«Внук воды на быстром коне»: к вопросу о греко-арийских предтечах византийских катафрактов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

исторические заметки

А.Ю. Митрофанов

«внук воды на быстром коне»: к вопросу о греко-арийских предтечах византийских катафрактов

В данной статье предпринимается обзор основных этапов эволюции тяжелой кавалерии в эпоху «эллинизма». Македонская, греческая, персидская тяжелая кавалерия испытала сильное влияние ираноязычного кочевого мира. Тактика, стратегия, комплекс вооружения, в том числе и конского, существовавший в дружинах скифских, массагетских, сарматских, парфянских царей, предопределил развитие кавалерии в эллинистических государствах, в частности в Македонии, государстве Селевкидов и в Боспорском царстве. Данное влияние, с точки зрения автора, сохранялось и в эпоху Римской империи. Оно повлияло на организацию конницы в византийской армии. Это обстоятельство может свидетельствовать в пользу «удревнения» генезиса западно-европейского рыцарства.

ключевые слова: скифы, массагеты, парфяне, гетайры, македонцы, эллины, персы, бактрийцы, согдийцы, дахи, апарны, Ксенофонт, Полибий, Диодор, Арриан, Плутарх.

Каждая историческая эпоха порождает свой способ ведения войны и связанные с ним культурологические образы. Бронзовый век оставил нам образ фараона Рамзеса II, гордо поражающего хеттов на колеснице, конеборного Гектора и Аякса Теламонида, опирающегося на башенный щит. Греко-персидские войны освящены образом Мильтиада, яростно атаковавшего персов при Марафоне. Пунические войны запечатлены памятью о легионерах Сципиона, мужественно сдерживающих натиск слонов Ганнибала. Военная обстановка, характерная для греко-иранской контактной зоны, степи Скифии и долины Фракии породили образ воина, выступающего, прежде всего, в качестве наездника. Настоящий воин должен быть на коне. Судьбы истории распорядились так, что со временем именно коневодство и искусство верховой езды стали определять тактическое превосходство на поле боя, а, следовательно, стали менять политические ландшафты на широких пространствах, раскинувшихся от Танаиса и Боспора Киммерийского до Окса, Яксарта и Инда. Конница стала главной ударной силой в эпоху поздней античности и раннего Средневековья. Традиционно тактика византийской армии, военные экскурсы Проко-пия Кесарийского, рассматривались в историографии как продолжение и развитие римской тактики и военной организации. В определенном смысле это справедливо. Мы не будем вдаваться здесь в подробности трансформации римской военной системы. Эти подробности всесторонне исследованы в работах Г. Дельбрюка, Ф. Конта-мина, П. Коннолли, П. В. Шувалова, У. Крафта1. Нам представляется верным общий тезис П. В. Шувалова, согласно которому поражение при Адрианополе в 378 г.,

Андрей Юрьевич Митрофанов — доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургской духовной академии (non-recuso-laborem@yandex.ru).

1 ДельбрюкГ. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1994. Т. II; Контамин Ф. Война в Средние Века. СПб., 2001; Коннолли П. Греция и Рим. Эволюция военного искусства на протяжении 12-ти веков. М., 2009; Шувалов В.П. Два железных стремени // Ко^уоу 5о>роу: Исследования и эссе в честь 60-летнего юбилея В. П. Никонорова от друзей и коллег. СПб: Филол. ф-т СПбГУ. 2014. С.568-576; ШуваловВ.П. Секрет армии Юстиниана. СПб., 2006; ШуваловП.В. Урбикий и Стратегикон Псевдо-Маврикия // ВВ. 2002, №61 (86). С.71-86; Шувалов П.В. Урбикий и Стратегикон Псевдо-Маврикия // ВВ. 2005, 64 (89). С. 34-60.

нанесенное римской армии готской и аланской тяжелой кавалерией, активное использование гуннских, готских, аланских конных отрядов римскими полководцами V в. Стилихоном, Гайной, Аэцием, привели к глубоким изменениям римской военной системы под влиянием военного искусства кочевников Евразийских Степей. Военные реформы византийской армии, проведенные при императоре Анастасии и отразившиеся в «Стратегиконе» Псевдо-Маврикия, окончательно превратили кавалерию в главный род войск, что впоследствии как будто бы привело к появлению рыцарства в средневековой Европе.

Однако, любое историческое явление обусловлено более глубокими корнями, чем обычно кажется. Римская военная система перерабатывала разносторонний опыт, накопленный Древним Миром. Поэтому нам представляется правильным в данном исследовании подвергнуть критике привычные представления о «гото-аланском» происхождении тяжелой кавалерии в Г^-У вв. и существенно «удревнить» генезис европейского рыцарства, рассматривая его в связи с основными этапами развития эллинистической кавалерии и влиянием на это развитие конницы иранского, в частности, сако-массагетского кочевого мира.

Накануне Эллинизма

Увеличение военного значения кавалерии, повышение ее роли на поле сражения стало намечаться уже на заре эпохи Эллинизма. В дальнейшем конница играла на Эллинистическом Востоке несравненно большую роль, чем в древнеримской армии периода Республики или ранней Империи. Знаменитый афинский военный и политический деятель Ксенофонт (430-356), наемник в армии претендента на трон Ахеменидов Кира Младшего, был участником сражения между Киром Младшим и Артаксерксом при Кунаксе (3 сентября 401 г. до Р. Х.). Ксенофонт отмечал, что в этой битве все кони, служившие в отряде Кира, имели налобники и нагрудники [ХепорЬ АпаЬ. Г, 8, 7]. Уже в эту эпоху у персов активно применялся конский доспех. Ксенофонт оставил интересное описание боя древнегреческих гоплитов с персидской конницей. Бой имел место после гибели Кира, в начале похода греческих наемников на Армению:

«Не успели они далеко уйти, как вновь показался Митридат примерно с 200 всадниками и 400 стрелков и пращников, очень подвижных и проворных. Он приближался к эллинам, словно у него были дружеские намерения. Но когда они подошли на близкое расстояние, то, как пешие, так и конные, внезапно принялись стрелять из луков и пращей и ранили многих эллинов. Арьергард нес большие потери, но ничего не мог предпринять против врагов. Дело в том, что критяне стреляли не на столь далекое расстояние, как персы, и, кроме того, не имея оборонительного оружия, они отступали под прикрытие тяжеловооруженных, а метатели дротиков бросали их недостаточно далеко и не достигали пращников. Поэтому Ксенофонт решил атаковать врагов. В атаку пошли те гоплиты и пельтасты, которые были с ним в арьергарде, но во время преследования они никого не настигли. Ведь у эллинов не было конницы, а пехотинцы на коротком расстоянии не могли догнать бегущих; преследовать же вдали от войска было опасно. Всадники варваров и при бегстве наносили эллинам урон, стреляя на скаку назад, а преследовавшим их эллинам приходилось, сражаясь, проходить обратно все то расстояние, которое они прошли, наступая» [Хеп. АпаЬ. III, 3, 6-10, пер. М. И. Максимовой]. Персидская конница Ахеменидов, даже латная, в основном была вооружена дротиками. Эта конница не использовала в полной мере своих преимуществ над древнегреческой тяжелой пехотой: маневренность и натиск еще не стали ключом к победе. Однако, как следует из рассказа Ксенофона, персы уже применяли тактический прием, получивший впоследствии известность как «парфянский выстрел». Этот прием заключался в отступлении конницы, вовлекавшей неприятеля в преследование, а затем расстреливавшей преследовавших залпом из луков при повороте в сторону преследователей. При этом, как пояснял Ксенофонт, ночью персы предпочитали располагаться лагерем вдали от греков. «... Дело в том, что ночью персидское

войско становится непригодным к бою. Ведь своих коней персы привязывают, а, кроме того, ноги у коней, по большей части, стреножены, чтобы они не убежали, оторвавшись. Поэтому, при тревоге, персу необходимо оседлать лошадь, надеть на нее уздечку и, облекшись в панцирь, сесть на коня. Все это трудно выполнимо ночью во время тревоги. Поэтому-то они и разбивали лагерь вдали от эллинов» [Xen. Anab. III, 4, 35, пер. М. И. Максимовой].

Речи Ксенофонта, представленные в «Анабасисе», еще содержат характерные для эллина классической эпохи наивные рассуждения о преимуществах фаланги гоплитов над персидской конницей: «Может быть, кто-нибудь из вас беспокоится о том, что у нас нет конницы, а у врагов ее много. Но примите в соображение, что 10000 всадников это не что иное, как 10000 человек. Ведь еще никто никогда не погибал в сражениях от укуса коня или удара его копыта, и все, что творится в битве, вершится людьми. И разве наше положение не более устойчиво, чем положение всадников? Они ведь висят на конях, боясь не только нас, но и собственного падения, а мы твердо ступаем по земле и будем наносить гораздо более сильные и меткие удары тем, кто попадется нам навстречу» [Xen. Anab. III, 2, 18-19]. Во время отступления отряда греческих наемников из Месопотамии в Кордиану и Армению Ксенофонт все-таки переосмыслил свое легкомысленное отношение к коннице. В отряде появилось конное подразделение, посаженное на захваченных персидских коней. Ксенофонт стал разбираться в лошадях, в частности, пребывая в Армении, «взял себе одного жеребца и роздал остальных [стратегам и] лохагам». По замечанию Ксенофонта, армянские кони «меньше персидских, но много их горячее». Местный армянский нахарар (комарх) научил эллинов обвязывать ноги лошадей и вьючного скота маленькими мешочками во время движения по глубокому снегу, так как в противном случае животные погружались в снег по самое брюхо [Xenoph. Anab. IV, 5, 35].

Первоклассные качества армянских коней будет отмечать спустя четыре столетия Страбон. По сообщению Страбона, Мидия и Армения «исключительно "обильны конями". Какой-то луг носит здесь название "Конеобильного"; через него проходят путешествующие из Персиды и Вавилона к Каспийским Воротам, а в персидские времена, как говорят, на этом лугу паслось 50 000 кобылиц. Это были царские табуны. Что касается нисейских коней, которыми пользовались цари как самыми лучшими и самыми большими, то одни утверждают, что порода их отсюда [из Мидии], а другие — что из Армении. Подобно парфянским лошадям они отличаются своеобразной статью по сравнению с эллинскими и прочими лошадьми в нашей стране. Далее, траве, которая является лучшим кормом для лошадей, мы даем специальное название «мидийской», потому что она растет там в большом количестве...» [Strab. Geogr. XI, 13, 7]. Экскурс Страбона не только подтверждает наблюдения Ксенофонта, но отчасти объясняет то, почему армянская и парфянская конница Аршакидов стала со временем силой, несокрушимой для селевкидской фаланги и римских легионов. Вероятно, Страбон опирался в данном экскурсе на наблюдения Полибия, который отмечал превосходные качества мидийских лошадей в эпоху владычества Селевкидов: «Мидия — замечательнейшее государство в Азии как по обширности и по многолюдству населения, так равно по превосходным качествам его жителей и лошадей. Лошадьми Мидия снабжает чуть не всю Азию, потому что даже царские табуны доверяются мидянам ради тучных мидийских пастбищ» [Polyb. X, 27]. Примечательно, что в другом месте Страбон характеризует скифских степных лошадей и отмечает их совершенно другие качества: «Особенностью всего скифского и сарматского племени является обычай выхолащивать своих лошадей, чтобы делать их более смирными. Действительно, хотя их лошади малорослы, но весьма ретивы и непослушны» [Strab. Geogr. VII, 4, 8]. Обычай холощения лошадей у сарматов для усмирения позднее упоминает Аммиан Марцеллин: «... кони у них по большей части холощены, чтобы не бросались при виде кобыл и, когда приходится засесть в засаду, не бесились, выдавая ездоков усиленным ржанием. Они проезжают огромные пространства, когда преследуют неприятеля, или когда бегут сами, сидя на быстрых и послушных конях, и каждый ведет еще в поводу запасную лошадь, одну,

а иногда и две, чтобы, пересаживаясь с одной на другую, сохранить силы коней и, давая отдых, восстановить их силы». [Amm. Marc. XVII, 12, 2-3].

