CC BY
47
ИЗ ИСТОРИИ РУССКОЙ МЫСЛИ
УДК 11:008 ББК 87.3(2)61-07
ВОСПРИЯТИЕ В.В. РОЗАНОВА ЗА РУБЕЖОМ НА ПРИМЕРЕ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ФОНДА ИЕЗУИТСКОЙ СЛАВЯНСКОЙ БИБЛИОТЕКИ (Г. ЛИОН, ФРАНЦИЯ)
С.А. ГАРЦИАНО
Научно-исследовательский Центр сравнительного литературоведения MARGE, Лионский Университет им. Жана Мулена, 6 cours Albert Thomas, 69008, LYON, France E-mail: [email protected]
Рассматривается восприятие творчества В.В. Розанова в русской эмигрантской и французской культурах на материале документального фонда Иезуитской славянской библиотеки (г. Лион, Франция). Дан анализ трех основных источников: 1) тексты, посвященные В.В. Розанову и его творчеству, вышедшие в эмиграции; 2) предисловия к французским изданиям В.В. Розанова; 3) рукописные пометы поэтессы А. Головиной в книге В.В. Розанова «Избранное» (1956 г.). Дается характеристика оценок творчества В. Розанова, изложенных в критических статьях, эссе и предисловиях следующих эмигрантских авторов: З. Гиппиус, А. Ремизова, Н. Бердяева, Б. Шлецера, В. Познера, Е. Жиглевича, М. Курдюмова, Э. Голлербаха, М. Спасовского, Д. Святополка-Мирского, В. Зеньковского, К. Мочульского, Г. Федотова, прот. Г. Флоровского, В. Ильина, А. Синявского, Ю. Иваска, А. Головиной. Анализируются предисловия, написанные к переводам В. Розанова следующими французскими авторами: Н. Лимон-Сен-Жан, Д. Рошем, И. Чапским, Ж. Мишо, Ж. Нива, Ж. Коньо. С использованием методов литературно-лингвистического анализа, сравнительного метода анализа текстов, поисково-выборочного метода работы, междисциплинарного метода изучения, метода работы с рукописными пометами исследован корпус текстов эмигрантской и французской периодики, а также публикаций, вышедших за рубежом на русском и французском языках. Сделан вывод о том, что Розанов играет основополагающую роль в культуре русской эмиграции: его имя используется старшим поколением эмигрантских писателей и мыслителей для сохраниения истинной памяти о предреволюционной России, молодое поколение эмиграции активно использует его философские концепции для создания «человеческого документа», а рукописные пометы А. Головиной помогают лучше восстановить интимную обстановку эпохи в первую волну эмиграции, а также открывают нам новое прочтение творчества одного из уникальных русских мыслителей.
Ключевые слова: эмигрантская литературно-философская критика, французская периодика, рукописные пометы, лионский документальный фонд Иезуитской славянской библиотеки.
ROZANOV'S PERCEPTION ABROAD ON THE EXAMPLE OF THE JESUITS SLAVONIC LIBRARY'S DOCUMENTARY FUND (LYON, FRANCE)
SVETLANA GARZIANO Jean Moulin University Lyon 3, 6 cours Albert Thomas, 69008, LYON, France E-mail: [email protected]
The paper discusses the perception of V. Rozanov's work in Russian émigré and French culture on the example of the Jesuit Slavic Library's documentary fund (Lyon, France) and analyzes three topics: 1) books on V. Rozanov and texts on his works, published in exile; 2) prefaces to the French editions of V. Rozanov's books; 3) the handwritten notes of an émigré poet Alla Golovina in the book «Some works» (1956) written by V. Rozanov. émigré authors such as Z. Gippius, A. Remizov, Berdyaev, B. Schloezer, V. Pozner, E. Zhiglevich, M. Kurdyumov, E. Gollerbakh, M. Spasovkij, D. Svyatopolk-Mirsky, V. Zenkovsky, K. Motschulsky, G. Fedotov, G. Florovsky, V. Ilyin, A. Sinyavsky, Yu. Ivask and A. Golovina analyse the characteristics of Rozanov's work in their critical articles, essays and prefaces. The report compares excerpts from prefaces of the following French authors and Rozanov's translators: N. Limont-Saint-Jean, Denis Roche, J. Czapski, J. Michaut, G. Nivat, G. Conio. Methods of literary and linguistic analysis were used, along with comparative analysis of texts, a search and sample method of working with cases and an interdisciplinary method. A considerable body of émigré periodical texts was studied. This scientific work has produced a number of positive results. It is concluded that Rozanov plays a fundamental role in Russian emigration culture: his name is used by the older generation of emigrant writers and thinkers as saving the true memory of pre-revolutionary Russia, the younger generation of emigrants actively use his philosophical concepts to create a «human document» and A. Golovina's handwritten notes help to restore the intimate atmosphere of the first emigration wave, as well as reveal a new reading, by an émigré minor poet, of a unique Russian thinker's work.
Key words: émigré criticism, French periodicals, handwritten notes, Jesuit Slavic library's documentary fund.
Материалы документального фонда Иезуитской славянской библиотеки в г. Лион (Франция) отражают процесс восприятия творчества В.В. Розанова в русской эмигрантской и французской культурах и позволяют дать анализ основных источников, содержащих оценку творчества В.В. Розанова: 1) текстов, посвященных В.В. Розанову и его творчеству, вышедших в эмиграции; 2) предисловий к французским изданиям В.В. Розанова; 3) рукописных помет поэтессы А. Головиной в книге В.В. Розанова «Избранное» (1956 г.). У документального фонда Иезуитской славянской библиотеки г. Лиона очень богатая история, и она неразрывно связана с историей русской эмиграции в Западной Европе. В 20-е годы ХХ в. в Париже выходят две статьи, посвященные этой библиотеке, написанные Як. Полонским и опубликованные во «Временнике общества друзей русской книги»1.
1 См.: Полонский Як. Книгохранилище русских иезуитов // Временник общества друзей русской книги. Париж, 1928. № 2. С. 65-72 [1]; Полонский Як. Литературный архив И.С. Гагарина. Неизданные материалы // Временник общества друзей русской книги. Париж, 1932. № 3. С. 139-158 [2].
За рубежом о Розанове много писало старшее поколение эмиграции: З. Гиппиус, А. Ремизов, Л. Шестов, Н. Бердяев, а для молодого поколения эмиграции его влияние было основополагающим2. На одном из собраний «Зеленой лампы» (10 апреля 1928 г.) З. Гиппиус произнесла следующую речь: «Из истории русской мысли Розанова не выкинешь, как не выкинешь Вл. Соловьева или Толстого. <.. .> Слишком он сложен, махров, о нем десяти книг мало. Существо гениальное, с умом и душой прозорливыми до крылатости, и - человек из слабых слабый, тоже почти гениально. Какой-то сноп противоречий» [4, с. 391].
