CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 89
Tomsk State University Journal of History. 2024. № 89
Научная статья УДК 9.93.930
аог 10.17223/19988613/89/18
Восстание Карасакала 1740 г. (по документам Г.Ф. Миллера) Вячеслав Михайлович Свистунов
Южно-уральский государственный университет, Челябинск, Россия, [email protected]
Аннотация. Впервые изложен ход событий Башкирского восстания 1740 года. В отечественной историографии оно более известно как Восстание Карасакала. Хронология восстания прослежена по архивному делу, выявленному И.В. Дегтяревым в РГАДА. Краткая история этого архивного дела такова. По запросу Российской Императорской академии наук в 40-х гг. XVIII в. в полковой канцелярии Сибирского гарнизонного драгунского полка было составлено на основе рапортов и промеморий хронологическое описание событий, произошедших в Южном Зауралье в период Башкирского восстания 1735-1740 гг. В силу того, что инициатором академического запроса являлся профессор Г.Ф. Миллер, оно и сохранилось в его архиве. В связи с этим вполне оправдано для краткости именовать в дальнейшем материалы этого дела документами Миллера.
Ключевые слова: Восстание Карасакала 1740 г., хан Башкирии салтан-Гирей-Карасакал (Черная борода), полковник Арсеньев, воевода Исетской провинции подполковник Бахметьев, подполковник Павлуцкий
Для цитирования: Свистунов В.М. Восстание Карасакала 1740 г. (по документам Г.Ф. Миллера) // Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 89. С. 151-160. (М: 10.17223/19988613/89/18
Original article
The uprising of Karasakal 1740 (according to the documents of G.F. Miller)
Vyacheslav M. Svistunov
South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]
Abstract. The description of the 1740 Bashkir uprising is firstly stated in this article. Its chronology is traced in the archival case identified in the RGADA. The proclamation of Karasakal as his khan by the Bashkirs in January 1740, ended that all the promises he had previously made on behalf of the empress lost their strength and untied hands to her Cabinet to carry out fierce measures to suppress the uprising. The commanders of the tsarist troops ordered the start of military operations. The fiercest battles took place between the rebelled Bashkirs and the royal troops in the Urals. Determined actions of the detachment of Lieutenant Colonel Pavlutsky and his allies from the faithful Bashkirs and Meshcheryaks played a key role. It was their pursuit of the Karasakal detachment in the spring of 1740 that decapitated the uprising at the beginning. The summer final campaign for the capture of the khan began on May 24, 1740. The fight, which predetermined the subsequent course of events, took place on the night of 25 to 26 May, 1740 at the lake Che-barkul. Using field artillery, Pavlutsky's team managed to push the main forces of Karasakal into the Ural Mountains. The Bashkir rebels, with their families and cattle, convinced that their gathering place had been discovered, began a clandestine movement to the Yaik River to join Karasakal. The new khan himself and his encirclement went away to Yaik unencumbered, securing the freedom of maneuver. After the fight at the Yaik river crossing with the rearguard of Karasakal, Pavlutsky crossed to the left bank, continued to pursue the khan. But he moved very quickly, leaving the chase. He was assisted by Bashkir detachments, which imposed rearguard fights on the pursuers at crossings. When Pavlutsky's detachment approached Tobol, there was no khan on the left bank, as he crossed the river the day before Pavlutsky's arrival, that's how long Pavlutsky spent crossing the Yaik. Karasakal also left the persecution and went to the adjacent territory of the Kyrgyz-Kaisakov. Then Lieutenant Colonel Pavlutsky, having stopped the chase, returned to the Verkhneeyitskaya fortress, where Colonel Arsenyev was preparing the final stage of the military-punitive operation. Three punitive parties with a total number of 2888 people completely devastated and burned down the rebellious Bashkir volosts. When P.D. Aksakov took up the post of vice-governor of the Ufa province in October 1741, he was struck by the scale of the damage. Using the powers given to him, Aksakov investigated the most high-profile cases, trying to give them criminal nature. His activity caused an open confrontation by L.Ya. Soymonov and I.I. Neplyuev. According to R.G. Ignatiev, a new kind of Bashkir rebellion began, but this time "in paper". The final result of this skirmish was the victory of the point of view of Soymonov-Neplyuev on the Bashkir problem, which consisted in the implementation of a tough policy towards the Bashkirs, but with the solution of the land issue in their favor.
Keywords: The uprising of Karasakal in 1740, Khan of Bashkiria Saltan-Girey - Karasakal (Blackbeard), Colonel Arseniev, Governor of Iset Province lieutenant colonel Bakhmetiev, lieutenant colonel Pavlutsky
© В.М. Свистунов, 2024
For citation: Svistunov, V.M. (2024) The uprising of Karasakal 1740 (according to the documents of G.F. Miller). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 89. pp. 151160. doi: 10.17223/19988613/89/18
Введение
Дореволюционные историки начиная с П.И. Рыч-кова не выделяли Восстание Карасакала 1740 г. в отдельную тему, а рассматривали его как составную заключительную часть Башкирского восстания 17351740 гг. Причем сам Рычков, будучи очевидцем событий, в силу удаленности Южного Зауралья от мест дислокации канцелярии Оренбургской экспедиции (комиссии) хорошо знал ход Башкирского восстания лишь в регионе Приуралья. В его «Истории Оренбургской» из трагических событий, произошедших в Южном Зауралье весной-летом 1740 г., подробно освещена только сцена публичной казни предводителей Башкирского восстания 1740 г. [1. С. 49-50 ]. О хане Гирее (Карасакале) П.И. Рычков не дает практически никаких достоверных сведений. Он для него по ряду политических причин - самозванец, причем простого, «подлого» происхождения [1. С. 44].
Эту точку зрения П.И. Рычкова отчасти поддержал Руф Гаврилович Игнатьев. И неудивительно, так как «материалами и источниками» для написания статьи «Каракасал1 лже-хан Башкирии», помимо архивных дел Тургайского областного управления и Оренбургской экспедиции (комиссии), Игнатьев использовал рукописи самого П.И. Рычкова, которые более века хранились в библиотеке Оренбургского генерал-губернатора. Как видно из названия, высказывание Рычкова о самозванстве Карасакала Игнатьев даже вынес в заголовок статьи. Обращает на себя внимание и тот факт, что, по мнению Игнатьева, Карасакал, cтремясь заслужить ханский титул, действовал со своим отрядом в Южном Зауралье (против Сибирского драгунского полка. - В.С.) автономно начиная с момента возникновения восстания, т.е. с 1735 г. Именно Карасакалу он приписывает ряд побед, одержанных в Южном Зауралье в 17351736 гг. над драгунами, казаками и солдатами. Из статьи Игнатьева следует, что нападение на продовольственные обозы в 1735 г., пресечение коммуникаций к Оренбургу, разорение ряда сибирских слобод - это дело рук Карасакала и его боевого отряда [2. С. 27, 29, 39]. При сопоставлении фактов, изложенных в статье, c выводом, сделанным в заключении, складывается твердое убеждение, что он допускал царственное происхождение Карасакала, но напрямую старался об этом не говорить. Вопреки категоричному высказыванию П.И. Рычкова, он так изложил свою точку зрения. «Через 15 лет после того, как пропал без вести Карака-сал, опять были бунты... - писал в заключении по этому поводу Игнатьев. - Батырша Алеев первый выдумал бунт и стоял во главе восстания, манил обещанием помощи со стороны Турции, проповедовал о необходимости для башкир хана, но нигде и ничем не высказал желания быть им, да и никто ему того не предлагал, как предлагали некогда Каракасалу. Явно, что ни башкиры, ни мещеряки, ни другие иноверцы не желали себе хана из своих, каков бы он ни был умный
и достойный человек, но не царственных кровей» [2. С. 49].