Получив бесценный опыт ведения боевых действий в глубине персидской территории, Ксенофонт прекрасно осознал значение кавалерии на поле битвы. В конце похода наемников у Ксенофонта была любимая лошадь, которую он был вынужден продать в Лампсаке, и которую затем выкупили и безвозмездно вернули ему друзья. [Xenoph. Anab. VII, 8, 6]. Ксенофонт стал автором практических пособий «Гиппарх» и «О коннице», очень ценных для организации конницы Афинской Демократии. «Когда конница набрана, — писал Ксенофонт, — нужно заботиться, чтобы лошадей кормить таким образом, чтобы они могли выносить труды: невыносливые лошади не смогут настигнуть неприятеля, ни сами убежать. Нужно стараться также, чтобы лошади были вполне ручные, так как непослушные лошади скорее помогают врагам, чем своим. Лошади, которые лягают, тоже должны быть удаляемы: подобные лошади часто делают более вреда, чем неприятели. Нужно смотреть на ноги лошадей, чтобы они могли ходить и по гористой местности, помня, что когда лошадь на ходу чувствует боль, она не может быть полезна. Когда имеющиеся лошади — в надлежащем состоянии, тогда нужно приняться за обучение всадников, и, во-первых, чтобы они умели вспрыгивать на лошадь, так как многие обязаны своим спасением именно этому обстоятельству. Во-вторых, чтобы они умели ездить во всякой местности, так как и неприятели появляются во всякой местности. Когда они уже умеют держаться на лошади, нужно смотреть, чтобы бросали дротик с лошади и умели делать все прочее, что требуется от конных» [Xenoph. Hipp. I, 1-6, пер. Г. А. Янчевецко-го]. Гиппарх полагал, что численность афинской конницы можно довести до 1000 всадников, если включить в ее состав чужеземцев (наемников) [Xenoph. Hipp. IX, 3]. Забота о конях — главное дело кавалериста, согласно мнению Ксенофонта. Анатомия коней, их привычки становятся важнейшим делом изучения настоящего всадника. «Невыезженного коня, очевидно, нужно оценивать по его телу, потому что пока он не представляет никаких ясных признаков своей души. Итак, нужно смотреть на тело и прежде всего на ноги, потому что как нет никакой пользы от того дома, в котором верх хорош, а основание не такое, как следует, точно также нет никакой пользы от того коня, у которого все хорошо, а ноги плохи, так как тогда и прочие его качества непригодны. А оценить ноги можно, осмотрев сперва копыта... Если жеребенок на ходу сгибает колени гибко, то можно надеяться, что он и на бегу будет держать их хорошо, потому что с течением времени все лошади делаются в коленях гибче. А гибкость справедливо ценится, потому что с течением времени такая лошадь меньше спотыкается и меньше подбивает». [Xenoph. De re equest. I, 1-3, 6, пер. Г.А. Янчевецкого]. Принципы коневодства, сформулированные Ксенофонтом, наложили отпечаток на развитие древнегреческой конницы, важную роль в котором играла селекция лошадей и выращивание скаковых пород. Под влиянием персов организацией конницы стал заниматься спартанский царь Агесилай II (399-360). Агесилай приказал разводить коней богатым гражданам греческих городов Малой Азии. Вскоре спартанский царь смог выставить на равнинах Фригии против персидской конницы Фарнабаза собственную конницу, достаточно хорошо организованную [Xenoph. Ages. I, 23].

Эпаминонд (418-362) — беотарх, глава Беотийского Союза, был первым древнегреческим полководцем, который отводил коннице самостоятельную тактическую роль. В битве при Левктрах 6 июля 371 г. до Р. Х. Эпаминонд нанес сокрушительное поражение войску спартанского царя Клеомброта. Важную роль в сражении сыграла фиванская конница. Ход сражения описан Ксенофонтом следующим образом:

«После завтрака Клеомброт созвал последний военный совет, в полдень все подвыпили, полагая, что вино возбуждает отвагу. Затем воины — и спартанские, и бео-тийские — облачились в боевое снаряжение, и стало ясно, что сейчас начнется битва. Заметив это, маркитанты, кое-кто из обозных и те, которые не желали сражаться, стали удаляться из беотийского войска; но наемники, предводимые Иероном, фокейские

пельтасты и из числа всадников гераклейские и флиунтские напали на уходящих, заставили их повернуть тыл и бежать обратно к беотийскому войску; таким образом, благодаря им беотийское войско стало гораздо более многочисленным и сплоченным, чем прежде. Так как оба войска были отделены друг от друга равниной, лакедемоняне выставили перед строем конницу; то же сделали фиванцы. Однако, фиванская конница получила надлежащий опыт во время походов на Орхомен и Феспии, тогда как лакеде-монская конница в это время стояла крайне низко в отношении боеспособности: содержание лошадей поручалось богатейшим из граждан; когда же объявлялся поход, тогда являлись те, кто был назначен в эту часть войска, брали первого попавшегося коня и вооружение и отправлялись на войну без всякой подготовки. Поэтому в конницу шли наименее развитые телесно и наименее стремящиеся отличиться люди. Такова была конница тех и других. Пехота же у лакедемонян, как передавали, была выстроена так, что от каждой эномотии находилось по три человека в ряду, следовательно, в глубину лакедемонское войско имело не больше двенадцати рядов. Строй фиванцев был тесно сомкнут и имел в глубину не менее пятидесяти щитов, так как они полагали, что если они победят часть войска, собравшуюся вокруг царя, одолеть остальную часть войска уже будет нетрудно. Как только Клеомброт повел войско в атаку, прежде даже, чем его войско узнало о переходе в наступление, произошел конный бой, и через самое короткое время лакедемонская конница была разбита. При отступлении они врезалась в ряды своих же гоплитов, а вслед за ними налетела и фиванская пехота...» [Xenoph. Hell. VI, 4, 7, пер. С.Я. Лурье]. Как видно из описания Ксенофонта, лучшее качество коней и боевой опыт, наличествовавший у фиванских конных воинов, сыграли важную роль в разгроме спартанской конницы при Левктрах.

Не менее важную роль сыграла фиванская конница в битве при Мантинее в 362 г. до Р. Х. Ксенофонт достаточно подробно проанализировал тактику конницы Эпами-нонда в этом сражении:

«Противники Эпаминонда придали коннице такую же глубину, как и строю тяжеловооруженных, выстроили ряды ее тесно один за другим и не приставили к ней пехотинцев, «сражающихся вместе с конницей». Эпаминонд же сделал очень сильным также строй конницы и приставил к ней вперемешку «сражающихся вместе с конницей пехотинцев»; при этом он полагал, что если ему удастся изрубить вражескую конницу, то это решит поражение всего вражеского войска, так как очень трудно найти воинов, которые бы захотели оставаться на своих позициях, видя кого-либо из своего же войска бегущим. Для того же, чтобы афиняне с правого фланга не могли помочь находящимся рядом воинам, он разместил на лежащих против них холмах всадников и гоплитов, которые должны были внушать афинянам опасение, что если они устремятся на помощь союзникам, те нападут на них сзади. Так обставил Эпа-минонд это столкновение, и, действительно, не ошибся в своих расчетах: одержав победу в том месте, где он врезался в ряды противников, он обратил в бегство и все вражеское войско. Однако после того как сам Эпаминонд пал в бою, оставшиеся в живых не сумели даже как следует воспользоваться его победой; несмотря на то, что войско неприятеля бежало, гоплиты никого из них не убили и даже не продвинулись вперед с того места, где произошла схватка; несмотря на то, что была обращена в бегство и вражеская конница, также и всадники их, преследуя врага, не убили никого ни из гоплитов, ни из всадников, а наоборот, боязливо вернулись через ряды убегающих врагов на свои места, как если бы они были побеждены» [Xenoph. Hell. VII, 1, пер. С. Я. Лурье]. Эпаминонд, согласно Ксенофонту, сделал главную ставку именно на конницу, рассчитывая, что ее победа над конницей неприятеля решит исход битвы. Бесспорно, подобный расчет был новым словом в древнегреческом военном искусстве, основу которого прежде составляло умение маневрировать фалангой гоплитов. В то же время реакция фиванской конницы на смерть Эпаминонда говорит об отсутствии у этого рода войск должной самостоятельности. Вероятно, командиры конницы инерционно воспринимали свои действия исключительно в связи с операциями пехотной фаланги, которой командовал сам стратег.

Эллинизм

Александр Македонский (336-323) в определенном смысле продолжил тактические реформы Эпаминонда. Македонский царь использовал отборную кавалерию «гетайров», вооруженную длинными копьями, на направлении главного удара, что позволило македонцам одержать победы над армиями Дария III при Гранике, Иссе и Гавгамелах. Легкая македонская кавалерия носила название сариссофоров и была также вооружена длинными копьями. В битве при Гранике (334 г. до Р. Х.) Александр атаковал персидскую армию с флангов: на левом была фессалийская конница и конница греческих городов, на правом — конница «гетайров» во главе с самим царем. По словам Арриана, «сражение было конное, но оно больше походило на сражение пехоты. Конь бросался на коня; человек схватывался с человеком... В этой битве и у Александра сломалось копье; он попросил другое у Ареты, царского «стремянного», но и у того в жаркой схватке копье сломалось, и он лихо дрался оставшейся половиной. Показав ее Александру, он попросил его обратиться к другому. Демарат коринфянин, один из «гетайров», отдал ему свое копье. Александр взял его, увидев, что Митридат, Дариев зять, выехал далеко вперед, ведя за собой всадников, образовавших как бы клин, он сам вынесся вперед и, ударив Митридата копьем в лицо, сбросил его на землю. В это мгновение на Александра кинулся Ресак и ударил его по голове кинжалом. Он разрубил шлем, но шлем задержал удар. Александр сбросил и его на землю, копьем поразив его в грудь и пробив панцирь. Спитридат уже замахнулся сзади на Александра кинжалом, но Клит, сын Дропида, опередил его и отсек ему от самого плеча руку вместе с кинжалом. Тем временем, всадники все время переправлявшиеся, как кому приходилось, через реку, стали прибывать к Александру». [Arr. Anab. I, 15, 4-8, пер. М. Е. Сергеенко]. Очевидно, Арриан почерпнул эти подробности, достойные средневековых рыцарских романов, из воспоминаний Птолемея Лагида или из полевого журнала Александра — Эфемерид. В столкновении с армией Ахеменидской Державы ставка Александра на сильную конницу была неизбежна, хотя основную массу войска по-прежнему составляла македонская фаланга гоплитов.

В битве при Иссе (ноябрь 333 г. до Р. Х.) Александр также наносит главный удар конницей гетайров на правом фланге (по левому флангу Дария). «Случилось, как и предполагал Александр. Как только дошло до рукопашной, левое крыло персидского войска обратилось в бегство» [Arr. Anab. II, 10, 4]. Впрочем, греческие наемники-гоплиты, стоявшие в центре персидской армии, стояли насмерть. Данное обстоятельство сдерживало наступление македонской фаланги в центре, а левый фланг армии Александра — фессалий-ская конница — даже был атакован тяжелой конницей персов. Здесь находилась тяжелая кавалерия под командованием хилиарха Набарзана, закованная в ламеллярные доспехи [Curt. III, 11, 15]2. «Персидская конница, выставленная против фессалийской, не ждала у реки, пока шло сражение, а, переправившись, смело кинулась на отряды фессалийцев. Тут завязалась жаркая конная схватка, но персы дрогнули, только узнав, что Дарий обратился в бегство, а отряд наемников очутился в прорыве и был перебит пехотой. Тогда бегство стало бесповоротным и всеобщим. При отступлении у персов очень пострадали под тяжестью своих тяжеловооруженных седоков лошади, да и всадники, толпой отступая по узким дорогам, в страхе и беспорядке, не столько потерпели от преследующего врага, сколько передавили друг друга» [Arr. Anab. II, 11, 2-3, пер. М.Е. Сергеенко]. Примечательная деталь — при отступлении лошади персов пострадали от тяжеловооруженных наездников. Данный факт объясняется, видимо, дефицитом или отсутствием жестких седел в армии Ахеменидов: простой чепрак не способен разгрузить спину коня от давления всадника. Всадники, обремененные панцирем (вероятно, чешуей скифского типа), в давке теряли правильную посадку и травмировали своих коней.

2 Ольбрихт М.Я. К вопросу о происхождении конницы катафрактов в Иране и Средней Азии / Сб. Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства. Алма-Ата, 2010. С. 70.

Полибий — крупнейший древнегреческий историк Эллинизма, гиппарх Ахейского Союза — оставил интересный критический разбор диспозиции персидской армии Дария III перед битвой при Иссе, известной из рассказа Каллисфена. Вот что пишет Полибий, сопоставляя сведения Каллисфена с обычным порядком построения конницы, принятым в армиях эллинистических государств и, вероятно, существовавшим в армии Ахеменидов: «Трудно понять, каким образом Дарий мог поставить свои войска, к тому же столь многочисленные, перед фалангой, когда река омывала стоянку. Как утверждает сам Каллисфен, у Дария было тридцать тысяч конницы и столько же наемников; легко определить, как велико должно быть пространство для такого войска. Так, наичаще конница выстраивается на случай длительного сражения по восьми человек в глубину; между эскадронами необходимо оставлять свободное пространство, равно лицевой стороне отряда, которое бы дало возможность эскадрону легко оборачиваться вправо или влево и назад. Таким образом, на одной стадии помещается восемьсот воинов, на десяти — восемь тысяч, на четырех — три тысячи двести, так что четырнадцать стадий вмещают на себе одиннадцать тысяч двести воинов. Если же Дарий выстроил к бою все свои тридцать тысяч, то он едва мог бы образовать из конницы только три отряда, стоящие один за другим. А где же тогда место для наемного войска? В тылу конницы, не иначе. Но это-то и отрицает Каллисфен, замечая, что именно наемники сшиблись с македонцами в происшедшей схватке. Отсюда неизбежно следует заключение, что половина пространства, та, что у моря, занята была конницей, а другая половина, со стороны гор, — наемниками. При этом легко представить себе, какова была глубина построения конницы и в каком расстоянии от стоянки протекала река. С приближением неприятеля, рассказывает дальше Каллисфен, Дарий, находившийся в центре боевой линии, подозвал к себе наемников с фланга. Сомнительно, чтобы так происходило дело; ибо если в середине упомянутого пространства должны были соприкасаться между собой наемники и конница и если Дарий находился при наемниках, то куда, для чего и каким образом Дарий мог звать к себе наемников? В заключение Каллисфен утверждает, что находившаяся на правом крыле конница при наступлении на врага ударила на конницу Александра, что эта последняя мужественно встретила нападающих и дала им жестокий отпор. Но Каллисфен забыл уже, как он только что говорил, что противники разделены были рекой» [Polyb. XII, 18, пер. Ф.Г. Мищенко]. В изложении Полибия мы встречаем четкие принципы расположения конницы на поле боя, которые зиждутся на тщательно высчитанном соотношении длины линии фронта кавалерии и глубины построения конных ил. Аналогичные параметры существовали и для пехотной фаланги, тактика которой подробно описана в трудах последователей Полибия, живших в римскую эпоху: Асклепиодота, Элиана и Арриана.

