CC BY
43
УДК 82.091 ББК 83.3(2)
ВНУТРЕННИЙ МИР АРЕСТАНТА В СТИХОТВОРЕНИЯХ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА1
Н.И. Глухова
Аннотация. В работе представлен анализ различных аспектов внутреннего мира арестанта — свободы и несвободы, любви, творчества, мечтаний, возвращения к утраченной вере в Бога, дум о России — в поэтических произведениях А.И. Солженицына. Показано, что понятие соединенности — ключевая деталь внутреннего мира арестанта: соединенность мужа и жены, Творца и творения, поэта и его творчества, соединенность лирического героя с жизнью на воле и с «друзьями» «лет однокаторжных», гражданина и страны. Эти грани понятия соединенности вместе складываются в главную составляющую внутреннего мира арестанта — соединенность с жизнью. Разрыв такой соединенности — величайшая трагедия в жизни лирического героя.
Ключевые слова: внутренний мир арестанта, стихотворения А.И. Солженицына, соединеннность.
Abstract. The work presents the study of such facets of the inner world of the prisoner in A.I. Solzhenitsyn's poetic works as freedom and lack of freedom, love, creativity, dreams, a return to lost faith in God, thoughts about Russia. It is shown that the concept of unity is a key detail of the inner world of the prisoner: the unity between husband and wife, the Creator and creation, the poet and his creativity, the connection of the lyrical hero with life at will and with "friends" of "friends-convicts", citizen and the country. These facets of the concept of unity together form the main component of the inner world of the prisoner — a unity with life. The rupture of such a unity is the greatest tragedy in the life of a lyrical hero.
Keywords: inner world of a prisoner, poems of A.I. Solzhenitsyn, unity.
1 Автор статьи выражает благодарность Н.М. Щедриной за помощь в определении направления исследования и консультации.
THE INNER WORLD OF THE PRISONER IN THE POEMS OF A.I. SOLZHENITSYN
426
| N.I. Glukhova
Произведения Александра Исае-вича Солженицына занимают видное место в русской литературе XX века. Среди них есть и прозаические произведения, и стихотворения, и пьесы. Несмотря на то, что творческое наследие А.И. Солженицына привлекло внимание многих исследователей как в России [1—5], так и за рубежом [6]; критической литературы, посвященной анализу рассматриваемых в данной работе поэтических произведений, практически нет. Из опубликованных работ, посвященных анализу стихов А.И. Солженицына, можно назвать лишь статьи единичных исследователей [7— 10]. В преддверии столетнего юбилея со дня рождения писателя становятся важными исследования всех сторон его таланта.
В данной работе будут рассмотрены тюремные, лагерные и ссыльные стихотворения. Приведенный анализ, как кусочек мозаики, призван дополнить общую картину исследований творчества писателя. При цитировании сохранены авторское выделение разрядкой и курсивом, прописные и строчные буквы, употребление буквы «ё» и авторская орфография. Выделенное автором статьи показано жирным шрифтом.
Стихотворения А.И. Солженицына очень разнообразны по настроению. В них присутствует тоска по свободе, ощущение безысходности, ощущение тотальной, рабской зависимости и в то же время — жизнелюбие, благодарность Богу за прожитую жизнь. «Эти стихи, по словам автора, "все написаны устно, в памяти — от 1946 до 1952, так и вывезены из лагеря"» [11, стр. 478]. В повести в стихах «Дороженька» поэт рассказы-
вает о том, как трудно было писать стихи под постоянным надзором:
Пусть бьются строки — не шепни. Пускай колотятся —
а ты губой не шевельни. Не вспыхни взглядом при другом. И ни при ком, и ни при ком Не проведи карандашом: Из всех углов следит за мной тюрьма. Не дай мне Бог сойти с ума!
[11, с. 120].
Выделенная автором фраза отсылает читателя к стихотворению А.С. Пушкина «Не дай мне бог сойти с ума...». Оно проникнуто тоской по общению с природой; под его строками мог бы подписаться и А. И. Солженицын (см. «Мечту арестанта», «С верхней полки "вагон-зака"»):
Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес!..
И я б заслушивался волн, И я глядел бы, счастья полн, В пустые небеса...
[12, с. 523]. 427
Стихи для А. И. Солженицына были единственной опорой в страшные тюремные годы:
...Стихами, как крылами Сквозь тюрьмы тело слабое несу.
[11, с. 121].
Биограф А.И. Солженицына, Л.И. Са-раскина, повествует о целеустремленности, с которой писатель боролся с обстоятельствами, мешающими литературному труду: «...ради творчества он пожертвовал налаженным бытом Марфина и, в конечном счете, семьей. Он мог бы удержаться на шарашке, принять новые правила
игры, загрузив мозг математикой, и так продлить иллюзию семейных отношений. Но тогда надо было бы надолго (а может, и навсегда) запереть в голове, замуровать в сердце «свое», не дать ему даже сочиниться. И он сознательно выбрал вместо всего остального — "свое"» [4, с. 360].
При анализе стихов видны общие для них особенности: для рифмы некоторые слова могут «терять» буквы («и тень от провол'ки колючей» («Романс»)) и иногда меняется ударение в словах («тошно» («Ванька-Встанька»)). Тире может переноситься на следующую строку: («Рука в руке, мы любострастно / Сплотились в сутисках толпы / — В твой лоб девичий ясно-ясно / Вонзились черный шипы... » («Романс»)). Поскольку цель данной работы — литературоведческий анализ текстов, то новаторство А.И. Солженицына с точки зрения русского языка будет рассмотрено только частично, в том случае, если это необходимо при анализе текстов стихотворения.