При этом В.Н. Витевский, фактически являясь оппонентом П.И. Рычкову, ухватившись за это осторожное высказывание Р.Г. Игнатьева, открыто заявил, что «по мнению некоторых, Каракасал мог происходить из киргиз и, может быть, из ханского рода» [3. С. 165]. Однако, ни слова не добавив в доказательство этого предположения, буквально слово в слово пересказал вышеуказанную статью Р.Г. Игнатьева, успев при этом попенять, что она составлена на основании сырых материалов, извлеченных из местных архивов [3. С. 164-174].
Начало систематическому изучению Башкирского восстания 1735-1740 гг. в советский период было положено изданием первого тома материалов по истории Башкирской АССР под редакцией А.П. Чулошникова, где он во вступительной статье на основе публикуемых им документов привел периодизацию Башкирского восстания 30-х гг. XVIII в.: 1) 1735-1736 гг.; 2) 17371738 гг.; 3) 1739-1740 гг. [4. С. 58-62]. В первый том вошли документы, освещающие события второго и третьего периодов, причем, по словам Н.Ф. Демидовой, ему удалось по Башкирскому восстанию 1740 г. собрать документы, рисующие его почти с исчерпывающей полнотой [5. С. 14]. В послевоенный период составители материалов по истории Башкирской АССР Н.В. Устюгов, Н.Ф. Демидова, как в своих комментариях к «Материалам.», так и в отдельных научных статьях уже более не касались темы 1740 г. Вероятнее всего, это было связано с тем, что они выявили в РГАДА минимальное количество документов по этой теме.
В постсоветский период наиболее полные сведения о Карасакале собрал и опубликовал С.У. Таймасов. В силу выбранной темы исследования - башкирско-казахские отношения в XVIII в. - он в большей степени освещает казахский период жизни султан-Гирея (Карасакала). О самом Башкирском восстании 1740 г. сказано очень кратко. Автор неоднократно подчеркивает, что «шай-баниды-кучумовичи, вплоть до последнего башкирского хана Карасакала, активно участвовали в политической жизни башкир». В заключение своего исследования он однозначно заявляет: «На последнем этапе борьбы башкир (Башкирского восстания 1740 г. - В.С.) возглавил потомок сибирского хана Кучума Караса-кал» [6. С. 8, 285].
Первое специальное диссертационное исследование, посвященное Башкирскому восстанию 1739-1740 гг. появидлось в 2012 г. Его автор И.Ф. Амантаев, введя в научный оборот новые архивные документы, изложил основные события, произошедшие в ходе восстания. Также им достаточно подробно изучены такие аспекты проблемы, как провозглашение Карасакала ханом Башкирии и его принадлежность к роду чингизидов. Однако из-за недостаточности первоисточников подробного описания хода восстания исследование не дает. По мнению автора, непосредственной причиной восстания послужило решение царского правительства
провести в 1739 г. перепись башкирского населения в крае [7. С. 17, 18]. Действительно, начавшаяся в январе 1739 г. перепись вызвала такую волну возмущения среди башкир, что правительство Анны Иоаннов-ны секретным указом от 5 мая 1739 г. предписало Л.Я. Соймонову остановить ее под любым предлогом [5. С. 614]. Но это решение, принятое без должной огласки, не возымело положительного влияния на настроения башкирских вотчинников. Они всерьез продолжали опасаться, что их лишат вотчинного права владения землей и, переписав, положат в подушный оклад.
События ранней весны-лета 1740 г. на Южном Урале развивались стремительно и страшно. Провозглашение башкирами в январе 1740 г. своим ханом сул-тан-Гирея, известного под именем Карасакала (Черная борода), не просто ставило всю военно-политическую ситуацию на Южном Урале с ног на голову. Провозглашение ханской власти в Башкирии подвергало сомнению легитимность самой российской императорской власти в регионе. В связи с этим все ранее данные обещания предводителям Башкирского войска от имени императрицы Анны Иоанновны теряли всякую силу, а новые сложившиеся военно-политические обстоятельства полностью развязывали руки ее Кабинету министров для проведения самых жестоких мер по подавлению башкирского восстания. И эти меры не заставили себя долго ждать.
Командиры царских войск как с Сибирской стороны Урала, так и Оренбургской и Башкирской комиссий, получив в марте известие от верных башкир о том, что по всем дорогам (волостям) Башкирии идет подготовка невиданного по масштабу восстания, незамедлительно отдали приказ о начале военных действий. На этот счет им заблаговременно были разосланы соответствующие циркуляры. Несмотря на то, что в Уральских горах еще лежал глубокий снег, а в предгорьях начиналась весенняя распутица, вглубь Башкирии, как в отдаленные степные места, так и в Уральские горы, вошли со всех сторон многочисленные военно-карательные команды. Наиболее ожесточенные бои происходили между восставшими башкирскими и царскими военными отрядами в отрогах Урал-Тау по рекам Сат-ка, Юрюзань, Ай, Мендяк, Белая и их притокам. Причем решительные действия подполковника Павлуцко-го - командира сибирских военных команд - и его союзников-старшин из числа верных башкир и мещеряков сыграли решающую роль в подавлении башкирского восстания. Именно их рейды - погони за отрядом Карасакала в марте-апреле и мае 1740 г. - и обезглавили новое башкирское восстание в самом его начале, что привело в конечном итоге к окончательному подавлению Башкирского восстания 1735-1740 гг.
Приготовление и «Зимний поход» Павлуцкого 1740 г.
Полковник Арсеньев, командовавший в 1740 г. всеми войсками с Сибирской стороны Урала, подполковник Бахметьев - воевода Исетской провинции, получив в марте известие о начавшемся новом башкирском
восстании, приняли весьма дальновидное совместное решение. Они командировали, в опережение российских команд, два отряда верных башкирских воинов и мещеряков на помощь другим верным башкирам, проживавшим в Куваканской волости и на реке Ай. В первой партии во главе со старшиной Кузямышем Бедкузиным, по их планам, должно было быть до 700 верных башкир и до 200 мещеряков и ясачных татар. Мещеряками тогда командовал старшина Му-слюм, а ясачными - мулла Иштебан. Маршрут этого отряда лежал через Чебаркульскую крепость в Кува-канскую волость. По факту же из-за спешности сбора к Чебаркульской крепости прибыли только 300 человек. «А верных башкирцов и мещеряков, хотя и наряжено было в первой команде со старшинами Козяшем, Муслюмом и Иштебаном до 900 человек, - говорится в полковом рапорте за март 1740 г., - токмо столько вскоре собраться они не могли, и было их токмо 300 человек, которые его Павлуцкого при Чебаркульской крепости и дождались» [8. Л. 227 об.]. Второй отряд во главе со старшиной Юсупом Карабашевым численностью до 600 верных башкирских воинов должен был и проследовал на реку Ай.
