CC BY
81
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2019. № 2
А.В. Жиборкина*
внутриволостная миграция в устюжском уезде В XVII в. по материалам писцовых и переписных книг: первые наблюдения
A.V. Zhiborkina
local migration in the ustyug uyezd in the 17th century according to the cadastral and census books: first observations
Аннотация. Проблема миграционных процессов на Русском Севере получила широкое освещение в научной литературе. М.К. Любавский, М.М. Богословский, Н.В. Устюгов, П.А. Колесников, A.A. Преображенский и многие другие выявили масштабы, направления, причины и последствия крестьянских передвижений как на его территории, так и за его пределами. Однако вопрос о локальных крестьянских миграциях редко попадал в сферу интересов историков. Лишь недавно ученые обратились к данному направлению. Цель предлагаемой статьи — изучение внутриволостных крестьянских миграций в Устюжском уезде в XVII в. Территориальные рамки исследования — Вотложемская и Шемогоцкая волости, а также Сухонский Нововышлый, Ярокурский и Вондокурский станы. Источнико-вая база исследования представлена писцовыми и переписными книгами 1623-1626 гг., 1646 г., 1658 г., 1667 г. и 1678 г. Для выявления и изучения внутриволостных миграций использовался антропонимический метод, суть которого заключается в сопоставлении имен жителей крестьянских дворов из разных переписей. С его помощью создавались генеалогические схемы, которые впоследствии анализировались. В результате были сделаны следующие выводы. В XVII в. в Устюжском уезде имел место относительно низкий уровень стабильности сельского населения. Только 37% крестьянских семей, зафиксированных в книге 1678 г., проживали в своих деревнях на момент проведения переписей 1640-х — 1660-х гг. 15% семей сменили свое место жительства в пределах изучаемых волостей. В основном эти переезды были связаны с семейными обстоятельствами: хозяйственные
* Жиборкина Анастасия Владимировна, аспирант кафедры истории России до начала XIX в. исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
Zhiborkina Anastasia Vladimirovna, Postgraduate Student, Department of Russian History until the Early 19th Century, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University
+7- 915-009-35-42; zhib_anastasiya@mail.ru
разделы и помощь недееспособным членам семьи. Кроме того, некоторые миграции были вызваны хозяйственным разорением. Анализ направлений внутриволостной миграции показал, что крестьяне предпочитали переезжать в близлежащие деревни, причем наблюдался своеобразный «взаимообмен» между населенными пунктами. В целом, сельское население Русского Севера было очень мобильным, и переезды для крестьян не являлись редким явлением.
Ключевые слова: демографическая история, движение населения, миграции, писцовые книги, переписные книги, Устюжский уезд.
Abstract. The problem of migration processes in the Russian North received wide coverage in the academic literature. M.K. Lyubavskiy, M.M. Bogoslovskiy, N.V. Ustyugov, P.A. Kolesnikov, A.A. Preobrazhenskiy and many other scholars identified the scale, direction, causes and consequences of the movements of peasants both in its territory and beyond it. However, the question of local peasant migrations rarely fell within the historians' sphere of interest. It is only recently that scholars have addressed this aspect. The purpose of this article is to study peasant migrations within the Ustyug uyezd (district) in the 17th century. The territorial framework of the study case encompasses the Votlozhemskaya and Shemogodskaya volosts, as well as the Sukhonskiy Novovyshlyy, Yarokurskiy and Vondokurskiy stans. The source base of the research is represented by the cadastral and census books of 1623-1626, 1646, 1658, 1667, and 1678. To identify and study local migrations in a volost, an anthroponomic method was used, the essence of which is to compare the names of the residents of peasant households based on various censuses. In this way genealogical schemes were created and subsequently analyzed. As a result, the following conclusions have been drawn. In the 17th-century Ustyug uyezd there was a relatively low level of stability in the rural population. Only 37 percent of peasant families recorded in the 1678 book lived in their villages at the time of the censuses of 1640-1660s. 15 percent of families changed their place of residence within the studied volosts. These moves were mainly related to family circumstances: household division and assistance to incapacitated family members. In addition, some migrations were caused by economic ruin. The analysis of the directions of local migration inside the volost showed that the peasants preferred to move to nearby villages, and there was a kind of "interchange" between settlements. In general, the rural population of the Russian North was very mobile, and it was not uncommon for peasants to move home.
