69Новые импульсы развития: вопросы научных исследований
УДК 81'42
Солунова Яна Алексеевна Solunova Yana Alekseevna
Студент Student
Елабужский институт КФУ Elabuga Institute of Kazan (Volga region) University
ВНУТРЕННЯЯ РЕЧЬ ПЕРСОНАЖА КАК ОДИН ИЗ МАРКЕРОВ СВОЕОБРАЗИЯ ПИСАТЕЛЬСКОГО ПОЧЕРКА ГУЗЕЛЬ ЯХИНОЙ
THE INNER SPEECH OF THE CHARACTER AS ONE OF THE MARKERS OF THE ORIGINALITY OF THE WRITER'S HANDWRITING GUZEL
YAKHINA
Аннотация: Статья представляет собой анализ-материал еще по одному, не исследованному ранее в лингвистике текста, сегменту языка Г.Яхиной - внутренней речи персонажа. При использовании описательного, структурного и интерпретационного методов выявляется и анализируется разнообразие способов передачи этой речи. Рассматриваются также случаи их интерференции. Проводится мысль о ярком выраженном сближении авторского и персонального планов повествования как о своеобразной черте писательского почерка автора. Делается вывод о функциональной значимости внутренней речи персонажа как для создания и раскрытия его художественного образа, так и для индивидуально-авторского стиля писателя.
Abstract: The work presents an analysis-material on another not previously studied in text linguistics segment of G. Yakhina's language - the character's inner speech. Using descriptive, structural and interpretive methods, a variety of ways of representing this speech are identified and analyzed. Cases of its interference are also considered. The idea of a pronounced convergence of the author's and personal narrative plans as a peculiar feature of the author's writing style is carried out. The conclusion about the functional significance of the character's inner speech both for the creation and disclosure of her artistic image, and for the individual author's style of the writer is made.
Ключевые слова: внутренняя речь, план повествования, персонаж, идиостиль, языковая картина
Key words: inner speech, narrative plan, character, idiostyle, linguistic picture
Международная научно-практическая конференция
В лингвистике последних десятилетий большой интерес проявляется к понятию «языковая личность» или «языковой портрет», рассматриваемому с точки зрения лингвокультурологии, когнитивной лингвистики, психолингвистики и т.д. Одним из наиболее важных аспектов в этой связи становится изучение внутренней речи как одного из важнейших проявлений и процессов речемыслительной и познавательной деятельности человека. Однако этот процесс практически невозможно изучить непосредственно на языковом материале реальной персоналии, т.к. его едва ли возможно объективно и точно воссоздать. Исследователи (Е.В. Боднарук, М.Я. Блох, Ю.М. Сергеева, И.В. Артюшков) в этой связи все чаще обращаются к внутренней речи персонажей художественных произведений. Подобные обращения, конечно же, имеют смысл и являются весьма продуктивными, поскольку, «в художественных текстах изображенная внутренняя речь имеет сложные и развернутые формы - от «кратковременных вкраплений» до обширных отрывков текста в пределах от абзаца до нескольких страниц» [2, с. 93].
Появившийся в 2015 г. и стремительно приобретший признание роман Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» представляется нам плодотворным исследовательским материалом в контексте изучения речевых портретов, а тем более, интерперсональных портретов, поскольку «исторические лингвокультурные типажи, реализованные в романе, представляют интерес не только как продукт творческой деятельности автора, но и как самостоятельные единицы» [4, с. 9]. Продуктивность обращения к данному произведению в этой связи обусловлена и тем, что роман написан писателем-билингвом с лингвистическим высшим образованием, что несомненно отражается на тексте произведения.