После поражения при Иссе ахеменидское командование извлекло урок из грозной ситуации и провело реформу. Теперь тяжелая конница получила длинные копья македонского образца, « доспехи коней и всадников состояли из железных пластин, жестко соединенных между собой» [Curt. IV, 9, 3]3. В битве при Гавгамелах (1 октября 331 г. до Р. Х.) Александр снова использовал конницу гетайров, а также наемную греческую конницу (сариссофоров?) и пэонов, на направлении главного удара, наносимого с правого фланга. Персидская конница — скифы (массагеты) и бактрийцы — контратаковала. По свидетельству Арриана, «завязалась упорная конная схватка. Воинов Александра пало больше: варвары подавляли своей численностью, а кроме того, и сами скифы и лошади их были тщательно защищены броней. Несмотря на это македонцы выдерживали натиск за натиском и, нападая отрядами, расстроили ряды врагов» [Arr. Anab. III, 13, 4, пер. М.Е. Сергеенко]. Сообщение Арриана представляет особенную ценность, так как мы встречаем здесь еще одно письменное свидетельство о существовании конского доспеха у тяжеловооруженной конницы среднеазиатских скифов (массагетов). Именно конные клинья, состоящие из всадников, закованных в доспехи вместе с конями, станут со временем главной ударной силой парфянского войска.

3 Ольбрихт М.Я. К вопросу о происхождении конницы катафрактов... С. 70.

Как отмечает Полиен, маневр конницы Александра с уклонением вправо, описанный в источниках, был связан со стремлением обойти пространство, усеянное, по приказу Дария, гвоздями для травмирования македонских лошадей [Polien. Strat. IV, 3, 17].

Маневрирование скифо-бактрийской конницы, направленной против атакующего правого фланга Александра, привело к разрыву персидского фронта. Александр не замедлил воспользоваться этим обстоятельством и атаковал в конном строю самого Дария. Атакой командовал лично царь, и неслучайно, что, возможно, именно этот момент атаки запечатлен на знаменитой мозаике из Помпей. Дарий бежал с поля боя, вслед за этим началось повальное бегство персидского воинства. Фессалийская конница атаковала на левом фланге и довершила дело. Однако, как отмечает Арриан, на правом фланге персидской армии еще не все знали о бегстве Дария. Началась контратака иранской конницы: «... всадники, объехав вокруг левого Александрова крыла, напали на воинов Пармениона. Так как сначала положение македонцев казалось сомнительным, то Парменион спешно послал к Александру с донесением, что он в тисках и нуждается в помощи. Александр, получив его донесение, прекратил преследование и, повернув с конницей «гетайров», вскачь понесся к правому крылу варваров. Сначала он напал на бегущую вражескую конницу, на парфиев, часть индов и на самые многочисленные и сильные отряды персов. Начался конный бой, самое жаркое дело во всей этой битве. Варвары, построенные в глубину отрядами, повернулись и напали на воинов Александра, стоя против них лицом к лицу; они не брались за дротики, не кружились как обычно в конном бою; каждый поражал того, кто был перед ним, видя в этом единственное для себя спасение... Около 60 «гетайров» пало здесь» [Arr. Anab. III, 14, 6-15, 2, пер. М. Е. Сергеенко]. Общие потери конницы гетайров, согласно Арриану, составили к исходу битвы 100 воинов и более тысячи лошадей, от ран и переутомления при преследовании [Arr. Anab. III, 15, 6]. По всей видимости, цифры — точные, так как Арриан брал их у Птолемея Лагида, а тот, в свою очередь, был знаком с Эфемеридами Александра, которые хранились у диадоха Эвмена и которые хорошо знал историк Иероним Кардийский. По свидетельству Диодора Сицилийского, в начале сражения у Александра было 7 ил конницы, а также царская агема — личная ила [Diod. XVII, 57].

В битве при Гидаспе (июль 326 г. до Р. Х.) Александр бросил против колесниц индийского магараджи Пора македонскую конницу, расположенную по илам. В итоге были захвачены все колесницы Пора вместе с лошадьми. Сын Пора пал в бою [Arr. Anab. V, 15, 2]. Конница под командованием Александра и Кена играла главную роль на протяжении всего сражения [Arr. Anab. V, 15, 3-18,7].

Полководцы Александра, не всегда умевшие столь искусно оперировать конными массами, но традиционно рассчитывавшие на фалангу гоплитов, не были столь удачливы, как их царь. В частности, македонский полководец Менедем был разбит в битве при Политимете (р. Зерафшан) в 329 г. до Р. Х. массагетской конницей под командованием согдийского предводителя Спитамена. Спитамен применял тактику изнурения македонцев, окружив и уничтожив отряд Менедема4. Как пишет Арриан, ссылаясь на Аристобула, из окружения вышли лишь 40 всадников и 300 пехотинцев [Arr. Anab. IV, 5-6].

После смерти Александра ведущую роль на Востоке в ходе войн диадохов начинают играть государство Антигона Одноглазого (382-301), охватившее Малую Азию, Сирию, Палестину, и государство Селевка Никатора (358-281), расположенное в Месопотамии, Иране, Бактрии и Согдиане. Значительное количество наемников из местных жителей, служивших в армиях диадохов, также способствовало увеличению значения конницы, ибо массагеты, парфяне и бактрийцы традиционно умели воевать исключительно в конном строю. Летом 301 г. в битве при Ипсе Селевк Никатор разгромил армию Антигона и его сына Деметрия Полиоркета (336-283). По свидетельству Плутарха, сражение началось атакой многочисленной и отборной конницы антигони-дов во главе с самим Деметрием, которая сумела отбросить конницу Селевка. Однако

4 Ольбрихт М.Я. К вопросу о происхождении конницы катафрактов... С. 73-77.

Селевк ввел в бой подразделения боевых слонов, присланные индийским царем Чандрагуптой (322-298). Слоны Селевка отрезали вырвавшуюся вперед конницу Де-метрия от главных сил Антигона, после чего значительная часть фаланги Антигона, зажатая слонами и гоплитами Селевка, сложила оружие. Сам Антигон, тщетно ожидавший возвращения Деметрия с конницей, был сражен несколькими копьями [Plut. Demetrius, 29]. После победы при Ипсе Селевк присоединил значительную часть владений Антигона к своей империи.

Государство Селевкидов — наиболее мощный преемник Державы Александра на Востоке — традиционно располагало сильной кавалерией. Эта кавалерия была укомплектована не только греческими клерухами, но также иранскими кочевыми племенами5. При этом лучшей частью селевкидской конницы были именно ка-тафракты — закованные в доспехи вместе с конями всадники, хотя впервые термин kataphraktos появляется в документах, происходящих из Птолемеевского Египта6.

В битве при Рафии (22 июня 217 г. до Р.Х.), произошедшей между армиями Ан-тиоха III Великого (241-187) и Птолемея IV Филопатора (221-204), отряды агрессивных индийских слонов Антиоха опрокинули робких ливийских слонов Птолемея на левом фланге египетской армии. После этого Антиох во главе сирийской конницы атаковал египетскую конницу Поликрата и отбросил весь левый фланг птолемеевской армии. Впрочем, наступившее вскоре поражение левого фланга и пехотной фаланги Селевки-дов изменило ход сражения в пользу Птолемея [Polyb. V, 82-86]. В 212 г. до Р. Х. Антиох осадил Аршамашат — столицу Софенского царства. Царь Софены по имени Ксеркс капитулировал и выплатил Антиоху огромную дань, включавшую, по замечанию Полибия, тысячу лошадей и столько же мулов с упряжью, и триста талантов. После выплаты дани Антиох заключил союз с Ксерксом и выдал за него сестру Антиохиду [Polyb. VIII, 25]. В 211 г. до Р.Х. Антиох вторгся в Парфию. Царская кавалерия под командованием Никомеда, насчитывавшая тысячу всадников, преследовала отступающую конницу парфянского царя Артабана I (211-191). Селевкидская армия вскоре вышла к парфянской столице городу Гекатомпил (Шах-Руд / Шахр-и Кумис) [Polyb. X, 28]7. В 209 г. до Р.Х. царская конница Антиоха III под командованием гиппарха по имени Панэтол атаковала 10-ти тысячную конную группу греко-бактрийского царя Эвтидема I (235-200) на реке Арий и в жестоком бою разгромила ее. Царь Антиох лично сражался в рядах своих конных ил, потерял смертельно раненого коня и был ранен в рот, лишившись, по словам Полибия, нескольких зубов. После разгрома Эв-тидем укрылся в своей столице Зариаспах (Балх) [Polyb. X, 49]8. Тяжелая селевкидская конница отличилась в битве при Панионе (200 г. до Р. Х.), нанеся поражение коннице Птолемеев9. Селевкидская конница чуть было не решила исход битвы при Магнезии (декабрь 189 г. до Р. Х.) в пользу Антиоха III, стремительной атакой опрокинув левый фланг римской армии [Tit. Liv. XXXVII, 42, 7-8]. На празднике в Дафне, устроенном Антиохом IV Эпифаном (175-164) в 166 г. до Р.Х., шествие замыкали катафракты, кони которых были покрыты доспехами вместе со всадниками. [Polyb. XXXI, 3, 9]10.

Конница играла теперь выдающуюся роль и в европейской Греции. В 222 г. до Р. Х. в битве при Селласии между македонским царем Антигоном III Досоном (229-220) и спартанским царем Клеоменом III (235-221) отличилась ахейская конница, сражавшаяся на стороне Антигона. Конница под предводительством молодого мега-лопольца Филопемена (253-183) устремилась в атаку против спартанских наемников

5 RostovzeffM. The Social and Economic History of the Hellenistic World. Oxford, 1959. Vol. I. Р. 422550; Oxford, 1964. Vol. II. Р. 695-704, 841-869.

6 Никоноров В.П. Вооружение и военное дело в Парфии... С. 211.

7 Балахванцев А. С. Парфянский поход Антиоха III // Восток 1, М., 2015. С. 9-13.

8 Попов А.А. Греко-Бактрийское Царство, СПб., 2008. С. 63-65.

9 Абакумов А. А. Восточный поход Селевка II: был ли царь в плену у парфян / Древнейшие государства Восточной Европы. Проблемы эллинизма и образования Боспорского царства, Сборник под редакцией О. Л. Габелко, А. В. Подосинова, М., 2014. С. 29-37.

10 Никоноров В.П. Вооружение и военное дело в Парфии... С. 212.

и союзников, находившихся под командованием Эвклида — брата спартанского царя. Лошадь Филопемена была смертельно ранена, сам гиппарх сражался пешим и был ранен в оба бедра, однако атака ахейской конницы привела к разгрому подразделений Эвклида и спартанской конницы. Данное обстоятельство позволило вступить в бой македонской фаланге, которая после жестокой пешей схватки истребила фалангу Клеомена [Polyb. II, 66-69]. Полибий оставил краткий рассказ о том, как тщательно тренировал Филопемен ахейскую конницу, возвращая чину гиппарха его важное значение: «Будучи выбран ахейцами в гиппархи в то время, о котором сказано выше, он нашел полное расстройство в рядах конницы и упадок духа в воинах. Но благодаря ему конница быстро поправилась и стала даже сильнее неприятельской. Филопемен достиг этого строгой дисциплиной и тем, что вдохнул в воинов жажду успеха. Дело в том, что большинство лиц, избираемых на должность гиппарха, не дерзает предъявить к подчиненным какие бы то ни было требования, потому ли что сами они не способны к конной службе, или потому что пользуются званием гиппарха как средством к достижению желанного для них звания стратега... Вот те движения, которым по его (Филопемена) мнению, должна быть обучена конница и которые могут быть пригодны во всякое время, именно: для отдельного всадника оборот налево и такой же направо, возвращение на прежнее место и оборот назад. Что касается движений целых отрядов, то они обязаны знать четверть оборота, полуоборот и три четверти оборота, а также быстрое движение вперед одной шеренгой или двумя шеренгами от одного из двух флангов или от центра, потом после внезапной остановки смыкание в отряды, эскадроны, полки. Должны уметь, наконец, строиться в линию на каждом из флангов посредством ли перемещения рядов в линию или обходного движения слева. Образование боевой ломаной линии на флангах не требовало, по его мнению, особых упражнений, так как оно ничем почти не отличается от походного строя. Далее, нужно было обучать воинов всем движениям, какие требуются при наступлении на врага с фронта и при отступлении, дабы воины умели сохранять при всей быстроте нападения целость боевой линии и построение рядами, а также, чтобы отряды удерживались на известном расстоянии один от другого, ибо, полагал Филопемен, нет ничего опаснее и гибельнее для конницы, как идти в дело расстроенными рядами» [Polyb. X, 22-23]. Будучи в преклонном возрасте, Филопемен попал в плен к мессенцам в 183 г. до Р. Х. после проигранной конной схватки вследствие того, что его утомленная лошадь, уходившая от преследования врагов, споткнулась. Филопемен упал на землю, повредил голову и был схвачен воинами неприятеля [Plut. Philopemen 18].