Книги о В.В. Розанове и тексты о его произведениях, вышедшие в эмиграции
На примерах различных текстов, написанных в эмиграции на русском и французском языках, попытаемся изложить, каким образом было осмыслено творчество В.В. Розанова за рубежом. Борис Шлецер начинает свою статью «Rozanov» («Розанов»), опубликованную на французском языке в «Nouvelle revue française» («Нувель Ревю франсез») за 1929 г., с факта уникальности этого мыслителя и указания на трудность перевода его произведений на другие языки. Он задается вопросом: что такое феномен Розанова? Если рассматривать философию как науку, то в этом смысле Розанов не философ, так как он не выстроил своей философской системы3. Его тексты привязаны к современности и состоят из разрозненных мыслей. Розановскую манеру писания можно определить через его основополагающую концепцию эротической жизни4. По Шлецеру, Розанов - оригинальный философ-поэт, у которого не существует формы5.
В своей книге «Panorama de la littérature russe contemporaine» («Панорама современной русской литературы»), написанной на французском языке, Владимир Познер отмечает, что читатель текстов Розанова сразу же входит в суть главной темы (смерть, пол, Бог), в то время как смыслы текстов других мыслителей читатель постигает посредством серий многочисленных умозаключений6. Вл. Познер дает лаконичную характеристику Розанову: «Его мозг неверующий, но его осязание, нюх и слух веруют» [6, с. 51]. Он также подчеркивает предсказательную силу его творчества и любовь к конкретности7.
В предисловии к «Письмам В.В. Розанова к Э. Голлербаху», вышедшим в берлинском издательстве 1утнова в 1922 г., йллербах замечает, что Розанов в письмах «меньше всего писатель»8. Человеческий документ становится у него сверхчеловеческим, и в этом смысле письма Розанова принадлежат литературе. Личное обо-
2 См.: Rubins M. La réception de Vasilij Rozanov des deux côtés de la frontière // Modernités russes 13. Réfraction de la culture et de la littérature soviétiques dans l'émigration. Lyon: CESAL, 2012. С. 59-78 [3].
3 См.: Schloezer B. Rozanov // Nouvelle Revue Française. Париж, 1.XI, 1929. № XXXIII: 194. C. 611 [5].
4 Там же. С. 612.
5 Там же. С. 623.
6 См.: Pozner W V Rozanov // Panorama de la littérature russe contemporaine. Paris: Éditions Kra, 1929. С. 48 [6].
7 Там же. С. 63-64.
8 См.: Голлербах Э. Предисловие // Письма В.В. Розанова к Э. Голлербаху. Берлин: Изд-во Гут-нова, 1922. С. 6 [7].
стряет мысль Розанова «в направлении субъективной восприимчивости до крайних пределов»9. Напомним, что в книге «В.В. Розанов: Жизнь и творчество», опубликованной в советской России в 1922 г. и переизданной в Париже в 1976 г., Голлер-бах настаивает на «физиологичности» розановского письма и на том факте, что изучение Розанова-писателя невозможно без знания Розанова-человека: «В Розанове писатель и человек поясняют и дополняют друг друга. Вот почему изучать его жизнь нужно в свете его творчества. И вот почему в корне ошибочен формально-критический подход к Розанову... Его можно понять только "изнутри',' только психологический анализ может привести к постижению Розанова. Его "лицо" и есть его "философия'.' В творчестве его выразилось все своеобразие его изумительной души, в одних проявлениях чарующей нас, в других - заставляющей содрогаться» [8, с. 4]. В этой книге Голлербах развивает три параллели: Розанов и Толстой, Розанов и Вл. Соловьев, Розанов и Достоевский. Эти сравнения показывают розановское своеобразие: «его "единственность" и органическую неспособность к подражанию, заимствованию, повторению чужого»10. Автор уточняет, что Розанов больше интересовался личной жизнью писателей, чем их произведениями, поэтому он хорошо чувствовал субъективные особенности и характеристики творчества литературных деятелей. По мнению Голлербаха, философ отрицал объективную важность понятия свободы, защищая ее субъективный смысл. Голлербах утверждает, что Розанов не был «двуличен», но «двулик», и что его творчество основано на антиномии, ведущей к гармонии мира: «он знал, что антиномии суть конститутивные элементы религии, что влечение к антиномии приближает нас к тайнам мира. Тайна любви и смерти - в противоречии» [8, с. 98]. Вспомним также замечание ГП. Федотова в его статье «В. Розанов. "Опавшие листья"»: «Ибо мы знаем: о чем бы ни была мысль Розанова, она питается из источников любви и смерти» [9, с. 394].
В книге М. Курдюмова (М.А. Каллаш) «О Розанове» мы находим много плодотворных умозаключений о творчестве философа. Так, например, автор отмечает, что Розанов до конца «влил» свою жизнь в творчество и что его трудно читать: «кажется, будто непрошенно подслушиваешь чью-то исповедь, и не "литературную исповедь',' нарочито приготовленную для печати, а интимнейший голос "к самому себе', вздох, шелест души.»11. Современный исследователь Розанова С.Р. Федякин в статье «Жанр, открытый В.В. Розановым» пишет, что мыслитель вышел за рамки литературы, чтобы создать новый жанр, похожий на письмо, записную книжку или набросок: «И главная новизна жанра заключается именно в узаконенности черновика как особой литературной формы, не похожей на уже привычную литературу» [11, с. 687]. По М. Курдюмову, Розанов не был абсолютно автобиографичен: «Он писал о себе и из себя; но и через себя пропускал такие снопы лучей и такое богатство звуков, что его как будто неизменная тема "о себе самом" была в сущности откликом на все. Свое "я" было у него отправной точкой понимания мира и взгляда на мир» [10, с. 7]. Розанов, описывающий предметы внеш-
9 См.: Голлербах Э. Предисловие. С. 7.
10 См.: Голлербах Э.Ф. В.В. Розанов: Жизнь и творчество. Париж: Имка-пресс, 1976. С. 59 [8].
11 См.: Курдюмов М. О Розанове. Париж: Имка-Пресс, 1929. С. 6 [10].
него мира, в высшей степени субъективен, но, когда он описывает себя персонально, «он способен на то, на что, кажется, никто из людей, а особенно из писателей, совершенно не способен: он умеет видеть себя со стороны чужими глазами и изображает себя, как посторонний объект, иной раз до жестокости откровенно» [10, с. 8]. М. Курдюмов заключает, что тайна творчества Розанова состоит в том, что «он и автор и действующее лицо одновременно, в какой-то совершенно исключительной нераздельности»12. Творчество Розанова - это разбросанные автобиографические страницы с отсутствием фабулы и развития действия. Он по своей природе предельно личен и субъективен.
З.Н. Гиппиус в «Задумчивом страннике. О Розанове» замечает, что писание (« выговариванье ») являлось только своеобразной функцией организма философа без каких-либо оттенков: «То есть между ощущением (или мыслью) самим по себе и потом этим же ощущением, переданным в слове, - всегда есть расстояние. У Розанова нет; хорошо, плохо - но то самое, оно; само движение души» [12, с. 143-144]. В этом тексте Гиппиус приводит свои воспоминания о Розанове: «Я с Розановым. Он не смущается, куда-нибудь выйдем. Без конца говорит - о своем. Он неиссякаем "наедине"; с кем наедине - ему решительно все равно. Никогда не говорит "речи"говорит "беседно"вопрошательно, но ответов не ждет и не услышал бы их. Даже вдвоем - он наедине с собою» [12, с. 158]. Сон же - это одна из самых значительных составляющих розановского миропонимания: «Он, действительно, "всегда спал"; во сне хоть и умел "подглядывать" чего никто не видел, но подглядывал лишь то, что находилось в круге его идей, ощущений, лишь в том, что его интересовало и касалось» [12, с. 164].
