Воплощение авторской интенции и отражение немецкого национальногокода (на примере романа Михаэля Эбмайера «Neuling») Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Литературоведение

Вестник Н ижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 2 (2), с. 175-179

УДК 81'255 + 811.112.22 + 821.112.2

ВОПЛОЩЕНИЕ АВТОРСКОЙ ИНТЕНЦИИ И ОТРАЖЕНИЕ НЕМЕЦКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО КОДА (НА ПРИМЕРЕ РОМАНА МИХАЭЛЯ ЭБМАЙЕРА «NEULING»)

© 2015 г. Е.В. Поликарпова

Северный (Арктический) федеральный университет им. М.В. Ломоносова

роНкагроуа.паг!и@уа^ех.ги

Пиктупилг в редакцию 04.02.2015

Целью работы является изучение и описание приемов и способов выражения авторской интенции и выявление роли национального кода в художественной литературе. В качества метода исслеования используется сопоставительный анализ способов отражения русского и немецкого национального кода в немецком литературном тексте (романа Михаэля Эбмайера «Neuling»). В статье рассматриваются особенности русской национальной культуры, которые нашли отражение в восприятии главного героя романа. Изучение возможностей описания русских реалий глазами иностранца представляет двоякий интерес для исследования: комментируя лакунарность национальных концептосфер, привязанных к русской действительности, автор романа невольно проявляет немецкий национальный код, описание которого и является целью данной статьи.

Ключевые кливг: авторская интенция, авторское намерение, концептосфера, национальный код, реалия, протагонист, русская национальная культура, немецкая национальная культура.

Данная статья посвящена изучению приемов и способов выражения авторской интенции и выявлению роли национального кода в художественной литературе. «Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая», - писал Н. Бердяев [1]. То, как Россия воспринимается людьми других культурных регионов, в частности людьми Запада, позволяет взглянуть на нее со стороны, под новым, порой неожиданным углом зрения. Знание особенностей того, что думают о нас другие, всё чаще становится в последнее время принципом повествования в произведениях немецкой художественной литературы. Так, в произведении Михаэля Эбмайера «Neuling» мы наблюдаем восприятие немцем реалий России. У автора, как у любого иностранца, есть свое представление о чужой стране. В романе содержится когнитивная и лингвокультурологическая информация, которая интересна для немецких читателей. Русские читатели, в свою очередь, могут посмотреть на свою страну через призму восприятия иностранца. Работая с представителями различных образовательных немецких организаций в российских регионах, бросается в глаза то, с каки-

ми прямо противоположными чувствами воспринимают последние нашу нелёгкую повседневность. Бытует мнение, что немцы, пожившие долгое время в непредсказуемой, изобилующей трудностями жизни России, переехав снова в Германию, скучают в своей логичной, на века предсказуемой действительности. Вышеупомянутый роман является литературным воплощением известной формулы: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Читатель романа, выходец из России, с юмором воспринимает сцены описания хорошо знакомых любому русскому человеку эпизодов, например: посещения бани, поездки в старом, но еще передвигающемся автобусе, возможность принять большое количество алкоголя и остаться если не трезвым, то деятельным, и многие другие, типичные для русского менталитета и экзотичные для любого иностранца, ситуации.

Менталитеты наших народов настолько разнятся, особенно при восприятии реалий, что описание поведения протагониста романа в чуждой ему реальности другого народа, другой страны становится главной интенцией автора. Герой Михаэля Эбмайера Маттиас Блейель посещает Россию в ситуации отторжения им своего окружения, подруги, малой Родины. Пребывание в России стало для него альтернативой удушливому бесперспективному прозябанию в своей родной стране, где он задыхается от банальности отношений и жизни. Картины вос-

приятия им России наполнены поначалу больше настороженностью и желанием противостоять её реалиям, не соглашаться, сопротивляться. В оценке героем жизненных ситуаций экзотичной для него страны ярко проявляется немецкий национальный код, воплощением которого можно назвать, в первую очередь, представление о перфекционизме во всём, а значит о порядке, исключающем нечистоплотность любого рода, будь это в быту или в деловой сфере.