Стихотворения можно разделить 428 на посвященные свободе и несвободе, любви, творчеству, мечтам, возвращению к утраченной в молодости вере в Бога, думах о России.
«Это ничего, что я в тюрьме. Меня, видимо, не расстреляют. Зато я стану тут умней. Я многое пойму здесь, Небо! Я ещё исправлю свои ошибки — не пред ними — перед тобою, Небо! Я здесь их понял — и я исправлю!» [4, с. 290]. Так писал А.И. Солженицын во время пребывания на Лубянке. Этот оптимизм автор пронесет через тюрьмы, лагерь и ссылку. Под гнетом тяжести жизни не раз это настроение будет срываться, превращаться в бессилие и безыс-
ходность, но, в конце концов, победит и преобразится в благодарность Богу даже за лагерную жизнь.
В стихотворении «Воспоминание о Бутырской тюрьме» описана типичная для военного времени ситуация: попавшего в плен советского солдата считали врагом, раз он не застрелился:
...Почему не стрелялся?!
Оружия, что ли,
Вам не дали? А — палка зачем?
[11, с. 215].
Последней фразой автор показывает, насколько были жестоки такие требования. В то же время срывание знаков отличия среди представителей командного состава при отступлении считалось нормой:
Кто лежал — тот срывал комиссарские
шпалы,
Хоронил средь зеленой травы...
Рвали когти в Москву господа
генералы,
Деранула за Волгу Москва
из Москвы...
[11, с. 215].
Слова «рвали когти» и «дерану-ла» подчеркивают стремительность действий и осуждение лирическим героем описываемых событий. Рассматриваемые слова принадлежат к разговорному стилю и иллюстрируют авторское отношение к высшему командованию и к московской партийной верхушке. Словосочетание «рвали когти» по толковому словарю С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой имеет значение «убегать, спасаться бегством» и квалифицируется как просторечное [13, с. 275]. Далее автор пишет о замечательных людях, встреченных в Бутырской тюрьме, высокообразованных и обладающих
талантом донести свои знания до других заключенных:
Кто там не был! какие огни
не сходились! Монархист ли, марксист ли, —
но только б не раб!... ...для стихов и для лекций Вечерами сдвигались, под лампами
дым, —
Атом. Гоголь. Барокко.
Наследственность. Рим. — И учёные сыпали блестки коллекций Неучёным, но тертым друзьям
молодым [11, с. 216].
Стихотворение «Ванька-Встанька» состоит из трех неравных строф — трех этапов жизни героя: детства («Когда было мне годика три»), юности («.всё, что было сначала / Мне, юнцу, нерасчетливо щедро дано.») и зрелости. Они отделены друг от друга восклицательным знаком с многоточием (в первом случае) и многоточием (во втором случае). Первые две строфы образуют первую часть стихотворения (о прошлом героя), вторая часть — третья строфа — (отделенная от первой словом «Но» и многоточием) посвящена внутренней жизни героя в настоящем. В конце второй строфы есть такое словосочетание «выжить до вечера». По словарю С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой выжить — значит «остаться в живых после болезни, несчастья» [13, с. 109], дожить — «пробыть остаток какого-нибудь срока где-нибудь» [13, с. 167]. У героя, несмотря на тяжелейшую жизнь, остались желания и готовность жить, и эта готовность удивляет даже его самого. Не важно, чем может увлечься герой и на что отважиться, важно
то, что остались стремления, осталась возможность смеяться. В этом произведении ярко проступает линия соединенности лирического героя с жизнью, нет желания отвернуться от нее, «закуклиться»:
День покойный удайся, проглянь-ка Ласка женщины, друга слово, — Я упорно, как Ванька-Встанька, На своём подымаюсь снова. И ведь всё уж потеряно, кажется, И сомненьям моим не улечься, — А опять я готов отважиться! А опять я готов увлечься! Как же мало надо для тела, Чтоб от недуга к жизни взняться! К т о ж мне душу такую сделал, Что опять я могу смеяться?
[11, с. 219].
Произведение «Каменщик» — «отсылка к стихотворению В.Я. Брю-сова «Каменщик» (16 июля 1901): « — Каменщик, каменщик в фартуке белом, / Что ты там строишь? кому? / — Эй, не мешай нам, мы заняты делом, / — Строим мы, строим тюрьму» [14, с. 485]. В отличие от «Ваньки-Встаньки», это стихотворение совер- 429 шенно другой эмоциональной окраски — крик души о полном бессилии арестантов, которые, будучи в тюрьме, строят внутри нее еще одну тюрьму, для себя же. Заканчивается стихотворение словами полной безнадежности, выделенные жирным шрифтом местоимения «мы» подчеркивает, что речь идет о многих, а не об одном лирической герое:
Боже мой! Какие мы бессильные! Боже мой! Какие мы рабы!
[11, с. 229].
«Не потому рабы, что добросовестно работали и клали кладку ак-
430
куратно, надежно .... А потому что бригада, строившая тюрьму, получала дополнительную кашу, и каменщики не швыряли ее в лицо начальству, а съедали. И ... швырял конвой на каменный пол камер избитых безумцев, решившихся на побег в безлюдной степи ... "Что испытываешь ты, раб, глядя вот на этих, искромсанных и гордых? Неужели подленькую радость, что это не меня поймали, не меня избили, не меня обрекли?"» [4, с. 361].
