CC BY
205
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2015. № 4
М.И. Шикуло
(аспирант кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
«ВНУТРЕННИЙ» ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ
ЦЕРЕМОНИАЛ ФРАНЦИИ ВО ВТОРОЙ
ПОЛОВИНЕ XVII - НАЧАЛЕ XVIII в.
В статье рассматривается «внутренний» дипломатический церемониал двора Людовика XIV как средство символической коммуникации французского короля с представителями иностранных государей. Проведен анализ изучения двух основных дипломатических церемоний — церемонии торжественного въезда послов в Париж и публичной королевской аудиенции. Изучение дипломатического церемониала не только проливает свет на отдельные аспекты придворной жизни, но также открывает новые возможности для понимания феномена двора в целом.
Ключевые слова: дипломатический церемониал, Людовик XIV, символический язык власти, двор, посол, аудиенция.
The article deals with the "interior" diplomatic ceremonial of the Louis XIV's court as means of the symbolic communication of the French king with foreign representatives. The research is based on two principal diplomatic ceremonies: the entrée de l'ambassadeur in Paris and the public royal audience. The study of diplomatic ceremonial elucidates not only certain facts of the court life in France but gives new possibilities to understand the phenomenon of court in whole.
Key words: diplomatic ceremonial, Louis XIV, symbolic language of power, court, ambassador, audience.
* * *
В современной зарубежной и отечественной историографии все более отчетливо проявляется тенденция к изучению символического языка власти как вполне самостоятельной и заслуживающей тщательного анализа проблемы. Если ранее церемониал рассматривался лишь как внешний декор монархии, то теперь такой взгляд кажется, как минимум, ограниченным. Благодаря работам Р. Гизи и историков так называемой «церемониальной школы»1
* Шикуло Максим Игоревич, тел.: 8-919-411-59-48; e-mail: [email protected]
1 Giesey R.E. Cérémonial et puissance souveraine. Paris, 1987; Boureau A. Les cérémonies royales françaises entre performance juridique et compétence liturgique // Annales. Économies, sociétés, civilisations. 1991. № 6. P. 1253—1264; Guarino G. Representing the king's splendor: communication and reception of symbolic forms of power in Viceregal Naples. Manchester, 2011.
стало очевидным, что феномен двора, который является на сегодняшний день одним из главных объектов изучения властных структур Старого порядка, не может быть понят без анализа церемониала как стержневого элемента его функционирования. Для придворного сознания того времени было характерным восприятие мира через символическое выражение идей2. В церемониале, как и в произведениях искусства, архитектуре, придворных празднествах, отражалось особое мировоззрение короля и его ближайшего окружения, посредством этих символических механизмов конструировался «образ власти» и выстраивалась линия отношений короля и его подданных.
Наиболее обстоятельно в исторической литературе, посвященной церемониалу, изучены публичные торжественные манифестации королевской власти. Современные исследователи акцентируют внимание в основном на четырех крупных придворных церемониях: коронации — помазании на царство (Р.А. Джексон, Ж. Ле Гофф), королевских похоронах (Р. Гизи), церемонии въезда государя (Б. Гене, Ф. Леу, Л. Брийан) и ложе правосудия3 (С. Хенли)4. Однако помимо перечисленных существовали еще и другие, не столь подробно изученные, но от этого не менее значимые, церемонии (процессии, выезды, королевская месса, прием послов), которые предоставляют обширный материал для дальнейшего изучения церемониала. В то время как коронация, похороны, королевские въезды и ложе правосудия были событием скорее исключительным и устраивались весьма редко, такие церемонии как, например, месса или прием послов, наоборот, проводились регулярно, и поэтому они даже в большей степени отражают жизнь двора. К подобным действам можно отнести, в частности, ежедневные церемонии lever и coucher (утренний выход короля и отход ко сну), также уже достаточно хорошо изученные в литературе. Более неоднозначно дело обстоит с дипломатическими церемониями. В основном они рассматриваются в контексте изучения других церемоний, дипломатии или
2 Ковалев В.А. Королевский церемониал ранних Стюартов: Дисс. ... канд. ист. наук. СПб., 2006. С. 9.
3 Ложе правосудия (lit de justice) — торжественное заседание Парижского парламента в присутствии короля и пэров.
4 Jackson R.A. Vivat rex. Histoire des sacres et couronnements en France, 1364— 1825. Strasbourg, 1984; Le Goff J. Reims, ville du sacre // Nora P. (dir.) Les lieux de mémoire. Vol. II. La nation. Paris, 1986. P. 89—114; Giesey R.E. Le roi ne meurt jamais. Les obsèques royales dans la France de la Renaissance. Paris, 1987; Guenée B., Lehoux F. Les entrées royales françaises, 1328—1515. Paris, 1968; Bryant L. The king and the city in the Parisian royal entry ceremony. Politics, ritual and art in the Renaissance. Geneva, 1986; Hanley S. Le lit de justice des rois de France: l'idéologie constitutionnelle dans la légende, le rituel et le discours. Paris, 1991.
