CC BY
16
Философия образования
Гурьевская Л. А.
Вопрос о боге в философии Дж. Освальда
Наиболее яркое выражение религиозный дух эпохи шотландского Просвещения нашел в труде «Обращение к здравому смыслу в защиту религии»представителя философии «здравого смысла» Джеймса Освальда (1703— 1793).
По мнению Освальда, в настоящую эпоху дикарю можно простить слабое знание совершенств Бога, нам же такое невежество непростительно. Как раз в этой жизни «мы знаем достаточно о Боге, чтобы бояться и любить его, доверять и слушаться его. Это философия, и это здравый смысл» [1, с. 189]. В сущности, человек применяет здравый смысл во всех областях жизни, где есть согласованный замысел, «в компетенции здравого смысла изгнать химерические предположения и придерживаться реалий веры, показанных в произведениях природы или искусства» [1, с. 184]. Неуместно доказывать очевидные религиозные истины и бытие Бога посредством тщательно продуманной цепочки суждений, ведь «существование Бога слишком очевидная и святая истина, чтобы подвергаться рассуждениям людей» [1, с. 173]. Мыслитель разоблачает попытки доказать бытие Бога особенно через природное намерение: «Землепашец знает, что без влияния небес он не способен вырастить своим трудом ни единого зернышка пшеницы или ячменя, как он дает жизнь животному Тем не менее, он занимается своим делом в простой зависимости от Провидения. Земледелец знает, что он должен много трудиться или погибнет от голода» [1, с. 229]. Этот наиболее общепонятный «аргумент от замысла» Освальд отклоняет. Примеры человеческого труда имеют образовательное значение, но все вышеизложенные предположения вредны для истины. Если бы человек был в не состоянии различать между замыслом и случайным действием, он бы не мог прийти к познанию Бога через созерцание природы. Но это знание о существовании и совершенстве Бога, если уделяется внимание проблеме, подходит любому разумному человеку, кроме глупцов. Освальд уверен, что, как только крестьянин придет к знаниям об электричестве или любом другом законе в природе, который применим к его деятельности, «дикарь тоже придет к знанию о мудрости, власти и благости Божией на наличие этого совершенства»[1, с. 79].
Религиозный философ возражает тем, кто использует метафизическое суждение как доказательство очевидных истин о Боге, и отклоняет попытки философов и теологов доказать единичность Бога. Христианин или язычник справедливо принимает грустный, но правдивый комментарий о неограниченном потенциале человечества искажать рациональную истину о Боге и о себе, а разумность или здравый смысл не отменяются никогда. Даже очень неумные или темные люди сохраняют признак разумности, и можно судить себя разумно и
рационально и даже сбросить обременения, которые навязаны уродливой вторичной природой. Наша способность принять причудливую или деформированную вторичную природу странно забыта теми, кто моделирует понятие об абстрактных идеях человеческой природы, как и божественное предательство. Освальд говорит о друзьях религии, которые «интересовались найти все страны, согласные с первичными истинами особенно в том, что главный один, о бытии и совершенстве Бога: но оказавшись немного разочарованными нашими последними оценками дикарей, они начинают отстраняться от темы рассуждения» [1, с. 109]. Другими словами, доктрина «света природы», от которой зависят эти пророчества, по сути, делает бесполезными факты, которые сами по себе компетентны при появлении вторичной природы.
Действительно, повседневная жизнь продолжается посредством не индукции, а признания рациональных способностей человека. Освальд полностью отказывается от индуктивного аргумента в защиту знания о Боге, которое возникает не в результате простого внимания к явлениям, а в процессе рассудка, который переходит в ум без наблюдения. Мы выводим, что «формирование Вселенной, работа бескрайнего совершенства должно быть запланированы и выполнены существом мудрым, всемогущим и добрым, превосходящим наше понимание; и если бы у нас не было предыдущих знаний, мы не смогли бы достичь этого заключения» [1, с. 174]. Тогда наше знание о бытии и совершенстве Бога от разума, а не от рассудка. Это рассуждение вызвано предположением, что мы быстро приходим к знанию о Боге в процессе размышления без восприятия. По Освальду, скептики наживают капитал на этом рассуждении, однако напрасно они в ярости от деятельности ума. В самом деле, во взаимной сделке жизни, если бы человек должен был прибегнуть к созданию напряжения и фантастике, его бы подозревали в обмане и неисполнении святых обязанностей и обязательств.