Стихотворение «Отсюда не возвращаются» проникнуто словами заботы о близких. Герой пытается сгладить тяжесть своей арестантской жизни, здесь нет ни слова о горькой доле, даже более того, рассказчик считает себя обязанным «залечить горе» ожидающих его близких, которым он имел право писать только два раза в год:
Милые мои! Да как же вас утешу? Разве я словами горе залечу? ...как же напоследок Написать вам просто и светло?
[11, с. 224].
Слова о привычке к лагерю — тоже сглаженные, «успокоительные» строки:
...нас материк здесь новый, Я к нему, как к родине, привык.
.Я отвык от внешнего движенья — От того, что называют волей. Душу новую, как новое растенье, Я ращу в себе в недоброй гнили
тюрем.
И растеньем этим я доволен.
[11, с. 224-225].
Выделенная жирным шрифтом фраза подчеркивает масштаб, который приобрела идея о «перевоспитании» в лагерях и тюрьмах, соединен-
ность, общность людей, попавших туда. Герою не к чему возвращаться:
Это было бы приходом новым, Это вовсе не было б возвратом!
[11, с. 225].
Сама воля рисуется не как нечто светлое, долгожданное, а как полусвет, полусвобода:
Я не знаю, было ль б мне свободней, Если б, в полусвет из полутьмы,
В наше неуютное сегодня Я, прозревший, вышел из тюрьмы.
[11, с. 225].
Прозрение, как писала Л.И. Са-раскина, наступало потому, что «в камере таяли многие предрассудки и предубеждения — ослепление воли, и он заново учился понимать мир, беря в душу невмещаемый объем правды» [4, с. 300-301].
В стихотворении «Седьмая весна» — резкая смена настроения от злой зависти к свободным людям до полной апатии:
Шесть кряду лет — тоска весны и злая, И злая зависть, прошлое кружа.
[11, с. 233].
Там где-то девушкам дарят фиалки, Там чьи-то платьица белы в луне.
[11, с. 233].
Слова «где-то» и «чьи-то» подчеркивают отдаленность повествуемого от лирического героя. Герой смирился со своей судьбой, у него не осталось никаких желаний и чувств, нет надежды на новую жизнь:
Я — примирён.
Все то, что мог, уже я в жизни сделал, Всего ж, чего так яростно хотел я, — Всего того я сделать не смогу.
[11, с. 233].
Стихотворение «Вечерний снег» обращено к жене писателя Н.А. Ре-шетовской. Произведение можно разделить на три части. Первая — первые две строфы, вторая — третья и четвертая строфы и третья часть — последняя строфа. Это просматривается и в знаках препинания: стихотворение делят на части три многоточия из четырех
В первой части видим обращение к дотюремной жизни, умиротворенное любование вечерним снегом, любование без печали.
Во второй части герой вспоминает другой декабрьский вечер, когда он и его спутница попали под такой же снег.
Наконец, третья часть повествует о неожиданном состоянии, которое навеял снег на героя-арестанта — единение с природой, и в этом единении переплелись прошлое и настоящее, вспыхнула жажда жизни:
Вечерний снег, вечерний снег! И ветви лип седые. Двором тюремным, как во сне, Иду — и вспыхнули во мне Все чувства молодые.
[11, с. 223].
Во фразе «Иду — и вспыхнули во мне» тире иллюстрирует резкое изменение состояния героя. Следует также отметить центральную и обрамляющую части этого стихотворения. В центральной части (начинается «В такой вот вечер декабря.» и заканчивается «И ветви лип седые.») речь идет о снеге на воле, а в обрамляющей — о снеге в тюрьме.
Стихотворение «Через две решетки» также обращено к жене писателя. Герой стихотворения рисует печальную и неоднократно имевшую место
картину — развод с арестантом, просьбу к любимой не губить себя ожиданием, недаром автор выделяет слово «ждать» курсивом. Также в первой строфе говорится о соединенности героя и его жены («наше кольцо»). Изначально в стихотворении стояло «двенадцать лет», потом прибавилось три года ссылки. В этом стихотворении из двадцати пяти знаков препинания шесть составляют восклицательные знаки и девять — точки, что говорит о радикальной смене настроения героя (от безнадежного и тоскливо-спокойного до страстного желания уберечь любимую женщину). Особенно сильно чувства проявляются в третьей строке последней строфы (помимо восклицательного знака дважды присутствует отрицание):
Не клянись опрометчиво, нет!
[11, с. 218].
Во второй строфе следует обратить внимание на синтаксис: однословные и короткие предложения, заканчивающиеся точками, точно рисуют нам то, как слетают с губ героя эти фразы: спокойно, твердо, безнадежно. 431 Здесь и отсылка к библейскому сюжету: Иаков служил семь лет, чтобы получить в жены Рахиль. Так же во второй строфе три из пяти строк заканчиваются восклицательными знаками, что говорит о сильном накале эмоций. Автор не видит ничего позорного в том, что человек может не выдержать жизненных трудностей, сломаться («Человеку ль пред жизнью не сдаться?» [11, с. 218], «Брат мой! — восклицал Солженицые в "Архипелаге". — Не осуди тех, кто попал, кто оказался слаб и подписал лишнее... » [4, с. 286]). Любовь автор рассматривает как дар, который не нужно под-
вергать испытанию ожиданием. Первые две строки в начале стихотворения и первые две строки последней строфы соотносятся между собой как настоящее и будущее героини, если она откажется от развода:
Ты — как девочка молодая!
