CC BY
23
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2005. № 1
Л.Л. Реснянская
ВОЗМОЖЕН ЛИ ДИАЛОГ?
Звучащие в течение всего постсоветского периода заявления политиков, журналистов, бизнесменов, руководителей общественных организаций о необходимости общественно-политического диалога более всего похожи на декларацию о намерениях. Современные коммуникативные практики в пространстве публичного общения имеют мало общего с нормами диалогической коммуникации. Субъекты политического поля — политики, журналисты, эксперты, интеллектуалы-консультанты — все очевиднее демонстрируют поведение героев, действующих в "обществе спектакля", срежиссированного специалистами по созданию эффектов в виртуальной реальности. Эти герои произносят длинные монологи, не забывая подчеркнуть свою информированность и принадлежность к "посвященным", но их публичная речь априори адресована хранящему молчание большинству. Ответная реакция большинства персонажам мало интересна и в расчет не принимается1. Монополия на публичное высказывание, обеспеченная привилегией (профессиональной и статусной) доступа к информационным каналам и не ограниченная обязательной для публичной сферы нормой многоголосья, сопоставления взглядов, является основой пропагандистской обработки и "искусственного консенсуса". С развитием индустрии политтехнологий, политкон-салтинга, информационного лоббизма, политической рекламисти-ки и паблик рилейшнз, техники манипуляции общественным мнением выдаются за "абсолютное оружие" для достижения политических целей. Убедительных доказательств эффективности собственно манипулятивных стратегий, не усиленных действительно всемогущим в российских реалиях административным ресурсом, пока не предъявлено. Однако если посмотреть на заполнившие книжный рынок квазинаучные "изделия" по "черному", "красному", "белому и серому" пиару, политической рекламе, методам нейролингвистического программирования, повышения рейтинга политиков, то определенная потребность (или поиск волшебных средств, гарантирующих приз в борьбе за власть) в продукте такого рода существует. Изобилие таких предложений наблюдается после выборных кампаний федерального и регионального уровня: творцы побед в борьбе за места в
1 См.: Дебор Г. Общество спектакля.М., 2000.
представительных структурах власти выходят из тени политического закулисья и спешат обнародовать свое искусство "делать общественное мнение", а заодно привлечь внимание потенциальных работодателей. Отечественные специалисты по организации информационных "спецопераций" не чужды публичности. Никогда не раскрывая свою причастность к профессиональному цеху "конструкторов реальности", они появляются перед хранящим молчание большинством в амплуа аналитиков, руководителей "мозговых центров", интеллектуалов-экспертов, демонстрируя благородство помыслов, заботу о целостности государства и общем благе. "Двуликий Янус", знаток тайных, для общества, механизмов движения фигур политического поля, претендует на объективный анализ проблемных ситуаций с его же участием возникающих.
Распространенность в медиаполитическом пространстве технологий манипуляции обусловлена характером политического режима, отсутствием влиятельных институтов гражданского общества, информационным неравенством граждан в доступе к информационным ресурсам, недостаточной осведомленностью журналистов о жизни, проблемах общества, сложившимся этосом журналистской корпорации, доминированием в информационной среде государственных общенациональных каналов. Классический постулат о том, что "пресса всегда принимает форму и окраску тех социальных и политических структур, в рамках которых она функционирует"2, в проекции на российскую политическую систему уточняет ответ на вопрос о причинах преобладания манипу-лятивных стратегий в информационном пространстве.
Принципиально иной тип коммуникации, суть которого заключается в диалогичности общения, вовлечении в массовые информационные процессы социально-политические институты, организации гражданского общества, граждан, выстроенного на субъект-субъектных отношениях и преследующего цель их участия в обсуждении, согласовании общезначимых проблем, реализуется трудно, но не исчезает и не теряет актуальности. На теоретическом уровне фундаментальный анализ СМИ как парти-ципарной коммуникации осуществлен И.Д. Фомичевой3. Модель диалогической коммуникации как концепция деятельности реализована рядом печатных СМИ и радиокомпаний с форматом "разговорного радио". Проблематика диалоговых взаимодействий актуализируется всем контекстом глобализирующегося мира, в
2
Сиберт Ф.-С., Шрамм У., Петерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998. С. 16.
