CC BY
118
№ 351
ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
Октябрь
2011
ИСТОРИЯ
УДК 93/94
Г.Н. Алишина
ВОПРОС ОБ ИДЕНТИЧНОСТИ МЕННОНИТОВ РОССИИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Работа выполнена в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2013 гг.» (мероприятие 1,5).
Рассматривается проблема этнической идентичности меннонитов России в годы Первой мировой войны. Обозначены две основные точки зрения на идентичность этого этноконфессионального сообщества, распространенные в российском обществе в военное время. Приведена аргументация, использовавшаяся обеими сторонами в развернувшейся дискуссии, и охарактеризована позиция самих меннонитов по этому поводу. Показана зависимость определения идентичности меннонитов в годы Первой мировой войны от внешних факторов и условий, то есть ее конъюнктурный характер.
Ключевые слова: меннониты; идентичность; Первая мировая война.
За время существования Российского государства не раз менялись оценки роли и значения для страны тех или иных этнических и конфессиональных сообществ. Весьма показательной является история проживания на территории России специфичного этноконфессиональ-ного сообщества меннонитов.
Меннонитство возникло в 30-х гг. XVI в. в ходе ре-формационного движения в Нидерландах, в котором принимали участие радикальные и умеренные анабаптисты. В основе их вероучения лежали идеи неприменения силы и непротивленчества, то есть меннониты по причине своих религиозных убеждений не брали в руки оружие. Это обстоятельство привело к тому, что они часто переселялись, поскольку их принципиальный пацифизм часто вступал в противоречие с интересами государств, в которых они проживали. Когда власти начинали настаивать на том, чтобы меннониты проходили службу в армии, они использовали пассивную форму протеста - меняли место жительства. Первая волна эмиграции пришлась на 4050-е гг. XVI в., когда деятельность инквизиции вынудила их переселиться сначала в Восточную Фрисландию и Северную Германию, а потом в Восточную и Западную Пруссию [1. С. 11]. Вторая, более крупная волна эмиграции меннонитов началась в конце 60-х гг. XVI в., в результате чего они оказались в Англии, Франции, Германии и Польше [1. С. 12-13]. Однако и здесь меннонитам не всегда удавалось найти взаимопонимание с властями, поэтому во второй половине XVIII в. некоторые из них решили попытать счастья в Российской Империи, куда и отправились в числе прочих колонистов по приглашению Екатерины II.
Попав в Россию, меннониты сначала поселились на южных окраинах страны, но со временем ареал их проживания заметно расширился. Меннонитские колонии появились на Кавказе и в Сибири. Отношения с российскими властями не всегда складывались безоблачно. Лишь однажды во время реформ 60-70-х гг. XIX в. была предпринята попытка отменить право меннонитов не служить в армии. Это вызвало очередную миграцию. В результате российские власти пошли на компромисс: для меннонитов была предусмотрена альтернативная служба в составе лесных команд. Эти условия устроили обе стороны, и эмиграция прекратилась.
Вероисповедание и голландское происхождение заметно отличали меннонитов от других немецких переселенцев. А. Клаус выделял меннонитов в отдельную категорию «колонистов», не относящуюся к «немцам», под которыми он подразумевал выходцев из германских государств - католиков и протестантов [2. С. 21].
С началом Первой мировой войны вопрос об идентичности меннонитов приобрел небывалую остроту. Хотя они и были выходцами из Голландии, в Российскую Империю меннониты попали в числе немецких колонистов и зачастую воспринимались как неотъемлемая их часть. Это привело к тому, что среди представителей власти и общественности сформировалось две точки зрения на их идентичность. Первая заключалась в том, что меннониты считают себя немцами и развернувшаяся в годы войны «борьба с немецким засильем» не должна обойти их стороной. Второе мнение сводилось к тому, что меннониты относят себя не к немцам, а к голландцам, соответственно, никакой угрозы для безопасности страны не представляют и притеснениям подвергаться не должны.
У сторонников первой точки зрения был явный корыстный интерес: меннониты среди колонистов и местного российского населения заметно выделялись своими хозяйственными успехами и обеспеченностью землей. Даже в годы Первой мировой войны отдельные представители власти признавали хозяйственные достижения и пользу, которую приносила эта этноконфессиональная группа стране.