Подполковник Павлуцкий прибыл в Чебаркульскую крепость 22 марта, опережая откомандированные в его подчинение воинские части, как сказано в документах Миллера, «для скорейшего исправления... к походу нужд». Сами же российские команды подходили к Че-баркульской крепости 22, 23 и 24 марта 1740 г. Пав-луцкий в это время пересматривал и при необходимости исправлял каждое ружье прибывающих драгун, солдат, служилых людей и казаков. Всего же при Че-баркульской крепости собралось командированных из Сибирского и Оренбургского драгунских полков 760 драгун, из крепостей солдат пехоты - 112. Служилых сибирских городов, из крестьян казаков - 153. Итого -1 025. Этот боевой сводный отряд, включая команду дождавшихся верных башкир и мещеряков, Павлуц-кий поделил на три части: две составляли конные военнослужащие (драгуны, казаки, башкиры, мещеряки), третью - пехота. Затем, сделав необходимые запасы продовольствия на всю команду до 16 апреля 1740 г., фуража - на 6-8 дней, 25 марта отправил на разведку боем первую легкую партию под командованием капитана Полозова. В ее составе находилось две роты драгун и около 300 человек нерегулярных иноверцев. Сам же подполковник Павлуцкий с основной командой и обозом выступил 26 марта и пошел вслед за капитаном Полозовым, маршрут которого был проложен через деревни восставших башкир. Причем Полозов действовал не только в окрестностях Чебаркульской крепости, но и в самих Уральских горах по рекам Большая и Малая Сатка, куда 29 марта 1740 г. подошла и главная команда во главе с Павлуцким. «Он же подполковник, идучи к капитану на сикурс легкой партией чинил над ворами поиски, - говорится в полковых рапортах от 28, 29, 30 марта, - четыре деревни выжег, побили воров 12, в полон мужского и женского полу взяли 21 человека. Прибыв, он подполковник на реку Сатку в воровскую Азнабаеву деревню, и оттуда посланными партиями побили воров 34 человека,
в полон взяли 35 человек. Командировал он подполковник две партии: первую с капитаном Томиловым вниз по реке Сатке, на кроющихся в горах воров, другую с верными старшинами Козяшем и Кузямышем и прочими верных башкирцев 650 человек по Булану и Ерезаню речкам, а он Павлуцкий пошел вниз по Сат-кам же и на Ай, а обоз оставлен... в деревне воровской Улюмякуловой с капитаном Седаковым в 420 человек» [8. Л. 229].
Его действия, как и всего «зимнего похода», в особенности на первых порах, носили ярко выраженный карательный характер. В этом походе Павлуцкий и его подчиненные, выполняя приказы генералитета, уже не вступали ни в какие переговоры. Они методично жгли деревни восставших башкир, захватывали их фураж, лошадей, домашний скот, стреляли и рубили башкирских воинов, нарушивших присягу, и брали в плен членов их семей, включая женщин и детей, которых под конвоем отправляли к Чебаркульской крепости. Захваченных лошадей и домашний скот раздавали верным башкирам и мещерякам, если они в этом захвате принимали участие, с таким расчетом, чтобы «.к службе более ревность имели и с верностью поступали.» [8. Л. 230 об.].
Расчет на верных старшин в опережение действия российских военных команд, сделанный полковником Арсеньевым и подполковником Бахметьевым, оказался оправданным. Помимо того что башкирские воины и мещеряки, входящие в их команды, не выступали на стороне восставших, они еще и оказали действенную помощь в захвате главных организаторов восстания. Так, посланная партия верных башкир во главе с Козяшем Рахмангуловым (?) и Юсупом Карабашевым на реку Ай, сумела захватить одного из предводителей нового невиданного башкирского восстания 1740 г. В полковом рапорте от 27 марта этого года говорится, что вышеуказанные старшины объявили Павлуцкому о захвате «главного вора и начителя бунта» Аласкян-гула2 [8. Л. 228 об.]. В аналогичных же рапортах от 7 и 8 апреля 1740 г. приводятся сообщения о том, что пять верных башкирских старшин, включая Козяша и Ку-зямыша, указали подполковнику Павлуцкому точное местоположение новоявленного хана Гирея (Карасакала) и его отряда. Сами старшины с их командами не то что взять в плен хана Гирея, - надежно блокировать его отряд не смогли. В силу того что содержание этих рапортов носит принципиальный характер, раскрывающий степень боевой готовности враждующих сторон, включая отряд и окружение хана Гирея, имеет смысл привести их текст дословно:
«Писали к нему Павлуцкому посланные от него в партию верные башкирские старшины Зар(л)мангул, Козяш, Кузямыш, Янсан (?) и. (?) тархан с товарищи, -говорится в документе, - что они главного воров возмутителя называющего ханом Султан Гирей (он же и Карасакал), да Мандара с сыном Мажлюмом (?) и их союзников з женами и з детьми атаковали на Ногайской дороге в Катайской волости в деревне Козяшевой и просят, чтоб им в помощь прислать драгун. Понеже они. за малостью у себя огненного ружья, взять тех. воров не могут. Воры между гор для защиты себя сде-
лали крепостцу из досок стоялых... и з дву сторон обошла вода, и они верные хотели при той атаке сикурсу дождаться и не отступать. Оной Павлуцкой по тому известию сколь возможно с поспешением следовал к ним на сикурс сам, а на перед себя писал к ним, что он на сикурс следует, и они б воров не отпущали. Токмо того ж 7 числа повстречались с ним подполковником близь башкирской деревни Мажитовой, из тех верных старшин Янсан, Кузямыш и Анкуля (?) и прочие, которые держа воров в атаке и чинили с ними бои отступили с командами своими прочь, а Козяш де пошел другой дорогой в свои волости, и потому те старшины Янсан с товарищи объявили, что был у них с ворами великои бои по четыре дни, причем ворами в командах их ранено человек с 30, да убито 2 человека. При той атаке было их верных башкирцов команды пяти старшин с 800 человек, а воров в атаке. с 400, и к ним де в собрание воровское еще сообщились и приставали Ногайской дороги Тарянской(?) и Катайской волостей башкирцы. У воров. де имеетца довольно огненного ружья, а у верных почти у всех только сайдаки и копья и за тем взять их воров не могли. У верных же иноверцев и у драгун лошади весьма уж выбились, а кормов не имеетца, а из верных башкирцев с ранеными и за худобою лошадей пошли многие в до-мы на разные тракты, а остались при нем Павлуцким башкирцев и мещеряков из степи, которые с ним шли с 400 человек» [8. Л. 231].