Ты всё та же, не блекнет лицо.
..Облетят твои свежесть и цвет,
Подо льдами надломится стойкость.
[11, с. 218].
В 1948 году жене А.И. Солженицына пришлось сказать мужу «о необходимости формального развода» [4, с. 339]. Это было ожидаемо, но «.все же известие оглушило его» [4, с. 339]. Этой же теме посвящено и стихотворение «Отречение». В этом произведении больше вниманию уделено не героине, а самому герою-повествователю, его переживаниям:
День второй в себя не приду.
Я — мужик, а рыданьями
горло сжало.
432 .И сказала с улыбкой совсем
не твоей,
Так легко, так легко...
.Только тут я заметил, что больше
Под давлением обстоятельств герои вынужденно «отрекаются» друг от друга. Бай Ян рассматривает это стихотворение несколько по-иному: она считает, что здесь имеет место отречение жены «от тяжести, немощи и горя, от тех невыносимых ощущений, как будто притягиваемых обручальным кольцом, которые довлеют над ее жизнью» [7, с. 15], а лирический герой «.готов хотя бы на мгновенье отречься от лагерной жизни» [7, с. 15].
Герой стихотворения «Вот и воли клочок. Новоселье.» ищет спутницу жизни:
— Кто ты, девушка, где твои зреют
Непреклонность? и верность? и стан?
— Ты, кого б я привел, не краснея,
В круг высокий былых каторжан?
[11, с. 242].
Выделенное слово подчеркивает, что не всякая женщина может стать спутницей лирического героя.
В стихотворениях «Под духмяной, дурманящей сенью джиды.» и «Три невесты» видим, что такую спутницу герой не находит:
Нет, девчушка, останусь один,
Как вон та одинокая цапля.
(«Под духмяной, дурманящей сенью
джиды.») [11, с. 243].
На руке у тебя моего кольца.
[11, с. 226].
Выделенные жирным шрифтом слова, так же как и слово «развы-клись», подчеркивает разъединенность лирических героев, хотя героиня и пытается оправдаться перед мужем:
И — не голосом, а — губами: «Заставляют... Не верь!..»
[11, с. 226].
Преподаватель
И холодную, блестящую корону
одиночества Я в ознобе ощутил на голове.
(«Три невесты») [11, с. 244].
Бай Ян в статье «Поэтика любви в лагерных стихах А.И. Солженицына» пишет о стихотворении «Три невесты»: «В начальных пяти строфах писатель уделил основное внимание образам героинь, и лишь в предпоследней строке шестой строфы появ-
2 / 2018
нет
ляется слово "одиночество", характеризующее состояние девушек» [7, с. 16]. С такой трактовкой нельзя согласиться. «Корону одиночества» ощутил на своей голове лирический герой стихотворения, потому что все три «невесты» оказались неспособными понять взлеты его души (он пытался приобщить девушек к русской литературе, а одна из них «спросила в простоте», не даст ли герой списать «песенок из фильмов»).
В стихотворении «Триумвирам» А.И. Солженицын пишет о своем единении с миром, задачами и проблемами русской литературы:
Как Пушкин, хотел я о мрачном, Сказать, осветляя боль, То буйной, то грустно-прозрачной Увидеть земную юдоль;
Увидеть алмазные всплески В засмарженной тесной судьбе, Безжалостным, как Достоевский, Лишь быв к самому себе;
Но чутким узлам свилеватых Узоров в душе чужой, Что в мире нет виноватых, Хотел я провесть, как Толстой.
[11, с. 246].
«В "Архипелаге ГУЛАГ" А.С. рассказывает, как в тюрьме и лагере для верности раз в месяц повторял всё, что успел сочинить и заучить. Поначалу он выстраивал на портсигаре в два ряда двадцать спичечных обломков: верхний ряд — десять единиц, нижний — десять десятков. Затем он перешел на хлебные чётки» [14, с. 485]:
Ожерелье мое, сотня шариков
хлебных,
Изо всех пропастей выводящая нить!
[11, с. 230].
В стихотворении «Три невесты» лирический герой, пытаясь заинтересовать молодых учительниц, ощущает свое единение с известными поэтами:
.Блока белокрылого, Есенина
смятенного, Бунина закатного, обдуманного
Брюсова, —
Я метал им всё, что только помнил
лучшего, Голову в жару свою охватывая, Отцедил смолы янтарной Тютчева, Брызнул зелья черного Ахматовой.
[11, с. 244].
Далее («и нити брали — те») идет отсылка к пушкинскому «Дубровскому»: «Марья Кириловна. не путалась шелками, подобно любовнице Конрада, которая в любовной рассеянности вышила розу зеленым шелком» [15, с. 223].
В стихотворении «Триумвирам» просматривается главная установка поэтического пути А.И. Солженицына:
Чтоб вызрел плод поэта Не к ненависти — к добру. .Бог знает, насколько это Моему удалось перу.
[11, с. 244].
Поэт писал: «Я не смел жениться: не было такой женщины, кому я мог бы доверить свое одиночество, свое писание, свои тайники» [4, с. 405]. Это отражено в стихотворении «Над "Дороженькой"»: герой обращается к своей повести в стихах как к дочери:
. Я привёл бы в дом, привёл бы тебе
маму,
Да боюсь, не мачеха ль она. Я боюсь, она изменит наш обычай, Длить беседы нам вечерние не даст.
