CC BY
78Людмила Васильевна КУЗЬМИЧЁВА
Воспоминания С.Н. Смирнова как источник по истории сербско-русских отношений в годы Первой мировой и Гражданской войн
В 2012 г. на Ломоносовских чтениях в МГУ мною был прочитан доклад «Сергей Николаевич Смирнов на службе при Дворе Карагеоргиевичей». За этим довольно сухим названием крылось довольно сильное для меня эмоциональное потрясение, связанное с работой в Рукописном отделении Народной библиотеки Сербии. Там я получила возможность увидеть и частично отснять подлинные сокровища для историков российско-сербских связей, Первой мировой войны, революционных потрясений 1917 года в России и Гражданской войны. Это десятки коробок, в которых, пока еще не до конца разобранные, хранятся документы, созданные и собранные одним фондообразователем — Сергеем Николаевичем Смирновым (1877-1958).
В 2011 г., благодаря содействию профессора философского факультета Белградского университета доктора Сузаны Раич и сотрудника Народной библиотеки Сербии Немани Калезича, которым я искренне признательна, мне удалось ознакомиться с частью материалов этого фонда. Значение хранящегося там колоссального собрания документов еще предстоит оценить. Фонд включает не только труды самого Сергея Николаевича, его обширную переписку, но и материалы, проливающие свет на многие до сих пор неясные сюжеты Первой мировой и Гражданской войн. Хранятся здесь и мемуары русских эмигрантов, в том числе участников трагических событий революционной поры в России. Можно надеяться, что вскоре материалы этого бесценного фонда будут доступны исследователям. Об этом
свидетельствует статья российской исследовательницы Юлии Станиславовны Гудович1, которая входит в сербско-российскую группу по обработке личного архива С.Н. Смирнова из собрания Народной библиотеки Сербии. Сотрудники этой библиотеки, Оливера Стефанович и Ясмина Ахметагич, в двух небольших обзорах дали историю приобретения и общую характеристику фонда Смирнова2, содержащего приблизительно 5 тыс. единиц хранения, в том числе его дневники и мемуары.
С.Н. Смирнов для моих изысканий был чрезвычайно важной фигурой. Инженер, архитектор, нумизмат, коллекционер древностей, искусствовед, он был личным архитектором семьи великого князя Константина Константиновича Романова и управляющим дворцового комплекса Павловск.
Брак сербской принцессы, дочери короля Петра Карагеор-гиевича Елены Петровны, с великим князем Иоанном Константиновичем был заключен в августе 1911 г. и имел важное политическое значение. В России в это время много внимания уделяли укреплению и развитию монархической системы в Сербии, и одной из главных задач являлась поддержка престижа династии Карагеоргиевичей.
В 1918 г. Елена разделила ссылку своего мужа в Алапаевск. Она, единственная из сосланных членов императорской фамилии, чудом избежала мученической смерти. Елене Петровне за месяц до алапаевского убийства удалось уехать в Екатеринбург. Она просила разрешить ей ехать дальше, в Петроград, чтобы отыскать своих детей, оставшихся на попечении бабушки, великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Для того, чтобы получить пропуск, надо было ждать решения новых властей. В Екатеринбурге она узнала о переводе ее мужа, двух его братьев — Игоря и Константина, а также других алапаевских заключенных из семьи Романовых на тюремный режим. Она решила вернуться к мужу, но 7 июля 1918 г. была арестована3. В конце концов, ей все же удалось в 1919 г. вырваться из России и воссоединиться в Швеции со свекровью и детьми.
Занимаясь изучением династических связей Романовых и Карагеоргиевичей, и прежде всего заключением брачного союза сербской принцессы Елены Карагеоргиевич и русско-
го князя императорской крови Иоанна Константиновича Романова4, я заинтересовалась личностью и деятельностью С.Н. Смирнова, управляющего Двором в изгнании Елены Петровны Романовой.
Этот весьма незаурядный человек оставил существенный след в культурной и научной жизни двух стран - России и Сербии. Это был придворный высокого ранга и одновременно талантливый инженер, архитектор, нумизмат, библиофил и археограф, историк искусства и активный общественный деятель. В России до революции он был членом Общества возрождения художественной Руси (ОВХР)5, действительным членом императорского Археологического института, участвовал как инженер в строительстве известного в Петербурге храма Спаса-на-Водах, возведенного в память о воинах, погибших во время русско-японской войны, и ряда других сооружений.
Значительная часть жизни и плодотворной деятельности С.Н. Смирнова прошла на сербской земле, в Белграде. Остановимся на основных вехах его жизненного пути6.
Сергей Николаевич Смирнов, удостоенный в России придворного звания камер-юнкера и высокого чина статского советника, родился 4 (16) марта 1877 г. в Петербурге, а умер 28 июня 1958 г. в Монтевидео (Уругвай). Он происходил из семьи, сравнительно недавно получившей потомственное дворянство, - благодаря боевым заслугам его деда, Василия Ивановича Смирнова, проявившего храбрость в годы Отечественной войны 1812 года. Смирновы были внесены в Родословную книгу потомственных дворян Воронежской губернии. Отец нашего героя Николай Васильевич Смирнов (1851-1925) был военным инженером и архитектором, служившим архитектором Петербургских военных учебных заведений. После выхода в отставку в 1892 г. он продолжил инженерную деятельность, участвуя в строительстве и реконструкции многих зданий и сооружений Москвы и Петербурга.