Д.С. Святополк-Мирский в тексте «Розанов» отмечает, что его стилистика плохо поддается переводу, так как розановское письмо основано на интонации, выраженной письменно кавычками и скобками («творчество Розанова так богато оттенками чувств и переживаний, так пропитано русским духом, что и его интонации звучат исключительно по-русски»13). В.В. Зеньковский, определяя розановскую поэтику, говорит о том, что она основана на действительно пережитом и переживаниях, а не на мыслях и умозаключениях14. К.В. Мочуль-ский в «Заметках о Розанове» вспоминает о характеристиках, которые давались Розанову в период Серебряного века: «не то богослов, не то фельетонист, публицист, цинично раскрывающий все сокровенное, философ, не создавший никакого учения, интимничающий о Боге, половом вопросе и обрезании» [15, с. 380]. Критика не могла свести его писания к «единству», обвиняя его в нелитературности: «Ведь если в понятии "литература" есть какое-нибудь содержание, то писания Розанова должны быть "отреченными" И в пример при-
12 См.: Курдюмов М. О Розанове. С. 13.
13 См.: Святополк-Мирский Д.С. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 349 [13].
14 См.: Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. В.В. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 377 [14].
водился Толстой: если Толстой - литература, то Розанов - не литература. Теперь это разделение кажется нам нелепым, - но все же к нему стоит присмотреться. В нем есть осколок правды о Розанове» [15, с. 380]. По В.В. Мочульско-му, Розанов разрывает с «салонными» жанрами и вводит в литературу новый, субъективный и интимный жанр (кухня, детская, спальня).
В своей философской автобиографии «Самопознание» Н.А. Бердяев говорит об уникальности розановской личности, сравнивая его с героями Достоевского: «Мне всегда казалось, что он зародился в воображении Достоевского и что в нем было что-то похожее на Федора Павловича Карамазова, ставшего гениальным писателем... Читал я Розанова с наслаждением. Литературный дар его был изумителен, самый большой дар в русской прозе. Это настоящая магия слова. Мысли его очень теряли, когда вы их излагали своими словами» [16, с. 158]. Прот. Г Флоровский считает, что Розанов одержим своими мыслями, и в этом находит «предел субъективизма, романтической прихотливости»15. По В.Н. Ильину, Розанов придумывает терминрукописность души, связанный с отрицанием книжности16, и, как Ремизов и Лесков, анатомирует повседневный быт, чтобы его воссоздать в новом мире творчества17.
Михаил Спасовский упоминает свою статью «В.В. Розанов. Личность и творчество»18 в книге «В.В. Розанов в последние годы своей жизни. Среди неопубликованных писем и рукописей», в которой он представляет читателю неопубликованные письма и рукописи Розанова со своими комментариями и примечаниями, критически относясь к большевистской революции и диктатуре пролетариата. Он уточняет, что талант Розанова был велик и разносторонен, и поэтому к изучению его творчества надо относиться с чрезвычайной острожностью: «Розанов это -фельетонист и газетный обозреватель, философ и богослов, исследователь древних вер и культов, прежде всего иудаизма и религиозной истории Египта. Розанов это - литератор, публицист и литературный критик, это - создатель нового стиля и новой формы в литературе, это - предтеча француза Марселя Пруста и ирландца Джемса Джойса, когда словами говорит уже не разум, а сердце и даже сама душа, - когда нельзя читать вслух или слушать автора из чужих уст, когда надо самому читать его и обязательно видеть его строчки, - до того у Розанова важна каждая мелочь вроде кавычек, скобок, запятых, курсивных и жирных слов и так или иначе оттененных выражений» [20, с. 15-16]. Спасовский познакомился с Розановым-студентом осенью 1913 г. В то время он был редактором-издателем литературно-художественного студенческого журнала «Вешние воды». Розанов стал вести специальный отдел в журнале под названием «Из жизни, исканий и наблю-
15 См.: Флоровский Г. В.В. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 397 [17].
16 См.: Ильин В.Н. Стилизация и стиль. 2. Ремизов и Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 423 [18].
17 Там же. С. 406.
18 См.: Спасовский М.М. В.В. Розанов. Личность и творчество // Возрождение. Париж, декабрь 1960 г. С. 40-53 [19].
дений студенчества», комментируя в подстрочных примечаниях присланные ему российской студенческой молодежью письма.
В 1970 г. Евгений Жиглевич в эссе «Купель жизни» напоминает читателю о том, что Розанов возрождает в своих произведениях забытое и неупоминаемое в литературе: «Холодно было бы в русской литературе без Розанова, зябко. Он воспел радость, тепло и плодоношение плоти. Дымком потягивает от Розанова, но дымок этот от Духа Святого» [21, с. XLI]. А. Синявский в своей книге «"Опавшие листья" В.В. Розанова» отмечает, что путь к истине у философа пролегает через поиски и установление субъективности: «Розанов - писатель без программы, без темы и без сюжета. Вернее сказать, сюжетом становится его собственное "я" в текучем процессе случайных переживаний. Поэтому смысл его прозы, даже когда мы имеем дело с каким-то целостным куском, как бы разбегается на наших глазах в разные стороны, давая одновременно несколько смысловых ответвлений» [22, с. 128].
Предисловия к французским изданиям произведений В.В. Розанова
Анализ предисловий к французским изданиям произведений В.В. Розанова (находящимся в лионской библиотеке) предлагаем провести в хронологическом порядке. Переводчики Н. Лимон-Сен-Жан и Дени Рош начинают свое предисловие к книге «L'église russe» («Русская церковь») с того факта, что после смерти Л. Толстого и прошедшей славы М. Горького на горизонте русской литературы появилось новое имя, писатель В. Розанов. Они характеризуют его как публициста и эссеиста, в лучшем значении этих слов, специализирующегося на религиозных вопросах19.
В 1930 г. в издательстве «Плон» выходит «Апокалипсис нашего времени», предваренный «Уединенным», в переводе Владимира Познера и Бориса де Шлезера. В 1964 г издательство йллимар опубликовало выборку текстов Розанова, собранных под названием «Тёмный лик Христа». Эта книга переведена Н. Резниковым и предварена предисловием Чапского. Начиная с середины 80-х годов ХХ в. ло-занское издательство Аж д'ом («Человеческий век») издает пять книг В.В. Розанова. Серия «Славянские классики» данного издательства находится под руководством Жака Катто, Жоржа Нива и Владимира Димитриевича. «Апокалипсис нашего времени» выходит в другом переводе, переводе Жака Мишо. Он же, в основном, делает переводы и других розановских текстов.
