CC BY
141
Простнев Сергей Константинович
г. Воткинск
ВОТКИНЦЫ В СИБИРСКОМ ЛЕДЯНОМ ПОХОДЕ
Наибольшие потери белые армии Восточного фронта понесли в Великом Сибирском походе зимой 1919-20 г. О его кошмарах написано много. Сообразно с масштабами и жертвами, была еще и сила впечатлений, от которой совсем еще юноши становились мужами, раньше седея или кончая жизнь суицидом. Чудовищные размеры этих жертв поражают самое ленивое воображение и невольно склоняют позитивные умы в сторону мистики.
В истории белой борьбы Сибирский поход принято называть «ледяной». Но это слово напоминает больше о холоде, сибирских морозах, но не отражает тех ужасных мучений и страданий, испытанных его участниками, и не дает представление о неисчислимых жертвах, которые понесли отступающие.
Общую панораму роковой сибирской эпопеи описывал поручик 15-й Боткинской дивизии В.Наумов: «Люди, не испытавшие сами всех трудностей этого пути, даже представить себе не могут все тягости, голод, мороз и тиф таежных путей. Наши шинели не могли предохранить нас от страшных таежных морозов, согревались только у костров, многие отморозили руки и ноги. Мы потеряли счет дням и неделям этого похода и навсегда в памяти остались страшные картины умирающих в тифу, ковыляющих на отмороженных ногах, падающих от усталости и голода людей». [1, с. 28]
Огромные потери части Восточного фронта понесли при переходе через Щегловскую тайгу, где почти полностью погибла 3-я армия. Так, 24-го декабря 1919 г. у д. Дмитриевка, в современной Кемеровской области, оставленный в арьергарде Боткинский запасной полк (полковник Кригер) в шестичасовом бою был полностью уничтожен частями РККА. 58-й и 59-й полки Боткинской дивизии были пленены под Красноярском. После прохода Красноярска в с. Бражное, под Канском, прикрывать отход всей колонны был оставлен егерский батальон воткинцев. Первыми леденящую душу картину увидели 13-го января всадники Ижевского кон-
ного полка. На льду реки с рассеченными лицами лежало до двухсот зарубленных егерей, причем зверски. Среди них несколько женщин и детей. Красные партизаны во время боя убедили егерей сложить оружие, пообещав всем свободу. Когда это было выполнено, они были изрублены вместе с гражданскими. В других частях потери были не менее ужасающими, по некоторым оценкам, не менее 90% от их первоначального состава. 28 января 1920 г. газета «Правда» сообщала: «В Красноярском военном городке, по данным регистрации пленных, числятся: 20 генералов, 175 штаб-офицеров, 4380 обер-офицеров белой армии». Из 1100 офицеров, отправленных в Приуральский военный округ, до Екатеринбурга доедут 465, остальные умрут от тифа.
В октябре 1919 г., с падших рубежей Тобольского плацдарма, бои 2-й и 3-й армий обрели только оборонительный характер. Истрепанная в боях Тобольская группа (7-я Тобольская, 15-я Боткинская дивизии) отступала вверх по Иртышу и пришла в г. Тара в первых числах ноября. Навигация закончилась, и с появлением морозов река покрылась льдом. Из Тары воткинцы спокойно выступили 10-го ноября. В начале похода части группы шли вверх по Иртышу, в сторону Омска, но на половине пути свернули на восток и двигались параллельно Транссибу по Васюганской низменности, держа Колываньское направление. (См. карту на вкладке) Во второй половине декабря, продолжая движение на крайнем северном фланге фронта и с переходом р.Обь, повернули на юг, выходя вверх по течению за ж. д. ст. Сокур. Здесь перед глазами воткинцев предстала страшная картина беспорядочного отступления войск. На двухколейном пути, в две неподвижные полосы стояли эшелоны товарных вагонов, а рядом по дороге двигалось несколько рядов обозов - всевозможных повозок, саней, кошевок, рядом с которыми шагали усталые люди. В ряд с лентой обозов, поднимая снежную пыль, проходили конные Сибирские казачьи части, за которыми тянулся вслед Боткинский конный дивизион, двигаясь на восток - к ст. Ояш. Товарные вагоны неподвижных эшелонов были нагружены различными запасами интендантских складов отступающей армии. В длинной ленте замерзших эшелонов попадались тифозные теплушки с беженцами или служащими различных учреждений, эвакуированных из Омска. Люди с испугом выглядывали из них, и видя безвыходное положение, одни, бросая все имущество, втягивались в поток отступающих, чтобы не попасть в руки красных. Другие, покорившись судьбе, терпеливо и с грустью наблюдали за движением проходящего
людского потока. Проходя мимо стоящего эшелона, командир дивизиона ротмистр Дробинин приказал открыть несколько вагонов. Из них было взято армейское белье, шерстяные английские носки, несколько тюков солдатских одеял, не раз спасшие многих от сибирских морозов. Из продуктов питания были взяты несколько мешков муки и сибирское сливочное масло в бочонках. После ночевки на ст. Ояш, воткинские кавалеристы, перейдя на южную сторону Транссиба, фланговым маршем прошли по ряду населенных пунктов и с юга втянулись на ст. Болотная. Здесь, до прихода дивизиона, прошел сильный бой конных частей РККА с
1-й бригадой и Егерским батальоном воткинцев.
После прохода узловой ст. Тайга, Восточный фронт, недавно раскинутый по необъятным просторам Сибири, сузится до узкой полоски между Транссибирской магистралью и Московским трактом. 2-я армия генерала Войцеховского двигалась в более благоприятных условиях, имея кроме второстепенных путей, два главных - Сибирский тракт и вдоль ж. д. Поддержание связи было более обеспечено, и руководство движением было в твердых руках. От Тайги Тобольская группа (15-я Боткинская, 3-я Иркутская, 7-я Тобольская дивизии и разрозненные части 1-й армии) шла в авангарде колонны генерала Вержбицкого. Начиная с Ачинска, цель похода была одна - продолжить путь на восток, но приходилось действовать на два фронта.
31-го декабря на ст. Красновка, у Ачинска, заслоном отходящей армии была оставлена Добровольческая Красноуфимская бригада. Бой с ней завязала 1-я бригада 30-й дивизии РККА, сформированная также в Красноуфимском районе и, по року судьбы, также названная Красноуфимской. Бой продолжался весь световой день, носил долгий и очень упорный характер, но закончился полным разгромом белых с пленением командира бригады - полковника Рычагова.
От Ачинска авангардом, вдоль ж.д., ушли части особого назначения под командой полковника Макри, за ними группа генерала Петрова и, в одном переходе сзади, шла группа генерала Бангерского. По Сибирскому тракту двигались основные силы 2-й армии: колонна генерала Вержбицкого, в составе Тобольской и Южной групп. По второстепенным дорогам, чуть южнее Транссиба, шли казачьи части генерала Волкова и 1 -я кавалерийская дивизия генерала Миловича. Обозы частей, тяжелая артиллерия и лечебные заведения двигались отдельно. Тиф, косивший всю страну,
заметно ухудшал боевые качества всех отступающих. Потери от него были, действительно, страшными. Раненых и больных чаще раздавали по избам в деревнях, реже оставляли просто на произвол судьбы, особенно во время переходов. Судьба их оказывалась, порой, ужасной, но это никак не из преднамеренной жестокости, просто другого решения отходившие части не имели и не могли иметь. На остановках не хватало места, чтобы разместить людей в жилых помещениях. Здоровые бойцы грелись у костров или в домах по очереди. Больные по очереди заносились в избы, а врачебный персонал болел сам. Незаменимым «медикаментом» являлась отварная вода, заправленная клюквой, благо мороженая клюква была в изобилии в селениях Сибири. Обязательным правилом было стричь больного наголо, что предохраняло его от выпадения волос после тифа и облегчало борьбу с насекомыми - главными рассадниками тифозной заразы.
