CC BY
26
УДК 87.6 ББК 128
DOI: 10.53315/1995-0713-2022-54-2-86-91
А.Н. Гулевский
Волгоградская академия МВД России
ВОЙНА, РЕВОЛЮЦИЯ, ТЕРРОРИЗМ В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ
В статье осуществлен анализ современного состояния феноменов война, революция и терроризм. Используя гипотетико-дедуктивный, описательный методы, автор делает вывод о сходности функций, выполняемых исследуемыми явлениями в условиях глобализующе-гося мира, а также о попытке замены войны революциями и терроризмом. Используя термин «сила», автор фиксирует сходства войны, революции и терроризма на основании трех признаков: быстроты, глубины и вооруженного характера осуществляемых ими социальных изменений. Автор утверждает, что революции и терроризм в глобальном мире становятся искусственно созданными реальностями и возвращение их к первоначальному состоянию возможно лишь с появлением многополярного мира.
Ключевые слова: революция, война, терроризм, глобализация, цивилизация, идентичность, многополярность, сила, конфликт, борьба.
A.N. Gulevsky
Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia WAR, REVOLUTION, TERRORISM IN THE GLOBAL WORLD
The article analyzes the current state of the phenomena of war, revolution and terrorism. Using hypothetical-deductive, descriptive methods, the author concludes about the similarity of the functions performed by the phenomena under study in a globalizing world, as well as about the attempt to replace war with revolutions and terrorism. Using the term "force", the author fixes the similarities of war, revolution and terrorism on the basis of three signs: the speed, depth and armed nature of the social changes carried out by them. The author argues that revolutions and terrorism in the global world are becoming artificially created realities and their return to their original state is possible only with the advent of a multipolar world.
Key words: revolution, war, terrorism, globalization, civilization, identity, multipolarity, force, conflict, struggle.
Долгое время войну, терроризм и революции относили и иногда продолжают относить к самостоятельным явлениям, имеющим различную природу и выполняющим различные функции в обществе. Войну классически относили к явлениям внешним, связанным с проблемами в отношениях государств. Революции и терроризм - к явлениям внутренним, связанным с внутренними проблемами общества. Однако такой несколько метафизический подход устаревает в новых глобальных реалиях, когда границы государств становятся все более прозрачными, зависимость государств друг от друга растет и все больше внутреннее становится напрямую связанным с внешним, а внешнее стремится в еще большей степени оказать влияние на внутреннее.
Уже в 20 веке можно было обнаружить взаимосвязь войны, революции и терроризма. Так, немецкий писатель, мыслитель Эрнст Юнгер в своей работе «Тотальная мобилизация» объединяет в одно целое войну и мировую революцию. «Оба эти явления - мировая война и мировая революция -сплетены друг с другом более тесно,
чем кажется на первый взгляд; это две стороны одного и того же космического события, они во многом зависимы друг от друга и в том, как они подготавливались, и в том, как они разразились» [1, с. 444].
Немецко-американская философ Ханна Арендт продолжила эту мысль, утверждая, что «взаимосвязь между войной и революцией не так уж нова; она родилась вместе с революциями, которым война за освобождение либо предшествовала и сопутствовала, как в случае американской революции, либо же сами революции вели к оборонительным или освободительным войнам, как это случилось во Франции» [2, с. 13]. Известный террорист-народник Н.А. Морозов, член организации «Земля и воля», в брошюре «Террористическая борьба» рассматривает терроризм как форму революционной борьбы, а также как «неопартизанскую борьбу» [3, с. 418]. Партизанство уже тогда было новым видом боевых действий, то есть видом войны. Теория партизанской войны как войны с привлечением диверсионных действий на коммуникациях впервые в России появилась в работе «Опыт теории партизанского действия» русского военачальника Д.В. Давыдова, героя войны 1812 года [4]. В конце 19 века эта теория получила развитие у российского военачальника Ф.К. Гершельмана [5].
В советский период истории наиболее весомый вклад в теорию и практику партизанской войны внес советский военачальник И.Г. Старинов [6]. О тесной связи терроризма и войны пишет российский ученый С.В. Юшина в своей диссертации «Терроризм как форма проявления войны» [7].