жизни двора в целом5. Однако в последние годы все же появился ряд статей, в которых дипломатический церемониал является основным предметом исследования (С. Бруйе, Ж. Сабатье, А. Камюс)6. В работах названных авторов внимание сосредоточено главным образом на изучении церемонии королевской аудиенции послам и процессе ее организации. Сюжет этот, действительно, является ключевым при разборе дипломатического церемониала, а посему в настоящей статье он также не может быть обойден стороной. Но, как увидим далее, в тесной связи с королевскими аудиенциями находится еще одна важная, но оставшаяся практически вне поля зрения историков церемония — торжественного въезда посла. Таким образом, представляется небезынтересным проследить эту связь и, кроме того, выяснить, каковы истоки тех деталей дипломатического церемониала, которые во второй половине XVII в., уже во время царствования Людовика XIV, фактически приняли форму непреложного правила.
Проблема дипломатического церемониала, на наш взгляд, выглядит весьма интересной и потенциально плодотворной. Дипломатические церемонии были неотъемлемой частью придворной жизни: в них участвовали не только иностранные посланники, но и весь двор. Помимо собственно дипломатических церемоний (торжественный въезд посла в город, королевские аудиенции послам), иностранные посланники были прочно интегрированы в саму систему двора. Они присутствовали на многих придворных мероприятиях: на lever и coucher, королевских обедах, празднествах и др. Всё это тоже в той или иной степени можно отнести к дипломатическому церемониалу, ибо в соответствии с жесткими нормами этикета послам отводилось определенное место на этих придворных церемониях, что дает возможность рассмотрения последних под новым углом.
Наряду с этим дипломатический церемониал играл роль связующего звена в отношениях французского двора с другими дворами
5 Bély L. Espions et ambassadeurs au temps de Louis XIV. Paris, 1990; Haehl M. Les affaires étrangères au temps de Richelieu: le secrétariat d'Etat, les agents diplomatiques, 1624—1642. Paris, 2006; Leferme-Falguière F. Les courtisans. Une société de spectacle sous l'Ancien régime. Paris, 2008.
6 Brouillet S. De Versailles à Paris: Nicolas de Sainctot, choréographe de la monarchie en représentation, 1711—1716 // Auzépy M.-Fr., Cornette J. (dir.) Palais et pouvoir: de Constantinople à Versailles... Saint-Denis, 2003. P. 269—292; Sabatier G. Les itinéraires des ambassadeurs pour les audiences à Versailles au temps de Louis XIV // Kauz R., Rota G., Niederkorn J.P. (dir.) Diplomatisches Zeremoniell in Europa und im Mittleren Osten in der frühen Neuzeit. Vienne, 2009. P. 187—211; Camus A. Être reçu en audience chez le roi // Bulletin du Centre de recherche du château de Versailles [en ligne], Articles et études mis en ligne le 10 juillet 2013. URL: http://crcv.revues.org/12206
Европы и даже более далеких восточных стран. Справедливым поэтому будет утверждение, что изучение дипломатического церемониала выводит нас на новый уровень — понимание феномена двора не только как особого организма в социально-политической системе Франции, но и определение места французского двора в политической системе европейских дворов.
Важным критерием, по которому можно стратифицировать дипломатический церемониал, является «территориальный» принцип. Это определение достаточно условно и требует пояснения. Дипломатическая практика и сама структура дипломатического аппарата делают неизбежным подобное деление. В дипломатической службе Франции XVII — начала XVIII в. можно четко выделить две составляющие: центральный и зарубежный аппарат. Центральный аппарат находился при дворе и получил институциональное оформление в виде государственного секретариата иностранных дел, постоянно контактировавшего с корпусом иностранных послов, находившихся при французском дворе. Заграничный аппарат состоял из послов и посланников французской короны, находящихся на службе при иностранных дворах. Функционирование центрального аппарата подразумевает дипломатическую практику собственно на территории Франции, т.е. взаимодействие французского двора и дипломатического корпуса, состоящего из представителей иностранных государей. И это взаимодействие, происходящее по определенным правилам, свидетельствует о существовании «внутреннего» дипломатического церемониала, близкого, по сути, к церемониалу двора, однако не ограничивающегося его рамками, но и не выходящего за пределы королевства. В то же время зарубежный дипломатический аппарат, который выполняет репрезентативную функцию, т.е. представляет интересы французской короны за границей, также функционирует по определенным правилам, которые в свою очередь складываются в церемониал французской дипломатии за рубежом. Эти две части церемониала тесно взаимосвязаны, являются частями одного целого, но все же имеют свои специфические особенности и свои задачи.