По воспоминаниям Воткинцев, в 1 эскадроне болел всадник Игнатий Лобашев, который, после прохода Ачинска, скинул с себя одеяло, а ездовой, один на две подводы, не заметил этого. Когда прибыли в какое-то село, то Лобашев был уже мертв. Его сняли с саней и положили к забору. В этом селе на долю Боткинского конного дивизиона для ночлега досталось
3-4 дома, поэтому человек 30 больных пришлось разместить в бане на полу, рядами. Многие из них стонали и метались в жару. Утром, когда нужно было выступать, и больных стали укладывать в сани, то оказалось, что за ночь четверо человек тихо скончались. Был вызван сельский староста, которому была вручена сумма сибирских денег для изготовления гробов и погребения умерших. Такие печальные события случались почти ежедневно на ночлегах и в пути. [2, с. 15]
Главный священник Сибирской армии старообрядческого Военного Духовенства Иоанн Кудрин весь поход прошел обозным Боткинского конного дивизиона. «Приходилось быть и санитаром, и кучером, и лекарем, и священником. Приедешь на бивак: квартиры все заполнены до отказа, больные некоторые есть просят, кроме того, они, естественно за дорогу перепачкались, надо убирать, надо коням дать корму. Приходилось разводить костер, варить в ведре (в коем поили лошадей) воду, делать «заваруху» из муки, добавлять масло и этот масляный клейстер сопровождать в свой голодный желудок». [3, с. 198]
К началу января восьмитысячный Красноярский гарнизон разложился, а партизанами Сибири будут заняты юг Енисейской губернии,
Приангарье и Верховье Лены. У с. Жигалово партизаны Каландаришвили разгромили тылы отряда капитана Колодезникова и, заняв д.Знаменка, двинули свои силы на Иркутск. Разведотдел штаба чехословацкого корпуса доносил командованию, что из 3-й дивизии в партизанскую армию Кравченко и Щетинкина перешло около 600 солдат, а из 5-го и 8-го полков, передислоцированных в Иркутск, на сторону восставших в этом городе рабочих и солдат - 800 человек. Сформированный Политцентром Временный совет сибирского народного управления объявил себя властью на территории, «очищенной от власти реакции», от Иркутска до Красноярска.
Восстание эсеров началось вечером 24-го декабря 1919 г. Численность Народно-Революционной армии на 15 января насчитывала 11814 человек. Эсеро-болыпевики заняли здания двух военных училищ, штабов и учреждений в Иркутске и мобилизовали в создаваемую армию весь гарнизон города, в т. ч. и оставшихся юнкеров Оренбургского училища. Организатор сопротивления красным - генерал Сычев с группой офицеров, бросив 14,4 тонны золота в Госбанке, бежал днем 4-го января. В 16 часов 4-го января следом за ними две роты семеновцев отошли из Иркутска в Лиственичное. Последовавшие за ними оренбургские юнкера были задержаны иркутскими казаками генерала Оглоблина, ставшими на сторону Политцентра. Часть оренбургских казаков была арестована и помещена в тюрьму, а некоторые, все же, одиночным порядком отошли на восток. 5-го января 1920 г. над зданием Русско-Азиатского банка Иркутска взвился красный флаг.
После Ачинска, сбивая заслоны, оставленные 2-й белой армией, противник охватил отходящие части с востока и севера, отбросив их южнее ж. д. Основные силы 30-й дивизии РККА были брошены в район ст. Чернореченская и развернуты флангами на юг. Два полка конницы с артиллерией выдвинулись еще восточнее, в район села Малый Кемчуг, составив вторую линию окружения, с учетом того, что с юга белые окружили сами себя почти непроходимой тайгой. 27-я дивизия вела бои южнее
ж. д., в обход Ачинска, целясь выйти к Енисею и закрывая пути отхода белых в Монголию. Между тем, более трудные условия перехода через тайгу задержали на полтора перехода остатки 3-й армии. Под селом Ба-лахтинское 262-й полк принудил к полной капитуляции основные части Уральской и Волжской группы 3-й армии. Загнанные в тайгу, они все-таки
находили силы переходить в контратаку с неожиданным мужеством и упорством. Прорыв белых от Красноярска до Байкала представлял собой последний и решительный этап похода, отличаясь ясностью поставленных задач, смелостью форм маневра с учетом реальных возможностей уцелевших частей.
Поражает дерзостью свободный проход через город конной разведки 57-го Боткинского полка, хотя есть упоминание, что весь «авангард армии благополучно прошел через Красноярск». [4, с. 397] «Начальник разведки, разделив наш отряд на две части, выступил во главе одного из них к Красноярску, я был в его отряде. Часть отряда осталась для разведки. Недалеко от города он приказал обозу следовать влево от Красноярска по направлению к одному из селений, а нас, конных, повел на Красноярск. Городскую заставу мы прошли совершенно беспрепятственно и вошли в город. Поручик Орел поехал в штаб гарнизона восставших войск и комендантский штаб города, а нам предложил потом пойти пообедать в одном из ресторанов. Мы совершенно спокойно пообедали и спокойно вышли из ресторана. Проехав весь город конным порядком, выехали так же беспрепятственно с другой стороны Красноярска». [1]
Утром, 6-го января, силы 2-й армии со штабом фронта двинулись по левому берегу и льду Енисея, уходя в направлении Енисейско - Туру-ханской тундры. 2-я Уфимская кавалерийская дивизия, отойдя от колонны, свернула с дороги и, пройдя высоты с проводником, мимо военного городка вышла к Енисею. За ней свернули и уцелевшие мелкие части. У с.Есаул от армии отделились и, пересекая скованный Енисей, ушли в район Сибирского тракта части Степной группы во главе с генералом Сахаровым из частей Егерской дивизии подполковника Глудкина, 1-й кавалерийской дивизии и военного училища полковника Ярцева, численностью около тысячи человек. [5, с. 224]
8-го января передовые части 4-й Уфимской и 8-й Камской дивизии, с Ижевским запасным батальоном, начали движение по льду среди незамерзающих порогов бурной р.Кан. У его устья от армейской группы отделились 11-й Оренбургский казачий полк и 3-й Барнаульский полк - не верят в возможность пройти по Кану благополучно. За ними шли партизанские отряды полковников Казакова, Казагранди, Черноглазова, Пер-хурова и др. Красные в Иркутске знали о движении белых по Ангаре и, что «из с. Дворцы, направо по тракту, ушел отряд полковника Казагранди в 300 человек при 60 пулеметах». [?] Позднее, этот отряд будет пленен
партизанами и отправлен в Балаганские лагеря. Сама колонна проделала самостоятельно за зиму легендарный поход в 3000 верст. Пройдя по Енисею и выйдя на Ангару, колонна прошла вверх по реке до реки Илим. Отсюда отступавшие перешли в район р. Лена, поднявшись по ней, вышли в район г. Верхоленска. Далее прошли к Байкалу, и, перейдя его севернее остр. Ольхон, вышли к Баргузину, подойдя в середине марта к Чите.
Тем временем, шедшая по тракту Тобольская группа под Канском приняла бой с отведенной на отдых и разложившейся 1-й Егерской бригадой и Тасеевскими партизанами Будды и Яковенко.
*
Вернемся к движению армейской группы со штабом фронта по реке
Кан.
Жена начальника 4-й Уфимской дивизии Петрова вспоминала приход в Усть-Баргу: «Без приключений на рассвете мы приехали в Усть-Баргу. Нашли дом, в котором уже находился больной Каппель, доктор Тарнов-ский, наш дивизионный врач, был с ним. Разрезали сапоги, оттерли ноги, обогрели Владимира Оскаровича. Устроили его на полатях, и он уснул. Я затеяла пельмени. Появилась водка - разведенный спирт. Каппель к пельменям спустился, видимо отогрелся. О боли в ногах он не говорил. Кан пройден! Все выпили и закусили». [6. С. 94] Здесь Главком фронта передал все свои полномочия генералу Войцеховскому, которому ставил задачу вывода частей к Нижнеудинску.
