CC BY
60
УДК 94(410) + 94(470) ББК Т3(2)5 + ТЗ(4Вл)5
С.А. Кривоногова
ВОСПРИЯТИЕ ОПЫТА БРИТАНСКОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА В РУССКОЙ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ КОНЦА XIX — НАЧАЛА XX ВЕКА
История дипломатических отношений России и Великобритании насчитывает фактически четыре с половиной столетия. За это время они неоднократно выступали и в качестве союзников и в качестве противников на международной арене, но в не зависимости от внешнеполитической ситуации взаимный интерес друг к другу, к историческому опыту каждой из стран оставался неизменным. Важными показателями такого взаимного интереса стали сборник «Душа России», изданный в Англии в 1916 г. [20] и многочисленные публикации по английской проблематике в русской печати начала XX века. В сборник вошли статьи о Британии, очерки о впечатлениях англичан от поездок в Россию, приведены — в подлиннике и в переводе — стихи русских поэтов, на цветных вклейках воспроизводились картины Н.С. Гончаровой, М.Ф. Ларионова, И .Я. Билибина, Н.К. Рериха и других художников. Г.К. Честертон посвятил свою статью теме английских ошибок в понимании России. Известный специалист по истории славян Р. Ситон-Уотсон — взаимоотношениям Британии со славянским миром. П.Н. Милюков, И.В. Шкловский (Дионео), П.Г. Виноградов, В.М. Бехтерев, А.Ф. Кони, З.Н. Гиппиус,
H.A. Котляревский, И. Озеров, Н.К. Рерих, И.Ф. Стравинский — различным сторонам жизни России, ее политике, истории, культуре. Особенно интересна большая статья историка Н.И. Кареева «Насколько глубоко Россия знает Англию» [20, с. 97—99]. В ней подробно рассмотрены российские знания об Англии, накопленные к 1916 г., ко времени подготовки и опубликования этой книги.
Обсуждение английского парламентаризма и проблем современного политического развития Великобритании активизируется в начале XX века в среде либеральной демократии в связи с процессом формирования в России многопартийности и думской монархии. Анализ частоты встречаемости публикаций по английской проблематике в ведущих российских периодических изданиях показывает, что пик популярности приходится на 1906 г.
Идея постепенной трансформации неограниченного самодержавия в конституционную монархию по английскому образцу выдвигалась еще в 1861 г, сразу после реформы. М.Н. Катков, бывший в то время близким к умеренным либералам, выступал активным пропагандистом английского политического устройства и государственных преобразований в России. В журнале «Русский вестник», ратуя за английские порядки, он писал: «Невозможно, но
должно поставить граждан в такое положение, чтобы они не скрывали того, что думают, и не говорили того, что не думают. В Англии, более чем где-нибудь, эти требования находят себе удовлетворение...». Будучи умеренным либералом, он продолжал: «Англия научилась искусству делать реформы без революции, и мы, кажется, ничего не потеряем, если будем соревновать им в этом отношении» [14, с. 217].
Британский политический опыт был, несомненно, использован при замысле и проведении ряда государственных, политических реформ второй конца XIX — начала XX вв., но степень его усвоения, учета и конкретного применения требует специального исследования. Во всяком случае, британское общественное мнение рассматривало одну из основных реформ — издание закона о Государственной Думе в России и как результат влияния британского политического опыта, что нашло свое отражение в обширном поздравительном адресе членам первой Думы от британских парламентариев, государственных и муниципальных служащих и виднейших общественных деятелей.
В 1905 году пропаганда идей парламентаризма начинается с новой силой. Избранный либералами образец политического устройства для России — государство по типу английской парламентской монархии — был призван, по их замыслу, сыграть роль парламентского посредника между революцией и реакцией. Взяв на вооружение английский образец, они доказывали, что главной тенденцией развития государства должны быть реформы, а не революционные действия.
Пропагандистом английского политического строя был один из крупнейших историков, профессор Московского университета П.Г Виноградов. Хотя с 1902 г. Он жил в Англии, но не порывал связей с Россией, выступая на страницах русских журналов. В статье, посвященной современному государственному Англии, он подчеркивает как сильнейшие стороны этой политической системы наличие в стране парламента, политических свобод, независимости суда, подчинение администрации основным законам государства, что было косвенной критикой существовавшего в России режима [2, с. 262].