Описывая меннонитские колонии в Херсонской и Таврической губерниях, автор официального отчета отмечал, что они «поражают своим цветущим состоянием» [3. Л. 113 об.], а «экономическое благосостояние меннонитов стоит в резком контрасте с положением окружающего малорусского крестьянства» [3. Л. 114]. Причины подобной успешности, по его мнению, крылись в специфике землепользования: «Каждый поселянин живет своим “хозяйством”. “Хозяйство” - это земельный участок в 65 десятин, составляющих личную собственность поселянина. Есть поселяне, владеющие несколькими такими “хозяйствами”. Два поселянина... Таврической губернии Яков Зудерман и Давид Дик владеют каждый участками земли по 20 000 десятин.
Поселяне, имеющие полхозяйства (30 десятин), считаются уже бедняками» [3. Л. 113 об.-114].
Однако подобная обеспеченность землей вызывала не только восхищение, но и зависть. Рассуждая о размерах земельных владений меннонитов, антинемецки настроенная общественность настаивала на том, что в условиях войны с Германией «все немецкое землевладение на юге России необходимо ликвидировать» [4. 24 нояб.] как «несомненное зло», которое «должно быть вырвано со всеми его корнями» [5. 9 сент.]. В адрес Государя сыпались предложения «отобрать у врагов наших их земли и богатство и раздать их героям, защитникам родины, на льготных условиях» [5. 17 июня]. Несмотря на возражения некоторых парламентариев и даже ходатайство земских деятелей и дворян Таврической губернии [4. 4 нояб.], требования противников немецкой земельной собственности были удовлетворены правительством. 2 февраля 1915 г. был принят закон о ликвидации немецкого землевладения, а 13 декабря 1915 г. он был снабжен рядом дополнительных правил. Меннониты также подпадали под действие этих узаконений, и можно предположить, что именно они из всех колонистов России более всего пострадали, поскольку их земельные владения зачастую имели внушительные размеры. Предпринимались попытки оспорить это решение властей. На рассмотрении в Первом департаменте Сената было немалое количество дел, касающихся землевладения меннонитов. Обсуждался принципиальный вопрос: подпадают ли такие дела под действие «ликвидационных законов» или нет. Однако в результате этого обсуждения было однозначно решено, что меннониты подходят под законы 2 февраля и 13 декабря 1915 г. и, следовательно, землевладение их подлежит ликвидации [6. Л. 186 об.].
Для оправдания подобных действий со стороны властей в адрес меннонитов с завидной регулярностью стали высказываться обвинения в нелояльности, намеренном захвате земель в интересах Германии и презрительном отношении к русскому населению. Например, екатеринославский губернатор сообщал в Департамент общих дел осенью 1915 г.: «Со времени наступления настоящей войны многие меннониты, как и немцы других исповеданий, стали проявлять явно недоброжелательное и даже враждебное отношение к России и всему русскому, подвергать критике российский государственный строй и порядки, русскую армию и наши вооруженные силы. В то же время они выказывали полное сочувствие и преданность Германии, что выражалось во многих случаях в восхвалении ими Германии, ее непобедимости и превосходства над Россией в культурном и боевом отношениях» [3. Л. 25 об.].
Известная своей скандальностью газета «Новое время» периодически публиковала статьи, в которых колонисты юга России характеризовались весьма негативно. В частности, утверждалось, что они «сохранили все черты быта и культуры славной Германии и русских терпят исключительно в роли батраков»; «вся администрация имений, включительно до приказчиков и надсмотрщиков за рабочими, непременно немцы, неумолимые, почти всегда жестокие и настойчивые»; а также что немцы захватили «лучшие земли» и забрали «в свои руки земское дело» [4. 6 нояб.]. Даже восхи-
щавшая ранее хозяйственная культурность, носителями которой являлись меннониты, была поставлена под сомнение: «Вся культурность немцев выражается в аккуратно распланированных улицах и хороших домах и хозяйственных постройках, в остальном строй и быт колонии архаичен» [4. 24 нояб.].