[11, с. 245].
433
434
В стихотворении «Поэты русские! Я с болью одинокой.» автор говорит о трагической судьбе поэтов России, об их загубленных талантах и о своей связи, соединенности с ними:
Да счесть ли всех? Да кто сберёт
алмазы
В рассеянных разбитых черепах?
Безумный я! — пополз подземным
лазом
Сберечь их горсть в невидимых стихах.
[11, с. 247].
В стихотворении «Напутствие» есть такая строка «Под скоморошьи бубны эС-эС-Пэ» [11, с. 249]. В ней автор очень емко отразил гнет давления на современных ему писателей и поэтов.
Как и многих людей с тонкой организацией души, А.И. Солженицына притягивала красота окружающего мира. «Меня тянет к природе, — напишет он жене в ноябре 1945-го, мне хочется слиться с ней, дотронуться до русской земли, чтоб набраться от нее сил... Мне хочется побродить по лесу ранним утром . Мне хочется знать деревья, растения, травку, цветы ...» [4, с. 312]. «Мечта жить в Москве или в Ленинграде после войны была похоронена. После выхода на свободу . хотелось устроиться школьным учителем где-нибудь в глухой деревне.» [4, с. 308]. Раздумья об устройстве своей жизни отражены в стихотворении «Мечта арестанта», где имеет место обилие разделитель -ного тире (оно присутствует в каждой строфе от одного до трех раз). Это создает интересный интонационный рисунок текста: большие паузы между противопоставляемыми понятиями, расчлененные фразы. Мечта героя, его представление о счастье — жить
тихо, свободно и спокойно, без потрясений, без тяжелых дум:
Мне б теперь — да в село Алтая, Где и поезд не будит тишь.
[11, с. 217].
Герой мечтает быть ближе к природе, наслаждаться ее простой красотой:
.Мне — бродить бы сейчас по степи И встречать восход в овсах.
Отличать бы от вяза — ясень, От чижа и синицы — щегла, Знать повадки леща, карася Знать приметы дождя, тепла.
[11, с. 217].
Даже такие прозаические сельскохозяйственные животные как лошадь и корова очеловечиваются, поэтизируются:
Я грущу по коровьему пенью,
По оскалу улыбки коня.
Мне б — избенку пониже. Нисколько
Не взмучая счастливую тьму.
[11, с. 217].
Стремление к «счастливой тьме» формально перекликается с фразой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Он не заслужил света, он заслужил покой» [16, с. 421].
Герой стремится к тихому, полезному труду:
Я б учил ребятишек, но только Арифметике и письму.
[11, с. 217].
Эти строки стали пророческими: будучи в ссылке в Казахской СССР и после ссылки А.И. Солженицын преподавал в школе.
«Я вернулся бы к вере во всяком случае — за пределами лагеря или в
лагере, — писал Солженицын в середине 70-х. ... Вся лагерная жизнь постепенно возвращала основу духовного бытия» [4, с. 387]. Стихотворение «Акафист» — о вере, к которой вернулся поэт в лагере, о периодах безверия в его жизни, начинается словами ужаса от того, насколько глубоко безверие было:
Да когда ж я так допуста, дочиста Всё развеял из зёрен благих?
[11, с. 238].
И тут же контрастное воспоминание о детской вере, о причастности к вере:
Ведь провел же и я отрочество В светлом пении храмов Твоих!
[11, с. 238].
Автор пытается понять, каким образом «рассыпалось» его «зданье веры»:
Рассверкалась премудрость книжная, Мой надменный пронзая мозг, Тайны мира явились — постижными, Жребий жизни — податлив как воск.
[11, с. 238].
Интересно «цветовое» противопоставление двух состояний души героя. О верующем герое: «светлое пение», «ровное сияние», о неверующем герое: «рассверкалась», «иноцветно». Возврат к вере открывает непостижимую степень трепетной благодарности (!) за прожитую жизнь — жизнь, полную лишений, страданий и безнадежности:
Но пройдя между быти и небыти, Упадав и держась на краю, Я смотрю в благодарственном трепете На прожитую жизнь мою.
[11, с. 238].
Слова о вере начинают и заканчивают стихотворение, словно обрамляя текст о неверии.
«День, когда Солженицын, преподаватель математики и физики средней школы... вошел в класс и взял в руки мел, стал истинным днем освобождения, возвратом гражданства» [4, с. 393]. Стихотворение «Возвращение к звездам» написано уже не в лагере, а в ссылке. Вспоминается стихотворение Н.А. Заболоцкого «Где-то в поле возле Магадана.», там звезды рассматриваются как символы свободы, так же как и в стихотворении А.И. Солженицына:
Так вот она, воля: над степью —
да небо! [11, с. 241].
У Солженицына звезды — не только символы свободы, но и символы надежды:
Над темью тупого, жестокого века Какою надеждой вы блещете мне — Кипяще, немыслимо белая Вега И факел Юпитера в Божьем огне.
[11, с. 241]. 435
В литературе характерно при описании мертвого, чужого, бездуховного мира изображение ярких фонарей, ламп, затеняющих живой и трепетный свет луны и звезд:
Нам жёлтая зона, слепя фонарями, Лгала, что померкла Вселенная
звезд. [11, с. 241].
