CC BY
45
хорошего обхождения», а они относятся к нему с подобострастием [13]. В раболепстве народа, как отмечает И. В. Столярова, Лесков видит «горькое наследие духовного крепостничества, власть которого еще не изжита в русской жизни» [14].
Таким образом, англоязычная литература как текст-прецедент в произведениях Лескова представляет собой совокупность взаимосвязанных эксплицитных элементов, играющую важную роль в организации сюжета. Выполняемые интертекстуальными элементами функции отражают глубину и уникальность создаваемых писателем героев и событий. Соотнесенность его творчества с произведениями известных классиков и современников английской и американской литературы определяет своеобразие поэтики Лескова. Отражение западных философских и социальных идей позволяет обозначить авторскую позицию в вопросах полемики середины XIX в.
Примечания
1. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. С. 235.
2. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. Т. 1. М., 1956. С. 248.
3. Там же. С. 261.
4. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 12 т. Т. 3. М., 1989. С. 10.
5. Урнов М. В. Вехи традиции в английской литературе. М., 1986. С. 3.
6. Зиновьева А. Ю. Вечные образы // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 121.
7. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. Т. 5. М., 1957. С. 254.
8. Там же. С. 255.
9. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 12 т. Т. 8. С. 269.
10. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. Т. 6. М., 1957. С. 57.
11. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. Т. 4. С. 101.
12. Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. Т. 9. С. 340.
13. Там же. С. 345.
14. Столярова И. В. В поисках идеала. Творчество Н. С. Лескова. Л., 1978. С. 222.
УДК 821.161.1-94
Н. М. Рогозина
ВОСПОМИНАНИЯ А. М. ФЕДОРОВА О Н. Н. ЗЛАТОВРАТСКОМ (ПО НЕОПУБЛИКОВАННЫМ МАТЕРИАЛАМ АРХИВА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ)
Статья посвящена проблемам публикации и комментария материалов из Архива русского зарубежья и художественным особенностям мемуарной прозы конца XIX - начала XX в. В нее включены неизвестные рукописи о Н. Н. Златовратском и Л. Н. Толстом; они являются частью личного архива русского писателя А. М. Федорова (1868-1949) и входят в цикл его мемуаров «Встречи и воспоминания».
The article is devoted to the problems of publishing and commenting the materials of the Russian Diaspora Archive. It also considers the artistic features of memoir prose of the late XIX - early XX century. It includes unknown manuscripts about N. N. Zlatovratcky and L. N. Tolstoy; they are part of the person al archive of the Russian writer А. M. Fyodorov (1868-1949) and are included in the cycle of his memoirs "Meetings and Memories".
Ключевые слова: публикация, комментарий, Архив русского зарубежья, мемуары, рукопись.
Keywords: publication, commentary, Archive of the Russian Diaspora, memoirs, manuscript.
Начало активной творческой деятельности А. М. Федорова, одного из незаслуженно забытых писателей русского зарубежья, относится к 1885-1886 гг. Среди его обширного литературного наследия книга мемуаров «Встречи и воспоминания» занимает особое место. В них идет речь об истории общественной и литературной жизни России «от Чернышевского до Октябрьской революции». «Воспоминания» А. Федоров передал в Союз писателей СССР, но они не были опубликованы [1].
В данной статье мы обратились к фрагментам рукописи, воспроизводящей эпоху начала 80-х гг. XIX в., когда состоялось знакомство А. Федорова с одним из его первых литературных наставников Н. Н. Златовратским. О творчестве и общественной деятельности Н. Н. Златовратского современные исследователи отзываются как о наиболее «программном» писателе-народнике [2]. Ему сопутствовала шумная слава: как и многие современники, после краткого периода нищеты, корректорской работы Н. Златовратский начинает печататься в «Отечественных записках», «Искре», «Неделе», с 1879 г. по 1892 г. редактирует ведущий либерально-народнический журнал «Русское богатство». К этому периоду его жизни относятся недатированные рукописи мемуар-но-биографического очерка А. Федорова.
© Рогозина Н. М., 2012
Литературоведение
Дата событий, изображенных в воспоминаниях, восстанавливается опосредованно, благодаря фразе, записанной А. Федоровым. Это было время, когда «Толстой мучился над концом "Власти тьмы"» [3], то есть зима 1886 г. Упоминание даты очень важно, так как здесь содержится намек на ту связь, которая устанавливается между Толстым и Н. Златовратским с осени 1883 г., когда Златовратский «знакомится с Толстым, бывает у него в Хамовниках» и подпадает под влияние «толстовства». Любопытно, что, характеризуя одно из своих первых впечатлений о Зла-товратском, Федоров основывает его на сравнении с внешностью Льва Толстого: «<...> в наружности Златовратского, особенно в большой русой бороде с проседью и в прищуренных внимательных глазах было что-то апостольское, что-то общее с лицом Льва Толстого, перед которым он благоговел, так же как я» [4]. В другом фрагменте рукописи во внешнем облике Н. Златовратского символически обозначена его близость к «почве», к народной среде - «невысокого роста, присадистый, широкоплечий, с походкой вразвалочку». А. М. Федоров видит во внешнем облике и Л. Н. Толстого, и Н. Н. Златовратского отражение их творческих «заветов» - «все для народа и все через народ».