Таким образом, сложившийся после К. Маркса подход, согласно которому революции и политический терроризм представляют результат межклассовых противоречий, и подход, который применяется неоконсерваторами после Ф. Фукуямы о том, что революции и терроризм возникают в обществах, нарушающих демократические права граждан, нельзя уже считать достаточным основанием для понимания таких феноменов, как война, революция и терроризм. Противоречия бедных и богатых, а также свободных и не свободных в действительности являются скорее умозрительным, чем действительным противоречием, способным вызвать сами по себе исследуемые явления. Исторический опыт показывает, что организация революций и терроризма требует организации и экономической помощи. Не случайно известный российский политолог Н.В. Стариков обращает внимание, что «всплеск революционной активности внутри России всегда будет совпадать с обострением международной обстановки вокруг нашей страны» [8, с. 66]. Анализ действий политических террористов в конце 19 века, сделанный нами ранее в монографии «Терроризм как современная форма войны», показывает, что обучение, подготовка, обеспечение, вооружение терроризма в России исторически велись геополитическими конкурентами в лице иностранных государств [9, с. 126].
Оранжевые революции, сотрясающие в 21 веке государства, в которых, согласно идеологии неоконсерватизма, был авторитарный режим, в действительности, были организованы при поддержке внешних сил переворотами. Примером служит незаконное свержение в 2014 году правительства на Украине. Современный терроризм также представляет собой инструмент вмешательства в дела суверенных государств и не вытекает из внутренних проблем государств. Наиболее очевидным примером может быть терроризм в Сирии, который получает поддержку ряда заинтересованных в распаде Сирии государств во главе с США.
По сути, революции и терроризм в 21 веке начали со всей очевидностью заменять собой войну, практически вытеснив ее на задворки истории. Эту тенденцию выявила еще Х. Арендт. В своей работе «О революции» она говорит о фактическом устаревании
войны, которая стала плохо выполнять свои функции, так как, во-первых, война не способна защищать гражданских лиц. В этом с Х. Арендт следует согласиться ввиду того, что оружие войны 20 века было не избирательным и от него страдало много гражданских. Апогеем этой линии стало ядерное оружие как пример самого неизбирательного оружия, способного уничтожить все живое на планете. Кроме того, силы армии не способны защитить гражданских лиц и самих себя. Во-вторых, государства, по ее мнению, боятся прибегать к войне, ввиду того, что победа не гарантирована, а поражение может поставить крест на самом государстве, поэтому, будучи неуверенными в достижении цели, государства не применяют войну. В-третьих, большинство государств вооружается не ради войны, а ради сдерживания друг друга от войны, ради взаимной угрозы, которая будет сдерживать войну. С этими доводами трудно не согласиться. М. Кревельд также утверждал, что ядерное оружие, «стало угрожать положить конец войнам вообще», ввиду того, что в ядерном Армагеддоне невозможно одержать победу [10, с. 31]. Ж. Бодрийяр продолжил это рассуждение, заявив, что после «холодной войны» настоящая война умерла, а война в Ираке лишь симулякр. «По шкале Рихтера война в Заливе не достигла бы и двух-трех баллов. Эскалация нереальна; все происходит так, как если бы путем манипуляций с измерительными приборами создали фикцию землетрясения. Это не высшая степень войны и не нулевая, а немощная и чахоточная, война в асимптотической форме, которая позволяет неограниченно приблизиться к войне, но так с ней и не столкнуться» [11, с. 17-18].
Исходя из этого, Х. Арендт утверждает, что войну в будущем заменит революция, так как она менее деструктивна и способна дать человеку свободу, а войны лишь разрушение. М. Кревельд видит будущее войн в различных конфликтах низкой интенсивности, к которым относят терроризм, гражданские войны, партизанские войны. Третьим подходом является позиция американского научного сотрудника министерства обороны Ф. Г. Хоффмана, который выдвинул термин «гибридная война», представляющая собой синтез классической и неклассической войны с применением регулярной и иррегулярной практик, в том числе терроризм, криминальные беспорядки, повстанческое движение, государственные перевороты и прочее [12]. По сути, «гибридная война» представляет собой совокупность самых разнообразных средств и методов нелинейного характера с общим замыслом подавить сопротивление противника и добиться от него нужных действий, уступок. Речь идет о том, что в современном глобальном мире в пространстве борьбы государств и народов возможны и применимы самые различные средства, в том числе войны, революции и терроризм. В достижении своей цели противники применяют самые разнообразные и даже не вполне честные средства. В дело идет психологическое давление с помощью шантажа, подкупа, экономических санкций, практик внушения, применения психотропных средств.
В современном глобальном мире термин революция утратил свое былое значение: смена общественно-экономической формации, слом старого строя, установление прогрессивного порядка, качественный скачок в развитии. Зачастую речь идет просто о замене одного коррупционного руководителя на другого с разницей в политической ориентации и лояльности тем, кто помог прийти к власти. Терроризм используется не в целях добиться принятия правительством прогрессивных реформ по типу землю крестьянам или власть народу, но для ослабления власти, создания условий для ее свержения или переходу к гражданской войне. Революция и терроризм становятся инструментами в ведении войны государствами. Глобализованный однополярный мир применяет двойные стандарты в интерпретации событий. Так, государственный переворот именуется революцией и свободным выбором граждан, а террористы объявляются партизанами и защитниками свободы.