Прежде чем продолжить изложение полковых рапортов от 7-8 апреля 1740 г., крайне важно привести сведения, взятые как из письменных источников XVIII-XIX вв., так и у современных авторов, об огнестрельном оружии, которое находилось в тот период на вооружении башкирских воинов. Причем, если Вильгельм Де' Геннин сообщал по этому поводу, что «...оной (башкирский) народ военный, по их маниру, почитай, в каждом дворе есть панцирь, копье, лук и сабля, также и ружье, которое "турки"3 зовут» [9. С. 486], то у современных авторов уже иное представление о вооруженности башкирских воинов. Так, И.И. Гималт-динова в своей статье 2015 г. отмечает, что «незначительное число (башкирских) воинов имело огнестрельное оружие - турки (в XVIII в. кремневые ружья на сошках)» [11. С. 352]. И продолжает: «.Ружье предполагало наличие шомпола, пороховницы из рога (ко-тотса), кожаных мешочков для пуль (йэзрэ hалгыс) и для пыжей, костяную или металлическую мерку для пороха (улсеу), пулелейку, запас свинца и пороха. Стрельба из турок (ружей) в бою была явлением редким, исключительным. Для этого было необходимо иметь достаточное количество пороха, чтобы научиться метко стрелять, но в первую очередь необходимо было приучить лошадь не бояться звука выстрела, на что тоже был нужен порох. Сабли, турки (ружья), доспехи в массе своей были либо привозными, приобретенными у купцов, либо трофейными, в основном иранскими, в меньшем количестве турецкими или европейскими. Башкиры ценили оружие и снаряжение, оно украшалось серебром, бережно хранилось и передавалось по наследству.» [11. С. 352]. Основные характеристики ружей иранского производства XVIII в.
пока выявить не удалось, но по турецкому стрелковому оружию указанного периода есть сведения. «Турецкие ружья отличаются массивностью стволов и составными гранеными прикладами, - говорится по этому поводу в книге "Сокровища Тульского музея оружия", - Есть ружья, которые весят 5 кг и даже 5,5 кг. Граненые нарезные стволы имеют утолщения в дульной и казенной части. В большинстве своем они украшены золотом, а приклады испещрены латунными шляпками многочисленных гвоздиков, образующих своеобразные узоры» [12. С. 40]. С учетом вышеизложенных сведений и возникает главный вопрос: кто и когда обеспечил Карасакала и его боевой отряд не только огнестрельным оружием, но и запасом пороха и свинца?
«(8 апреля 1740 г.) Пошел он Павлуцкий на Ногайскую дорогу в Кубеляцкую волость по речке Мендяку, -говорится далее в рапорте от 8 апреля, - а на перед послал верных башкирцев и мещеряков для разведывания о ворах, где они имеются. В то время при нем подполковнике имелось на лицо регулярных с 500 человек, ис коих командировал он Павлуцкий. в ближние крепости Верхнеяицкую и Уклы Карагайскую для провозу на лошадей овса, сена. Из тех же крепостей требовал потребное число солдат, також пороху и свинцу, а посланному в Чебаркульскую крепость с пленными капитану Седакову определил, взяв команды з 200 человек и пушку легкую (коя от него Павлуцкого тут была оставлена) и пороху, и свинцу. Следовать к нему подполковнику.
(8 апреля 1740 г.) В вечеру уведомил ево подполковника верный старшина Баир тархан, что главные воры с сообщниками своими живут еще в прежнем месте, где атакованы были. Уведомился он Павлуцкий, что... бунтовщик и возмутитель Карасакал и башкирские воровские старшины. по отступлении от них верных башкирцев из деревни Козяшевой. до прибытия ево . дни за три вышли совсем и пошли по Белой реке вниз в горы. За которыми он с командою следовал денно и ночно со всевозможным... поспешением, и тех воров. догнать не мог, ибо путь стал вешней и весьма труден, и в горах реки частые водой наполнились, что переправлялись с трудом немалым, где перемочено драгунами ружей и патронов немалое число. А 10 числа апреля в вечеру, пришед к реке Яик (при ней воры несколько дней стояли) и при переправе чрез оную несколько гренадер и драгун едва не потонуло, и всей команде чрез ту реку переправиться и за ворами идти никак было невозможно. Понеже и выше явленные гренадеры, и драгуны, кои были за рекой с ним подполковником, возвратились обратно. в крайней нужде. А на завтра 11 числа оная водою весьма разлилась широко и глубоко, и по общему ево со штаб-обер-офицерами согласия определил за оной неспособностью. К тому ж за неимением у драгун и других чинов провианта и за великою худобою и за присталью многих казенных драгунских и у нерегулярных лошадей, и за несыском на корм их фуража, понеж на них не токмо воров догнать, но и до крепостей дошли с великим трудом. К тому ж и от. посланной от команды партии, известия он в то время не получил, и для того возвратился к крепостям Уклы Карагайской (14 апреля)
и Чебаркульской (20 апреля 1740 г.) для взятия провианта и отдохновения лошадей.
По ордеру, присланному от полковника. Арсенье-ва помянутой подполковник Павлуцкий, бывшую с ним в зимней первой партии команду расположил для отдохновения и ради оправления в корму лошадей (понеже оные от бескормицы и от глубоких снегов весьма выбились) по крепостям, а верных иноверцев отпустил от Чебаркульской крепости в домы для перемены другими. А сам для обстоятельного от партий репортования и для лучшего со оным полковником и подполковником Бахметьевым. общего совету прибыл с малою частью гренадеров и со всем полоном в Теченскую слободу мая 5 дня» [8. Л. 231-233 об.].
Летний поход правительственных отрядов вглубь Башкирии 1740 г.
В силу того что основные военные события мая-июля 1740 г. вновь разворачивались в степях Южного Зауралья и отрогах Урал-Тау, главная роль в предотвращении разрастания нового башкирского восстания была отведена наиболее боеспособным воинским соединениям, во главе которых был поставлен подполковник Павлуцкий. Местом сбора командированных партий для летнего похода 1740 г. на этот раз стала Верхнеяицкая крепость, где заблаговременно были сделаны значительные запасы продовольствия, фуража, боеприпасов. Сюда 22 мая 1740 г. из Теченской слободы и пришел первым отряд драгун и казаков подполковника Павлуцкого численностью 830 человек. В этот же день к Верхнеяицкой крепости подошли команды подполковника князя Путятина из Красноу-фимска, секунд майора Языкова из Уфы, переводчика Уразлина из Мензелинска. Их численность составила 1 607 человек. Таким образом, общее число участников похода было доведено до 2 437 человек. Это количество военнослужащих по штату 30-х гг. XVIII в. приравнивалось к двум полноценным драгунским полкам с той лишь разницей, что под выполнение специальных военных и карательных операций в сводную команду Павлуцкого, помимо драгун и казаков, были включены солдаты-пехотинцы - 170 человек и конный отряд иноверцев численностью до 150 человек. В течение двух дней после прибытия подполковник Пав-луцкий на правах главного командира провел смотр у прибывшего личного состава лошадей и оружия. В результате им была сформирована подвижная кавалерийская команда в 1 252 человека. В их число вошли, помимо прибывших с ним регулярных и нерегулярных военнослужащих, вышеупомянутый отряд иноверцев и 300 человек из команды князя Путятина.
