CC BY
18УДК 93
Волнения казанского студенчества: феномен сходки 29 октября 1882 г.
Ибнеева Г.В.
д.и.н., профессор кафедры отечественной истории КФУ
г. Казань, Россия Guzel.Ibneyeva@yandex.ru Майоров П.А.
аспирант кафедры отечественной истории КФУ
г. Казань, Россия
Аннотация. Работа посвящена малоизученной в историографии теме -истории сходки студентов Казанского Императорского Университета 29 октября 1882 года. Изначально собравшаяся по вопросу несправедливого отчисления одного из студентов сходка постепенно переросла в митинг, выражавший общее недовольство студенческими правилами. Общее число участников составило около 500 человек, что значительно превышало число участников предыдущих и последующих сходок в Университете. В исследовании анализируются делопроизводственные документы, отложившиеся в фондах Государственного Архива РТ. Цель статьи заключается в исследовании причин и обстоятельств сбора студентов в актовом зале 29 октября. Авторы проанализировали интерпретации событий, как со стороны студентов, так и со стороны университетской комиссии. Научная новизна работы состоит в изучении и использовании ранее неопубликованных делопроизводственных источников. Актуальность данного исследования заключается в изучении развития студенческого движения за обретение корпоративных прав и льгот. В ходе исследования было установлено, что одной из причин сходки стало общее ужесточение университетских правил, связанных со сдачей экзаменов. К этому добавилось недовольство студентов личностью ректора Фирсова, считавшегося главным защитником этих правил. Поводом к сходке послужило отчисление одного из студентов медицинского факультета, оскорбившего Фирсова за лишение его стипендии. На основе документальных материалов был восстановлен ход событий 28-30 октября, число и личности участников сходки, а также различные трактовки события. По итогам расследования специально назначенной комиссий, за участие в сходке 20 наиболее активных участников сходки были отчислены из университета без права на восстановление, еще 12 сохранили право, и около 150 студентов получили выговор различной степени тяжести. Изучаемая сходка, несмотря на неутешительные для студентов результаты, стала со-
ставной частью истории борьбы за корпоративные права и свободы студенчества в Российской империи.
Ключевые слова: Казанский Императорский университет, студенческая сходка, Университетский устав, медицинский факультет, история студенчества, история Казани
Unrest of the Kazan students:
the phenomenon of gathering on October 29, 1882
Ibneeva G.V.
Doctor of History,
Professor of the Department of National History of KFU Kazan, Russia. Guzel.Ibneyeva@yandex.ru
Mayorov P.A. postgraduate student of the Department of National History of KFU Kazan, Russia
Abstract. The work is devoted to a topic little studied in historiography - the history of the meeting of students of the Kazan Imperial University on October 29, 1882. Initially meeting on the issue of unfair expulsion of one of the students, the gathering gradually grew into a rally, expressing general dissatisfaction with student rules. The total number of participants was about 500 people, which significantly exceeded the number of participants in previous and subsequent gatherings at the University. The study analyzes office documents deposited in the funds of the State Archives of the Republic of Tatarstan. The purpose of the article is to study the reasons and circumstances of the gathering students in the assembly hall on October 29. The authors analyzed the interpretations of events, both on the part of students and on the part of the university commission. The scientific novelty of the work lies in the study and use of previously unpublished office-work sources. The relevance of this research lies in the study of the development of the student movement for the acquisition of corporate rights and benefits. The study found that one of the reasons for the gathering was the general tightening of university rules related to passing exams. This was compounded by the students' dissatisfaction with the personality of the rector Firsov, who was considered the main defender of these rules. The reason for the meeting was the expulsion of one of the students of the medical faculty, who insulted Firsov for depriving him of his scholarship. On the basis of documentary materials, the course of events on October 28-30, the number and personalities of the participants in the gathering, as well as various interpretations of the event were reconstructed. As a result of an investigation by a specially appointed commission, 20 of the most active participants of the meeting were expelled from the university without the right to reinstatement for participating in the gathering, 12 more retained the right, and about 150 students were reprimanded
of varying severity. The studied gathering, despite the disappointing results for the students, became an integral part of the history of the struggle for corporate rights and freedoms of students in the Russian Empire.
Keywords: Kazan Imperial University, student gathering, University charter, medical faculty, history of students, history of Kazan
1. Студенческая корпорация в университетских Уставах и студенческих Правилах Российской империи
Модернизационные процессы, захватившие Россию в период царствования Александра I, в общем виде укладывались в концепцию европейского Просвещения, основы которого были заложены в эпоху Екатерины II. Одним из воплощений этой концепции стало учреждение в Российской империи системы Императорских университетов. Существовавший на тот момент Московский университет уже не мог удовлетворить запросы в образованных специалистах, тем более в масштабах всей страны. Последовательно учрежденные Дерптский, Виленский, Харьковский, Казанский и Санкт-Петербургский университеты должны были открыть новую страницу в истории отечественного образования и науки.