Однако, несмотря на неуклонно возраставшее тактическое значение конницы, главной ударной силой в армиях эллинистических государств по-прежнему оставалась пехотная тяжеловооруженная фаланга. Все крупнейшие греческие пособия по тактике, относящиеся к римскому времени, рассматривают именно пехотную фалангу в качестве основы любой регулярной армии. Среди них — «Тактики» Асклепиодота, Элиана, Арриана, вероятно, опиравшиеся на утраченную «Тактику» Полибия. Каковы же были принципы организации конницы в армиях эллинистических государств? Ответить на этот вопрос позволяют уже упоминавшиеся руководства по тактике, составленные по образцу утраченной «Тактики» Полибия греческими военными теоретиками римской эпохи, в частности Асклепиодотом, Элианом и Аррианом. Наиболее подробно тактику кавалерии, порядок ее построения и маневрирования рассматривает Элиан. Согласно Элиану, существовало три основных способа построения конницы: фессалий-ский — в виде ромба с четырьмя командирами на четырех углах, скифский или фракийский — в виде клина, принятый в македонской кавалерии, и персидский — в виде квадрата, используемый также сицилийскими и балканскими греками. Ромб может состоять из одиннадцати шеренг. Клин — из семи шеренг, не считая командира во главе клина. Квадрат — из трех, четырех или пяти шеренг. На поле боя кавалерия строится по отрядам. В отряде — 64 воина. Два отряда составляют эпилархию — 128 всадников, две эпилархии составляют тарентинархию — 256 всадников, две тарентинархии составляют гиппархию — 512 всадников, две гиппархии составляют эпгиппархию — 1024

всадника, две эпгиппархии составляют телос — 2048 всадников, удвоенный телос — эпи-тагма — 4096 всадников [Ael. Tact. 18-21; Arr. Tact. 16-18].

Степь и Скифы

Дикая Степь неоднократно меняла своих хозяев на протяжении многовековой истории. В глубокой древности, на глубине многих тысячелетий, отделяющих нас от Энеолита и раннего Бронзового Века, степи северного Причерноморья и Прикас-пия были, по мнению Л. С. Клейна, местом обитания грекоариев — группы индоевропейцев, впоследствии породивших три великие цивилизации: ахейскую, иранскую и индоарийскую11. Ямная культура, катакомбная культура, срубная и андроновская культуры предоставляют археологическое обоснование подобному предположению. В начале I-го тысячелетия до Р. Х., в период, когда греки уже давно ушли на Балканы, иранские племена овладели Средней Азией и Ираном, а арии распространились в междуречье Инда и Ганга, причерноморские степи стали объектом нашествия киммерийцев — дикого народа, предположительно, иранского происхождения. Связать киммерийцев с какой-то определенной археологической культурой достаточно сложно. Предметы, определяемые как киммерийские, присутствуют в различных археологических культурах северного Причерноморья доскифской эпохи12. Киммерийцы упомянуты Гомером: « Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана / Там киммериян печальная область, покрытая вечно / Влажным туманом и мглой облаков»13. По свидетельству Страбона, «авторы «хроник» доказывают, что Гомер знал киммерийцев, так как вторжение киммерийцев относится ко времени или немного раньше Гомера, или даже еще в гомеровскую эпоху»14. В VIII в. до Р. Х. киммерийцы начали регулярно опустошать Ближний Восток. Книга Бытия упоминает киммерийцев среди сыновей Ноя под именем «Гомер»15. Из письма урартского царя Русы I ассирийскому царю Саргону II следует, что киммерийцы были данниками Урарту, но затем успешно воевали против урартийцев16. Киммерийцы, согласно Геродоту, нападали на Ионию17.

Около 700 г. до Р. Х. Передняя Азия стала объектом нападения новых ираноязычных кочевников — скифов. По свидетельству Геродота, опиравшегося на аккадские источники, скифы, вытесненные из Средней Азии своими родственниками массагета-ми, перешли Аракс (Окс)18. Как отмечал В. И. Абаев, Геродот зафиксировал лишь одно из передвижений скифских кочевий, причем не самое раннее. Исследование ски-фо-европейских изоглосс свидетельствует о наличии контактов между скифами и бал-то-славянскими племенами, и между скифами и протоиталийцами уже во второй половине II тыс. до Р. Х19. С другой стороны, общие изоглоссы могли возникать не напрямую, а при посредничестве третьей стороны, например, киммерийского языка. Данное предположение предполагает ираноязычие киммерийцев и относительную

11 КлейнЛ.С.Время Кентавров. Степная прародина греков и ариев, СПб., 2010. С.49-110, 165-194.

Клейн Л. С. Расшифрованная «Илиада». СПб., 2014. С. 501-517; Грантовский Э.Я. Ранняя история иранских племен передней Азии. М., 2007. С. 385-434.

12 Иванчик А. И. Киммерийцы и скифы. Культурно-исторические и хронологические проблемы. М., 2001. С. 14-113.

13 Odyss. XI, 13-15. Пер. В. А. Жуковского.

14 Strabon. I, II, 9. Пер. Г. Стратановского.

15 Gen. X, 1-3. См.: Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе // Вестник Древней Истории, М., С. 1-4 (1947). С. 1-4 (1948). С. 1-4 (1949).

16 Латышев В.В. Известия древних писателей... С. 1-4 (1947).

17 Herod. I, 6.

18 Herod. IV, 11-12.

19 Абаев В.И. О некоторых лингвистических аспектах скифо-сарматской проблемы // Проблемы скифской археологии. М., 1971. МИА №177. С.10-13; АбаевВ.И. Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада. М., 1965.

близость их языка скифскому. Скифские племена создали очень сложную систему религиозных представлений и культурных форм, отчасти описанную Геродотом и реконструированную в работах многочисленных исследователей20. Эта система носила ярко выраженный милитаризированный характер21 и находилась в тесном взаимодействии с аналогичными системами ближайших соседей — саков (среднеазиатских скифов) и киммерийцев.

В начале VII в. до Р. Х. скифы подобно киммерийцам разорили Ближний Восток и создали самостоятельное царство Ишкуза в восточном Закавказье. В 679-674/673 гг. до Р. Х. скифский царь Ишпакай воевал против Ассирийской державы и погиб в бою с ассирийцами. К концу столетия скифы приняли участие в разгроме Ассирийской державы и во взятии Ниневии. В период 612-585гг. до Р.Х. скифы господствовали в Передней Азии, опустошая области Междуречья. Проиграв борьбу Мидийскому царству, скифы после 585 г. до Р. Х. отступили на север, вторглись из Закавказья в кубанские степи и овладели областью Боспора Киммерийского22. К северу от Понта скифы прочно утвердились в степях, лежащих между Днестром и Доном. Известны названия некоторых племен скифского круга, в частности меланхлены, авхаты, царские скифы, подробно описанные Геродотом в знаменитом скифском экскурсе. Если на территориях к западу от Дона традиционно господствовали скифы, то к востоку от Дона вплоть до северо-западного побережья Каспийского моря располагались чуждые скифам по культуре, но близкие по языку савроматы23. В 512 г. до Р.Х. скифы под предводительством царей Иданфриса, Скопаса и Таксакиса отразили нападение персидского царя Дария Гистаспа северо-восточнее Дуная24. В 339 г. до Р. Х. скифский царь Атей неудачно воевал с Филиппом Македонским25. В 331г. до Р. Х. Зопирион — наместник Александра Македонского — совершил поход в Скифию, осадил Ольвию, но был наголову разбит скифами26.

Вопрос о степени влияния на тактику древнегреческой и македонской кавалерии скифской тяжелой конницы остается дискуссионным. Скифский экскурс Геродота вполне определенно характеризует скифов как кочевников, основу хозяйства которых составляли кони. Массагетский экскурс Геродота, вероятно, принадлежит к числу наиболее ярких, хотя и не во всем достоверных, частей его труда. Как писал «отец Истории», «массагеты, как говорят, многочисленное и храброе племя. Живут они на востоке по направлению к восходу солнца за рекой Араксом напротив исседонов. Иные считают их также скифским племенем»27. Река Аракс была описана Геродотом по двум источникам: аккадскому и греко-скифскому. Согласно аккадскому источнику Геродота, Аракс (Кызылсу) начинается в Матиенских горах на северо-востоке Мидии, затем главное русло течет с Бингел-дага и, наконец, в нижнем течении (Кура) впадает с запада в Каспийское море. Согласно греко-скифскому источнику Аракс — это Узбой, высохшее устье Аму-дарьи, впадавшее в Каспийское море с востока28. Исходя из различной локализации геродотовского Аракса, местоположение массагетов в VI в. до Р. Х. варьируется от Мидии Атропатены до долины Окса (Аму-дарья). Согласно Геродоту, в землях массагетов нашел свой конец персидский царь Кир Великий (530 г. до Р. Х.). Кир начал военный поход против массагетов, но был убит в кровопролитной битве с Томирис — массагетской царицей, которая перед этим отвергла брачные притязания

20 РаевскийД.С. Мир скифской культуры, М., 2006, 165-178; ШаубИ.Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье (VII-IV вв. до Р. Х.). СПб., 2007. С. 80-159.

21 Дюмезиль Ж. Скифы и Нарты. М., 1990. С. 14-63.

22 См.: Артамонов М. Скифское царство // Советская археология. 1972, № 3. С. 56-67.

23 Herod. IV, 110-117.

24 Herod. IV, 97-142, Arrian. Indica, V, 6.

25 Iust. IX, 2.

26 Iust. II, III, 4; XII, II, 16-17; XXXVII, III, 2.

27 Herod. I, 201.

28 См.: Стратановский Г. Геродот «История». М., 1972; Доватур А., Каллистов Д., Шишова И. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. Тексты, Перевод, Комментарий. М., 1982.

великого ахеменида29. «Эта битва, как я считаю, была самой жестокой из всех битв между варварами. О ходе ее я узнал, между прочим, вот что. Сначала, как передают, противники, стоя друг против друга, издали стреляли из луков. Затем исчерпав запас стрел, они бросились в рукопашную с кинжалами и копьями. Долго бились противники, и никто не желал отступать. Наконец, массагеты одолели. Почти все персидское войско пало на поле битвы, погиб и сам Кир». Рассказ о битве мог быть заимствован Геродотом как из ахеменидских летописей, так и, что более вероятно, из скифских сказаний. Томирис потеряла сына в персидском плену, и поэтому она велела отыскать тело Кира на поле брани, наполнила мех человеческой кровью и засунула в мех голову покойника со словами: «Ты все же погубил меня, хотя я осталась в живых и одолела тебя в битве, так как хитростью захватил моего сына. Поэтому-то вот теперь я, как и грозила тебе, напою тебя кровью»30. Страбон, ссылаясь на «Географию» Эратосфена, уточнил локализацию массагетов и поместил их на берегах Окса (Аму-дарьи), в то время как Яксарт (Сыр-дарья) отделяла саков от согдийцев: «По словам Эратосфена, арахоты и массагеты живут рядом с бактрийцами, на запад от них, по течению Окса»31. Геродот в данном случае ничего не говорит о коннице, однако предшествующий скифский экскурс великого историка позволяет сделать вывод о том, что коль скоро массагеты были скифами Средней Азии, то лучшая часть массагетского войска — по крайней мере, дружина царицы Томирис, — была конной. Коль скоро персы ответили массаге-там встречной атакой с кинжалами и копьями, следовательно, армия Кира — по крайней мере ее ядро — также состояла из кавалерии, возможно, укомплектованной мидийскими конными отрядами, которые считались лучшими наездниками Ахеме-нидской Империи. Итогом битвы стала победа массагетов/скифов и полный разгром персов в открытом бою.

Спустя несколько веков Диодор Сицилийский сохранил очень ценный рассказ о победе скифской тяжелой конницы над боспорцами в битве при Фате (310/309г. до Р. Х.), заимствованный из местных боспорских хроник [Diod. XX, 22-26]32. Как рассказывает источник, «в Понте после смерти Перисада, царя Киммерийского Боспора, сыновья его Эвмел, Сатир и Притаи подняли между собой войну из-за власти. Старший из них Сатир получил власть от отца... но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные воинские силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском. Перейдя реку Фат и приблизившись к неприятелю, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю встал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников — скифов в количестве двадцати с лишним пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты. Когда произошло упорное сражение Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и с другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся у него на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным. Сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское

29 ДандамаевМ.А. Политическая история Ахеменидской Державы. СПб., 2015. С.72-75; Дан-дамаевМ.А. Ахеменидская Империя. Социально-административное устройство и культурные достижения. СПб., 2013. С. 48.