В настоящей статье «зарубежный» церемониал остается вне рамок нашего исследования, предметом которого выступает так называемый «внутренний» дипломатический церемониал двора Людовика XIV. Мы попытаемся рассмотреть эту часть церемониала, исходя из понимания его как средства символической коммуникации французского короля с представителями иностранных государей, и выяснить, каким образом это средство функционировало и какие идеи монархии отражало.
Во «внутреннем» дипломатическом церемониале можно выделить две основные церемонии: торжественный въезд послов в Париж; публичная королевская аудиенция послам.
Торжественный въезд посла представляет большой интерес ввиду того, что он является исключительно дипломатической церемонией в отличие, например, от королевской аудиенции, которая имеет двойную природу, будучи одновременно дипломатической и придворной. Церемония торжественного въезда посла в Париж имела большое значение: она являлась своего рода прелюдией всей дипломатической миссии новоприбывшего посла. Право торжественного въезда во французскую столицу предоставлялось только послам. Как отмечает в своих «Записках» посольский интродуктор Николя де Сенкто, вплоть до своего торжественного въезда послы находились во Франции инкогнито как частные лица7.
Традиция торжественного въезда, ставшая впоследствии официальной церемонией, возникла изначально как знак оказания чести государю, отправившему своего посла во Францию, вне зависимости от характера посольства (постоянное или чрезвычайное). Церемониал торжественного въезда послов в Париж оставался инвариантным на протяжении веков, дабы не оскорбить достоинства представителей иностранных государств какими бы то ни было изменениями деталей этикета8. Однако стоит отметить, что восточные послы (турецкие, сиамские и др.), чьи визиты были достаточно редким явлением (в отличие от регулярных европейских посольств) и длились недолго, пользовались особым приемом. Помимо собственно церемонии торжественного въезда в Париж послы из далеких, «экзотических», как тогда считалось, стран принимали различные почести во всех крупных городах, которые они проезжали на своем пути во французскую столицу. Кроме того, восточные послы были освобождены от расходов в течение всего их пребывания во Франции9. Послы европейских государей были лишены этих привилегий. Особое отношение к гостям из дальних стран обусловлено, как представляется, исключительной редкостью подобных визитов, которые становились, таким образом, удобным случаем для принимающей стороны сделать из них настоящий праздник и продемонстрировать щедрость и блеск французского короля. Европейские же посольства стали в XVII в. обыденной
7 Archives diplomatiques du ministère des Affaires étrangères (далее — AAE). Mémoires et documents. Fonds France. Vfol. 1830. F° 27. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
8 Herbette M. Une Ambassade persane sous Louis XIV. Paris, 1907. P. 114.
9 Courcel R. de. L'Hôtel des ambassadeurs extraordinaires à Paris // Bulletin de la societé de l'histoire de Paris et de l'Ile-de-France. 66e année — 1939. Paris, 1940. P. 61.
практикой, и поэтому не было необходимости делать из них специальные торжества (к тому же этого просто не осилила бы казна). Однако особое положение в ряду прочих европейских посланников занимали папские легаты a latere10, которым в отличие от папских нунциев, приравнивавшихся к обычным светским послам, полагался торжественный прием во всех крупных городах на протяжении всего их пути от французской границы до столицы королевства. Сенкто выделяет четыре вида папских дипломатических представителей: посланник (envoyé), ординарный нунций (nonce ordinaire), чрезвычайный нунций (nonce extraordinaire), легат (légat a latere). Обычных посланников папы практически не отправляли, а ординарные и чрезвычайные нунции приравнивались по своим полномочиям к послам светских государей и не обладали религиозной юрисдикцией. Однако стоит обратить внимание, что этот последний пункт был характерен для посланников папы, которых он отправлял именно во Францию, так как в других католических королевствах папский нунций являлся представителем папы не только как светского государя, но и как главы церкви11. В этой связи особого почета удостаивались папские легаты, которые, будучи отправленными во Францию, помимо чисто дипломатических функций выполняли также функцию репрезентации папы как главы католиков.
Получив известие о том, что папа отправил во Францию своего легата, французский король отдавал приказы губернаторам провинций, через которые должен был проходить путь легата в Париж, о том, чтобы они встретили его во главе дворянства города и организовали ему торжественный въезд. Описание церемонии торжественного въезда папского легата в Лион (один из самых крупных французских городов), которое приводит Сенкто, так же как и описания церемоний въезда послов светских государей в Париж, очень похожи на церемонию adventus domini — торжественного вступления государя в город. Эта церемония представляла собой одну из универсальных форм символического общения властителей с подвластными, возникшую, вероятно, примерно тогда же, когда появились первые правители и первые города12. Возведение в сан средневекового правителя представляло собой череду различных по своему значению процедур, и церемония торжественного вступления нового правителя в его город (столицу) была, как
10 Легат a latere — папский легат с особым поручением, выбранный из ближайшего окружения папы (от лат. latus — близкие, окружение).
