CC BY
46
духовной культуры и в великом деле всестороннего продвижения по пути строительства социализма с китайской спецификой» [Жсньминжибао, 2001].
В тексте неоднократно упоминается использование «традиционных добродетелей китайской нации, сформировавшихся в течение тысячелетий, принципа «образцовой поведенческой морали», где функции цзюнъцзы (благородного мужа) обязаны выполнять члены партии и руководящие кадровые работники. По существу, речь идет об управлении государством не только на основании закона, но и на основании конфуцианских ценностей. Здесь мы сталкиваемся с традиционной конфуцианской идеей о первичности морали, о невозможности реформирования государства без реформирования человека. Следовательно, традиционной для китайской философско-антропологической мысли тематике морали придается первостепенное значение в современном обществе.
Концепция «Благородного мужа», этическое же учение конфуцианства, осуществляемые в рамках классического конфуцианского образования, способствовали формированию в китайском обществе гуманитарных ценностей, которые мы относим к китайской традиционной культуре. Идеи конфуцианства заметно воплотились в реформы повышения качественных характеристик в сфере нравственного образования. Многие воспитанные конфуцианством черты национального характера китайцев - социальная дисциплина, стремление к знаниям, постоянный импульс к самосовершенствованию, крепость социально-семейных связей и многое другое - активно способствовали тому феномену, который проявил себя сегодня в успешном развитии современного Китая.
Литература
1.Боревская Н.Е. Педагогическая мысль в контексте китайской культуры // Проблемы Дальнего Востока-2004. -№4. - С. 142-148.
2.Кулышн Э.С., Машкина О.А. Китай: истоки перемен. - М.: Московский лицей, 2002. - С. 250.
3.Боревская Н.Е. Система образования с китайской спецификой // Народное образование - 2003.-Ж7. - С.38-45.
4 Россия - Китай: образовательные реформы на рубеже XX-XXI вв. / под. ред. Н.Е. Боревской - М.: РАО
Центральная академия педагогических исследований КНР, 2007. - С. 592.
5.Гунминь даодэ ганьяо (Программа построения гражданской нравственности) // Жэньминь жибао. 25.10.2001,
Literature
1. Borevskaya N.E. Pedagogical Thought in the Circumstancc of Chinese Culture // Problems of Far East Région -2004/-№4.
2. Kulpin E.S.7 Mashkina O. A.China: the Source’s of Changes. - М.: Moscow Lyceum, 2002.
3. Borevskaya N.E. Educational system with Chinese Specialty // Public Education - 2003. - №7.
4. Russia -China: Educational Refonns in the XX-XXI Centuries f editedby N.E. Borevskaya. - М. : RAE Central Acadcmy of the PCR educational researches, 2007.
5. The program of civil morals // Renmin ribao (newspaper) 25.10.2001.
Сведения об авторе
Базарова Анна Николаевна - аспирант кафедры педагогики Бурятского государственного университета,
г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а. îuck53(d)maU.ru
Data on author
Bazarova Anna Nikolaevna, post-graduate student of pédagogie department of BSU, Ulan-Ude, Smolin sir. 24 a (BSU). luck53Cû)mail.nt
УДК 294.3
ББК 86.39 И.Р. Гарри
ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАСТЫРСКОЙ СИСТЕМЫ ТИБЕТА:
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
В статье дается анализ современной религиозной ситуации в Тибетском автономном районе КНР, исследуются проблемы возрождения [клигии и восстановления монастырской системы Тибета.
Ключевые слова: Тибет, монастырская система, религия, политика.
I.R. Garrí
RESTORATION OF THE TIBETAN MONASTIC SYSTEM:
PROBLEMS AND PERSPECTIVES
The paper analyses the modem religious situation in the Tibetan Autonomous Region of the CPR, problems of religious revival and restoration of the Tibetan monastic system.
Key words: Tibet, monastic system, religion, politics.
До 1959 г. в Тибете существовала уникальная система «единения религии и политики», понимание Тибета как государства религиозного являлось сутью тибетской национальной идентичности. По официальной статистике, в 1958 г. в ТАР было 2711 монастырей и 114103 монаха, после Культурной революции в 1976 г. в ТАР оставалось 8 монастырей и 800 монахов. В результате разрушений от многих монастырей остались одни руины, некоторые были стерты с лица земли. Разрушению под-верглись даже главные монастыри Тибета - Дрепун, Сэра и Ганден. Ганден, первый гслукпинский монастырь, взрывался динамитом. Через три года после начала Культурной революции, по словам Джона Аведона, «весь тибетский пейзаж представлял собой руины, напоминая разбомбленные города» [Avedon, 1984, с. 292].
