится субъективный мир личности, где на фоне телесности превалируют элементы сознания. Ясно, что практика и опыт суть полюса человеческой деятельности.
Откуда берет свое содержание познание: отражение материи или внутренняя активность человека? Ключевое место в марксистской гносеологии занимает принцип отражения. Как таковой он детерминирован материалистической онтологией. Если природа и общественное бытие первичны, то сознание и познание с необходимостью вторичны и такая зависимость может быть только отражением. Такой процесс заключается в том, что свойства объекта переносятся в сознание человека, становясь специфическими образами. Следует признать, что идея отражения шире рамок материализма. Там, где признается любой вид объективной реальности (Бог, мировой разум, Дао, природа и т. п.), его связь с сознанием человека так или иначе можно трактовать только посредством принципа отражения, придавая ему лишь некоторые вариации. Всякая онтология диктует нечто подобное учению об отражении. Вот почему рассуждения в духе отражения мы встречаем не только у атомистов и других материалистов, но и у Аристотеля, Августина и других философов, разработавших системную онтологию.
Теорию отражения традиционно критикуют за признание пассивной созерцательности человека. Классики марксизма этот грех за собой не признавали. В качестве аргументов они выдвигали диалектику и практику. И действительно, если человек включен в практическое действие, то пасси-визм здесь невозможен. В контексте взаимодействия объекта и субъекта активность человека представлена целой системой орудий: органы тела, органы чувств, целевые установки, методы интеллекта, средства языка, орудия труда (или приборы), социальный коллектив. Познавательное отражение становится последовательной серией актов преобразования. Вполне правомерно Маркс характеризовал идеальное как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней [5, с. 26]. Эту линию продолжил В. И. Ленин. Критикуя субъективизм махистов, он выдвинул предположение о том, что вся материя обладает свойством отражения. В качестве аргумента обоснования Ленин указал на универсальность взаимодействия всех элементов материи [6, с. 91]. Отражение здесь может быть только преобразовательным процессом. В его «Философских тетрадях» есть такое высказывание: «Сознание не только отражает, но и творит мир». Ясно, что речь
идет о тесной связи познания - отражения с практическим преобразованием.
Непринятие отражения прагматистами вполне очевидно. Если главным принципом выбран субъек-тоцентризм, то тем самым обесценивается не только объективная реальность, но и познавательное отношение между нею и человеком. Самая крайняя форма субъективизма представлена У. Джемсом. По его мнению, внешняя среда сама по себе является для индивида лишь хаотическим и сырым материалом и этот чуждый поток надо преобразовать в комфортную среду обитания. Для этого человеку надо организовать все свои способности в систему деятельных ресурсов. Их активность превращает внешнюю среду в управляемые и контролируемые условия жизни. Здесь нет передачи информации извне вовнутрь, а есть действие изнутри вовне [7, с. 34-52]. Такой схемы придерживались Пирс и Дьюи, допуская частичный поток влияний внешней реальности на структуры индивида.
Что есть истина: корреспонденция или полезное верование? Из идеи объективной реальности и принципа отражения вытекает необходимое следствие - корреспондентная теория истины. Ее основы заложил Аристотель. Истиной следует считать те знания, которые соответствуют реальности. Те же мнения, которые отклоняются от такого соответствия, будут заблуждениями. Марксизм принял эту традицию, внеся лишь некоторые дополнения и уточнения. Установление истины происходит внутри общественной практики, являющейся конечным критерием истины. Главной причиной социальных заблуждений выступают интересы реакционных классов, порождающие ложные идеологии. Подлинная общественная наука, содержащая глубокие истины, возможна только у прогрессивных классов. Таково марксистское учение, разработанное для пролетариата.
Развернутая концепция истины принадлежит В. И. Ленину. Она сформировалась в критике махизма. Э. Мах и его последователи предложили субъективистскую версию, где основными признаками истинами стали общезначимость, экономность и историческая изменчивость. Критикуя такое преувеличение реальных признаков, Ленин подчеркнул объективное содержание истины. Существует «такое содержание знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества» [6, с. 133]. Принцип релятивизма ошибочен, ибо из многих относительных истин складывается абсолютная истина.
Между марксизмом и прагматизмом есть безусловная перекличка, их историческое и идейное родство очевидно. Так, для Джемса реальность в виде потока ощущений весьма пластична и человек творит новую действительность, отвечающую его интересам. Вот почему «чисто объективная истина» невозможна, существует лишь истинный опыт
на субъективных основаниях обслуживающей работы [7, с. 45]. Конечно, теоретические правила представляют собой не ответы на загадки, а полезные средства усиления практической значимости опыта. И хотя они создаются людьми, здесь нет произвола. Требуется найти такую теорию, которая в состоянии служить нам при следующих требованиях: а) она должна вносить как можно меньше изменений в багаж привычных методов;
б) теория обязана вести к новым результатам;
в) она должна работать надежно и максимально упрощать деятельность. Только при этих условиях знание истинно «как орудие личной работы, инструментально» [7, с. 41, 155].