Аналогичных взглядов придерживался и известный либеральный публицист И.В. Шкловский (Дионео), считавший, что в Англии есть все три необходимых условия, которые гарантируют гражданину свободу личности, слова, совести и собраний:
С.А. Кривоногова
«Первое — парламент, опирающийся на всеобщее избирательное право, имеющий контроль над бюджетом; второе — независимая от законодательства судебная власть, принимающая под защиту публичные права граждан; третье — широкое местное самоуправление, избавляющее мирных обывателей от назойливого вмешательства представителей центральной власти» [10, с. 598]. ,
Позиционирование парламента как средства решения всех социальных конфликтов особенно ярко звучит в работе Э.К. Пименовой. Рассматривая влияние парламентских реформ 1867 и 1884 годов на социально-политическую жизнь Англии, автор утверждала, что с тех пор «исчезла аристократическая олигархия, управляющая Англией в течение стольких веков, и парламент, т. е. палата общин, действительно сделался выразителем воли народа в огромном большинстве случаев. Парламент, — писала Пименова, — представитель народа.., в палате общин олицетворяется воля народа и его сила» [18, с.,31].
Помимо декларации множества сильных сторон, характеризующих британский парламентаризм, русская либеральная публицистика отмечала и существующие серьезные проблемы. В частности, выделяя несколько существенных признаков, характеризующие эволюцию парламентаризма в Англии публицисты отмечали: упадок палаты лордов, превращение ее в фиктивный орган, снижение влияния палаты общин и возвышение, в связи с этим, кабинета министров.
Большой интерес публицистики данного периода проявлялся в отношении палаты общин. Дионео, высоко оценивая значимость палаты в политической жизни Англии, писал: «Палата общин — верховный контроль над всем государством, всесильный, всемогущий, неподкупный законодательный корпус, могущий переделать конституцию» [9, с. 162].
Вследствие реформ XIX века палата общин подверглась изменениям в своем составе—представительство в палате получили самые различные слои населения, в том числе рабочие. Вестник Европы, отмечая общую отмечая демократизацию государственного строя, писал, что «крупные землевладельцы не распоряжаются более выборами в палате общин. Здесь представлены кроме собственников недвижимости все квартирные хозяйства; имущественный ценз хотя и остался, но представительством пользуется столь широкий круг населения, что практически избирательное право приближается к всеобщему. Городские и сельские работники представлены хорошо, что до 1906 г. не было вопросом дня введение всеобщего избирательного права» [1, с. 177]. О появлении в нижней палате представителей городских и сельских рабочих писал и Дионео, отмечая прогрессивность этого процесса: «Новые типы в парламенте, те молодые силы Англии, которые призваны к общественной жизни лишь в последнее десятилетие. Пока их не очень много...де-
путаты от английских мужиков и от городских рабочих» [9, с. 196].
В то же время русские публицисты отмечали некоторое изменение роли самой палаты в политической жизни. Парламентская система предполагает зависимость министерства от палаты народных представителей и постоянный контроль над ним. Таким образом, министерская ответственность слагается из тесной зависимости от парламента и в то же время широких полномочий. Министры могут быть свергнуты палатой общин, но пока они у власти, они пользуются полной свободой действий. «Трудно поддерживать это равновесие между парламентом и правительством, — писал Дерюжинский — но без него блага парламентского строя не могут быть вполне обеспечены. В английском парламенте сейчас равновесие это нарушено в пользу полноты министерской власти» [5, с. 13].
Потеря влияния и упадок палаты общин проявляются, по мнению обозревателя Вестника Европы Острогорского, в том, что палата общин перестает быть «обсуждающим собранием»: «Если парламентское правление называется правлением посредством обсуждения, то правление это перестает существовать в Англии в виде правильного и неизменно действующего учреждения» [17, с. 164]. В частности, сокращались прения в ходе разработки законопроектов, кроме того, ограничивалось парламентское время на их рассмотрение. По сути публицист констатировал, что «министерство перестает быть ответственным перед парламентом в полном смысле. Палата сама во многом зависит от нового министерства. . .Ослабление парламентского контроля над исполнительной властью тем более чувствительно, что компетенция и функции ведомств увеличились». Подытоживая эти факты, автор делал выводы, что конституционная эволюция, совершенная в Англии, привела, таким образом, к перемещению центра политической тяжести: «сила власти, перешедшая некогда от короля к палате общин, сейчас находится в министерстве» [17, с. 169].