Приказ Главнокомандующего Восточного фронта 10 января
1920г.
№ 078 Станция Старая
Барга
По сложившейся обстановке приказываю:
1. 1-ю армию, ее штаб, управления и учреждения расформировать, включив все сохранившиеся части в состав 2-й армии. Чинов штабов, учреждений, управлений, подлежащих расформированию, зачислить в резерв командующего тылом.
2. Вследствие моей болезни, управление 2-й и 3-й армиями в оперативном отношении объединить в руках командующего 2-й армии Генерал-майора Войцеховского.
101
3. Генерал-майору Войцеховскому ставлю задачей вывести все части, управления и учреждения в район Нижнеудинска, а если не удастся, то в район Иркутска или Читы, где будут производиться новые формирования для продолжения борьбы с большевиками.
Чинам штаба фронта, находящимся при мне, отправиться в Читу для выполнения возложенных на них поручений.
Главнокомандующий армиями Восточного фронта генерал-лейтенант Каппель. [5]
В этот день партизанами будет занят Нижнеудинск. Теперь уже все ключевые пункты Транссибирской магистрали от Москвы до Байкала находились в руках советских войск и сибирских партизан. Утром 11 -го января генерал Войцеховский принял решение: избегая встречи с противником сильно поредевших в боях под Красноярском частей, движение проводить по следующему маршруту: д. Высотина - Заозерное - Бородино -Усть-Ярульское - Подъянды.
Узкие проселочные дороги, юга Канского уезда, позволяли только глубокие маневры для боевых действий, но не давали возможность отдыха уцелевшим частям для создания сильной эшелонированной обороны, окончательно распыляя их остатки. С севера отступающих «накрыл» ставший советским Сибирский тракт, с юга - труднопроходимые горные массивы Кайского Белогорья Восточных Саян. Вышедший из Красноярска 264-й Богоявленский полк 9-го января догнал польские эшелоны, прикрывавшие отход Степной группы генерала Сахарова в районе ст. Камарчага. Способствуя его продвижению, и шедший правым уступом 270-й полк 89-й бригады, пытаясь перекрыть пути отступления группы Каппеля в Урянхай и Монголию, завязал бой за д.Вознесенка.
Заняв удобные природные позиции, отход группы защитили сто стрелков батальона Егерской дивизии и двести юнкеров с отца-ми-командирами Томского пехотного училища и Унтер-офицерской школы. Их остатки, загнанные в глубокий снег, с боем отошли к
д.Голопуповка. 18-го января 1920 г. «Ижевская правда» сообщила: «Канск занят партизанами Тасеевского района, называющих себя Северо-Канской Советской армией. Весь север Сибири, начиная от Тулуна, Ленский край, Витим и Бодайбо будут заняты отрядами северной местной группы Советских войск!». [7]
Начальник 4-й Уфимской дивизии генерал Петров вспоминал: «Много недоразумений было из-за ночлегов. Когда на «дивизию» в густо населенной местности сначала давалась большая деревня дворов в 40-50, считалось, что все страшно стеснены; когда же мы прижаты были к ж. д. и проходили по малонаселенным местам, приходилось в 15-20 дворах располагаться двум «дивизиям». Движущаяся лавина, как саранча поедала запасы, часто бесплатно; брали сани, фураж, но с этим население как-то мирилось - за редкими исключениями. Драмы разыгрывались из-за лошадей - их жители уводили и прятали в заимки, в лес». [4]
Зажатые в ледяном мешке с пугающей неизвестностью, части не утратили связь между собой. Деревни Барга, Александровка, Локатуй, Аманаш, Тинская, Талая, стали немыми свидетелями страшных физических и моральных страданий частей Русской армии.
Штабс-капитан Красноуфимского артдивизиона (без орудий) Решетников делал запись в дневнике: «д.Голопупово. 16 января. При подъезде к деревне увидел 1-ю Кавалерийскую дивизию. Томский гусарский полк этой дивизии ушел в Канск сдаваться. Дорога впереди занята красными. В деревне на наш дивизион в 483 человека отвели два домика. Люди очередями греются в домах и у костров. Вся деревня забита. Здесь собрались три командующих армиями. Сообщают, что Иркутск и Ниж-неудинск в руках большевиков. В Канске идет бой - цель перегородить нам дорогу. Решено было выслать разведку, которая была выслана от Омского полка». «17 января подошедшая к д. Аманаш разведка была обстреляна и, потеряв убитыми 2-х и 4-х ранеными, отошла обратно. Было принято решение обходить Аманаш по тайге с юга. [8]
В середине января шедшие по тракту передовые части белых втянулись в пределы Иркутской губернии. 16-го января из д. Байроновка генерал Бордзиловский докладывал начальнику колонны генералу Вержбицкому, что на рассвете группа «Тобол» имела стычку с красными у д. Бирюса. Услышав стрельбу, чехи со ст. Тайшет выслали разведку, «которая открыла огонь по нашему головному отряду, приняв его за красных. Наш отряд, приняв чехов за красных, также обстрелял их, а конница Иркутской дивизии атаковала чехов в конном строю, причем был ранен шашечным ударом один чех. Недоразумение быстро разрешилось, и чешский офицер принес мне извинения, я, в свою очередь, через офицера, принес чешскому командованию свое извинение».
Условия тяжелой боевой обстановки требовали жестких приказов по армии, в т.ч. и за мародерство. Генерал Макри, исполнявший со своим отрядом обязанности военной полиции, получил большие права проверки частей и учреждений, не вошедших в группы. Эти части лишались ночлегов и получения продовольствия.
Для упорядочивания дальнейшего марша войск во всех отношениях командующий армией генерал Войцеховский приказал неуклонно провести в жизнь в кратчайший срок следующее:
Командующим группами точно зарегистрировать все части, входящие в группу, дать эти сведения в штаб армии, в другие группы и генералу Макри. Все мелкие части расформировать и боевой элемент влить на пополнение, не боевой распустить. Во всяком случае, и минуя все препятствия, все не боевое должно быть сокращено и уничтожено.
Всем зарегистрированным, пере формированным и сводным частям дать
определенное наименование и в приказах о движении давать им точный маршрут.
Все не боевое (больных, семей и прочее) стремиться вести общей колонной, если не групповой, то по крайней мере, в дивизиях, а в полках непременно.
Отсутствие денежных знаков вынуждает брать у населения лошадей и продукты бесплатно. Требовать упорядочивания этого вопроса путем обязательной выдачи квитанции за подписью командира части или колонны. Только это лицо и выше имеет право разрешить взять бесплатно, за квитанцию, указывая количество и в какую именно часть. Свои требования лучше всего предъявлять через сельские власти для равномерной раскладки. Одиночным лицам, независимо от чина и должности, самовольные захваты воспрещаются строго.
Для наблюдения всего вышеизложенного действует именем командующего уполномоченный генерал Макри во главе специального отряда. Функции генерала Макри таковы: все части, учреждения, управления, не вошедшие в группы, им выбрасываются с пути, без права пользования ночлегом и продовольствием совместно с общей колонной, или переда-
с. Байроновское
Приказание генерал-лейтенанту Вержбицкому
17 января
1920 г.
№ 29/оп
ются в ближайшую группу на усмотрение командующего группой. При неисполнении разоружать, а старшего предавать полевому суду. Никто, не вошедший в ту или иную группу, по пути армии не должен идти.