Существует два перевода «Апокалипсиса нашего времени» (1930 г. и 1976 г.) и «Уединенного» (1930 г. и 1980 г.) на французский язык. К этим переводам написаны предисловия. В начале предисловия к книге «"L'apocalypse de notre temps" précédé de "Esseulement"» («"Апокалипсис нашего времени "предваренный "Уединенным"») Б. Шлезер останавливается на методе выбора текстов для перевода. Переводчики решают выбрать два текста, переводя их без комментариев, со-
19 Cm.: Limont-Saint-Jean N., Roche D. Avant-propos des traducteurs // Rozanov V Léglise russe. Paris: Jouve & Cie Éditeurs, 1912. C. 5 [23].
кращая фрагменты, труднодоступные для иностранного читателя. Шлезер замечает, что на французском языке возможно воспроизвести только деформированный, сглаженный образ Розанова, литературная сила подлинного Розанова - в тоне, ритме, музыкальности текста. Когда переводчик хочет извлечь содержание из розановских предложений, оно оказывается банальным и общим местом в философской мысли20. После этих размышлений Шлезер представляет биографию философа и затем задает вопрос: что такое феномен Розанова? Если мы рассматриваем философию как науку, то Розанов не философ, так как он не выстроил собственной стройной философской системы. Конечно, можно вывести из его текстов «систему» Розанова, но вся сила, ценность и прелесть розановской мысли будет совершенно в ней отсутствовать21. Целостность его творчества - нерационального порядка, это не мыслитель в общепринятом смысле слова. Шлезер заключает, что Розанов - поэт с сильным чувством физического и вегетативного восприятия мира, так как его стиль графически воспроизводит пульсацию его внутренней жизни.
В предисловии к «La face sombre du Christ» («Темный лик Христа») Иосиф Чапский, польский писатель и художник, основатель и редактор издательского дома польской эмиграции «Культура», цитирует биографию Розанова, написанную Иваском. Чапский в начале второй главы указывает на социальную безответственность Розанова, приводя мнение Мережковского, согласно которому о человеке надо судить по среде его обитания, и сравнивает Розанова с медузой, прекрасной в морских глубинах, но безобразной на песке22. Чапский приводит также свои личные воспоминания: увлеченный творчеством Толстого, зимой 1918-1919 гг. в Петрограде он приходит познакомиться с Мережковским, который советует ему читать Достоевского, Ницше и Розанова.
В предисловии к переводу «Апокалипсис нашего времени» (1976 г.) Жак Мишо пишет, что на Западе творчество Розанова почти неизвестно, так же как и у философа на родине. Он пересказывает жизненный путь Розанова и основные направления его мысли, цитируя главные источники его вдохновения: Достоевского и Леонтьева. Мишо замечает, что литература для Розанова не что-то абстрактное, не миссия, не пример, а просто физиологическая потребность23. Описание реальности вытекает у него из каждодневного факта24. Этот перевод снабжен детальной биографической справкой.
В начале предисловия к «Уединенному» (1980 г.) Мишо описывает общий культурологический контекст в России в начале ХХ века, для того чтобы читатель смог лучше понять розановское творчество. Обильно цитируя Розанова, Мишо кратко описывает его жизнь и творчество, его отношения с двумя жена-
20 Cm.: Schloezer B. Introduction // Rozanov V Lapocalypse de notre temps précédé de Esseulement / traduit du russe par Vladimir Pozner et Boris de Schloezer. Paris: Plon, 1930. C. 2 [24].
21 TaM xe. C. 6.
22 Cm.: Czapski J. Préface // Rozanov V La face sombre du Christ / traduit du russe par Nathalie Reznikoff. Paris: Gallimard, 1964. C. 24 [25].
23 Cm.: Michaut J. Avant-propos // Rozanov V Lapocalypse de notre temps / présenté, traduit et commenté par Jacques Michaut. Lausanne: lAge d'homme, 1976. C. 24 [26].
24 TaM xe. C. 25.
ми. Он отмечает, что «Уединенное» было вначале запрещено из-за усмотренной в нем цензурой порнографичности и что это произведение сравнивалось прессой с романом «Санин» Арцыбашева. Мишо заключает, что «Уединенное» - это попытка разложения литературы25.
Во введении к переводу «Feuilles tombées» («Опавшие листья») Жак Мишо пересказывает основные идеи жизни и творчества Розанова, выстраивая его произведения в трилогию: «Уединенное», «Опавшие листья», «Апокалипсис нашего времени». Приводя выдержки из «Опавших листьев», он подробно останавливается на видении мыслителем революции26.
В предисловии к «Дереву Розанова» Жорж Нива задается вопросом: с какого дерева падает розановская листва? С дерева Добра или Зла? С дерева Жизни? И отвечает, что Розанову достаточно обычного дерева27. Богатый перечень сносок переводчика к тексту показывает, откуда исходит розановская литературная генеалогия. Жорж Нива цитирует книгу Синявского, который ставит вопрос о жанровой специфике творчества Розанова. В последнем параграфе предисловия он возвращается к заглавию своего очерка: дерево, с которого падает листва, - это сам Розанов. Ж. Нива сравнивает Розанова с Горьким: из двух писателей именно Розанов лучше отражает современную им Россию28.
Перевод «Les motifs orientaux» («Из восточных мотивов», 1996 г.) снабжен коротким перечнем сносок. Переводчик Жак Мишо не написал введения к этой книге29. В «Хронологии Розанова» к переводу «Les hommes de la clarté lunaire» («Люди лунного света», 2004 г.) переводчик Жерар Коньо уточняет, что Розанов -один из редких писателей, которые, уходя в абсолютную субъективность, достигают высшей объективности30. В предисловии Ж. Коньо выделяет три основополагающих темы у Розанова: метафизика пола, метафизика христианства, рассмотренного под углом отношений с иудейством, и историческое, политическое и религиозное значение русской литературы31. Розанов является важным представителем и очевидцем своей эпохи - конца XIX - начала XX века. Все его творчество, даже философские тексты, - это огромная исповедь, изучение своего внутреннего существа. Этот мыслитель с трагической иронией продолжил битву литературы с историей, с судьбой32. В предисловии к «Dernières feuilles» («После-
25 Cm.: Michaut J. Préface // Rozanov V Esseulement suivi de mortellement / présenté, traduit et commenté par Jacques Michaut. Lausanne: lAge d'homme, 1980. C. 14 [27].
26 Cm.: Michaut J. Introduction // Rozanov V Feuilles tombées / traduction, introduction et notes de Jacques Michaut, préface de Georges Nivat. Lausanne: lAge d'homme, 1984. C. VII-XV [28].
27 Cm.: Nivat G. Préface // Rozanov V Feuilles tombées / traduction, introduction et notes de Jacques Michaut, préface de Georges Nivat. Lausanne: lAge d'homme, 1984. C. XVII [29].
28 TaM xe. C. XVII.
29 Cm.: Rozanov V Les motifs orientaux / traduit du russe par Jacques Michaut. Lausanne: lAge d'homme, 1996. 121 c. [30]
30 Cm.: Conio G. Chronologie de Rozanov // Rozanov V Les hommes de la clarté lunaire / traduction et préface de Gérard Conio. Lausanne: lAge d'homme, 2004. C. 15-25 [31].
31 Cm.: Conio G. Préface // Rozanov V Les hommes de la clarté lunaire / traduction et préface de Gérard Conio. Lausanne: lAge d'homme, 2004. C. 9 [32].
