CC BY
65
2. Андреев В.К. К разработке новой редакции части первой ГК РФ // Хозяйство и право. 2008. N 10. С. 50-55.
3. Мозолин В.П. Система российского права (доклад на всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. N 1. С. 107-113.
4. Алексеев С.С. Структура советского права. М.: Юрид. лит., 1975. 264 с.
5. Халфина РО. Общее учение о правоотношении. М.: Юрид. лит., 1974. 348 с.
6. Головина А.А. Критерии образования самостоятельных отраслей в системе российского права: авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012. 34 с.
7. Красавчиков О.А. Система права и система законодательства: гражданско-правовой аспект // Правоведение. 1975. N 2. С. 62-71.
8. Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. М.; Л., 1947. 282 с.
9. Красавчиков О.А. Советская наука гражданского права (понятие, предмет, состав и система) // Категории науки гражданского права. Избранные труды: в 2 т. Т. 1. М.: Статут, 2005.
10. Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. М.: Госюриздат, 1963. 196 с.
11. Коваленко А.Ю. Комплексные отрасли права на современном этапе развития системы российского права. URL: http://eizvestia.isea.ru/reader/ article.aspx?id=18433 (дата обращения: 10 апр. 2016 г.).
12. Алексеев С.С. Проблемы теории права. Курс лекций: в 2 т. Т. 1. Свердловск: СЮИ, 1972. 395 с.
13. Рузанова В.Д. Гражданское право и гражданское законодательство как взаимодействующие системы // Вестник СамГУ 2013. N 5 (106). С. 216-223.
14. Ершов В.В., Ашмарина Е.М., Корнев В.Н. Экономическое право: сравнительно-правовой анализ Германии, Франции, Китая и России // Государство и право. 2014. N 9. С. 53-64.
15. Ашмарина Е.М., Ручкина Г.Ф. Экономическое право Российской Федерации (предмет и метод, система и структура, источники правового регулирования) // Государство и право. 2012. N 8. С. 57-65.
КОРНАКОВА С.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] кафедра уголовного права, криминологии и процесса; Байкальский государственный университет, 664003, г. Иркутск, ул. ленина, 11
kornakova s.v.,
Сandidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] chair of criminal law, criminology and criminal process; Baikal State university, lenina St. 11, Irkutsk, 664003, Russian Federation
ВОПРОС КАК ЭФФЕКТИВНОЕ СРЕДСТВО ПОЗНАНИЯ В ПРОЦЕССЕ ДОКАЗЫВАНИЯ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ*
Аннотация. Вопрос выступает важнейшим средством познания, без которого достижение необходимого результата деятельности оказывается практически невозможным. сфера уголовно-процессуального доказывания не является исключением. В представленной статье автором подвергаются критической оценке суждения некоторых ученых, которые ошибочно считают, что вопрос является непригодным для достижения истины по уголовному делу средством. Рассматриваются виды вопросов и их значение на различных этапах доказывания по уголовному делу. сделан вывод о том, что весь процесс познания в ходе расследования уголовного дела для субъекта доказывания, по сути, представляет собой постановку вопросов и поиск на них ответов. Поэтому успешное расследование преступлений во многом зависит от умения правильно ставить вопросы.
Ключевые слова: уголовный процесс; доказывание; вопрос; истина, уголовное дело.
THE QUESTION AS AN EFFECTIVE MEANS OF KNOWLEDGE IN THE PROCESS OF PROVING IN A CRIMINAL CASE
Annotation. The question is the important means of knowledge, without which the achievement of the necessary result of the activity is practically impossible. The field of proving in criminal procedure is no exception. The author of the article exposes a critical evaluation of the judgments of some scientists, who mistakenly believe that the question is not a suitable means to achieve the truth in a criminal case. The types of questions and their importance at the various stages of proving in a criminal case are considered. It is concluded that, in fact, the whole process of cognition during the investigation of a criminal case is the formulation of questions and finding answers to them for the subject of proof. Therefore, the successful investigation of the crimes largely depends on the ability to ask the questions correctly.
Keywords: criminal procedure; proving; question; truth; criminal case.
*Работа выполнена при финансовой поддержке государственного задания N 29.1247.2014/к на выполнение научно-исследовательских работ в сфере научной деятельности в рамках проектной части. Проект N 1247 «Пределы ограничения прав личности в уголовном судопроизводстве в целях обеспечения национальной безопасности государства: уголовно-процессуальный и криминалистический анализ».