Покажем утверждаемое на примерах. Экзотика русской бани достаточно известна во всём мире. Проанализируем фрагмент текста, являющего собой собственно описание бани глазами главного героя, среднестатистического немца.

Die Banja war ein kleiner schräger Anbau, aus Brettern vom gleichen Holz wie das spitzgieblige Haus, Lärche, vermutete Bleuel. Vom Windfang aus trat man in einen Vorraum, der zwei Menschen gerade genug Platz bot, um sich nacheinander zu entkleiden. Der Neuling wartete mit gesenktem Kopf, bis Artjom seine Sachen über einen langen Wandhaken geworfen und die Tür zur Schwitzkabine hinter sich und einem Schwall feuchtheißer Luft zugezogen hatte. Drinnen fielen ihm zuerst die glitschigen Bodenplanken auf, dann ein grober Tisch, der die linke Hälfte des Verschlags einnahm und wie eine Werkbank aussah. Rechts hinten rumpelte ein zylinderförmiger Ofen. Artjom stand mit einer großen Kelle davor, goss Wasser in eine Öffnung, das zischend verdampfte. Wasser befand sich auch oben im Zylinder, um das Ofenrohr herum, außerdem, kalt, in einer blechernen Wanne neben der Tür. In zwei kleineren Schüsseln konnte man kühles und warmes mischen, um einander zu übergießen. «Aber das kommt später», erklärte Artjom, bleich und schlaksig, im Nebel verschwimmend. «Erst das hier». Und er deutete mit der Linken auf die Werkbank, während er mit der Rechten nach einem Bündel belaubter Birkenzweige griff. Bleuel rührte sich nicht gleich. Der Gedanke, dass noch wenige Minuten zuvor Ak Torgu und Sonja sich ebenso nackt wie nun er und der Langhaarige über diese schlüpfrigen Bretter getastet, diesen Ofen bewässert hatten, nahm ihn gefangen. Und zaghaft, zum Glück noch ohne sichtbare Anzeichen, begann die Vorstellung ihn zu erregen [2].

Обращает на себя внимание наличие в отзыве немца, впервые посещающего русскую баню, некоторого недоверия к строению. Это проявляется в наименовании сеней бани лексемой Windfang. Намёк на «свободно гуляющий ветер» не вяжется с представлением европейца о помещении, в котором зимой надо раздеваться, пусть даже это и только первая часть отведенной под баню постройки. В менталитете немца

представление о любом строении для нужд человека связано с лозунгом «Ordnung muss sein», а значит, - никаких зазоров и прорех в постройке, даже деревенской. Дальше в тексте указывается, что собственно в части помещения, где уже можно раздеваться, сделать это могут только два человека, и то, - по очереди. Замечание об этом содержит явное недовольство слишком малым форматом помещения, что обещает определённые неудобства при переодевании, например, отсутствие интима. Автор замечает, что его немецкий герой опускает голову, чтобы обеспечить русскому переводчику, который сопровождает его в баню, интимность при раздевании. Немецкий национальный код «порядочности во всём» предполагает, что немец, даже попав в русскую баню, продолжает всё оценивать своими европейскими мерками. Поэтому сама баня, посещение которой каждый русский связывает с представлением не только об омовении, но и с возможностью отвести душу от трудодней, насладиться контрастом холодного и горячего, называется чопорным немцем скучным словом Schwitzkabine. Однако, заложенное в душу каждого немца уважение к труду, созидающему началу, в данном эпизоде -к факту постройки и эксплуатации бани как специального дома для поддержания гигиены в условиях отсутствия таковых в жилых домах, легко считывается в выборе лексемы Werkbank для представления части бани, именуемой полком. Заключённое в семном наборе немецкой лексемы представление о станке (Werkbank), подсказывает уважительное отношение немца, осознавшего, как основательно принято мыться в России в бане, не без помощи банного веника (ein Bündel belaubter Birkenzweige). И тут же между строк струится недоверие к опрятности помещения: банные полки комментируются как скользкие (diese schlüpfrigen Bretter / die glitschigen Bodenplanken). Все ощущения восприятия русской бани немецким гостем, основанные на любопытстве, страхе, порой брезгливости и непонимании, всё-таки, сменяются вполне прогнозированным выводом: Und zaghaft, zum Glück noch ohne sichtbare Anzeichen, begann die Vorstellung ihn zu erregen. Наш герой начинает проникаться чувством значения и высокой оценки того, что даёт русская баня. И это тоже немецкий менталитет: оценив, проанализировав, отбросив все внешние претензии и несоразмерности с европейским представлением, осознать значимость и дать свершиться этому с собой, примерить к себе, так как это полезно для здоровья. Но герой романа комментирует это откровение с оговоркой. И в этом модаль-