Keywords: demographic history, population movement, migrations, cadastral books, census books, Ustyug uyezd.
* * *
После сильнейшего социально-экономического потрясения, каким была Смута начала XVII в., развитие российского государства было связано, прежде всего, с восстановлением народного хозяйства.
В то же время происходили процессы освоения огромных пространств Дикого поля, Сибири и Дальнего Востока. Естественно, территориальный рост был бы невозможен без миграций. Важнейшую роль здесь сыграло крестьянское население1. Одновременно в XVII в. наблюдается стремление государства ограничить передвижения населения посредством введения крепостничества и более строго учета населения. Таким образом, изучение миграций указанного периода представляет значительный научный интерес.
Проблема миграционных процессов на Русском Севере в XVII в. получила широкое освещение в научной литературе. Историки обращались к вопросам механического движения населения как внутри Поморья, так и за его пределы. В основе их исследований — анализ писцовых и переписных книг2. И хотя в распоряжении историков имеется серия общегосударственных переписей, изучение миграций на их основании затруднено, так как они должны были закрепить население на местах, а не отследить его перемещения3. Переписчики учитывали лишь побеги за пределы вотчины, акцент на внутренних перемещениях не делался, а итоговые данные переписей и вовсе не отражали миграционные процессы.
Первоначально историки обращались к прямым указаниям источников, изучая изменения численности населения в северных уездах и сведения о крестьянских побегах. Так, М.М. Богословский, вычислив, как менялась численность населения в разных уездах Поморья на протяжении XVII в., пришел к выводу об «отливе населения из центральных старинных уездов Поморья во вновь заселяющийся Вятский и Пермский край»4.
Н.В. Устюгов в монографии, посвященной солеваренному промыслу в Соликамском уезде в XVII в, уделил внимание пришлым людям переписных книг. Изучив материалы переписи 1678/79 гг., историк выявил места и время выхода, а также направления движения пришлого населения Соли Камской и уезда. В результате
1 Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. М., 2000. С. 249; Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII в. М., 1972. С. 56-57.
2 Богословский М.М. Земское самоуправление на Русском Севере. Т. 1. М., 1909; Устюгов Н.В. Солеваренная промышленность Соли Камской в XVII веке. К вопросу о генезисе капиталистических отношений в русской промышленности. М., 1957; Колесников П.А. Северная деревня в XV — первой половине XIX века. Вологда, 1976; Водарский Я.Е. Население России в конце XVII — начале XVIII века. М., 1977; и др.
3 Водарский Я.Е. Указ. соч. С. 18.
4 Богословский М.М. Указ. соч. С. 130.
исследования Н.В. Устюгов пришел к заключению, что основную массу пришлого населения составили выходцы из Поморья (89,8%)5.
Большое внимание изучению миграций на Русском Севере уделил в своих исследованиях П.А. Колесников. В работе «Северная деревня в XV — первой половине XIX вв.» он попытался выявить масштаб миграционных процессов в Поморье на основе анализа переписных книг. В центре внимания историка была информация о причинах запустения дворов. П.А. Колесников выделил несколько причин данного явления: смерть главы семьи и последовавшее за этим разорение и уход жильцов, переход в другие сословия и на посады, правительственная мобилизация и обнищание6. Далее ученый выделил направления движения населения: передвижения внутри волости-уезда и за пределы уезда под воздействием социально-экономических причин и передвижения в результате правительственной мобилизации7. По его подсчетам, 29% покинувших свои дворы остались в пределах своего уезда, 14,9% выбыли в результате различных мобилизаций, остальные же крестьяне покинули свой уезд. Среди последних — ушедшие на Урал и в Сибирь, а также сошедшие «безвестно»8. Важно отметить, что передвижениям населения на пределы уезда автор дает подробную характеристику, что же касается внутриволостных и внутриуездных перемещений, то историк лишь констатирует факт их наличия.
Сходную картину позднее показало исследование А.И. Копанева в IV томе «Аграрной истории Северо-Запада», где историк, сравнив итоги писцовых и переписных книг 1620-х — 1670-х гг. и изучив указания переписчиков о крестьянских побегах, опубликованные в работах Н.П. Воскобойниковой и П.А. Колесникова, пришел к заключению, что 2/3 крестьян, покинувших своих дворы, ушли за пределы уезда и только 1/3 осталась в границах района9.