Основная цель нашего исследования - изучить внутреннюю речь персонажа в разнообразии способов ее изображения. Несмотря на то, что многие исследователи обращались к изучению романа (М.Ю. Чотчаева, И.В. Ключникова, Э.Ф. Тугушева, Г.М. Нуруллина, Л.А. Усманова) с позиций антропоцентрической парадигмы языкознания (в частности, этнолингвистики и
Новые импульсы развития: вопросы научных исследований психолингвистики), нами не были найдены работы, осветившие бы языковые портреты персонажей как внешние, так и внутренние. Наибольший интерес современных исследователей вызывает личность непосредственно Г. Яхиной через роман, а не его лингвокультурологические персоналии. Интерес непосредственно к данным персоналиям определяет новизну нашего исследования.
Наибольший интерес представляет внутренняя речь главного женского образа романа Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» - Зулейхи. Заметим, что соотношение данных типов речи персонажа представлено в художественной ткани романа неравномерно: если в первых трех частях романа преобладает внутренняя речь героини, то в последней части превалирует внешняя речь. Причем наблюдается как количественное изменение в соотношении этих типов речи, так и качественное. В начале произведения речь Зулейхи может характеризоваться такими качествами, как пассивная, подчиненная, подавленная и т.п. Это связано с индивидуально-личностными качествами героини, а также с ее социальным статусом и культурно-национальной принадлежностью. В конце же - речь ее становится активной, уверенной, экстериоризированной (интенсивно, местами даже агрессивно, переходящей из внутренней формы во внешнюю).
Обратимся к самому началу романа. Как уже было сказано, эта часть определяется главенством внутренней речи Зулейхи. Внутренняя речь представлена здесь во всем разнообразии способов ее передачи. М. Блох в работе «Внутренняя речь в структуре художественного текста» выделяет четыре таких способа: прямая речь, косвенная речь, несобственно-прямая речь и авторское повествование [2, с. 93]. Пронаблюдаем за прямой внутренней речью Зулейхи: «Как же, умрешь ты», - думает Зулейха, просачиваясь в комнату» [8, с. 29], «Сейчас про мой гнилой корень скажет», - обреченно вздыхает Зулейха...» [8, с. 29] - так внутренне Зулейха разговаривает с грубой к ней и желчной свекровью. Показательным примером является следующий: «И в урмане слышно, -тревожно думает Зулейха» [8, с. 19] Маркерами прямой речи здесь выступают
Международная научно-практическая конференция глаголы, принадлежащие авторской речи, мыслительной и эмоциональной
лексико-семантических групп: «думает» и «вздыхает». Осознавая свое
бесправное и одинокое положение в доме мужа и свою непоколебимую
ущербность в глазах свекрови, Зулейха в состоянии ответить на ее нападки лишь
мысленно, а единственным человеком, с кем она может разделить свои тревоги
становится она сама. Прямая речь таким образом является способом автора, хотя
и слабо, но наметить те черты, которые впоследствии получат в характере
героини наибольшее развитие - глубоко спящие внутренние сила и свобода.
Продолжая разговор об одиночестве Зулейхи в доме Муртазы и о том, как оно выражается в ее речи, необходимо обратить внимание на внутреннюю косвенную речь, представленную в отрывке, где она размышляет о такой волнующей и животрепещущей для нее темах, как смерть своих детей и собственная смерть: «Четырежды вынашивала в чреве плод, а в сердце -надежду, что в этот раз Упыриха ошиблась» [8, с. 43] - мы замечаем, что эмоционально Зулейха очень переживает из-за предсказаний Упырихи, но выразить это вовне не может. Эта неспособность или скорее непозволительность выражения эмоций работает как на негативных их видах, так и на положительных: «Зулейха понимает наконец, что муж шутит. Только не знает, нужно ли улыбнуться в ответ. По его резкому тяжелому дыханию понимает - не нужно» [8, с. 45] - этот эпизод иллюстрирует внутреннюю речь через авторское повествование, когда автор перечисляет интеллектуально-эмоциональные операции в мыслительной деятельности Зулейхи, приводящие ее к определенным выводам. Даже в ситуации, когда муж, казалось бы, к ней расположен, Зулейха знает, что может последовать за проявлением вольности. Внутренняя косвенная речь в данных случаях позволяют лаконично отразить представления Зулейхи об окружающем ее мире и ее месте в нем, а также о ее прошлом и настоящем эмоционально-духовном опыте. Эти положения соотносятся со следующим тезисом М. Блоха о том, что косвенная речь «может передавать содержание весьма продолжительных внутренних монологов и диалогов, но лишь в максимально обобщенном, сжатом виде» [8, с. 109].