Все части, учреждения, управления, следующие по маршруту (обгоняющие или задерживающие), водворяются на указанное место. Беспощадно выбрасывать части с неуказанного маршрутного населенного пункта, если нет особо уважительных причин (падеж конского состава и т. п.).
Принимать все претензии от местного населения, объявляя последнему сущность и причины принимаемых в жизнь мероприятий по продовольствию (квитанции).
Грубые нарушения порядка взимания конского состава и продовольствия (как например, отбирание единственной лошади у проводника, благополучно доставившего часть в назначенный пункт, или убой скота лицом, на то не уполномоченным) ликвидировать, представляя виновных к командующему армией для немедленного повешения.
Также поступать с лицами (от генерала до рядового), применяющими реквизиции к предметам, ничего общего с нашими нуждами не имеющими (посуда, граммофоны и прочее). Генералу Макри и только ему предоставлено право реквизиций всего необходимого у кооперативов.
Начальник штаба генерал-майор Щепихин
Верно: генерал-квартирмейстер генерал-майор Брендель. [9, л. 138]
*
17-го января Иркутский Губком РКП(б) получил первые и пугающие сведения о появлении у Нижнеудинска группы колчаковских частей численностью 10-15 тысяч человек. С каждым днем эти сведения становились все более угрожающими, и прорыв из окружения под Красноярском, с дальнейшим продвижением на восток, вызвали у большевиков настоящую тревогу за свое существование. Генерал Войцеховский счел необходимым напомнить, из кого состоит его армия, предупреждая, что она силой будет открывать себе дорогу.
«Чита. Генералу Жанену. Копия атаману Семенову, генералу Вержбицкому, генералу Бангерскому и генералу Феофилову. 20-го января. Части первой и второй армий объединенные моим командованием подходят к Нижнеудинску. Возникшая по Сибирской магистрали новая гра-
жданская власть последовательно перерождается в совдепы. В тылу армии исключена возможность образовать фронт против большевиков восточнее Красноярска и Канска. По-видимому перерождение в совдеп происходит в Нижнеудинске так как уже имели место боевые столкновения моих частей с бандами и частями стремящимися не пропускать армию на восток. Войска армии не могут оставаться в сфере советской власти и вынуждены открывать себе дорогу силой.
Нейтралитет объединенных иностранных войск фактически выразился в Красноярске в не пропуске всех русских эшелонов, что привело к оставлению большевикам всех средств к жизни и запасов имевшихся в армии и артиллерии. В состав армии входят несколько тысяч добровольцев рабочих ижевцев, воткинцев, михайловцев и других не менее демократических, чем земство Иркутска и Нижнеудинска и добровольно стремящихся уйти из сферы большевистской власти, так как предательство в тылу и нейтралитет иностранцев лишили их временно средств борьбы. Связи с Главновостоком в данный момент не имею. Не ориентирован в общей обстановке и полагаю что в свою очередь разного рода власти русские и нерусские, военные и гражданские на пути следования армии могут быть не ориентированны в отношении цели и условий движения армии почему и довожу все вышеизложенное до вашего сведения.
№ 034/ок Генерал- майор Войцеховский.» [10, с.271]
18-го января Тобольская группа без отдыха проследовала через разъезды Замзор и Разгон, а 19-го, шедшая в голове группы Боткинская дивизия завязала бои в районе ст. Камышет и д.У к. При подходе к ст. У к навстречу конному авангарду, шедшему по ж. д. линии, вышли депутаты от большевиков. Они обратились к воткинцам с призывами; о прекращении вражды и переходе в дальнейшем для всех - счастливой жизни. Вот-кинцы очень внимательно выслушали знакомые речи и... перебили всех делегатов. Отряд красных, приготовившийся к бою, начал разбегаться. Остатки его столпились на мосту у восточного выхода деревни. Здесь они были атакованы воткинским эскадроном, который жесткими ударами клинков раскроил до полусотни черепов. Остальные, разбегаясь в лесу, оставили на заснеженном поле убитых и девять пулеметов. Другой очевидец воспоминал: «Трупы троих партизан валялись прямо на дороге. А так как объезжая их, можно было утонуть в глубоком снегу, то движение продолжалось прямо через них. Каким-то особенным звуком визжали
железные полозья проходивших саней по зубам трупов». [11, с. 609]
20-го января Тобольская группа без боя зашла в уездный Нижне-удинск, хотя из Алзамая окружным путем на город были направлены части Уфимской группы для удара по красным с тыла. Вместе с частями армии в освобожденный город зашли и обозы. Уполномоченный Союза городов при 1-й армии отдал распоряжение: «Старшему врачу Сара-пульского лазарета № 4 Стрельцову. Предлагаю Вам с получением сего отправиться в Иркутск с лазаретом до дальнейших распоряжений». Лазарет был сформирован в Сарапуле весной 1919 г. 30-го мая был эвакуирован и, продвигаясь с тылами отступающей армии, оказался в Нижне-удинске. Все время работал как хирургический, на 150 коек. Судьба больных и раненых осталась неизвестной, но после захвата города РККА Стрельцов был мобилизован и назначен старшим ординатором 9-го советского госпиталя Красноярска. [12]
После отдыха главные силы выступили из Нижнеудинска 24-го января, но по времени проход через город всех войск проходил около трех дней. Из перехваченных телеграмм стало известно о выдвижении навстречу красных войск, и что принято решение: «Политцентр в течении короткого времени не может поручиться массе, что отстоит территорию и население от нашествия белогвардейских банд».
Белые шли вдоль Транссиба 3-я колоннами. Колонна 2-й армии генерала Вержбицкого (Южная, Тобольская группы и 500 чел. из 1 -й армии) двигалась по Московскому тракту. Колонна генерала Сахарова (части 3 -й армии и Степной корпус) шла проселочными дорогами в 20-50 верстах южнее этого тракта. Колонна генерала Бангерского (Уфимская группа) следовала по тракту за колонной Вержбицкого, но в одном переходе. Больной генерал Каппель скончался 26-го января на разъезде Утай.
Шедшая в авангарде Боткинская дивизия зашла в с. Тулун, где ей была предоставлена дневка. Был сделан опрос в частях дивизии тяжело больных, желающих остаться в местной больнице. Среди них было несколько человек с отмороженными руками и ногами, некоторым из них необходимо было срочно сделать ампутацию. Пожелавших остаться на излечении набралось около 80 человек, из Боткинского конного дивизиона нашлось 2-3 человека.
Здесь подтвердились сведения, что у ст. Зима красные готовились преградить дорогу на Иркутск. Марши колонн были рассчитаны так,
чтобы к 30-му января обе армии подошли на переход к Зиме, и 31 -го января совместными усилиями разгромили противника. Группе Вержбицкого ставилась задача удара с фронта, а бывшей 3-й армии - атаковать во фланг и тыл. 27-го января приказом нового Главкома белые выделили еще одну колонну - «Штаб фронта», в которую попытались собрать не боевой элемент. Всего в 4-х колоннах белых было до 35000 человек, в т. ч. не менее половины больных тифом. Наиболее боеспособной, как сохранившая артиллерию и имевшая большую численность, чем другие, была колонна Вержбицкого. Во время похода в этой колонне «вошло в обычай выполнение наиболее ответственных боевых задач возлагать на Тобольскую группу». [13, С.56 ]
В Куйтуне начальник колонны Вержбицкий приказал начальнику Тобольской группы передать в колонну генерала Сахарова четыре орудия.
«Приказом армиям Восточного фронта № 1 от 27 января, сохранившиеся части штаба фронта и 2-й армии соединены в один «Штаб войск Восточного фронта». На должность начальника штаба войск Восточного фронта допущен генерал-майор Щепихин.