Я.Е. Водарский на основе итоговых данных переписной книги 1678 г. и материалов I ревизии соотнес естественный и механический приросты населения России на рубеже XVII-XVIII вв. Историк выявил районы выхода — «уезды с небольшим приростом или убылью», среди которых оказались прежде всего уезды Поморья, в которых, по его предположению, сокращение численности населения было связано, во-первых, с механическим переселением жителей на Урал
5 Устюгов Н.В. Указ. соч. С. 187-188.
6 Колесников П.А. Указ. соч. С. 240-243.
7 Там же. С. 243-248.
8 Там же. С. 248.
9 Аграрная история Северо-Запада России XVII в. Л., 1989. С. 42.
и в Сибирь, во-вторых — с правительственными мобилизациями, повлекшими «увеличение смертности, снижение рождаемости и вынужденные переселения»10.
В целом, дореволюционными и советскими историками была проделана огромная работа по изучению миграций крестьян Русского Севера: были выявлены масштабы и направления переселений, а также причины, их обуславливавшие. Но при этом фактически не затронутым оказался вопрос о внутриволостных миграциях. Через анализ дворовой пустоты были выявлены их масштабы, но причины так и не были объяснены. При этом локальные перемещения несут очень важную информацию о готовности крестьян менять место жительства, причинах, заставляющих покидать родной дом, связях с жителями других деревень и т.п.
К данной проблеме обращалась И.В. Власова. Она посвятила отдельную статью миграциям устюжских крестьян, где отметила преобладание в XVII — начале XVIII в. перемещений внутри уезда, которые, по ее мнению, были связаны с поисками новых земель11.
Ситуация стала меняться в 1970-е — 1990-е гг., когда историки начали уделять внимание изучению монастырских внутривотчинных миграций. Е.Н. Швейковская в работе «Крестьянский двор и община на русском Севере», сопоставив имена крестьян, записанных в крупяные книги житников Спасо-Прилуцкого монастыря 1675, 1684 и 1693 гг., пришла к выводу, что в периоды между указанными датами сменились владельцы 25,6% и 24,3% наделов соответственно12.
В дальнейшем все чаще стали проводиться так называемые антропонимические исследования, основанные на методе сопоставления имен жителей двора, учтенных в монастырской хозяйственной документации (отписных, окладных, оброчных, купяных и других книгах хозяйственного учета) и материалах государственных описаний и переписей населения (писцовых, дозорных, обыскных и переписных книгах)13. С использованием этого метода были написаны работы З.В. Дмитриевой, М.С. Черкасовой, В.И. Ива-
10 Водарский Я.Е. Указ. соч. С. 164.
11 Власова И.В. Миграции устюжских крестьян в XVIII — первой половине XIX в. // Русское население Поморья и Сибири (период феодализма). М., 1973. С. 252-254.
12 Бакланова Е.Н. Крестьянский двор и община на Русском Севере. Конец XVII — начало XVIII в. М., 1976. С. 162.
13 Дмитриева З.В., Башнин Н.В. О миграции населения монастырских вотчин в XVII в. // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы X-XXI вв.: источники и методы исследования. Материалы XXXII сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Рязань, 2012. С. 113.
нова, Н.В. Башнина, Т.В. Сазоновой и др. В целом, их выводы по крестьянским миграциям схожи. Отмечается невысокий уровень стабильности сельского населения в XVII в. в изучаемых монастырских вотчинах (около 30%). В.И. Иванов связывал данное явление с причинами естественного характера (смерть), мобилизациями на ратную службу, бегством и переходом во время переписи в состав государственных крестьян14, а З.В. Дмитриева — с миграциями населения, сокрытием части крестьян и особенностями составления дозорных и писцовых книг15. Но и здесь необходимо сделать оговорку: использование антропонимического метода также приводит к созданию выборки данных, которая, правда, дает более обширную информацию о демографических процессах, позволяя увидеть «неявные» крестьянские перемещения (не связанные с дворовой пустотой и внутри небольших территорий) и, таким образом, расширить представления историков о переселенческом движении крестьянства в XVII в.
В данной статье будут рассмотрены внутриволостные крестьянские миграции в XVII в. по материалам писцовых и переписных книг Устюжского уезда с использованием указанного подхода.