Можно без преувеличения сказать, что проблема истины в уголовном судопроизводстве в настоящее время является наиболее обсуждаемой. В российских научных журналах целые выпуски посвящаются этой теме [1; 2] и, следует заметить, что сторонников «нацеленности» доказывания в уголовном процессе на поиск истины явное большинство. Произведенный же анализ точек зрения авторов, отрицающих необходимость установления истины в процессе доказывания по уголовному делу, показал, что в отношении многих из них справедливо утверждение л.М. Володиной о том, что их методологические позиции весьма туманны и «нередко это набор эклектических представлений, не вполне совместимых, а иногда явно противоречащих друг другу» [3, с. 28]. В связи с этим считаем необходимым высказать критические замечания относительно одной из таких позиций, представленной в опубликованной в приложении к журналу «Уголовный процесс» статье л.А. Зашля-пина «Вопрос в допросе как процессуальное средство достижения истины» [4]. Автором статьи сформулирована гипотеза, согласно которой «вопрос как основное процессуальное средство для действий вербального характера не позволяет познать истину (получить истину как процессуальный результат) и влечет лишь некоторое вероятное знание - вероятный процессуальный результат, который, отличаясь от эталона "истина", в связи с этим имеет признаки ложности» [4, с. 33]. Ду-
мается, имеет смысл привести аргументы, ставящие под сомнение обоснованность суждений автора.
Прежде всего, напомним, что вопросно-ответная форма развития знаний присуща любому познавательному процессу, следовательно, и познание в ходе доказывания по уголовному делу не может быть исключением. Именно в этой форме в уголовном судопроизводстве осуществляется поиск ответов на интересующие следствие и суд вопросы. Постановка вопросов и поиск на них ответов составляют основное содержание большинства следственных действий - допроса, очной ставки, проверки показаний на месте и т.д.
С логической точки зрения вопрос представляет собой форму познания, отражающую и выражающую наше знание о неизвестном, и своей постановкой требующую теоретического или практического преодоления этой неизвестности. Вопрос формулируется в силу возникшего противоречия между знанием и незнанием с целью его разрешения. Любой вопрос должен содержать в себе какое-либо исходное знание, которое является предпосылкой вопроса (его базисом). Наиболее четко эту мысль выразил Р. Декарт: «Во-первых, во всяком вопросе необходимо должно быть налицо некоторое неизвестное; ибо иначе вопрос бесполезен; во-вторых, это неизвестное должно быть чем-то отмечено, иначе ничто не направляло бы нас к исследованию данной вещи» [5, с. 133]. Благодаря предпосылкам вопросы информативны.
Если вопрос неопределенный, и тем более если его базис неверный, то вопрос теряет смысл, поскольку ответ на него невозможен. Спрашивать ни о чем нельзя: можно спрашивать только о том, что уже известно, но это известное заключает в себе часть того неизвестного, которое заключается в вопросе. как говорили древние, знание того, что мы не знаем, уже есть знание об этом незнаемом. Другими словами, в вопросе уже заключено определенное знание, и ответ на него есть, по существу, знание, которое гипотетически уже известно спрашивающему, но оно представляется ему не в полной мере. Таким образом, вопрос - это мысль, направленная на уточнение или дополнение исходного или базисного знания [6, с. 101-116].
Между тем обращение Л.А. Зашля-пина к литературе по формальной логике на уровне учебников для студентов сразу натолкнуло его на цитату: «Точно поставленный вопрос есть половина ответа», из чего для исследователя стал очевидным вывод о том, что «знание, содержащееся в вопросе, определяет знание, получаемое в ответе. Ответ определен (предопределен, наведен) вопросом!» [4, с. 37]. На наш взгляд, подобные выводы наглядно демонстрируют, как порой чересчур свободно интерпретируются вырванные из контекста цитаты.
кроме этого, о вопросе, в отличие от суждения, не говорят, как об истинном или ложном, - к вопросу эти термины неприменимы. Именно поэтому ни о какой «"объективной истинности" вопроса» [4, с. 37] речи быть не может. Тем не менее качество предпосылки (базиса) вопроса существенно влияет на логический статус вопроса, определяя правильность или неправильность его постановки. Отсюда два вида вопросов: 1) корректный, или правильно поставленный, вопрос, базис которого представляет собой истинное, непротиворечивое знание, и 2) некорректный, неправильно поставленный вопрос - вопрос с ложным или противоречивым базисом.