30 Herod. I, 201-214. Пер. Г. Стратановского.

31 Strabon. XI, VIII, 8. Пер. Г. Стратановского.

32 Черненко Е. В. Битва при Фате и скифская тактика // Вооружение скифов и сарматов. Сб. АН УССР, Ин-т археологии, Киев, 1984. С. 59-75.

войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству, и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть» рюА XX, 22-26, пер. В. В. Латышева].

Существует две точки зрения относительно тактики скифской конницы Сатира: согласно первой, Сатир придерживался персидской манеры конного боя, которую еще раньше заимствовал Александр Македонский33; согласно второй, Сатир, находившийся во главе скифского конного клина, следовал именно местной скифской военной традиции, умело маневрировал на поле битвы, наносил таранные удары по боевым порядкам неприятеля34. Не вдаваясь в подробности, отметим, что скифская тактика использования тяжелой кавалерии для прорыва боевых порядков противника в целом соответствовала той эволюции, которая была характерна для македонской конницы времен Александра и, возможно, была для нее образцом. Об этом свидетельствует применение как скифами, так и македонской кавалерией построения клином, которое отмечали впоследствии Элиан Тактик и Арриан. Атака скифской конницы, построенной клином, в битве на реке Фат — притоке нижнего течения Кубани — решила исход дела в пользу Сатира.

Писатель II в. по Р. Х. Лукиан Самосатский оставил описание битвы скифов с сарматами и боспорцами, в котором в форме художественного рассказа скифского воина нашла отражение скифско-сарматская тактика конного боя: «И когда мы увидели, что они наступают, мы устремились навстречу, выслав вперед конницу. Когда происходила долгая жаркая битва и уже стало обнаруживаться, что у нас и фаланга прорывается; и, наконец, все скифское войско было разрезано на две части; и стала убегать одна часть, не совсем явно побежденная, но бегство казалось скорее отступлением, ибо аланы не осмелились далеко преследовать ее, а другую, к тому же еще и меньшую половину, аланы и махлии, окружив, стали избивать, отовсюду густо пуская стрелы и дротики, так что наши окруженные стали очень страдать и уже многие из них стали бросать перед собой оружие. Среди них оказались Лохат и Макент; они, сражаясь впереди, были уже ранены: в бедро втоком — Лохат, а Макент — секирой в голову и контосом в плечо. Заметив это, Арсаком, находящийся с другими нашими воинами, посчитал постыдным, если он уйдет, бросив друзей; он, закричав и давая шпоры коню, поскакал через врагов, разгоняя их кописом, так что махлии даже не выдержали порыва его духа, но, разделясь, позволили ему проехать. А он, достигнув друзей и поощрив других воинов, устремился на Адирмаха и, ударив кописом около шеи, рассек его вплоть до пояса. Когда тот упал, все махлийское войско было рассеяно, а немного позднее — аланское, а за ним — эллины. Так что мы начали побеждать и, убивая, продвинулись бы далеко, если бы ночь не прекратила дело» ^иаап. Тохаг. 54-55, пер. Д. С. Сергеевского]. Очевидно, что ход боя, изложенный Лукианом, сильно напоминает битву при Фате, описанную в приведенном выше рассказе Диодора Сицилийского. Как отмечал Е. В. Черненко, тяжелая панцирная конница, действовавшая на направлении главного удара, способная атаковать как конного, так и пешего противника, существовала у скифов Северного Причерноморья и Северного Кавказа уже в VI в. до Р. Х. Маневр, выполненный тяжелой скифской конницей в битве при Фате и, очевидно, в битве, описанной Лукианом, требовал высокого уровня выучки всадников, дисциплины, умения действовать в составе подразделения. Археологические материалы позволяют сделать вывод о распространении у причерноморских скифов конского доспеха: налобников и конской брони, а также длинных мечей и длинного штурмового копья35. Лобовые конные атаки, выполнявшиеся воинами, привыкшими с младенчества сидеть на коне, способствовали развитию индивидуальных боевых качеств дружинников. Хотя, по мнению А. М. Ха-занова, сарматские дружинники — противники скифов — действовали исключительно

33 Блаватский В.Д. Битва при Фате и греческая тактика IV в. до Р.Х. // // Вестник Древней Истории. 1946. № 1. С. 101-106.

34 Черненко Е.В. Битва при Фате и скифская тактика... С. 59-75.

35 Черненко Е. В. О времени и месте появления тяжелой конницы в степях Евразии // Проблемы скифской археологии / МИА, 1971, № 177. С. 35-38; Черненко Е.В. Длинные копья скифов // Древности Евразии в скифо-сарматское время, М., 1984. С. 230-232.

в составе подразделений, однако сама специфика конной тактики в отличие от тактики пехоты стимулировала развитие индивидуального воинского мастерства: умение управлять конем, держать равновесие на коне, оперируя громоздким контосом, проявлять инициативу на поле боя. Активное развитие скифской государственности в IV-III вв. до Р. Х. несомненно должно было способствовать превращению царской дружины в подобие регулярной армии, способной противостоять эллинистическим государствам Понта36.

В конце IV в. до Р. Х. европейская Скифия подверглась ужасающему нашествию сарматов — диких ираноязычных кочевников, пришедших из приуральских степей. По свидетельству Диодора Сицилийского, сарматы совершенно разорили Скифию. Как писал историк, опираясь на греческие боспорские хроники, «поработив себе многие значительные племена, жившие между этими пределами, они распространили господство скифов с одной стороны до восточного океана, с другой до Каспийского моря и Меотийского озера; ибо это племя широко разрослось и имело замечательных царей, по имени которых одни были названы саками, другие массагетами, некоторые аримас-пами и подобно им многие другие. Этими царями были переселены и многие другие покоренные племена, а самых важных выселений было два: одно из Ассирии в землю между Пафлагонией и Понтом, другое из Мидии, основавшееся у реки Танаиса; эти переселенцы назывались савроматами. Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню» 37.

Лукиан Самосатский сохранил трогательную историю дружбы двух скифов — побратимов Дандамида и Амизока, ставших свидетелями страшного вторжения неприятелей. «Был четвертый день дружбы Дандамида и Амизока — с того времени, как они выпили крови друг друга. Пришли на нашу землю савроматы в числе десяти тысяч всадников, пеших же, говорили, пришло в три раза больше. Так как они напали на людей, не ожидавших их прихода, то и обратили всех в бегство, что обыкновенно бывает в таких случаях. Многих из способных носить оружие они убили, других увели живьем, кроме тех, которые успели переплыть на другой берег реки, где у нас находилась половина кочевья и часть повозок. В тот раз наши начальники решили, не знаю, по какой причине, расположиться на обоих берегах Танаиса. Тотчас же савроматы начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры, овладели большим числом повозок со всеми, кто в них находился, и на наших глазах насиловали наших наложниц и жен. Мы были удручены этим событием»38. Как повествует Лукиан, Амизок был захвачен сарматами и звал на помощь побратима. Дандамид переплыл Танаис, явился в лагерь сарматов и предложил выкуп. Тогда один из сарматских воинов потребовал вырезать глаза Дандамида, на что последний согласился и такой ценой купил свободу Амизоку. Вернувшись к скифам, Амизок из сострадания к другу также ослепил себя. Скифы, воодушевленные мужеством героев, содержали их за общественный счет.

Вероятно, рассказ Лукиана отражает характерную для иранских кочевников традицию ослепления пленников. О наличии подобной традиции у самих скифов, в свое время ослеплявших рабов, свидетельствует Геродот39. Вполне возможно, что традиция ослепления политических и военных противников, распространенная в средневековой Византии, своим происхождением была как-то связана со скифско-сарматской политической практикой, воспринятой в раннее Средневековье армянами и ромеями через посредничество аланов.

К. Ф. Смирнов связывал начало сарматских миграций с образованием в начале IV века до Р. Х. целостной общесарматской археологической культуры, которая простиралась от Приуралья до Поволжья. Эта культура известна как прохоровская. Во II веке до Р. Х. сарматы приняли участие в наступлении юэчжи — азиатских скифов

36 Хазанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975. С. 238-263.

37 Diodor. Sic. II, 43.

38 Luc. Toxarid. XXXIX. Пер. Д. Н. Сергеевского.

39 Herod. IV, 2.

в Средней Азии, результатом которого стал разгром Греко-Бактрийского царства и вторжение скифов в Индию40. Сарматы наступали из-за Волги несколькими волнами с конца IV в. до Р. Х. по I в. по Р. Х. Первыми были донские савроматы, затем языги, достигшие Днестра, и роксоланы. Потом шли сирахи и аорсы, закрепившиеся в кубанских степях и, наконец, в I в. по Р. Х. расселившиеся между Доном и Каспийским морем аланы. Сарматы создали в северном Причерноморье устойчивые военно-политические объединения. Лидером одного из таких объединений была сарматская царица Амага, воевавшая со скифами во II в. до Р. Х.41

Дарица Амага

Полиен-македонец — писатель, творивший на греческом языке — не оставил подробных сведений о своей биографии. Мы знаем о Полиене лишь то, что он жил в Риме в середине II века. Примерно в 163 году Полиен посвятил императорам Марку Аврелию и Луцию Веру, накануне похода против парфян, специальное сочинение по военной истории, которое он озаглавил как Етрат^у^ата — «Военные хитрости». Восьмая книга творения Полиена была посвящена выдающимся женщинам и мужчинам древней истории, как эллинской, так и варварской. Среди различных деятелей славного прошлого Полиен посвятил отдельную главу Амаге — царице сарматов.

Увлеченный своим повествованием историк писал об Амаге так: «Амага, жена Медосакка, царя сарматов, простирающихся до Понтийского побережья, видя, что муж погряз в роскоши и пьянстве, сама часто вершила суд, сама же поставила и стражей страны, отражала набеги врагов и сражалась вместе с местными жителями, которым наносили обиду. И слава ее была блистательной среди всех скифов, так что и херсоне-ситы, живущие на Таврике, терпя бедствия от царя находившихся поблизости скифов, попросили у нее права стать союзниками. Она же вначале написала скифам, приказав удерживаться от нападений на Херсонес, когда Скиф это презрел, то, взяв сто двадцать человек наиболее сильных душой и телом, дав каждому по три коня, за одну ночь и один день проскакала тысячу двести стадий и, внезапно появившись перед царским дворцом, перебила всех, бывших перед воротами, а когда скифы были приведены в замешательство как бы неожиданным ужасом и считали, что пришли не столько, сколько они видели, но что их было гораздо больше, чем пришедших, Амага с теми, которых она имела, устремившись на дворец и напав на Скифа, и убив бывших вместе с ним родственников и друзей, вернула землю херсонеситам, сыну же убитого вручила царство, повелев править справедливо и удерживаться от нападений на живущих по соседству эллинов и варваров, видя кончину своего отца» [Pol. Strat. VIII, 56]. По мнению А. Б. Егорова, М. М. Холода, А. К. Нефедкина и других авторов комментария к Полиену, «события, излагаемые Полиеном в связи с преданием об Амаге (от древнеиранского amâkâ (ж. р.) — «сильная», «могущая»), вероятно, датируются временем около 179 г. до Р. Х. Место начального действия — территория царства Медосакка — М. И. Ростовцев (Амаге и Тиргатао. С. 58) определяет, как область между Днепром и рекой Молочной. Исследователи связывают события с общим мирным соглашением 179 г. до Р. Х., завершившим войну понтийского царя Фарнака I с его малоазийскими соседями, Эвменом II Пергамским, Прусием II Вифинским и Ариаратом IV Каппадокийским (Polyb., XXV, 2), в которое были также включены припонтийские полисы Гераклея Понтийская, Месембрия и Херсонес Таврический. В это же время заключаются договоры Фарнака I с Херсонесом Таврическим и Одессом (IOSPE. I, 402; IGBR. I, 40), показывающие также и опасения херсонеситов перед наступлением варваров. В договоре также упоминается вождь сарматов Гатал, что показывает попытку использовать сарматов против наступающих скифов (Доманский Я. В., Фролов Э. Д. Основные этапы

40 Смирнов К. Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М., 1984. С. 115-121.

41 Polien. Strat. VIII, 56.

развития межполисных отношений в Средиземноморье в дорийскую эпоху (УШ- вв. до Р. Х.) // Античное общество. Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 184186; ср.: Пальцева Л.А. Херсонес Таврический в V- вв. до Р. Х. Л., 1988. С. 29)»42.