В центре внимания — несколько волостей и станов уезда: Вот-ложемская и Шемогоцкая волости и Сухонский Нововышлый, Яро-курский и Вондокурский станы. Они располагались к юго-западу, северо-западу и северу от Великого Устюга в районах рек Сухоны и Северной Двины. Такой выбор волостей был обусловлен двумя причинами: с одной стороны, стремлением найти волости, расположенные рядом, а с другой — состоянием источниковой базы. Именно по этим районам имеется почти полный комплекс писцовых и переписных книг за XVII в.: писцовое описание 1623-1626 гг. и переписные книги 1646 и 1678 гг. Кроме того, в нашем распоряжении были переписи «для солдатского сбору» 1658 и 1667 гг.
При работе с указанными материалами неизбежно возникают сложности. Во-первых, это разные по своему типу источники, каждый из которых создавался с определенной целью. Писцовое описание ставило перед собой задачу выяснить состояние хозяйства страны, поэтому оно учитывало лишь часть мужского населения
14 Иванов В.И. Уровень стабильности населения монастырских вотчин в первой половине XVII в. (по материалам Двинского уезда) // Крестьяне и сельское хозяйство России в XIV-XVIII веках. Сборник трудов. М., 1989. С. 56-58.
15 Дмитриева З.В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря XVI-XVII вв. СПб., 2003. С. 253-272.
двора16. Переписи 1646 и 1678 гг. учитывали всё мужское население двора17, переписи же 1658 и 1667 гг. преследовали более узкую цель, что, естественно, отразилось на предоставляемой ими информации: переписчики фиксировали лишь боеспособное мужское население. Естественно, данное обстоятельство усложняет изучение демографических процессов, особенно — динамики численности населения. Во-вторых, необходимо учитывать проблему полноты предоставляемой источниками информации. Утайка населения при проведении переписи — дело распространенное. Так, по мнению Я.Е. Водарского во время переписи 1678 г. она составляла 25%. Этот же процент он предложил использовать и при изучении переписи 1646 г., но только в отношении количества дворов18.
На наш взгляд, изучение истории каждой семьи на протяжении указанного периода поможет обойти часть этих проблем. Но и здесь исследователей ждут некоторые трудности. Во-первых, между государственными переписями большие промежутки времени: 20 лет (между писцовым описанием 1623-1626 и 1646 гг.) и 32 года (между 1646 и 1678 гг.). Это усложняет процесс выявления генеалогических связей. В нашем конкретном случае на помощь приходят данные переписных книг для солдатского сбора 1658 г. и 1667/1668 г.
Во-вторых, исследование могут усложнить вопросы антропонимики. Зачастую крестьянин наряду с календарным, христианским именем мог иметь нехристианское или же прозвище19. При этом в разных источниках могли встречаться как имена, так и прозвища20. То же самое происходило и с отчествами, когда в одном источнике оно указывалось по христианскому имени отца, а в другом — по его прозвищу21. Кроме того, процесс идентификации людей из разных книг усложняет проблема фамильных прозвищ. В изучаемый период крестьяне не имели юридически закрепленных фамилий, но, тем не менее, источники отразили наличие уличных, или деревенских,
16 Источниковедение истории СССР. М., 1981. С. 125-135; Черненко Д.А. К вопросу о «людях» писцовых книг (по материалам писцовой книги Суздальского уезда 1628-1630 гг.) // Материалы XIII Всероссийского научно-практического совещания по вопросам изучения и издания писцовых книг и других историко-географических источников по истории России XVI-XIX вв. Вологда, 2003. С. 90-91.
17 Источниковедение истории СССР. М., 1981. С. 139.
18 Водарский Я.Е. Указ. соч. С. 53.
19 Чичагов В. К. Из истории русских имён, отчеств и фамилий (вопросы русской исторической ономастики XV-XVII вв.). М., 1959. С. 5-6.
20 Там же. С. 10-11.
21 Там же. С. 83.