С.Н. Смирнов продолжил дело отца и также стал инженером и архитектором. Он окончил Первый кадетский корпус в Петербурге в 1893 г. и поступил в Институт инженеров путей сообщения, основанный в 1809 г. по указу императора
Александра I. В 1898 г. С.Н. Смирнов закончил это петербургское высшее учебное заведение, которое славилось отменной подготовкой инженеров высокой квалификации, и вскоре был назначен вторым помощником начальника работ по строительству Троицкого моста в Петербурге. Работы вела французская фирма Батиньоль, которой Смирнов был известен по его участию в качестве практиканта в строительстве моста Александра III в Париже. После окончания строительства Троицкого моста С.Н. Смирнов участвовал в строительстве Дома с квартирами для чинов министерства императорского Двора, где, по-видимому, был замечен чиновниками дворцового ведомства, которое с тех пор стало активно его задействовать.
По карьерной лестнице молодой инженер поднимался быстро и уверенно: в 1903 г. он еще титулярный советник, а спустя 6 лет, в 1909 г., уже надворный советник. Он награжден орденами — св. Станислава 3-й степени и св. Анны 3-й степени.
В 1909 г. Смирнов был привлечен в качестве инженера-строителя храма Спаса-на-Водах в Петербурге7. Храм был построен очень быстро, в течение одного года, что потребовало серьезных усилий и напряженной работы. Его внутреннее убранство было продумано и реализовано во многом самим Смирновым8. Строительство велось под покровительством императрицы Марии Федоровны и греческой королевы Ольги, которая была родной тетушкой Иоанна Константиновича Романова.
Именно при строительстве этого памятника российским морякам, погибшим под Цусимой во время русско-японской войны, С.Н. Смирнов сблизился с греческой королевой Ольгой Константиновной, ее братом, великим князем Константином Константиновичем (известным в русской литературе поэтом и драматургом, писавшим под псевдонимом «К.Р.» ) и его детьми, в том числе и с Иоанном Константиновичем (1886—1918). После успешного окончания строительства храма Смирнов был приглашен греческой королевой Ольгой построить два храма, в Салониках и Афинах, в память ее погибшего мужа. Позже, в 1915 г., великий князь Константин Константинович Романов
пригласил Смирнова построить часовню в память о своем погибшем на фронте сыне Олеге в подмосковном имении Оста-шево.
В 1911 г., когда храм Спаса-на-Водах был построен и освящен, С.Н. Смирнов был пожалован в придворное звание камер-юнкера двора его императорского Величества, и с этого времени он становится придворным. Интересно отметить, что Смирнов получил этот придворный чин в том же возрасте (33 года), что когда-то и А.С. Пушкин. Но если для великого русского поэта это младшее придворное звание казалось оскорбительным, то для С.Н. Смирнова оно стало прочной ступенькой в его карьерной лестнице при дворе.
Молодой архитектор становится известным в придворных кругах, его активно привлекают и к общественной деятельности. Уже с 1907 г. он — почетный член при Главном комитете для сбора пожертвований в пользу детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии, а 1 июня 1916 г. он назначается директором детского приюта имени Елисаветы и Марии в г. Павловске. Полагаю, что опыт, приобретенный в этих учреждениях, чрезвычайно пригодился Смирнову в последующей жизни в Югославии, где ему пришлось заниматься работой по организации помощи русским беженцам.
Наряду с активной инженерной и общественной деятельностью, С.Н. Смирнов занимался и научной, изыскательской, искусствоведческой работой. В ходе подготовки проекта интерьера храма Спаса-на-Водах он изучил множество памятников русской средневековой архитектуры. Для пополнения своего образования он в 1909—1910 гг. учится и активно работает в Археологическом институте и становится его действительным членом. Известен Смирнов и как предприниматель, строивший стекольные заводы в России.
Семейная жизнь С.Н. Смирнова складывалась также вполне успешно. В 1904 г. он женился на Н.А. Масловской, дочери действительного статского советника, и у них родилось двое детей: в 1905 г. дочь Елена и в 1911 г. сын Михаил.
Революционные события в России тяжело сказались на судьбе С.Н. Смирнова: ему пришлось пережить месяцы тюрьмы
в Перми и Москве, угрозу расстрела, тревогу за судьбу семьи, застрявшей в ходе бегства в Таганроге. Но после всех испытаний ему удалось вместе семьей перебраться в 1919 г. в Королевство сербов, хорватов и словенцев (СХС), где он находился до 1945 г. Затем Смирнов был вынужден бежать от новых коммунистических властей в Уругвай, где и умер в результате несчастного
случая при невыясненных обстоятельствах.
* * *
Судьба личных фондов Смирнова прояснена еще не до конца. Часть документов дореволюционного периода хранится в его личном фонде в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга9. Однако, по-видимому, большая часть его личного фонда находится в архивохранилищах Сербии. Прежде всего, это огромный, пока еще не разобранный и не описанный фонд С.Н. Смирнова в Народной библиотеке Сербии. Среди его материалов я обнаружила машинописные авторизованные копии мемуаров Смирнова в форме писем к жене о перипетиях его поездки на Урал в июле 1918 г. — к Елене Петровне и Иоанну Константиновичу Романовым, закончившейся арестом как сербской принцессы, так и самого Смирнова и тюремным заключением до февраля 1919 г. Сразу подумалось, как было бы хорошо, если бы этот источник стал общедоступным. Необходимость публикации материалов из фонда Смирнова была отмечена мною и на конференции «Русский некрополь» в Белграде в 2014 г.10. С радостью узнала я, что в 2016 г. мемуары Смирнова были опубликованы в Сербии на русском языке11.
Эта книга воспоминаний была начата Смирновым в марте 1919 г. в Стокгольме, через несколько дней после освобождения из Бутырской тюрьмы и эмиграции из России, и закончена в мае 1919 г. в Париже.
