CC BY
107
А.Н. Павлов*, П.А. Федоров**
Войска НКВД СССР в советских приграничных акциях 1939-1941 гг. (историко-правовой аспект)
С середины 30-х гг. XX в. для всех мыслящих людей того времени неизбежность новой большой войны стала очевидной1. Ясно это было и советскому руководству, имевшему все основания ожидать агрессии против СССР со стороны крупнейших капиталистических государств.
Стремление отодвинуть надвигавшуюся военную угрозу, улучшить исходные позиции своих армий на стратегически важных направлениях и выиграть время для более тщательной подготовки к войне в условиях краха надежд на создание в Европе системы коллективной безопасности заставило Советское правительство в августе 1939 г. пойти на переговоры с гитлеровской Германией. Их следствием явилась новая военно-политическая ситуация в Восточной Европе, позволившая И.Сталину в течение осени 1939 - лета 1940 гг. присоединить к СССР Западную Украину и Западную Белоруссию, государства Прибалтики, Бессарабию и Северную Буковину, а также после стопятидневной войны с Финляндией добиться от нее важных территориальных уступок2.
В реализации планов советского руководства в отношении всех этих вновь приобретенных земель особое место отводилось войскам НКВД СССР. Они должны были обеспечить успешное прохождение частей Красной Армии к намеченным районам дислокации, взять под охрану новые границы, наиболее важные государственные и промышленные объекты, железнодорожные сооружения и коммуникации, выполнять специальные задания Советского правительства и органов НКВД.
Первой страной, в пределы которой вступили внутренние войска советского государства, стала Польша. В сентябре 1939 г. вместе и вслед за Украинским и Белорусским фронтами ее восточную границу перешли 3-я и 4-я дивизия, 31 полковая школа и 15 оперативных групп войск НКВД по охране железнодорожных сооружений, курсантский состав 11-й дивизии, полковая школа и резервная рота 76-го полка 4-й бригады войск НКВД по охране особо важных предприятий промышленности, 3-й мотострелковый полк3. Они и приступили к выполнению большинства из названных выше задач. Но вскоре востребованными оказались и конвойные войска.
В ходе двенадцатидневного продвижения по территории Польши к обговоренной линии разграничения сфер интересов Германии и СССР в этой стране части Красной Армии заняли свыше 190 тыс. кв. км ее площади и взяли более 230 тыс. польских военнопленных и интернированных4. В течение октября 1939 года 42,4 тыс. военнопленных - уроженцев западных районов Украины и Белоруссии - советские власти освободили; 43 тыс. передали германской стороне5. Судьбу остальных определил НКВД, в составе которого 19 сентября 1939 г. было создано Управление по делам военнопленных (УПВ) во главе с майором П. Сопруненко6. Поскольку этому управлению пришлось заниматься не только ими, но и принудительно задержанными гражданскими лицами, а также военнослужащими ряда других государств, то позднее оно было переименовано в Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВ И).
В структуру нового органа НКВД СССР, штат которого первоначально состоял из 56 человек, входило пять отделов: политический, режимный, учетно-регистрационный, снабжения и санитарный. Непосредственно за охрану и учет военнопленных отвечал один из двух заместителей начальника УПВ - майор И. Первухин7.
Задачи УПВ были определены утвержденным Л.Берией «Положением об Управлении по делам военнопленных при НКВД Союза СССР»8. В своей деятельности это управление руководствовалось и одобренным 20 сентября 1939 г. Экономическим советом при СНК СССР (но не утвержденным по каким-то причинам СНК СССР) «Положением о военнопленных», за основу которого было взято «Положение о военнопленных» 1931 г.9
Здесь уместно вспомнить, что в годы Первой мировой войны военнопленные в России находились в ведении военного ведомства (Генерального штаба), а не Министерства внутренних дел. Положение о военнопленных 1931 г., судя по его содержанию, оставляло этот вопрос открытым10. Положением же о военнопленных 1939 г. военнопленные передавались в распоряжение органов НКВД СССР. Принимая такое решение, советское руководство, по-видимому, исходило из тех соображений, что солдаты и офицеры армии капиталистического государства являются не просто военнослужащими, но еще и носителями враждебной идеологии, и поэтому, будучи взятыми в плен, должны попадать в руки НКВД и охраняться более надежными в политическом отношении войсками,
* Начальник отдела организации научных исследований Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат исторических наук, доцент, полковник милиции.