32 TaM xe.
дние листья») Жак Мишо-Патерно пишет, что Розанов, значительная фигура Серебряного века, был вычеркнут из пантеона советской литературы. Он уточняет, что Розанова перепечатывают в России с 1994 г. и что теперь французский читатель может сам ознакомиться с текстами, не прибегая к схемам советской критики33. А в предисловии к переводу книги А. Ремизова «Koukkha. Le tombeau de Rozanov» («Кукха. Розановы письма») переводчик Анн-Мари Тйтсис-Боттон выделяет три периода в жизни Розанова: первый - педагог в провинции, второй -публицист в Санкт-Петербурге и третий - Розанов, создавший новый литературный жанр и вошедший в лоно церкви в Сергиево-Троицкой Лавре34. Два этих переводчика относятся к личности и творчеству Розанова достаточно хвалебно.
Рукописные пометы поэтессы А. Головиной в книге «Избранное» (1956) В.В. Розанова
Юрий Иваск (1907-1986), представитель молодого поколения первой волны эмиграции, в Кембридже в январе 1955 г. пишет вступительную статью к избранным произведениям В. Розанова Один из двух экземляров, находящихся на хранении в Славянском фонде Иезуитской библиотеки в г. Лионе, является уникальным. Это экземпляр книги, в котором встречаются писатель и читатель в лице представителя молодого поколения первой волны эмиграции. В этой книге Алла Головина (1909-1987) делает подчеркивания синим карандашом и пометы, содержащие уточнения и вопросы35. Материала этой книги хватило бы на целую статью, поэтому мы приводим ее пометы в сокращении, выбирая самые интересные замечания русской поэтессы. Эти записи представляют собой так называемое «личное письмо», так как А. Головина (в книгах ее библиотеки, хранящихся в Иезуитском фонде г. Лиона, мы находим на первых страницах ex libris Alla Gillès de Pélichy) делала заметки в книгах своей личной библиотеки, т.е. ее пометы ни каким образом не предполагались для печати. После смерти русской поэтессы ее супруг во втором браке, бельгийский барон Филипп Жилес де Пелиши, передает часть этой библиотеки в Славянский музей святых Кирилла и Мефодия в Медоне.
В начале своей статьи Иваск приводит короткие отрывки о Розанове, написанные представителями Серебряного века, русской эмиграции, а также представителями европейской культуры: Мережковским, Гиппиус, Блоком, Белым, Д. Философовым, Ремизовым, О. Мандельштамом, Бердяевым, Шестовым, Г Флоровским, В. Зеньковким, Н. Арсеньевым, Г Федотовым, П. Струве, К. Чуковским, Горьким, Троцким, Адамовичем, Шкловским, Святополк-Мирским, Ре-
33 См.: Michaut-Paternô J. Pr éface // Rozanov V Dernières feuilles / préfacé et traduit du russe par Jacques Michaut-Paternô. Paris: Éditions des Syrtes, 2015. C. 7 [33].
34 См.: Tatsis-Botton A.-M. Préface // Remizov A. Koukkha. Le tombeau de Rozanov / présenté et traduit du russe par Anne-Marie Tatsis-Botton. Paris: Éditions des Syrtes, 2015. C. 11 [34].
35 Работа с рукописными источниками, никак не предназначавшимися для печати, предполагает этический подход к отбору написанных от руки текстов. Так, например, мы не включаем в наш перечень рукописных помет А. Головиной ряд выпадов личного характера против Розанова или Иваска. Цитируя пометы А. Головиной, мы приводим страницы книги, на которых они фактически написаны.
нато Поджоли (Харвард), ирландским писателем Джемсом Стивенсом. Вот как Головина комментирует цитаты Ремизова и Адамовича: «Понятно, что Ремизову Р должен был нравиться»; «А. частенько Р цитировал»36.
Иваск заключает, что все эти оценки свидетельствуют о важности творчества Розанова, но что этот философ никогда не станет «гордостью» русской литературы37. Розанов может увлечь, но он вызывает неприязнь. Иваск пишет: «Розанов -это большой скандал в доме русских литераторов. Розанов - великая ересь русской литературы» [36, с. 10]. А Головина дописывает: «и христианства». Иваск начинает вторую подглавку цитатой из Горького: «Рожденный ползать летать не может!..» Головина так ее комментирует: «Но, рожденная летать бабочка, поползла гусеницей»38. Иваск отталкивается от этой метафоры, чтобы охарактеризовать творчество Розанова: «... в Розанове было что-то и от змеи подколодной,и что-то от птицы певчей. <.> Он существо и ползующее, и парящее» [36, с. 10]. Ползучий Розанов похож на героев Гзголя и Достоевского: Поприщина («Записки сумасшедшего»), Лебедева («Идиот»), Лебядкина («Бесы»), Федора Павловича Карамазова. Крылатый Розанов - это герой из мелко-чиновничьей среды «Белых ночей» или «Смешного человека». Головина добавляет: «или герой Ремизова»39. Оба Розанова, если продолжить историческую родословную, «восходят к старо-московским юроди-вым»40. На двенадцатой странице Головина ставит в кавычки выражение «горбика могилки», отмечая «взято у Розанова»41. Иваск, сравнивая Розанова с Аввакумом, превратившимся в имморалиста, с русским Ницше и с Достоевским, ставшим «безответственным декадентом»42, замечает, что по стилистическому мастерству Розанов стоит «не ниже Аввакума и превосходит Достоевского»43. Головина добавляет: «Но тематически - заземлен (почти всегда) и измельчен, как в ступе»44. А вот в комментарии к еще одному замечанию Иваска о том, что Розанов «любил выставлять напоказ свое бытовое мещанство»45, Алла Головина пишет внизу страницы синим карандашом: «Забавно, что с этим мирился Адамович (декадент столичный), впрочем, издалека. ». Далее в тексте мы также находим обращение к мнению Г. Адамовича: «Может быть он обличал, дерзал для того лишь, чтобы большую жертву принести Учителю, от больших благ ради Него отказаться, с большей сладостью ощутить подвиг отречения. писал Адамович»46. А. Головина дописывает: «Ну уж если "А. писал'" Иваск спорить не будет».
36 См.: Рукописные заметки А. Головиной // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 8, 9 [35].
37 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 10 [36].
38 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 10.
39 Там же. С. 11.
40 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья. С. 11.
41 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 12.
42 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья. С. 13.
43 Там же.
44 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 13.
45 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья. С. 27
46 Там же. С. 54.
Далее в тексте Иваск пишет об интеллекуальной связи Розанова с Гиппиус: «З.Н. Гиппиус с Розановым дружила и, может быть, лучше многих других его понимала. Дар понимания был у нее удивительный. Религию Розанова она всерьез не принимала, но угадала и оценила его уединенную задумчивость, его отчужденность от мира, от жизни» [36, с. 28]. А. Головина дополняет это высказывание о Гиппиус: «Не понимания, а проникновения в чужое или даже чуждое: "Како веру-еши?"». Далее в предисловии автор отмечает: «Но ни он (Розанов. - С.Г), ни прочие новые христиане или софиологи не сделались новыми людьми... Они все были яркими индивидуалистами, но в малой степени - личностями. Из творчества декаданса выпала этика, а заодно и трагизм. Это показано у Федотова («В защиту этики»). Декаденты любили трагические темы, но трагизма не знали» [36, с. 40]. А. Головина добавляет: «Или не признавали. Пример: жизнь Гиппиус после смерти Мережковского».