Смирнов начинает свое повествование с того, что он прибыл с юга России в Петроград 21 мая (3 июня) 1918 г. и сразу отправился в Павловск, а затем в Мраморный дворец, откуда выселяли мать Иоанна Константиновича —великую княгиню Елизавету Маврикиевну с детьми Верой и Георгием и внуками
Всеволодом и Екатериной, детьми Елены Петровны и Иоанна Константиновича, единственными внуками сербского короля Петра и племянниками принца-регента Александра Карагеор-гиевича. Смирнов пишет, что дети «сидели на самой скромной пище. Изредка из деревни кое-кто из бывших служащих присылал яиц или муки»12. При этом Смирнов, несмотря на революционные события, продолжал выполнять свои обязанности управляющего Двором Иоанна Константиновича: «Надо было налаживать хозяйство, надо было доставать деньги, надо было сговориться с Еленой Петровной о том, как устраивать новую жизнь детей, узнать ее планы»13.
Для поездки в Алапаевск необходимо было разрешение управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича. Смирнов решил получить его через сербского посланника М. Спалай-ковича14, который вместе со всем дипломатическим корпусом находился в Вологде. Однако Спалайковича там не оказалось — тот выехал, как он пишет, «в Москву хлопотать о какой-то большой сумме сербского правительства, которую нужно было вытащить из Государственного банка из опасения, что немцы наложат на нее руку»15. В Вологде Смирнов еще не до конца понимает надвигающуюся катастрофу. Он гуляет, беседует и шутит с великими князьями Николаем и Георгием Михайловичами и Дмитрием Константиновичем (через несколько месяцев все трое будут казнены большевиками), приценивается к «великолепной коллекции икон», параллельно добывает через знакомого антиквара полпуда хлеба для детей Елены Петровны.
Мемуары Смирнова предоставляют нам новые факты о работе в Вологде иностранных представительств. Сербский посланник Спалайкович, по словам Смирнова, не очень был заинтересован в поездке последнего в Алапаевск и предлагал ему дожидаться возвращения Елены Петровны в Вологде. Однако Смирнов, несмотря на дурные предчувствия, о которых он пишет, решил ехать на Урал. Спалайкович советовал ему ехать с русским паспортом, но Смирнов взял с собой «сербский паспорт от 13/Х1—1917 г. атташе посольства и управляющего делами княгини Елены Петровны, а также удостоверение посольства от того же числа о том же». Вообще, Спалайкович в
характеристике Смирнова выглядит настроенным очень критически по отношению к России и русским, которых он обвиняет в трусости, и сочувствует революционерам16.
Интересны характеристики, которые дает Смирнов сопровождавшим его членам сербской миссии. Майор Мичич, по его мнению, болтливый и легкомысленный. Он рассказал Смирнову, что «сербская миссия переправляла массы русских офицеров с сербскими паспортами за границу», которые сумели вывезти с собой даже свои семьи. Смирнов уверяет, что и Керенский выехал из «Москвы через Мурман по сербскому паспорту как Милутин Маркович. Фамилия эта довольно обычная в Сербии, а один Маркович был шпионом у Спалайкови-ча против большевиков и, по признанию Мичича, выкрал из министерства иностранных дел какие-то сербские договоры времени Сазонова*»17.
Ранее Смирнову не приходилось тесно общаться с сербами, хотя он неоднократно ездил на Балканы, и они вызывают у него недоумение: «странные люди эти сербы, какие-то арнауты даже в салоне, даже в политике».
В Екатеринбург члены сербской миссии прибыли 4 (17) июля 1918 г. и сразу отправились к Елене Петровне, которая заявила им, что, несмотря на разрешение заместителя народного комиссара по иностранным делам РСФСР Л.М. Ка-рахана ехать в Петроград, она вернется к мужу в Алапаевск, поскольку узнала, что всех великих князей перевели на тюремный режим. Как известно, на следующий день всех алапаевских узников живыми сбросили в шахту и забросали гранатами, там погиб и ее муж, князь Иоанн Константинович, вместе с двумя братьями и другими родственниками. О его гибели Елена Петровна узнает только через полгода.
Подробно, со слов Елены Петровны, описывает Смирнов жизнь великокняжеских узников в Алапаевске. Она рассказала ему также многое из жизни Николая II и его семьи в Екатеринбурге.
Елена Петровна по просьбе Спалайковича в Екатеринбурге пользовалась покровительством американского вице-консула
* С.Д. Сазонов - министр иностранных дел Российской империи в 1910-1916 гг.
по распоряжению американского посла. Но это покровительство не спасло ее от ареста и тюрьмы.
Общение Смирнова и сербской миссии с представителями Уральского Областного Совета окончилось категорическим отказом дать разрешение на отъезд Елены Петровны18 и ее арестом вместе с сербской миссией 7 (20) июля.
В Государственном архиве Свердловской области (ГАСО) мне удалось обнаружить следующий документ:
«15 июля [191]8
Представитель сербской миссии Божичич и гр. СМИРНОВ, явившись в областной Совет Урала в гор. Екатеринбурге, и в категорической форме заявили, что разрешение на въезд в Петроград и Москву Елене Петровне Романовой со всеми гарантиями беспрепятственного проезда дано тов. Карахан, и выразили свое недоумение по поводу неполучения до сих пор распоряжения Центра Областному Совету.
По наведению справок, это оказалось вымыслом.
Упомянутые лица были арестованы.
Председатель Областного Совета»19.
Смирнов боялся разоблачения, что он не сербский подданный, грозившего ему расстрелом. Спас его бывший австрийский солдат, серб Божичич, который солгал, что видел Смирнова еще 10 лет тому назад в Белграде, где, по его словам, тот служил в министерстве путей сообщения. В то же время майор Жарко Мичич заявил, что никогда Смирнова не знал. Это страшно возмутило Смирнова, ведь майор был выпускником русской кавалерийской школы. В очередной раз Смирнов искренне пытается понять сербов и их историю. Он пишет жене: «Вообще странная эта страна Сербия. Ты знаешь, как я ею всегда интересовался, как несколько раз путешествовал по ней, собирал литературу о ней, хотел подарить в Белградский музей после его разгрома австрийцами все мои коллекции, как собирался с Бутковской* организовать экспедицию на свои средства для
* Бутковская Н.И. (1878-1948) - актриса, режиссер, переводчица. В 1918 г. эмигрировала в Париж, где открыла театральную школу.