Итак, сарматская царица Амага в ответ на просьбу о помощи, адресованную ей греками Херсонеса, атаковала и разгромила скифов с небольшим отрядом из 120 конных воинов, прошедших с ней за сутки 1200 стадий по степи с тремя заводными конями. Если опираться на стадий, принятый в Птолемеевском Египте и в Риме (1 стадий =185 метров), получается, что Амага и ее отряд проделали за сутки 222 километра (185 х 1200=222000 м). Если взять древнегреческий стадий (1 стадий = 178 метров), пройденная дистанция составляет 213,6 километров (178 х 1200=213600 м). Рейд завершился полной победой Амаги и гибелью скифского царя. Фрагмент Полиена очевидным образом свидетельствует в пользу существования у сарматов Амаги боеспособной маневренной конницы. О царице Амаге неизвестно более ничего. Источники не сохранили ни дату ее рождения, ни дату ее смерти или гибели в бою. В дискуссиях высказывались предположения о связи между Амагой и женским царским погребением сарматского времени, найденным в Ногайчинском курган (Крым) Аскольдом Ще-пинским в 1974 году. Однако погребение датировано I веком до Р.Х., тогда как эпоха Амаги, скорее всего, представляет собой II век до Р. Х., т. е. на столетие раньше43. Вероятно, погребение связано с семьей Митридата VI Эвпатора и не имеет к сарматской царице Амаге никакого отношения. К. Ф. Смирнов выдвинул предположение о том, что Амага была царицей роксоланов, чем и объясняются ее войны со скифами. Время жизни Амаги, с точки зрения Б. Н. Гракова, следует датировать периодом не позднее 150 г. до Р. Х.44 Как отмечает А. В. Симоненко, потомки раннесарматских племен населяли степи Северного Причерноморья вплоть до первой половины II века. Анализ погребений I века свидетельствует о наличие интенсивных контактов сарматов с потомками позднескифского населения Северной Таврии и Крыма. Появление на этих территориях подбойных захоронений в позднесарматский период (ПНУ вв.) говорит о наличии нового серьезного передвижения сарматских племен с территорий Поволжья и Подонья на территорию Таврии. В середине III века фиксируется отток сарматского населения из степей центрального северного Причерноморья на периферию, что А. В. Симоненко связывает с появлением готского племенного союза45.

За плечами сарматов раскинулся бескрайний Туран — мир ираноязычных кочевых племен, которые заселили в эпоху Бронзового Века всю центральноазиатскую степь вплоть до Горного Алтая и Таримского бассейна. Ираноязычные племена Центральной Азии, известные в древнегреческих источниках под именем мас-сагетов, а в древнеперсидских источниках под именем саков, стали создателями Пазырыкской культуры, ядро которой располагалось на Алтае. Западнее Алтая, на границе степи и южной сибирской тайги, в эпоху Бронзового Века располагались племена, связанные с Андроновской культурой. Если, по мнению Л. С. Клейна, ан-дроновские племена были предками протоиранцев, то, по мнению Е. Хелимского, носители Андроновской культуры по языку принадлежали отдельной исчезнувшей ветви индо-иранских кочевников46. Мигрируя в течении II тысячелетия до Р. Х.

42 Полиен. Стратагемы, под общей редакцией А. К. Нефедкина. СПб., 2002. С. 560; Brodersen К. Polyanos. Neue Studien, Berlin, 2010. S. 2-42.

43 Симоненко А. В. Стеклянные и фаянсовые изделия из Ногайчинского кургана (к дискуссии о дате памятника) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2007, № 1 (29). С. 57-66; Зайцев Ю. П., Мордвинцева В. И. К исторической интерпретации захоронения в Ногайчинском кургане // Археология. 2004, №4. С. 19-23; Щепинский А.А. Сокровища сарматской знати // Вестник АН УССР. 1977, № 10. С. 75-76; Симоненко А.В. Сарматы Таврии. К., 1993. С. 71.

44 СмирновК.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М., 1984. С. 120; Граков В.Я. Каменское городище на Днепре // МИД. 1954, № 36. С. 28.

45 Симоненко А.В. Сарматы... С. 7-22.

46 Хелимский Е. Южные соседи финно-угров: иранцы или исчезнувшая ветвь ариев («арии-андроновцы»)? / Polytropon. К 70-летию Владимира Николаевича Топорова. М.,1998, С. 61-72.

через территорию западной Сибири к Уралу, андроновцы активно смешивались с местными протосарматскими и, возможно, угорско-самодийскими племенами. Тем самым создавались предпосылки для будущей экспансии ираноязычных кочевников в западном направлении.

Сарматы, в отличие от скифов никак не связанные с культурными традициями эллинизма, представляли собой неукротимую и дикую военную силу. Эта сила несколько раз бросала вызов римской военной машине вплоть до второй половины IV в. Закованные в чешуйчатые панцири из костяных пластин или из металла сарматские катафракты были опасным противником Рима47. Сводки сарматского оружия и доспехов, составленные в разное время А. В. Симоненко и А. М. Хазановым, говорят о наличии у кочевников самостоятельного комплекса наступательного и оборонительного вооружения, включавшего нередко конский доспех. Таким образом, сарматы в ходе своей военной экспансии ни в коей мере не зависели от импорта греческого или римского вооружения. Сарматский комплекс вооружения, активно эволюционируя, сохранял свою популярность до середины III века, вплоть до появления в Северном Причерноморье готов и связанного с ними гото-аланского комплекса48. А. В. Си-моненко выделяет три волны импорта римских изделий на территорию Северного Причерноморья в сарматскую эпоху, а также дополнительный «позднеримский» этап импорта. Эти волны импорта в полной мере отражают интенсивность контактов между сарматами и Римской Империей, которые, как правило, приобретали характер войн и грабительских набегов кочевников на приграничные районы Империи. В частности, первая волна связана с войнами понтийского царя Митридата Эвпатора против римлян (рубеж II-I вв. до Р. Х.). Вторая волна обусловлена активными контактами между Римской империей и боспорским царством (вторая половина I-середина II вв.). Третья волна была вызвана маркоманнскими войнами и участием в них сарматов (вторая половина II-первая половина III вв.). Наконец, «позднеримские» контакты, связанные с импортом сарматами римских изделий, были обусловлены взаимоотношениями между сарматами и федератами Империи, в первую очередь готами49 (вторая половина IV-начало V вв.).

Не менее интенсивными были контакты между восточными соседями сарматов — сако-массагетскими племенами Средней Азии и Парфянского государства. Среднеазиатские скифы, обладавшие мощной тяжелой конницей, сумели придать этим контактам характер, жизненно важный для Парфянской Империи50.

Парфянский фактор

Рождение Парфянского царства (256/247 г. до Р. Х.) привело к серьезным изменениям в расстановке сил в Передней Азии [Strab. Geogr. XI, 9, 3, Iust. XLI, 1, 4-7, Arr. Parth.]. Еще в VI в. до Р. Х. вероятные предки дахов (апарнов) — массагеты, — обитавшие в восточном Прикаспии, на территории Гиркании, во главе с царицей Томирис

47 ХазановА.M. Катафрактарии и их роль в истории военного искусства // Вестник древней истории. 19б8, №1. С. 180-191.

48 См.: Симоненко А.В. Сарматские всадники Северного Причерноморья. СПб., 2010. С. 13-25б; Хазанов А.М Очерки военного дела сарматов. М., 1971. С. 5-94.

49 Симоненко А. В. Римский импорт у сарматов Северного Причерноморья, СПб., 2011. С. 5-1б0.

50 Lucian. Toxarid. 39, Iordan., Getica, 24, — о сарматах в Скифии. Также см.: Herodot. IV, Diodor. II, 43, Strab. VII, II, 1, III, 7-9, 17, Ovid. Trist. III, 10, 33, V, 7, 55, V, 12, 58, Ep. I, 2, 3, III, 2, 40, Senec. "ttiyest. б27-б31, Plin. Nat. IV, 80, Ioseph. Flav. De bello iudaic. VII, 4, 3, VIII, 7, 4, Tacit. Annal. XII, 29, 30, Tacit. Hist. III, 5, Sueton. Tib. 41, Polien. VIII, 5б, Appian. II, XII, 15, б9; II, XII, 15, 120, Dio Cass. LXVIII, 10, 30, LXXI, 7, 1-5, Ptol. Geog. II, 5, 1, Eutr. IX, 8, 2, Amm. Marc. XVI, 10, 20, XXXI, 2, 21, SHA Marc. XII, 1-2, Avid. Cass. IV, б, Prob. XVI, 2, Car., Carin., Numer., IX, 4, Oros. 22, 7, Iordan. Getica, 282. Смирнов К. Ф., Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии, М., 1984; ЛысенкоН.Н. Этногенез и военная история иранских кочевников Евразии в период II в. до Р. Х. — II в. Р. Х. Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. док. ист. наук. Владикавказ, 2007.

нанесли поражение ахеменидскому царю Киру и убили великого царя51. Потомки этих массагетов спустя почти три столетия вторглись на территорию Ирана. Основные проблемы, связанные с развитием боевого искусства парфянских катафрактов, рассматривались в работах В. П. Никонорова и А. М. Хазанова52. В настоящее время существует два основных направления, рассматривающих развитие боевого искусства катафрактов. Представители первого направления связывают генезис и эволюцию катафрактной конницы со скифским припонтийским кочевым миром (Е. В. Черненко, А. М. Хазанов, А. К. Нефедкин), представители второго направления склоняются к массагето-парфянскому, т. е. среднеазиатскому происхождению катафрактарной конницы (С. П. Толстов, В. П. Никоноров, В. А. Дмитриев). В наши задачи не входит критический разбор этих точек зрения. Выше мы уже ссылались на сообщение Арриана, отмечавшего наличие «скифских» — массагетских и бактрийских — «катафрактов» в армии Дария III в битве при Гавгамелах. Причем, по свидетельству Арриана, даже кони «скифских» воинов были защищены доспехами. Поздний галло-римский историк Помпей Трог оставил достаточно подробный экскурс, посвященный парфянам, их происхождению, вооружению, тактике и стратегии. Данный экскурс сохранился в составе эпитомы Юстина. По словам историка, «парфяне, которые как бы поделив мир между собой и римлянами, в настоящее время держат власть над Востоком, произошли от скифских изгнанников» [Iust. XLI, 1, 1]... «Язык парфян — нечто среднее между скифским и мидийским и смешан из них обоих... Оружие у парфян такое же, как и у их предков скифов... О детях рабов парфяне заботятся также, как о своих собственных, и с большим тщанием учат их ездить верхом и стрелять из лука. Чем богаче парфянин, тем больше всадников выставляет он в войско царю на время войны. Так что, когда Антоний вел войну с парфянами и против него выступало войско в пятьдесят тысяч всадников, только четыреста из них были свободными. Парфяне не умеют вести бой в правильном строю и брать крепости путем осады. Сражаются они на конях, то направляя их прямо на противника, то поворачивая назад; часто они даже как будто обращаются в бегство, так как при этом преследующие обычно становятся менее осторожны и их легче ранить. Сигналы боя подаются у них не трубой, а тимпаном. Долго сражаться они не могут; поистине они были бы неодолимы, если бы их стойкость была такой же, как сила их натиска. По большей части в самом разгаре битвы парфяне покидают поле сражения, а немного спустя после битвы от бегства снова переходят к нападению, так что, когда ты вполне уверен, что ты уже победил, именно тогда приходится выдержать решающий бой. Защитой для самих воинов и их коней служат чешуйчатые кольчуги, которые покрывают все тело и всадника и коня. Золотом и серебром парфяне пользуются только для украшения оружия» [Iust. XLI, 2, 1-10, пер. А. А. Деконского].

Как следует из экскурса Юстина, парфяне были этнически и культурно связаны со скифо-массагетским кочевым миром. Страбон пытался связать происхождение парфян с племенами Бактрии, однако без достаточных на то оснований [Strab. Geogr. XI, 9, 3]. Действительно, кочевое племя апарнов (дахов), к которому принадлежали основатели парфянского государства Аршак и Тиридат, принадлежало к среднеазиатским скифам и разговаривало на парнском, восточно-иранском языке. После создания государства Аршакидов дахи (апарны) были, вероятно, ассимилированы иранскими племенами Гиркании и перешли на западно-иранский парфянский язык. По мнению В. А. Лившица, во второй половине III в. до Р. Х. появилась парфянская письменность, для создания которой был использован арамейский алфавит, точнее «имперско-арамейский» вариант этого алфавита, в частности, употреблявшийся при написании легенд на монетах селевкидского сатрапа Андрагора53. Изображения первых аршакидских царей на парфянских монетах, одетых в башлыки, лишь подтверждают

51 Дандамаев М.А. Политическая история... С. 72-75.

52 НиконоровВ.П.Вооружение и военное дело в Парфии... С.21-236; ХазановА.М.Очерки военного дела сарматов. М., 1971. С. 64-90.

53 Лившиц В.А. Парфянская ономастика, СПб., 2010. С. 298-302.

связи парфян со степными племенами скифско-сарматского мира54. Главной ударной силой парфян была тяжелая конница, организованная по скифскому (массагетскому) образцу.

По мнению ряда исследователей уже первый серьезный поход против парфян, предпринятый селевкидским царем Селевком II Каллиником (265-225) на рубеже 230-х / 220-х гг. до Р. Х. закончился сокрушительным поражением селевкидской армии и пленением царя Селевка II55. Торжество парфянской тяжелой конницы над конницей и фалангой Селевкидов проявило себя в правление парфянского царя Митрида-та I (171-138/137). Митридат завоевал Персию, Мидию, вторгся в Гирканию, Армению, Бактрию, превратив Парфянское царство в империю. В 139 г. до Р. Х. Митридат разбил царя Деметрия II Никатора (161-125), правителя государства Селевкидов, и пленил его [Iust. XXXVI, 1, 2-6, Iust. XXXVIII, 9, 2-3, App. Syr. 67]. Митридат завоевал также часть Греко-Бактрийского царства, одержав победу над царем Эвкратидом I (171-145) [Iust. XLI, 6, 3]. Парфянские победы способствовали распространению на Ближнем Востоке тактики взаимодействия конных лучников и катафрактов — тяжеловооруженных всадников, закованных в доспехи вместе с конем и вооруженных длинным копьем — контосом. Как свидетельствуют данные археологии, парфянские конные воины уже имели жесткие седла с деревянным каркасом, позволявшие им прочно сидеть в седле даже при отсутствии стремян, хотя вопрос о существовании стремян в древности продолжает оставаться дискуссионным56.