Аспектные рассуждения Джемса развил в «инструментальную теорию познания» Дьюи. Здесь он отмежевался от грубого и узкого утилитаризма, «привязывающего мышление слишком короткой веревкой к столбу полезности». Нельзя игнорировать многообразие целевых ценностей, они более важны, чем средства их достижения. Полезность любого когнитивного орудия заключается не в нем самом, а в его способности получать результат, спроектированный целевым замыслом. Соответствие между целью и средством, ведущее к успеху, и следует считать истиной [8, с. 120— 128].
Отношения марксизма и прагматизма к классической и неклассической эпистемологиям. Пришла пора соотнести оба направления с классической и неклассической эпистемологиями. Связь с первой равнозначна списанию в респектабельный архив, близость со второй дает перспективу. Следует признать, что оба направления содержат как отжившее, так и то, что способно к развитию. Хотя невозможно провести между ними четкую разделительную линию, сравнительная оценка вполне возможна.
В целом прагматизм созвучен современной философии. Ныне в теории познания продолжает реализовываться «поворот к субъекту». Такие направления, как постмодернизм и конструктивизм, разрабатывают тему субъекта, для которого познание выступает системой его различных активных процедур. И это как раз было в русле основных поисков прагматизма. Вот почему на стыке постмодернизма и конструктивизма возник неопрагматизм Р. Рорти (США). Итак, основные идеи прагматизма можно считать неклассическими.
На фоне прагматизма марксизм выглядит более архаично. Онтологию материи затмила синергетика и глобальный эволюционизм, гносеология объекта как такового не пользуется популярностью. Развал СССР и уход коммунистической идеологии в тень наложили негативную печать на взгляды классиков марксизма. И все же большинство видных современных философов признает их идейные заслуги и право на существование. Если от-
бросить идеологические наслоения, такая стратегия хорошо вписывается в принцип мировоззренческого плюрализма и в современный стиль толерантности.
Принципы классической эпистемологии. В философской литературе термин «эпистемология» закрепился за теорией познания, ориентированной на науку. У зарубежных мыслителей он применяется весьма широко и свободно, маркируя кроме науки познание животных («эволюционная эпистемология»), практический опыт и мировоззренческий поиск. Предпочтем западную версию из-за соображений удобства описания разных типов познания. Определенным оправданием такой конвенции может служить мнение В. А Лекторского о том, что лучше всего считать «теорию познания» и «эпистемологию» синонимами. Что касается различения классической и неклассической эпистемологии, то одну из значимых трактовок предложил как раз В. А. Лекторский. Суть первой он свел к ряду принципов: гиперкритицизм, т. е. скепсис в отношении объективного мира и его познания, фундаментализм и наукоцентризм. Своеобразие неклассической эпистемологии состоит в отказе от этих принципов и выдвижении иных норм и установок [1, с. 7].
Если саму идею различия двух исторических типов эпистемологии мы принимаем, то в отношении некоторых аспектов можно высказать критические соображения. Одно из главных требований такой типологии - должная универсальность: схема обязана охватывать весь объем основных философских учений за определенный период. Концепция В. А. Лекторского не отвечает такому требованию, ее односторонность очевидна. Так, гиперкритицизм подразумевает философию Д. Юма, И. Канта и неокантианцев. Но в это время у других мыслителей: французских и английских материалистов, Гегеля и других существовали идеи онтологического реализма и познавательного оптимизма. Стало быть, нужно искать схему, отражающую генеральную тенденцию развития всей философии. По нашему мнению, в таком качестве может выступить только идейный плюрализм, характерный для всех форм мировоззрения. Речь идет о таком феномене, когда по любой проблеме предлагается несколько решений. Своеобразие классической эпистемологии сводится к системе бинарных оппозиций: реализм/субъективизм, объекто-центризм/субъектоцентризм, фундаментализм/релятивизм, эмпиризм/теоретизм и т. п. Первые такие диады стали формироваться античными мыслителями. В их трудах мы уже находим онтологические и гносеологические оппозиции - эссенциа-лизм/феноменализм, детерминизм/индетерминизм, сенсуализм (докса)/теоретизм (разум). Средневековая мысль вызвала к жизни другие позиции: реализм/номинализм, вера/разум, описание/истолко-
вание. В связи со становлением экспериментальной науки Новое время добавило свои полярности: объект/субъект, чувство/разум, индукция/дедукция, аналитическое/синтетическое, апостериорное/априорное. При всей жесткости противопоставлений классическая эпистемология склонялась к доминированию вполне определенных стратегий. Хотя И. Кант ратовал за субъектоцентризм, в целом же до конца XIX в. господствовал объекто-центризм. При всех вариациях на тему истины каких-то серьезных конкурентов корреспондентной теории не было. Также безраздельно властвовал в умах большинства философов и ученых наукоцен-тризм, где философия понималась как высшая наука. За исключением И. Канта мало кто сомневался в органическом единстве онтологии и гносеологии.
Становление неклассической эпистемологии.