3
См.: Фомичева И.Д. СМИ как партиципарные коммуникации. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. Ф-т журналистики МГУ. М., 2002.
котором вопрос сосуществования национальных сообществ будет одним из главных.
Идеология диалогической коммуникация может быть представлена лаконичной формулой М.М. Бахтина: "Быть — значит общаться. Когда кончается диалог — все кончается. Поэтому диалог в сущности не может и не должен кончаться"4. Понимание М.М. Бахтиным коммуникации не сводилось к простому представлению об определенной информации (сообщении), адресованной отправителем получателю. Коммуникация понималась как общение участников коммуникативного события: это "сложное событие встречи и взаимодействия с чужим словом", "всякая коммуникация на что-то отвечает и на что-то рассчитывает". В коммуникативном поле ни говорящий, ни слушающий "не остаются в своем собственном мире, напротив, они сходятся в новом, третьем мире, мире общения"5. В случае состоявшегося общения, как писал Бахтин, "слушающий, воспринимая и понимая значение (языковой) речи, одновременно занимает по отношению к ней активную ответную позицию... Всякое понимание живой речи, живого высказывания, носит ответный характер (хотя степень этой активности бывает различной); всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает: слушающий становится говорящим"6.
Коммуникативная стратегия по "формуле" Бахтина в обществе, переживающем мощное давление радикальных реформ в процессе демократизации, является единственно пригодной для социальной интеграции. Без связи между "говорящими" (реформаторами) и "слушающими" (гражданами) возникает отчуждение. Вместо события возникает параллельное существование, достижение общественного договора теряет всякие перспективы.
Межсистемная трансформация, как известно, на всем посткоммунистическом пространстве сопровождалась резким ухудшением материального положения большинства людей. Как полагает У. Бек, "только те люди, которые имеют жилье, надежную работу и, следовательно, материально обеспеченное будущее, являются или могут стать гражданами, способными усваивать демократические правила поведения и наполнить демократию жизнью. Простая истина гласит: политические свободы не бывают без материальной безопасности"7. Демократия плохо укореня-
4 Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. М., 1994. С. 160.
5 См.: Бахтин М.М. Собр. Соч.: В 7 т. М., 2000. Т. 2. С. 210; Тюпа В.И. Коммуникация // Дискурс. 2003. № 11. С. 80; Тюпа В.И. Понимание // Там же. С. 81.
6 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 246.
7
Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма: ответы на глобализацию. М., 2001. С. 115.
ется на почве социальной бедности. Но стадию обнищания населения в ходе демократических преобразований проходили многие страны. Сравнивая протекание реформ в России и других странах, А. Мельвиль отмечает важную закономерность: там, где власть не преследовала корыстных интересов и говорила с обществом, проясняя и объясняя свой курс, несмотря на существенное падение жизненного уровня, население продолжало поддерживать и курс реформ, и строительство демократического государства8.
Взаимодействие между "управляющими" и "управляемыми" в рамках демократического устройства выступает как непрерывный диалог: «...никакая иная формула не схватывает лучше суть демократии, чем edoxe te boule kai to demo (совет и народ признают нижеследующее хорошим), которая использовалась афинянами как обычная преамбула к принимаемым ими законам, обязательным для исполнения. Сказать "признается хорошим" — это не то же самое, что (сказать) "является хорошим". То, что признается "хорошим" сегодня, может уже не быть таковым завтра, когда совет и народ снова соберутся на agora. Законы, принимавшиеся на таких собраниях, могли действовать лишь как приглашение к дальнейшим собраниям. Диалог между ecclesia и oikos никогда не может исчерпаться»9.