Следует отметить, что публикации, касающиеся палаты лордов вообще носят в основном критический характер. Здесь русские либералы, которые вели активную борьбу с консерваторами и монархическими кругами у себя в стране, бросились обличать врагов английских либералов: тори и лордов. Часто в публикациях ставилась под вопрос необходимость самого существования верхней палаты. Обозреватель Вестника Европы М. Брун писал, что «в то время как все изменилось, палата лордов осталась по своему составу тем, чем была: уцелевшей от средних веков организациею сословных пэров с участием в законодательной власти. Положение палаты как сословной организации становиться все более затруднительно» [1, с. 176].
Практически все авторы указывают, что в то время как политическая жизнь подвергалась постоян-
История
ным изменениям, палата лордов модернизироваться не желала. Самой серьезной проблемой оставался наследственный принцип передачи мест в палате. Призвание к отправлению законодательной деятельности в порядке наследования казалось многим нелепостью, которая «делает англичан смешными в глазах целого света». Несовместимость этого обстоятельства с временем и действительностью отмечал и Дерюжинский, заявляя, что «трудно представить, что талант государственного деятеля передается по наследству» [5, с. 14].
Функции, исполняемые палатой лордов к этому времени были не велики. Т.о., роль палаты лордов по мнению например Виноградова «окончательно свелась к тому, чтобы ревизовать и задерживать не финансовые законопроекты, принятые палатой общин» [2, с. 275]. Наиболее серьезным и обоснованным представляется упрек в том, что палата лордов постоянно задерживает самые «благодетельные» реформы и мешает устранению многих злоупотреблений. Но, как отмечает Острогорский, в этом лордов, но и палаты общин, отмечается крайней медлительностью» [15, с.178].
Большое сомнение вызывала компетентность палаты лордов в делах законотворчества: «масса лордов не имеет ни подготовки, ни расположения к законодательной работе. Молодые лорды чаще чисто с британской серьезностью занимаются спортом, и им не до законотворчества... В общем, это собрание людей среднего образования и среднего ума» [5, с. 10]. Нарекания вызывала и сама работа пэров: при общей численности в 590 человек на заседаниях обычно присутствовало 10—20, а для законности заседания палаты достаточно было присутствия и трех. Но были случаи, когда нужно было произвести впечатление, лидер консервативной партии подавал сигнал, и пэры съезжались на торжественное заседание. Подав голос, они разъезжались обратно [1, с. 190].
Работа над законопроектами велась достаточно небрежно. О многом говорит уже тот факт, что обычно заседания палаты не длились и половины отведенного им времени. Виноградов, в статье «Русского вестника» отмечал: «В обыкновенное время масса лордов делами не интересуется, а те, кто бывают на заседаниях, работают с поспешностью так же не доказывающей их любви к делу. Там, где палата общин работает неделями, палате лордов достаточно нескольких дней» [2, с. 289]. Обобщая различные высказывания в адрес палаты лордов, Дионео делал следующие выводы: «Лорды, как законодатели в массе индифферентны, поверхностны, небрежны, их суждения односторонни, их решения партийны, их приемы свидетельствуют о недостатке мужества» [9, с. 210].
Палата лордов в русской публицистике либерального направления предстает как устаревший и недееспособный организм. Почему же он до сих пор продолжал существовать, не подвергаясь реформи-
рованию? На этот вопрос приводиться несколько ответов. Острогорский считал, что ответ во многом кроется в психологии самих англичан: «Два психологических фактора, которые нужно понять — обожание аристократии и равнодушие к аномалиям: иначе не вполне понятным был бы исход конституционной битвы по поводу палаты лордов» [15, с. 185]. Брун, ссылался на то, что конституционными методами это сделать просто невозможно: «Отнять право вето, ограничить его, уничтожить саму палату лордов —все это легко сказать. По конституции для всякого парламентского акта требуется согласие трех частей парламента: общин, лордов и короля. Как провести реформу палаты лордов против воли самих лордов?» [1, с. 206]. Таким образом, приходилось признать, что существование палаты необходимо как гаранта незыблемости конституционных начал: «Палата лордов — старая машина, которую нельзя выбросить, не сломав всего здания...