Летний поход «для поиску и искоренения вора Ка-расакала» начался 24 мая 1740 г. переправой основных сил на правый берег Яика. После чего Павлуцкий, оставив под началом князя Путятина часть конницы, пехоту и артиллерию, с подвижной кавалерийской командой ускоренным маршем пошел к Чебаркульской крепости. При нем из артиллерии было только две пушки и две мортиры. Команда Павлуцкого, переправившись через реку Кизил и другие каменистые речки,
шла без больших привалов весь день 24 и всю ночь на 25 мая. Такая поспешность была связана с полученным известием от верного старшины Баима тархана. Дело в том, что хан Гирей (Карасакал), уйдя от погони Павлуцкого у реки Яик в начале апреля 1740 г., перехитрив всех, вновь кочевал со своим ближайшим окружением около озера Чебаркуль. Причем не просто кочевал, а, разослав своих людей по башкирским волостям, собирал башкирское войско теперь уже под своим собственным началом. Забегая немного вперед, надо сказать, что к этому времени на его сторону перешли башкирские воины девяти волостей общей численностью более двух тысяч человек. По документам Миллера, в число восставших волостей вошли: Катай-ская, Терсятская, Куваканская, Телевская, Кубыляцкая, Айлинская, Каратавлинская (?), Тарнаклинская (?), Каратабынская [8, Л. 234 об.], и их число продолжало увеличиваться с каждым днем.
Решающий бой, предопределивший последующий ход событий, состоялся в ночь с 25 на 26 мая 1740 г. «(25 мая) Поймали вора башкирца, который показал, что вор Карасакал и с ним множество воров сообщников кошами стоят при озере Чебаркуле и близь вершин Кизильских, - говорится по этому поводу в документах Миллера, - и он Павлуцкий с командою легкой партией того ж числа за теми ворами следовал, как возможность допустила за скорейшим поспешением. А секунд майору Языкову в 300 человеках и с артиллерией наскоро приказал за собою идти. И на оных воров, кочующих между гор по разным местам немалым собранием, больше тысячи дворов нашли часа за два ночи. Тремя эскадронами и с теченскими и уфимскими казаками и верными башкирцами и мещеряками без пушек, прошед по правому берегу озера Чебарку-ля, и побили мужского и женского полу с 400, в полон взяли девять человек. И воры по вступлению его Пав-луцкого в крайние коши, не допустили их до дальних своих кошей (которые так же, и табуны лошадей отпу-стя вперед в горы к Яику и другому Нижнему Кизилу). Собравшись, например с 800 человек учинили с ними сильное сражение. При котором бою побито их воров немалое число, о чем показано выше, и он не прерывался далее полуночи. И их воров на тот бой более умножилось, чего ради принужден он подполковник в ночи обождать секунд майора Языкова, дабы воры какого вреда ему не учинили, которые и соединились в полночь. И по соединение, не только еще сражение имели, но по ворам из пушек и из мортир палили и их воров отбили и прогнали вдаль в горы. С нашу сторону ранено регулярных и нерегулярных 16, побито 3 человека. Верных иноверцев побито 5, ранено 11 человек. Лошадей казенных побито 5, ранено 11, да отбито при бою из под драгун 2 лошади. А идти за теми ворами вдаль за ночным временем до свету было не можно. К тому ж той ночью побитых похоронили, и для 8 раненых носилки делали» [8. Л. 234-234 об.].
После этого боя расположение воюющих сторон вновь изменилось. Восставшие башкирские воины со своими семьями, кибитками, скотом, убедившись, что их место сбора у озера Чебаркуль раскрыто, начали скрытное движение на реку Яик с целью соединения
с ханом Гиреем (Карасакалом). Сам же хан Гирей со своим ближайшим окружением, заблаговременно уйдя от боестолкновения с отрядом Павлуцкого, ушел от озера Чебаркуль на реку Яик налегке, тем самым обеспечив себе и свободу маневра, и уход от погони.
Подполковник Павлуцкий, получив вышеуказанные сведения от пленного башкирского воина, вынужден был их проверять, теряя тем самым драгоценное время. Но иначе он поступить не мог. Дело в том, что хан Гирей и боеспособные башкирские отряды могли вновь уйти не на Яик, а в Уральские горы. Только после подтверждения сведений, что «.воры идут в степь (в сообщество к вору Карасакалу. к Яику) разными трактами для укрывательства от партей впереди расстоянием в одном дне», отряд Павлуцкого вновь пустился в погоню за ханом Гиреем (Карасакалом).
«И перешед другой Кызыл реку, - говорится по этому поводу в документах Миллера, - следовал он Павлуцкой по праву сторону вниз близ гор. (25 мая 1740 г.) От озера Чебаркуля следовал он Павлуцкой за вором Карасакалом и ево сообщники з скорейшим поспешением денно и ночно, и собрание воровское догнал мая 28 по утру на переправе реке Яику. Чрез коя и тот вор, и с ним, например, тысячи с полторы кибиток до прибытия его за день и в ночь на 28 число переправились. Токмо застали на нашей стороне кои еще не переправились, воров мужского и женского полу с 150 человек, которых и побили, да человек з 20 взяли в полон. Многие тут воры при сражении в реке Яике потонули, прочие ж воры, переправясь немалым собранием из-за реки коя известно широка, и с утра до полуночи держали против нашей партии бои. Токмо тех воров осилили и прогнали обратно за Яик. А лошади их. и верблюдов и скота довольное число, которых воры. за Яик переправить не успели, оных отбили. С нашу сторону при бою побито драгун один, ранено два, лошадей казенных ранено две» [8. Л. 235].
После этого боя отряд Павлуцкого, переправившись на левый берег Яика, продолжил преследование хана Гирея. Но тот шел очень быстро, каждый раз уходя от погони. В этом ему оказывали неоценимую помощь башкирские отряды численностью 150-200 человек, которые с завидным постоянством навязывали Павлуцкому арьергардные бои при переправах через водные преграды. Именно поэтому когда отряд Пав-луцкого подошел к Тоболу, то хана Гирея на левом берегу он не застал: тот переправился за сутки до его прихода. Именно столько потеряли времени драгуны и казаки подполковника Павлуцкого при переправе через Яик. «Придя, он, подполковник на реку Тобол, оного вора Карасакала с его воровским собранием не застали, - говорится по этому поводу в документах Миллера, - ибо он переправился до прибытия ево, по показаниям пойманных воров и по тракту видно за сутки. И оттуда. Павлуцкий в вечер командировал легкую партию с капитаном Кублицким 100 человек» [8. Л. 236 об.]. Но, как говорится, к этому времени хана Гирея и след простыл. Ушел и в этот раз Карасакал от Павлуцкого, причем ушел на сопредельную территорию киргиз-кайсаков, где ловить новоявленного хана Башкирии было невозможно. Тогда подполковник,
прекратив преследование и разделив отряд на две партии, разными маршрутами вернулся к Верхнеяицкой крепости, где полковник Арсеньев, прибыв с резервным отрядом драгун 16 июня 1740 г., готовил заключительный этап военно-карательной операции.