В обширной научной литературе, посвященной анализу российского демократического транзита, постсоветский режим имеет множество определений: "нелиберальная демократия", "фасадная демократия", "дефектная демократия", "полудемократия", "электоральная демократия", "манипулятивная демократия", а также и другие — от часто употребляемого в СМИ "управляемая демократия", до жесткого — "демократура". В этих словесных конструкциях-образах, с одной стороны, фиксируется несоответствие нового политического устройства критериям либеральной демократии, а с другой — не исключается возможность развития России по демократическому варианту. Одни исследователи полагают, что демократия остается для России магистральным направлением, другие считают, что "окно возможностей" захлопнулось и откат к авторитаризму неизбежен. Но оценивая в целом успешность "перехода", и те, и другие отмечают, что достижение демократической консолидации, "конечного пункта" перехода, оказалось для российского общества проблемным. Общества переходного типа достигают консолидации демократии после глубоких преобразований. В соответствии с концепцией X. Линца и А. Степана, отмечает А. Мельвиль, достижение консолидации
8 См.: Мельвиль А Политические ценности и ориентации и политические институты // Россия политическая. М., 1998. С. 158.
9 Бауман 3. Индивидуализированное общество. М., 2002. С. 253.
предполагает изменения как минимум на трех уровнях: поведенческом, ценностном и конституционном. О консолидированной демократии «можно говорить только в том случае, если: (1) в политике не осталось сколько-нибудь влиятельных политических групп, которые бы стремились подорвать демократический режим и осуществить сецессию; (2) демократические институты и процедуры воспринимаются обществом как наиболее приемлемые механизмы регулирования социальной жизни и (3) политические акторы "привыкают" к тому, что все общественные конфликты разрешаются в соответствии с законами, процедурами и институтами, санкционированными новым демократическим процессом»10.
Наиболее сильный ресурс для успешного осуществления российского демократического транзита, учитывая, что демократический проект был "навязанным" сверху (инициированным группой правящей элиты), мог сформироваться внутри общества, принимающего и разделяющего демократические ценности. Масштаб массовой поддержки гласности, отмены цензуры, свободы слова, независимой от государства прессы, политического плюрализма, частной собственности свидетельствовал о восприимчивости идей демократии. Реальными носителями этих идей были не партии и политические организации демократического толка, которых в ту пору, по сути, еще и не было, а средства массовой информации. Метаморфозы, случившиеся с российской прессой в постсоветское десятилетие, не отменяют того факта, что именно СМИ превращали наглухо закрытую политику коммунистического режима в публичную политику. СМИ сняли с власти покров сакральности, введя тему политики в информационное пространство, подключили аудиторию к обсуждению проблем, сделав доступным присутствие мнения гражданина на газетной полосе и в телерадиоэфире. Публичная сфера, или "общественная жизнь в виде участия людей в делах государства, вне дома и работы, публичном обсуждении вопросов, вызывающих общественный интерес"11 создавалась СМИ, оказавшимися способными реализовать функцию форума и, таким образом, обрести признаки своей субъектности. Субъектность СМИ как самостоятельно действующего агента политического поля выражалась через осуществление функций артикуляции общественных интересов, посредническую миссию в организации диалога по вопросу нового социально-политического уклада, информационных обменов представителей политических сил и граждан. Средства массовой информации
10 Мельвиль А. О траекториях посткоммунистических трансформаций // Политические исследования. 2004. № 2. С. 66.
11 Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.-С. Социологический словарь. М., 1999. С. 251.
сыграли едва ли не самую значительную роль в становлении основного института публичной политики — парламента, не только обеспечив информационную поддержку первых в советской истории конкурентных выборов в Совет народных депутатов, но и доказав возможность честной, открытой общенациональной дискуссии. "Демократов, — справедливо замечает С. Кургинян, — привели к власти средства массовой информации, привели за счет создания новых культурных кодов и разрушения старых. Это была хорошо и быстро проведенная операция..."12. Динамичное начало демократической модернизации базировалось на позитивном отношении к демократическим ценностям, которые представлял авторитетный источник — средства массовой информации. СМИ, заслужив за годы перестройки репутацию и "слуги" общества, и его представителя в институтах власти, обладали свойствами своего рода народной партии, отстаивающей интересы всех граждан. Отсюда и высокий уровень доверия к прессе, и авторитет журналистов, позволивший некоторым из них баллотироваться в представительные органы власти и легко обойти конкурентов на выборах. "...Как показывает история, в определенные периоды сила политического влияния СМИ становится сопоставима с силой государственной власти. При таком понимании деятельности СМИ правомерно рассматривать как своеобразную силу власти"13.
