CC BY
59
ВОПРОС О СОСТАВЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ КАЧЕСТВЕННЫХ И ОТНОСИТЕЛЬНЫХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ
А.Л. Шарандин
Если сравнить состав грамматических категорий прилагательного, представленный в школьном справочнике «Русский язык» и в вузовском «Краткий справочник по современному русскому языку» (под ред. П.А. Ле-канта), то обнаруживаются значительные расхождения. Так, в первом выделяются грамматические категории падежа, числа и рода, а во втором — грамматические категории полноты-краткости, степеней сравнения, рода, одушевленности, числа и падежа. Как легко заметить, относительно категорий рода, числа и падежа разногласий нет. Расхождения же обнаруживаются относительно противопоставлений по полноте-краткости, степеням сравнения и одушевленности-неодушевленности в качестве грамматических категорий. Насколько это правомерно с точки зрения определения грамматических категорий?
Признак полноты-краткости присущ качественным прилагательным, так как для относительных прилагательных он не релевантен: они не имеют краткой формы. С точки зрения денотата полные и краткие формы тождественны (ср.: добрый — добр, добра; тихий — тих, тиха, тихо). Различия же можно приписать семантике форм: полные обозначают постоянное качественное состояние, а краткие — временное (ср.: мой брат больной и мой брат болен). В.В. Виноградов писал: «Полные прилагательные даже в предикативном употреблении обозначают, что признак в предмете пребывает постоянно, что существование признака охватывает весь период бытия предмета. Напротив, краткие прилагательные выражают, что признак в предмете пребывает непостоянно, является временным его состоянием»1. Эта семантика может претендовать, в принципе, на статус грамматической, что позволяет квалифицировать различия по полноте-краткости как грамматические и видеть в полных и кратких образованиях формы одного и того же слова. В качестве инвариантного выступает значение отношения к форме существования качественного признака с точки зрения характера его постоянства. Средством выражения полноты-
краткости оказываются флексии, которые в полной форме имеют значения падежа, числа и рода, а в краткой — числа и рода. Правда, в позиции предиката полная форма имеет только две падежные формы — именительного падежа (мой брат слепой) и творительного падежа (мой брат был слепым). Очень часто возможна замена полных форм на краткие, причем без изменений лексических различий (ср.: мой брат слепой — мой брат слеп; мой брат был слепым — мой брат был слеп). В этом случае мы можем говорить о дублет-ности, которая имеет тенденцию к большему употреблению полных форм именительного и творительного падежа в роли сказуемого, чем кратких форм. В том случае, когда смысловые различия сохраняются по линии «постоянный — временный признак», перед нами не дублеты, не варианты, а грамматические формы слова.
Однако говорить о грамматической категории полноты-краткости, когда под полными формами имеют в виду падежные формы прилагательного в роли определения, навряд ли правомерно, поскольку в этом случае речь идет о разных синтаксических позициях, в которых полное прилагательное оказывается противопоставленным краткому прилагательному по двум признакам: а) качество — состояние; б) постоянное — временное. Другими словами, в выражениях типа «у меня больной брат»; «мой брат больной» и «мой брат болен» мы имеем различный набор указанных выше признаков: «больной брат» — постоянное качество; «брат больной» — постоянное состояние; «брат болен» — временное состояние. Для определения же грамматической категории необходимо противопоставление в рамках одной синтаксической позиции, поскольку тогда на семантические различия форм слова не влияет различие в синтаксических позициях, которые также значимы. В этом случае мы имеем синтаксические дериваты, которые являются формами (по нашей терминологии — трансформами), но все же их нельзя ставить в один ряд с формами собственно морфологических категорий.