11 AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vfol. 1830. F° 28. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
12 Бойцов М.А. Величие и смирение. М., 2009. С. 25.
правило, одним из особо значимых этапов «инаугурационного процесса». Adventus domini символически оформлял идею всеобщей радости от восшествия нового государя13. По этому случаю улицы города украшались коврами, выставлялись пушки, въезжающему в город государю предоставлялся специальный балдахин. Все эти атрибуты присутствуют и во время церемонии въезда послов. Сен-кто подчеркивает, что во время описываемой им церемонии послу оказывались все почести, полагающиеся в этих случаях (т.е. при церемонии торжественного въезда), кроме вручения ключей от городских ворот14. Торжественный въезд посла как представителя иностранного государя в Париж представлял собой торжественную встречу иностранного гостя, тщательно организованную французским двором с соблюдением всех норм этикета. Эта церемония одновременно позволяла оказать должную честь государю, отправившему посла во Францию, и продемонстрировать собственное богатство и величие.
Церемония въезда в Париж предваряла собой процедуру официального вступления посла в должность, которая проходила во время королевской аудиенции. Посольский интродуктор Сенкто выделяет три типа королевских аудиенций иностранным послам и посланникам: публичные (audiences publiques), частные (particulières) и секретные (secrètes) аудиенции15.
На частных и секретных аудиенциях король и принимаемые им иностранные послы говорили о политике, обсуждали международные и двусторонние отношения, т.е. занимались непосредственно дипломатией, без «отвлечения» на церемониал. Публичные же аудиенции носили исключительно церемониальный характер и проходили в виде некого театрализованного представления, где речь не шла и не могла идти об обсуждении политических вопросов. Так, на одной из публичных аудиенций испанскому чрезвычайному послу в ответ на комплименты, произнесенные дипломатом, король ответил, что на этой церемонии должно соблюсти определенные условности, а пожелания дружбы и выражения признательности можно будет высказать во время частной аудиенции16.
В рамках изучения дипломатического церемониала именно церемония публичной аудиенции представляет наибольший интерес, так как если частные и секретные аудиенции служили местом по-
13 Там же. С. 91-92.
14 AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vfol. 1830. F° 70. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
15 AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vfol. 1829. F° 70. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
16 Mercure galant. Mars 1701. P. 449.
литического общения короля и иностранных дипломатов, то церемониальные (публичные) аудиенции, на которых значение придавалось единственно форме проведения мероприятия, являлись средством символической коммуникации.
За время пребывания посла на службе во Франции публичных аудиенций было две. Первая аудиенция (première audience) проводилась через несколько дней после торжественного въезда посла в Париж и являлась церемонией официального вступления посла в должность. Во время первой аудиенции послом от имени его государя зачитывалась приветственная речь королю Франции, вручалась верительная грамота и скрупулезно, с точностью до мелочей соблюдались все пункты установленного церемониала. Второй публичной аудиенцией, которую король давал послу, была последняя аудиенция (audience de congé), на которой послу вручалась отзывная грамота и он слагал с себя служебные полномочия. С точки зрения церемониала последняя аудиенция проходила совершенно идентично первой.
Большую роль во время королевских аудиенций послам играли обер-церемониймейстер и посольский интродуктор. Стоит остановиться более подробно на рассмотрении этих должностей, истории их появления и исполняемых ими функциях. Должность обер-церемониймейстера (grand-maître des cérémonies de France) была учреждена в 1585 г. по указу Генриха III. В обязанности обер-церемониймейстера входила организация всех публичных церемоний французского двора, как-то: крестины, коронации, торжественные обеды, организация и проведение церемоний приема иностранных послов17. Обер-церемониймейстер должен был заботиться о том, чтобы каждый из участников торжественного действа появлялся в свое время и находился на своем месте. Обер-церемониймейстер и его товарищ (помощник) исполняли определенную роль во время первой и последней королевской аудиенции послов: они должны были принимать посла во дворце внизу парадной лестницы и сопровождать его18.
Огромное значение имела должность посольских интродукторов (introducteur des ambassadeurs — вводящий послов). Как отмечает в своих «Записках» Николя де Сенкто, который занимал эту должность с 1691 г., должность посольского интродуктора была введена для того, чтобы он сопровождал приезжавших во Францию королей, королев, принцев, принцесс и иностранных посланников и
17 Nguyen M.-L. Les grands maîtres des cérémonies et le service des Cérémonies à l'époque moderne. 1585-1792. Paris, 1999. P. 47.
18 Матвеев А.А. Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972.С. 139.