Воплощение авторккой интенции и отражение немецкого национального кода

177

ном наблюдении (дословно: к счастью, без видимых чётких черт) в герое просыпается любопытство и желание испробовать на себе русскую баню. При этом протагонист романа остаётся недоверчивым, не любящим быстрых перемен, в том числе и ментальных, например, перемен в привычках.

Роман Эбмайера «Der Neuling» автобиографичен. В произведении автор отражает русскую действительность с немецкой точки зрения. Михаэль Эбмайер сам лично побывал в России, а именно, в сибирском городе Кемерово. «Есть две вещи, которые я собирался сделать уже довольно давно - первое - отправиться в Сибирь, и второе - создать собственное произведение на мою любимую литературную тему - о маленьком человеке, который волею обстоятельств оказывается вырванным из своего привычного уклада жизни и уже не может остаться прежним» [2]. Маттиас Блейель, герой романа «Der Neuling», отправляется по тому же пути, который за два года до него проделал Михаэль Эб-майер. Маттиас отправляется в командировку в филиал своей фирмы, находящийся, по его мнению, на краю мира - в Кемерово. Это поездка для него - побег от пустоты, оставшейся после развода с женой, побег от самого себя. Чужой для своего привычного окружения, он устремляется на чужбину. Поворотным пунктом в его путешествии, так же как и поворотным пунктом в его жизни становится концерт шорской певицы Ак Торгу. Встреча с Ак Торгу оборачивается для него своего рода инициацией и помогает понять, что за видимой всем реальностью скрывается нечто большее.

Все, что описывает автор, он видел своими глазами, это произведение становится своего рода энциклопедией сибирской природы, народов, обычаев. Восприятие Михаелем Эбмайе-ром русской действительности в данном романе вдвойне интересно для исследования. Очевидно намерение автора представить немецкому читателю собственный взгляд на Россию: сложную, в чём-то архаичную, консервативную, но непременно - оригинальную, неповторимую. Высказывая своё мнение о той или иной реалии, автор обнаруживает черты немецкого национального кода. Детальный комментарий к эпизодам повседневной жизни русского человека является, по сути, описанием отношения немца к реалиям России. Акцент ставится на различиях восприятия немцем и русским одних и тех же событий действительности, характеризуя тем самым носителя немецкой культуры, немецкий национальный код. Чаще других такими знаковыми описаниями являются самые обычные