** Старший научный сотрудник отдела организации научных исследований Санкт-Петербургского университета МВД России, капитан милиции.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (26) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (26) 2005
К 60-летию Великой Победы
каковыми и считались его войска. Но главное, военнопленные рассматривались тогдашними руководителями СССР как дополнительная рабочая сила, «специалисты» по организации эксплуатации которой как раз и служили в то время в структурах Наркомата внутренних дел. УПВ в нем считали главным образом административно-хозяйственным управлением, располагавшим «механизмом, способным путем организованного насилия обеспечить достижение поставленных перед ним целей, прежде всего - в сфере производства и строительства»11. Недаром контроль за его работой был возложен на заместителя наркома комдива В. Чернышова, исполнявшего в 1939-1940 гг. одновременно и должность начальника ГУЛАГа.
Все это свидетельствует о том, что, исходя из своих политических и хозяйственных приоритетов, руководители СССР в данном случае проигнорировали важнейшие нормы как международного, так и советского права: Польша и СССР не находились в состоянии войны, и захваченные частями Красной Армии польские солдаты и офицеры не могли относиться к военнопленным, а потому не должны были направляться в лагеря УПВ НКВД СССР.
Следует заметить, что накануне Второй мировой войны НКО и НКВД проблеме военнопленных не придавали большого значения. Но уже в ходе приема первых из них выяснилось, что Наркомат внутренних дел к ее решению не готов. В его предвоенных мобилизационных планах вопросы развертывания приемных пунктов и лагерей для военнопленных, их укомплектования начальствующим и рядовым составом, обеспечения транспортом и т.д. даже не были предусмотрены12. Решать их и принимать необходимые нормативные акты пришлось в пожарном порядке.
19 сентября 1939 г. приказом НКВД СССР № 0308 «Об организации лагерей военнопленных» начальникам УНКВД Калининской, Смоленской, Черниговской, Полтавской, Ворошиловоградской, Ивановской и Горьковской областей было предписано развернуть лагеря для военнопленных и к 1 октября 1939 года довести их емкость до 60 тыс. человек13. Все эти лагеря (Осташковский, Юхновский, Козельский, Путивльский, Козельшанский, Старобельский, Южский и Оранский) в соответствии с Положением о конвойных войсках 1939 г. и п. 11 названного выше приказа НКВД были приняты под охрану подразделениями конвойных войск14. Они же осуществляли охрану пунктов НКВД по приему военнопленных от частей Красной Армии и конвоирование военнопленных в лагеря15.
Как оказалось, Устава службы конвойных войск (У СКВ-39) и Устава караульной службы РККА (УКС-36) было недостаточно для регулирования выполнения этих задач. Приступая к ним, военнослужащие конвойных войск становились субъектами отношений несколько иного порядка, чем те, в которых они участвовали ранее. Положение охраняемых ими военнопленных и интернированных отличалось от положения подследственных и заключенных - граждан СССР, что необходимо было учитывать как в ходе самой службы, так и при организации взаимодействия с другими субъектами этих отношений - частями РККА, от которых принимались военнопленные, должностными лицами администраций приемных пунктов и лагерей, их внутренней охраной. Поэтому 19 ноября 1939 г. приказом НКВД СССР № 0390 была введена в действие «Временная инструкция о войсковой охране лагерей военнопленных (приемных пунктов) частями конвойных войск НКВД СССР»16.
Она состояла из 6 разделов, включавших 60 пунктов. В ней определялись цели наружной охраны лагерей военнопленных и приемных пунктов, порядок их приема под охрану, содержание плана наружной охраны, обязанности администрации по обеспечению подразделений конвойных войск и оборудованию для них служебных и бытовых помещений, устройству связи, сигнализации и освещения, порядок службы и подчиненности караулов, а также применения оружия. IV-VI разделы регламентировали взаимоотношения между «командованием лагеря (приемного пункта) и командованием войскового подразделения», организацию охраны военнопленных при производстве различного вида работ.
Положения инструкции, касающиеся охраны приемных пунктов и взаимоотношений командира войскового подразделения и начальника приемного пункта, вошли и в другой документ - объявленную 29 декабря 1939 г. приказом НКВД СССР № 0438 «Временную инструкцию о работе пунктов НКВД по приему военнопленных»17.