На наш взгляд, учитывая развитие противопоставления полных и кратких форм по отношению к разным синтаксическим позициям и все большее стирание смысловых различий между полными и краткими формами в предикативной позиции, целесообразно видеть в них не морфологические формы одной грамматической категории, а формы репрезентации абстрактной лексической семантики качества в разных синтаксических позициях. Основной синтаксической позицией для противопоставления является позиция предиката, поскольку в ней могут употребляться как полные, так и краткие прилагательные. Поэтому их можно было бы объединить общим термином «качественно-предикативные слова». Что же касается полных форм, представленных в позиции определения, то их можно было бы рассматривать как особые формы качественных прилагательных (качественно-предикативных слов), реализующие их лексическую семантику качества в позиции определения. В этом случае, помимо определительных форм, у качественных прилагательных (качественно-предикативных слов) можно выявить своего рода безличные формы типа «В доме было весело», «На улице тихо», которые часто выделяются в особую часть речи — категорию состояния. Другими словами, слова категории состояния типа «ему весело» — это безличные формы качественно-предикативных слов (качественных прилагательных), подобно тому как у глагола имеются безличные формы личных глаголов, то есть формы употребления личных глаголов в так называемых безличных конструкциях. В данном случае мы имеем тождественную ситуацию с глаголом. Сравните: снег тает — на улице тает; он спит — ему не спится', он весел (веселый) — ему весело; улица тиха (тихая) — на улице тихо.
Итак, полные и краткие формы — это синтаксические формы качественно-предика-тивных слов (качественных прилагательных). В том, что полная атрибутивная форма оказывается словарным представителем части речи, нет ничего удивительного. Ведь несмотря на то, что для глагола основными представителями являются личные формы, функционирующие в позиции предиката, тем не менее его словарным представителем оказалась особая форма — инфинитив. Почему? Потому что в словаре важно сосредоточить внимание на лексической информации, а грамматическую информацию поместить в соответствующих (грамматических) пометах. В инфинитиве содержится минимум грамматической информации. Точно
так же и полная форма качественно-преди-кативных слов заключает в себе меньше грамматической информации по сравнению с краткой формой в позиции предиката, где она, во-первых, оказывается аналитической, а во-вторых, содержит предикативную информацию, выражаемую связкой «быть». Естественно, цели и назначение словаря в большей степени сориентированы на использование полной формы, которая, к тому же, имеет и чисто техническое преимущество для подачи в словаре, где используется алфавитный порядок, тогда как аналитический способ подачи окажется несколько непривычным (ср.: быть смелым, быть добрым и т. п.).
Вопрос о степенях сравнения как грамматической категории большинством лингвистов решается положительно, хотя до недавнего времени степени сравнения также рассматривались как особые формы качественных прилагательных. На наш взгляд, степени сравнения, в отличие от полноты-краткости, представляют собой грамматическую категорию словоизменительного типа. Основания для такого вывода следующие. Языковые образования степеней сравнения образуют оппозиции (ср.: добрый — добрее — добрейший). В их основе лежит отношение к степени (мере) проявления качественного признака. Ряд образований типа «добрый, красивый, смелый» и тому подобных имеет своего рода нулевую степень проявления признака, представляя исходную точку отсчета для выявления иных степеней, поскольку в них качественный признак характеризуется как таковой, безотносительно к его проявлению в других предметах и явлениях действительности. Эту степень проявления признака можно охарактеризовать как положительную. Ряд образований типа «добрее, красивее, смелее» демонстрирует большую степень проявления качественного признака по сравнению с положительной степенью. Самая высокая степень качества представлена в третьем ряду типа «добрейший, красивейший, смелейший». Сравнивая эти образования с точки зрения денотативно-сигнификативно-го содержания, то есть лексического значения, мы обнаруживаем их тождественность в этом плане. Следовательно, различия могут быть приписаны грамматике качественных прилагательных. Это означает, что степени сравнения представляют собой не самостоятельные лексемы, а грамматические формы одного слова. Грамматические значения этих форм имеют определенные средства выраже-
ния, прежде всего суффиксальные в синтетических формах. Реализуется и последний критерий выделения грамматических категорий: степени сравнения охватывают все качественные прилагательные, хотя это не означает, что все они имеют полную парадигму степеней сравнения (ср.: добрый и слепой).
Таким образом, степени сравнения — это грамматическая словоизменительная категория, обозначающая отношение к степени (мере) проявления качественного признака в однородных и разнородных предметах и явлениях действительности, которая по-разному представлена в противопоставлении трех рядов форм, объединенных однородным содержанием и языковыми средствами его выражения.