По утверждению официального Пекина, за 20 лет реформ, инициированных правительством после смерти Мао Цзэдуна, в КНР осуществлено конституционное право свободы вероисповедания. На февраль 1998 г, в ТАР действовали 1787 мест религиозной деятельности и 46380 буддийских монахов и монахинь [White Papers, 2000, с. 299]. Насколько правомерно утверждение центрального правительства, попытаемся рассмотреть на основании анализа трех параметров функционирования монастырской системы - экономическом, образовательном и идеологическом.
Китайское правительство в своей политике по отношению к Тибету определило двуединую цель - развитие экономики и поддержание стабильности общества {liangshou zhua). Разрешение национального и религиозного вопросов можно отнести ко второй составляющей, наиболее болезненной в условиях Тибета и весьма трудноразрешимой. Однако партийные и правительственные документы, равно как и многочисленные работы в так называемой идеологической сфере, свидетельствуют в основном об успехах национальной и религиозной работы в Тибете, все проблемы сведя к деятельности Далай-ламы. Эти источники помимо констатации фактов реставрации монастырей, возобновления политики свободы вероисповедания и возрождения религиозной деятельности ничего нс сообщают о том, в чем конкретно заключается возрождение религиозной деятельности, каково положение монастырей в современных условиях, каково соотношение лояльных и инакомыслящих монахов и т. д.
А ведь возрождение религии, ставшее возможным после 3 пленума, включало в себя помимо возобновления индивидуальной практики и возобновление деятельности монастырей. Правительство, памятуя о'роли монастырей в антикитайском движении, сознавало, что возрождение монастырской системы чревато проблемами национального сепаратизма и религиозного экстремизма, и поэтому пыталось с помощью законодательства и административных мер ограничить возрождение монастырской системы и осуществить над ней максимальный контроль. Монастыри, лишившиеся после 1959 г. политической и экономической основы своего существования, должны были, согласно конституции 1982 г. и постановлению о мерах по управлению местами религиозной деятельности от 1994 г., воздерживаться от любой благоприятствующей сепаратизму деятельности, быть полностью свободными от иностранного вмешательства, не быть эксплуататорскими, не вмешиваться в систему образования и т.д. В области монастырского управления была применена система демократического правления, а в области экономики осуществлена система самообеспечения монастыря (yisi yangsi).
Некоторую информацию об экономическом положении монастырей можно найти в сборнике Пекинского университета в статье Га Дава Церсна «Некоторые размышления по поводу экономической ситуации в тибетских монастырях» [Ga Dawa, 1997. с, 342-352]. Согласно статье, действующие монастыри можно подразделить на 3 категории. К первой категории следует отнести небольшие монастыри, расположенные в захолустье и нс имеющие престижа в традиционном обществе. Существование этих монастырей и жизнь монахов или монахинь целиком зависят от скудных пожертвований и помощи их семей. Ни о каком самобеспечении этих монастырей не может быть и речи, В качестве примера приводится женский монастырь Юнсэ (Yongse nigumiao). Ко второй категории относятся известные и сравнительно богатые монастыри, расположенные в центре. Жизнь монахов в этих монастырях благодаря пожертвованиям населения относительно благополучна, однако в силу традиционных представлений, укоренившихся в сознании их руководства, которое не может использовать возможности хозяйственной деятельности, доходы этих монастырей не высоки. Можно сказать, что эти монастыри обеспечивают себя только наполовину. В качестве примера приводятся такие монастыри, как Гэлукпинский монастырь Чубусы (Chubusi) и монастырь Бригун (.Zhigongsi) одноименной школы. К третьей категории относятся большие и знаменитые монастыри, такие как Дрепун, Сэра, Гандэн,
Ташилунпо и др. В этих монастырях благодаря их историческому влиянию и объективным преимуществам было развернуто многоотраслевое хозяйство, в основном осуществлено самообеспечение, доходы увеличены, жизнь монахов улучшена. По статистике, доход монастыря Сэра в 1992 г. был приблизительно 860000 юаней (пр. 107500 долларов), из которых 46% составили пожертвования. Остальной доход был получен за счет типографии, транспортных перевозок, скотоводства, продажи билетов и фото-услуг, шитья и др. Доход распределялся по труду. В группах обучающихся доход каждого монаха составил от 700 до 1400 юаней, доход выполняющих различные службы монахов ~ от 3246 до 3520, членов комитета управления монастыря, а также старших монахов, настоятеля и др. -1800. Лозунг «Действовать, сообразуясь с условиями монастыря» {уiris i у indi zhiyi), т.е. приумножать монастырский доход посредством различной хозяйственной деятельности, стал основным принципом самообеспечения монастырей в настоящее время.