Первые военнопленные стали поступать на приемные пункты 19 сентября 1939 г. Вскоре как они, так и все десять лагерей военнопленных (к перечисленным выше восьми лагерям в конце сентября 1939 г. добавилось еще два в Вологодской области - Вологодский и Грязовецкий18) оказались переполнены. 3 октября 1939 г. СНК СССР принял постановление «О военнопленных», согласно которому часть из них была отпущена по домам, а остальные перераспределены в соответствии с принятыми по ним решениями19. Выполняя эти решения, части конвойных войск обеспечили перевозку военнопленных в те лагеря, в которых согласно приказу Л.Берии № 001177 от того же 3 октября 1939 г. они должны были быть сосредоточены в зависимости от категории (подлежащие передаче германской стороне, оставляемые для строительных и иных работ, офицеры, жандармы и т.д). Освобождавшиеся «емкости» предусматривалось заполнить военнопленными из Финляндии. Для них руководство НКВД СССР заготовило пять лагерей, рассчитанных на 17,5 тыс. человек. Предполагая, что в плен может быть взято значительно больше, УПВ «зарезервировало» еще три лагеря20.
Принимать пленных финских солдат и офицеров от Красной Армии подразделения войск НКВД должны были на восьми приемных пунктах, куда уже 30 ноября 1939 г., в день начала войны с Финляндией, отправилось по одному взводу от 12-й (Ленинградской) конвойной бригады21.
Как известно, ход «зимней» войны оказался совсем не таким, каким он виделся советскому руководству до ее начала. Сопротивление финской армии носило ожесточенный характер, отличалось стойкостью и упорством. В плен попали всего лишь 1100 ее солдат22. Финны же захватили более 5,5 тыс. военнослужащих Красной Армии. После заключения мира с Финляндией в Советский Союз вернулись 5468 человек (99 отказались репатриироваться)23. По решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 апреля 1940 г. они были собраны в Южском лагере для фильтрации24. Благополучно прошли ее 450 человек. За измену Родине предстали перед судом Военного трибунала 414 человек. Подавляющее большинство (4354 человека, на которых не хватило материалов для предания суду) было осуждено Особым совещанием к лишению свободы на сроки от 5 до 8 лет25. Именно они «в товарных вагонах с забитыми окнами под усиленной охраной частей НКВД проследовали в советские лагеря как “предатели, нарушившие присягу”»26. Возможно, автором приведенной цитаты краски несколько сгущены, но бесспорно, что первый опыт конвоирования освобожденных из плена своих соотечественников военнослужащие конвойных войск получили как раз в то время. В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. охрана и конвоирование бывших в плену и окружении солдат и офицеров Красной Армии стала одной из обыденных их задач27.
Что же касается плененных в сентябре 1939 г. поляков, то буквально с первых же дней пребывания в плену по решению советского руководства они начали привлекаться к дорожностроительным работам, а по их завершении - отправлены на другие народнохозяйственные объекты28. Охрану и транспортировку военнопленных осуществляли конвойные войска. Они же оказались причастны и к печально знаменитому «катынскому делу», в силу известных причин ставшему в настоящее время предметом острых научных дискуссий29. Сегодня уже точно установлено, что весной 1940 г. несколько лагерей, где содержались отфильтрованные работниками особых отделов польские офицеры, жандармы и полицейские (в Козельске, Осташкове и Старобельске) были ликвидированы, а их узники (14,5 тысяч человек) уничтожены. Расстрелы проводились в Катынском лесу под Смоленском30.
Историками выяснены многие обстоятельства данной трагедии, в т.ч. и связанные со служебной деятельностью конвойных войск. В частности, задачи по «разгрузке» лагерей и конвоированию военнопленных выполняли 136-й отдельный конвойный батальон и 226-й полк 15-й бригады конвойных войск31. Решение же о проведении этой акции было принято Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 г. Она совершалась в глубокой тайне и контролировалась представителями Главного управления конвойных войск НКВД СССР. В целом ответственность за нее несут, как свидетельствуют опубликованные в последнее время документы и исследования, И.Сталин, Л.Берия, В.Меркулов и М.Кривенко. Последний, будучи в то время начальником штаба Главного управления конвойных войск, как раз и отвечал за перевозки и охрану военнопленных32.