На военном совете, состоявшемся в Верхнеяицкой крепости с 16 по 18 июня, был принят совместно с подполковником князем Путятиным план последующих венных действий. Согласно этому плану 19 июня 1740 г. полковник Арсеньев отправил в Уральские горы две военно-карательные партии под командованием князя Путятина и секунд майора Языкова общей численностью 1 736 человек. В это число вошли 691 регулярных, 268 нерегулярных военнослужащих, прибывших из Уфы и Красноуфимска, и 777 воинов из верных иноверцев. Им предписывалось: «.Следовать в горы Уральские по правую сторону к реке (неразборчиво) на Ногайскую дорогу в Катайскую и Тюрлинскую (?) волости.» [8. Л. 238 об.].
Третья же карательная партия под командованием подполковника Павлуцкого численностью в 1 152 человека (регулярных 742, нерегулярных 60, верных иноверцев 350) была отправлена в Уральские горы 22 июня 1740 г. Ей предписывалось действовать «.по левую сторону через Тамьянскую волость и Белую реку к рекам Уфе, Нязе, Юрезене (?) и по другим местам в помянутые волости и в Куваканскую и Айлинскую.» [8. Л. 238 об.]. Это, как оказалось в дальнейшем, был наиболее труднопроходимый маршрут по гористой и чрезвычайно каменисто-болотистой местности общей протяженностью до 700 верст. Причем следует особо отметить, что все карательные партии шли в Уральские горы в период разгара лета по самой крайней необходимости, когда из-за гнуса, комаров и других кровососущих там и людям, и домашним животным было невыносимо находиться. Но из-за того, что значительная часть башкирского населения мятежных волостей, несмотря на неурочное время (в мирное время все башкиры в этот период кочевали в яицких степях), укрылась в Уральских горах именно с той надеждой, что их не достанут ни драгуны, ни казаки, они, драгуны, казаки, туда и вошли.
Перед началом карательных действий старшинам мятежных волостей были разосланы от имени генералитета правительственные указы следующего содержания: «... естли они явятца к российским командам, то вины их прощены будут, естли же того не учинят, то до сущаго младенца огнем и мечем, погублены быть имеют.» [8. Л. 240]. В силу того что в две недели карательной операции к командам никто из восставших волостей не вышел, действия карательных партий в указанный период были наиболее жестокими. Порой за день тот или иной отряд драгун, казаков или верных иноверцев убивал от 150 до 200 человек из числа мятежников, причем совершенно не считаясь с тем, кто это был - мужчины или женщины. К примеру, в рапорте от 5 июля 1740 г. говорится: «Командой капитана Кублицкого в горах Уральских побито воров башкирцов мужского и женского полу с 150, да в полон, взято 20 человек». В рапорте от 6 июля 1740 г.: «Командою подполковника князя Путятина, секунд
майором Языковым в горах Уральских побито воров с 200 человек, да несколько в полон взяли. При бою с ворами убит гренадер один, ранено драгун четыре, верных иноверцев два человека» [8. Л. 239 об.]. В полковом рапорте от 7 июля говорится по этому поводу, что «.всего особыми партиями, посылаемыми в 1740 г. с подполковником Павлуцким воров башкирцов мужского и женского полу сообщников возмутителя вора Карасакала, кроме других партий, побито 1 309, в полон взято 907, итого: 2 216 человек. Деревень пожгли воровских в первой и третьей партиях больше 100. Да сверх того в тех двух партиях из команды Павлуцкого. верными (иноверцами) пожжено воровских деревень не малое число, токмо. Сколько подлинно того считать было не можно» [8. Л. 242].
Люди умирали насильственной смертью с катастрофической быстротой, и командиры мятежных башкирских волостей не могли этого не видеть. Необходимо было принимать кардинальное решение и выходить к карательным командам с повинной, что, собственно говоря, и было сделано в первой половине июля 1740 г. «Первого и второго чисел июля явились к нему подполковнику от воровского собрания с повинною Е.И.В. мужского и женского полу 1 098 человек, - говорится в полковом рапорте от 3 июля 1740 г., - кои все и со скотом их приведены. к Верхнеяицкой крепости» [8. Л. 241 об.]. С 12 по 16 июля 1740 г. как к полковнику Арсеньеву, стоявшему с отрядом у Верх-неяицкой крепости, так и к подполковнику Павлуцко-му, бывшему в горах, вышло с повинной 5 328 человек (мужчин 1 372, малолетних, младше 15 лет 1 262, женщин 2 694). Причем первоначально все пришедшие с повинной были разоружены и собраны вместе с их семьями и скотом у Верхнеяицкой крепости. В документах Миллера это событие нашло отражение в рапорте Сибирского полка от 12 июля 1740 г.
«По учиненному общему определению полковников Арсеньева и Пальчикова, подполковника Павлуц-кого и прочих штаб офицеров, - говорится по этому поводу в вышеуказанном документе, - взято из выше писанных пришедших с повинною воров знатных людей под видом аманатов со всех (?) волостей человек с 50 и отданы под крепкий караул. А прочия все з женами и з детьми и со скотом отправлены от Верхояиц-кой (крепости) с показанным полковником господином Пальчиковым / :коей прислан был к Верхояицкой (крепости) того ж июля 11 дня от господина генерал-лейтенанта князя Урусова с ландмилицкими драгуны и с яицкими нерегулярными в 800 человек в помощь было к Сибирской команде, точию еще до прибытия ево Пальчикова, воры были уже разорены: / в Оренбург к его сиятельству. господину генерал-лейтенанту князю Урусову, окружа их командой, дабы разбежатца не могли. С ним же Пальчиковым отправлены под особливым караулом и означенные главные воры, кои были взяты якобы в аманаты. А в прибавок ево Паль-чикова настоящей команды, послано от полковника Арсеньева яицких казаков / : кои взяты были из команды капитана Тарбеева. Стоящего с ними при озере втором Чебаркуле, для легких разъездов:/ сто человек, да верных иноверцев со старшинами 210 человек.
А ружье у оных посланных воров, кои с повинной явились, все отобрано» [8. Л. 242 об.-243].
Вышесказанное подтверждает и П.И. Рычков в своей «Истории Оренбургской», причем с добавлением подробностей не только следствия над зачинщиками Башкирского восстания 1735-1740 гг., но и их казни. По свидетельству П.И. Рычкова, всех сдавшихся на милость российской государыни (за исключением престарелых) привели к Оренбургу и поставили лагерем в 10 верстах от него, где и продержали до 25 августа 1740 г.4 пока шло следствие.