Действительно, в период, когда прогресситская часть советской номенклатуры, объединившись с демократически настроенной интеллигенцией, вела борьбу с коммунистическим режимом, а политическую власть еще никто не завоевал и на правах победителя не предъявлял претензии на информационные ресурсы, пресса заняла высоты публичной власти. Получив достаточную степень свободы, СМИ обрели и определенную автономность как общественного института. Информационно-коммуникативная природа этого института и обусловила диалогический характер взаимодействия с аудиторией, активными социальными агентами и протодемократическими организациями. Под воздействием прессы, как писал А. де Токвиль, анализируя процессы становления демократии в Америке, "оживляется политическая жизнь во всех уголках обширной территории. Именно пресса своим бдительным оком выслеживает, а потом извлекает на свет божий тайные двигатели политики и вынуждает общественных деятелей поочередно представать перед судом общест-
12
Кургинян С.Е. Седьмой сценарий. М., 1992. Ч. 2. С. 141.
13 Солодухин Ю.Н. Российские средства массовой информации: являются ли они "четвертой властью"? // СМИ в политических технологиях. М., 1995. С. 15.
венности Именно она объединяет интересы вокруг некоторых доктрин..."14
Однако, оценивая значение СМИ для демократической модернизации, следует отметить, что их деятельность не вполне отвечала критериям диалогической коммуникации. Свалив на головы граждан с их подданнической политической культурой ценности демократии, пресса лишь презентировала демократический проект, не подвергая анализу возможности его реализации. Критического анализа рисков и последствий перехода не было. И последовавшие вскоре разочарования тем вариантом демократии, который стал реальностью для России, во многом объясняются несовпадением представлений о демократии идеальной, предложенных СМИ.
Сопоставимость силы власти и силы прессы определилась жесткой логикой политической борьбы. Режимные изменения после схватки за власть в октябре 1993 г. со всей очевидностью обозначали контуры новой политической системы, по содержанию олигархической, по формальным признакам демократической. Олигархические группы, порожденные способом приватизации, следствием которой стал передел государственной собственности и отчуждение от участия в нем граждан, занимают позиции влияния не только в экономике и бизнесе. О политической мобилизованности бизнеса публично заговорили прежде всего государственные СМИ только в 2003 г. в связи с так называемым "делом ЮКОСа". Помимо обвинений в экономических преступлениях арестованного владельца самой крупной российской нефтяной компании М. Ходорковского обвиняют и в притязаниях на политическое влияние. Между тем в течение всего периода ельцинского правления влияние на политический процесс олигархических групп никаких сомнений не вызывает. В реальной политике "градус" влияния могут показать два ключевых для сохранения режима события — это победа на президентских выборах в 1996 г. Б.Н. Ельцина, ставшая возможной благодаря давосским договоренностям финансовой олигархии ("семибан-кирщины"); это успешно проведенная операция "наследник", завершившаяся передачей власти президентом Б.Н. Ельциным с одобрения бизнес-элиты своему преемнику — премьер-министру В.В. Путину в 1999 г.
Политическая мобилизованность бизнеса отчетливо видна в процессах олигархизации прессы. Став владельцами крупных СМИ и создав собственные медиахолдинги, медиамагнаты использовали информационные ресурсы отнюдь не в целях консо-
14 Токвиль де А. Демократия в Америке. М., 1992. С. 153.
лидации демократии. Так называемая "ангажированная пресса" появилась в результате использования СМИ в качестве информационного лоббиста коммерческих интересов владельцев. Все знаменитые "информационные войны" середины 90-х годов XX в. не были связаны с идеологическими позициями, взглядами представителей разных групп бизнес-элиты или отношением к курсу президента и правительства. Публичная конфронтация групп интересов, причем, подчеркнем, без малейших попыток вступить в прямую дискуссию и аргументировать свои преференции в получении разгосударствленной собственности, даже не имитировала борьбу мнений. Навязанная "повестка дня" с сюжетами из разборок вокруг собственности отражала в первую очередь монополию на доступ к информационным каналам.