Римский пехотный легион, сумевший победить македонскую фалангу при Кино-скефалах (198 г. до Р.Х.) и Пидне (168 г. до Р.Х.) [Polyb. XVIII, 28-31], легион, обеспечивший римское завоевание Македонии и Греции (148 г. до Р. Х.), оказался не способен эффективно противостоять парфянской коннице. Поражение легионов Марка Лици-ния Красса (115/114-53) при Каррах в мае 53 г. до Р.Х. конницей парфянского князя Сурены стало зримым проявлением военного превосходства катафрактов и конных лучников, выступавших во взаимодействии, над тяжеловооруженной пехотой.

Плутарх в описании битвы при Каррах также свидетельствует о том, что парфянские кони были закованы в медные и железные латы [Plut. Crassus, 24]. «Взрывая копытами равнину, парфянские кони подняли такое огромное облако песчаной пыли, что римляне не могли ни ясно видеть, ни свободно говорить» [Plut. Crassus, 25]. В то время как парфянские всадники заманили в ловушку и разгромили галльскую конницу Публия Красса, основные силы Марка Лициния Красса были блокированы парфянской дружиной Сурены и методично расстреливались из луков. Вьючные верблюды способствовали бесперебойному снабжению парфянских гиппотоксотов стрелами. Парфянские катафракты поражали передовых римских солдат штурмовыми контосам, пробивавшими сразу двух противников [Plut. Crassus, 25-31]. Битва при Каррах положила конец масштабным римским завоеваниям на Востоке57.

По словам Юстина, « три раза подверглись они нападению римлян, во главе которых стояли величайшие римские полководцы, — Рим был тогда в расцвете своих сил, и одни они из всех народов оказались не только равными римлянам, но и победили их. Однако еще больше славы, чем победы над заморским врагом, принесло им то, что они сумели выдвинуться, находясь между царствами Ассирийским, Мидийским и Персидским, некогда

54 ДибвойзН.К. Политическая история Парфии, под редакцией В.П. Никонорова. СПб., 2008. С. 28-48.

55 Абакумов А. А. Восточный поход Селевка II: был ли царь в плену у парфян / Древнейшие государства Восточной Европы. Проблемы эллинизма и образования Боспорского царства, Сборник под редакцией О. Л. Габелко, А. В. Подосинова, М., 2014. С. 331-341.

56 Никоноров В. П. К вопросу о седлах в парфянской кавалерии / Сб. Военное дело номадов северной и центральной Азии. Новосибирск, 2002. С. 21-27; Никоноров В. П. К вопросу о роли стремян в развитии военного искусства // Степи Евразии в Древности и в Средневековье. Книга II. Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб., 2003. С. 263-267.

57 Никоноров В.П. Вооружение и военное дело в Парфии... С. 174-186.

знаменитейшими, и рядом с Бактрийской державой, владеющей тысячей городов» [Iust. XLI, 1, 7-8]. Победы императора Траяна над парфянами, описанные Аррианом, носили кратковременный характер, и римляне лишились плодов этих побед уже в правление Адриана58 [Arr. Parth. Cod. 58]. Победа же Сурены над Крассом надолго была вписана в анналы военной истории.

Как утверждал Эрнст Херцфельд, княжеский дом Суренов представлял собой ни что иное как парфянскую династию, правившую Дрангианой и Арахозией во II—I веке до Р.Х. В 129г. до Р.Х. регион подвергся вторжению Sakaravaka — кочевых скифов из Средней Азии, разгромивших незадолго до вторжения в Дрангиану гре-ко-бактрийское царство. Возможно, парфянский царь Фраат II (138/137—128/127 гг.), убитый в бою со скифами, или его преемник Артабан II (128/127—124/123 гг.) назначил одного из члена клана Суренов правителем Дрангианы в условиях боевых действий. Реальная история кровавой борьбы парфян и скифов в Дрангиане могла стать изначальной основой эпических сказаний о войне Ирана и Турана и, в частности, о подвигах парфянского витязя Родстахма59. Борьба была парфянами проиграна. Скифы играли на первых порах заметную роль в жизни завоеванных территорий Парфии. Парфянский царь Артабан II даже платил им дань. Скифы дали название целой области, которую они смогли удержать — «Сакастан», страна саков. В связи с этим неслучайно, что поздний армянский историк Моисей Хоренский называл Родстахма именно «саком», т. е. скифом. Век спустя на территории Дрангианы и Арахозии оформилось индо-парфянское царство. Первым индо-парфянским царем стал Гондофар I (20—10гг.), правитель Сакастана, возможно, родственник парфянского клана Суренов, который был изначально вассалом индо-скифов, но расширил свои владения после смерти индо-скифского царя Азеса I (48/47—25 гг.). По свидетельству апокрифических Деяний апостола Фомы, после 29 г. по Р. Х. индо-парфянский царь Гондофар — вероятно, один из преемников Гондофара I — слушал проповедь апостола Фомы о Христе 60.

Парванех Пуршариати подтверждает, что княжеский дом Суренов, правивший в Сакастане (Систан, древняя Дрангиана), стал источником эпических сказаний о парфянском витязе Родстахме61. Впоследствии, уже при сасанидах, эти сказания были инкорпорированы в пехлевийскую книгу царей «Xw aday-Namag». Как полагает Пар-ванех Пуршариати, это инкорпорирование имело место в период правления царицы Бурандохт (629—630/631—632), дочери Хосрова II Апарвеза (591—628), когда власть в Са-санидском Иране ненадолго перешла к парфянскому клану Испахбедов62. Как отмечает А. А. Амбарцумян, имя эпического героя, возможно, имеет восточно-иранское происхождение, и может быть реконструировано посредством привлечения материалов авестийского языка. Первая часть имени «rod» может происходить от авестийского raoiSita— «красноватый, румяный, алый». От этого же корня происходит имя матери Родстахма — Rodaba. По средне-персидски «roy» переводится как «(красная) медь»

Вторая часть имени «stahm» через посредничество средне-персидского языка восходит к авестийскому прилагательному staxra — «сильный», «твердый»63. Упоминание о парфянском витязе по имени Родстахм было включено в пехлевийский (средне-персидский) эпос «Айадгар-и-Зареран» (V—VI вв.) — песнь о героической борьбе иранцев против кочевников-хионитов за зороастрийскую веру64. Подобные

58 Дибвойз Н.К. Политическая история Парфии... С. 183-202.

59 HerzfeldE. Sakastan: Geschichtliche Untersuchungen zu den Ausgraungen am Kuh-i Khwadja // AMI 4, 1931-32, p. 1-116, особенно: p. 91 (Suren und Saka in Sakastan), p. 98-102 (Datum der indischen Eroberung der Saka), p. 106-9 (Gundofarr im Legenden und Sage).

60 Bivar A. D. Gondophares // Encyclopaedia Iranica, 2002, Vol.XI, Fasc. 2. Р. 135-136.

61 Pourshariati P. Decline and Fall of the Sasanian Empire // The Sasanian-Parthian Confederacy and the Arab Conquest of Iran, London, New York, 2008. № 64. Р. 117-118.

62 Pourshariati P. Decline and Fall... Р. 462.

63 АмбарцумянА.А. «Айадгар-и-Зареран». Древнеиранский эпический памятник. СПб., 2009. С. 199-200.

64 Там же. С. 199-204.

произведения были популярны в парфянской, а позднее сасанидской военной и придворной среде, в сословии азатов — профессиональных конных воинов65.

И много было клинков Ростама, Много колчанов полных стрел, Много сверкающих панцирей И много пластинчатых панцирей...66

Имя Родстахма/Ройстама присутствует в пехлевийской поэме «Драхт-и Асурик» (VI в.), которую А. А. Амбарцумян также признает памятником парфянского происхождения. В этом произведении коза ведет спор с финиковой пальмой и говорит:

Из меня делают ремни, Которыми привязывают седла, На которые садятся Ройстахм и Спандйад, У которых в качестве больших слонов

— слоны боевые бесстрашные67.

Рустам упоминается также в произведениях согдийской литературы раннего средневековья. «Будь храбрым наездником, подобно храброму Рустаму», — гласит согдийский фрагмент из Турфана68. Серия подвигов Рустама изображена согдийскими художниками на фресках, найденных в городе Пенджикент. Пехлевийский текст «Города Ирана» свидетельствовал о том, что «Город Фрах (Фарах) и город Завалистан (Газни) построил Рустам Сакастан-шах (царь Сакастана)»69. Спустя несколько веков после падения Сасанидского Ирана Абулькасим Фирдоуси, поэт эпохи Саманидов, создавая «Шахнаме», творчески переработал «X* aday-Namag», а также использовал местные систанские сказания о героях. Так родился Рустам «Шахнаме», ставший одним из главных героев дехканов и всей персидской литературы, героем, который убил в поединке собственного сына Сохраба.

Промолвил Сохраб: «Сам себе я злодей! Вручен тебе ключ был от жизни моей, Вина не твоя: то горбун-небосвод Сегодня мне гибель без времени шлет. В забавах промчится ровесников день, Меня ж укроет могильная сень. Мать знак, чтоб отца отыскать, мне дала; Любовь на погибель меня обрекла. Так пламенно жаждал я встретить отца, Но смерть стерегла на дороге юнца. Я рвался увидеть родные черты, Увы, не сбылись молодые мечты. Но стань ты хоть рыбой в глубоких водах, Иль ночью, таящейся вечно впотьмах, Иль в небе далеком явись, как звезда, И узы расторгни с землей навсегда

— Настигнет тебя мой отец-исполин, Узнав, что под камнем покоится сын.

65 Периханян А.Г. Общество и право Ирана в парфянский и сасанидский периоды. М., 1983. С. 14.

66 АмбарцумянА.А. «Айадгар-и-Зареран». С. 133.

67 Там же. С. 200.

68 Там же. С. 201.

69 Хуршудян Э. Города Ирана // Иран-наме. 2010, № 3 (15). С. 108-159.

Найдется кому средь воителей снесть Ростему, бойцу знаменитому, весть: Сохраб в поединке повергнут в прах, Он умер с словом — Ростем — на устах»70.

По мнению Ольги Дэвидсон, Рустам в «Шахнаме» является олицетворением Фарра и, таким образом, становится эманацией индоарийского божества Апам Напата, сведения о котором содержатся как в «Авесте», так и в «Ригведе»71. На санскрите Апам Напат ЗТЧ15ТЧТ«Т означает «сын воды». «Авеста» также именует Апам Напата «внуком воды быстроконным».

Этот хварн доплыл до озера Ворукаша,

его тут же схватил Внук Воды быстроконный. Так пожелал Внук воды на быстром коне: «Этот хварн я возьму, который потухший, На дно озера глубокого, На дно глубоких бухт».

Высокого царственного сиятельного господина,

Внука Воды на быстром коне мы почитаем,

Мужа, приходящего на зов,

Который создал мужей,

Который обтесал мужей,

Который бог воды,

Самый прислушивающийся,

Будучи восхваляемый...72

(Яшт 19, 51-52).

Итак, Апам Напат предстает перед читателем «Авесты» как божество воды, которое, как следствие, несется на быстром коне, является быстроконным. Выше уже неоднократно подчеркивалось важнейшее значение коня в грекоарийской культуре. Конь — боевой товарищ и источник элементарного достатка в любом кочевом обществе. Поскольку стада коней нуждаются в источниках воды, пригодной для питья — особенно после перехода через сухую степь и полупустыню Средней Азии, — Апам Напат оказывает покровительство воде и коням, обладая хварном — благодатью. По всей видимости, почитание Апама Напата было распространено, в первую очередь, в восточно-иранской кочевой среде, из которой вышли индо-скифы. Однако культ Апамы Напата, естественно, существовал у индоариев с древнейших времен, поэтому индо-скифы, пришедшие в II в. до Р. Х. на территорию Дрангианы, Арахозии и Пенджаба, попали здесь в знакомую культурную обстановку. Апам Напат быстроконный захватил хварн задолго до нашествия индо-скифов. Этот факт уже существовал в сознании авестийских полукочевых племен Бактрии и Согдианы на рубеже II—I тысячелетий до Р. Х. Вероятно, на Кавказе и в Закавказье, которые Э. А. Грантов-ский признавал территорией первоначального расселения протоиранцев, эти представления существовали еще раньше73. Материал «Ригведы» позволяет нам удревнить

70 Фирдоуси А. Шахнаме / пер. Ц. Б. Бану-Лахути. М., 1960. Т. II. С. 78.

71 Davidson O.M. Persian/Iranian Epic // A Companion to Ancient Epic / edited by John Miles Foley. London, 2005. P. 264—276; Davidson O.M. The Poetic Heritage of Farr in Shahnama // The Shahnama and the Continuity of the Iranian Tradition, held at Harvard University (Public lecture), March 25—26th. 1999. P. 1—21.

72 Авеста. Опыт морфологической транскрипции и перевод В. С. Соколова, И. А. Смирнова. СПб., 2013. С. 458—459.