Еще одним поводом для нападок на меннонитов в условиях войны стало уже упомянутое специфичное отношение к военным действиям. Руководствуясь своими религиозными представлениями, они категорически отказывались брать в руки оружие. Однако в условиях Первой мировой войны привилегия, касающаяся службы в армии, вызвала острое негодование у некоторых представителей общественности. Радикальная пресса расценивала меннонитское вероучение как «удобное» в военное время, настаивала, что «исходным основанием русского подданства должно быть поставлено участие в обороне государства. Кто не желает, ссылаясь на свое вероучение, защищать Россию, т.е. кто отказывается нести наиболее священную обязанность, тот не может быть ее гражданином, тот не имеет права владеть землей», и возмущалась: «Скажите на милость, какие нашлись еще господа! Они могут жиреть на русской земле, а как доходит дело до защиты их очагов - так для этого подавай им русских!» [7. 20 марта].
Вторая точка зрения по поводу идентичности мен-нонитов также нашла свое отражение в прессе, но в значительно меньшей степени. Например, в одной из публикаций «Сибирской жизни» представители сообщества были названы «весьма оригинальной группой лиц», которых считают немцами, тогда как они голландцы, давно пришедшие в Россию по доброй воле, желающие мирно трудиться и готовые нести все тяготы приютившей их страны [8. 11 окт.]. Для подтверждения лояльности меннонитов приводились доводы в противовес выдвигаемым обвинениям.
Факт материальной обеспеченности сглаживался сообщениями о пожертвованиях в пользу действующей армии. Например, сообщалось, что меннониты Томской губернии «добровольно собрали и отправили на свои средства для нужд русского войска несколько десятков тысяч пудов пшеницы» [9. Л. 185 об.]. Даже екатерино-славский губернатор признавал, что пожертвования колонистов на благотворительные цели действительно достигают приличных размеров [3. Л. 25], хотя и оговаривался, что «взносы этих пожертвований всегда обставляются декоративно, очень рекламируются в печати и почти всегда служат аргументом при всякого рода ходатайствах перед Правительством» [3. Л. 25]. Еще одним направлением в благотворительной деятельности мен-нонитов стали лазареты, которые они организовывали и содержали за свой счет. В одной из публикаций «Нового времени» говорилось, что меннониты предложили Красному Кресту сформировать госпиталь на 200 кроватей [4. 13 авг.].
В качестве подтверждения преданности меннонитов Российскому государству сообщалось, что в их молитвенных домах были отслужены молебствия о здравии Государя Императора и всего Царствующего Дома и о даровании победы русскому воинству [10. 6 нояб.]. В противовес обвинениям в высокомерном отношении к русскому населению практиковалось оказание помо-
щи в уборке хлеба семьям, мужчины из которых были призваны на войну, для чего колонистами специально создавались местные комитеты [10. 6 нояб.].
Понимая свою уязвимость, меннониты сами предложили дополнить службу в лесных командах службой в действующей армии в качестве санитаров [10. 6 нояб.]. Их предложение было принято властями, тем более что санитаров во время войны катастрофически не хватало [11. С. 91]. Есть свидетельства, подтверждающие, что к своим военным обязанностям в годы Первой мировой войны меннониты относились очень ответственно.
Описывая их службу в лесных командах в таежных частях Томской губернии, корреспондент газеты «Сибирская жизнь» отмечал, что эти своеобразные «русские воины» «старательно исполняют возложенные на них обязанности», «получают 20 к. в день на пропитание», а поскольку «этих денег слишком недостаточно для человека, работающего 12 ч. в сутки», то «каждый меннонит получает от общины. по 10 руб. на человека в месяц дополнительно и вносит эти деньги в общую кассу коммуны» [8. 11 окт.], то есть меннониты не только отбывали воинскую повинность в лесных командах, но и брали на себя часть расходов по содержанию «служилых» соплеменников. Очень ценились на фронте санитары из числа меннонитов. Очевидцы отмечали их трудолюбие и отсутствие пристрастия к алкоголю. О высоких моральных качествах санитаров-меннонитов рассказывали даже вернувшиеся из германского и австрийского плена врачи [11. С. 91].