Стихотворение «Прощание с каторгой» проникнуто совсем другим настроением. Освобождение рассматривается не как долгожданная воля, а как переход из одной тюрьмы в другую:
436
Други лет однокаторжных! Я не раз бы
Разделил ещё с вами беседу
и долю,
Но оливково-мутный суют мне паспорт
И толкают в спину — н а в о л ю...
Мне из меньшей идти в это большую
зону —
Всё равно как идти бы сейчас
к прокажённым.
К одноземцам советским мне непуть,
мне негод...
Так к чему ж ожидания столькогодние?
И полёт за решётку, колючку, столбы?
Еду — в зелень, в движенье, в страну многоплодную,
Но меняю тюрьму, где мятутся
свободные,
На свободу, где в страхах коснеют рабы.
[11, с. 239].
Выделенные жирным шрифтом слова подчеркивают кровную связь лирического героя с творчеством и с товарищами по несчастью, разъединенность лирического героя со свободой и невозможность подлинной свободы, невозможность соединения с согражданами, недаром поэт называет их «одноземцами».
В стихотворении «Когда я горестно листаю.» говорится о том, как дороги герою-повествователю периоды спокойной жизни нашей родины. Здесь образ России — не символический образ, а образ политически активной державы.
В стихотворениях, посвященных родине, видим приведенные для контраста строки о жизни в других странах. Например, в «Воспоминаниях о Бутырской тюрьме»:
.От Норвегий до Ливий
Исходили Европы красу и тщету,
Повидали, где мягче, сытей
и счастливей,
Преподаватель
И вернулись в родимую нищету
[11, с. 216].
В стихотворении «С верхней полки
"вагон-зака"»: .Видели. Думали. Жили в Европе. — В серой больничке везут умереть.
[11, с. 228].
По А.И. Солженицыну, единственная награда за годы в лагерях — осветлившаяся страданиями душа («Право узника»):
Осветлившийся внутренний стержень
страдания — Вот одна нам награда за всё и за вся. Это — высший кристалл из наземных
кристаллов.
И чтоб чистым его донесть,
Будь из всех наших прав небылых —
наималым Затаённое право на равную месть.
[11, с. 231].
Как видно из приведенного выше отрывка, право на месть мыслится «наималым», наименьшим с точки зрения возможности реализации. Не мысли о мести герой выносит из лагеря, а думы о прекрасном будущем своей страны, завоеванном ценой переболевшего прошлого:
Наше право одно: Быть безгневным сыном Безудачливой русской земли. Пусть вглуби нас обиды сгорят
в перегной,
А наружу мы бросим — побеги живые! — И тогда лишь всплывет над усталой
страной
Долгожданное Солнце России
[11, с. 231].
Употребление местоимений «мы», «нас» и т.п. подчеркивает соединен-
2 / 2018
ность лирического героя с другими арестантами.
Герой стихотворения «Что-то стали фронтовые вёсны.» не просто вспоминает фронтовые годы, он по-прежнему чувствует себя защитником родины, одним из многих ее солдат:
. сквозь тысячи тюремных унижений Я солдатом чувствую себя.
Оттого-то я гляжу с издёвкой На чекистов: гневу не пора. Будет час! — и я вольюсь с винтовкой В русское протяжное «ура!..»
[11, с. 232].
Стихотворение «Романс» пересекается с блоковскими мотивами поэтической героини-образа России. Одна из точек зрения литературоведов состоит в том, что Катька из поэмы «Двенадцать» — своеобразный образ нашей страны во время революции. Так и в стихотворении А.И. Солженицына:
.В тебе, погиблая девчёнка, Судьбу России я любил. [11, с. 221].
Слово «погиблая» имеет значение в «Русском словаре языкового расширения» [17, с. 179] и в толковом слова В.И. Даля общее значение «погибшая, сгубленная», но, кроме этого, в словаре В.И. Даля это слово приобретает дополнительный оттенок — «пропащая», «распутная» [18, с. 154].
Герой стихотворения «Напутствие» очень переживает по поводу того, какой предстанет его родина перед всем остальным миром (эС-эС-Пэ — союз советских писателей):
Мне э т а только мысль невыносима Под скоморошьи бубны эС-эС-Пэ, Что миру целому привидится Россия Бездарная, безвкусная, вглупе.
[11, с. 249].
В стихотворении «Россия?» поэт пишет о своем идеале России, который пока «хрупок», «тонок» и «неслышим» «в двухсотмиллионном массиве».
Итак, из приведенного анализа стихотворений А.И. Солженицына видно, что понятие соединенности — ключевая деталь внутреннего мира. Это соединенность мужа и жены, Творца и творения, поэта и его творчества, соединенность с жизнью на воле и с «друзьями» «лет однока-торжных», гражданина и страны. Разрыв такой соединенности — величайшая трагедия в жизни лирического героя (развод с женой, отход от веры, полная апатия, сомнения в желании свободы). Внутренний мир арестанта сложен и противоречив. Многогранность его — залог живых чувств, обуревающих душу лирического героя. Такие колебания и изменения настроения героя, его отношения к той или иной ситуации выглядят очень правдоподобными и жизненными. Отношение к свободе и несвободе у героя необычное. Логично было бы предположить, что во всех стихотворениях будет иметь место стремление к освобождению и проклятие заключения. Однако стремление к свободе здесь не затмевает критического восприятия окружающей действительности. Необходимо отметить троекратное употребление слова «раб» в рассматриваемых произведениях. В «Прощании с Бутырской тюрьмой» герой всячески противится понятию рабства, в то
437
время как в стихотворении «Каменщик» герой называет себя и других заключенных «бессильными рабами». И, наконец, в стихотворении «Прощание с каторгой» автор меняет несвободу в тюрьме на так называемую свободу под сенью страха в обычной жизни. То есть, в разных проявления жизни понятие «раб» связано с понятием «свобода», где одно превалирует, а второе обрамляет первое как тень. Любовь, по А.И. Солженицыну, это дар, который не нужно подвергать испытанию временем — она не выдержит, причем лирический герой не видит в этом ничего позорного. Что же касается творчества, то оно становится единственной опорой, а способ запоминать стихотворные строчки, перебирая четки — «изо всех пропастей выводящей нитью».