«Производилось следствие, чтоб уведать кто и каким образом к бунту. причастен был, - говорится в "Истории Оренбургской", - но. розысками о том никоими образами допытаться было невозможно, того ради. собраны были сперва в верности пребывшие старшины, а именно - главный Сибирской дороги Ка-ратабынской волости Таймас тархан Арык Исенбаев и Ланской (?) волости Кусямыж Беккутжин Асы Караба-ев, Мекетинской (?) волости Янгильда Сюнигулов, Ногайской дороги Кубеляцкой волости Баим тархан Кадреев. да мещерякской волости Ермак Исетлеев. От коих от их присяжной. должности требовано известие, кто из того собрания главные воры и их последователи; почему они о многих объявили. А потом призваны были, взятые. в аманаты Юнус тархан с товарищи и таким же образом были спрашиваны. Почему они также о многих показали и во многом с показанием верных старшин согласно объявили. И тако следствие. началось, и потому 18 августа. был консилиум и о казни действительных воров учинилось определение. И тако по. определению 25 августа объявленным ворам башкирцам, в расстоянии от Оренбурга в 6 верстах на одной горе за Яиком (башкирской стороны при собрании много числа народа и всех верных башкирцев и мещеряков) учинено экзекуция, а именно: по прочтении указу о винах их, главные злодеи и сообщники. Карасакала - Кантул Максимов, Юнус Исмаилов, Джангул Усекеев, Кара-баш Утеянов, Якуп Косишев посажены. на кол; оным же подобные 11 человек, в том числе семь есаулов. Карасакала, повешены за ребра; 85 человек повешены; 21 человеку отсечены головы и воткнуты на колья, в том числе и у самого главнейшего возмутителя башкирского Аландзиангула, который Карасакала вымыслил, голова отсечена у мертвого. Ибо он, будучи под караулом и везен в Оренбург, сам себя умертвил тем, что не пил и не ел более 10 дней. А прочим оставшимся злодеям экзекуция была 17 сентября по прибытии его генерал-лейтенанта в Сакмарск. 120 человекам отсечены головы; 50 человек повешено; 301 человек штрафованы отрезанием носов и ушей» [1. С. 49-50]. После этой казни оставшиеся разрозненные отряды башкирских воинов вынуждены были прекратить боевые действия. Кто-то сумел скрыться в Уральских горах, кто-то бежал в степь. К осени 1740 г. все было кончено.
Последняя запись о поисках отдельных семей башкир, скрывающихся в Уральских горах, в документах Миллера датируется 16 сентября 1740 г. То, что это были небольшие разрозненные и деморализованные
группы башкир, свидетельствует тот факт, что на их поиски отправлялись, к примеру, из Верхнеяицкой крепости карательные партии численностью в 36 человек [8. Л. 243 об.], тогда как в 1737 г. отряд драгун и казаков численностью более 300 человек, отправленный в погоню за башкирскими воинами в Уральские горы, дальше 40 верст от Чебаркульской крепости не уходил. Другими словами, документы Миллера, состоящие в большинстве своем из рапортов карательных партий, однозначно свидетельствуют об окончательном прекращении башкирского восстания 1740 г.
События, произошедшие на Южном Урале в 1740 г., стоят особняком. В уральской историографии до сих пор нет достоверных письменных сведений о том, кто вооружил огнестрельным оружием, обеспечил порохом и свинцом боевой и очень подвижный отряд Кара-сакала. Действительно ли он воевал против Сибирского драгунского полка в Южном Зауралье начиная с 1735 г.? Тот же очевидец вышеуказанных событий -П.И. Рычков, в своей «Истории Оренбургской», образно выражаясь, только разводит руками!
В результате летней военной кампании 1740 г. мятежные башкирские волости были полностью опустошены и выжжены, а наиболее активная и независимая часть населения истреблена или выслана из Башкирии вглубь России или на берега Балтики. Когда в октябре 1741 г. на пост вице-губернатора Уфимской провинции заступил П.Д. Аксаков, он был поражен масштабом нанесенного ущерба. Пользуясь данными ему полномочиями, Аксаков провел расследование наиболее громких и нашумевших дел, пытаясь придать им сугубо уголовный характер. Но работавшая с 1745 по 1748 г. следственная комиссия по башкирским делам пришла к выводу, что необходимое расследование на местах может вызвать волнение башкир, и признала требования Аксакова неосновательными. Деятельность Аксакова вызвала непонимание и открытое противостояние Л.Я. Соймонова и И.И. Неплюева. По выражению Р.Г. Игнатьева, начался новый в своем роде башкирский бунт, но только вместо пуль и стрел полетели просьбы, доносы и жалобы [4. С. 3-64]. Конечным итогом этой бумажной перепалки стала победа точки зрения на башкирскую проблему Соймонова-Неплюева, которая заключалась в осуществлении жесткой прокириловской политики по отношению к башкирскому населению, но с решением земельного вопроса в пользу башкир. За башкирским населением было сохранено вотчинное право владения землей. На совещании, состоявшемся в Бердске в 1742 г. , было выработано совместное определение, известное как «Определение Неплюева-Аксакова 1742 г.» [13. С. 554555] , ставшее на продолжительное время основополагающим документом в регламентации земельных отводов под будущие металлургические заводы на территории Башкирии [14. Л. 30, 150].
Другими словами, правительство Анны Иоаннов-ны, признав вотчинные права башкир на землю, пошло на принятие таких законов в горном деле, на которые не решался и главный реформатор России - Петр Великий! В данном случае речь идет о Берг-Регламенте 1739 г. [15. Т. 10. С. 734] и связанном с ним подзакон-
ном акте - сенатском указе от 16 апреля 1744 г. Именно он сумел переломить крайне взрывоопасную ситуацию в Башкирии. Вне всякого сомнения, ключевую роль в этом сыграла его восьмая статья. Именно она способствовала превращению башкирских вотчинников из ярых противников строительства на их землях военных крепостей и металлургических заводов, в его сторонников. В этой статье Сенат гарантировал башкирам, что «.за способные места и за надлежащий к заводскому строению лес и дрова имеет заводчик башкирцам платить по настоящей цене; также буде под завод понадобятся отхожие их башкирские угодья, яко лес и другое тому подобное. в том договариваться заводчикам с ними башкирцами, как то и по состоявшемуся в. 1739 г. 20 августа именному указу поступать с ними велено; и такие договоры и купчая писать поблизости, где пристойно, потом объявлять и записывать их в канцелярии Оренбургской комиссии (с 1744 по 1753 г. - в Оренбургской губернской канце-
лярии - В.С.) в чем они башкирцы, довольны оставшись взятьем 2%, никакой жалобы приносить, не могут» [15. Т. 12. С. 79, 83]. Подтверждением того, что башкирские вотчинники, помимо единовременных выплат «за надлежащий к заводскому строению лес и дрова» получали с 1744 по 1782 г. и двухпроцентные деньги (природную ренту), служат контракты и «указы с прочетом» на строительство металлургических заводов на Южном Урале. В качестве конкретного примера может служить архивное дело по строительству Каслинского завода, отложившееся в РГАДА [16. Л. 30 об., 32, 67-67об.]. Более подробно вопрос получения башкирами природной ренты рассмотрен в статье «Металлургическая промышленность Южного Урала в 17441782 годах» [17].
Следует особо отметить, что правительство императрицы Елизаветы Петровны, взошедшей на российский престол в 1741 г., также отказалось от строительства казенных заводов на Южном Урале [15. Т. 13. С. 907].
Примечания
1 Так Р.Г. Игнатьев, следуя архивным источникам, называл Карасакала.