Революция и терроризм в современном глобальном мире, который, по своей сути, представляет собой модель однополярного мира, становятся искусственно созданными реальностями. Глобализация, осуществляемая как «вестернизация» остального мира, принесла новые возможности. С одной стороны, это развитие техники, которое позволило вести глобальную военно-политическую разведку за суверенными государствами с возможностью быстрого получения и обмена данными с помощью спутниковых систем связи. Современные средства доставки людей и техники позволили перебрасывать вооружённые силы в любую точку мира, создавая давление там, где необходимо. С другой стороны, «вестернизация» под управлением США привела к появлению общемировой валюты, позволяющей направить финансовый поток на формирование оппозиции там, где ее нет или она практически лишена влияния, а также на подкуп элит и их шантаж, благодаря собранным через глобальную разведку компрометирующим данным. Наличие одного полюса силы позволило создать крупнейший военный союз и мощнейшую военную промышленность, изделия которой распространились по всему миру и могут быть отправлены в любой регион планеты на поддержку революции или терроризма.
Если в ХУП-Х1Х веках революционные движения длительно вызревали внутри суверенных государств на объективных основаниях, и внешнее вмешательство было лишь поддерживающим по своему характеру, то в эпоху глобализации такие движения создаются искусственно и управляются извне.
Революции и терроризм смогли весьма успешно заменить войну, разумеется, не только благодаря благоприятным возможностям, перечисленным выше. Для более глубокого понимания взаимосвязи исследуемых феноменов следует вспомнить ту функцию, которую война выполняет в обществе. На наш взгляд, к важнейшей социальной функции войны следует отнести функцию осуществления быстрых, глубоких социальных изменений. К таковым следует относить функцию изменений в образовании социальных общностей, функцию культурных изменений общества, функцию ценностных изменений, функцию изменений в культурном общении народов, функцию наиболее существенных изменений в существовании государств, функцию изменений в политической организации общества, функцию экономических изменений в обществе, функцию изменений в распределении материальных богатств планеты, функцию изменений в материальном положении стран, функцию изменений в биологическом отборе и демографическом ограничении человечества, функцию изменений в смысло-жизненных ориентациях человека.
Однако революции и терроризм также осуществляют функцию глубоких и быстрых социальных изменений. Как и война, революция приводит к глубоким социальным изменениям, затрагивающим все сферы общества. Революция 1917 года в России привела к самым масштабным изменениям в обществе. Война так же, как и революция, заставляет общество меняться, причем резко, за кратчайшее время. Стремление к победе или к выживанию заставляет принимать нужные законы, осуществлять экономические реформы, менять взгляды, отношение к действительности и многое другое. Война может вызывать революцию, как произошло в России после Первой мировой войны, и революция может повлечь за собой войну, как это произошло во Франции после Великой Французской буржуазной революции.
Терроризм также представляет собой инструмент, направленный на изменение общества. Так, террористы запрещенной в России организации «ИГИЛ» добивались таких изменений, которые должны были отбросить Сирию обратно к средневековому обществу. Программа террористической организации «Народная воля» в России также
несла множество изменений, которые необходимо было воплотить в жизнь. Например, множество социальных и либеральных свобод, которые нужно даровать народу, среди которых «принадлежность земли народу», «передача в руки рабочих все заводы и фабрики», создание «широкого областного самоуправления», «полная свобода совести, слова, печати», «всеобщее избирательное право», «замена постоянной армии территориальной», то есть, по сути, ополчение [16, с. 417- 418]. Программа террористической организации эсеров содержала пункты о создании «Федерации самостоятельных государств (Финляндия, Польша, Великороссия, Малороссия, Кавказ и прочее), замену постоянной армии народной милицией» [16, с. 505]. В отношении терроризма, конечно, нельзя говорить об однозначно быстрых изменениях, так как терроризм относят к конфликтам низкой интенсивности, однако, например, в случае создания крупной боевой террористической организации, насчитывающей сотни и даже тысячи боевиков как в Сирии, способных захватывать города и целые провинции, угрожая столице, быстрота вполне может быть обеспечена. Если бы Российская армия не осуществила в 2015 году операцию по поддержке законного правительства в Сирии, то власть законного президента вряд ли бы устояла и тогда Сирия повторила бы судьбу соседней Ливии. Не случайно, согласно тезису Р. Дарендорфа, «постоянная задача, смысл и следствие социальных конфликтов заключаются в том, чтобы поддерживать изменения в глобальных обществах и их частях и способствовать этим изменениям» [13, с. 370]. Однако в глобальном мире социальные изменения приобретают все более управляемый характер. Революции и терроризм, как и война, способны осуществлять глубокие, коренные изменения в обществе, меняя не только политическое направление его развития, но и ценностные основания, влияя на экономическое развитие.