Деятельность университетов регулировалась общим Уставом, основные положения которого были неизменны, а также Уставом конкретного Императорского Университета (Казанского, Харьковского, Петербургского и т.д.), дополненного в зависимости от региональной специфики [1]. В Уставах в первую очередь фиксировалось распределение функций и зависимость должностей - от ректора и попечителя учебного округа до магистров и кандидатов, а также порядок зачисления и аттестации обучающихся. Открытый в 1802 г. Дерптский университет по характеру управления сильно отличался от университетов Москвы, Казани и Харькова. В силу своего исторического прошлого университет Дерпта имел особый автономный статус, позволявший ему осуществлять функции самоуправления, что, в конечном счете, способствовало успешной реализации цели его работы, а именно подготовке к государственной службе молодежи Остзейских территорий. С годами обособленность этого
университета стала проявляться все больше в связи с укоренением в рядах российского студенчества корпоративной культуры, в праве на которую ей постоянно отказывало правительство. Обосновывая получение права на самоуправление, российские студенты часто упоминали именно традиции университета Дерпта, в котором воспитанники могли организовывать кассы взаимопомощи и библиотеки, проводить собрания и сходки, подавать коллективные петиции и прошения руководству, а профессура могла самостоятельно избирать ректора и ординарных профессоров [2].
В отличие от Дерптского университета, российские университеты не имели подобных прав самоуправления [3]. Несмотря на то, что принятый в 1803 г. Устав Дерптского университета лег в основу последующих, многие его положения были в значительной степени переработаны. Вопрос о студенческих корпорациях, однако, не относился непосредственно к статьям того или иного Устава. Особенности внутреннего распорядка университета фиксировались в Правилах для студентов и вольных слушателей. В понимании правительства, студенты считались отдельными посетителями университета, и поэтому любые действия, носящие коллективный характер, были запрещены. Так, на основании §69 Правил Казанского Императорского Университета, запрещались отправка депутатов и коллективных жалоб и просьб, любые собрания, сходки и театральные постановки [4]. Проведение этих мероприятий на территории университетского городка приравнивалось, в свою очередь, к уличным демонстрациям и попадало в ведение городской полиции. В §71 отдельно запрещалась организация любых отдельных студенческих учреждений - читален, библиотек и вспомогательных касс [5].
Опасения правительства опирались на возможность организации в таких учреждениях различных тайных и политических кружков. Обеспокоенность их деятельностью, достигшая апогея в период царствования Николая I (вспомним скорый суд над петрашевцами), привели к тому, что Правила универ-
ситетов в отношении студенческой корпорации практически не менялись на протяжении всего XIX в. Однако, как это часто случается, строгость правил нередко компенсировалась их систематическим неисполнением. Основной причиной этого были различия в подходах к воспитанию студентов. Достаточно долгое время преподаватели и профессура не прибегали к карательным мерам - карцеру и отчислению. Основу воспитания составляли беседы и нравоучения. Особенно это было заметно в период 1813-1825 гг., когда крайне популярной была апелляция к христианскому благочестию, упор на которое проявлялся во второй половине царствования Александра I [6]. К исключениям из университета прибегали крайне редко в первую очередь из-за малого числа воспитанников, нехватка которых ощущалась вплоть до конца 1840-х гг. Реальная тяжесть наказания за одни и те же проступки в разные эпохи университетов могла разительно отличаться, несмотря на формальную строгость правил [7].
Отсутствие четких и ясных положений, определяющие статус, права студенческой корпорации в Уставах, создавало определенные трудности для университетской администрации. Инструкции относительно вопросов, касающихся студенческих организаций, «спускались» в университеты специальными циркулярами Министерства народного просвещения. Студенчество, разумеется, не имело никакого представления о содержании этих циркуляров. Поэтому, когда университеты выпускали очередные правила для студентов, вина за сохранение или умножение новых «притеснений» перекладывалась ими на университетское правление. Недовольство студенчества усугублялось также из-за регулярных изданий новых правил для студентов и слушателей университетов. К примеру, в Казанском университете во второй половине XIX в. эти правила издавались по меньшей мере восемь раз. Если принятие новых Уставов было в некотором роде событием эпохальным, а потому нечастым, то университетские правила составлялись и печатались регулярно, назойливо напоминая студентам об ущемлении их «прав».
Недовольство существующим положением вещей побуждало учащихся университетов к активным действиям. Волна студенческих беспорядков, прокатившаяся по России в 18551863 гг. показала всю остроту ситуации и необходимость решения «студенческого вопроса» в империи. Беспорядки не обошли стороной и казанское студенчество. Условно их можно разделить на две крупные категории. Во-первых, это различные нарушения общественного порядка (свист и выкрики в театре, происшествия в кабаках и др.), которые имели место в любой период университетской истории. Во-вторых, это события, связанные с недовольством студентов качеством преподавания. В воспоминаниях Н.А. Фирсова эти события получили название «студенче ских историй»[8].