Новое приходит на голубиных лапках. Эта сентенция Ф. Ницше справедлива и в отношении классической эпистемологии. Хотя последняя продолжала действовать еще и в XIX в., уже сложились идеи, оппозиционные ей. «Троянским конем» стала гносеология И. Канта, разработавшего явно неклассические проекты. Подобно Копернику вместо объектоцентризма он предложил субъектоцен-тризм, налицо явный переворот ведущей ценности. Эта ориентация продолжает развиваться современной (неклассической) эпистемологией. Кант заронил семена критического сомнения в возможностях метафизики как науки. До явного отрицания онтологии их довели позднее позитивисты.
Важную роль в становлении неклассической эпистемологии сыграла эволюционная теория Ч. Дарвина и в целом комплекс биологических наук. Их выводы разрушили традиционный культ разума: у человека приоритетен не познающий логический интеллект. Рационалистическая парадигма была оспорена рядом иррационалистических учений - экзистенциализмом, психоанализом, философией жизни. Человек предстал как средоточие самых разнообразных способностей: врожденных инстинктов, бессознательных влечений, волевых импульсов, интуиции, воображения и опыта. Наука оказалась одним из нескольких типов познания, подчиненных биотической, социальной и личной жизни. В контексте неклассической эпистемологии реализовался ряд «поворотов»: лингвистический, коммуникативный, синергетический и когнитивный («когнитивные науки»). На нее существенно повлияла философия постмодернизма, для которой характерна установка на деконструкцию бинарных оппозиций. И действительно, неклассическая эпистемология устранила жесткость былых диад, заменила одни принципы другими. Многие старые «центры» ушли в прошлое (объектоцент-ризм, фундаментализм, наукоцентризм и т. п.). На их месте утвердились новые принципы: субъекто-
центризм, плюрализм типов познания, многообразие познавательных ресурсов человека, конструк-тивно-деятельностный характер познания, плюрализм познавательных ценностей и т. п.
Критический синтез марксизма и прагматизма способен создать неклассическую праксеологию. Нам представляется, что марксистскую философию можно идейно соединить с прагматизмом. Стратегия абсолютной гегемонии субъекта неперспективна, рано или поздно придется признать единство субъекта и объекта. И вот в разработке такой неклассической эпистемологии найдется место заново переосмысленным понятиям материи, бытия, практики и отражения. Практика как «макропонятие» хорошо дополняется и конкретизируется «микропонятием» опыта. Оптимальную согласованность можно установить между познавательным отражением и инструментальным действием метода. Итак, творческий союз прагматизма и марксизма обещает плодотворные перспективы.
Примечания
1. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.
2. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 3.
3. Джемс У. Психология. М., 1991.
4. Пирс Ч. С. Закрепление верования // Избранные философские произведения. М., 2000.
5. Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23.
6. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм // В. И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 18.
7. Джеймс В. Прагматизм. СПб., 1910.
8. Дьюи Дж. Реконструкция в философии. М., 2001.
УДК 111
С. Р. Аблеев
МЕТАФИЗИКА СОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФСКИЙ РЕАЛИЗМ ЭТИЧЕСКОГО ГНОЗИСА XIX-XX вв.
Статья посвящена историко-философскому анализу онтологии сознания малоизученной традиции индо-тибетского этического гнозиса. Автор приходит к выводу о дистанцировании нового этического гнозиса от теологического миропонимания. Анализируется философская семантика понятий «Бог» и «космическое сознание». Обосновывается общая ориентация этического гнозиса на философский реализм и его корреляция с научной методологией познания.
The article is devoted to the historic and philosophic analysis of consciousness ontology of the little-studied Indo-Tibetan ethic gnosis tradition. The author comes to the conclusion that a new ethic gnosis is dissociating from theological world outlook. The author also analyses the philosophic semantics of such notions as "God" and "Cosmic consciousness" and grounds the general orientation of ethic gnosis to philosophic realism and its correlation with scientific methodology of cognition.
Ключевые слова: онтология сознания, этический гнозис, философский реализм.
Keywords: consciousness ontology, ethic gnosis, philosophic realism.
Новое историческое возрождение древней традиции этико-философского гнозиса начинается во второй половине XIX столетия и активно продолжается в течение всего XX в. В этот период под влиянием идей малоизвестного на Западе индо-тибетского эзотерического гнозиса формируются теософия новой волны (Е. П. Блаватская, А. Син-нет, Т. Субба Роу, А. Безант, У. Джадж, Ф. Ла Дью) и философское учение Живая Этика (Е. И. Рерих, Н. К. Рерих). Эти философские системы имели высокое идейное созвучие и опирались на ант-ропокосмическое мировоззрение, занимавшее обособленную позицию между традиционной теологией и классическим научным материализмом Нового времени.
Одним из важнейших философских аспектов нового этического гнозиса является метафизика сознания. Некоторые авторы полагают, что категория «космическое сознание » выступает в качестве центральной философской категории в текстах восточной и русской метафизики XIX-XX вв. (Е. В. Зорина [1]). Сознание в теософии и Живой Этике приобретает космический статус в онтологическом,
АБЛЕЕВ Сергей Рифатович - кандидат философских наук, доцент по кафедре гуманитарных дисциплин Тульского филиала Московского университета МВД России
© Аблеев С. Р., 2009