Новые импульсы развития: вопросы научных исследований
Как и в большинстве художественных произведений, наиболее значительное место во внутренней речи героини романа занимает несобственно-прямая речь. Особенностью романа в этом смысле является весьма тонкая грань между пластами авторской речи и персонажа. Рассмотрим следующий отрывок: «Теперь главное - не разбудить животных. Обычно они спят в зимнем хлеву, но в сильные холода Муртаза велит брать молодняк и птицу домой. Гуси не шевелятся, а жеребенок стукнул копытцем, встряхнул головой - проснулся, чертяка. Хороший будет конь, чуткий. Она протягивает руку сквозь занавеску, прикасается к бархатной морде: успокойся, свои. Тот благодарно пыхает ноздрями в ладонь - признал. Зулейха вытирает мокрые пальцы об исподнюю рубаху и мягко толкает дверь плечом» [8, с. 10]. Подобные сочетания в одном абзаце речи героини и автора в начале романа распространены повсеместно: они как бы участвуют в повествовании на равных правах. Для этого есть вполне объективная причина - намерение автора погрузить читателя в мир Зулейхи и показать его глазами героини. Поэтому у ее плана повествования есть соответствующие маркеры (в отрывке примеры выделены курсивом): конструкции с семантикой запрета; ссылка на окружающие ее персоналии (Муртаза); эмоциональная оценочность; глаголы повелительного и изъявительного наклонения, направленные на какой-либо объект и отражающие непосредственно переживаемый ею опыт. Заметим, что еще одним ярким маркером плана повествования Зулейхи являются вопросительные («Что это с ней? Не перепарилась ли?», «Да что это сегодня с Упырихой, Аллах Всемогущий?!» [8, с. 35]) и восклицательные предложения («Швыряй в него кипятком!» [8, с. 38]) с семантикой удивления, неверия или агрессии в ситуациях большого эмоционального пика.
Рассматривая несобственно-прямую речь в речевом интерперсональном рисунке Зулейхи, заметим, что разнообразие и самобытность ее проявления достигает пика во внутренних монологах героини, которые, во-первых, являются наивысшим выражением внутренней речемыслительной деятельности героини, сосредотачивающей в себе ее наиболее важные переживания, воспоминания,
Международная научно-практическая конференция впечатления, как, например, в ее монологе о своей скорой смерти, где она размышляет, что будет после этого в доме, чего она не успела увидеть в жизни, переживает сомнения по поводу предсказания Упырихи и т.д. [8, с. 42-43] или же в ее монологе после получения известия о своей беременности [8, с. 192]. Мысленно в них она обращается и к словам родной матери как к единственной, хотя и воображаемой, поддержке («Ох, мама, моя печаль не слушается твоих поговорок» [8, с. 43]). Кстати, слова матери также приведены («Работа отгоняет печаль» [8, с. 43], «Согнувшись в поясе или присев на корточки только лентяи работают» [8, с. 39]), что порождает несколько уровней персональной речи: прямая речь матери дана через призму воспоминаний и установок Зулейхи и несобственно-прямую речь, относящуюся к ее образу, что усложняет как лингвокультурологический портрет традиционной героини, так и повествовательную ткань произведения. Во-вторых, в этих монологах отчетливо видно, как между планом героини и планом автора расстояние сокращается до того, что рискует превратиться в диалог: «Зулейха там не бывала - ни разу не выезжала из Юлбаша, только если в лес или на кладбище. А хотелось бы. Муртаза обещал как-нибудь взять с собой» [8, с. 42] - если первое предложение представляет собой явно аукторальный тип несобственно-прямой речи, то следующие два - явно персональный.