Монопольное право контролирующих СМИ олигархов устанавливать "повестку дня" и оказывать влияние на формирование идеологически окрашенных представлений о политической действительности отчетливо проявлялось в ходе предвыборных кампаний. За исключением парламентской выборной кампании 1999 г., когда разошлись не интересы олигархических кланов (их интересы всегда подчинены задаче сохранения политического режима, гарантирующего место в правящем классе и доступ к принятию решений), а ставки на весьма близкие по социальному происхождению политические силы, бизнес-элита действовала согласованно: СМИ оказывали дружескую поддержку одним и сплоченно дружили против других. Манипулятивные технологии отрабатывались и набирали агрессивность именно в периоды, предшествовавшие выборам. Информация, которая содержит скрытые интересы, образует каркас "искаженной коммуникации", где нет места рациональному обсуждению проблем, но можно обнаружить наличие мнений, которые, однако, никогда не сталкиваются одновременно в общем для большой аудитории информационном пространстве. Наличие мнений способно создать иллюзию плюрализма. Плюрализм олигархических времен отражал случавшиеся разногласия между владельцами СМИ, но не имел никакого отношения к выражению общественного мнения.
Влияние контролирующих медийную сферу представителей бизнес-элиты на формирование публичной сферы было однозначно негативным. И хотя не без их вклада в строительство постсоветской системы СМИ создавалась густая сеть многоканальной массовой коммуникации, включавшая крупные медиа-холдинги, издательские дома, технически оснащенные и укомплектованные профессиональными кадрами, информационные обмены с участием граждан становились все более слабыми, затухали. Дело даже не в пресловутой монологичности большинства СМИ, устранившей "голоса" присутствия граждан в публичном пространстве. В общественном разделении труда журналисты
как профессиональная группа получают право предъявлять картину жизни, предъявлять во всей полноте. Общество поручает профессионалам (журналистам) находить, определять степень важности, выносить на обсуждение значимые для его жизнедеятельности проблемы, устанавливать "повестку дня". Первое правило диалогической коммуникации — выявить темы общего интереса. Для этого "коммуникационные структуры общественности образуют сеть датчиков, которые реагируют на давление затрагивающих все общество проблемных ситуаций и стимулируют влиятельные мнения"15. "Датчики" — постсоветские СМИ — оказались нечувствительными к основным проблемам общества — экономическим и социальным, территориальным, демографическим. Разумеется, этому есть объяснение. Журналисты, будучи служащими определенной информационной корпорации, были втянуты в решение самой важной для руководителей корпораций проблемы — укрепление власти режима. Участие журналистов в политических играх привело к разрушению дистанции между ними и ньюсмейкерами (политиками). Капитализм, построенный в годы правления Б.Н. Ельцина, называют "капитализмом закадычных друзей", поскольку личные связи обеспечивали доступ к ресурсам. Журналистику этого периода вполне возможно именовать "журналистикой закадычных друзей". Политики ради публичности, известности привечали журналистов, а последние в погоне за осведомленностью перешли разделительную линию между партнерским сотрудничеством и дружеской тусовкой. В результате политическая жизнь в поле журналистики сводилась к одним и тем же персонам, их взглядам на события, превращалась в публичное общение симпатизантов. Этот тип взаимодействия политиков и журналистов выразительно описан в нашумевших мемуарах журналистки Е. Трегубовой (Байки кремлевского диггера. М., 2003.). Заменив в "повестке дня" проблемы общезначимые на проблемы кремлевской жизни, журналисты спровоцировали и отток аудитории, и снижение интереса к политике. Коммуникативные события, дискурс политики в СМИ замещаются информационным обслуживанием властвующих. Иного и быть не могло. Функционируя внутри олигархического режима, для которого характерно сращивание групп политических и экономических интересов, средства массовой информации действовали по задаваемым режимом параметрам, говоря словами Ю. Хабермаса, "стратегического поведения", когда в процессе общения один из партнеров преследует корыстные цели, но отнюдь не ориентируется на взаимопонимание.
15 Хабермас Ю. Вовлечение другого. М., 2001. С. 398.