О чем мечтает герой стихотворений? О слиянии с живой природой, с животными, растениями, общения с которыми он был лишен в голых степях Казахстана. У героя нет жела-Л1П ния служить «высоким стремлени-438 ям», но есть потребность в тихом, полезном труде. Что же поддерживало лирического героя во время каторги и в ссылке? Вера в Бога, к которой он вернулся в лагере. Освещение внутреннего мира арестанта было бы неполным, если бы мы не рассмотрели еще одну его грань — думы о России. Герой стихотворений любит родину, в его отношении к ней нет проклятий за каторжные годы. В стихотворении «Россия?» лирический герой говорит об идеале, к которому должна стремиться страна, о своей боли при мысли о том, какой рисуется Россия перед другими странами.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Васюточкин, Г.С. «Дороженька» Александра Солженицына [Электронный ресурс] / Г.С. Васюточкин // На перевале тысячелетий: Страницы публицистики.
— СПб.: Изд-во Александра Сазанова, 2011. —С. 356-363 http://www.solzhenitsyn. ru/o_tvorchestve/articles/works/index. php?ELEMENT_ID=1476 (дата обращения: 20.01.2028).
2. Гаркавенко, О.В. Мотив покаяния в поэме А.И. Солженицына «Дороженька» [Текст] / О.В. Гаркавенко // Филологические этюды. — Саратов, 2001. — Вып. 4.
— С. 106-109.
3. НемзерА.С. В начале: изданы ранние сочинения Александра Солженицына [Электронный ресурс]. — URL: http:// www.ruthenia.ru/nemzer/isaich_rannij.html (дата обращения: 20.01.2028).
4. Сараскина, Л.И. Александр Солженицын. [Текст] / Л. И. Сараскина. — М.: Молодая гвардия, 2009. — 935 [9] с.: ил. — (ЖЗЛ: Биография продолжается: сер. би-огр.; вып. 15)
5. Щедрина, Н.М. Повесть «Один день Ивана Денисовича» и концепция «сбережения народа» А. Солженицына (к 50-летию выхода повести из печати) [Текст] / Н. М. Щедрина // Вестник МГОУ — Сер. «Русская филология». — № 1. — 2013. — С. 36-40.
6. Нива, Ж. Солженицын [Текст] / Ж. Нива; пер. с фр. С. Маркиша. — London: OPI, 1984 [Электронный ресурс]. — URL: http://www.solzhenitsyn.ru/o_tvorchestve/ books/index.php?ELEMENT_ID=2328 (дата обращения: 20.01.2018).
7. Бай, Ян. Поэтика любви в лагерных стихах А. И. Солженицына [Текст] / Бай Ян // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2016. — № 9 (63): в 3-х ч. Ч. 2. — С.13-19.
8. Бай, Ян. Судьба России в лагерных стихах А. И. Солженицына [Текст] / Бай Ян // Родное и вселенское: отечественная литературно-философская мысль, проблемы национальной идентичности, судьбы русского языка и культуры. — Ульяновск: УлГУ, 2016. — Вып. 3. — С. 214-220.
9. Бай, Ян. Образ России в лагерных стихах А. И. Солженицына [Текст] / Бай Ян // Общественные науки. —2017. — № 1. — С. 19-30.
10. Бай, Ян, Сорокина, Н.В. К вопросу об изучении поэзии А.И. Солженицына [Текст] / Бай Ян, Н.В. Сорокина // Русская литература в иноязычном культурном пространстве: монолог, диалог, полилог: сборник материалов Международной научно-практической конференции. — Саранск, 2015. — С. 72-75.
11. Солженицын, А.И. Собрание сочинений: в 30-ти томах [Текст]: т. 18. Ранее / А.И. Солженицын [ком. В. Радзишевско-го]. — М.: Время, 2016. — 544 с.
12. Пушкин, А.С. Сочинения. [Текст] В 3-х т. — Т. 1. — Стихотворения; Сказки; Руслан и Людмила: Поэма. / А.С. Пушкин. — М.: Худож. лит, 1985. — 735 с.
13. Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова / Российская АН; Российский фонд культуры; 3-е изд., стереотипное. — М.: АЗЪ, 1996. — 928 с.
14. Радзишевский, В. Комментарии [Текст] // Собрание сочинений: в 30-ти томах. Т. 18. Ранее. [Текст] / А. И. Солженицын. — М.: Время, 2016. — 544 с.
15. Пушкин, А.С. Повести покойного Ивина Петровича Белкина. Капитанская дочка. Дубровский. [Текст] / А.С. Пушкин. — М.: Правда, 1976. — 240 с.
16. Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита [Текст]: романы / М.А. Булгаков. — М.: Эксмо, 2015. — 640 с.