фамилий22. Но в отличие от княжеских и дворянских они не были стабильными23. Крестьянская семья могла сменить свое фамильное прозвище в связи с переездом, сменой рода деятельности главы семьи и т.д.24
При работе с указанными источниками по каждой волости создавались базы данных, включающие следующую информацию: название населенного пункта, владелец, имена главы двора, его родственников, подворников, половников и членов их семей (см. приложение 1). Далее на основе этих баз данных выстраивались «генеалогические схемы», которые также представлены в виде таблицы, где столбцы — год переписи, а строки — состав семьи в определенный момент времени (см. приложение 2). Идентификация семей из разных переписей производилась по следующим критериям:
1) совпадение фамильного прозвища, имени и отчества главы двора или членов его семьи в случае его отсутствия;
2) наличие у крестьянина фамильного прозвища и отчества по имени человека, зафиксированного в прошлую перепись (отца);
3) при различных фамильных прозвищах/отчествах — совпадение имен и отчеств/фамильных прозвищ нескольких членов семьи.
Если же семья или некоторые ее члены отсутствовали на прежнем месте жительства, производился поиск по другим населенным пунктам.
При изучении внутриволостной миграции на указанной территории мы обратились к вопросу о том, как часто крестьяне меняли свое место жительства. Для этого была предпринята попытка узнать, какое количество крестьянских семей, зафиксированных в переписной книге 1678 г., на момент предыдущих переписей проживало в других деревнях. Перепись 1678 г. не случайно была взята за точку отсчета. Из всех имеющихся в нашем распоряжении источников именно она является наиболее информативной, т.к. учитывала всё мужское население двора.
Результаты исследования представлены в таблице 1.
Данные таблицы свидетельствуют, что в 352 случаях крестьяне проживали в своих деревнях более 10 лет, т.е. с момента переписи 1667 г. или раньше, что составляет 37% от общего количества. 144 семьи, или 15,1%, согласно предыдущим переписям, проживали в других населенных пунктах, при этом 127 из них сменили место жительства после переписи 1667 г. Происхождение 47,9% семей не-
22 Суслова А. В., Суперанская А. В. О русских именах. Л., 1991. С. 160.
23 Там же.
24 Там же. С. 160-161.
Таблица 1
происхождение крестьянских семей (в абс. числах и %)
Родом из той же деревни Родом из другой деревни Происхождение неизвестно
Кол-во % Кол-во % Кол-во %
Нововышлый с. 65 28,8 34 15 127 56,2
Шемокса 46 42,2 19 17,4 44 40,4
Ярокурский с. 120 41,8 39 13,6 128 44,6
Вондокурский с. 92 40 23 10 115 50
Вотложма 29 29 29 29 42 42
Всего 352 37 144 15,1 456 47,9
известно. Вероятно, часть из них раньше проживала за пределами указанной территории. Также не исключено, что в силу особенностей составления писцовых и переписных книг (учет не всех жителей двора, указание в ранних переписях прозвищ вместо имен и т.п.) некоторые родственные связи оказались не выявленными. Но, в целом, данный анализ показывает, что от 15,1% до 63% семей в изучаемый период могли сменить место жительства.
Каким образом можно объяснить это явление? Для ответа на вопрос был проведен анализ всех известных нам крестьянских перемещений внутри изучаемых волостей. Всего было выявлено 311 случаев смены места жительства с известным конечным пунктом25. В 148 случаях (47,6%) мы имеем дело с переездами всей семьи. Так, Ивашко Максимов сын Смолников вместе с детьми Никифорком и Фадейком в 1658 г. проживал в деревне Кобылниковской Ярокурского стана26, а в 1667 г. — в деревне Омосова того же стана27. В 163 случаях (52,4%) родной дом покидали один или несколько членов семьи (сыновья, братья, племянники). К примеру, один из сыновей Петрушки Аристова сына Батакова, Максимка, переехал из деревни Поникарово в деревню Деревягино28.
25 В расчет брались все перемещения между различными периодами: 1623-1646, 1646-1658, 1658-1667 и 1667-1678 гг.
26 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1095. Л. 145.
27 Там же. Д. 15041. Л. 866 об.
28 Там же. Л. 927.