Уголовно-процессуальный закон не предусматривает ограничения в выборе тактики допроса, единственным запретом, согласно ч. 2 ст. 189 УПК РФ, является наводящий вопрос. Такой же запрет существует и при проведении таких следственных действий, как предъявление для
19
опознания (ч. 7 ст. 193 УПК РФ) и проверка показаний на месте (ч. 2 ст. 194 УПК РФ). С рассматриваемой позиции наводящий вопрос - это вид некорректного вопроса, который содержит в качестве предпосылки (базиса) либо спорную, не до конца установленную информацию, либо информацию, подсказывающую ответ. В формулировке наводящего вопроса чаще всего кроется заинтересованность допрашивающего в определенном ответе, направленном на желаемый результат. В большинстве случаев такие вопросы являются недопустимыми. Тем не менее в юридической литературе обоснованно указывается на наличие ситуаций в ходе производства по уголовному делу, в которых наводящий вопрос является допустимым [7, с. 43-45; 8, с. 250].
По познавательной функции вопросы подразделяются на два вида: 1) уточняющие, или «ли-вопросы» и 2) восполняющие, или «что-вопросы».
Уточняющий вопрос направлен на выявление истинности выраженного в нем суждения. Например: «Знакомы ли Вы с обвиняемым?». «Ли-вопросы» содержат помимо знания о предмете (обвиняемый) и знание о возможном признаке этого предмета (быть с ним знакомым) и имеют целью установление принадлежности предмету указанного признака. Такие вопросы допускают исчерпывающий ответ, поэтому « л и-в опросы » на зы ва ют еще за кры ты м и или альтернативными вопросами. Если альтернативы ответа представляют собой противоречащие суждения и область поиска ответа ограничена выбором только одной альтернативы из двух возможных, то такой вопрос является дихотомическим.
Восполняющий вопрос направлен на выяснение новых свойств у исследуемых явлений. Дополнительную информацию о том, что собой представляет исследуемый объект, мы получаем, используя вопросительные слова «кто», «что», «когда», «как» и др. Отсюда название данного вида вопроса - «что-вопрос». Например: «О чем был разговор между вами?». В «что-вопросе» содержится информация о том, что разговор был, нуждающаяся в дополнительной информации. Ответ на «что-вопрос» предполагает выбор истинного суждения из множества возможных, поэтому его называют открытым.
20
С точки зрения определения смыслового значения данные виды вопросов являются фактологическими, т.е. устанавливающими информацию о факте, допрашиваемый только констатирует совершившееся, и содержание ответа не зависит от его субъективной интерпретации.
В отличие от фактологических мотивационные вопросы требуют субъективной интерпретации, т.е. высказывания своего мнения, оценки тех или иных событий, явлений и т.д. когда мы спрашиваем: «Почему...?», «Как вы считаете.?», тем самым просим выразить свое субъективное мнение, оценить и т.д., независимо от того, какую объективную оценку имеет данное событие.
Нв фактологический вопрос возможен только один истинный ответ, тогда как ответ на мотивационный вопрос, по существу, не имеет ложных альтернатив, поскольку допрашиваемый выражает только свою точку зрения. В последнем случае выявляется не объективное содержание ответа, а только мнение отвечающего по данному вопросу, поэтому информация, полученная в результате ответов на мотивационные вопросы, не может быть использована для формирования фактического материала, но может служить для определения путей расследования, учитываться при построении версий.
В судебно-следственной практике без проведения допроса не проходит расследование ни одного уголовного дела, и большую часть протокольных материалов уголовных дел составляют протоколы допросов. Любой допрос построен на продуманной и правильно выраженной системе вопросов, поэтому в значительной степени эффективность допроса зависит от способности допрашивающего правильно формулировать вопросы.
В.Е. Коновалова отмечает, что причиной низкого качества допросов может быть неумение следователя сформулировать вопрос должным образом, поставить его в такой форме, чтобы он был ясен допрашиваемому, недвусмыслен, точен и правилен по своей структуре [9, с. 102]. С.В. Некрасов также указывает, что зачастую в следственной практике допросы проводятся без постановки необходимых вопросов. Такие допросы преимущественно проходят в условиях соблюдения законности, но по-
казания, отраженные в протоколах, могут быть малосодержательными или почти бессодержательными [10, с. 273].