Одной из своеобразных черт языка романа Гузель Яхиной можно выделить, таким образом, своеобразную полифонию: многоголосие, образно выражаясь, плавно перетекающее как бы из одной ноты на другую. Иногда даже невозможно определить, кто это говорит или так думает: сама автор-Яхина или это Зулейха, или это даже сам читатель; переключение авторского повествования на внутреннюю речь персонажа невольно приближает читателя к сообщаемой информации, заставляет его внутренне слышать речь героя, чем значительно повышает его эмоциональное напряжение. Привлекая внутреннюю речь как средство характеристики героя, автор стремится передать не только ее содержание, но и показать сам процесс образования мыслей и чувств, конкретные формы их протекания в зависимости от индивидуальных
Новые импульсы развития: вопросы научных исследований особенностей человека и его душевного состояния в данную минуту. Именно эта сторона внутренней речи интересует автора и подчеркивается им в художественном произведении при создании типичного и индивидуального образа. Изображение главной героини, именем которого и назван роман, и «изнутри» и «извне», отражение внутреннего мира персонажа, отражающегося, прежде всего, в его внутренней речи, в сочетании с психологической авторской интерпретацией его внешней речи, его поступков, поведения, мимики и других средств внешнего проявления психики, особо удается автору-женщине, которая как бы проживает жизнь своей героини и психологически, и исторически, и в языковом обрамлении.
Библиографический список:
1. Боднарук Е.В. Способы передачи внутренней речи персонажей в художественном произведении / Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. Архангельск, 2010. с. 71-76.
2. Блох М. Я., Сергеева Ю. М. Внутренняя речь в структуре художественного текста: Монография. М.: МШ У, 2011. 180 с.
3. Артюшков И.В. Внутренняя речь и ее изображение в художественной литературе: На материале романов Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого: автореф. дис. ... докт. фил. наук. М., 2004. 511 с.
4. Салимова Д.А., Солунова Я.А. Сравнительный анализ речевых портретов персонажей романа Г.Яхиной «Зулейха открывает глаза» / Ученые записки Новгородского государственного университета: Издательство: Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого (Великий Новгород), 2019. 7 (25). с. 9-10.
5. Чотчаева М.Ю., Ключникова И.В. Художественные особенности изображения женского национального характера в условиях несвободы (на примере произведения Гузель Яхиной "Зулейха открывает глаза") //
Международная научно-практическая конференция Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2019. Т. 12, N0 5. с. 37-41.
6. Тугушева Э.Ф. Этнокультурное своеобразие хронотопа в романах г. Яхиной "Зулейха открывает глаза" и А. Ганиевой "Жених и невеста" // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. Саратов, 2018. с. 351-355.
7. Нуруллина Г.М., Усманова Л. А. Психолингвистический аспект изучения текста как продукта речевой деятельности // Филология и культура. Казань, 2018. с. 72-76.
8. Яхина Г.Ш. Зулейха открывает глаза. М.: Изд-во АСТ, 2015. 512 с.
© Я.А. Солунова, 2020
УДК 81
Яшкина Елена Александровна Yashkina, Elena Alexandrovna
кандидат филологических наук, доцент Candidate of Philology, Associate Professor Санкт-Петербургский государственный институт кино и телевидения Saint-Petersburgh State University of Film and Television
РОЛЬ НЕВЕРБАЛЬНЫХ КОМПОНЕНТОВ В КИНОТЕКСТЕ IMPORTANCE OF NON-VERBAL COMPONENTS IN FILM TEXT
Аннотация : В статье затронуты вопросы взаимодействия вербальных и невербальных знаков в рамках коммуникативного акта. Невербальная составляющая кинотекста рассматривается как один из значимых элементов коммуникации
Abstract: The article deals with the questions of interaction of verbal and non-verbal signs in act of communication. Non-verbal part of the film text is regarded as one of the important elements of communication.