собрания материалов о древних памятниках зодчества, как я работал в комитете Петрограда, жертвовал еще и в 1912 г., сколько мог, ты знаешь, что благодаря принятию меня в подданство этой страны я спас свою жизнь, но ... но все-таки я не могу понять, как могла эта страна, имевшая с начала своего, хоть и не вполне самостоятельного существования, т. е. с 1804 года, восстания Кара-Георгия, — 10 властителей, вождей, князей, королей, только двум дать доцарствовать спокойно»20.
Вся сербская миссия, Смирнов и Елена Петровна были перевезены в пермскую тюрьму. На слова Елены Петровны: «Вот куда вас привела Ваша преданность» — Смирнов ответил, что он не изменил себе. Он очень переживает за свою подопечную, которую считает «нервной и экспансивной натурой». Невероятно трогательно, что в августе 1918 г., в день 7-й годовщины венчания Иоанна Константиновича и Елены Петровны, Смирнов упросил надзирательницу принести для сербской принцессы букет маков, растущих на картофельном поле за тюремным окном.
В тюремном заключении они оказались вместе с А.В. Ген-дриковой, Е.А. Шнейдер и А.А. Волковым, находившимися в Тобольске вместе с царской семьей. Фрейлина императрицы графиня Гендрикова, гофлектрисса императрицы Шнейдер (обе были расстреляны в начале сентября 1918 г.) и камердинер Волков разделили ссылку с царской семьей в Тобольск и Екатеринбург. Смирнов с их слов подробно описывает жизнь Николая II и его семьи в Тобольске.
В пермской тюрьме 27 июля, то есть через десять дней после алапаевской трагедии, Смирнов прочел в местной газете о якобы бегстве великих князей из Алапаевска, в чем будто бы замешаны он и сербская миссия. Эта страшная ложь и клевета грозили им расстрелом. Характерно, что в России и по сей день Смирнов считается расстрелянным в 1918 г. вместе с остальными заключенными пермской тюрьмы, проходившими по делу об организации побега великого князя Михаила Александровича. По крайней мере, так гласят материалы комиссии по реабилитации. Так, в Постановлении о прекращении уголовного дела № 18/123666—93 «О выяснении обстоятельств гибели членов
Российского императорского дома и лиц из их окружения в период 1918—1919 годов» говорится: «Несмотря на то, что руководителям Пермского Чрезвычайного Комитета по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем были в деталях известны обстоятельства похищения и убийства великого князя Михаила Александровича Романова, материалы расследования Пермской ЧК были сфальсифицированы и за «участие в организации побега» великого князя Михаила Александровича (Романова) и его секретаря Джонсона Н.Н. в различное время без суда как «организаторы и пособники побега» Михаила Александровича Романова были взяты в качестве заложников, а затем по постановлению Пермской губчека от 9 октября 1918 г.
незаконно расстреляны:
[...]
6. Смирнов Сергей Николаевич — секретарь и управляющий делами княгини Елены Петровны, дочери короля Сербии Петра I (дата и место рождения не установлены) [.,.]»21.
По-видимому, Смирнов, действительно, был на волосок от гибели во время пребывания в Пермской тюрьме, раз он оказался в списках расстрелянных.
Описание тюремного заключения в Перми и узников, которых Смирнов там встретил за 5 месяцев, представляет собой живую и яркую картину хаоса и неразберихи первого года советской власти. Среди этих узников была и девушка, выдававшая себя за дочь Николая II Анастасию. Смирнов пишет о сокамерницах княгини: «Я считаю долгом отметить, что все узницы, сидевшие с Еленой Петровной, всегда очень хорошо относились к ней. Когда они видели, что она сама стирает белье, они предлагали ей помочь. Они пели ей тюремные, заунывные, но такие сердечные песни. Некоторые из них, убийцы и воровки, откровенно говорили с ней о прошлом»22.
Наконец, вся миссия и Елена Петровна были переведены из Перми в Москву, куда они прибыли 1 ноября и были доставлены в ВЧК на Лубянку к Я.Х. Петерсу, которого Смирнов характеризует так: «Ну и сволочь. Бескровное, злобное лицо, попытки пронизывающего взгляда в упор, бритый; в костюме комиссара»23.
Именно Петерс дал характеристику отношения новых властей к Сербии в ноябре 1918 г., на завершающем этапе Первой мировой войны. На вопрос Елены Петровны — почему их не отпускают, он ответил: «что один ваш батальон находится на Мурмане с союзниками. И пока они, наши бывшие союзники, не прекратят наступление на Россию, до тех пор вы будете задержаны в России как заложники». «Да ведь батальон застрял на Мурмане, потому что французы не подали пароходы, а ведь своих у сербов нет. Да ведь и Сербия не станет воевать с Россиею». «Да, это мы понимаем, что Сербия не нападет на Россию, но она все же и не оставляет наших бывших союзников»24. Любопытно, что наиболее конкретные сведения о комиссарах и их политике Елена Петровна в кремлевской тюрьме узнала от сидевшей с ней вместе эсерки Спиридоновой. Они подружились, и после освобождения Спиридонова «отдала Елене Петровне все цветы, которые поднесла ей публика, бывшая на суде»25.
Там, во внутренней тюрьме ВЧК, они узнали и о судьбе сербской военной миссии, которая была «вся арестована, сидела в Бутырке дней 12, пока не дала подписку, что не будет вмешиваться в дела Российской республики, и не поместила в «Известиях» заявление (почти за всеми подписями), что лучший строй для России — Федерация».