Почему крестьяне покидали свой дом? В случаях, когда семью покидал кто-либо из ее членов, всё более или менее понятно. Вероятнее всего, здесь речь идет о семейных разделах, когда сын/племянник/брат отселялся от отца/дяди/брата и обзаводился собственным хозяйством. При этом новое место жительства зачастую располагалась недалеко от прежнего. Так, к примеру, дети Петрушки Аристова сына Батако-ва, проживавшего согласно переписи 1646 г. в деревне Поникарово Сухонского Нововышлого стана29, в 1678 г. были зафиксированы в трех соседних деревнях: Поникарове, Салареве и Деревягине30. Причем в данном случае интересен процесс ухода детей от отца. Первым, между переписями 1658 и 1667 гг., отчий дом покинул третий сын Максимко, переехав в Деревягино31. После 1667 г. за ним последовали второй и четвертый сыновья, Гришка и Ивашко (вероятно, сразу после смерти отца). Гришку находим проживающим в одной деревне с Максимкой32, а Ивашку — в деревне Саларево33. В Поникарово остался старший сын Петрушки — Федка34. Таким образом, своих родителей покидали младшие дети, старший же сын оставался в отчем дома, что подтверждается не только данным конкретным случаем. Схожую картину рисуют переписные книги Вондокурского стана. В писцовом описании 1623-1626 гг. в деревне Стрекалово был зафиксирован Сен-ка Стрекаловской с детьми Мишкой и Ваской35. Первого находим в переписи 1667 г. проживающим в отчем доме36, что же касается второго, то к этому моменту он уже умер, но перепись зафиксировала его сына Петрушку в деревне Антоново37, что располагалась в 6 км к северо-востоку. К следующей переписи после смерти Мишки Семенова Стрекалово покинул его младший сын Артюшка, семью которого находим в деревне Губино38, расположенной в 3 км к востоку; старший сын Тимошка остался в родительском доме39.
В соседние деревни перебирались не только при семейных разделах. Целые семьи также предпочитали переезжать в близлежащие
29 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 215. Л. 126.
30 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 15047. Л. 95, 95 об.
31 Там же. Д. 1095. Л. 165; Д. 15041. Л. 927.
32 Там же. Д. 15047. Л. 95 об.
33 Там же. Л. 95.
34 Там же. С. 95 об.
35 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 214. Л. 108ю.
36 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 15041. Л. 814.
37 Там же. Л. 810.
38 Там же. Д. 15047. 186 об.
39 Там же. Л. 192 об.
населенные пункты. Так, братья Васка и Марчко Федоровы, дети Верховских в 1646 и 1658 гг. проживали в деревне Обобаево40, а с 1667 г. — в соседнем Ситково41.
В целом анализ крестьянских миграций показал, что в 425 случаях, что составило 85,7% от известных нам перемещений внутри волости42, крестьяне переехали в деревни, расположенные в радиусе не более 5-6 км43, и лишь 14,3% семей нашли новый дом вдалеке от прежнего места жительства, т.е. в поселениях, находящихся на большем расстоянии.
Источники показывают тесную связь между соседними деревнями. Можно выделить группы населенных пунктов, между которыми происходит своеобразный «взаимообмен». Так, к примеру, в изучаемый период миграционные потоки связывали соседние деревни Межницы, Ошарово, Васильевская и Демидовская гора (Клепиково). Внутри данной группы поселений в указанный период было выявлено 9 случаев смены места жительства. То же самое можно наблюдать между деревнями Полутовская, Другие Лисицы, Шубино и Горбово (11 переездов). И так по всем изучаемым волостям и станам. Важно отметить, что между этими «гнездами» также могли существовать связи. Так, один из сыновей Сенки Матвеева сына Телегина Якуш-ка покинул отцовский дом, находящийся в деревне Ошарово, и перебрался в деревню Полутовскую44. В целом же, как показывает данный пример, количество переездов между соседними деревнями в несколько раз превосходило число миграций между «гнездами».
Вернемся к вопросу о переездах целых семей. Анализ переписных книг показал, что некоторые из них были связаны с запустением деревни. К примеру, состоявшая в 1620-х гг. из 4 дворов деревня Би-ричево45 в переписной книге 1646 г. числилась пустой, а ее прежние жители были зафиксированы в соседней деревне Киселево46. К 1658 г. некоторые из них вернулись47.
Часть миграций представляла собой переезды к пожилым родственникам. Так, Федка Леонтьев сын Прошутин переехал из деревни
40 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 215. Л. 5, 1658. Л. 165.
41 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 15047. Л. 102 об.
42 Имеется в виду сумма всех крестьянских переездов внутри волости, выявленных при сопоставлении писцового описания и переписных книг.