2 Единственное, что вызывает сомнение при прочтении рапорта, - это имя и фамилия пленного. Имя читается как «Аласкянгула», а фамилия вообще не подается однозначному прочтению. Тем не менее имя Аласкянгул(а) созвучно Алазиангулу Кутлугузину, который действительно являлся одним из организаторов башкирского восстания 1740 г.
3 Турка - ружье, короткий, широкодульный дробовик [10. С. 443]
4 Точной даты организации лагеря сдавшихся башкирских воинов с их семьями Рычков не называет.
Список источников
1. Рычков П.И. История Оренбургская. 1730-1750. Оренбург : Тип. И.И. Евфимовского-Мировицкого, 1896. 95 с.
2. Игнатьев Р.Г. Собрание сочинений (уфимский и оренбургский период) / сост. М.И. Роднов. Уфа, 2013. Т. VII: 1880-1881 годы. 407 с.
3. Витевский В.Н. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань : Тип. В.М. Ключникова, 1889. Вып. 1, 2. 418 с.
4. Чулошников А.П. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII и первой половины XVIII веков // Материалы по исто-
рии Башкирской АССР / отв. ред. А.П. Чулошников. М. ; Л. : Изд-во Акад. наук СССР, 1936. Ч. 1. С. 3-65. (Труды Историко-архео-графического института).
5. Материалы по истории Башкортостана / сост. Н.Ф. Демидова. Уфа : Китап, 2002. Т. VI. 769 с.
6. Таймасов С.У. Башкирско-казахские отношения в XVIII веке. М. : Наука, 2009. 344 с.
7. Амантаев И.Ф. Башкирское восстание 1739-1740 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 2012. 24 с.
8. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 189. Д. 481.
9. Материалы по истории Башкирской АССР / сост. Н.Ф. Демидова. М. ; Л. : Изд-во Акад. наук СССР, 1949. Т. III. 692 с.
10. Даль В.И. Толковый словарь великорусского языка. М. : Рус. яз., 2002. Т. 4: Р-V. 683 с.
11. Гималтдинова И.И. Вооружение. Снаряжение и военное искусство башкир в эпоху наполеоновских войн 1807-1815 гг. // Молодой ученый. 2015. № 16 (96). С. 351-354.
12. Чуднов Г.М.. Савенко О.Н. Сокровища Тульского музея оружия. Тула : Приок. кн. изд-во, 1979. 190 с.
13. Материалы по истории Башкирской АССР. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1960. Т. V. 783 с.
14. Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. И-172. Оп. 1. Д. 7.
15. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Собрание Первое. 1649-1825 гг. СПб. : Тип. II Отд-ния Собственной Его Имп. Величества Канцелярии, 1830.
16. РГАДА. Ф. 411. Оп. 1. Д. 4.
17. Свистунов В.М. Металлургическая промышленность Южного Урала в 1744-1782 годах // Индустриальное достояние Южного Урала. Челябинск, 2011. С. 45-79.
References
1. Rychkov, P.I. (1896) Istoriya Orenburgskaya. 1730—1750 [The History of Orenburg. 1730-1750]. Orenburg: Tip. I.I. Evfimovskogo-Mirovitskogo.
2. Ignatiev, R.G. (2013) Sobranie sochineniy (ufimskiy i orenburgskiy period) [Collected Works (Ufa and Orenburg Period)]. Vol. 7. Ufa: [s.n.].
3. Vitevskiy, V.N. (1889) I.I. Neplyuev i Orenburgskiy kray v prezhnem ego sostave do 1758 g. [I.I. Neplyuev and the Orenburg Region in its Former
Composition before 1758]. Kazan: V.M. Klyuchnikov.
4. Chuloshnikov, A.P. (1936) Feodal'nye otnosheniya v Bashkirii i bashkirskie vosstaniya XVII i pervoy poloviny XVIII vekov [Feudal relations in
Bashkiria and the Bashkir uprisings of the 17th and first half of the 18th centuries]. In: Chuloshnikov, A.P. (ed.) Materialy po istorii Bashkirskoy ASSR [Materials on the History of the Bashkir ASSR]. Vol. 1. Moscow; Leningrad: USSR AS. pp. 3-65.
5. Demidova, N.F. (ed.) (2002) Materialy po istorii Bashkortostana [Materials on the History of Bashkortostan]. Vol. 6. Ufa: Kitap.
6. Taymasov, S.U. (2009) Bashkirsko-kazakhskie otnosheniya vXVIII veke [Bashkir-Kazakh relations in the 18th century]. Moscow: Nauka.
7. Amantaev, I.F. (2012) Bashkirskoe vosstanie 1739—1740 gg. [The Bashkir uprising of 1739-1740]. Abstract of History Cand. Diss. Ufa.
8. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 189. File 481.
9. Demidova, N.F. (ed.) (1949) Materialy po istorii Bashkirskoy ASSR [Materials on the History of the Bashkir ASSR]. Vol. 3. Moscow; Leningrad:
USSR AS.
10. Dal, V.I. (2002) Tolkovyy slovar' velikorusskogoyazyka [Explanatory Dictionary of the Great Russian Language]. Vol. 4. Moscow: Russkiy yazyk.
11. Gimaltdinova, I.I. (2015) Vooruzhenie. Snaryazhenie i voennoe iskusstvo bashkir v epokhu napoleonovskikh voyn 1807-1815 gg. [Armament. Equipment and military art of the Bashkirs during the Napoleonic Wars of 1807-1815]. Molodoy uchenyy. 16(96). pp. 351-354.
12. Chudnov, G.M. & Savenko, O.N. (1979) Sokrovishcha Tul'skogo muzeya oruzhiya [Treasures of the Tula Museum of Weapons]. Tula: Priok. kn. izd-vo.
13. Vasiliev, S.M. (ed.) (1960)Materialy po istorii Bashkirskoy ASSR [Materials on the History of the Bashkir ASSR]. Vol. 5. Moscow: USSR AS.
14. The United State Archives of the Chelyabinsk Region (OGAChO). Fund I-172. List 1. File 7.
15. Russian Empire. (1830) Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii (PSZ RI) [Complete Collection of Laws of the Russian Empire]. Coll. 1. St. Petersburg: Second Section of His Imperial Majesty's Chancellery.
16. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 411. List 1. File 4.
17. Svistunov, V.M. (2011) Metallurgicheskaya promyshlennost' Yuzhnogo Urala v 1744-1782 godakh [Metallurgical industry of the Southern Urals in 1744-1782]. In: Industrial'noe dostoyanie Yuzhnogo Urala [Industrial Heritage of the Southern Urals]. Chelyabinsk: [s.n.]. pp. 45-79.
Сведения об авторе:
Свистунов Вячеслав Михайлович - кандидат исторических наук, научный сотрудник Научно-образовательного центра евразийских исследований Южно-Уральского государственного университета (Челябинск, Россия). E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Svistunov Vyacheslav M. - Candidate of Historical Sciences, a researcher at the Scientific and Educational Center for Eurasian Studies of South Ural State University (Chelyabinsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 10.07.2020; принята к публикации 15.05.2024 The article was submitted 10.07.2020; accepted for publication 15.05.2024