посвящал их во все детали церемониала19. В обязанности интро-дукторов входило в назначенные дни вводить в апартаменты короля на королевские аудиенции кардиналов, нунциев, чрезвычайных и ординарных послов и посланников, приехавших явно или инког-нито20. Эта должность появилась в одно время с должностью обер-церемониймейстера, в том же 1585 г. До этого король каждый раз назначал нового человека для исполнения этих функций. Обязанности посольских интродукторов были хорошо определены: они отвечали за все контакты короля с иностранными посланниками, находящимися при французском дворе21.
Деятельность посольских интродукторов не сводилась только к выполнению церемониальной функции. Они являлись также представителями монарха перед иностранными посланниками, исполняли роль посредников между ними и королем. Они должны были встречать иностранных дипломатов во время их прибытия во Францию, информировать дипломатический корпус об организации придворных церемоний по случаю тех или иных крупных событий22. Таким образом, интродуктор выполнял информатор-скую функцию, был своеобразным Гермесом, вестником короля в случае, когда король хотел донести до иностранных послов определенные сведения.
Кроме того, интродукторы обеспечивали и обратную связь. Здесь можно упомянуть о том, что, например, в Испании в это время существовала специальная должность главного тайного агента (espia mayor), который под разными видами вступал в контакты с иностранными дипломатами с целью добыть информацию, выведать их планы и затем сообщить о них королю23. Во Франции в XVII — начале XVIII в. такой должности не существовало, в качестве «информаторов» короля выступали посольские интродукторы.
Посольский интродуктор играл одну из ключевых ролей во время королевской аудиенции послам. Он получал от короля приказ о дате и часе проведения церемонии, предоставлял королю список принцев, из которых тот должен был выбрать, кто будет сопровождать посла во время приема. Преимущество при выборе сопровождаю-
19 AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vl. 1830. F° 25. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
20 Nguyen M.-L. Op. cit. P. 141.
21 DelavaudL., Boppe A. Les Introducteurs des Ambassadeurs. Paris, 1901. P. 48.
22 Hugon A. Au service du roi catholique, "honorables ambassadeurs" et "divins espions": représentation diplomatique et service secret dans les relations hispano-françaises de 1598 à 1635. Madrid, 2004. P. 295.
23 Hugon A. L'information dans la politique étrangère de la Couronne d'Espagne, XVIe — XVIIe siècles // L'information à l'époque moderne: actes de colloque de 1999. Paris, 2001. P. 46.
щего лица отдавалось иностранным принцам из Савойского или Лотарингского дома24. Сен-Симон в комментариях к «Дневнику» Данжо относит возникновение этого обычая к тому времени, когда Лотарингский и Савойский дома были весьма многочисленными и являлись влиятельной силой при французском дворе. Представители, в частности, Лотарингского дома, в отличие от других знатных сеньоров, по словам Сен-Симона, постоянно находились при короле и в своих интересах так или иначе стремились наладить тесные контакты с иностранными посланниками, оказывая им различные почести, как, например, честь сопровождать их во время первой королевской аудиенции25. Речь, по всей вероятности, идет здесь о времени правления Генриха IV, и даже конкретно о 1605 г., так как далее Сен-Симон пишет об инциденте с головным убором, произошедшем во время приема королем испанского гранда, на котором присутствовали, в числе прочих, принц Конде (у Сенкто — граф де Суассон, его дядя), Шарль де Гиз (герцог Майеннский из Лотарингского дома) и герцог д'Эпернон и после которого по курьезной случайности именно за представителями Лотарингского, а впоследствии и Савойского домов закрепилась привилегия сопровождать иностранных посланников во время их первой аудиенции у короля.
В день церемонии посольский интродуктор вместе с принцем, выбранным королем для сопровождения посла, приезжал на королевской карете на посольский двор, и оттуда они все вместе ехали во дворец. Путь посла к королю был чрезвычайно ритуализирован: строгий маршрут, заведомо определенные движения, неизменный состав сопутствующих лиц, каждому из которых предписано свое место. Посла сопровождали посольский интродуктор, который шел по левую руку, и принц, находившийся справа от посла. За ними следовали слуги. Чтобы пройти в королевский кабинет, процессия должна была подняться по лестнице, по обеим сторонам которой стояли солдаты швейцарской гвардии с ружьями26. Наверху лестницы к торжественному шествию присоединялся капитан гвардейцев, который, согласно регламенту 1670 г.27, становился
24 Dangeau Ph. de Courcillon. Journal de la Cour de Louis XIV. Paris, 1854—1860. T. 6. P. 307.
25 Additions inédites du duc de Saint-Simon en: Dangeau Ph. Op. cit. T. 6. P. 307.
26 Матвеев А.А. Указ. соч. С. 144.