Если вопрос сформулирован правильно, то уклонение от определенного ответа на него может свидетельствовать о заинтересованности допрашиваемого в сокрытии истины. Если же добросовестный допрашиваемый не дал ответ, значит, для него он был сформулирован и построен неправильно. Ошибочная постановка вопроса затрудняет, а порой и исключает получение ответа. Именно в этом смысле надлежит понимать очередную приведенную Л.А. Зашляпиным фразу о том, что «неумелые вопросы ставят в тупик», но отнюдь не так, как это делает цитируемый автор. По мнению исследователя, любой правильно поставленный вопрос является наводящим, поскольку «сермяжная правда умелого вопроса (речевой коммуникации) состоит в том, что отвечающий понимает то, что от него хочет узнать спрашивающий» [4, с. 37]. При этом Л.А. Зашляпин идет дальше, констатируя, что «предопределенность наводящего вопроса определяет невозможность получения объективно-истинного знания в ответе. Распространенность процессуальных действий вербального характера для сбора, проверки и оценки доказательств в отечественном уголовном процессе для большинства производств по уголовным делам исключает категоричность суждения о достижении объективно-истинного знания и в большинстве уголовных дел» [4, с. 38]. Между тем вопрос выступает важнейшей составной частью мыслительного процесса, без которого достижение необходимого результата деятельности оказывается практически невозможным.
Различные виды вопросов применяются сообразно решению тех познавательных задач, которые ставит перед собой исследователь. А.С. Александров и С.П. Гришин в образной форме дают совет, как выбирать виды вопросов в зависимости от целей, которые ставит перед собой допрашивающий: «Представьте сферу,
которую вам надлежит исследовать, как темноту, а свои вопросы - как вспышки света, призванные рассеять ее. Если вы совершено не представляете, что скрывается в темноте, и хотите получить хотя бы общее представление об этом прежде,
чем приступить к более подробному изучению, вам, естественно, лучше прибегнуть к более широким вопросам, которые дадут вам больше света. Если у вас есть какие-то идеи о том, что там кроется, и вы заинтересованы только в рассмотрении отдельной части этого, выберите более узкий, направленный пучок света. И, наконец, если вы точно знаете, куда идете, и вам нужно только освещение узкой тропы, выберите луч» [11, с. 121].
Думается, что этот совет пригоден для всего процесса познания в ходе уголовного судопроизводства. Процесс расследования преступлений зачастую проходит в условиях неочевидности, информационной неопределенности. В связи с этим на первоначальных этапах расследования, когда объем исходной информации, как правило, минимален, преимущественно используются широкие «что-вопросы», дающие относительную свободу в изложении фактов и направленные на получение новой информации. Так, вопрос «что произошло?» применяется тогда, когда область поиска ответа слишком велика. Затем образуется широкий круг вопросов: «На каких объектах окружающей среды (людях, предметах, вещах, участках местности и помещений и т.д.) могли отобразиться следы расследуемого прошлого события?», «какие объекты находились в причинно-следственной и пространственно-временной связи с расследуемым событием?» и т.п. и возможных ответов на них.
Несмотря на то, что ответ на широкий «что-вопрос» предполагает выбор истинного суждения из множества возможных, в процессе расследования уголовного дела бесконечного перебора возможных вариантов ответа никогда не бывает и на практике всегда происходит ограничение возможного выбора. Так, основной вопрос, который ставит перед собой следователь, очерчивая круг подозреваемых в совершении преступления, - это вопрос о том, кому это выгодно. А.М. Ларин в связи с этим писал: «Возьмем, к примеру, пресловутые заказные убийства. каждое из них - преступление, имеющее предысторию, веские причины, связанные с деятельностью потерпевшего, преступление обдуманное, обсужденное заранее и к тому же дорогостоящее. Далее, как бы ни маскировался киллер, он известен за-
21
казчику и посреднику, торговцу оружием, преступной среде, из которой он вышел. Поэтому возникает веер версий - предположительных ответов на вопросы о том, кому мешал жить пострадавший, кто свел заказчика с убийцей, кто из каких средств ему платил, у кого приобретено оружие и т.д.» [12, с. 116]. Таким образом, само содержание вопроса является одновременно и ответом или, точнее, возможным на него ответом. Если для задающего вопрос область поиска ответа является безграничной, то ответ может не состояться. Это означает, что субъект доказывания не обладает необходимым уровнем знания ни для формулирования основного вопроса, ни для ответа на него.