Наконец, Елена Петровна получила из Кремля разрешение покинуть Россию. А Смирнов еще до февраля 1919 г. находился в Бутырской тюрьме, заключенным которой он дает в мемуарах яркие и очень информативные характеристики. Среди них было немало иностранцев, представителей различных миссий, которые многое рассказали ему об обстоятельствах начала и ходе Первой мировой войны26.
Только благодаря усилиям выехавшей в Стокгольм Елены Петровны удалось заставить сербского представителя в Москве Бошняковича начать хлопоты об освобождении Смирнова, которое произошло 28 февраля 1919 г., и вскоре он покинул Россию. По приезде в Королевство сербов, хорватов и словенцев Смирнов не только продолжил руководить всеми делами Елены Петровны, приехавшей с детьми к отцу и брату, но и активно включился в культурное строительство нового государства.
С.Н. Смирнов был глубоко потрясен алапаевской трагедией и позже издал об этих событиях в Париже на французском языке книгу «Autour de l'Assassinat des grands-ducs» («Вокруг убийства великих князей»)27.
Трагические события революции и убийство хозяина Павловска Иоанна Константиновича, семимесячное тюремное заключение самого С.Н. Смирнова сначала в пермской губернской тюрьме (с 23 июля по 29 октября), а затем в московских тюрьмах (до 28 февраля 1919 г.) нашли отражение как в изданной в Париже книге, так и в его ответах во время Предварительного следствия 1919—1922 гг., проводимого в Париже комиссией по расследованию обстоятельств расстрела царской семьи бывшим судебным следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколовым в г. Фонтенбло (Франция), куда Смирнов был вызван в качестве свидетеля и изложил обстоятельства своих действий по спасению Елены Петровны в 1918 г.28.
Материалы, хранящиеся в архивах Сербии, дают возможность реконструировать весь спектр многообразной деятельности С.Н. Смирнова на службе при Королевском Доме Кара-георгиевичей.
Часть официальных и личных бумаг Смирнова находится в Архиве Югославии в фонде № 74 (Двор Королевства Югославии)29, где сохранился огромный массив материалов, связанных с его служебной, научной и творческой деятельностью. Изучение этих документов в 2011—2013 гг. позволило мне не только восстановить обстоятельства жизни и деятельности С.Н. Смирнова при Дворе Карагеоргиевичей, но и получить информацию по многим сторонам общественно-политической и культурной жизни Королевства Югославии 1920-1940-х годов. Особое место занимает в бумагах Смирнова его деятельность по оказанию помощи русским эмигрантам, как в Югославии, так и за ее пределами.
Пребывание в Королевстве СХС стало важным этапом в жизни С.Н. Смирнова. Здесь прошли его наиболее плодотворные годы с 40 до 67 лет, здесь выросли его дети, здесь он приобрел репутацию исполнительного, квалифицированного, инициативного придворного.
Смирнов трудился при Дворе Карагеоргиевичей чрезвычайно напряженно. Во-первых, на протяжении всего своего пребывания в Югославии, он выполнял обязанности управляющего двором Елены Петровны, которая после смерти в 1921 г. своего отца, короля Петра, большую часть времени проводила в Англии, где учились ее дети. Ведение дел Елены Петровны включало в себя организацию и контроль за ее имущественным положением, защиту интересов ее детей, организацию ее официальных визитов, урегулирование ее статуса в Доме Романовых и в европейской монархической семье в целом. Документы Архива Югославии свидетельствуют о том, что всю эту работу осуществлял С.Н. Смирнов30.
Колоссальную работу вел он как представитель фонда княгини Елены Петровны в деле помощи организации жизни русских эмигрантов. В Архиве Югославии отложились многочисленные материалы, связанные с деятельностью этого фонда31. Из них следует, что С.Н. Смирнов от имени княгини Елены и из ее личных средств оказывал помощь русским беженцам. По большей части это были небольшие суммы в 200—500 динаров (прожиточный минимум составлял тогда около 400 динаров в месяц), выдававшиеся в первую очередь больным женщинам и детям32. К Смирнову поступали письма с просьбами о помощи от частных лиц и организаций. Сами по себе они уже являются свидетельствами трагедии, которая постигла Россию и ее народ в годы революции и Гражданской войны, но одновременно и повествуют о той великой помощи, которую оказала русским эмигрантам королевская семья Карагеоргиевичей.
В качестве одного из тысяч примеров процитируем фрагмент письма Попечительского совета Земунской русской гимназии Королевскому Двору с просьбой о помощи (май 1926 г.): « ... В городе Земуне собралось 40 русских юношей, желающих пройти матуранский (гимназический. — Л. К.) курс и получить права зрелости. Одни из них были офицерами великой и гражданской русской войны, другие остались круглыми сиротами после страшной смерти (расстрела) своих отцов-офицеров русской армии. Некоторые из них окончили в России гимназии и другие школы, но потеряли все свои документы о том; иные же
только теперь хотят получить матуру и права на получение высшего образования. Большинство из них собственным трудом приобрели некоторые средства для своего содержания. Они работали или в рудниках, или на пробивке тоннелей, или на устройстве железных дорог и шоссейных путей. Но собранных ими самими средств недостаточно для сколько-нибудь сносного содержания». Далее говорится, что юношей кормят на «пожертвования от е.к.в. княгини Елены Петровны, министерства социальной политики и Русского Красного Креста»33. Король Александр в свою очередь в качестве единовременной поддержки отправил этим юношам на Пасху 3.000 динаров.
В Архиве Югославии хранится множество документов о помощи королевской семьи в целом и фонда Елены Петровны, в частности, русским беженцам. Поддержка оказывалась как частным лицам, так и организациям, целый ряд которых находился под личным покровительством Елены Петровны и ею финансировался. Это, например, «Общество помощи русским сиротам под высоким покровительством княгини Елены». Его председательница Зора Боди в письме на имя маршала двора от 10 декабря 1937 г. пишет, что общество было создано в 1925 г. и содержало два детских приюта — в Белой Церкви и в монастыре Хопово, и что многие питомцы этих приютов выведены на широкую жизненную дорогу и уже заканчивают высшие учебные заведения34.