Согласно Освальду, своеобразие мира нельзя сводить к известному, потому «у нас нет доступа к разуму от произведений искусства до образования Вселенной, как мы делаем выводы из одного класса, с которым знакомы, в другой, который принадлежит тому же классу» [1, с. 179]. В противном случае люди доказали бытие Бога путем индукции, но индукция в этом случае не имеет основания: «Вопреки всем примерам, мы можем совершить деяния вследствие намерения, исходя из умственных способностей, и хотя ни одного примера такого деяния нельзя найти, исходя из любой другой причины, все же можно предположить вероятность вещи, если предположение было бы вообще совместимо со здравым смыслом» [1, там же]. Острота вопроса заключена в части «если предположение было бы вообще совместимо со здравым смыслом». В настоящей жизни мы с полным правом позволяем всем разумным существам вести себя непредвиденно, но различаем реальность и фантастику. В любом случае рассудок никогда не может по-настоящему убедить полную, устойчивую и постоянную веру, а может лишь наше рациональное восприятие, которого требует религия. К определенному знанию о первичных истинах мы приходим путем «восприятия и суждения
об очевидной истине, свойственным рациональному уму, именуемому здравым смыслом» [1, с. 85]. Рациональный ум дает ту же информацию о первичных истинах, которую наши телесные органы дают об объектах чувств. Освальд пишет: «Это не глаз, что видит цвета, не ухо, что судит о звуках, не пальцы, которые чувствуют, не станет ли нёбо различать сладкое и горькое: а это сама душа или, если хотите, сам человек, который с помощью этих органов совершает эти деяния и наслаждается этими восприятиями» [1, с. 68].
Достаточно оптимистично Освальд верит, что право использовать границы естественного разума приводит нас к идее Бога, но на рациональном происхождении и природе Бога не настаивает, и с сожалением увидел бы доказательство истин, предоставляемых общественности, которое не выдержит суровое испытание. Он считает, что «эта радость временная и несравнимая с постоянным удовлетворением, с которым разум покоится во все времена на очевидном, несомненном доказательстве, которое принадлежит первичным истинам» [1, с. 132]. Вдохновенные писатели не предлагают доказательство бытия и совершенства Бога, а говорят нам, что «его невидимые вещи отчетливо видны посредством вещей, которые он совершил; небеса объявляют о его славе, а небосвод милует его творение; день за днем говорят речи и ночь за ночью учат знаниям. Они призывают людей открыть глаза и изучить ту глубину мудрости, необъятную мощь и изобилие добра, которые никакой разум не может понять и никакое воображение не может ограничить» [1, с. 173]. Кроме того, «их часто бранят за невнимание к бытию, присутствию и совершенству Бога, но никогда не вступают в рассуждения, чтобы установить истину, слишком очевидную, чтобы принять любое доказательство» [1, с. 174]. Поэтому, полагает Освальд, богословам и философам не следует терять свою способность к научным доказательствам, а объявить миру об истине, порученную им с апостольских времен, и добиваться общественного внимания и должного к ней отношения.
В своем учении о Боге Освальд раскрывает природу Бога, старается правильно расставить приоритеты и изучить более точно отличия божественных атрибутов. Он проявляет озабоченность о «сохранении наших званий и достоинств, когда многие с нелепым усердием используют софистическое искусство, чтобы свести нас до уровня рабочего скота и тем самым лишить нас главного источника славы и счастья, религии и добродетели» [1, с. 68].У нас одинаковое понимание сути и атрибутов Бога. Власть Бога необъятна, а глубина божественной мудрости неизмерима, так что мы не можем исследовать множество живых существ, которых он вызвал к жизни, защищая от опасности, без признания огромной доброты и родительской заботы. Когда мы вспоминаем разного рода страдания души и тела, приняв в этой жизни уклонение от нравственной правоты и природный страх возмездия, который имеет каждое виновное лицо на территории другого государства, мы намекаем на его сильное правосудие. Только тогда люди должны быть более внимательными, чтобы сформировать справедливые понятия божественных атрибутов, «потому что ложные или вредные представления о доброте или справедливости Бога намного
оскорбительнее для него и пагубнее для нас, чем любые другие объекты, которые мы допускаем в нашем сознании» [1, с. 194]. Ошибки такого рода мы сами легко не прощаем, и от Бога нельзя ожидать легкого прощения. Люди должны культивировать характер не только в мирской жизни, но гораздо больше в будущей жизни. Здравый смысл рассеивает эти иллюзии.