43 Здесь дано расстояние в настоящее время.
44 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 15047. Л. 167 об.
45 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 214. 65 об.
46 Там же. Д. 215. Л. 129.
47 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1095. Л. 165-168.
Кузнецово48 к своему престарелому дяде Калинке Иванову сыну Про-шутину в деревню Омельяново, у которого, согласно переписям, не было детей49. Но таких случаев встретилось крайне мало — всего 6.
Также источники зафиксировали 17 случаев возвращения крестьянской семьи на прежнее место жительства. Из них в 9-ти — вернулся прежний глава семьи, в 6-ти — его дети, один крестьянин вернулся к своему отцу, один — к дяде. Такие возвращения отчасти можно объяснить восстановлением населенного пункта, как в примере с деревней Биричево, необходимостью помогать престарелым родственникам или тяжелым хозяйственным положением на прежнем месте жительства.
В поисках связи между прежним и новым местом жительства был выявлен интересный случай. Крестьянин ортюшка Иванов сын Горбовских вместе с сыновьями Климкой и Кирилкой после 1646 г. переехал из деревни Другие Лисицы50 в деревню Ловское51. Примечательно, что согласно переписной книге 1646 г. один из дворов этой деревни принадлежал крестьянину Степанке Иванову сыну Горбовскому, хотя проживал в нем половник Ивашко Клементьев сын52. В последующих переписях каких-либо сведений об Ивашке не встречается. Можно предположить, что между Степанкой и Ортюшкой есть родственная связь (возможно, они братья), и с 1658 г. последний проживал во дворе, который принадлежал его родственнику.
Подведем итоги. Изучение судеб крестьянских семей по материалам писцовых и переписных книг показало высокую степень мобильности сельского населения в Устюжском уезде в XVII в. Только треть крестьянских семей не меняли своего места жительства в изучаемый период. При этом как минимум 15% переехали в другую деревню в пределах своей волости. Таким образом, высокий уровень мобильности характерен не только для монастырских вотчин, как показали исследования Е.Н. Швейковской, М.С. Черкасовой, З.В. Дмитриевой и др., но и для государственных земель.
Поименная сверка населения каждого двора показала связь переездов с семейными обстоятельствами, такими, как семейные разделы и переезды к пожилым родственникам. Кроме этого, вну-триволостные миграции были связаны с запустением земель. Кре-
48 Там же. Д. 15041. Л. 848.
49 Там же. Д. 15047. Л. 160 об.
50 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 215. Л. 198.
51 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 15041. 869 об.
52 рГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 215. Л. 196.
стьяне предпочитали переезжать в близрасположенные деревни, при этом какой-либо связи между новым и прежним местом жительства анализ писцовых и переписных книг не выявил, за исключением единичных случаев.
В целом, как показало исследование, крестьяне Русского Севера были очень мобильными, и смена места жительства для них не являлась редким явлением.
References
Baklanova E.N. Krest'yanskiy dvor i obshchina na Russkom Severe. Künets XVII - rnchalo XVIII v. [A Peasant Yard an d the Obshchina in the Late 17th- and Early 18th-Century Russian North]. Moscow:Nauka,1976.2221 p.
Bogoslovskiy M.M. Zemskoye samoupravkniye na Russkom Severe [Zemsky Self-Governm entinthe RutsianNorth]. Vol. 1.Moscow:IzdaniyeImperatorskogo obнhchestva istorii i drevnostey rossiyskikh, 1909.Ги4 p.
Chernenko D.A. K voprosu o "lyudyakh" pistsovykh knig (po materialam pistsovoy knigi SuzdalsHogo uyezda 1628-163к gg.) [ In Additi on to th e Problem of the; "People" 9kthe Cadasters (Based on the Material of the 1628-1600 Cadasters of Suzdul' Uyezd) li Matnrialy XIII Vserossiyskogo nauchno-prakticheskogo noveshchaniya po voprosam izuchemya i izdaniya pistsovykh knig. drugikh istoriko-geograficheskikh istochnikovpo istoriiRossii XVI-XIX av. [Proceedings ofthe 10th All-Russían Scientific and Prartical Meeting for tlü Stzdy anр Publication of Cadasters and O ther Sources ofHistorical Geography Relatedto the 16th-n9th-Century Histo^ ofRussia]. Volhzda: Rus', 2000, pp. 80-90.