Согласно исследованиям М. Голдстейна в монастыре Дрепун, в 1992 г. доходы от хозяйственной деятельности (скотоводство, магазин, ресторан, строительные работы, входная плата и т.д.) составили 402 тыс. юаней, пожертвований и религиозных учений, проводимых ламой Ген Ламримом, - 425 тыс. В среднем на одного монаха получилось по 150 юаней, сравнительно неплохой доход для ТАР [Goldstein, 1988, с. 35-39]. Однако следует учитывать, что такой доход имеют монахи, принадлежащие к категории наиболее известных и влиятельных монастырей. Ситуация с бедными монастырями должна быть совершенно иной.
Наряду с экономическим выживанием перед монастырскими властями встала не менее важная проблема религиозного образования. В 1959 г. и после в Индию и другие страны с потоком беженцев бежало и около 5-6 тыс. монахов [Grunfeld, 1987, с. 187]. В их числе было большое количество высокопоставленных лам, тулку и высокообразованных монахов, составивших цвет буддийской учености Тибета, благодаря которым система тибетского монастырского образования сохранилась и продолжает развиваться за пределами Тибета. Из оставшихся монахов участвовавшие в восстании, опять-таки верхушка монашеской аристократии, были репрессированы, а большая часть ушла из монастырей, что привело к ситуации, когда к 1976 г. осталось всего 8 монастырей и 800 монахов. Перед монастырским руководством очень серьезно встал, таким образом, вопрос сохранения традиционного монастырского образования. В старом обществе монахи составляли 10-15% населения Тибета. Согласно М. Голдстейну, в самом большом монастыре Тибета Дрепуне всего 10% из 10 тыс. монахов обучались по полной теологической программе, включавшей 15 предметов и требовавшей около 20 лет на ее завершение и защиту докторской степени геше [Goldstein, 1988, с. 21]. Подавляющее же большинство знало не более пары книг или было совсем безграмотным. В новых обстоятельствах монастырь не мог позволить себе обеспечивать такое количество монахов, и потому было решено сделать упор на качество. Однако сделать это при существующих ограничениях и необходимости самим обеспечивать средства для существования было очень трудно. В 1993 г. из 437 монахов Дрепуна 137 обучались по полной программе. Ученые монахи (бхикшу) не принимали участия в хозяйственной деятельности и поэтому не имели дохода. Монастырь должен был обеспечить их стипендией, которая позволила бы им заниматься полный день. В результате было решено платить монахам-бхикшу но 4,75 юаня за день посещения рощи диспутов, что приблизительно равнялось 91-104 юаням в месяц. В конце 50-х гг. всего 2-3 монаха в год получали степень геше, и эта ситуация признавалась руководством монастыря крайне неудовлетворительной. За весь социалистический период монастырь не выпустил ни одного геше, 10-15 предполагаемых кандидатов все еще нескоро завершат свое образование. А поскольку политический конфликт не позволяет контакты с монастырем Дрепун в Индии, старые монахи боятся, что новое поколение не будет готово взять в свои руки образование в Дрепуне, когда уйдут последние из старых монахов [Там же].