В наследство от эпохи влиятельных медиамагнатов и их активного вмешательства в политический процесс посредством ресурсов своих медиаимперий осталось вошедшее в журналистский и исследовательский лексикон слово с неопределенным объемом значения — "медиакратия". Претензии этого понятия на терминологическое значение лаконично прокомментировала О. Гаман-Голутвина, одновременно проявив и иерархические связи между российской властью и бизнес-элитой. «...Термин "медиакратия" не очень точен, ибо средства массовой информации и коммуникации не могут считаться самодостаточными политическими субъектами, — несмотря на свое очевидное могущество, все они относятся к категории средств в гегелевском смысле. Владельцы медиаимперий есть "кратос" (т.е. власть) в пределах своих империй, но в широком контексте — на уровне глобальной политики — они, как правило, выступают исполнителями воли более значимых и влиятельных политических акторов, контролирующих процесс целеполагания»16.
Миф о силе медиакратии полностью развеялся с очередным видоизменением постсоветского режима. На смену режиму оли-гархическуму пришел "бюрократически-авторитарный" (власть, при таком режиме, как полагает автор определения Л.Ф. Шевцова, сосредоточивается в руках лидера и осуществляется при опоре на бюрократические и силовые структуры)17. Некогда всемогущие владельцы медиаимперий В. Гусинский и Б. Березовский были вытеснены из политического процесса и потеряли общенациональные каналы, перешедшие под контроль государства. В главном институте публичной политики — российском парламенте — "партия власти" контролирует думское большинство. Необходимая для реального существования диалогической коммуникации конкуренция политических сил невозможна по причине отсутствия оппозиции. Политическая мобилизованность бизнеса подавлена. Журналистское сообщество руководствуется не задачей согласования узловых проблем общественной жизни, а идеологией самоцензуры. "Повестка дня" широковещательных каналов включает сверхважные для страны вопросы реформирования социальной сферы и политической системы, но их смысл и последствия не становятся предметом серьезных дебатов. Образованная публика (10—15% аудитории), как утверждает социолог Б. Дубин, возвращается к независимым радиостанциям, по телевидению
49 Современные тенденции развития символического пространства политики и концепт идеологии (материалы: "круглого стола") // Политические исследования. 2004. № 4. С. 43.
17
См.: Шевцова Л.Ф. Как Россия не справилась с демократией: логика политического отката // Pro et Contra. 2004. Т. 8. № 3.
смотрит программы "Евроньюс" и больше времени уделяет газетам. Пространство публичной политики и диалога сжимается, agora пустеет, но возрастает потребность в альтернативных источниках информации. Такие источники остаются, к ним принадлежат качественные печатные СМИ, программы радиостанций "Свобода" и "Эхо Москвы", использующие технологии интерактивного общения, некоторые сетевые издания и форумы в Интернете (в частности "Open-forum" и форум "Русского журнала"). Исповедуя принципы диалогической коммуникации — организуя коммуникативное событие, выбирая тему общения и способ общения (рациональное обсуждение), сталкивая мнения и предусматривая подключение к дискуссии аудиторию, — эти СМИ на самом деле работают на демократию и сохраняют свободу слова. "В публичной философии свобода слова понимается как средство добиваться конфронтации мнений — как сократического диалога в виде школьного диспута, или научного критицизма, или судебного разбирательства, или парламентских дебатов, или открытого форума"18.
Интерпретировать факт наличия СМИ, в которых дискурс политики не является симуляцией общения посредством различного рода шоу про политику и политиков, обсуждения уже принятых решений, так называемых дискуссий экспертов, замешанных на знании тайн взаимоотношений в правящей элите, возможно по-разному. Если с позиции соотнесения поля политики и поля журналистики, то придется рассматривать этот факт в контексте политического режима. Существующий политический режим с ярко выраженными рефлексами усиления контроля над политической и медийными сферами, но допускающий некоторое разномыслие, дает основание говорить об "управляемом плюрализме", или дозированном сохранении разномыслия. В сфере масс-медиа это означает, что в качестве источника публичного разномыслия сохраняются СМИ, не имеющие больших аудиторий. Если с позиций субъективного фактора, то нужно сказать, что часть журналистского корпуса освоила практику обращенности к аудитории, взаимодействия с ней, т.е. диалогического общения. Но вопрос о том, насколько принципы и нормы диалогической коммуникации приживутся в российской журналистике, остается открытым.
Поступила в редакцию 5.11.04
18 Липман У. Публичная философия. М., 2004. С. 114.