С.Н. Смирнов вел громадную организационную работу по приему прошений к Елене Петровне от русских беженцев, проверке условий их жизни и распределению денежных сумм из личных средств княгини. В Архиве Югославии хранятся сотни и сотни расписок русских эмигрантов, получивших денежную помощь от Елены Петровны через С.Н. Смирнова35. Деньги получали и вдовы бывших участников сербо-турецкой войны 1876 г., и жены инвалидов Первой мировой войны, а также генерал Иван Широков, князь Иван Енгаличев и больной туберкулезом студент Флор Петровский. Прошения о помощи — это драматические истории великого исхода русских людей из охваченной революционным пожаром и Гражданской войной страны.
Оказание помощи русским эмигрантам стало вторым важным делом Смирнова при Дворе36. Он не только выполнял поручения Елены Петровны, но и занимал официальный пост в Государственной комиссии по делам русских беженцев. Можно сказать, что вклад его в дело организации их жизни и трудоустройства был немалым. Об этом свидетельствуют многие мемуаристы. И даже составленная спецслужбами СФРЮ в 1955 г. книга о русской эмиграции, в целом враждебно характеризующая Смирнова, как убежденного монархиста, позитивно оценивает его деятельность по организации помощи русским беженцам37.
С.Н. Смирнов работал параллельно и в сотрудничестве со специальными представителями из числа бывших российских дипломатов С.Н. Палеологом и В.И. Штрандманом. Интересный материал об этой стороне его деятельности, хранящийся в бумагах С.Н. Палеолога (Гуверовский фонд) в Стэнфордском университете, представил в своей работе Андрей Владимирович Квакин38. Это 22 листа писем-отчетов Сергею Николаевичу Смирнову, написанных Глебом Васильевичем Алексеевым 20 октября — 14 ноября 1920 г. Последний совершил по заданию и при финансовой поддержке С.Н. Палеолога и С.Н. Смирнова поездку в Белград, Нови-Сад, Сомбор, Осиек, Загреб, Сараево и Дубровник «с целью ознакомления с положением и бытом русских колоний на местах». Эти чрезвычайно подробные аналитические отчеты, полные ярких характеристик и глубоких социально-психологических размышлений, адресуются С.Н. Смирнову. По тону автора записок видно, что он высоко ценит мнение Смирнова и рассчитывает, что тот сумеет использовать полученные сведения для доклада королю Александру.
С.Н. Смирнов активно занимался устройством дел русских беженцев не только в Югославии, он много ездил по Европе и хорошо знал положение русских эмигрантов в других странах, что позволяло ему ходатайствовать перед королем Александром об оказании помощи и тем из них, кто жил вне пределов Югославии.
Участие Смирнова в организации всех сторон жизни русской эмиграции в Югославии еще ждет своего исследователя,
поскольку деятельность его продолжалась и после расчленения страны в 1941 г. — как на оккупированных территориях, так и в новых государствах. Документы свидетельствуют о его переговорах с немецкими властями по проблемам русских эмигрантов вплоть до 1944 г.
Третьим направлением деятельности при Дворе Карагеор-гиевичей была работа Смирнова в качестве придворного инженера и архитектора. С апреля 1925 г. по февраль 1935 г. он как инженер «Строительного отдела Двора», а затем и как инженер управления Двором получал по 2.000 динаров в месяц плюс дополнительные выплаты за командировки39.
Документы свидетельствуют, что он не только руководил постройкой новой королевской резиденции в пригороде Белграда Дединье, но ему была поручена и ответственнейшая работа по организации возведения мемориального комплекса Кара-георгиевичей в Тополе (Опленац). Эта работа давала ему еще 2.000 динаров ежемесячно с 1924 г. по 1935 г.40.
Ему было поручено королем Александром оформление храма-усыпальницы Карагеоргиевичей в Опленце. Этой стороной деятельности русского ученого и инженера занимается в последнее время упомянутая выше исследовательница Ю.С. Гу-дович41.
В Архиве Югославии хранится большая папка документов, где содержатся все счета и расписки по постройке и оформлению храма в Опленце42. Их анализ показывает, что С.Н. Смирнов привлек к оформлению храма русских архитекторов, художников, фотографов. Расписки за выполнение работ Владимира Предоевича, Николая Краснова, Николая Маендорфа, Бориса Образкова, Виктора Шевцова, Ивана Дикого, Бориса Ивашенцева свидетельствуют, что на протяжении более чем десяти лет они получали за свою работу стабильное и солидное вознаграждение из фондов Двора. Таким образом, Смирнов не только способствовал созданию замечательного памятника архитектуры, но и дал работу и средства к существованию своим талантливым соотечественникам.
Одновременно с марта 1924 г. по февраль 1935 г. он получал еще по 2.000 динаров в месяц за работу в Библиотеке Двора43.
Эта деятельность включала не только систематизацию королевской библиотеки, но и серьезный научно-изыскательский труд. Документы, включающие расписки и отчеты о командировках, свидетельствуют о том, что Смирнову были поручены сбор и анализ древних письменных памятников как сербской, так и в целом югославянской культуры. Отложились здесь и документы о деятельности Русского Археологического общества в Королевстве СХС. Примечательно, что это общество находилось под высоким покровительством княгини Елены Петровны Романовой.
С.Н. Смирнов — автор объемного исследования «Сербские святые в русских летописях», который вошел в Юбилейный сборник Русского Археологического общества в Королевстве Югославии (Белград, 1936). Автор изучил для написания этого труда большой источниковый и историографический материал, привел полный список упоминаний сербских святых в русских рукописях, представил биографии митрополитов Киприана и Григория Цамблака, а также Пахомия Логофета.