Однако важнейший, по нашему мнению, знаменатель войны, революции и терроризма - это применение во всех исследуемых явлениях вооруженного насилия для осуществления глубоких социальных изменений. В основе всех исследуемых в статье явлений действительности лежит сила и ее применение в противодействии другим силам.
По нашему мнению, «сила является первопричиной или социальным основанием понимания феномена борьбы и такой разновидности борьбы, как война», а также революции и терроризма, которые также являются следствием борьбы сил за доминирование [14, с. 83]. Однополярный мир представляет собой стремление господствовать, проецируя силу, сталкивающуюся с другими силами. Подавление сопротивления требует от глобальной силы напряжения и использования революций и терроризма как средств подчинения. При этом война не исчезает в прошлом, как полагала Х. Арендт, но применяется в различных видах «прокси» войн, а также способна проявиться и в классической форме, что может произойти в связи с кризисом на Украине. В связи с этим можно сказать, что сильные государства, способные противодействовать революционной и террористической угрозам и препятствующие распространению «вестерни-зации», могут подвергнуться прямому военному нападению ввиду недостаточности других силовых воздействий.
Россия выступает за сохранение культурного разнообразия народов и поддержание государственных суверенитетов перед лицом глобализации, стирающей национально-государственные границы и этическую идентичность народов. Как справедливо отмечают В.Н. Бадмаев и Б. Пурэвсурэн, «в условиях нестабильности настоящего, неопределенности и неизвестности будущего актуализируется обращение к тем устойчивым элементам культурных моделей, которые обычно описываются как традиционалистские (этническая культура, религиозные ценности и др.)» [15, с. 113].
Подводя итог, можно утверждать, что в случае разрушения однополярного мира, торможения процессов глобализации, а также выстраивания системы независимых государств в многополярном мире можно прогнозировать, что революции и терроризм могут перестать быть заменителями войны, искусственно созданными реальностями для решения геополитических проблем. Социальные изменения вновь станут в большей степени произрастать на внутренних основах обществ и становиться внутренним делом каждого народа. Важную деятельность по защите интересов суверенных государств ведет сейчас Россия. Поддержка народов Сербии, Абхазии, Южной Осетии, Сирии, Народной Донецкой и Народной Луганской республик представляет примеры борьбы, которую ведет Россия против попыток гегемонии и «однополярного мира».
Список литературы
1. Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. -СПб.: Наука, 2000. - 539 с.
2. Арендт Х.О революции. - М.: Издательство «Европа», 2011. - 464 с.
3. Морозов Н.А. Повести моей жизни. Мемуары. Том второй. - М.: Наука, 1961. - 704 с.
4. Давыдов Д. Опыт теории партизанского действия. Сочинения Дениса Давыдова. -Москва, в типографии С. Селивановского, 1821. - 167 с.
5. Гершельман Ф.К. Партизанская война. - С.-Петербург. Типография Департамента Уделов, Моховая улица № 36, 1885. - 428 с.
6. Старинов Илья Григорьевич. Партизанское движение в Великой Отечественной войне [Текст]: Курс лекций. Краснознам., ордена Ленина и ордена Суворова 1-й степени Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. - Москва, 1949. - 123 с.
7. Юшина С.В. Терроризм как форма проявления войны: Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Специальность 09.00.11 - социальная философия. - Ростов-на-Дону, 2010. - 212с.
8. Стариков Н.В. От декабристов до моджахедов-. СПб.: Питер, 2008. - 288 с.
9. Гулевский А.Н. Терроризм как современная форма войны: социально-философский анализ: моногр. - Волгоград: ВА МВД России, 2016. - 168 с.
10. Кревельд М. Трансформация войны. - М.: Альпина Бизнес Букс, 2005. - 344 с.
11. Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было / пер. с фр. А. Качалова. -М.: РИПОЛ классик, 2016. - 224 с.
12. Савин Л. Кто придумал гибридную войну? URL:https://topwar.ru/69958-kto-pridumal-gibridnuyu-voynu.html.
13. Дарендорф Р. Тропы из утопии. - М.: Праксис, 2002. - 536 с.
14. Гулевский А.Н. Метафизика войны // Вестник Калмыцкого университета. 2021. №2. - С. 76-86.
15. Бадмаев В .Н., Пурэвсурэн Б.. Этнический аспект социального бытия как предмет философии этноса // Вестник Калмыцкого университета. - 2022. №1. - С. 112-118.
16. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. / Под ред. Е.Л. Рудницкой. - М.: Археографический центр, 1997. - 576 с.