Продвигаясь по пути здравого смысла, мы воспринимаем неизменные, первичные истины, Божественную справедливость. Вместе с тем, Освальд замечает: «Невозможно, что Верховный правитель должен жертвовать справедливостью для счастья своих творений. Всякий, по меньшей мере, знакомый с сочинениями ученых, усмотрит рвение и прилежание, чтобы избавиться от правосудия Бога, на всех счетах они делают сбережения духа»[1, с. 215]. Вместе с тем, немало людей обыкновенно не могут приспособить своевольный выбор к силе Бога, и это неумение является главным препятствием для принятия божественной моральной силы и главным источником природного и нравственного зла. Для того чтобы достичь добродетельного характера, мы должны предоставить величайшее прошение Богу и быть уверенными в его помощи. Мы ищем награду рано или поздно, а о наказании думаем как неправильном и неуместном. Философа удивляют те, кто не слышит простого веления разума и здравого смысла. Мы одобряем наказание для тех, кто нас не интересует, а когда оно касается нас самих, то склонны поднять громкий крик с обвинениями в жестокости и несправедливости. Освальд без труда обнаруживает источник этих оценок и всех объяснений, придуманных в их поддержку Действительно, если награды и наказания распределены теми, кто облечен властью, то абсолютно правильно, и «вы можете наблюдать согласие и полное удовлетворение людей» [1, с. 254], подразумевая моральное правление или простое правление. Те, кто компрометировал справедливость Бога, должны перед судом нести ответственность за неизбежное зло, которому подвергается человеческий род. Все люди, ученые и неученые, обратились к будущему государству возмездия, чтобы исправить пороки этой жизни.
Для признания сентиментального представления о Боге из всех атрибутов необходимо обратиться к божественной справедливости, а высшая правда есть правосудие Бога. Для Освальда «философы наших дней - исключительно лица, которые имели неосмотрительное безрассудство отвечать за зло, которое мы чувствуем и боимся, не прибегая к правосудию Божьему» [1, с. 192].Ибо, поскольку главная цель определена как царствование справедливости, единственного стража всякого индивидуума, перевод справедливости в низшую категорию для счастья каждого человека бесполезен. Ученые вынудят нас думать, что простое счастье есть конечная цель и объект божественного правления. «По какой-то причине можно ожидать справедливого счастья, но нет никаких оснований думать, что Бог сделает плохих людей счастливыми» [1, с. 216].
Наиболее вероятное увеличение нравственного достоинства, кажется, лучше всего соответствует выступлениям и достоинству Верховного правителя, и вероятно подразумевалось в прошлом веке под славой Бога, а теперь меняется
для счастья ставленника теми, кто снова выступает за «слабую теологию». Философ не согласен, что Бог не может быть справедливым из-за своей ограниченной власти, как если бы Бог был человеческим правителем с ограниченными возможностями, и считает убеждение некоторых ученых нелепой гипотезой. Предположение «Бог разрешает определенному количеству его созданий быть злыми и несчастными на благо всего» [Там же] является варварским, так как никакой высоконравственный правитель не поддержал бы такую практику в любом правительстве, которое руководит хорошо. Когда человек по своему собственному закону виноват и заслужил возмездия, правитель мог сам справедливо наказать, показав пример страдания ради достижения общего блага.
Особенно подробно Освальд пытается доказать, что мир неоднороден. Кажущийся триумф порока и зла над справедливостью и благочестием всегда озадачивал и огорчал человечество, однако нет причины сомневаться в абсолютной правоте Верховного правителя. Для того чтобы окружить мировое зло верой в доброту Бога, требуется доброта нашего сердца, но здесь люди часто терпят крах. Мудрость и силу Бога они признают, но последующее одобрение божественной добродетели требует сердца и головы, а наши сердца часто испорчены. Организация мира говорит об уме, благожелательности и справедливости Бога. Несмотря на то, что мы не должны приписывать человеческие эмоции Богу, включая моральные чувства, необходимо признать, что справедливость послушная, несправедливость во всех случаях неприветливая и диаметрально противоположная разуму и воле Бога.