Особое место занимает научная командировка группы русских специалистов во главе с С.Н. Смирновым по заданию короля Александра летом 1922 г. для изучения 29 сербских монастырей и церквей. Экспедиция проделала огромную работу по описанию сербских памятников. В ней наряду с учеными участвовали архитекторы, художники, чертежники и фотографы. Были сделаны копии фресок, привезено около 500 чертежей храмов. Это была первая масштабная комплексная исследовательская работа по изучению средневекового наследия Сербии.
Смирнов совершал и личные экспедиции с целью изучения средневековых памятников, в том числе на Косово и в Албанию, что дало ему повод начать работу над большим историческим трудом о средневековой сербской правительнице Елене. Рукопись эта находится в фонде Смирнова в Народной библиотеке Сербии.
В марте 1935 г. С.Н. Смирнов вышел на пенсию. Его пенсия составила 3.000 динаров ежемесячно, и он получал ее вплоть до 2 января 1941 г.44.
Выплаты, которые он получал от Двора Карагеоргиевичей, позволили С.Н. Смирнову, его жене и детям жить вполне обеспеченно. Он даже сумел построить для своей семьи по собственному проекту весьма солидный дом в Белграде — на Пожаревацкой улице, 26. Финансовая стабильность, в отличие от большинства русских эмигрантов, постоянно ищущих заработка, позволяла Смирнову уделять много времени научной и научно-изыскательской работе, а также продолжать комплектовать свою уникальную библиотеку и, главное, работать над мемуарами. Наряду с тем, что он сам написал несколько объемных фолиантов о событиях русской революции, Смирнов начал собирать коллекцию рукописей мемуаров о революции и Гражданской войне своих соотечественников, находившихся в эмиграции.
Характеризуя деятельность Сергея Николаевича Смирнова при Королевском Дворе Карагеоргиевичей, следует сказать, что, прежде всего, он оставался последовательным сторонником монархии, преданным Дому Романовых. Верой и правдой служил он и Дому Карагеоргиевичей. Как придворный инженер, архитектор и библиотекарь С.Н. Смирнов использовал все свои знания, навыки и опыт для выполнения порученных ему заданий — по оформлению храма в Опленце, строительству королевской резиденции, сбору материалов по средневековой сербской истории и культуре.
Заканчивая очерк о С.Н. Смирнове, хотелось бы привести еще одно свидетельство особого отношения короля Югославии к деятельности русских людей в его стране. Известный исследователь русско-югославянских отношений В.А. Маевский, который жил в Уругвае в одно время со Смирновым, по-видимому, с его слов пишет в своей книге «Русские в Югославии» (Нью-Йорк, 1966) о «близко стоявшем ко двору русском инженере С.Н. Смирнове»: «В конце тридцатых (ошибка в дате. — Л. К.) годов Смирнов был командирован королем с особыми поручениями во Францию, Бельгию и Англию. И вот, когда он возвратился, король расспрашивал его о том, как в разных государствах живут русские люди. Смирнов, рассказав всё, что видел и слышал о жизни русских за границей, добавил: «Все-таки, благодаря заботам вашего величества нигде так хорошо
не живется русским людям, как в Югославии». На это король Александр ответил: «Может быть, да . Но и русские люди не остаются у нас в долгу»45.
Публикация воспоминаний С.Н. Смирнова, безусловно, имеет важное научное значение и дает основание полагать, что и другие материалы его фонда станут доступны широкому кругу исследователей. Первые шаги в этом направлении уже сделаны46.
Примечания
1 Гудович Ю.С. Инженер и археолог С.Н. Смирнов (1877-1958) на службе при дворе Карагеоргиевичей (к вопросу о вкладе русской эмиграции в культуру и науку Югославии) // Руска диаспора и изучаваже руског ]езика и руске културе у инословенском и иностраном окружежу (Београд 1-2 ]ун 2011). Београд, 2012. С. 223-233.
2 СтефановиЬ Оливера. Заоставштина Серге]а Смирнова у посебним фондовима Народне библиотеке Срби'е // Гласник народне Библиотеке Срби'е. Београд. 2000. № 1. С. 89-93; АхметовиЬ Jасмина. О мемоарима Серге]а Николаевича Смирнова // Гласник народне Библиотеке Срби'е. Београд. 2000. № 1. С. 95-99.
3 Расследование цареубийства. Секретные документы. М., 1993. С. 252-253.
4 КузьмичеваЛ.В. Русское платье сербской принцессы. Свадьба Елены Карагеор-гиевич и Иоанна Константиновича Романова // Родина. Март 2006. Спец. выпуск. Черногория и Россия; она же. Балканские принцессы в семье европейских монархов (К вопросу о признании равнородности черногорской и сербской династий) // Человек на Балканах. Социокультурные измерения модернизации на Балканах (последняя четверть XIX - начало Хх в.). СПб., 2007. С. 342-373; она же. Представители Императорского Дома Романовых о Карагеоргиевичах и Петровичах // Нововековне Српске династи'е у мемоаристици. Београд, 2008. С. 261-284; она же. Правящие династии Сербии и Черногории в восприятии представителей Дома Романовых в конце XIX - начале XX в. // Человек на Балканах: Власть и общество: опыт взаимодействия (конец XIX - начало XX в.). СПб., 2009. С. 189-201; она же. Семья великого князя Константина Константиновича Романова на балканских дорогах // Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу. М., СПб., 2016. С. 219-233.
5 Члены Общества возрождения художественной Руси (ОВХР): 276. Смирнов Сергей Николаевич (1877-1958, Уругвай) — инженер путей сообщения. Разряд Художественный и издательский http://natalya-ugliadelckina.narod2.ru/.