Иваск отмечает, что тема России была одной из важных тем предреволюционной культуры и что Розанов «создал свой собственный миф о России»47, миф о каждом писателе и мыслителе, которых он знал: «Вообще же все его отзывы о русских писателях противоречивы, пристрастны, но всегда существенны. О каждом из них он создавал прихотливый миф, покрывающий и творчество их, и всю "подноготную"» [36, с. 44].
Сопоставляя розановское творчество с творчеством западноевропейских писателей, Иваск выделяет момент сознания у Розанова и сранивает его с реконструкцией и анализом потока сознания у Пруста « В поисках утраченного времени»: «Тема Пруста - оживление, возрождение прошлого в памяти. Тема Розанова - второе рождение настоящего»; «он (Розанов. - С.Г) был влюблен в свое настоящее, тогда как Пруст был одержим своим прошлым»48. В творчестве обоих писателей, крайних индивидуалистов, для которых реально только их собственное «я», утрачивается чувство реальности мира. Прустовское «я» прикрыто фикциональной формой романа, розановское же «я» обнажено в человеческом документе («Он любил душу этого я, любил и свое одиночество (даже в кругу семьи); и он создал своеобразные типы своего я»49). Слова «я», «душа» являются основными реальностями розановской поэтики и часто встречаются в его записях. Далее Иваск сравнивает Розанова с Джойсом: «Пусть его мораль -пассивная, пусть она слабее его страха смерти, его влюбленности в самого себя (в свою душу): он более морален, чем Джойс или Пруст, хотя художественно он менее одарен, чем первый, и менее честен в своем анализе, чем второй. Есть мораль и в розановской религии брака, но она нереальна и доверия не внушает» [36, с. 47]. Сравнения с Прустом и Джойсом неудивительны, так как молодое поколение эмиграции в 20-30-е годы активно ориентируется в своем миропонимании на творчество этих двух великих представителей европейской литературы.
Когда речь заходит об описании революционных лет, Розанов также противопоставляется самому главному писателю эмиграции, И. Бунину: «Розановс-
47 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья. С. 40.
48 Там же. С. 46.
49 Там же. С. 51.
кий "Апокалипсис нашего времени" и его письма Эриху Голлербаху - это самые потрясающие свидетельства о том времени, о голоде, холоде, о позоре "в эпоху гражданской войны'.'Замечательна и бунинская книга о революции: "Окаянные дни'.'В ней ужас, отчаяние, стыд за Россию. У Розанова были те же чувства, что и у Бунина, - и еще была у него боль за Россию» [36, с. 54]. А. Головина дописывает, уточняя это сравнение: «У Бунина было больше душевного целомудрия». Вспомним также замечания Г.В. Адамовича по поводу «Апокалипсиса нашего времени»: «В "Апокалипсисе" Розанов говорит о революции и о гибели русского государства. Для него это гибель окончательная и бесповоротная. Он причитает, плачет, воет над "останками Руси великой'.И самым ужасным ему кажется то, что Русь погибла так бесславно» [37, с. 61].
В заключение Иваск объясняет, какую роль играло творчество Розанова для эмигрантских писателей: «Здесь, вдали от родины, ни один из наших писателей не напоминает нам о России так живо, так непосредственно, так обонятель-но и осязательно, как Розанов, самый русский из всех русских писателей после Аввакума. Именно поэтому перечитывать его - наслаждение» [36, с. 58].
В своем предисловии автор проводит также лингвистический анализ роза-новских текстов, говоря о том, что этот философ «олитературил» обмолвки50. А. Головина заключает на последней странице предисловия Иваска: «Написано предельно добросовестно и - благородно. Личность Иваска кое-где кое-что "ис-кажает'.Употребим кавычки Розанова (стр. 50-51). Но это естественно у талантливого историка лит. и фил.» [35, с. 59].
Перейдем к заметкам поэтессы на розановских текстах. Интересен комментарий Головиной на 204 странице («Уединенное»): «Слово "комок" у Р - излюбленное. Интересно бы было проследить эти "комки" (клубки?)»51. Другую роза-новскую цитату из этого же произведения: «Мой Бог - особенный. Это только мой Бог; и еще ничей. Если еще "чей-нибудь" - то этого я не знаю и не интересуюсь» [38, с. 212], Головина комментирует так: «Это путь к Богу - свой, а не Бог»52.
К цитате Розанова из книги «Опавшие листья I»: «Но лучше всего в чистый понедельник забирать соленья у Зайцева (угол Садовой и Невского). Рыжики, грузди, какие-то в роде яблочков, брусника - разложена на тарелках (для пробы). И испанские громадные луковицы. И образцы капусты. И нити белых грибов на косяке двери. И над дверью большой образ Спаса, с горящею лампадой. Полное православие» [39, с. 242-243], Головина делает следующую пометку: «вот откуда Шмелев»53. Описание поста Розановым стилистически и тематически напоминает нам о мироощущении, которое читатель находит в книге «Лето Господне»54 Ивана Шмелева.
В «Опавших листьях II» Головина подписывает под мнением Розанова по поводу «шуточек Тургенева» («Шуточки Тургенева над религией - как они жал-
50 См.: Иваск Ю.П. Вступительная статья. С. 49-52.
51 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 204.
52 Там же. С. 212.
53 Там же. С. 243.
54 См.: Шмелев И. Лето Господне. Париж: Имка-пресс, 1948. 530 с. [40].
ки»)55: «А шуточки Розанова, в особенности над Христом?!»56. Внизу этой же страницы находится еще один интересный, лирический комментарий Головиной: «Р был задуман, "при всей" его хилости, весьма долголетним. Сразили чисто внешние обстоятельства. Голод, и холод, и ужас косят, что пули»57. После ро-зановского предложения «И еще об обеднях: их много служили, но человеку не стало легче»58 из «Апокалипсиса нашего времени» Головина задается вопросом: «И как это о. Павел Флоренский Розанова терпел?»59.
Рукописные записи Аллы Головиной напоминают, по своей стратегии написания, розановское письмо: она подписывает, дописывает свои спонтанные, интимные мысли и размышления по поводу Розанова и первой волны эмиграции для себя, никак не заботясь о будущем читателе.
Таким образом, данное исследование показывает, что Розанов играет основополагающую роль в русской эмиграции первой волны: его имя используется старшим поколением эмигрантских писателей и мыслителей для сохранения истинной памяти о предреволюционной России, молодое поколение эмиграции активно использует его философские концепции (вопрос пола, Бог, сон, субъективное письмо, мысли о своем «я», тема любви и смерти) как основу для создания «человеческого документа», а рукописные пометы А. Головиной помогают лучше восстановить интимную обстановку первой волны эмиграции, а также открывают нам новое прочтение эмигрантским минорным поэтом творчества одного из уникальных русских мыслителей.
Список литературы
1. Полонский Як. Книгохранилище русских иезуитов // Временник общества друзей русской книги. Париж, 1928. № 2. С. 65-72.