Наиболее крупными из них стали вторжение в квартиру проректора и беспорядки около дома инспектора Университета Э.П. Янишевского в 1861 г. В то время студенты писали коллективные письма с просьбой отстранить некоторых профессоров университета от преподавания, поскольку те недостаточно хорошо знают русский язык и непонятно объясняют предмет и т.д. Оставление подобных петиций без внимания вынудило часть студентов требовать отставки ряда преподавателей в более грубой форме - именно тогда толпы студентов пришли к проректору и инспектору с требованием решить их просьбу. Вплоть до начала 1880-х годов эти происшествия оставались самыми громкими в истории Казанского университета. Введение Устава 1863 г. на достаточно долгое время отложило решение «студенческого вопроса». Вместе с тем, новый Устав нес в себе определенные внутренние противоречия. Их сложность в полной мере продемонстрировала сходка студентов Казанского Университета в октябре 1882 г.
2. Сходка студентов Казанского Императорского Университета 29 октября 1882 г.
Студенческие сходки представляли собой одну из форм студенческого движения в России во второй половине XIX века.
Собравшиеся в одном из помещений университета, студенты коллективно обсуждали волновавшие их вопросы - качество обучения, размер стипендий, материальное состояние и другие повседневные проблемы. Несмотря на то, что сходки представляли собой одну из форм ненасильственной борьбы за права и привилегии, правительство и университетская администрация воспринимала их не иначе как беспорядки. Крупные сходки носили волнообразный характер и были связаны с процессом принятия и утверждения нового Устава. Так, многочисленные и уже упомянутые нами студенческие беспорядки начала 1860-х гг. в Казани были связаны в том числе и с Уставом 1863 г. Другая, наиболее известная сходка 1887 г. с участием В.И. Ульянова-Ленина, была связана с общим недовольством Уставом 1884 г., принятым циркуляром «о кухаркиных детях» и повышением стоимости обучения.
При этом нельзя сказать, что сходки имели исключительно протестный характер, связанный с новыми Уставами. Достаточно долгое время студенческие сходки, несмотря на их формальную нелегальность, происходили регулярно. Руководство университетов зачастую смотрело на них сквозь пальцы, а значительная часть преподавательского состава откровенно сочувствовала студентам. По мнению А. Георгиевского, общестуденческие собрания даже поощрялись, так как на них очень быстро решались вопросы о помощи бедным студентам, или высказывалось общее порицание какого-либо проступка студента [9].
Изучение истории студенческих сходок представляет собой интерес с точки зрения исследования различных точек зрения, господствовавших в ту или иную университетскую эпоху. Выразителями этих взглядов являлись соответственно студенты, преподаватели и должностные лица, представлявшие правительство. Одна из острых проблем, возникших после принятия Устава 1863 г., заключалась в размывании границ между двумя последними категориями. Если по «чугунному» Уставу 1835 г. контроль за исполнением университетских правил возлагался на попечителей учебных округов (а студенчество и профессура
оказывалась под давлением в равной степени), то после Устава 1863 г. исполнение правил было переведено на усмотрение местной администрации университетов. Именно это и послужило одной из причин конфронтации профессуры и студенчества, поскольку теперь они были уже не «в одной лодке», а по разные стороны баррикад [10].
Для изучения различных точек зрения на природу и значение студенческих сходок большое значение имеет изучение материалов фондов Государственного архива Республики Татарстан, и в первую очередь - фонда Казанского университета (Ф. 977) [11]. В нем содержится разнообразная информация о большинстве волнений, происходивших в среде казанского студенчества во второй половине XIX века. Выбранная нами для исследования сходка 1882 года интересна с одной стороны малой степенью изученности (за исключением общих упоминаний), а с другой - обширностью сохранившихся материалов. К ним следует отнести большой массив делопроизводственной документации: протоколы заседаний комиссии по расследованию причин сходки, поименные списки участников с указанием степени вовлеченности в волнения, переписку ректора с Казанским губернатором и Жандармским управлением, а также петиции и воззвания к студентам и др. Помимо архивных делопроизводственных материалов, интерес представляют воспоминания участников сходки - проректора Н.А. Фирсо-ва и попечителя Казанского учебного округа П.Д. Шестакова. Последний, в частности, принимал активное участие в расследовании происшествия.
Говоря в своих воспоминаниях о «феномене» произошедших в 1882 г. событий, П.Д. Шестаков отмечал отсутствие в Казанском университете студенческих беспорядков в период с 1863 по 1880-й гг. По его мнению, спокойствие в университете сохранялось благодаря деятельности министра народного просвещения Д.А. Толстого. Последний всегда испрашивал мнение попечителя по вопросам принятия в Казанских университет студентов, отчисленных из других университетов. Отношение
же самого П.Д. Шестакова к подобным студентам было достаточно жестким и чересчур официозным. В отчисленных за участие в сходках студентах он видел «политических деятелей, вкусивших яд тайной подпольной агитации» и считал, что такие учащиеся тянутся не к знаниям, а к управлению университетом [12]. Следует отметить, конечно, категоричность и субъективизм, отраженных в мемуарах Шестакова: для попечителя учебного округа была недопустима сама мысль о самостоятельной организации студентов вне политической повестки. Все более-менее крупные волнения и беспорядки он зачастую относил к деятельности некой группы засланных из других университетов смутьянов, которые подстрекают «невинных» студентов к нарушению правил. О том, что желание обрести корпоративные права было не выдумкой агитаторов, а всеобщим настроением, не могло быть и речи.