В соответствии с принятой группировкой войск, существовавшей ранее организацией и для удобства управления все войска фронта временно составляют три колонны:
а) части 3-й армии - колонну генерала Сахарова;
б) соединенные, согласно предыдущего приказа Главнокомандующего, части 2-й и 1-й армий - колонну генерала Вержбицкого;
в) части Уфимской группы и приданные ей - колонну генерала Бангер-ского.
В составе названных колонн остаются также все части, независимо от их принадлежности к той или другой армии к моменту отдачи настоящего приказа. Передача частей из одной колонны в другую исключительно по приказанию Главнокомандующего, или с его разрешения.
На основании п.З упоминаемого приказа я вступил в начальствование колонной с правами командующего не отдельной армией. Предписываю, в исполнение обязанностей начальника штаба не отдельной армии
Приказ № 11 колонне войск 2-й армии
с. Куйтун
28 января
1920 г.
18.00
вступить Генерального штаба полковнику Бозаревскому и в исполнение обязанностей командующего Южной группой на законном основании вступить начдиву 4-й Сибирской стрелковой генерал - майору Смолину.
Командующему Тобольской группой передать в колонну генерала Сахарова одну 4-х орудийную или две 2-х орудийные батареи с соответствующим количеством снарядов.
Начальник колонны генерал-лейтенант Вержбицкий Верно: начальник штаба Генерального штаба полковник Бозарев-ский» [9, л.130-132.]
Первую ночевку части 3-й армии имели в д.Чеховская, в следующие дни, после переходов 30-50 верст, с 25-30 января: Патербей, Икей-26/27, Одон, Утолей и Или, достигнув 30-го января село Батама. Были получены сведения, что на ст. Зима прибыли в поездах из Иркутска крупные силы с большим количеством пулеметов и даже артиллерии.
Крупное столкновение между колчаковцами и советскими войсками произошло 30-го января. К Зиме, с согласия командующего чехословацкими войсками Сырового, из Иркутска 26-го января была выдвинута Западная группа войск под командованием Нестерова - 1500 человек при 2-х орудиях. В нее вошли 2-й и 3-й батальоны 10-го Советского полка Мол-жарина и Тополева, бывший отряд особого назначения Юнусова, рота 12-го Советского полка, два 76-и мм. орудия под командой Романова и два самолета «Сопвич», также санитарный поезд и 50 оренбургских казаков войскового старшины Воротова.
Часть казаков во время боя перешла к белым и помогла даже захватить орудия. С партизанами красные планировали выставить до 6-7 тысяч бойцов, но партизанские командиры прислали около 800 человек при 6 пулеметах: 1-й Ангарский и 3-й Илимский пехотные полки. Всего под Зимой красными было собрано 2500 бойцов, но, по другим источникам, до 4000. Остальные партизаны: 2-й Боярский пехотный полк, 1-й Ангарский и 5-й Илимский кавалерийские полки 1-й Балаганской дивизии Дворянова, по приказу последнего заняли оборону в районе Балаганска в 50-и верстах от места боя. Вечером 29-го января авиаразведка доложила о занятии головными частями колчаковцев с.Куйтун.
В свою очередь белые подходили:
2-я армия (согласно приказа колонна Вержбицкого) - по тракту вдоль ж. д. Авангардом армии шла Тобольская группа, но быстрее, чем это предпо-
лагалось. Вечером 29-го января части группы сосредоточились у с.Кильтимей, где и заночевали, выставив охранение. По чьей инициативе было решено атаковать красных на день ранее назначенного срока - неизвестно, но 30-го января 3-я и 15-я дивизии, под началом полковника Ра-китина, выступили на старый перевоз Ухтуй- Зима. Порядок отряда был таким:
Авангард (капитан Зилов): 10-й Байкальский полк, конные дивизионы Иркутской (штабс-капитан Хромов) и Боткинской дивизий (ротмистр Дробинин) - 400-450 бойцов. Главные силы (подполковник фон-Вах): 12-й Верхнеудинский полк (штабс-капитан Ширяев), 11-й Нижнеудинский полк (полковник Долгово-Сабуров), Егерский батальон Иркутской дивизии (капитан Дубов), артдивизион (капитан Сартаков или капитан Смолянинов), 9-й Иркутский полк (капитан Токаревский). Стрелковые части 15-й Боткинской дивизии и два 76-ти мм. орудия Боткинского артдивизиона (капитан Верцинский). Всего 1500 бойцов при
4-6-ти орудиях. За отрядом Ракитина двигались остатки Тобольской дивизии (капитан Актавин, 100 штыков) с генералом Бордзиловским и остальные части 2-й армии с большим количеством раненых и больных. В случае неудачи части Тобольской группы могли рассчитывать на помощь только Южной группы генерала Смолина, но слабого состава.
Конные части двух дивизий, сбив заставы красных, к 11 часам подошли к Ухтую, в 2-3-х верстах к северо-западу от ст. Зима, и, развернувшись на широком фронте, начали демонстративную атаку, имея задачу выяснить силы и расположение противника. Задача была успешно выполнена, - фронт, и фланги противника выяснены.
К 12.00. Иркутская дивизия сосредоточилась в 3-4-х верстах к северу от д.Ухтуй. На правом фланге находился 9-й Иркутский, затем 12-й Верхнеудинский полки, на левом фланге Егерский батальон. За флангами наблюдали по одному эскадрону Боткинского и Иркутского конных дивизионов. Следует отметить, что свирепствующий тиф довольно сильно ослабил боевые качества частей. В Боткинском конном дивизионе болели его командир ротмистр Дробинин, несколько офицеров и много всадников. Сильно были ослаблены и стрелковые полки, насчитывающие в боевом составе не более 250 бойцов. Резерв перед боем составляли части Боткинской дивизии и Нижнеудинский полк, которые были на дороге Ухтуй - Старый перевоз.
Позиция красных войск перед Ухтуем, протяженностью три версты,
представляла собой ряд окопов на крутых лесных сопках. Правый фланг ее огибал Ухтуй с севера и тянулся по левому, возвышенному берегу реки Оки. Дома Ухтуя были приспособлены к обороне. Правый берег Оки, покрытый кустарником, лишал белых возможности охватить правый фланг красных. Левый фланг позиции, не доходя до ж. д., круто изгибался к югу. Во многих местах окопы красных были усилены засеками.
Авангард, а за ним главные силы, развернулись и пошли в наступление.
Обратимся к описанию боя, как его запомнили белые иркутяне: «Сильный ружейный и пулеметный огонь противника встретил наши части, наступавшие по пояс в снегу. Особенно энергично наступал Егерский батальон, по которому красные открыли бешеный огонь. Встретив упорное сопротивление по всему фронту, наши части залегли в глубоком снегу, в 500 шагах от окопов противника и стали подготавливать атаку ружейным и пулеметным огнем. Орудие Иркутской батареи открыло огонь по правому флангу противника, где было замечено передвижение резервов красных. Егеря стали передвигаться вперед, угрожая правому флангу большевиков. Противник, предполагая, что наш главный удар будет направлен на его правый фланг, стал быстро стягивать резервы к этому флангу. Полковник Ракитин, учитывая обстановку, решил: сковывая противника на фронте, нанести сильный удар в его левый фланг. 11-й Нижнеудинский полк был скрытно выдвинут в охват левого фланга противника.
Наши части сблизились с противником на 250-300 шагов. Егерский батальон трижды переходил в атаку. В одной из атак был убит капитан Дубов. Нестеров, введенный в заблуждение энергичными действиями Егерского батальона, не заметил во время маневра 11 -го Нижнеудинского полка. Бой разгорался.