27 Речь идет о регламенте 17 ноября 1670 г.: Règlement pour la marche du prince ou du maréchal de France avec le capitaine des gardes et l'introducteur à une première et dernière audience d'un nonce et d'un ambassadeur // AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vol. 1830. F° 60. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
по правую руку от посла перед принцем. Когда процессия входила в антишамбр (помещение перед комнатой, в которой проходила аудиенция) посол, интродуктор, принц и капитан гвардейцев снимали головные уборы и, оставив слуг, проходили в комнату, где находился король, восседающий на троне, в окружении принцев королевского дома и принцев крови.
В источниках описания королевских аудиенций послам европейских государств немногочисленны и не изобилуют подробностями, а зачастую эти аудиенции вовсе упоминаются вскользь. Так, например, занимавший с 1664 по 1714 г. должность старшего прево Франции Луи-Франсуа де Сурш, вспоминая в своих «Мемуарах» события 22 ноября 1701 г., пишет: «Нунций в этот день имел аудиенцию короля, <...> король принял отставку графа Бальяни, посланника Мантуи, <...> посланник Лотарингии прибыл сообщить королю о том, что лотарингская герцогиня родила восьмимесячную девочку..»28. Наоборот, восточные посольства привлекали гораздо большее внимание современников-мемуаристов, таких как Данжо, Сурш, Торси, оставивших подробные описания этих приемов. Это говорит о том, что церемонии приема послов восточных государей занимали особое место в дипломатическом церемониале и были необыкновенно яркими событиями в придворной жизни Франции, в то время как посольства из европейских стран были обычным делом, и авторы не видели необходимости (и в общем-то, вполне обоснованно) фиксировать из раза в раз повторяющийся церемониал.
В некотором смысле исключением из этого правила является знаменитый прием Людовиком XIV генуэзского дожа в Версале в мае 1685 г., описание которого неоднократно встречается в ис-точниках29. Этот прием является даже не столько исключением, сколько особым случаем, так как во Францию на этот раз прибыл не просто посол, но глава Генуэзской республики. Аудиенция проходила в Зеркальной галерее. Важно отметить, что прием иностранных послов (а дож, как отмечает Данжо, был принят согласно церемониалу, установленному для чрезвычайных послов30) в Зеркальной галерее был крайне редким явлением. Обычно король давал аудиенции в специальной комнате. В этой связи прием генуэзского дожа можно расценивать как особо торжественный случай, входивший в разряд придворных праздников.
28 Sourches L.-Fr., marquis de. Mémoires sur le règne de Louis XIV. Paris, 1882—1893. T. 7. P. 154.
29 См., например: Dangeau Ph. Op. cit. T. 1. P. 171—172; Sourches L.-Fr. Op. cit. T. 1. P. 219-226.
30 Dangeau Ph. Op. cit. T. 1. P. 171.
Людовик XIV восседал на троне, который был установлен в конце длинного зала на помосте, покрытом персидским ковром. На помосте также находились дофин, Месье (брат короля) и принцы крови. Все остальные присутствующие выстраивались двумя рядами вдоль галереи. Дож в сопровождении четырех сенаторов по знаку короля приблизился к трону и, сняв головной убор, произнес торжественную речь. Все это время Людовик XIV сидел с покрытой головой и, только когда дож закончил говорить, король снял шляпу31. Затем король и дож вновь надели свои головные уборы, и дож продолжил свою речь.
Снятие головного убора было особым необходимым знаком почтения как со стороны послов, так и со стороны короля и принцев крови. Так, в октябре 1681 г. перед приемом швейцарских послов возникла сложная ситуация. Обговаривая детали церемонии с маршалом Бельфоном и маркизом Данжо, которые организовали обед для послов перед королевской аудиенцией, послы отказывались снимать головной убор перед Месье, братом короля, утверждая, что в последний раз послы, снявшие головной убор перед Месье, были сурово наказаны по возвращении в Швейцарию. За разрешением спорной ситуации посольский интродуктор Боннёй отправился к Людовику XIV, который ответил, что если послы не желают отдать должную честь брату короля, король также не желает их визита. В конечном счете, было принято решение, что послы будут приняты братом короля при условии, что они снимут свои головные уборы32. Только король мог оставаться с покрытой головой в присутствии иностранных послов, если они снимали головные уборы. Принцы крови также должны были снять свои головные уборы. Они могли надеть их, только когда послы покрывали голову.
Описание происхождения обычая надевать головной убор во время королевской аудиенции послам находим в «Записках» Сен-кто. Он пишет, что все знатные персоны в свое время находились перед королем в головных уборах. Снимали они их только для приветствия короля, или во время разговора с королем, или же когда король пил из кубка. Тогда они делали глубокий реверанс королю, а затем вновь надевали головной убор. Но во времена итальянских походов Карла VIII этот обычай был нарушен, так как неаполитанские сеньоры были оскорблены тем, что французские сеньоры находились при них с покрытой головой. Уже Людовик XII приказал своим принцам снимать головные уборы в присутствии итальянских сеньоров, и к концу его царствования практически никто из
31 ЗоитскгяЬ.-Жг. Ор. ей. Т. 1. Р. 219-220.