17. Солженицын, А.И. Русский словарь языкового расширения [Электронный ресурс] / А.И. Солженицин. — М.: Русский путь, 2000. — 280 с. URL: http://www.soMe nitsyn.ru/proizvedeniya/russkiy_slovar_ yazikovogo_rasshireniya/ (дата обращения 15.01.2018).
18. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4. — М.: Рус. яз., 1989. —Т. 3 - П. — 1990. — 555 с.
REFERENCES
1. Bai Yan, 'Pojetika ljubvi v lagernyh stihah A.I. Solzhenicyna', in: Filologicheskie nau-
ki. Voprosy teorii i praktiki, Tambov, Gramo-ta, 2016, No. 9 (63), v 3-h ch., ch. 2, pp. 1319. (in Russian)
2. Bai Yan, 'Sudba Rossii v lagernyh stihah A.I. Solzhenicyna', in: Rodnoe i vselenskoe: otechestvennaja literaturno-filosofskaja mysl, problemy nacionalnoj identichnosti, sudby russkogo jazyka i kultury, Uljanovsk, UlGU, 2016.,vyp. 3, pp. 214-220. (in Russian)
3. Bai Yan, Obraz Rossii v lagernyh stihah A.I. Solzhenicyna, Obshhestvennye nauki, No. 1, 2017, pp. 19-30. (in Russian)
4. Bai Yan, Sorokina N.V., "K voprosu ob izuchenii pojezii A. I. Solzhenicyna" in: Russkaja literatura v inojazychnom kulturn-om prostranstve: monolog, dialog, polilog: sbornik materialov Mezhdunarodnoj nauch-no-prakticheskoj konferencii, Saransk, 2015, pp. 72-75. (in Russian)
5. Bulgakov M.A., Master i Margarita, Moscow, Eksmo, 2015, 640 p. (in Russian)
6. Vasjutochkin G.S., "Dorozhenka": Aleksan-dra Solzhenicyna, in: Na perevale tysjache-letij: Stranicy publicistiki. St. Petersburg, Izd-vo Aleksandra Sazanova, 2011, pp. 356363 [Electronic resource], available at: http://www.solzhenitsyn.ru/o_tvorchestve/ articles/works/index.php?ELEMENT_ ID=1476 (assessed: 20.01.2028). (in Russian)
7. Garkavenko O.V., Motiv pokajanija v pojeme A.I. Solzhenicyna "Dorozhenka", Filologicheskie jetjudy, Saratov, 2001, vyp. 4, pp. 106-109. (in Russian)
8. Dal V.I., Tolkovyj slovar zhivogo velikorussk-ogo jazyka, T. 1-4, Moscow, Rus. jaz., 1989, T. 3: P., 1990, 555 p. (in Russian)
9. Nemzer A.S., V nachale: izdany rannie so-chinenija Aleksandra Solzhenicyna [Electronic resource], available at: http://www.ru-thenia.ru/nemzer/isaich_rannij.html (accessed: 20.01.2028). (in Russian)
10. Niva Zh., Solzhenitsyn, London, OPI, 1984 [Electronic resource], available at: http:// www.solzhenitsyn.ru/o_tvorchestve/books/ index.php?ELEMENT_ID=2328 (accessed: 20.01.2018). (in Russian)
11. Ozhegov S.I., Shvedova N.Ju., Tolkovyj slovar russkogo jazyka: 80000 slov i frazeo-logicheskih vyrazhenij, Rossijskaja AN,
439
Rossijskij fond kultury, 3-e izd., stereotip-noe, Moscow, AZ, 1996, 928 p. (in Russian)
12. Pushkin A.S., Sochinenija V 3-h t., T. 1., Sti-hotvorenija; Skazki; Ruslan i Ljudmila: Po-jema, A.S. Pushkin. Moscow, Hudozh. lit., 1985, 735 p. (in Russian)
13. Pushkin A.S., Povesti pokojnogo Ivina Petrovicha Belkina. Kapitanskaja dochka. Dubrovskij, Moscow, Pravda, 1976, 240 p. (in Russian)
14. Radzishevskij V., 'Kommentarii', in: Sobra-nie sochinenij v 30-ti tomah, T. 18. Ranee, Moscow, Vremja, 2016, 544 p. (in Russian)
15. Saraskina L.I., Aleksandr Solzhenicyn, Moscow, Molodaja gvardija, 2009, 935 p. (in Russian)
16. Solzhenicyn A.I., Russkij slovar jazykovogo rasshirenija [Electronic resource], Moscow, Russkij put, 2000, 280 p., available at: http:// www.solzhenitsyn.ru/proizvedeniya/russ-kiy_slovar_yazikovogo_rasshireniya/ (accessed 15.01.2018). (in Russian)
17. Solzhenicyn A.I., Sobranie sochinenij v 30-ti tomah, t. 18. Ranee, Moscow, Vremja, 2016, 544 p. (in Russian)
18. Shhedrina N.M., Povest "Odin den Ivana Denisovicha" i koncepcija "sberezhenija naroda" A. Solzhenicyna (k 50-letiju vyhoda povesti iz pechati), Vestnik MGOU, serija "Russkaja filologija", No. 1, 2013, pp. 3640. (in Russian)
Глухова Надежда Игоревна, старший преподаватель, кафедра гуманитарных наук, Пущин-ский государственный естественно-научный институт, [email protected]
Glukhova N.I., Senior Lecturer, Department of Humanities, Pushchino State Institute of Natural Sciences, [email protected]
440