В 1881 г. были изданы новые правила для студентов Казанского университета. Однако, до октября 1882 г. в университете сохранялось спокойствие. Неожиданным и тревожным для администрации университета стало анонимное воззвание к студентам, вывешенное в швейцарской в середине октября [13]. В нем сообщалось о недовольстве личностью Н.А. Фир-сова, который был представлен к должности ректора. Опасения анонимного автора было вызвано деятельностью Фирсова в должности проректора: введение контрольных испытаний для земских и частных стипендиатов, нападками на читальню, «стращанием штыками» и др. [14]. С деятельностью Фирсова связывалось господство произвола, личного пристрастия и полного невнимания к нуждам студентов. Оканчивалось воззвание призывом к обсуждению и принятию мер. Однако несмотря на напряженную обстановку на фоне волнений в Петербургском университете, проректор К.И. Войцехович докладывал попечителю о спокойствии в рядах студентов. Тем неожиданней отозвались в истории университета последовавшие события.
По результатам докладов попечителя и проректора, представленных в университетскую комиссию по расследованию
сходки, было установлено, что 28 октября 1882 г. в 11 утра исправляющий должность ректора [15] Н.А. Фирсов готовился читать лекцию по русской истории. Едва он взошел на кафедру, как к нему неожиданно подошел студент медицинского факультета И. Воронцов, публично нанес ему словесное оскорбление и попытался замахнуться на ректора рукой. Студента остановили присутствовавшие в аудитории слушатели и помощники инспектора. Проректор Войцехович, доложивший об этом происшествии попечителю округа, сообщил, что Фирсов, ввиду плохого самочувствия, просит освободить его от должности ректора. Удовлетворив эту просьбу, Шестаков передал исправление должности ректора Н.Н. Буличу. Вечером был собран университетский суд, а также Совет университета, для постановления решения относительно случившегося происшествия. Несмотря на неявку Воронцова, число свидетелей было таково, что Совет принял решение исключить студента немедленно. По мнению Шестакова, очевидность его проступка исключала всякую возможность продолжения каких-либо волнений.
Однако на следующий день, 29 октября примерно в 11 часов утра толпа студентов в количестве около 400 человек собралась в швейцарской по поводу события предшествующего дня. Присутствовавший при столь внушительной сходке проректор университета, в своем докладе сообщал, что «студенты, побуждаемые своими вожаками, вскоре устремились к актовому залу и, сломав запертые двери, проникли в него» [16]. Предводителем сходки был назван Степан Благин - студент 2 курса медицинского факультета. Шумя и освистывая проректора, пытавшегося успокоить студентов, на стол взобрались четверо студентов, и один из них - Степан Яковлев - «держал страстную и горячую речь к собранию, порицая в ней Университетскую коллегию, действия исправляющего должность ректора Н.А. Фирсова и вообще выражая неудовольствие действующими порядками» [17].
Прибывший на место попечитель учебного округа П.Д. Шестаков с трудом уговорил собравшихся выслушать его
и, заняв место у кафедры, заявил, что за двадцать лет службы в Казанском университете не может припомнить ни одного настолько вопиющего нарушения правил студентами [18]. Речь попечителя отразила причину подобного инцидента. Поводом к оскорблению, по словам попечителя, был тот факт, что Правление университета, согласно Положению о земских стипендиатах, возвратило присланную Пермским земством студенческую стипендию, поскольку студент, не выдержав экзамена, лишился права на пособие. Кроме того, попечитель напомнил, что Положение, которым руководствовался университет, было составлено именно Пермским земством [19]. Факт оскорбления при этом был представлен как уголовное дело, подлежащее рассмотрению суда.
В ответ на это студенты заявили, что кроме уголовного и гражданского суда, у них есть суд товарищеский, которым они и хотят разобрать это дело. Студент II курса юридического факультета Яковлев сказал слово о Фирсове, в котором выразились факторы недовольства студенчества ректором. По его мнению, ректор «был формалистом, держался буквы закона, не входя в положение студентов». Этим он возбудил всеобщую ненависть, так что «все студенты должны горячо пожать руку Воронцову за его поступок с Фирсовым» [20]. Присутствовавшие в зале студенты громко заявили о своей солидарности. В сторону попечителя с дальних рядов посыпались свист и оскорбления, и он покинул зал. После нескольких выступлений была составлена одобренная, но никем не подписанная петиция, которую вручили и.д. ректора Н.Н. Буличу [21]. В петиции сообщалось, что студенты Университета более не могут терпеть условия студенческой жизни, требуют их изменения, а в противном случае не ручаются за спокойствие в стенах университета. Требования составителей петиции сводились к следующему: 1) немедленно удалить Фирсова от исправления должности ректора и зачислить в число учащихся вновь студента Ивана Воронцова; 2) отменить правила о стипендиях, независимых от Университета; 3) в решении о назначении стипендии должны принимать
участие выборные от студентов; 4) студенты должны получить право свободно собираться для обсуждения собственных дел [22]. Через некоторое время зал постепенно опустел, и студенты условились собраться на следующий день снова в 11 часов. Ше-стаков пишет, что студентов, заявивших о своей несолидарности со сходкой, даже было предложено бить [23]. Вечером того же дня, в швейцарской вновь собралась группа из 70 студентов, высказывавших желание присутствовать на университетском суде по делу о студенте Воронцове. Спустя некоторое время они все же разошлись.