Таким образом, в 1939-1940 гг. в системе мест лишения свободы в СССР появились лагеря для военнопленных и интернированных, а также для побывавших в плену советских военнослужащих. В отличие от лагерей ГУЛАГа, они охранялись подразделениями конвойных войск, как это и предусматривалось Положением о войсках 1939 г. Под охраной их же караулов и внутренней охраны лагерей военнопленные стали привлекаться к принудительному труду. Если в последующие годы подобная практика оправдывалась причиненными войной громадными разрушениями, то эксплуатация пленных в 1939-1940 гг. зиждилась совсем на других основаниях. Польские военнопленные рассматривались прежде всего как еще одна категория «дешевых рабочих рук», которую можно было использовать в интересах индустриализации СССР и оборудования инфраструктуры тыла будущего театра военных действий.
Определяя судьбу пленных польских офицеров, И.Сталин и его окружение исходили из несколько других соображений, в какой-то мере близких тем, что лежали в основе решений гитлеровцев об уничтожении польской интеллигенции в учрежденном ими «генерал-губернаторстве»33. Эти офицеры, по мнению Сталина, могли составить в будущем костяк той польской армии, которая при соответствующем развитии ситуации приняла бы участие в войне против СССР34. С данной точки зрения выполнение в отношении этой категории военнопленных преступных приказов высших инстанций частями конвойных войск и «расстрельными командами» НКВД представляло собой одну из целой серии акций превентивного характера. К другим таким акциям, самое непосредственное участие в которых приняли конвойные войска, относились депортации «социально чуждых» групп населения с присоединенных к СССР территорий.
К тому времени в сознании И.Сталина идеи национальной государственности и военногосударственного противостояния стали доминировать над традиционными схемами классовой борьбы. Это и предопределило его решения о депортациях. Они преследовали цель удаления потенциальных противников советской политики из вновь образуемых республик и предупреждения появления в них в случае начала «большой» войны «пятых колонн», в т.ч. из представителей различных этнических меньшинств. Нарастание недовольства части «новых граждан» СССР социалистическими преобразованиями и начинающимися репрессиями, равно как и ознакомление советского руководства с информацией о действиях пособников гитлеровцев в их акциях против Чехословакии и Польши, а затем Югославии и Греции35, делали такие депортации неизбежными36. Их «национальный оттенок»
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (26) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (26) 2005
К 60-летию Великой Победы
обусловливался представлениями Сталина о «враждебном окружении», под которым помимо крупных империалистических государств подразумевались и страны-лимитрофы. Поэтому еще задолго до 1939 г. этнически связанные с ними национальные меньшинства в СССР рассматривались его руководством как «шпионы» и «диверсанты». Поскольку среди пограничных стран наиболее опасной считалась «панская Польша», то, естественно, первыми жертвами «национальных операций» НКВД стали поляки.
«Драма рижской границы» 1921 г., враждебная по отношению к СССР политика довоенной Польши37 привели к тому, что еще в период массовых репрессий 1937-1938 гг. репрессии против проживавших в Советском Союзе поляков были выделены особо и получили в НКВД название «польской операции». В основу ее проведения легли требования постановления ЦИК и СНК СССР от 17 июля 1937 г. о депортации «неблагонадежного элемента» из пограничных зон38, а также нормативные установки и механизмы их реализации, содержавшиеся в одобренном Политбюро ЦК ВКП(б) приказе НКВД СССР от 11 августа 1937 г. № 00485 и разосланном вместе с ним на места закрытом письме ГУГБ НКВД «О фашистско-повстанческой, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР»39. В результате этой операции органами НКВД была проведена «чистка» пограничных с Польшей районов от членов польской военной организации, бывших военнопленных 1919-1920 гг., политэмигрантов и политобменных, состоявших ранее в ППС и других польских политических партиях, «наиболее активных антисоветских и националистических элементов». Часть из них была уничтожена, а часть под охраной подразделений конвойных войск отправлена во внутренние районы СССР в места заключения.
Опыт, приобретенный НКВД в ходе осуществления «польской» и других национальных операций 1937-1938 гг., оказался востребован очень скоро, когда депортации - одну за другой - его органы и войска начали проводить в «восточных кресах» довоенной Польши, а затем в Прибалтике и Молдавии.