Что же касается одушевленности-неодушевленности у прилагательных, то, как и у существительных, это понятие связано с синкретизмом падежных форм во множественном числе (винительного падежа с родительным падежом — у одушевленных, и винительного падежа с именительным падежом — у неодушевленных). При этом прилагательные последовательно отражают одушевленность-неодушевленность существительных, с которыми они сочетаются. Однако отсутствие собственных средств выражения, на наш взгляд, не позволяет различия по одушевленности-неодушевленности считать грамматическими значениями соответствующей категории. Это семантика лексико-грамматических разрядов, выделенных на основе отношения к компонентам парадигмы падежа у полных прилагательных, употребленных в позиции определения.
Итак, при традиционном подходе состав грамматических категорий прилагательного как части речи выглядит следующим образом: 1) степени сравнения; 2) род; 3) число;
4) падеж.
При нетрадиционном подходе 2, согласно которому термин «прилагательное» объединяет два разнородных лексико-грамматических класса (части речи), мы имеем различный состав грамматических категорий у качественно-предикативных слов (качественные прилагательные) и у относительных прилагательных (собственно прилагательные).
Качественно-предикативным прилагательным присущи грамматические категории степеней сравнения, рода (падежа), числа, времени, наклонения и лица. Первые три категории обслуживают слово, обозначающее качество, а последующие три — связку, выражающую предикативные значения. Сравни-
те: мой брат добр // добрый; мой брат был добр // добрым; мой брат добрее, чем другие; мой брат добрейший из нас; мой брат был бы добрым, если...-, Брат! Будь добрым, тогда к тебе будут относиться по-доброму; мои братья добрые // добры; моя сестра добрая // добра; я буду добрым // добр, если и ты будешь добрым // добр.
Следует отметить, что грамматическое своеобразие кратких форм было давно отмечено в русской грамматике. Так, уже А.Х. Востоков относил краткие прилагательные к словам спрягаемым3. Его точка зрения была поддержана А.А.Шахматовым4, который включил краткие прилагательные в систему глагола. Он приписывал им значения категорий лица и времени. В зависимости от их представленности во вспомогательном глаголе «быть» и от форм личного местоимения А.А. Шахматов говорил о спряжении этих прилагательных. Мысли об обособлении кратких форм от полных придерживался и В.В. Виноградов. Он писал: «Краткие формы обозначают качественное состояние, протекающее или возникающее во времени; полные — признак, мыслимый вне времени, но в данном контексте отнесенный к определенному времени»5.
Если сравнивать состав грамматических категорий качественно-предикативных прилагательных и глагола, то принципиальное различие между ними заключается в том, что глагол имеет категорию залога, определяющую субъектно-объектные отношения в языке, а также категорию вида, которая выражает характер протекания глагольного признака (процесса) как его внутреннего свойства. У качественно-предикативных слов соотнесенность с видом имеют степени сравнения, которые обозначают характер протекания качества как его внутреннего свойства. Поэтому в категориях вида, залога, с одной стороны, и степени сравнения — с другой, можно видеть специфику оформления семантических различий в частеречном значении глагола и качественно-предикативных прилагательных.
О близости качественно-предикативных и глагольных слов свидетельствует их взаимодействие с другими частями речи. Так же как и глагол, имеющий особые формы в позициях существительного, определения и наречия (ср.: субстантивные формы типа «бег», причастные и деепричастные формы), каче-ственно-предикативные слова имеют своих репрезентантов (представителей) в этих позициях. Сравните: белизна, веселье — субстан-
тивные формы; белый, веселый — атрибутивные формы; говорил весело — наречная (обстоятельственная) форма.
Как и глаголы, имеющие способы глагольного действия, качественно-предикатив-ные слова характеризуются определенными способами представления качества: «беловатый, слеповатый» и т. п., позволяют представить качественный признак, названный мотивирующим словом, в смягченной, уменьшенной степени качества; «слабенек, строгонек» и т. п. — обозначают умеренно высокую степень качества; «легохонький, полнехонький» и т. п. — усиленную степень качества в сочетании с ласкательностью; чрезмерная степень качества представлена в образованиях типа «тяжеленный, высоченный» и т. п.
Понятие качества может оцениваться, а также по отношению к нему могут выражаться эмоции (ср.: глупенький, добренький, здоровенный).