В ночь с 29 по 30 октября, заслушав доклад проректора, Совет Университета принял решение немедленно приостановить чтение лекций во всех зданиях университета и обязал Казанского губернатора предоставить охрану для всех входов и выходов университетских зданий до окончания дела. В срочном порядке была созвана комиссия по расследованию произошедших беспорядков.
30 октября министр народного просвещения телеграфировал попечителю Казанского учебного округа сообщение о мерах по предотвращению новых сходок. Исправляющий должность ректора Н. Булич составил по предложению министра объявление [24], развешанное во всех университетских зданиях. В объявлении сообщалось, что в случае возобновления сходок и беспорядков, в Университет будут введены полиция и войско, а все участники беспорядков будут удалены из университета.
Доклад комиссии, назначенной для расследования дела, отражает количество студентов, участвовавших в беспорядках, а также отмечает стихийный характер сходки. Из-за шума, возникшего около актового зала, стало невозможно вести лекции в головном корпусе университета, вследствие чего большая масса студентов направилась в зал, причем уже после прибытия попечителя округа. В силу этого присутствие свое в зале эти студенты уже не считали чем-то предосудительным. Всего же комиссия сообщила о примерно 500 студентах в зале, большая часть которых была пассивными наблюдателями [25]. В целом
же, исходя из основной части доклада, чувствуется, что комиссия, с одной стороны, старалась максимально преуменьшить число студентов, и тем самым «улучшить» образ университета в глазах правительства, а с другой - минимизировать ее последствия для случайных участников.
Во второй части доклада комиссия разбирала общие и частные причины произошедших беспорядков. К общим причинам было отнесено «охватившее все наши университеты студенческое движение, направленное против существующих университетских правил и стремящееся добиться безусловных корпоративных студенческих прав, не признаваемых существующим правлением» [26]. Кроме того, немалая вина переносилась на некоторую часть прессы: «...Если такой влиятельный и распространенный орган печати, как Московские ведомости, объявляет профессоров университетов "чиновниками, научными ремесленниками и пошлыми фразерами, заставляющими 25 лет сроду несчастных студентов вызубривать литографированный вздор, который навязывается им под видом науки", то можно ли сомневаться, что недовольная часть студентов находит для своих протестов опору в нашей прессе?» [27].
Одной из частных причин беспорядков стал сложившийся у студентов преимущественно младших курсов негативный образ Фирсова, которые либо плохо, либо вовсе его не знали. Этими студентами Фирсов воспринимался как суровый и бездушный человек, составивший чересчур строгие университетские правила: «.Ему приписана отмена мнимых студенческих прав, будто бы до него существовавших, как-то право сходок и депутатских собраний, право распределять пособия и назначать казенные стипендии» [28].
Будучи осведомленными об отношении участников сходки к ректору, члены комиссии пришли к необходимости установить, действительно ли Н.А. Фирсов был причастен к проявлению произвола по отношению к некоторым студентам. Однако все опрошенные студенты заявляли об общем недовольстве фигурой ректора, в то время как лично против него ничего не име-
ли. Только два случая составили исключение - студентов медицинского факультета Н. Внукова и Ф. Захария. В первом случае конфликт произошел из-за внешнего вида студента, игнорировавшего замечания Фирсова. Однако занесенный в штрафную книгу выговор Н. Внукову был отменен по ходатайству декана факультета. В отношении же Ф. Захария в то время еще проректор Фирсов отказал ему в восстановлении в положении студента, поскольку он был отчислен за участие в других беспорядках. Вместе с тем, исправлявший в то время должность ректора Ковалевский вскоре просьбу Захария все же удовлетворил [29].
Значительная часть опрошенного студенчества активно порицала факт публичного оскорбления Фирсова, но при этом сочувствовала исключенному Воронцову [30]. Общее настроение всей массы участников сходки передает объяснительная записка Степана Благина [31], которого Шестаков называл не иначе как предводителем сходки.
Касательно другой частной причины сходки - правил назначения земских стипендий - комиссия привела в пример несколько случаев лишения стипендии по тем же соображениям, из-за которых ее лишился Воронцов. Во всех этих случаях отмечалось понимание и согласие студентов с решением Правления университета и отсутствие недовольства в среде студенчества. По этой причине комиссия пришла к выводу, что отчисление Воронцова послужило лишь поводом для давно вызревавших в медицинском факультете настроений [32].