Уже первая запись поясняет причину интереса Златовратского, к тому времени авторитетного писателя-народника, к личности и творчеству А. Федорова: «<...> он приветливо встретил меня прежде всего уже потому, что я вышел из народа; отец мой был крепостной, пастух до юности, мать тоже из крепостных» [5]. В воспоминаниях А. Федоров воспроизвел и первую оценку Златовратским его стихов, которая была произнесена им очень осторожно. Как пишет автор, «несколько помявшись, он сказал: "Все это хорошо, конечно, природа там и эта, как ее, любовь, но, главное, писатели, особенно -дети освобождения, должны исполнить свой долг перед народом"» [6]. Именно на этом качестве личности писателя-народника - его стремлении служить идее народа, пропаганде сознательного отказа от изображения в литературе «этой, как ее, любви», сосредоточено внимание А. Федорова в воспоминаниях. Так, он пишет, что еще в гимназии читал «большой роман Златовратского "Устои" и повесть "Крестьяне-присяжные"». Уже тогда автор этих произведений был для него «чудом», он смотрел «на него, как на апостола». Мотив апостольского служения Н. Златов-ратского в записях Федорова появляется неоднократно, потому что именно таким было восприятие его творчества поколением современников в 70-80-е гг. XIX в.
В воспоминаниях А. М. Федорова отразились те изменения в обществе и литературе, которые
в 80-е гг. «отодвинули» творчество Н. Златов-ратского на второй план. Это было связано в первую очередь с кризисом народничества, с потерей актуальности тем и образов, которые мы встречаем в произведениях Н. Златовратского. Несмотря на то, пишет А. Федоров, что «критика, помнится, относилась к нему почтительно и внимательно, <...> появились <...> уже новые молодые писатели Чехов, Короленко, повеяло чем-то новым, новой правдой жизни, новыми художественными откровениями» [7]. В действительности это было время, когда Златовратский писал очень мало, «печатал еще меньше, но пользовался общим почетом», что, впрочем, подтверждает и то, что Л. Н. Толстой «дружелюбно относился к нему; <...> он порой захаживал в его бедную квартирку, где он жил со своей большой семьей: жена и трое детей» [8].
Это упоминание о дружеском общении Толстого и Златовратского становится мотивом для рассказа об эпизодической встрече автора воспоминаний с Л. Толстым. А. Федоров переносит читателя в московский зимний день начала 80-х гг., когда на пороге дома Н. Златовратского он «встретил выходящим от него какого-то ладного старика-крестьянина с большой довольно беспорядочной, несколько в сторону сбитой седой бородой в полушубке, в простой деревенской шапке и больших сапогах» [9]. Как пишет А. Федоров, такие посещения Златовратского «основательными и ладными мужичками-раскольниками, <...> умными и строгими сельскими старостами» были довольно частым явлением. В этом случае интересно, что А. Федоров, воссоздавая облик незнакомца, фиксирует то, что привлекало его в «народной складке» Златовратского, подчеркивая некоторое подобие их внешнего облика: «бородатое лицо», «пронзительный и требовательный взгляд», «могучая спина». В восприятии автора он «похож на Златовратского, только выше его ростом и вообще покрупнее, потверже и повнушительней» [10]. Как видим, в пределах одного предложения А. Федоров соединяет непосредственное наблюдение и вывод. Показывая внешнее сходство обликов Л. Толстого и Н. Златов-ратского, автор тремя последними определениями фигуры незнакомца, которая была «покрупнее, потверже и повнушительней», подчеркивает существенную разницу между личностью Толстого и личностью Златовратского.
Как следует из мемуаров, встреча с Толстым в этот день не состоялась, «<...> Толстой исчез как видение». Однако А. Федоров после памятного для него дня мечтал о личном знакомстве с Л. Толстым, надеясь на удачу: «Не проще ли было бы воспользоваться предложением Златоврат-ского, Нефедова или Льва Павловича Никифорова ввести меня к нему. <...> Недавно Бирюков
передал ему мною переведенную поэму "Maud", в которой прославлялась война. » [11]. Но Л. Н. Толстой высказал резкое суждение о переводе поэмы. «Прочитавши <...> отрывок, -вспоминает А. Федоров, - Толстой, узнав, что переводчику около 18 лет, просил привести к нему этого переводчика, чтобы выдрать ему уши, так как стыдно и грешно не только писать, но и переводить такие возмутительные вещи, как призывы к войне. На столь нелестное для меня приглашение мне не очень хотелось пойти к моему кумиру, и я решил дождаться более счастливого случая. Случай представился...» [12] А. Федоров, увлекая читателя рассказом о Л. Н. Толстом, воспроизводит отдельные детали отношения «колосса всех времен» к нему, юному автору, в которых, несмотря на строгость оценки, отчетливо обозначилось и внимание Толстого, и его дружеская поддержка.