2. Полонский Як. Литературный архив И.С. Гагарина. Неизданные материалы // Временник общества друзей русской книги. Париж, 1932. № 3. С. 139-158.
3. Rubins M. La réception de Vasilij Rozanov des deux côtés de la frontière // Modernités russes 13. Réfraction de la culture et de la littérature soviétiques dans l'émigration. Lyon: CESAL, 2012. С. 59-78.
4. Гиппиус З.Н. Чего не было и что было: Неизвестная проза 1926-1930 годов. СПб.: Росток, 2002. 592 с.
5. Schloezer B. Rozanov // Nouvelle Revue Française. Париж, 1.XI, 1929. № XXXIII: 194. C. 608-639.
6. Pozner W V Rozanov // Panorama de la littérature russe contemporaine. Paris: Éditions Kra, 1929. С. 47-65.
7. Голлербах Э. Предисловие // Письма В.В. Розанова к Э. Голлербаху. Берлин: Изд-во Гутнова, 1922. С. 5-11.
8. Голлербах Э.Ф. В.В. Розанов: Жизнь и творчество. Париж: Имка-пресс, 1976. 110 с.
55 См.: Розанов В.В. Опавшие листья II // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 319 [41].
56 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 319.
57 Там же.
58 См.: Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 386 [42].
59 См.: Рукописные заметки А. Головиной. С. 386.
9. Федотов Г.П. В. Розанов. «Опавшие листья» // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 393-396.
10. Курдюмов М. О Розанове. Париж: Имка-Пресс, 1929. 90 с.
11. Федякин С.Р. Жанр, открытый В.В. Розановым // Розанов В.В. Мимолетное 1914-1915. М.: Республика, 2011. С. 687-629.
12. Гиппиус З.Н. Задумчивый странник. О Розанове // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. I. С. 143-185.
13. Святополк-Мирский Д.С. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 348-351.
14. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. В.В. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 370-379.
15. Мочульский К.В. Заметки о Розанове // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 388-392.
16. Бердяев Н. Самопознание (Опыт философской автобиографии). Париж: Имка-Пресс, 1949. 377 c.
17. Флоровский Г В.В. Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество
B. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 397-400.
18. Ильин В.Н. Стилизация и стиль. 2. Ремизов и Розанов // В.В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Христианского гуманитарного института, 1995. Кн. II. С. 406-430.
19. Спасовский М.М. В.В. Розанов. Личность и творчество // Возрождение. Париж, декабрь 1960. С. 40-53.
20. Спасовский М.М. В.В. Розанов в последние годы своей жизни. Среди неопубликованных писем и рукописей. Нью Йорк: Всеславянское издательство, 1968. 172 с.
21. Жиглевич Е. Купель жизни // Розанов В. Избранное. Мюнхен: А. Нейманис, 1970.
C. XXXVIII-XLI.
22. Синявский А. Опавшие листья В.В. Розанова. Париж: Синтаксис, 1982. 337 с.
23. Limont-Saint-Jean N., Roche D. Avant-propos des traducteurs // Rozanov V Léglise russe. Paris: Jouve & Cie Éditeurs, 1912. C. 5-6.
24. Schloezer В. Introduction // Rozanov V L'apocalypse de notre temps précédé de Esseulement / traduit du russe par Vladimir Pozner et Boris de Schloezer. Paris: Plon, 1930. С. 1-46.
25. Czapski J. Préface // Rozanov V La face sombre du Christ / traduit du russe par Nathalie Reznikoff. Paris: Gallimard, 1964. C. 7-69.
26. Michaut J. Avant-propos // Rozanov V Lapocalypse de notre temps / présenté, traduit et commenté par Jacques Michaut. Lausanne: lAge d'homme, 1976. C. 7-33.
27. Michaut J. Préface // Rozanov V Esseulement suivi de mortellement / présenté, traduit et commenté par Jacques Michaut. Lausanne: lAge d'homme, 1980. C. 7-21.
28. Michaut J. Introduction // Rozanov V Feuilles tombées / traduction, introduction et notes de Jacques Michaut, préface de Georges Nivat. Lausanne: lAge d'homme, 1984. С. VII-XV
29. Nivat G. Préface // Rozanov V Feuilles tombées / traduction, introduction et notes de Jacques Michaut, préface de Georges Nivat. Lausanne: lAge d'homme, 1984. С. XVII-XXVI.
30. Rozanov V. Les motifs orientaux / traduit du russe par Jacques Michaut. Lausanne: l'Age d'homme, 1996. 121 c.
31. Conio G. Chronologie de Rozanov // Rozanov V Les hommes de la clarté lunaire / traduction et préface de Gérard Conio. Lausanne: lAge d'homme, 2004. C. 15-25.
32. Conio G. Préface // Rozanov V Les hommes de la clarté lunaire / traduction et préface de Gérard Conio. Lausanne: lAge d'homme, 2004. C. 9-14.
33. Michaut-Paternô J. Pr éface // Rozanov V Dernières feuilles / préfacé et traduit du russe par Jacques Michaut-Paternô. Paris: Éditions des Syrtes, 2015. C. 7-15.
34. Tatsis-Botton A.-M. Préface // Remizov A. Koukkha. Le tombeau de Rozanov / présenté et traduit du russe par Anne-Marie Tatsis-Botton. Paris: Éditions des Syrtes, 2015. 170 c.
35. Рукописные заметки А. Головиной // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. 413 с.
36. Иваск Ю.П. Вступительная статья // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 7-59.
37. Адамович Г.В. <«Апокалипсис нашего времени» В. Розанова> // Настоящая магия слова. В.В. Розанов в литературе русского зарубежья / под ред. А.Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2007. С. 60-63.
38. Розанов В.В. Уединенное // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 193-236.
39. Розанов В.В. Опавшие листья I // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 239-307.
40. Шмелев И. Лето Гостодне. Париж: Имка-пресс, 1948. 530 с.
41. Розанов В.В. Опавшие листья II // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 311-378.
42. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени // Розанов В.В. Избранное. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 381-406.
References
1. Polonskiy, Yak. Knigokhranilishche russkikh iezuitov [Russian Jesuits' Book Depository], in Vremennik obshchestva druzey russkoy knigi [Annals of Society of Friends of Russian books]. Paris, 1928, no. 2, pp. 65-72.
2. Polonskiy, Yak. Literaturnyy arkhiv I.S. Gagarina. Neizdannye materialy [I.S. Gagarin's Literary Archive. Unpublished materials], in Vremennik obshchestva druzey russkoy knigi [Annals of Society of Friends of Russian books]. Paris, 1932, no. 3, pp. 139-158.
3. Rubins, M. La réception de Vasilij Rozanov des deux côtés de la frontière [V Rozanov's reception from both sides of the border], in Modernités russes 13. Réfraction de la culture et de la littérature soviétiques dans l'émigration [Russian Modernities 13. Refraction of Soviet culture and literature in emigration]. Lyon: CESAL, 2012, pp. 59-78.
4. Gippius, Z.N. Chego ne bylo i chto bylo:Neizvestnayaproza 1926-1930godov [What was not and what was: The Unknown Prose of the years from 1926 to 1930]. Saint-Petersburg: Rostok, 2002. 592 p.