По мере накопления и анализа информации менее вероятные ответы отбрасываются, и круг возможных ответов сужается, хотя и остается достаточно большим. И только на завершающих этапах расследования преступления количество вариантов ответов сводится к двум, трем или нескольким, каждый из которых имеет дихотомическую структуру, фактически это уже не ответы, а дихотомические вопросы. Сведение широких вопросов к дихотомическому вопросу представляет собой сокращение возможных вариантов ответа. Мы всегда начинаем наши рассуждения с момента незнания и открытого вопроса: «что это?» и всегда заканчиваем этот процесс гипотетическим знанием и закрытым вопросом, т.е. задаем вопрос: «Это то?».
Таким образом, открытые вопросы имеют большое значение на ранних стадиях расследования, которое направляется такими вопросами, в результате чего происходит выдвижение и развитие версий. Обоснование единственно правильной версии принадлежит уже закрытым вопросам.
Только при хорошем предварительном знании можно правильно поставить вопрос. Как отмечал еще Ф. Бэкон, «прежде всего мы должны исследовать то, о чем спрашивать» [13, с. 298]. При расследовании преступлений правильный выбор и формулировка вопроса - есть результат сложной мыслительной деятельности, основанной на предшествующем тщательном и всестороннем исследовании полученной информации. Такое исследование предполагает сначала анализ и оценку всех
22
имеющихся данных (данных, полученных в результате проведения осмотра места происшествия; показаний свидетелей, потерпевших; заключений экспертов и т.д.), затем синтез посредством установления между ними связи. Анализируя имеющуюся в наличии информацию и создавая мысленную картину совершенного преступления, следователь строит предположения о том, какие следы в реальной обстановке или сознании людей должно или могло оставить преступление (мысль движется от известных предпосылок (сведений) к неизвестному, которое уже оформилось гипотетически). Таким образом, основательное осмысление исходной информации определяет содержание будущего вопроса, его базиса.
Вопрос не только должен быть направлен на область поиска, он должен также содержать в себе определение области поиска. Именно в этом заключается смысл процитированного л .А. Зашляпи-ным суждения В.Ф. Беркова о том, что «в хорошо сформулированном вопросе точное указание на категорию или множество, к которому относится искомое, является необходимой его частью» [4, с. 38]. Не менее вольно критикуемый автор интерпретирует действительно ставшее аксиоматичным утверждение о том, что «умный вопрос - это уже добрая половина знания». «Половина знания в ответе на вопрос допрашивающего, - получается у автора, - уже предопределена самим вопросом, поэтому вопрос определяет (наводит) ответ» [4, с. 37].
Во время судебного заседания, когда закончено предварительное следствие и предполагается, что вся исходная информация уже получена, у допрашивающего возникает необходимость определения пределов ответа, поэтому чаще задаются закрытые вопросы, не позволяющие допрашиваемому отвечать свободным рассказом и вносить в свои показания оценки и умозаключения, т.е. использование закрытого вопроса позволяет контролировать ответ.
Следует отметить, что в суде чаще всего речь не идет о получении подлинно новой информации. Как отмечают А.С. Александров и С.П. Гришин, познавательная ситуация в ходе судебного допроса (по крайней мере, для сторон) пример-
но такова: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. И, тем не менее, я хотел бы, чтобы ты подтвердил то, что ты-мы знаем» [11,
с. 108]. Вопрос, задаваемый в ситуации, когда и спрашивающий, и отвечающий знают истинный ответ, можно сравнить с риторическим вопросом, задаваемым с целью выяснить осведомленность допрашиваемого. Основной целью формулировки таких вопросов является представление доказательств.
Имея дело с вопросно-ответными ситуациями, необходимо учитывать их прагматический аспект, т.е. оценивать вопросы и ответы с точки зрения их полезности. Так, например, адвокат, задавая вопрос в суде, не должен требовать устранения неопределенности, как того требуют правила постановки вопроса, если это устранение усугубляет виновность подсудимого. Задавая такой вопрос, адвокат фактически выступает в роли обвинителя, поэтому с прагматической точки зрения данный вопрос является неправильным (в логике он называется расширительным).