Демократическая Англия не может уничтожить эту организацию, не поставив на карту гарантий народной свободы» [4, с. 183].
В мае 1911 г. Нижняя палата приняла билль о реформе палаты лордов. Билль предусматривал запрещение палате лордов вмешиваться в финансовые вопросы и отклонять любые законопроекты три раза принятые палатой общин. Победа английских либералов — парламентская реформа 1911 г. — была встречена в России с энтузиазмом, тем более, что это совпадало с желаниями русских либералов, о которых точно и откровенно писал П.И. Милюков: «Главный смысл нашей тактики заключается в том, чтобы направить само революционное движение в русло парламентской борьбы... Наша задача — разоружить революцию, заинтересовать ее в сохранении нового порядка, и, чтобы достигнуть этой цели, надо, конечно, прибегать к иным приемам, чем те, которые практиковались доселе» [14, с. 224—225].
Большое место уделяется русской либеральной публицистикой и прессой положению монарха в сложившейся политической системе. Дионео, анализируя сложившуюся политическую ситуацию в Англии, писал: «Сейчас общественное и правовое сознание английского народа, укрепленное утвержденным во власти средним классом, приложило современные требования и к монарху: он должен знать свое место» [6, с. 104].
К этому периоду основные прерогативы короля сводились к не утверждению биллей, принятых парламентом; роспуску парламента; назначению министров. Но в действительности все эти обязанности выполнялись министерством. Таким образом, права сводились к одному — «быть осведомленным о ходе государственных дел» [16, с. 163]. Понимая ту роль, которая была отведена королевской власти, публицисты задавались вопросом: остается ли ей вообще место в нынешней политической системе? Ответ был утвердительным — в монархе видели гаранта госу-
С.Л. Кривоногова
дарственное™ и законности, символом единства Британской империи: «Он живой символ английской государственности, выработанной веками борьбы и культурной работы. Он — высший символ конституционности, символ господства ¡народной воли... Король — символ государственного единства в пределах разбросанной по обоим полушариям Британской империи» [16, с. 170]. Отмечали так же, что авторитет королевской власти не ослабевал, несмотря на демократизацию общества, проявлявшуюся в свободе мнений: «При полной свободе всевозможных идей и мнений — в том числе «превратных», — монархическое начало в Англии не ослабело, но окрепло и утвердилось. Авторитет короны усилился, благодаря всегдашнему ее единению с народом в лице его законного представительства» [13, с. 834].
Еще одной из тем, имеющих непосредственное отношение к проблеме функционирования британского парламентаризма и интересовавшей русских либеральных публицистов, была роль движений за демократические свободы в Англии. В частности большое внимание уделяли проблемам свободы печати и слова в Англии, свободе открытых митингов и выступлений, движению женщин за равные права.
Именно свободу печати и слова русские либералы считали одними из признаков, характеризующими демократизацию существующего государственного строя. Несомненно, Англия в этом отношении могла служить примером для России того времени. Поэтому немалое количество хвалебных высказываний было направленно в адрес свободы слова и печати в Англии. «Англичанин, — отмечал Дионео,
— к какой бы партии он не принадлежал, считает самую широкую свободу слова — основой своей конституции. Крайние радикалы и крайние консерваторы в этом сходятся. Англичанин полагается, прежде всего, на свое «я». Он убежден, что не государству, а ему самому надлежит определять, что ему полезно, а что вредно...английское образование построено, прежде всего, на пробуждении и культивировании индивидуальности» [8, с. 86]. Д. Са-турин писал: «Англичане, на основе писанных и не-писанных законов, пользуются самой широкой свободой. Можно сказать всей той свободой, которая доступна индивидууму в буржуазно-общественной организации» [19, с. 165].