бытовые сцены, например: отношение к алкоголю и культуре его употребления. Палитра эмоций и реакций немца Маттиаса Блейеля на горячительные напитки описывается в эпизодах согласно жизненной логике. Можно предположить, что сначала наш герой будет стараться воздерживаться от принятия алкоголя, затем будет уступать напору гостеприимства, страдать похмельем, клясться больше не прибегать к напиткам и, самое главное, делать много лингвострановедческих открытий в отношении темы «алкоголь в российской провинции». Автор с юмором подчёркивает желание русского собеседника неправильно толковать вежливый отказ немца: No, no, no!. Он паронимично ошибочно дублируется русским «ну, ну» в прямо противоположном значении, на что немец вынужден прибегнуть к транслитерации русского отрицания: I mean: njet. Njet Schnaps. Последнее, как и положено иностранцу, осуществляется с нарушением правил согласования в русском языке: Ihr Vater stimmte ein, nannte sie einmal mehr Katja und rief dann, indem er sich zu Bleuel über den Tisch beugte: «Schnaps. Schnaps!» «No, no, no!», entfuhr es dem Weitgereisten. «Nu, nu!» Jurij nickte heftig. «No!» Auf Artjom konnte er nicht zählen, der klopfte sich die Schenkel und bekam kaum noch Luft. Am besten mitlachen, so gut es ging [2].

Неожиданно звучит и вывод иностранца, решающего, что надо смеяться со всеми, тогда отстанут с просьбами выпить. В сознании главного героя романа присутствует убеждение, что человек, принявший немного алкоголя, под действием последнего, становится очевидно дружелюбнее: Artjom wandte sich an einen, der schon eine Bierdose in der Hand hielt und deshalb anscheinend als friedfertig gelten konnte [2].

Удивительным немцу представляется лёгкость нахождения повода для следующего тоста: Gelächter folgte der Klage, und man hatte neuen Grund anzustoßen [2].

Попытки немецкого гостя противостоять следующей дозе алкоголя позволяют автору показать своего героя борющимся за свою интеллигентную позицию, благодаря, например, своей начитанности: Bei der Vorstellung, Bier zu trinken, legten Bleuels Kopfschmerzen wieder los. Weil er nicht unhöflich sein wollte, sagte er: «Wenn, dann würde ich gern Kwass probieren». «Oho». Artjom schien überrascht. Bleuel sagte, «er wisse auch nicht, wie er daraufkomme, aber wenn er sich recht entsinne, sei bei Gogol oft von Kwass die Rede» [2].

Представление протагониста о том, что при предложении выпить отказывать нельзя, зало-

жено окружающими уже в первые дни пребывания в России: совместное распитие спиртных напитков является залогом признания иностранца в русском провинциальном сообществе: Ein Völkerkundler aus Japan war vor dir hier. Aber kein Vergleich, sagt sie. Ein bleicher, freudloser Mann, der alte Legenden von uns hören, jedoch unseren Wodka nicht anrühren wollte [2]. Неожиданным для русских собеседников был бы вероятно искренний не высказанный вслух ход мыслей Маттиаса Блейеля, решившего для себя, что ему тоже не надо пить: Das sollte ich nach diesem Glas auch nicht mehr tun [2]. Наш герой не замечает, как водка становится неотъемлемым атрибутом его здешней жизни. Алкоголь «помогает» быть более смелым в ситуациях, где герою стыдно за свою нерешительность (Aus Wut über sein eigenes Gestammel leerte er sein Glas in einem Zug [2]. Алкоголь становится маркером одновременно как большого волнения, так и способом справиться с этим потрясением: Doch wenn ihn dieser Moment so erschütterte, so erschreckte, ihn zur Flasche greifen ließ (sonst trank er nie, vielleicht mal ein Bier nach Feierabend, aber auch das war die große Ausnahme) [2]. В алкоголе видит наш герой способ на время отрешиться от мучающих его проблем: Nur schnell das gnädige Vergessen wiederfinden, und sei es im Glas Whisky in seiner Hand [2]. Динамику отношения главного героя к алкоголю, который со временем начинает восприниматься как самостоятельный персонаж, хорошо видно из первых примеров контекста начального повествования, когда герой по прибытию в Россию был шокирован культом горячительного напитка в жизни людей: Trinken wir Wodka? Lieber nicht. Ich bin das nicht gewohnt, ich sollte mit dem Alkohol pausieren. Ich habe nur zweihundert Gramm bestellt. Dafür kann man hier schon als Weichei vermöbelt werden. Von blutjungen Kellnerinnen in weißen Miniröckchen. Es ist noch nicht mal Abend [2].