Принципиальную позицию опрошенные студенты заняли по отношению к §48 правил университета, запрещавшему курение во всех помещениях университета, за исключением нескольких площадок. В личном деле Воронцова перечисляются случаи, когда он демонстративно игнорировал замечания Фирсова и других служащих университета о нарушении правил курения [33]. Студенты о подобных случаях были осведомлены, но не порицали их, а сочувствовали провинившимся.
Подводя итог, комиссия заключила, что причиной сходки стали «не университетские правила, считающиеся несправед-
ливыми, а окружающая студентов действительность» [34]. Студенты видели, что, несмотря на формальный запрет сходок они, тем не менее, редко, но проходят в университете. Знакомы они были и с фактами участия студентов в распределении стипендий. Беспрекословность университетских правил, таким образом, ставилась под сомнение, в первую очередь из-за отсутствия наказаний за подобные нарушения. По этой причине, лишение стипендии и отчисление Воронцова вызвало столь бурную, стихийную и необдуманную реакцию.
Примечательно также, что, несмотря на лишение стипендии Воронцова со стороны Университета, Пермское земство повторно решило эту стипендию сохранить, Иными словами, Воронцов мог бы сохранить и место в университете, и свою стипендию. Сложно сказать, насколько это верно: по документам архива установить этого не удалось. Вместе с тем, можно предположить, что, описывая подобные подробности происшествия, попечитель учебного округа старался разными способами создать несколько ложное позитивное представление об университете у вышестоящего начальства. Всякая крамола и беспорядки, по мнению Шестакова, были внесены в Университет внешней силой, «эмиссарами, возбуждавшими казанских студентов» [35].
Несмотря на желание комиссии максимально смягчить последствия волнений для студентов, многие из них были подвергнуты наказанию в соответствии со статьями университетских правил. Двадцать активных участников сходки, а также 12 других участников, высказавших полную солидарность с активными деятелями или с пунктами петиции, были отчислены из Казанского университета на срок от 1 до 3 лет с правом восстановления (для двадцати активных участников - без права восстановления). Примерно 50 студентам был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело, еще 104 получили обычный выговор [36]. Подобные выговоры носили не формальный характер и зачастую сильно препятствовали в дальнейшей карьере. Например, в 1888 г. директор факультетской хирурги-
ческой клиники испрашивал ректора об отмене для лекаря Иванова последствий порицания за участие в сходке 1882 г., поскольку лица, принимавшие участие в студенческих беспорядках, не могут получить какой-либо должности при университете. Несмотря на положительную оценку попечителя учебного округа, министром народного просвещения последствия не были отменены, а лекарь так и не занял должности штатного ординатора [37].
Следует также отметить тот факт, что некоторые участники сходки, позже восстановленные в студенчестве, оказались впоследствии под надзором полиции, как «политически неблагонадежные лица» [38].
Таким образом, сходка студентов Казанского Императорского Университета 29 октября 1882 г. выразила целый комплекс существовавших проблем в «студенческом вопросе». Феномен сходки (и здесь мы можем согласиться с Шестаковым) заключался в ее стихийном и массовом характере. Ни попечитель учебного округа, ни профессорско-преподавательский состав не ожидали такой бурной реакции на отчисление одного единственного студента. Можно выделить несколько факторов, определивших участие большого количества студентов в сходке. Наиболее важным фактором стала неудовлетворенность Правилами для студентов и вольных слушателей 1881 г. Казанского университета, в которых жестко ограничивались корпоративные права учащихся и ужесточалась процедура перехода на новый курс. На это недовольство накладывалось отношение студентов к личности проректора (и ректора) Н.А. Фирсова, который в их глазах являлся олицетворением жестоких порядков в университете. Наконец, отчисление конкретного студента, не сдавшего экзамены и лишенного стипендии, послужило поводом к выражению назревшего недовольства. Несмотря на то, что большинство студентов порицало поступок И. Воронцова, тем не менее, его считали жертвой обстоятельств.
Достаточно сомнительно звучит идея Шестакова об инородных причинах сходки - якобы подготовлена и воплощена
она была заранее и даже не студентами Университета. В противовес ему говорит тот факт, что главными зачинщиками все же являлись действующие студенты медицинского факультета. Однако можно согласиться, что сходка назревала уже давно и речь на ней держали, в том числе и люди, лично не знакомые ни с Воронцовым, ни с Фирсовым.
Отношение к сходке в различных инстанциях отличалось достаточно сильно. Правительство восприняло это происшествие как составную часть беспорядков, начавшихся в Петербургском Университете в 1881 г. Попечитель учебного округа всеми силами старался указать властям на неорганический характер сходки и пытался объяснить причины сходки через действия засланных из других университетов агитаторов. Преподавательский состав, в свою очередь, старался максимально облегчить участь студентов, не принимавшей в ней активного участия.