Доблестные нижнеудинцы, прикрываясь лесом, неожиданно атаковали левый фланг противника почти с тыла, быстро сбили его и, развивая успех, двинулись вдоль позиции ошеломленного противника. Резерва на парирование молниеносного удара у Нестерова не было. Большевики дрогнули и, бросая на ходу винтовки, пулеметы и патроны, бросились в бегство. Наши потери в бою: 15 убитых, 67 раненых и несколько обмороженных. Потери красных: около 800 убитых, до 1000 пленных, 10 пу-
леметов, много винтовок, патронов и большой обоз». [13, с. 59]
Понятно, что пятичасовой бой одна Иркутская дивизия вести не могла. 2-я Боткинская батарея помогла успеху действий пехоты огнем 2-х действующих орудий, а Нижнеудинский полк, решивший судьбу боя, был усилен воткинцами. За цепями воткинских стрелков в наступление шли даже артиллеристы тех батарей, чьи орудия везлись разобранными, и нестроевые разных категорий. Все они были вооружены винтовками, взятыми у больных. Точные потери воткинцев в этом бою неизвестны, но начальник штаба фон-Вах определял их от 50-и до 60-и человек. Во время атаки с Боткинской дивизией погиб зам. командира 49-го Сибирского полка 13-й Сибирской дивизии капитан Иванов. [14, с. 399]
В этом бою особенно выявилась самоотверженность и храбрость корнета Бутакова, командовавшего малочисленным сводным эскадроном здоровых всадников Боткинского конного дивизиона. Заметив замешательство в рядах красных, корнет Александр Бутаков повел свой эскадрон в атаку и ворвался в деревню Ухтуй, на правом фланге позиции красноармейцев. На перекрестке улиц воткинцы наткнулись на пулемет красных, но пулеметчики, к счастью атакующих, не смогли пустить его в действие из-за мороза. Прислуга пулемета погибла под жесткими ударами воткинских сабель, «долго не мучившись». В других улицах деревни под Бутаковым были убиты два коня и только на третьем, захваченном от красных, коне он смог покрыть расстояние в три версты до поселка при станции Зима.
Поднявшейся панике у красных также содействовали и чехи. Неожиданно для обеих сторон, чешская кавалерия, находившаяся на ст. Зима, выгрузила с платформ и оседлала своих лошадей, показавшись в тылу у красных войск. Таким образом, в результате боя белые обошли красных, вынудив их отступить к станции, где стояли чешские эшелоны. Нарушение 3-х верстной полосы дало повод конному полку 3-й Чешской дивизии майора Прхало обстрелять, а затем и разоружить красных. Инициаторами нападения были части чехов, только что прибывшие с запада и, надо полагать, уже имевшие столкновения с 5-й армией. Как вспоминал член штаба красных Варгин, после разоружения чешский «полковник (командир гусарского полка) велел Нестерову сделать три шага вперед. Стало тихо, и в этой тишине отчетливо прозвучали удары по лицу». К вечеру Нестеров и около тысячи его бойцов были заключены в ж. д. казармы, где охранялись чехами от каппелевцев. Сыровой, узнав о дейст-
виях Прхалы, приказал немедленно отпустить красных и вернуть им оружие. Чехи не позволили каппелевцам забрать два брошенных красными орудия, но помогли патронами. После того, как белые миновали Зиму, чехи отпустили задержанных красноармейцев.
По данным красных, белые захватили в плен 200 человек. Число убитых, очевидно, несколько преувеличено. Известно то, что после ухода каппелевцев, за Зимой было обнаружено всего 230 убитых, в т. ч. до 60 зверски казненных пленных. По данным Л. Спирина, в Зиме белые, в общей сложности, убили более 600 человек, но большая часть отряда Нестерова бежала из Ухтуя на Балаганск. С наступлением сумерек проходившие мимо части с содроганием слышали, как стонали и хрипели сотни раненых, кончая свой жизненный путь на морозном снежном поле. «Мы пришли под вечер, улица была завалена трупами, подбирать их было некому, да и не было времени. Дорого обошлась попытка красным не пропустить нас на восток». [8]
В Зиме для отдыха всем частям была назначена дневка. От Зимы, для следования к Иркутску, белые широким веером двинулись в 3-х направлениях. 1 -го февраля на левом фланге - по Ангаре и лесными дорогами к Балаганскому и Якутскому трактам ушла колонна Вержбицкого; в центре - по Московскому тракту и ж. д. через Черемхово выдвинулась Уфимская группа генерала Бангерского с штабом фронта; на крайнем правом, южнее Транссиба, - через Холмогой, Узкий Луг и Старый Китой шла 3-я армия Сахарова.
Командование белых за отказ от прохождения через Иркутск потребовало: пропуск «противоболыпевистских армий» за Байкал, прекращения враждебных действий и пропаганды, снабжения деньгами, имеющими широкое хождение на Дальнем Востоке, на 200 млн. рублей, освобождение Колчака и арестованных с ним лиц, продуктов и фуража на 50 тысяч человек и 30 тысяч лошадей. Других переговоров, относительно будущих взаимоотношений с властью «рабоче-крестьянского Государства», колчаковцы не вели, в переговоры не вступали, а действия их были выразительны и однозначны.
3-го февраля передовые части Уфимской группы вошли в Черемхово. Шедший на марше конный авангард разогнал в селе вооруженных шахтеров и расстрелял у «Народного клуба» местный Совдеп с сочувствующими.
В самом Иркутске паника Политсовета перешла в агонию. Боясь разгрома подобного у Зимы, местные коммунисты готовили отступление из города на север. «3-го февраля. Нескончаемые обозы клади и припасов, все везут по Якутскому тракту. Увезли сотни миллионов серий американских, все золото и серебро, чтобы каппелевцам ничего не досталось, главные силы НРА ушли ночью». С помощью ходоков из семей белых и листовок Ревком пытался склонить каппелевцев к сдаче. Набережная Ангары была освобождена от жителей и занята стрелками. На Троицкой и Чудотворской церквах установлены пулеметы, на улицах устроены заграждения из камня и льда. Сводный отряд красноармейцев до 5000 человек был выдвинут к с.Пономарево, для прикрытия выхода белых на Якутский тракт.
Идущая на северном фланге армейская группа «Тобол» пересекла Ангару между Зимой и Балаганском и от Филипповки вышла на с.Казачье, где 3-го февраля провела ночевку. Далее, пройдя через Бахтай, утром 5-го февраля вошла в с.Каменка.
Здесь воткинцы, отпев и похоронив своих, умерших от тифа и ран, двинулись на Хареты. Одним из погребенных был начальник службы связи дивизиона подпрапорщик Е. Кудрин. [10, с. 287]
Точных сведений о непосредственной задаче, поставленной группе не имеется, но 5-го или 6-го февраля Иркутская дивизия атаковала «Александровский централ», с целью освободить из тюрьмы белых офицеров. При неудачной атаке погиб один из командиров полка. На пути к Иркутску части колонны завязали 5-и часовой бой с применением всей артиллерии под селами Олонки и Пономарево, задерживаясь на один переход от других групп.
6-го февраля идущему по тракту Уральскому кавполку было приказано, перейдя Ангару, занять села Урик и Оск на Якутском тракте, для облегчения прохода колонны Вержбицкого и подготовки ей штурма Иркутска с севера, при этом, не допуская выхода красных из города. Не доезжая версты до Урика, головной эскадрон белых был обстрелян пулеметным огнем, но «полковник Бек-Мамедов двумя эскадронами атаковал красных. В полчаса бой был кончен. На улице лежали трупы красных, жителей не было». [8]
Утром 7-го февраля 8-я Камская дивизия Уфимской группы имела стычки с красными в с. Усть-Китой, которые, не приняв боя, отошли на правый берег Ангары к селу Усть-Балей.