Автор романа последователен в построении характера героя романа - выходца из Германии. В ситуации, когда все вокруг утверждают, что в определённых ситуациях в России не обойтись без горячительных напитков (Wir besaufen uns am Flughafen, anders als besoffen wirst du die Weiterreise nicht überstehen. Wenn du vorher nicht trinkst, dann bist du der einzige Nüchterne an Bord, das hält kein Mensch aus [2]), герой романа настаивает на своей относительной абстинент-

ности: Dem Wodka verweigerte er sich, trank zwei Bier vom Fass, Marke Sibirskaja Korona [2]. Концепт «потребление алкоголя» воплощается автором романа при описании самых разных ситуаций. Вслед за Е.С. Кубряковой концепт в настоящей статье понимается как «многомерный мыслительный конструкт, отражающий процесс познания мира, результаты человеческой деятельности, его опыт и знания о мире, хранящий информацию о нём» [3]. Контрастные описания касаются количества, меры, времени приёма, обстановки, состояний, чувств и эмоций под действием алкоголя. Параллельно автор тщательно и талантливо разрабатывает другие концепты: «любовь», «природа», «человеческий характер», а также «еда», «привычки» и даже «работа переводчика». Во всех описаниях повторяется одна и та же закономерность: культурный шок, испытываемый протагонистом романа при восприятии тех или иных реалий, сменяется желанием объяснить причину их несоответствия европейскому стандарту. Автор изображает своего героя проникшимся сложностями русской действительности и подталкивает героя в некоторой степени даже к защите многих сторон русской действительности. Особенно, если это касается великого русского характера.

Создавая литературный текст, автор использует методы селекции и комбинации стилистических средств, отбирая конкретные характеристики и лексический материал. Слова, использованные при описании, становятся индикатором авторской интенции. В данном романе отчётливо прослеживается осознанное и неосознанное авторское намерение. Автор описывает отношение немца к России. И это искомая целенаправленная интенция. Сопутствующим намерением в данном случае стал факт проявления немецкого характера в самом описании, что обеспечило проявление немецкого национального кода.

Список литературы

1. Бердяев Н.А. Судьба России. Москва, 1990. 237 с.

2. Ebmayer M. Der Neuling. Zürich: Kein&Aber AG, 2009. 286 c.

3. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. Москва: Наука, 1986. 160 с.

Воплощение авторской интенции и отражение немецкого национального кода

179

IMPLEMENTATION OF THE AUTHORS INTENTION AND REFLECTION OF THE GERMAN NATIONAL CODE (ON THE EXAMPLE OF MICHAEL EBMAYERS NOVEL «NEULING»)

E.V. Polikarpova

The aim of this work is to study and to describe the methods and ways of expressing the author's intention and the identification of the role of the national code in fiction literature. As a method of research a comparative analysis of reflection methods of Russian and German national codes in the German literary text (novel by Michael Ebmayer «Neuling») is applied. The article observes peculiarities of Russian national culture, which are reflected in the perception of the protagonist in the novel. Researching the possibilities of description of Russian realities through the point of view by a foreigner represents double interest for research: while commenting the lacunarity of national concept spheres connected with Russian reality, the author of the novel unwittingly shows the German national code, the descripton of which is the purpose of this article.

Keywords: the author's intention, concept sphere, national code, reality, protagonist, the Russian national culture, the German national culture.

237 s.

1. Berdyaev N.A. Sud'ba Rossii. Moskva, 1990.

References

2. Ebmayer M. Der Neuling. Zürich: Kein&Aber AG, 2009. 286 c.

3. Kubryakova E.S. Nominativnyy aspekt rechevoy deyatel'nosti. Moskva: Nauka, 1986. 160 c.