Таким образом, качественно-предикативные прилагательные имеют различные способы оформления лексической семантики «качество». На грамматическом уровне это оформление связано с функционированием, прежде всего, грамматических категорий степеней сравнения, времени, наклонения, лица, рода и числа. Поэтому особый интерес представляет их систематизация.
На наш взгляд, самой важной является категория степеней сравнения, которая не присуща другим частям речи и определяет сущность качества как частеречного значения качественно-предикативных прилагательных. Следующий блок связан с категориями, обусловливающими функционирование этой части речи как предикативного признака. В нем порядок следующий: наклонение, время, лицо. Он определяется тем, что наклонение и время — обязательные компоненты предикативности, тогда как лицо — нет (ср.: светает; на улице тихо, в доме весело). Отношения же между наклонением и временем складываются таким образом. Полная парадигма по наклонению обязательно реализует и полную временную парадигму, тогда как обратное не обязательно: полная временная парадигма не предполагает, что парадигма наклонения также будет полной (ср. на материале глагола «читать» и «светать», а у каче-ственно-предикативных прилагательных — «быть веселым» и «быть зеленым»), то есть наклонение маркировано (несет больше информации) по отношению ко времени. Род и число, будучи согласовательными категори-
ями, уступают по своей значимости предыдущим категориям. Итак, иерархия грамматических категорий качественно-предикативных прилагательных следующая: 1) степени сравнения; 2) наклонение; 3) время; 4) лицо;
5) род; 6) число. Что же касается категории падежа, то в предикативной позиции она не релевантна.
Относительные же прилагательные, выражающие связь с предметами и явлениями действительности через отношения с ними, характеризуются грамматическими категориями рода, числа и падежа. Отсутствие предикативных категорий и степеней сравнения связано с тем, что в определительной (атрибутивной) позиции признак «отношение» представлен как постоянный, не изменяющийся во времени и для него не характерно проявление той или иной меры, поскольку отношение — статично (ср. также у глагола: релятивные глаголы типа «соответствовать» не характеризуются полной парадигмой вида и вообще какими-либо аспектуальными способами действия, так как понятие отношения не связано ни с количественными, ни с качественными изменениями)б.
Наличие образований типа «отцов» и «второй», которые определяются понятиями «притяжательные» и «порядковые» прилагательные, свидетельствует о взаимодействии существительных и числительных с относительными прилагательными. Следствием этого является наличие адъективных форм у существительных и числительных в позиции согласованного определения, то есть в позиции относительных прилагательных. Другими словами, «отцов» — это, с точки зрения динамического подхода к частям речи1, адъективная форма существительного «отец» (ср.: отцов портфель — портфель отца), а «второй» — адъективная форма количественного числительного «два» (ср.: два стола — второй стол стоял у окна). То, что они не являются формами относительных прилагательных, а представляют собой особые формы (репрезентанты) существительных и числительных, основывается на общности их лексического значения.
Относительные прилагательные могут и сами иметь репрезентантов в других частях речи, в частности, в позиции наречия (ср.: говорил по-русски, по-английски).
Что же касается иерархии (систематизации) грамматических категорий относительных прилагательных (собственно прилагательного), то наиболее важной среди них следует
признать категорию падежа, которая определяет в данном случае не само понятие предметности, как у существительных, а отношение к этому понятию. Именно падеж, представленный полной парадигмой, отличает качественно-предикативные прилагательные от собственно прилагательных, так как у первых в предикативной позиции падеж представлен дефектной парадигмой — вариантами именительного и творительного падежей, то есть по существу одной полной формой.
Итак, иерархия согласовательных категорий относительных прилагательных выглядит следующим образом: 1) падеж; 2) род; 3) число.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М., 1972. С. 220.
2 См.: Шарандин А.Л. Курс лекций по лексической грамматике русского языка: Морфология. Тамбов, 2001.
3 См.: Русская грамматика. СПб., 1859. С. 38.
4 См.: Синтаксис русского языка. М., 1941. С. 176-177.
5 Виноградов В.В. Указ. соч. С. 214.
6 См.: Бондарко А.В., Буланин Л.Л. Русский глагол. Л., 1967. С. 27.
7 Руделев В.Г. Динамическая теория частей речи русского языка // Вестник Тамбовского университета. Серия «Гуманитарные науки». 1996. Вып. 1. С. 83-89.