32 ГШ. Р. 34.
французских сеньоров не находился в присутствии короля с покрытой головой. И с тех пор французские короли не позволяли никому быть в их присутствии в головном уборе, кроме послов иностранных государей. Эта традиция просуществовала до 1605 г., когда герцог д'Оссоне проездом из Испании во Фландрию находился при французском дворе и был принят на аудиенции у короля вместе с испанским послом. Видя, что испанский посол был в головном уборе во время аудиенции, герцог тоже не захотел оставаться без головного убора, считая, что если он может находиться с покрытой головой перед своим королем (т.е. королем Испании), то он может так же поступить и перед французским королем. Так как все французские принцы были с непокрытой головой, король был очень удивлен, что испанский герцог позволил себе надеть шляпу. И тогда, увидев принца крови графа де Суассона, он решил, что не приличествует, чтобы принц его крови был с непокрытой головой, в то время как испанский гранд стоит в шляпе, и сделал ему знак надеть шляпу. Этому примеру последовал и герцог де Гиз, тоже присутствовавший на этой аудиенции. С этого времени по воле короля все принцы крови, внебрачные дети короля и иностранные принцы находились на подобных церемониях с надетыми головными уборами, когда посол надевал головной убор33.
Интересное замечание делает Сурш, описывая одеяние генуэзского дожа. На аудиенции дож не был в парадном костюме «большой» церемонии (habit de grande cérémonie), а предстал в своем обычном одеянии, в котором появлялся перед сенаторами. Главным элементом парадного костюма дожа должна была быть шапка с венчающей ее короной. Однако дожу «не позволили надеть» такой головной убор34. В ссылке, относящейся к этой детали, Сурш пишет: «Я не знаю, что могло бы принести королю больше славы: принять подчинение от человека, носящего такую корону, или же запретить надевать ее»35. Из этого замечания становится понятно, что именно Людовик XIV запретил дожу появляться перед ним в шапке, увенчанной короной. Король всячески стремился подчеркнуть средствами этикета свое превосходство перед представителями иностранных государств: это мы наблюдаем как в случае с дожем, так и с послами швейцарских кантонов, тем более что это были представители не монархов, а республик.
Еще один интересный с точки зрения дипломатического этикета и демонстрации при его помощи превосходства французского мо-
33 AAE. Mémoires et documents. Fonds France. Vl. 1830. F° 210—211. Cérémonial — 1558 à 1704 — Mémoires et relations de M. de Sainctot.
34 SourchesL.-Fr. Op. cit. T. 1. P. 221.
35 Ibidem.
нарха момент связан с приемом послов из Марокко. Марокканские послы прибыли во Францию в январе 1682 г., за пять месяцев до окончательного переезда двора в Версаль. Послы были приняты в Сен-Жермене. Сурш, описывая в своих мемуарах прибытие марокканских послов во дворец, акцентирует внимание на том, что военные, встречавшие их, были "pas sous les armes", т.е. без оружия: гвардейцы прево — без мушкетонов, швейцарцы — без бердышей36. В обычных случаях приема иностранных послов гвардейцы были при оружии, однако в этот раз было совершено отступление от норм этикета. Подлинные причины этого отступления неизвестны, но можно предположить, что это было связано с демонстрацией некоторого безразличия, отчасти пренебрежения по отношению к послам из Марокко, т.к. оружие в руках гвардейцев, предполагающее особую торжественность события, на этот раз было сложено на переднем дворе Сен-Жермена. В доказательство этого предположения можно добавить также, что король принял марокканских послов в своей комнате, не вставая (assis), и ни разу за время аудиенции не снял головного убора (couvert).
На примере рассмотренных нами церемоний торжественного въезда посла и публичной королевской аудиенции видно, что конкретно-политический диалог короля и иностранных посланников (т.е. диалог, имеющий своим предметом решение текущих дипломатических вопросов) остается за пределами этих церемоний. Здесь происходит до известной степени невербальный контакт, общение на ином, символико-политическом уровне, где находят свое отражение более общие идеи, касающиеся не столько реальной расстановки сил на политической арене, сколько концептуального представления об иерархии государей (в данном случае с точки зрения французской короны).
Особняком стоит церемония торжественного въезда посла в Париж. Будучи исключительно дипломатической, или даже скорее символико-дипломатической, эта церемония проходила вне королевской резиденции, без участия короля и не являлась придворной. Главным действующим лицом здесь был посол, который вступал в город практически как государь, в данном случае представитель иностранного государя. Различия в деталях этой церемонии служили символическим средством расстановки приоритетов и выстраивания определенной иерархии послов и, более того, иерархии иностранных государей, представителями которых были эти послы.