Мне удалось найти только два сообщения в китайской прессе о защите степени геше в современный период [Lamaism, 1987, с. 25; Zhongguo Xizang, 1991, с. 43]. Оба касаются Еше Ванчу, 1928 г., уроженца Тибетского автономного уезда провинции Юньнань. С 8 лет он был отдан в монахи, с 15 лет обучался в Лхасе в монастыре Сэра. После 1959 г. ушел из монахов. С 1977 г. работал в Комитете по охране памятников культуры ТАР, был кадровым работником, членом правления Тибетского отделения Китайской буддийской ассоциации. В 1986 г. во время возобновленного после 30 лет запрета религиозного праздника Монлам получил степень геше-лхарамбы. Сейчас является редактором журнала «Тибетский буддизм». Скудные сообщения о восстановлении традиционной системы монастырского образования позволяют судить о больших трудностях восстановительного периода. Некоторые из старого поколения ученых монахов, вынужденных покинуть после 1959 г. свои монастыри и испытавших все перипетии Культурной революции, возвратились обратно и воспитывают новое поко-
ление монахов-бхикшу. Некоторые остались в «миру» и, несмотря на то, что их осталось уже совсем немного, составляют ядро тибетской интеллигенции, работающей в сфере науки и образования и восстанавливающей культуру своего народа. Государство старается всемерно поддерживать это поколение. Почти каждый из числа оставшихся в Тибете пожилых людей, имевших положение при правительстве Далай-ламы, аристократического рода или из бывших чиновников-монахов занимает почетную, как правило, номинальную должность в государственных структурах разных уровней или буддийских организаций, получает солидную материальную помощь от правительства. Их относят к так называемой патриотической интеллигенции из поколения старого Тибета. Среднее поколение же не смогло получить традиционного образования, а молодое еще не выросло. Государство не разрешает монастырям поддерживать отношения с созданными тибетской диаспорой монастырями в Индии, где продолжается традиция тибетского образования. И поэтому, если в скором времени в Тибете не появятся собственные ученые монахи, опасения старых монахов из монастыря Дрепун вполне могут сбыться. В конце 80-х гг. ситуация усугубилась еще и тем, что в волнениях участвовали самые перспективные и одаренные молодые монахи, претендующие на получение ученых степеней. Из-за участия в политических беспорядках некоторые из них получили наказания, а некоторые покинули страну.
Проблема религии в Тибете продолжает оставаться, таким образом, наиболее болезненным и трудноразрешимым фактором современной жизни тибетского общества, несмотря на заявления официального Пекина о восстановлении и процветании религии в КНР. Центральное правительство в отношении религии проводит двойственную политику. С одной стороны, вкладывает немалые деньги в восстановление внешних атрибутов функционирования религии с тем, чтобы поддерживать имидж демократического государства, в котором осуществляются основные демократические права граждан. С другой стороны, всеми мерами пытается ограничить восстановление религии на самопроизвольном уровне. Думается, следует признать, что религиозный вопрос в Тибете по-прежнему далек от разрешения, несмотря на уверения китайской пропаганды в обратном. Религия продолжает оставаться наиболее консервативной силой, препятствующей продвижению реформ в китайском понимании и главной причиной нестабильности в регионе. Китайское правительство оказалось в очень трудной ситуации. Восстановление религии, ставшее возможным благодаря политике Ху Яобана, привело к спонтанному возрождению всех форм функционирования религии, включая монастырскую систему Тибета. Если дилемму «развитие-стабильность» представить в виде цепочки тождеств, то получится: «модернизация-традиционализм», «социализм-буддизм», «единство-сепаратизм» и так далее. В разрешении этой дилеммы китайское правительство отдает приоритет развитию. Однако для тибетцев главной жизненной ценностью по-прежнему остается религия. Если позволить религии возродиться в полном объеме, то потеряют значимость все китайские завоевания 50 лет. Однако запретительные и репрессивные меры в отношении религии приводят к еще более негативным результатам - росту национализма, сепаратизма и религиозного экстремизма. Разрешение дилеммы «развитие-стабильность» («яйцо-курица», по Т. Дрейер), в основе которой лежит религиозный вопрос, - самая трудная задача китайского правительства, успешное разрешение которой будет означать разрешение тибетского вопроса в целом.
Литература
1. Avedon IF. In Exile from the Land of Snows. London: Wisdom Publications, 1984,
2. Га Дава Цайжэнь. Предварительное исследование экономической ситуации в тибетских монастырях // Изучение социального развития Тибета. Пекин: Изд-во китайской тибетологии, 1997.
3. Goldsten MG.. The Revival of Monastic Life in Drepung Monastery // Buddhism in Contemporary Tibet. Religious Revival and Cultural Identity. Berkeley, 1998.
4. Grunfeld T. The Making of Modem Tibet. NY: M.E. Shaipc,1987.
5. Lamaism Flourishing in Tibet // Beijing Review. Vol. 30, 1987.
6. Китайский Тибет, 1991. Осенний выпуск.