В связи с дискуссией об идентичности меннонитов, развернувшейся на страницах периодической печати и нашедшей отражение в официальной переписке, важно обозначить, как определяли себя сами меннониты. Сохранились прошения, которые меннониты писали в адрес местных и центральных властей, отстаивая свои интересы. В частности, арендаторы оброчных статей из числа меннонитов в Алтайском округе после разрыва с ними арендных отношений в рамках борьбы с «немецким засильем» пытались опротестовать это решение, прилагая к своим прошениям брошюры, в которых, в числе прочего, доказывалось, что «меннониты в большинстве случаев являются потомками лиц голландского происхождения и, во всяком случае, их предки были не германскими, а польскими подданными» [6. Л. 172]. Меннониты настойчиво отстаивали свою «ненемецкость», пытаясь донести до российских властей и общественности мысль о том, что они не враги Российскому государству.
Любопытно, что, несмотря на отказ властей признать меннонитов не подпадающими под мероприятия по борьбе с немецким засильем, на уровне местных решений особое отношение к этой этноконфессиональ-ной группе все же фиксируется. Например, Управление Алтайским округом при пояснении своего циркуляра от 17 марта 1915 г. (о расторжении договоров с арендаторами немецкой национальности, хотя бы и русско-подданными) рекомендовало оставить единоличные договоры с рядом лиц, составляющих исключение. В этом списке наряду с теми, кто перешел в русское подданство до 1 января 1880 г., теми, чьи родственники по восходящей или нисходящей линии находились в действиях русской армии или русского флота против неприятеля, и теми, кто принял православие до 1 января 1914 г., были указаны меннониты (при условии, что они докажут это документально) [6. Л. 186-186 об.].
Таким образом, можно сделать вывод, что в годы Первой мировой войны обострился вопрос об идентичности меннонитов, проживавших в России. Сформировались две противоположные точки зрения на этот счет. Часть заинтересованных лиц придерживалась мнения о том, что меннониты прочно ассоциируют себя с Германией и поэтому представляют угрозу для безопасности страны, а часть настаивала на голландском происхождении этой этноконфессиональной группы и, соответственно, считала, что никакой угрозы от меннонитов не исходит. Примечательно, что обвинения в нелояльности, направленные в адрес меннонитов, соседствовали с настойчивым желанием отнять у них землю и передать ее участникам войны, то есть посредством дискредитации этноконфессиональной группы власть и общественность пытались решить задачу земельного обеспечения русских крестьян в условиях так и не разрешенного до конца аграрного кризиса. Сами меннониты активно демонстрировали свою преданность Российскому государству, придерживаясь версии о своем голландском происхождении и равнодушии к интересам Германии. Нельзя не отметить, что выбор в пользу этого варианта давал им возможность избежать или хотя бы минимизировать для себя последствия проводимой в России кампании по «борьбе с немецким засильем». Все это свидетельствует о том, что в вопросе определения идентичности менно-нитов в России в годы Первой мировой войны заметную роль сыграли внешние условия и факторы, в зависимости от которых и делался выбор в пользу того или иного самоопределения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ипатов А.Н. Меннониты (Вопросы формирования и эволюции этноконфессиональной общности). М. : Мысль, 1978. 213 с.
2. Клаус А. Наши колонии. Опыт и материалы по истории и статистике иностранной колонизации в России. СПб. : Типография В.В. Нусвальта,
1869. Вып. 1. 516 с.
3. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 133. Д. 319.
4. Новое время. СПб., 1914.
5. Там же. 1915.
6. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф. 4. Оп. 1. Д. 3702.
7. Земщина. СПб., 1915.
8. Сибирская жизнь. Томск, 1914.
9. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204.
10. Русские ведомости. М., 1914.
11. Нелипович С.Г. Военное ведомство и меннониты России в Первой мировой войне (1914-1918 гг.) // Этнические немцы России: Исторический
феномен «народа в пути» : материалы XII Междунар. науч. конф. (Москва, 18-20 сентября 2008 г.). М. : МСНК-пресс, 2009. С. 85-103.
Статья представлена научной редакцией «История» 24 июля 2011 г.