36 Ibid. P. 68-69.
Особое положение было у восточных «экзотических» посольств, которые находились вне традиционной европейской системы дворов. Само определение "exotique", имевшее широкое хождение в то время по отношению к этим посольствам, говорит о том, что это было экстраординарное событие. В XVII — начале XVIII в. посольства из далеких стран зачастую впервые прибывали во Францию, и рассматриваемые нами дипломатические церемонии въезда посла и королевской аудиенции играли здесь роль, если можно так выразиться, символического «знакомства», где каждая сторона стремилась показать себя с лучшей стороны (демонстрация безграничной щедрости, стремление ослепить блеском и т.п.), вне зависимости от того, имело ли это какое-то прагматическое значение.
Дипломатический церемониал был прочно инкорпорирован в систему придворного церемониала. Считалось почетным для придворного присутствие на дипломатических аудиенциях хотя бы в качестве зрителя. Тем более почетным было участие в самой церемонии, что порождало даже соперничество за это право. И здесь проявляется уже не столько символическая, сколько политическая сторона дипломатического церемониала как арены придворной борьбы представителей французской элиты за политическое влияние и превосходство.
Примеры церемоний торжественного въезда посла в Париж и публичной королевской аудиенции ярко показывают, насколько театрализованной была та часть дипломатической жизни, которая проходила «на виду» у публики. Место каждого участника этого спектакля определялось строгим этикетом. Процесс формирования норм придворного, в том числе дипломатического, этикета начался еще в Средневековье, но особенно активизировался в конце XVI в., когда были приняты меры по его кодификации. Этим объясняется создание должностей обер-церемониймейстера и посольского интродуктора, а также желанием власти контролировать дипломатических агентов, находящихся на территории королевства, и регулировать их доступ ко двору.
Дипломатический церемониал Людовика XIV в основном зиждился на традиции, сложившейся в предыдущую эпоху. Так, королевские аудиенции иностранным послам во многом похожи на те же церемонии последних Валуа37. К середине XVII в. все главные церемонии, в течение длительного времени формировавшиеся на основе тех или иных прецедентов и подвергавшиеся постоянной трансформации, приобрели практически неизменную форму, осо-
37 Le Roux N. La cour dans l'espace du palais. L'exemple de Henri III // Auzepy M.-F., Cornette J. (dir.) Op. cit. P. 252.
бенно ярко это проявилось, когда королевский двор окончательно обосновался в Версале. В этот период дипломатический церемониал превратился в некую застывшую схему, коррективы в которую мог внести только король. В таком состоянии дипломатический церемониал становится особым механизмом в руках монарха, посредством которого происходит утверждение его верховной власти. Только суверен может позволить или не позволить отклониться от нормы, изменить ход «спектакля» в ту или иную сторону.
В то же время детальное соблюдение всех пунктов церемониала являлось выражением достижения некоего консенсуса, символической гармонии, когда дипломат, прибывший в королевство, посредством исполнения предписанного обряда принимал правила поведения, установленные французским королем. Напротив, любое неповиновение дипломатов в вопросах церемониала вызывало конфликтную ситуацию, которая могла быть разрешена только монархом как верховным арбитром.
Список литературы
1. Бойцов М.А. Величие и смирение. М., 2009.
2. Ковалев В.А. Королевский церемониал ранних Стюартов: Дисс. ... канд. ист. наук. СПб., 2006.
3. Courcel R. de. L'Hôtel des ambassadeurs extraordinaires à Paris // Bulletin de la société de l'histoire de Paris et de l'Ile-de-France. 66e année — 1939. Paris, 1940.
4. Delavaud L., Boppe A. Les Introducteurs des Ambassadeurs. Paris, 1901.
5. Herbette M. Une Ambassade persane sous Louis XIV Paris, 1907.
6. Hugon A. Au service du roi catholique, "honorables ambassadeurs" et "divins espions": représentation diplomatique et service secret dans les relations hispano-françaises de 1598 à 1635. Madrid, 2004.
7. Hugon A. L'information dans la politique étrangère de la Couronne d'Espagne, XVIe — XVIIe siècles // L'information à l'époque moderne: actes de colloque de 1999. Paris, 2001.
8. Le Roux N. La cour dans l'espace du palais. L'exemple de Henri III // Auzepy M.-F., Cornette J. (dir.) Palais et pouvoir: de Constantinople à Versailles... Saint-Denis, 2003.
9. Nguyen M.-L. Les grands maîtres des cérémonies et le service des Cérémonies à l'époque moderne. 1585—1789. Paris, 1999.
Поступила в редакцию 5 ноября 2014 г.