Следует отметить, что эти депортации осуществлялись параллельно с переселением из Западной Украины и Западной Белоруссии в Германию лиц немецкой национальности, а в СССР из зоны немецкой оккупации Польши- лиц украинской, белорусской, а затем и литовской национальностей. Членом созданной в октябре 1939 г. для решения «переселенческой» проблемы советско-германской смешанной комиссии был и заместитель наркома внутренних дел по войскам комдив И. Масленников40. С октября 1939 г. до весны 1941 г. германские власти передали Советскому Союзу 13757 бывших польских граждан, получили от него 43084 человека41.
В серии депортаций 1940 г. самой первой и самой крупной по числу депортированных была операция по выселению с территории Западной Украины и Западной Белоруссии польских осадников (переселенцев) и членов их семей. Она проводилась в феврале-марте 1940 г. на основании постановлений СНК СССР от 29 декабря 1939 г. и 2 марта 1940 г.42 За указанный период войска, выполняя изданные в развитие этих постановлений приказы НКВД и ГУКВ НКВД, приняли и отконвоировали на Дальний Восток около 10 тыс. осадников и добавленных к ним «перебежчиков». Эшелоны с ними сопровождались конвоями 13 дивизии, 15, 17, 18 и 19-й бригад конвойных войск43.
Части тех же соединений обеспечивали и последующие депортации из восточных районов довоенного польского государства. Вместе с поляками в места лишения свободы были отправлены и вызывавшие опасения у советских властей украинцы и белорусы44. По подсчетам историков, в т.ч. польских, репрессиям и переселению в 1940-1941 гг. подверглось около 10% населения Западной Украины и Западной Белоруссии (более 1 млн. человек)45.
Последняя предвоенная операция по отправке в глубь страны больших групп населения проводилась органами государственной безопасности и войсками НКВД в мае-июне 1941 г. Она преследовала цель стабилизации обстановки в оперативном тылу советских войск в преддверии надвигавшейся войны с Германией. В этот раз «зона депортации» включала в себя, помимо западных областей Украины и Белоруссии, Литву, Латвию, Эстонию и Молдавию. Операция представляла собой важное, но не единственное мероприятие среди осуществлявшихся в то время в превентивном порядке по линии НКВД-НКГБ. К другим подобным мероприятиям относились развертывание в приграничных округах двенадцати оперативных полков НКВД и формирование на их основе трех новых дивизий46, усиление охраны стратегических объектов и коммуникаций, целенаправленная борьба с активизировавшимся прогерманским подпольем и др.47
Публикации ранее закрытых документов свидетельствуют, что к депортации 1941 г. органы государственной безопасности и войска НКВД готовились загодя48. Принятые в мае 1941 г. постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР о выселении «контрреволюционных элементов» из западных районов страны для них не стали неожиданными. С началом операции конвойные войска сразу же приступили к выполнению своей части задач, связанной с приемом высылаемых на первичных пунктах погрузки, конвоированием их к месту формирования «однородных» эшелонов, сопровождением последних к станциям назначения. Депортируемых, в зависимости от категорий, ожидали либо лагеря военнопленных, либо исправительно-трудовые лагеря, либо спецпоселения.
Источники свидетельствуют, что в мае-июне 1941 г. из названной выше «зоны депортации» в Алтайский и Красноярский края, Казахстан, Коми АССР, Кировскую, Новосибирскую и Омскую области было вывезено около 100 тыс. человек49. Их прием и охрану в пути следования осуществляли
подразделения и части 41-й и 42-й бригад и 13-й дивизии конвойных войск, дислоцировавшиеся в западных районах СССР50. Военнослужащим этих же соединений после 22 июня 1941 г. пришлось осуществлять и срочную эвакуацию тюрем и лагерей из прифронтовой полосы51.
Таким образом, противоречивые последствия советско-германских договоренностей 1939 г., начало Второй мировой войны в значительной степени повлияли на характер и содержание служебно-боевой деятельности конвойных войск, привели к расширению ее территории, вовлекли в нее новые категории «спецконтингента», потребовали переработки имевшихся и издания новых нормативных актов.
1 См.: Накануне. 1931-1939. Как мир был ввергнут в войну: Краткая история в документах, воспоминаниях, комментариях. М., 1991.