Наши достоинства и недостатки являются источниками справедливого и несправедливого наказания. Именно поэтому люди не могут оценить достоинство божественной нравственной добродетели, хотя «есть что-то в человеке, доказывающее высшее превосходство нравственного достоинства» [1, с. 224]. Освальд апеллирует к доброте Бога. По бесконечной благости Божией люди думают «о доброй, безмерной или бесконечной любви, которая большая глупость, так как любовь разумного существа должна управляться и ограничиваться достойным объектом; а слепая, непонятная любовь к любому объекту является не совершенством, а злом или бессилием» [1, с. 213]. Это утверждение философа нельзя оставить без внимания, кое-кто стесняется приписывать доброту Богу из-за грехов в мире. Здесь Освальд касается второго из двух постоянных возражений против доброты Всемогущего. Первое излишество он рассматривает, определяя границу между координацией и регулированием, теперь он принимает второе. Проблема зла одна из самых больших в теологии: «В жизни есть пороки так же как благословения; и как последнее свидетельствует о добродетели, так первое из упомянутых свидетельствует о Божественном правосудии» [1, с. 191]. Освальд предлагает познать не глубину проблемы, а изречения здравого смысла, которые представят вопрос в лучшем свете.
Конечно, Бог намеревался непосредственно воспринять обязанности религии и добродетели с предельной очевидностью, используя нашу проницательность рациональной мысли. Божественная добродетель ограничена
мудростью и справедливостью. Философ, прежде всего, обращается к тем, кто поддерживает отвращение к пороку, любит и восхищается добродетелью, которая распространена у разумных людей и обнаружена у каждого индивидуума рода человеческого. Несомненно, самолюбие затемняет справедливость при совершении сделок друг с другом и сделок в надежде на Бога. Эта теология представляет общую тенденцию эпохи приравнять человеческий род к животным, которым справедливость не доступна. В действительности, у всех есть право на самозащиту. Очевидно, что «подлинные чувства разумной души скрыты и притуплены плохим природным характером, плохим образованием, плохим примером и более всего плохим опытом» [1, с. 222].
При этом Освальд придерживается дуалистической концепции человеческой личности. «Истина заключается в том, что человек - это соединение рациональной и животной склонностей», слишком часто мы «уклоняемся от борьбы и вопреки нашему разуму, нашей совести и всех наиболее весомых соображений чести и интереса касательно этой жизни и следующей, страдаем от животных склонностей, которые превалируют над разумными склонностями» [1, с. 56]. Мы должны стремиться по возможности возложить контроль своих разумных склонностей за нашими животными склонностями. В нашем обществе мы судим о достоинствах ситуации и дисциплине чувств по средством чувства и рационального представления, суждение должно быть на службе у первых двух, но иногда злоупотребляет их отменой. В случае религии те же элементы присутствуют, но в разных пропорциях и относительно чувств теперь другого рода.
С точки зрения Освальда, современники сделали социальные интересы единственным мерилом добра и зла, писатели усердствовали о целомудрии в обществе и о своем поведении по отношению к Богу В свете здравого смысла «человек, который кривит душой в религии, должен быть объектом презрения и отвращения как тот, кто влияет на любую другую важную тему» [1, с. 199]. Такая мода времени на вежливость, но это презренная мода. Если человек приводит аргументы с целью уменьшить свои обязательства перед человеком, который защищает его от врагов и священников, за все его недостатки мы стесняемся назвать его злодеем. «Каким эпитетом тогда мы должны осчастливить тех, кто использует все обязательства, благословленные Богом, чтобы ослабить и, если возможно, отменить обязательства религии?» [1, с. 200].
Таковы взгляды Освальда по поводу эпохи «улучшения». Безусловно, вопрос о Боге был основным для религиозного философа шотландской школы XVIII в.
Литература
1. Oswald James. An Appeal to Common Sense in Behalf of Religion (1766-1772). V. 1 // Scottish Common Sense Philosophy: Sources and Origins: in 5 vs.; intr., ed. by James Fieser.Bristol: ThoemmesPress, 2000. - 315 p.