/Aterature
1. Ga Dawa Cairen. Xizang siyuan jingji xiantaide yidian sikao // Xizang shehui fazhan yanjiu. Beijing, 1997.
2. Zhongguo Xizang, 1991, qiuji hao (Chna’s Tibet, 1991, autumn edition).
Сведения об авторе
Гарри Ирина Регбисвна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела философии, культурологии и религиоведения Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6. [email protected]
Data on author
Garri Irina Regbievna, cand. of history science, senior scientific worker of IMBT SD RAS, Sakhyanova str. 6. [email protected]
УДК 294.3
ББК 86.35 JI.M. Коротецкая
ПРИБЕЖИЩЕ В ЛАМЕ КАК ОСОБЕННОСТЬ ВАДЖРАЯНЫ
Важной особенностью Ваджраяны является четвертое, «внутреннее » Прибежище - Учитель, или Лама. Лама в Алмазном пути - «ключ» к глубоким наставлениям и поучениям. Будучи частью непрерывной линии преемственности знаний и опыта, идущей непосредственно от исторического Будды Шакьямуни до наших дней, он представляет собой «живую связь с Просветлением», передавая опыт постижения и благословение для практики.
В Ваджраяне Ламу рассматривают не просто как показывающего путь, его видят как самого Будду. Секрет быстрого развития здесь «прямая передача» - непосредственное введение в природу ума, пробуждение Будда-природы при помощи метода отождествления с Учителем. Учитель является «зеркалом», в которое ученик смотрит, чтобы увидеть свои возможности. Посредством отождествления с совершенными качествами Учителя ученик открывает эти совершенные качества в себе.
Потребность в точной передаче поучений о Великой Печати и практики на Йидамов, а также необходимость защиты развития учеников делают роль Ламы в Алмазном пути очень важной. Лама представляет собой все Прибежище и является для существ самой близкой связью с их природой Будды.
Ключевые слова: Ваджраяна, Прибежище, Лама, Великая печать, метод отождествления, Будда-природа, прямая передача, Просветление.
L.M.' Korotetskaya
THE INNER REFUGE IN LAMA AS A PECULIARITY OF VAJRAYANA
The Teacher (or Lama) - is an important peculiarity of the Diamond Way of Buddhism. Lama is also called here as«the inner Refuge». Lama in Vajrayana is the key to the deep teachings. Being the part of an uninterrupted line of a continuity of knowledges and a spiritual experience, which goes directly from a historical Buddha Sakyamuni up to now, he is an alive connection with the Enlightenment, transmitting the experience of comprehension and blessing for practice.
In the Diamond Way Lama is considered to be not only the one showing the way, but he is seen as Buddha himself. A secret of a fast development in the Diamond Way is a «direct transmission» - an immediate introduction to the nature of mind, the awakening of Buddha’s nature with the help of a method of the identification with the Teacher. The Teacher is the mirrow in which the pupil is looking to see his possibilities. The pupil discovers the qualities in himself through the identification with perfect qualities of the Diamond Way Teacher.
The necessity of an exact transmission of the Great Seal experience and practice on Yidams and the nesessity to protect pupils' development explains Lama's responsibility and the utmost importance of his role. Lama presents the whole Refuge and opens the closest access for human beings to their Buddha's nature.
Key words: The inner Refuge, Vajrayana, Lama, Buddha's nature, Enlightenment, direct transmission, method of the identification with the Teacher.
Учитель, или Лама в Ваджраяне, - один из центральных факторов в духовной практике. «Прямая передача» - передача ученику знаний, совершенных качеств и опыта постижения природы ума от квалифицированного Учителя, принадлежащего к непрерывной линии преемственности, - секрет быстрого развития и продвижения к Просветлению на Алмазном пути. Отождествляясь с Ламой, рассматриваемым как «зеркало» совершенных качеств, ученик открывает эти качества в себе. «Путь отождествления» - наивысшие поучения, данные Буддой, - невозможно «выучить», они не являются чем-то «интеллектуальным». их можно лишь получить от буддийского мастера, достигшего высокой реализации.
Основательность, глубина Учения Будды и его востребованность современным миром требует высокопрофессиональных аналитических подходов к изучению различных аспектов буддийских поучений и практических методов духовного совершенствования. Различные аспекты значения духовного Учителя в буддизме исследовали У.Й. Эванс-Вентц, Р.Моаканин, Н.Дуглас и М.Уайт, А.Берзин, М.Зегерс, Б.Д.Дандарон, Е.А.Торчинов, В.Н.Пупышев, А.И.Вязниковцев, В.П.Андросов, Д.Б.Дашиев,