73 Грантовский Э. Я. Ранняя история иранских племен передней Азии. М., 2007. С. 385—394.

историю Апам Напата и прийти к выводу о его важной роли в сознании индоарий-ских кочевых племен в середине II тысячелетия до Р. Х. По «Ригведе»:

Стремясь к награде, я излил (свое) красноречие. Пусть речной (бог) получит удовольствие от моих песен! Апам Напат, погоняющий коней, не украсит ли Он (песен)? Ведь он наслаждается (ими).

Это (идущее) из сердца, прекрасно выточенное Произведение мы хотим ему произнести. Разве он этого не знает? Благодаря (своему) асурскому величию Апам Напат Благородный породил все существа.

Соединяются одни, приближаются (к морю) другие. Общее вместилище наполняют реки. Этого чистого, ярко сверкающего Апам Напата Окружили чистые воды74.

(Мандала II, 35)

Таким образом, в древнейших представлениях первых индоариев, вторгшихся в Индию, Апам Напат не мчится на быстром коне, а только подгоняет коней к водопою. Он бог-творец, который утоляет жажду истомленных переходом людей и коней. Указание на асурское величие Апам Напата свидетельствует о крайней архаичности образа, вытесненного по мере развития ведической религии в разряд низших богов, демонических существ. Поэтому «Ригведа» уделяет Апам Напату сравнительно мало внимания, всего лишь один гимн. Однако четкая связь между водой, творением и конями в индоарийских представлениях уже присутствует.

Фаххрудин Гургани, персидский поэт XI в., служивший при сельджукском дворе, в лирическом романе «Вис и Рамин», вкладывает в уста красавицы Вис, тоскующей по возлюбленному Рамину, следующие слова:

Стремится шах Мубад в Гураб: туда

Влечет его злосчастная звезда.

Но как разлуку вынести с Рамином?

Как не погибнуть в ожиданье длинном?

Уедет он, — моя душа, как птица,

Вслед за Рамином сразу же умчится.

Ты скажешь: Рахш, внезапно став сердитым,

Ударил по моим глазам копытом.

От шага каждого его коня

На сердце будет рана у меня!75

Вис называет коня Рамина именем Рахш. Именно так зовут говорящего коня Ру-стама. Рахш стал для Рустама верным боевым другом, виновником знакомства Руста-ма с Тахминой и рождения Сохраба. Сражаясь вместе с Рустамом на всем протяжении Систанского цикла, Рахш погиб вместе с ним под Кабулом. Учитывая результаты исследований В. Ф. Минорского, из которых следует, что сюжет поэмы «Вис и Рамин» восходит к парфянскому «рыцарскому» роману76, упоминание коня Рахша дополнительным образом может свидетельствовать не столько о прямом заимствовании,

74 Ригведа. Мандалы I-IV. Пер. Т.Я. Елизаренковой. М., 1999. С. 277-278.

75 Гургани Ф. Вис и Рамин. Пер. С. И. Липкина. М., 1962. С. 452.

76 Minorsky V. Vis u Ramin: A Parthian Romance // Bulletin of the School of Oriental and African Studies: vol. XI, 1943-46, p. 741-63; Vol.XII, 1947-1948, p. 20-35; Vol.XVI, 1954, p. 91-92.

сделанном Гургани из «Шахнаме» или из произведений систанского цикла в XI веке, сколько о глубоких парфянских корнях романа, связанных с эпохой скифо-парфян-ского противостояния.

Вывод

Обзор развития конницы у греков и у иранских народов в эллинистическую эпоху позволяет нам сформулировать главный вывод, который заключается в следующем. Данные письменных источников, произведения изобразительного искусства (мозаика из Помпей), материалы археологии свидетельствуют о том, что в ^-П вв. до Р. Х. для боевых действий как македонской, так и персидской армии, а позднее для боевых действий армий селевкидов, скифов и парфян было характерно массированное применение кавалерии, причем в первую очередь тяжелой кавалерии. Данный вывод побуждает пересмотреть традиционную концепцию генезиса тяжеловооруженных «рыцарских» дружин раннесредневековой Европы, в рамках которой происхождение тяжеловооруженной конницы связывалось исключительно с влиянием гото-аланско-го комплекса вооружения на тактику римской армии в эпоху Великого переселения народов (]У-У вв.) Многовековое влияние тактики и комплекса вооружения греко-иранской контактной зоны, а именно как регулярной иранской кавалерии ахемени-дов, парфян и сасанидов, так и иранских кочевников (скифов, массагетов, сарматов) на развитие конницы в греко-римском мире предопределило появление в его недрах собственных подразделений, организованных по иранскому образцу77. Организация этих подразделений, по свидетельству Прокопия Кесарийского, с некоторыми изменениями была унаследована Византийской Империей78.

Источники и литература

источники

1. Ammiani Marcellini Rervm gestarvm libri qvi svpersvnt / ed. ab Wolfgang Seyfarth. Leipzig: Teubner, 1978.

2. Diodori Siculi Bibliothecae Historicae / ed. ab F. Vogel. Leipzig: Teubner, 1888-1906. Vol. I-VI.

3. Diodore de Sicile, Bibliothèque historique / ed. par Paul Goukowsky. T. 13; par François Bizière T. 14. Paris: Les Belles Lettres, 2002.

4. Flavii Arriani quae exstant Omnia / ed. ab A. G. Roos. Leipzig: Teubner, 1967-1968. Vol. I—II.

5. Luciani Opera / ed. by Matthew Donald MacLeod. Oxford: Clarendon, 1972-1987. Vol. I-IV.

6. Marci Iuniani Iustini Epitoma historiarum Philippicarum Pompei Trogi / ed. ab Francisco Ruehl, Leipzig: Teubner, 1915.

7. Marci Iuniani Iustini Epitoma historiarum Philippicarum Pompei Trogi accedunt prologi in Pompeium Trogum / ed. ab Otto Seel. Leipzig: Teubner, 1985.

8. Plutarque, Les Vies Parallèles / ed. par R. Flacelière, E. Chambry et M. Juneaux. Paris: Les Belles Lettres, 1964-1999. T. 1-16.

9. Polybii Historiae / ed. ab Theodorus Buttner-Wobst. Leipzig: Teubner, 1882-1904. Vol. I-V.

10. Polyaeni Strategematon libri VIII / ed. ab Ioannes Melber, Klaus Reinhard. Lipsiae: Teubner, 1887.

77 СимоненкоА.В.Сарматские всадники Северного Причерноморья. СПб., 2010. С.224—256; Нефедкин А.К. Военное дело сарматов и аланов. СПб., 2011. С. 133—184; Дмитриев В.А. Всадники в сверкающей броне. Военное дело Сасанидского Ирана и история римско-персидских войн. СПб, 2008. С. 5—158; Nikonorov V.P. The Armies of Bactria 700 BC — 450 AD. Stockport, 1997. Vol. I—II. Skupniewicz P. Sasanian Horse Armour // Historia i swiat. 2014, № 3. Р. 35—59.

78 Procop. De Bello Persico I, 1, 1—15.

11. Quinti Curtii Rufi Historiae / ed. ab Carlo M. Lucarini. Berlin/New York: de Gruyter, 2009.

12. Strabon, Géographie / ed. par G. Aujac, F. Lasserre, R. Baladié, B. Laudenbach, J. Desanges. Paris: Les Belles Lettres, 1989-2015. T. 1-15.

13. Xenophontis Opera Omnia / ed. ab Edgar Cardew Marchant. Oxford: Clarendon, 1900-1920. Vol. I-V.

историография

14. Абакумов А. А. Восточный поход Селевка II: был ли царь в плену у парфян / Древнейшие государства Восточной Европы. Проблемы эллинизма и образования Боспорского царства, Сборник под редакцией О. Л. Габелко, А. В. Подосинова, М., 2014. С. 331-341.

15. АбакумовА.А.Последний триумф Антиоха Великого: Битва при Панионе // Parabellum novum. Военно-исторический журнал 2 (35), СПб., 2014. С. 29-37.

16. Балахванцев А. С. Парфянский поход Антиоха III // Восток. Вып. 1. М., 2015. С. 9-13.

17. Блаватский В.Д. Битва при Фате и греческая тактика IV в. до Р.Х. // Вестник Древней Истории. 1946. № 1. С. 101-106.

18. Дандамаев М.А. Политическая история Ахеменидской державы. СПб., 2015.

19. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1994. Т. II.

20. Дибвойз Н. К. Политическая история Парфии / под редакцией В. П. Никонорова. СПб., 2008.

21. ДмитриевВ.А. Всадники в сверкающей броне. Военное дело Сасанидского Ирана и история римско-персидских войн. СПб, 2008.

22. Коннолли П. Греция и Рим. Эволюция военного искусства на протяжении 12-ти веков. М., 2009.

23. Контамин Ф. Война в Средние Века. СПб., 2001.

24. Лившиц В.А. Парфянская ономастика. СПб., 2010.

25. МехамадиевЕ.А. Армянские войсковые подразделения в ранневизантийской армии (IV-VII вв.). СПб., 2014.

26. Нефедкин А.К. Военное дело сарматов и аланов. СПб., 2011.

27. НиконоровВ.П. Военное дело европейских гуннов в свете данных греко-латинской письменной традиции // Записки Восточного отделения Российского археологического общества. Новая серия. СПб., 2002. Том I (XXVI). С. 224-300.

28. НиконоровВ.П.Вооружение и военное дело в Парфии. Дисс. на соиск. канд. ист. наук. Л., 1987.

29. НиконоровВ.П. К вопросу о роли стремян в развитии военного искусства // Степи Евразии в Древности и в Средневековье. Книга II. Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб., 2003. С. 263-267.

30. Никоноров В. П. К вопросу о седлах в парфянской кавалерии / Сб. Военное дело номадов северной и центральной Азии. Новосибирск, 2002. С. 21-27.

31. Ольбрихт М.Я. К вопросу о происхождении конницы катафрактов в Иране и Средней Азии / Сб. Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства, Алма-Ата, 2010. С. 66-85.

32. Попов А.А. Греко-Бактрийское Царство, СПб., 2008.

33. ХазановА.М. Очерки военного дела сарматов, М., 1971.

34. ХазановА.М. Социальная история скифов. М., 1975.

35. Черненко Е.В. Битва при Фате и скифская тактика // Вооружение скифов и сарматов. Сб. АН УССР, Ин-т археологии, Киев, 1984. С. 59-75.

36. ЧерненкоЕ.В. Длинные копья скифов // Древности Евразии в скифо-сарматское время, М., 1984. С. 230-232.

37. Черненко Е. В. О времени и месте появления тяжелой конницы в степях Евразии // Проблемы скифской археологии / МИА, 1971, № 177. С. 35-38.

38. Черненко Е.В. Скифский доспех. Киев, 1968.

39. Черненко Е.В. Скифские лучники. Киев, 1981.

40. Шувалов В.П. Два железных стремени // Koivov öwpov: Исследования и эссе в честь 60-летнего юбилея В.П. Никонорова от друзей и коллег. СПб: Филол. ф-т СПбГУ. 2014. С. 568-576.

41. Шувалов В.П. Секрет армии Юстиниана. СПб., 2006.

42. ШуваловП.В.Урбикий и Стратегикон Псевдо-Маврикия // ВВ. 2002, №61 (86). С. 71-86.

43. Шувалов П.В. Урбикий и Стратегикон Псевдо-Маврикия // ВВ. 2005, 64 (89). С. 34-60.

44. Kraft U. Lat.-Griech. SCALA als spätantike Bezeichnunug für den Steigbügel, und die Benennungen des Steigbügels bei anderen Völkern // Le Cheval dans les sociétés antiques et médiévales par Stauros Lazaris, Turnhout, Brepols, 2012. Р. 155-192.

45. Nikonorov V. P. The Armies of Bactria 700 BC — 450 AD. Stockport, 1997. Vol. I II.

46. RostovzeffM. The Social and Economic History of the Hellenistic World. Oxford, 1959. Vol. I; Oxford, 1964. Vol. II.

47. Skupniewicz P. Sasanian Horse Armour // Historia i swiat. 2014, № 3. Р. 35-59.

Andrey Mitrofanov. "Grandson of Water on the Fast Horse": to the Question of the Greco-Aryan Forerunners of Byzantine Cataphracts.

In this article, the author undertook a review of the main stages in the evolution of heavy cavalry in the era of "Hellenism". The Macedonian, Greek, Persian heavy cavalry was influenced by the nomadic Iranian-speaking world. Tactics, strategy, weapon system, including the horse that existed in squads, Scythian, Massaget, Sarmatian, Parthian kings determined the development of cavalry in the Hellenistic States, particularly in Macedonia, the Seleucid State and in the Bosporan Kingdom. This influence was conserved in the era of the Roman Empire. It affected the organization of the cavalry in the Byzantine army. This reality is a precedent of the existence of the basis for the genesis of Western European chivalry.

Keywords: Scythians, Massageteans, Parthians, hetairoi, Macedonians, Hellenes, Persians, Bactrians, Sogdians, Dahs, Aparnas, Xenophon, Polybius, Diodorus, Arrian, Plutarch.

Andrey Yuryevich Mitrofanov — Doctor of Historical Sciences, Professor at St. Petersburg Theological Academy (nonrecuso-laborem@yandex.ru).