Отряд под началом полковника Новицкого захватил два орудия и обоз красных, разгружавший склады ст. Батарейная. Здесь хранилось много снарядов (болванок), 25 тонн пороха и размещались эвакуированные из Перми пушечные мастерские. Красные договорились с чехами, что они возьмут под охрану хранилища со снарядами и порохом. Вещевые склады чехи охранять отказались. Каппелевцы долго вспоминали о них: «Всего было полно: валенок, полушубков, сапог, сукна, хлеба, муки, сахара, фуража и даже новых седел. Встало во весь рост предательство вещевого интендантства и Министерства снабжения, оставивших в октябре армию полуголой». В это время, авангард колонны генерала Сахарова -два эскадрона под командой подполковника Соловьева, с налета взял ст. Иннокентиевская с богатыми складами военного имущества, выслав к городу конную разведку. 7/8 февраля части Боткинской дивизии провели ночевки в селах Усть-Куда и Зуй. К вечеру остатки когда-то крупных сил начали сосредотачиваться в Иннокентиевской. Уставшие и поредевшие, они представляли довольно грозную силу для рыхлых и наспех собранных формирований Политсовета.
В этот день в Куйтуне чехи заключили мирный договор с красными о прекращении военных действий и невозможности вступления советских войск в Иркутск до 7-го марта. В Иркутске были заключены в тюрьму 250 юнкеров военных училищ с предупреждением об их расстреле, если каппелевцы пойдут на штурм. Вечером Иркутский Ревком подписал с чехами соглашение, объявлявшее вокзал и Глазково (предместье Иркутска) нейтральной зоной. Войска Ревкома ушли в центр города.
Беженец И.Добровольский (1910-1974) вспоминал: «Части войск, артиллерия подходили и готовились к штурму города, но видимо была достигнута договоренность о беспрепятственном проходе войск через станцию Иркутск на Восток. Боеспособность каппелевцев была высокой, партизаны же не располагали значительными силами, чтобы рассчитывать на победу. Части красной армии оставили ст. Иркутск, расположенную на левом берегу Ангары, переправившись на правый берег. Знаменитый Иркутский понтонный мост был разведен, так как река не была покрыта льдом. 11-го февраля на ст. Иркутск прибыли два бронепоезда и передовые части белых войск, которые заняли позиции на станции. Красные сосредоточили свои части на правом берегу Ангары, напротив станции. Ширина реки была здесь около 800 метров. Перемирие соблюдалось и
никаких столкновений между «берегами» не было. В первую очередь через станцию были пущены эшелоны с беженцами и санитарные поезда.
В моей детской памяти сохранилось, как 12-го февраля Ижевская и Боткинская дивизии походным маршем проходили через Иннокентиев-скую, чтобы одновременно и проститься и приветствовать земляков. Сохранился тот мягкий зимний день со слабым снегопадом, когда тысячные толпы остающихся беженцев обступили обширную пристанционную площадь и широкое шоссе, ведущее в Иркутск. Это было незабываемое зрелище. В походном марше с развернутым знаменем под барабанный бой проходили части уцелевшей армии - побежденной, но не разбитой, покидавшие навсегда родную землю. «Марш обреченных» - как было записано в дневнике моей матери - На площади играл духовой оркестр, медленно плыл в воздухе торжественный реквием монастырских колоколов. Марш открыл офицерский батальон, во главе которого под развернутым знаменем дивизии на санном орудийном лафете везли простой черный гроб с телом Каппеля, покрытый наискось широкой Андреевской лентой.
Всего в этом марше прошли около 6.000 человек - один офицерский батальон с корпусным знаменем и два полка Ижевской и Боткинской дивизии с дивизионным знаменем. Знамя было зеленого шелка, окаймленное узкой красной каймой. На знамени был изображен сноп ржи и перекрещенные ключ и молот - символ механических заводов того времени, а также слова: «За Свободную Россию» - эсеровский лозунг того времени. Все части двигались поротно. За каждой ротой следовали два пулеметных расчета с пулеметами «Максим» на санях, запряженных по-сибирски - гуськом. За каждым батальоном двигались артиллерийские расчеты - 3-х дюймовые пушки с зарядными ящиками, также на санном ходу упряжками - гуськом. Каждый батальон имел 6-8 орудий. Кроме того, шел еще отдельно артиллерийский дивизион из 12 орудий. Насыщенность этой маршевой колонны с пулеметами и артиллерией была очень высокой. Колонну замыкала санитарная часть, также на санных повозках и хозчасть.
Марш продолжался более двух часов, но до позднего вечера через станцию проходили каппелевские эшелоны идущих к Байкалу. Я думаю, что именно здесь закончилась история Боткинского казенного завода». [15, с. 166-170]
Но дальнейшую судьбу Русской армии уже решали не красные и не чехи. Ночью 8-го февраля, столица Восточной Сибири не сходила со
штабных карт девяти ведущих генералов (Войцеховский, Вержбицкий, Сахаров, Бордзиловский, Щепихин, К. Сахаров, Пучков, Молчанов, Барышников и полковник Ярцев). К утру приказ частям на штурм города был готов. В основу был положен фланговый удар по главной группировке противника с учетом выгодной конфигурации и расположения всех 3-х колонн. Большое значение имели выбор времени для нанесения ударов и сильный темп наступления. Важным звеном являлась организация ряда мелких и последовательных, после штурма, операций. Прибывший с рассветом на станцию, где находились все части 3-й армии, генерал Войцеховский согласился с планом операции, назначив ее начало на 12.00. и послав колонне Вержбицкого, подходившей к Усть-Балею, распоряжение для подготовки штурма с северного направления.
Утром пришла телефонограмма от начальника 2-й чешской дивизии полковника Крейчи, с требованием не занимать Глазково. Также была получена информация о бессудной казни Колчака и угрозе чехов выступить на стороне красных в случае штурма. На немедленном проведении операции настаивали только генералы К. Сахаров и Феофилов - командир Енисейской казачьей бригады и командовавший всей, задействованной в боях под Иркутском, кавалерией. Войцеховский согласился с мнением большинства. Причиной такого решения было тяжелое состояние людского и конского состава в армии. Огромное количество раненых, больных, обмороженных доходило в частях, по предварительным подсчетам, до 80%.
Губернский город белые, бесспорно, могли взять легко. Для людей, привыкших к боевой работе, штурмовавших губернские города, «сброд дружинников - ленинцев, был бы снесен за час». Приготовление большевиков к бегству, провалы их боев под Уком, Нижнеудинском, Зимой и Иркутском говорили о низкой боеспособности. Но освобождение города с размещением там 15-20 тысяч раненых и больных, потом новые сборы в неизбежный дальнейший поход, не соблазняли отступающие войска.
На пути к Байкалу были не раз моменты, которые навсегда остались в памяти участников похода, но наверное эти два, произошедших на Ин-нокентиевской, пожалуй, наиболее трагичны по своему внутреннему содержанию. Первый был описан известным публицистом Вс. Ивановым: «Под сияющим золотом колоколен, на берегу лазоревой Ангары, лежал утренний Иркутск. Словно и не было Гражданской войны, словно не было
невозможности прямо скатиться туда с лесистых склонов, явиться в уют и налаженную жизнь города. Нет нельзя, - обрывает свои фантазии автор,- и вот свидетели этого. Среди зеленых сосен, на девственном снегу, в только что захваченной в Иннокентиевской желтой теплой одежде, раскидано восемь зарубленных. Один еще дышал и на его раскрытом горле, как безжалостные розы, вскипали огромные пузыри ало-красной крови. Это солдаты - тобольцы, уличенные в сношениях с красными». [13, с.59]
По понятным причинам были недовольны решением Главкома и чины армии, у которых в Иркутске находились близкие и родные. Тяжелая драма произошла в Боткинском конном дивизионе. Со дня формирования дивизиона, в командование эскадроном вступил прибывший из Иркутского военного училища хорунжий Аристарх Пуцилло. Все бои на Урале, реке Тобол и в походе он провел, отлично командуя своим эскадроном, был блестящим командиром. В Иннокентиевскую он прибыл, болея тифом в тяжелой форме. В Иркутске у него оставалась семья, в т.ч. его отец -офицер Русской Императорской армии в отставке. Узнав, что армия не будет брать город, и в полубредовом состоянии, он незаметно для окружающих, застрелился из револьвера. Через пять дней, когда Боткинская дивизия была уже в Мысовске, в штаб дивизиона пришла его сестра, спрашивая, где она может встретить своего брата. Семья заранее успела покинуть Иркутск, и нетрудно представить ее отчаяние и состояние.