Несмотря на строгость предпринятых санкций к наиболее активным участникам сходки и общий резонанс события, реальных изменений в области студенческих прав ни в Казани, ни в Российской империи не последовало. Тем не менее, сходку казанских студентов 29 октября 1882 г. можно рассматривать как составную часть истории борьбы за обретение корпоративных прав и свобод студенчества.
Примечания:
1. Отличия касались устройства кафедр и штатного расписания отдельного университета. Например, Казанский университет занимался изучением восточных языков и культуры и в своем Уставе содержал структуру соответствующей кафедры.
2. Об особенностях устройства остзейских университетов России в начале XIX в. см. Жарова, Е. Ю. Университетские уставы 1803-1804 гг. / Е. Ю. Жарова // Вопросы образования. - 2011. - № 4. - С. 268-290.
3. Там же. - С. 282.
4. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 5825. л. 42.
5. Там же. л. 43.
6. Вишленкова, Е. А. «Воспроизводство себе подобных» в российских университетах первой половины XIX века: препринт WP6/2011/04 [Текст] / Е. А. Вишленкова, К. А. Ильина. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. - С. 23.
7. Об особенностях взаимоотношений между преподавателями и студентами Казанского Императорского Университета в XIX в. см. Terra Universitatis: два века университетской культуры в Казани / Е. А. Вишленкова, С. Ю. Малышева, А. А. Сальникова. - Казань: Казан. гос. ун-т, 2005. - 498 с.
8. Студенческие истории в Казанском университете в XIX веке / Сборник очерков [по страницам книг и исторических журналов] / репр. изд. - Казань: ИСБ, 2015. - С. 387.
9. Краткий исторический очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков / [Соч.] А. Георгиевского. - Санкт-Петербург: тип. В.С. Балашева, 1890. - С. 56.
10. Подробнее о проблемах перехода к новым уставам см. Новиков, М. В. «Университетский вопрос» в 1866-1884 гг. // Ярославский педагогический вестник. - 2014. - Т. 1. - № 1. - С. 22-33.
11. ГА РТ. ф. 977 (Казанский Университет).
12. Студенческие истории в Казанском университете в XIX веке / Сборник очерков [по страницам книг и исторических журналов] / репр. изд. - Казань: ИСБ, 2015. - С. 489.
13. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6975. л. 46.
14. Имеются ввиду попытки ликвидировать студенческие библиотеки, в которых студенты могли приносить и обсуждать литературу, отсутствующую в университете. Под «стращанием штыками» студенты имели ввиду угрозы введения полиции и войск в случае грубых нарушений правил. Оправданность подобных претензий к Фирсову субъективна и в изучаемых источниках отражена плохо.
15. Николай Алексеевич Фирсов (1831-1896) - профессор русской истории, декан историко-филологического факультета. Несмотря на то, что в историю университета Фирсов вошел как проректор, описываемые события дают основание предположить, что в октябре 1881 г. он все же был назначен на должность ректора, пусть и не на долгий срок.
16. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л.11.
17. Там же. л. 12.
18. Там же.
19. В обозначенный период в Казанском императорском Университете обучалось две основные категории студентов: полностью оплачивавшие обучение и жившие за свой счет в городских квартирах («своекоштные»), а также полностью обеспечиваемые государством и жившие в пансионе Университета («казеннокоштные»). Существовала, однако, и третья группа обучающихся - земские стипендиаты. Обучение и проживание их оплачивало земство, из которого они прибывали в Казань. Так, например, по правилам Вятского земства, студенту ежегодно выплачивалась на эти нужды сумма в 300 р. В случае неуспешной сдачи экзамена, студент лишался этой стипендии, однако в частном порядке, в случае крайней бедности или болезни, мог ее сохранить.
20. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л.13(об).
21. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6975. л. 1.
22. Там же.
23. Студенческие истории в Казанском университете в XIX веке. Сборник очерков [по страницам книг и исторических журналов] / репр. изд. - Казань: ИСБ, 2015. - С. 498.
24. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л. 22.
25. Там же. л. 34.
26. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л. 35(об).
27. Подробнее о влиянии прессы на студенчество см. Дергачева Л.Д. Московский университет и газета «Московские ведомости» в 1880-х гг. // Вестник Московского университета. - 2008. - № 6. - С. 3-30.
28. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л.3 7(об).
29. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л .41.
30. Там же. л. 47.
31. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л. 303
32. В частности, одной из причин сходки стали новые правила, установленные для медицинского факультета, из-за которых из 115 студентов II курса на следующий курс были допущены лишь 50.
33. ГА РТ. ф. 977. оп. л/д. д. 29612. л. 5-8.
34. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. л. 51(об).
35. Студенческие истории в Казанском университете в XIX веке. / Сборник очерков [по страницам книг и исторических журналов] / репр. изд. - Казань: ИСБ, 2015. - С. 492.
36. ГА РТ. ф. 977. оп. Ректор. д. 1951. лл. 5-7.
37. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 7959. лл. 1-4.
38. ГА РТ. ф. 977. оп. Проректор. д. 22. лл.13, 23, 37.