Внимание публицистов было обращено и на то, как эти свободы регулируются и как закреплены законодательно. В Англии закон не гарантирует свободу печати, Английское право вообще не знает выражений «свобода мысли», «свобода слова». Свобода печати там проявление принципа, по которому никто не может быть подвергнут наказанию иначе как за известное определенное нарушение закона. «Английское право, — писал Дерюжинский, — предоставляет каждому говорить, писать и издавать все, что он пожелает; но тот, кто употребит во зло эту свободу, подлежит наказанию...Преступления пе-
чати наказываются только обычными судами государства» [3, с. 111].
Еще одной неотъемлемой свободой английского народа русские публицисты считали свободу митингов и собраний, которые играли значительную роль в английской политической жизни, являлись проявлением общественного самосознания. «Публичные митинги глубоко укоренились в нравах английского общества, что не можно вообразить времени, когда их не было, или условий, при которых общество было бы лишено возможности свободно осуществлять свои стремления к совместной деятельности... Население дорожит правом устройства публичных митингов, считает его одним из своих коренных неотъемлемых прав» [3, с. 20]. Д. Сату-рин, отмечая прогрессивность этих свобод, считал, что Англия в этом смысле добилась гораздо больших успехов, чем все другие страны континента: «В Англии народ имеет право устраивать митинги под открытым небом, чего не позволяется ни в одном из крупных государств Европы» [19, с. 161].
Отечественные либералы подчеркивали несомненную важность такого общественного явления как открытое проведение митингов и собраний. Значимость их состояла в том, что они являлись выразителями нужд и интересов народа, который такими средствами заявлял о том, что в данное время его тяготит и волнует. «Митинги дают материал для предложений, вносимых ими в законодательное собрание. Еще большее значение имеют митинги, организованные в тех кругах населения, которые или вовсе не представлены, или представлены меньше других в законодательном собрании» [8, с. 116]. Таким образом, публичные митинги и собрания считались мирным орудием борьбы за свои права. Они считались результатом нового периода в развитии английских политических учреждений — того периода, который характеризуется процессом постепенной их демократизации.
С большим интересом русская либеральная публицистика относилась и к проблеме равноправия женщин. «В Англии женщины не равны в правах, которыми обладают уже мужчины, поэтому феминистическое движение там вполне понятно. Борьба захватила почти каждую семью» [12, с. 865]. Движение суфражисток, отличавшееся необычным размахом в 1912—14 гг, с началом первой мировой войны отошло на второй план. Кроме этого, возникали очевидные параллели с российской действительностью, что так же усиливало интерес к названной теме.
Отдельное место эта тема занимает в работах Дионео. Публицист полностью признавал необходимость предоставления женщинам избирательного права: «аргументы, выставляемые в защиту того, что демократическое государство не имеет права отказать половине населения в участии при вырабатывании законов, обязательных для всех, — неопровержимы» [6, с. 26]. Но автор смотрел на про-
История
блему значительно шире, он поддерживал борьбу суфражисток и в других областях — за справедливость в трудовом и семейном законодательстве, в системе просвещения и, наконец, за изменения в общественном сознании. «Феминистское движение в Англии имеет гораздо более широкие задачи, чем только участие в парламентских выборах... оно бунтует против кодекса морали, выработанного мужчиной. Перед нами не простое политическое движение, а революция в правах, в семейном укладе, в том, что англичане называют «home»» [7, с. 160].
Особое значение в этом вопросе придавалось не только целям, но так же способам их достижения. Дионео считал, что совершенно неприемлемы действия милитанок — крайне радикального крыла в феминистическом движении, делавшего ставку на насилие, проявлявшееся причем в самых курьезных формах (уничтожение площадок для игры в гольф, разрушение оранжерей в парке Кью-Гарденз, взрыв в доме Ллойд-Джорджа, одного из немногих министров, который, как выяснилось, под держивает суфражизм). «Милитанское движение выражается в эксцессах, в которых нет логики» [7, с. 179]. По мнению публициста, такие действия абсолютно недопустимы в государстве, где есть «все конституционные способы, чтобы убедить большинство», он искренне рад за милитанок, что им приходится действовать в Англии, а не в другой стране» [11, с. 3 81 ].