5. Schloezer, B. Rozanov [Rozanov], in Nouvelle Revue Française [New French Review]. Paris, 1.XI, 1929, no. XXXIII: 194, pp. 608-639.
6. Pozner, WVRozanov [Rozanov], in Panorama de la littérature russe contemporaine [Panorama of contemporary Russian literature]. Paris: Éditions Kra, 1929, pp. 47-65.
7. Gollerbakh, E. Predislovie [Preface], in Pis'ma V.V. Rozanova k E. Gollerbakhu [Letters of VV Rozanov to E. Gollerbakh]. Berlin: Izdatel'stvo Gutnova, 1922, pp. 5-11.
8. Gollerbakh, E.F V.V. Rozanov: Zhizn' i tvorchestvo [VV Rozanov: Life and Work]. Paris: Imka-press, 1976. 110 p.
9. Fedotov, G.P V Rozanov. «Opavshie list'ya» [VRozanov. «Fallen Leaves»], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 393-396.
10. Kurdyumov, M. O Rozanove [About Rozanov]. Paris: Imka-Press, 1929. 90 p.
11. Fedyakin, S.R. Zhanr, otkrytyy VV Rozanovym [Genre discovered by VV Rozanov], in Rozanov, VV Mimoletnoe 1914-1915 [ Fleeting 1914-1915]. Moscow: Respublika, 2011, pp. 687-629.
12. Gippius, Z.N. Zadumchivyy strannik. O Rozanove [A thoughtful wanderer. About Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book I, pp. 143-185.
13. Svyatopolk-Mirskiy, D.S. Rozanov [Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 348-351.
14. Zen'kovskiy, VV Russkie mysliteli i Evropa. VV Rozanov [Russian Thinkers and Europe. VV Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 370-379.
15. Mochul'skiy, K.V Zametki o Rozanove [Notes about Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 388-392.
16. Berdyaev, N. Samopoznanie (Opyt filosofskoy avtobiografii) [Self-Knowledge: An Essay in Autobiography]. Paris: Imka-Press, 1949. 377 p.
17. Florovskiy, G. VV Rozanov [VV Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 397-400.
18. Il'in, VN. Stilizatsiya i stil'. 2. Remizov i Rozanov [Styling and style. 2. Remizov and Rozanov], in V.V. Rozanov: pro et contra. Lichnost' i tvorchestvo V. Rozanova v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley [VV Rozanov: pro et contra. Rozanov's personality and creativity in Russian thinkers' and researchers' evaluation]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Khristianskogo gumanitarnogo instituta, 1995, book II, pp. 406-430.
19. Spasovskiy, M.M. VV Rozanov. Lichnost' i tvorchestvo [VV Rozanov. Personality and creativity], in Vozrozhdenie [Renaissance]. Paris, dekabr' 1960, pp. 40-53.
20. Spasovskiy, M.M. V.V. Rozanov vposlednie gody svoey zhizni. Sredi neopublikovannykh pisem i rukopisey [VV Rozanov in the last years of his life. Among the unpublished letters and manuscripts]. New York: Vseslavyanskoe izdatel'stvo, 1968. 172 p.
21. Zhiglevich, E. Kupel' zhizni [The font of life], in Rozanov, V Izbrannoe [Some works]. München: A. Neymanis, 1970, pp. XXXVIII-XLI.
22. Sinyavskiy, A. Opavshielist'ya V.V. Rozanova [Fallen leaves by VV Rozanov]. Paris: Sintaksis, 1982. 337 p.
23. Limont-Saint-Jean, N., Roche, D. Avant-propos des traducteurs [Foreword by the translators], in Rozanov, V L'église russe [The Russian church]. Paris: Jouve & Cie Éditeurs, 1912, pp. 5-6.
24. Schloezer, В. Introduction [Introduction], in Rozanov, V L'apocalypse de notre temps précédé de Esseulement [The apocalypse of our time preceded by Esseulation]. Paris: Plon, 1930, pp. 1-46.
25. Czapski, J. Préface [Preface], in Rozanov, V La face sombre du Christ [The Dark Face of Christ]. Paris: Gallimard, 1964, pp. 7-69.
26. Michaut, J. Avant-propos [Foreword], in Rozanov, V L'apocalypse de notre temps [The apocalypse of our time]. Lausanne: lAge d'homme, 1976, pp. 7-33.
27. Michaut, J. Préface [Preface], in Rozanov, V Esseulement suivi de mortellement [Esseulation followed by fatality]. Lausanne: lAge d'homme, 1980, pp. 7-21.
28. Michaut, J. Introduction [Introduction], in Rozanov, V. Feuilles tombées [Fallen leaves]. Lausanne: lAge d'homme, 1984, pp. VII-XV
29. Nivat, G. Préface [Preface], in Rozanov, VFeuilles tombées [Fallen leaves]. Lausanne: lAge d'homme, 1984, pp. XVII-XXVI.
30. Rozanov, V Les motifs orientaux [Oriental motifs]. Lausanne: lAge d'homme, 1996. 121 p.
31. Conio, G. Chronologie de Rozanov [Chronology of Rozanov], in Rozanov, V Les hommes de la clarté lunaire [The men of lunar clarity]. Lausanne: lAge d'homme, 2004, pp. 15-25.
32. Conio, G. Préface [Preface], in Rozanov, V. Les hommes de la clarté lunaire [The men of lunar clarity]. Lausanne: lAge d'homme, 2004, pp. 9-14.
33. Michaut-Paternô, J. Préface [Preface], in Rozanov, V Dernières feuilles [Last leaves]. Paris: Éditions des Syrtes, 2015, pp. 7-15.
34. Tatsis-Botton, A.-M. Préface [Preface], in Remizov, A. Koukkha. Le tombeau de Rozanov [Kukkha. Rozanov's tomb]. Paris: Éditions des Syrtes, 2015. 170 p.
35. Rukopisnye zametki A. Golovinoy [A. Golovina's handwritten notes], in Rozanov, VV Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956. 413 p.
36. Ivask, Yu.P. Vstupitel'naya stat'ya [Introduction], in Rozanov, VV Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956, pp. 7-59.
37. Adamovich, G.V <«Apokalipsis nashego vremeni» V Rozanova> [<«The Apocalypse of our time» of V Rozanov>], in Nastoyashchaya magiya slova. V.V. Rozanov v literature russkogo zarubezh'ya [The real magic of words. V.V. Rozanov in Russian literature abroad]. Saint-Petersburg: Rostok, 2007, pp. 60-63.
38. Rozanov, V.V. Uedinennoe [Secluded], in Rozanov, V.V. Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956, pp. 193-236.
39. Rozanov, VV Opavshie list'ya I [Fallen leaves I], in Rozanov, VV Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956, pp. 239-307.
40. Shmelev, I. Leto Gopodne [Year of the Lord]. Parizh: Imka-press, 1948. 530 p.
41. Rozanov, VV Opavshie list'ya II [Fallen leaves II], in Rozanov, VV Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956, pp. 311-378.
42. Rozanov VV Apokalipsis nashego vremeni [The Apocalypse of our time], in Rozanov, VV Izbrannoe [Some works]. New York: Izdatel'stvo im. Chekhova, 1956, pp. 381-406.