2 См.: Орлов А.С. СССР-Германия: военно-политические отношения накануне агрессии (август 1939 г. - июль 1941 г.) // Военно-исторический журнал. 1990. № 10. С. 13-20; Волков С.В., Емельянов Ю.В. До и после секретных протоколов. М., 1990; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941. М., 1992; и др.
3 См.: Внутренние войска в годы мирного социалистического строительства. 1922-1941 гг.: Документы и материалы. М., 1977. С. 471 (док. № 442), 491-492 (док. № 461); Ципуренко Н.И. Внутренние войска в период борьбы за победу и упрочение социализма в СССР (1926-1941 гг.). Л., 1978. С. 48.
4 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 93, 95. В кн. «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» (М., 1993. С. 86.) приводятся другие данные - 452536 человек. Они представляются сильно завышенными.
5 См.: Военнопленные в СССР. 1939-1956: Документы и материалы. М., 2000. С. 154. Док. № 3.7.
6 См. там же. С. 25.
7 См.: Военнопленные в СССР. С. 25.
8 См. там же. С. 74. Док. № 2.2.
9 См.: Колошинская Н.В. Обеспечение правового режима содержания немецких военнопленных на территории Ленинграда и Ленинградской области во II половине 40-х годов (историко-правовой аспект): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002. С. 12.
10 См.: Военнопленные в СССР. С. 60. Док. № 1.1.
11 Колошинская Н.В. Указ. соч. С. 12.
12 См.: Галицкий В.П. Финские, военнопленные в лагерях НКВД (1939-1953 гг.). М., 1997. С. 30.
13 См.: Военнопленные в СССР. С. 26, 72. Док. № 2.1.
14 См. там же. С. 73.
15 См. там же. С. 78. Док. № 2.4.
16 См. там же. С. 148-154. Док. № 3.6.
17 См.: Военнопленные в СССР. С. 78-82. Док. № 2.4.
18 См. там же. С. 26.
19 См. там же. С. 147. Док. № 3.4.
20 См.: Галицкий В.П. Указ. соч. С. 29.
21 См. там же.
22 См.: Советско-финская война 1939-1940 гг. Хрестоматия. Минск, 1999. С. 175.
23 См. там же. С. 176.
24 См.: Говоров И.В. Репатриация на Северо-Западе РСФСР. 1944-1949 гг. Дис. ... канд. истор. наук. СПб., 1998. С. 77.
25 См. там же.
26 Семиряга М.И. Указ. соч. С. 169.
27 См.: Смыкалин А.С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997. С. 168-170.
28 См.: Рассказов Л.П., Упоров И.В. Использование и правовое регулирование труда осужденных в российской истории.
Краснодар. 1998. С. 80.
29 См., напр.: Мухин Ю.И. Как уродуют историю твоей Родины? М., 2005.
30 См.: Катынь. Пленники необъявленной войны: Документы и материалы. М., 1999.
31 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 134.
32 См.: Штутман С.М. Внутренние войска: история в лицах. М., 2004. С. 174-175.
33 См.: Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Империя смерти: Аппарат насилия в нацистской Германии. М., 1987. С. 221-224.
34 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 137.
35 См.: Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 145-147, 200-203; Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Указ. соч. С. 208-216;
и др.
36 См.: Алексеенков А.Е. Внутренние войска в системе правоохранительных органов в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). СПб., 1995. С. 67-68.
37 См.: Наленч Д., Наленч Т. Юзеф Пилсудский - легенды и факты. М., 1990. С. 267-280.
38 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 104.
39 См.: Ленинградский мартиролог, 1937-1938. Т. 2. СПб., 1996. С. 454-456.
40 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 37-38.
41 См.: Международная жизнь. 1990. № 5. С. 116-117.
42 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 104.
43 См.: Ципуренко Н.И. Указ. соч. С. 44.
44 Подробно см.: Парсаданова В.С. Депортация населения из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939-1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 2. С. 28-30.
45 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 104-105.
46 См.: История строительства внутренних войск. 1917-1945 гг. (Краткий очерк). Ч. I. М., 1978. С. 156.
47 См.: Алексеенков А.Е. Указ. соч. С. 67-68.
48 См.: Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 131-134.
49 См. там же. С. 134; Коммунист. 1991. № 3. С. 111; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 104, 249, 270.
50 РГВА. Ф. 40. Оп. 1. Д. 184. Л. 49-52.
51 См.: История строительства внутренних войск. С. 189.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (26) 2005