До выхода частей в обход города, на квартире Войцеховского побывал генерал К. Сахаров, убеждая его атаковать город только одной 3-й армией. Сначала это ему удалось, но потом был получен приказ с категорическим запретом. Из воспоминаний генерала Сахарова: «Части ждали боя, желали его, и почти каждый офицер и солдат мечтали войти в Иркутск». Ультиматум чехов произвел на войска иное впечатление - все страшно возмущались, накопившаяся ненависть к дармоедам, захватившим нашу железную дорогу, прорывалась наружу - «Не посмеют чехи выступить против нас. А если и выступят, то справимся. Надо посчитаться». [16, с. 15]
8-го февраля в 23.00. передовые части войск - Ижевская дивизия (авангард-конный полк), за ней Уфимская группа двинулись в обход города. Била артиллерия.
Замыкала отход войск Южная группа генерала Смолина. Последними покинули станцию части Добровольческой дивизии генерала Крамаренко.
Путь был выбран от Иннокентиевской, вдоль ж. д., переход по мосту р.Иркут и, не доходя Глазковского поместья, отворот на юго-запад к с.Смоленское. От него части двинулись по ряду поселков и дачных мест в обход большой лесистой возвышенности, расположенной к югу от Глаз-кова. Затем поворот на восток и выход к Ангаре.
«Наш госпиталь находился в военном городке в пяти верстах от Иркутска - Вспоминал отправленный в тыл раненый. - Между городом и нами протекала Ангара. 9-го февраля мы с болью смотрели из окон, как проходили мимо конные части нашей армии на исхудалых лошадях с измученными людьми. В госпиталь стали сносить раненых в ужаснейшем состоянии, в бреду. Почти у всех было что-нибудь отморожено. У всех страх перед большевиками и ненависть к ним были так велики, что они, не смотря ни на что, просили везти их дальше, не оставляя на расправу красным. Через два дня белые войска исчезли, оставив в городке много раненых и больных - уходила последняя надежда избежать красных лап. На следующий день со стороны Иркутска появились первые разъезды красных». [11]
Некоторые конные части Воткинцев уходили в восточном направлении д.Пивовариха - Тарбеево (Свердлова) - М. Голоустное на Б. Голоустное. Колонна Сахарова от Смоленского продолжила движение через Медведево, Марково, Грудино, к утру достигнув Ангары около станции и поселка Михалево. В с.Листвиничное Ижевский конный полк пришел 9-го февраля, пройдя 90 верст и останавливаясь лишь на короткие привалы для обогрева, отдыха и подкормки лошадей.
Утром 10-го февраля части бывшей 3-й армии двинулись из Лист-виничного на Б. Голоустное. Перекованные в местной кузнице лошади должны были «царапать» дорогу для идущих сзади. Движение шло вдоль западного берега Байкала на расстоянии 1 -2 версты. К вечеру того же дня части прибыли в Б. Голоустное, пройдя 45 верст. Ядро колонны генерала Вержбицкого прибыло в Листвиничное утром 11-го февраля, и весь день было занято подготовкой к переходу через Байкал. Боткинский конный дивизион, до 250 активных шашек и пулеметной команды, выступил с рассветом 12-го числа и, после привала в селе Б. Голоустное, около 16.00. выступил в поход на ст. Мысовая, куда и прибыл ночью 13-го февраля. Переход прошел благополучно, если не считать около десятка лошадей, оставленных на гладком льду озера.
12-го февраля начальник обороны Иркутска Сноскарев снял осадное положение, объявленное 7-го февраля.
После ухода последних частей Добровольческой дивизии из Голоу-стного, в селе оставался кавалерийский взвод воткинцев, неся охрану на север и на Листвиничное от красных партизан Каландаришвили, которые из с.Оск, через Тарбеево, могли обойти и ударить в «хвост» уходящим каппелевцам. Через некоторое время с севера появился красный разъезд, который был встречен воткинцами атакой в шашку и полностью вырублен, а начальник разъезда - юнкер Иркутского военного училища взят в плен. Раненый в живот прапорщик Худяков был оставлен в Голоустном. 14-го февраля 1920 г. переход остатков войск Русской армии через Байкал был закончен. «Чистый зеленый лед Байкала перечеркнула длинная темная полоса - это была топанина, оставленная человеческими ногами, след страданий. Вырыпаев вышел на берег, тронул лед носком катанка, подумал, что в этой точке, где темная полоса выползает на землю, надо поставить деревянный крест. В память о тех, кто не дошел...». Отступление фронта нельзя воспринимать, как бегство разрозненных частей. Колчаковцы находились у Иркутска около недели, сохраняя свою боеспособность, не ища спасения в бегстве и не преследуемые страхом.
С большой ответственностью можно свидетельствовать, что в ниспосланные дни испытаний войска Восточного фронта оказались достойными имени русского солдата.
Библиография и источники
1. Наумов В. «Мои Воспоминания». С-Франциско, 1975.
2. Памятка о борьбе ижевцев и воткинцев с большевиками № 2. 1968. С 15
3. Кудрин И. Жизнеописание священника и отца семейства. Барнаул, АКООХ-И. 2006.
4. Гинс Г. Сибирь, союзники и Колчак. М.: Айрис-пресс. 2008
5. Петров П. Роковые годы 1914-1920. Калифорния, 1966.
6. Белая армия. Белое дело. № 15
7. «Ижевская правда» 18 января 1920.
8. Вестник Общества русских ветеранов Великой войны . № 252, май 1985.
9. ГАРФ. ф. 5873.Оп.1. д. 8.
10. Ефимов А.Г. «Ижевцы и Воткинцы. Борьба с большевиками 1918-1922гг».
Айрис-пресс, 2008.
11. Каппель и каппелевцы. М.: Посев, 2003.
12. Боткинский музей истории и культуры. Ф.1662
13. Земля Иркутская. 2002, № 2.
14. Восточный фронт адмирала Колчака. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.
15. Добровольский И.А. Боткинский завод на рубеже веков. Воткинск. 2009. С. 166-170
16. 18 Байкальские вести. 2006, № 5,
Приложение 1: На смерть прапорщика Боткинского конного дивизиона Худякова
Ветры и бури - Свободы избранники!
О чем вы шумите порой?
Скитаясь по белому свету, как странники, Вещаете людям вы повестей рой.
Веками, летая по миру безгранному,
Вы видели много чудес.
А нежно склоняясь к Байкалу пространному, Вас слушал задумчивый лес.
И слушая повести ветра печальные,
Он вспомнил: однажды зимой -
Пришли к нему войны, изгнанники дальние,
Устали в дороге - просили покой.
Потом, отдохнувши, погодой метельною, Отправились снова в далекий свой путь. Один лишь остался - раной смертельною Измучен он был и не мог он вздохнуть.
В жару он метался и труп свой страдальческий По смерти Байкалу, в бреду, завещал,
И память о нем и о жизни скитальческой Байкал нам - Свободным - хранить обещал.
(Автор стихотворения - прапорщик Боткинской стрелковой дивизии Вяткин. 20 февраля 1920 г. Опубликовано в Вестнике Общества Русских Ветеранов Великой войны в Сан Франциско, № 44-45, 1930 г., с.10).