Центральная фигура очерка, писатель-народник Н. Н. Златовратский, предстает в воспоминаниях не только как писатель, но и как человек говорящий. Так, А. М. Федоров записывает свое впечатление от рассказа Златовратского о том, как последний воспринял отказ Л. Толстого от всех своих художественных произведений. Не воспроизводя дословно выражений Толстого, Златовратский с «признаками большого волнения» пересказывает их беседу, в которой Л. Н. Толстой «раздражается, машет презрительно рукой, <...> говорить не хочет о всех своих произведениях, как о вредоносном вздоре» [13]. Реакция, как следует из воспоминаний, была чрезвычайно эмоциональной, так как Златовратский, по его собственному выражению, «еле удерживался, чтобы не броситься перед ним на колени и умолять его со слезами: "Лев Николаич, батюшка, это хорошо, что вы пишете все ваши поучительные статьи. Верно, все это и нужно. Но умоляю вас, да не я один, а и весь мир, пишите ваши художественные произведения"» [14]. Пересказывая этот эпизод А. Федорову, Златов-ратский опять сильно разнервничался, у него «очки сорвались, <...> но он не заметил этого и даже того, что я поднял их и положил на стол. <. > Он был так взволнован, что задохнулся от волнения и слезы выступили у него на глазах» [15]. Записывая свои впечатления, А. Федоров усиливает эффект эмоционального напряжения, сопереживания читателя, обращая внимание на мимику и жесты Златовратского, который «задохнулся от волнения, слезы выступили у него на глазах». А. Федоров показывает, что это не было игрой Златовратского на публику, расчетом на произведенный эффект, а явилось следствием глубоких переживаний рассказчика. Высказывая свое суждение о миссии Толстого, об особенностях его мировоззрения в
80-е гг., Златовратский, по воспоминаниям А. Федорова, «сказал как бы самому себе: "Вот мы судим Льва Николаевича, а может и верно - сам Бог гласит его устами"» [16]. Записывая эту фразу, автор воспоминаний опять обращается к идее апостольского служения, еще раз подчеркивая ее значимость для личности и творчества Н. Златовратского.
Как видим, вводимые нами в научный оборот части автографов воспоминаний о Н. Златоврат-ском включают в себя значительный материал, связанный с личностью Л. Н. Толстого. Следует подчеркнуть, что создание литературного портрета Л. Толстого не было целью автора, так как эта задача реализована им в отдельной рукописи, включающей в себя три проблемно-критические статьи, написанные в разное время: «Новые произведения Л. Толстого», «О Толстом», «Под созвездием Льва» [17]. Тем не менее отличительной особенностью воспоминаний о Н. Златов-ратском становится постоянное сравнение-сопоставление их внешнего облика, отношения к народу, идее проповеднического, апостольского служения его благу.
В творчестве А. М. Федорова жанр воспоминаний, в котором находит отражение полувековая история русской литературы, ее кумиры, занял особое место: автор сформулировал свою точку зрения определенно, утверждая, что даже когда мемуарист говорит только о личном, он «характеризует собой эпоху, которой уже нет возврата, эпоху, на которую ближайшее поколение взглянет сквозь строки воспоминаний, как на легенду, на сказку, в которой было много поэтического и чудесного» [18].
Примечания
1. Культурный центр Дом-музей М. Цветаевой. Фонд А. М. Федорова. КП 1303/1-11. Л. 1.
2. Кулешов В. И. История русской литературы. XIX века (70-90-е годы): учеб. для филол. спец. вузов. М.: Высш. шк., 1983. С. 33-41.
3. Культурный центр Дом-музей М. Цветаевой. Фонд А. М. Федорова. КП 1303/1-11. Л. 2.
4. Там же. Л. 1-2.
5. Там же. Л. 1.
6. Там же. Л. 2.
7. Там же. Л. 2.
8. Там же. Л. 2.
9. Там же. Л. 2-3.
10. Там же. Л. 2.
11. Там же. Л. 3.
12. Там же. Л. 3-4.
13. Там же. Л. 6.
14. Там же. Л. 6.
15. Там же. Л. 6.
16. Там же. Л. 7.
17. ДМЦ КП. Фонд А. М. Федорова. 1292/14. А/ рук. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. л.. 8, л л. 16. Л. 1-8, 1-6.
18. Федоров А. М. Рецензия // Рецензия на кн. «Моя жизнь в искусстве». Станиславский К. С. Берлин. 1924. Бухарест. Газета «Наша речь». V. 1924. 10 дек. № 314. С. 2.