Подводя итоги, следует отметить, что русские либералы являлись ярыми апологетами английского политического строя, и их публицистические работы — лучшее тому свидетельство. Они, опираясь на английский образец, доказывали, что главной тенденцией развития государства должны быть реформы, а не революционные действия. Эту тенденцию диктовала сложная политическая обстановка в самой России, угрожающая вылиться в социальный взрыв.
Безусловно, взгляды отечественных авторов не избежали идеализации английской политической жизни, но некоторые положения все же близки к объективной оценке английских реалий того времени. В целом, уже в начале XX века Великобритания действительно могла служить достойным примером стабильной парламентской демократии, политической культуры и уважения к гражданским правам. Русские публицисты так же отметили такие важные особенности политических реалий Англии конца XIX
— начала XX веков, как распространение идеологии империализма, проявление «джингоизма», пропаганда политиками и некоторыми деятелями культуры мессианской роли, которую несет англо-саксонская раса. Эти проявления были встречены неодобрением и настороженностью русской общественности.
Литература
1. Брун, М. Палата лордов в Англии / М. Брун / / Вестник Европы. — 1906. — № 5. — С. 179—219.
2. Виноградов, П. Г. Современный государственный строй Англии / П. Г. Виноградов // Русское богатство. — 1904.— № 12. — С. 261—305.
3. Дерюжинский, В. О. Из истории политической свободьг в Англии и Франции. / В. О Дерюжинский. •—СПб. : Типография М.М. Стасюлеви-ча, 1906, —328 с.
4. Дерюжинский, В. О. Общественное мнение и законодательство в Англии / В. О. Дерюжинский. // Вестник Европы. — 1906. — № 11 —12. — С. 174—192.
5. Дерюжинский, В. О. Очерки политического развития современной Англии. / В. О. Дерюжинский / СПб. : Типография М.М. Стасюлевича, 1911, —227 с.
6. Дионео. Меняющаяся Англия / Дионео.— М.: Книгоиздательство писателей в Москве, 1915. — 215 с.
7. Дионео. Неприкосновенность личности и женщина / Дионео. — СПб.: Типография H.H. Кло-букова, 1908. — 206 с.
8. Дионео. На темы о свободе / Дионео. — СПб.: Типография М.М, Стасюлевича,1908. —224 с.
9. Дионео. Очерки современной Англии/Дионео.
— СПб. : Типография H.H. Клобукова, 1903. — 559 с.
10. Дионео. Письма из Лондона / Дионео / / Вестник Европы. — 1914. — № 4—6. — С. 598—604.
11. Дионео. Письма из Лондона / Дионео И Вестник Европы. — 1914. —№ 1. — С. 379—392.
12. Женские клубы в Лондоне / / Вестник Европы,—1900,—№ 11—12, —С. 865—872.
13. Иностранное обозрение / / Вестник Европы. — 1901. — Ха 2. — С. 831— 846.
14. Котов, С.А. Английский политический строй на рубеже XIX—XX веков в освещении русской ли-берально-буржуазной публицистики / С.А. Котов / / Проблемы Британской истории. — 1980. — С. 217—226.
15. Острогорский, М. Конституционная эволюция Англии. Палата лордов / М. Острогорский // Вестник Европы.—1913, —№10, —С. 174—201.
16. Острогорский, М. Конституционная эволюция в Англии, Апофеоз монархии и торжество демократии /М. Острогорский / / Вестник Европы. — 1913, —№ 12,—С. 153—171.
17. Острогорский, М. Конституционная эволюция в Англии. Упадок палаты общин и возвышение кабинета / М. Острогорский / / Вестник Европы. — 1913,—№ 11,—С. 149—171.
18. Пименова, Э.К. Политические вожди современной Англии и Ирландии / СПб, : Книгоиздательство М.В. Пирожкова, 1904. — 228 с.
19. Сатурин, Д. Очерк периодической печати в Англии / / Периодическая печать на Западе / СПб. : Типография М.М. Стасюлевича, 1903. — 261 с.
20. The Soul of Russia / Ed. by W. Stephens / London, 1916. — P. 137.