Chichagov V.K. az isforii russkikh imeni otchestv i familiy (voprosy russkoy istoricheskoy onomastiki XV-XVII vv.) [From the History of Rustan Names, Пatronyms and Surnames ( Issues ofl^ssian Historical Onomastics in the üth-пкйт Centuries)]. Moscow: Uchpedgv, 1959. Ш p.
Dmitriyeva Z.V. Vytnyye i opisnyye knigi Kirillo-Belozerskogo monastyrya XVI-XVII w. [Vyt and Censoc Boo ks oUth e Kirillo-Belozersky Monastery in the 16th-17lh Centuries], Saint Petersburg: Dmitriy Bulanin, 2000. о40 p.
Dmitriyeva Z.V., Bashnin N.V. O migratsii naseleniya monastyrskikh votchin v XVIIv. [On the Migration of the Monastic Estate Population in the 16th Century] ii Aktual'nyye problemy agrarnoy istorii Vostochnoy Yevropy X-XXI vv.: istochniki i metody issledovaniya. Materialy XXXII sessii simpoziuma po agrarnoy istorii Vostochnoy Yevropy [Topical Issues in the Agrarian History of the 10th-21st-Century Eastern Europe: So urces and Me^ods ofRese ar ch. Proceedings of the 32nd Session of the Symposium on the Agrarian History of Eastern Europe]. Ryazan': Ryazanikiy gosudarstve nnyy un^^s^t imeni S .A. Yesenina, 2012, pp.11 0-120.
Istochnikovedeniye istorр SSSR [ Source Study octhe USSR HistotyO Mo sow: Vysshaya shkola, 1981.496 p.
Ivanov V.I. Uroven stabil'nosti naseleniya monastyrskikh votchin v pervoy polovine XVII v. (po materialam Dvinskogo uyezd)) ^Ehe Level oif Stability of the Monastic Estate Popubtion in the First Half of th0 1 7th Ce ntoy According t o the
Materials of Dvinsk Uyezd) ] // Krest'yanei sel'skoye khozyaystvo Rossii v XIV-XVIII vekakh. Vbovnik trudov [Peas ants and Agrioulture in the 14th- 18th-Century Russia. Collected Papers], Moscow: Institut istorii SSSR, 198 9, pp. 43-61.
Kolesnikov P. A. Severnoya derevnya v XV - pervoypolovine XIX veka [Hie Northern Village in the 15th - First Hclfof the 9th C enturies]. Vologda: Severo-Zapadnoye knizhnoye izdatel'stvo (Vologodskoye otdeleniye), 1976. 416 p.
Lyubavskiy M.K. Istoricheskaya geografiya Rossii v svyazs s kolonizatsiyey [Historical Geography of Russia in the Context of Colonization]. Moscow: Lan', 2000. 302 p.
Preobrazhenskiy A.A. Ural i Zapadnaya Sibir v kontse XVI - nachale XVIII v. [The Ural and Western Siberia at the End of the 16th - Early 18th Centuries]. Moscow: Nauka, 1972. 391 p.
Suslova A.V., Superanskaya A.V. O russkikh imenakh [On Russian Names]. Leningrad: Lenizdat, 1991. 291 p.
Ustyugov N.V. Solevarennaya promyshlennost' Soli Kamskoy v XVII veke. K voprosu o genezise kapitalisticheskikh otnosheniy v russkoy promyshlennosti [Salt Industry in Sol' Kamskaya in the 17th Century. In Addition to the Issue of the Genesis of Capitalist Relations in Russian Industry]. Moscow: AN SSSR, 1957. 336 p.
Vlasova I.V. Migratsii ustyuzhskikh krest'yan v XVIII - pervoy polovine XIX v. [The Migration of Ustyug Peasants in the 18th and First Half of the 19th Century] // Russkoye naseleniye Pomor'ya i Sibiri (period feodalizma) [Russian Population of Pomorye and Siberia in the Period of Feudalism]. Moscow: Nauka, 1973, pp. 249-260.
Vodarskiy Ya.Ye. Naseleniye Rossii v kontse XVII - nachale XVIII veka [The Population of Russia in the Late 17th and Early 18th Century]. Moscow: Nauka, 1977. 263 p.
nvcTynvna e peza^yy 24 VHtapv 2018 r.