Список источников
1. Вишленкова, Е. А. «Воспроизводство себе подобных» в российских университетах первой половины XIX века: препринт WP6/2011/04 [Текст] / Е. А. Вишленкова, К. А. Ильина. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. - 52 с.
2. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 5825. лл. 42,43.
3. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6974. лл. 11, 12, 13(об), 41, 47, 51(об), 303.
4. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 6975. лл. 1, 46.
5. ГА РТ. ф. 977. оп. Совет. д. 7959. лл. 1-4.
6. ГА РТ. ф. 977. оп. Ректор. д. 1951. лл. 5-7.
7. ГА РТ. ф. 977. оп. Проректор. д. 22. лл. 13, 23, 37.
8. ГА РТ. ф. 977. оп. л/д. д.29612. лл. 5-8.
9. Дергачева, Л. Д. Московский университет и газета «Московские ведомости» в 1880-х гг. / Л.Д. Дергачева // Вестник Московского университета. - 2008. -№ 6. - С. 3-30.
10. Жарова, Е. Ю. Университетские уставы 1803-1804 гг. / Е. Ю. Жарова // Вопросы образования. - 2011. - № 4. - С. 268-290.
11. Краткий исторический очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков / [Соч.] А. Георгиевского. - Санкт-Петербург: тип. В.С. Балашева, 1890. - 302 с.
12. Новиков, М. В. «Университетский вопрос» в 1866-1884 гг. / М.В. Новиков // Ярославский педагогический вестник. - 2014. - Т. 1. - № 1. - С. 22-33.
13. Студенческие истории в Казанском университете в XIX веке (Песни казанских студентов. 1840-1868. Воспоминания очевидцев о студенческих волнениях 60-х, 80-х годов). Сборник очерков. По страницам книг и исторических журналов. - Репринтное издание. - Казань: ИСБ, 2015. - 632 с.
14. Terra Universitatis: два века университетской культуры в Казани / Е. А. Вишленкова, С. Ю. Малышева, А. А. Сальникова. - Казань: Казан. гос. ун-т, 2005. - 498 с.
References
1. Vishlenkova, YE. A. «Vosproizvodstvo sebe podobnyh» v rossijskih universitetah pervoj poloviny XIX veka: preprint WP6/2011/04 [Tekst] / YE. A. Vishlenkova, K. A. Il'ina. - M.: Izd. dom Vysshej shkoly ekonomiki, 2011. -52 p.
2. GA RT. coll. 977. aids. Sovet. fol. 5825. pp. 42,43.
3. GA RT. coll. 977. aids. Sovet. fol. 6974. pp. 11, 12, 13(ob), 41, 47, 51(ob), 303.
4. GA RT. coll. 977. aids. Sovet. fol. 6975. pp. 1, 46.
5. GA RT. coll. 977. aids. Sovet. fol. 7959. pp. 1-4.
6. GA RT. coll. 977. aids. Rektor. fol. 1951. pp. 5-7.
7. GA RT. coll. 977. aids. Prorektor. fol. 22. pp. 13, 23, 37.
8. GA RT. coll. 977. aids. l/d. fol.29612. pp. 5-8.
9. Dergacheva, L. D. Moskovskij universitet i gazeta «Moskovskiye vedomosti» v 1880-h gg. / L.D. Dergacheva // Vestnik Moskovskogo universiteta. - 2008. - № 6. -pp. 3-30.
10. ZHarova, YE. YU. Universitetskiye ustavy 1803-1804 gg. / YE. YU. ZHarova // Voprosy obrazovaniya. - 2011. - № 4. - pp. 268-290.
11. Kratkij istoricheskij ocherk pravitel'stvennyh mer i prednachertanij protiv studencheskih besporyadkov / [Soch.] A. Georgiyevskogo. - Sankt-Peterburg: tip. V.S. Balasheva, 1890. - 302 p.
12. Novikov, M. V. «Universitetskij vopros» v 1866-1884 gg. / M.V. Novikov. -In: YAroslavskij pedagogicheskij vestnik. - 2014. - T. 1. - № 1. - pp. 22-33.
13. Studencheskiye istorii v Kazanskom universitete v XIX veke (Pesni kazanskih studentov. 1840-1868. Vospominaniya ochevidcev o studencheskih volneniyah 60-h, 80-h godov). Sbornik ocherkov. Po stranicam knig i istoricheskih zhurnalov. -Reprintnoye izdaniye. - Kazan': ISB, 2015. - 632 p.
14. Terra Universitatis: dva veka universitetskoj kul'tury v Kazani / YE. A. Vishlenkova, S. YU. Malysheva, A. A. Sal'nikova. - Kazan': Kazan. gos. un-t, 2005. - 498 p.
Сведения об авторах:
Ибнеева Гузель Вазыховна, д.и.н., профессор кафедры отечественной истории КФУ, Guzel.Ibneyeva@yandex.ru
Майоров Павел Андреевич, аспирант кафедры отечественной истории КФУ, morowwin@ya.ru
Поступила в редакцию / Received 13.02.2021 Принята к публикации / Accepted 15.05.2021