6 Биография С.Н. Смирнова составлена на основании его личных бумаг, указанных выше изысканий Ю.С. Гудович, а также статей А.Н. Журавской и Е.П. Раздобурди-ной: Журавская А.Н. Сергей Николаевич Смирнов. Неизвестное об известном. (По материалам фонда С.Н. Смирнова в Историческом государственном архиве Санкт-Петербурга) http://pavlovsk-spb.ru/upravlyaushie-pavlovskom/smirnov/; Раз-добурдина Е.П. С.Н. Смирнов - последний управляющий Павловска // Последние Романовы и императорские резиденции в конце XIX - начале XX века: матер. конф. СПб., 2009. С. 181-186; она же. К биографии последнего управляющего Павловском С.Н. Смирнова (1877-1958) //Константиновский дворцово-парковый ансамбль: исследования и материалы (сборник статей) 2012 год - Ь^У/шшш. konstantinpalace.ru/index.php?menu=20&id=51&lng=2&book=40.
7 «В 1908 году сбор пожертвований на создание морского храма-памятника возглавила княжна Ольга Константиновна, дочь создателя парового флота великого князя Константина Николаевича, внучка императора Николая I. Храм строился чуть более года. В сентябре 1910 года на купол храма подняли крест. 31 июля 1911 года храм торжественно освятили в присутствии императорской семьи. В 1932 году храм взорвали». http://www.on-line.spb.ru/archive/enc_spas-na-vodah.shtml.
8 Храм-памятник морякам, погибшим в войну с Японией в 1904-1905 гг. Издание Высочайше утвержденного комитета по сооружению Храма / Сост. С.Н. Смирнов. Петроград, 1915.
9 ЦГИА СПб. Ф. 2185. Смирнов С.Н. 33 ед. хр., 1893-1917.
10 Доклад опубликован в сербском и русском издании материалов конференции: КузмичеваЛ>удмила. Активност Серге]а Никола]еви^а Смирнова при Кралевском Двору Jугославиjе (1918-1941) // Руски некропол у Београду. Знамеже истори|'с-ког при'ателства. Београд, 2014. С. 122-140; КузьмичеваЛ.В. Деятельность Сергея Николаевича Смирнова при Королевском Дворе Югославии (1918-1941) // Русский некрополь в Белграде. Символ исторической дружбы. Белград, 2014. С. 128-146.
11 Смирнов Сергей. В плену у цареубийц. Белград, 2016. Подготовка текста, комментарии и общая редакция - Корнелии Ичин.
12 Там же. С. 12.
13 Там же.
14 Спалайкович Мирослав (Спала'кови^ Мирослав) (1869-1951) - сербский дипломат, в 1913-1918 гг. - посланник Сербии в России.
15 Смирнов Сергей. В плену у цареубийц. С. 13.
16 Там же. С. 83-84.
17 Там же. С. 22.
18 Там же. С. 29.
19 Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 1913. Д. 16. Л. 173.
20 Смирнов Сергей. В плену у цареубийц. С. 43.
21 http://forum-history.ru/showthread.php?s=79971ed4f68c6dee3d57f7ee2fc2923 e&t=24&page.
22 Смирнов Сергей. В плену у цареубийц. С. 117.
23 Там же. С. 123.
24 Там же.
25 Там же. С. 256.
26 Там же. С. 146-177.
27 Autour de l'assassinat des grands-ducs. Ekaterinbourg, Alapaievsk, Perm, Pétrograd [Par] Serge Smirnoff. Notes et souvenirs traduits du russe par Eugène et Marc Semenoff. - Préf. de M. Spalaikovitch. Published 1928 by Payot in Paris. 281 p., nombreuses illustrations hors texte.
28 Протокол допроса С.Н. Смирнова, 16 марта 1922 г. // Н.А. Соколов. Предварительное следствие 1919-1922 гг.: [Сб. материалов] / Сост. Л.А. Лыкова. - М.: Студия ТРИТЭ; Рос. Архив, 1998. С. 337-346 (Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. [Т.] VIII).
29 Архив Jугославиjе (А^. Фонд 74 (Двор Кралевине Jугославиjе).
30 Архив Jугославиjе. Ф. 74. Д. 324, 544.
31 Там же. Д. 276. Л. 130-147; Д. 544. Л. 407-568.
32 Там же.
33 Архив JyrocnaBMje. Ф. 74. Д. 491. Л. 32-33.
34 Там же. Л. 177.
35 Там же. Д. 544. Л. 407-568.
36 В Архиве Югославии хранятся документы, свидетельствующие о неустанной работе С.Н. Смирнова по оказанию помощи соотечественникам // Архив Jугосла-ви'е. Ф. 74. Д. 490, 491.
37 Белоемиграци'а у Jугославиjи 1918-1941. Приредили др. Тома Миленкови^, др. Момчило Павлович. Кж. 1. Т. II . Београд, 2006. С. 158, 220-222.
38 Квакин А.В. «Путевые заметки» и судьба литератора Глеба Алексеева // The New Review. Нью-Йорк, 2000. Т. 219. С. 155-172. См. также публикацию А.В. Ква-кина: «Дело № 32». Путевые заметки литератора Глеба Алексеева. 1920 г. // Исторический архив. 2001. № 5. С. 79-103.
39 Архив Jугославиjе. Ф. 74. Д. 491. Л. 368-449.
40 Там же. Д. 519. Л. 629-764.
41 Гудович Ю.С. Указ. соч.
42 Архив Jугославиjе. Ф. 74. Д. 519.
43 Там же. Д. 491. Л. 450-526.
44 Там же. Л. 527-580.
45 Маевский В.А. Русские в Югославии. Нью-Йорк, 1966. С. 58-59.
46 См., например, одну из публикаций материалов, извлеченных из фонда Смирнова: Ичин К. Петроград в 1919 году в воспоминаниях Ольги Ивановны Вендрих // Русское зарубежье и славянский мир (составитель Петр Буняк). Београд: Славис-тичко друштво Срби'е, 2013. С. 75-92.