Также неправильными в прагматическом аспекте будут нерелевантные вопросы, т.е. вопросы, ответы на которые не влияют на повышение или понижение достоверности исследуемой информации. В судопроизводстве такие вопросы являются не относимыми к делу (ч. 1 ст. 275 УПК РФ), т.к. ответы на них не влияют на судебное решение.
Таким образом, вывод Л.А. Зашляпи-на о непригодности вопроса как средства достижения истины в уголовном судопроизводстве явно несостоятелен, поскольку весь процесс познания в ходе расследования уголовного дела для субъекта доказывания, по сути, представляет собой постановку вопросов и поиск на них ответов. На наш взгляд, не должно вызывать возражений суждение о том, что успешное расследование преступлений во многом зависит от умения правильно ставить вопросы. «Решающим качеством настоящего исследователя, - отмечает В. Хайч, - является его чувство спорного, сомнительного,
т. е. способность задавать действительно продуктивные вопросы» [14, с. 79]. Постановке вопроса всегда должны предшествовать тщательный предварительный анализ и осмысление исходной информации, поскольку лишь правильно поставленный
вопрос способен выполнить свои функции в познавательной ситуации.
В заключение отметим, что почти двадцатилетний опыт преподавания логики будущим юристам дает основание
автору данной статьи судить о небрежности обращения некоторых ученых с логическими категориями. Это тем более недопустимо, когда речь идет о работах, претендующих на научное исследование.
Список литературы
1. Библиотека криминалиста. 2012. N 4 (5).
2. Бюллетень Международной ассоциации содействия правосудию. 2015. N 1.
3. Володина Л.М. Установление истины в уголовном судопроизводстве - обязанность властных субъектов // Бюллетень Международной ассоциации содействия правосудию. 2015. N 1. С. 24-29.
4. Зашляпин Л.А. Вопрос в допросе как процессуальное средство достижения истины // Бюллетень Международной ассоциации содействия правосудию. 2015. N 1. С. 30-38.
5. Декарт Р Правила для руководства ума: Соч.: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989.
6. Корнакова С.В. Логика для юристов: учебник. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2015. 122 с.
7. Центров Е. Наводящий вопрос и пределы использования информации на допросе // Российская юстиция. 2003. N 5. С. 43-45.
8. Львова Е.Ю., Насонов С.А. Доказывание в суде присяжных // Доказывание в уголовном процессе / под ред. В.А. Львова. М.: Юрист, 2000. С. 207-269.
9. Коновалова В.Е. Проблемы логики и психологии в следственной тактике. 2-е изд., доп. Киев: РИО МВД УССР, 1970. 162 с.
10. Некрасов С.В. Особенности доказывания в уголовном судопроизводстве // Особенности доказывания в судопроизводстве / под ред. А.А. Власова. М.: Экзамен, 2004. С. 209-320.
11. Александров А.С., Гришин С.П. Перекрестный допрос: учеб.-практ. пособие. М.: Велби, Проспект, 2005. 296 с.
12. Ларин А.М. Криминалистика и паракриминалистика: науч.-практ. и учеб. пособие. М.: БЕК, 1996. 192 с.
13. Бэкон Ф. Соч.: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1977.
14. Хайч В. О функциях вопроса в развитии научного знания // Методология развития научного знания / под ред. А.А. Старченко, Д. Шульце. М.: Изд. МГУ, 1982. С. 72-81.
Романова в.в.,
кандидат юридических наук, [email protected] кафедра истории государства и права; Тольяттинский государственный университет,
445020, г. Тольятти, ул. Белорусская, 14
romanova v.v.,
Gandidate of Legal Sciences,
Ghair of history of state and law;
Tolyatti State University,
Belorusskaya St. 14, Tolyatti, 445020, Russian Federation
ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ГОСУДАРСТВА*
Аннотация. В статье анализируется институт юридической ответственности государства. Показаны взаимосвязи института юридической ответственности государства с иными институтами юридической ответственности и различными элементами системы права. Автором обосновывается, что юридическая ответственность государства — это многоплановое, многогранное, многоаспектное правовое явление, выступающее гарантом прав и свобод человека и гражданина, правопорядка и публичных интересов. Юридическая ответственность представляет собой
