CC BY-NC-ND
40
М.В. Харкевич
ВНЕСИСТЕМНОСТЬ «ГОСУДАРСТВ-ИЗГОЕВ»: РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ РИТОРИКА?
В современной мировой политике возвращается тенденция к жесткому разделению на «мы» и «они», которая была в определенной степени прервана в первые годы после окончания «холодной войны». К. Шмитт полагал, что политика возникает именно на основании такого деления, поэтому «конец истории», если бы он наступил, мог стать и концом мировой политики1. Логика различий делает ситуацию политической, а логика тождеств - деполитизированной. Одним из ярких проявлений «возрожденной» мировой политики стало появление в середине 1990-х годов в международном политическом дискурсе понятия «государства-изгои». М. Олбрайт, будучи госсекретарем, определила их как «страны, которые не просто не являются частью международной системы, но сама природа которых требует от них находиться вне этой системы и буквально стремиться ее уничтожить, забрасывая гранатами»2.
Вопрос о внесистемности государств, обозначаемых термином «изгои», остается дискуссионным как во внешнеполитических кругах стран, входящих в международное сообщество (даже Государственный департамент США отказался от данного термина в июне 2000 г., заменив его на более нейтральный термин «проблемные государства»3), так и в академическом мире. В теоретическом дискурсе вопрос о возможности существования внесистемных акторов, популяризируемый, главным образом, представителями реалистских подходов к теории международных отношений (ТМО)4, приобретает сегодня особую актуальность на фоне более широкой дискуссии о векторах и источниках трансформации Вестфальской системы мира. Значение внесистемных акторов в условиях трансформации системы неизбежно возрастает в связи с тем, что система в этот период наиболее чувствительна даже к малым воздействиям, способным определить вектор ее дальнейшего развития. Само существование внесистемных акто-
ров представляет угрозу для системы мира, тем более если эту роль играют государства, пусть и не самые сильные. Государство является системообразующим актором, поэтому подрыв системы изнутри со стороны любого государства представляется более существенным вызовом вестфальскому миропорядку, чем внешние угрозы со стороны различных негосударственных акторов, таких как транснациональный терроризм.
В данной статье автор ставит перед собой цель выяснить, являются ли «государства-изгои» внесистемными акторами мировой политики. Для этого необходимо определить, что такое внесистемное поведение в мировой политике, и демонстрируют ли его конкретные страны, относимые к категории изгоев. Следует отметить, что понятия «политическая система мира» и «система международных отношений» не синонимичны5. Говоря здесь о внесистемности, я подразумеваю внесистемное поведение акторов относительно политической системы мира (Вестфальской или поствестфальской), а не в отношении определенной разновидности этой системы, к примеру Ялтинско-Потсдамской.
В науке о мировой политике существуют, по крайней мере, два понимания политической системы мира: материалистически-механическое и социальное6. С материалистической точки зрения, свойственной реалистской парадигме, государства создают систему «в случае регулярного взаимодействия друг с другом и в той степени, в какой это взаимодействие определяет поведение каждого отдельного государства»7. Таким образом, достаточным условием для создания мировой системы является постоянное взаимодействие государств мира, которое влияет на поведение каждого из них. Сторонники социологического взгляда на мировую политику полагают, что в основе политической системы мира лежит не просто взаимодействие государств, но социальные институты, возникающие в результате такого взаимодействия. Вынесение на первое место социальных институтов при анализе системного взаимодействия государств позволило представителям английской школы говорить о системе государств как о международном обществе. «Международное общество, согласно Х. Буллу и А. Уотсону, - это группа государств, которые не только формируют систему, в том смысле, что поведение каждого государства является необходимым фактором в определении политики остальных государств, но и образуют посредством диалога и консенсуса общие правила и институты для регулирования своих взаимных отношений, а также видят общий интерес в поддержании этих договоренностей»8.
Очевидно, что не все институты международного общества имеют равное значение. Одни из них образуют фундамент системы, другие играют роль «надстройки», будучи производными от первых. Б. Бузан предложил в этой связи различать первичные и вторичные институты. С его точки зрения, первичные институты складываются естественным путем в результате взаимодействия государств (государства сознательно не конструируют эти институты), тогда как вторичные являются продуктом межгосударственных договоренностей и существуют преимущественно в форме международных режимов9.
Рассмотрев различные варианты понимания мировой политической системы, можно сделать определенные выводы относительно того, что такое внесистемность. На наш взгляд, внесистемность - это поведение, подрывающее исключительно первичные институты международного общества. Нарушение вторичных институтов не влечет за собой исчезновение самого общества, тогда как ревизия фундаментальных основ мировой системы неизбежно вызовет ее качественное изменение вплоть до полного исчезновения. Внесистемность с материально-механической точки зрения физически трудно осуществима, так как даже самые закрытые автаркии не способны разорвать все связи с окружающим их миром. Важно отметить еще и следующее. Из приведенного выше определения внесистемности следует, что если государство своим поведением поддерживает первичные институты международного общества, но нарушает его отдельные вторичные институты, оно все равно является системным актором.
Теперь следует выяснить, подрывают ли «государства-изгои» своим поведением первичные институты существующей системы мира, которая хотя и находится в стадии трансформации, однако по-прежнему признается многими вестфальской. Опираясь на исследовательскую работу К. Навари10, проведшую исто-рико-социологический анализ развития Вестфальской модели в зависимости от трансформации государства, выделим три основных института данной модели мира: 1) суверенитет, понимаемый как норма позитивного права; 2) территориальность как управление определенной территорией, а не людьми; 3) «raison d'état». Остальные институты являются, по ее мнению, «видовыми» вариантами и уточнениями данных трех «родовых» институтов Вестфальской модели мира. Поясним понятие «raison d'état». «Raison d'état, по словам Г. Киссинджера, означает идею, согласно которой благосостояние государства оправдывает любые средства, необходимые для его достижения; национальные
интересы вытеснили средневековое понятие об универсальной морали»11.
Таким образом, вопрос о внесистемности «государств-изгоев» сводится к тому, поддерживают ли они своим поведением такие институты, как суверенитет, территориальность и примат национальных интересов. Рассмотрим этот вопрос на примере Ирана и Северной Кореи. К числу «государств-изгоев», согласно американской «Национальной стратегии по противодействию терроризму», принадлежат Иран, Судан, Северная Корея и Куба12. Однако «Стратегия национальной безопасности» сужает этот список до Ирана и Северной Кореи13. В данном случае мы избегаем дискуссии относительно справедливости причисления этих государств к категории изгоев и руководствуемся мнением Р. Литвака, который заявил, что «государство-изгой - это государство, которое Соединенные Штаты назвали таковым»14. Следует также отметить, что в данной статье «несостоявшиеся государства» (failed states) не рассматриваются как «государства-изгои».
Очевидно, что Иран и Северная Корея являются национальными территориальными государствами, выполняя, таким образом, принципы первого из трех первичных институтов Вестфаля. Из четырех видов национального суверенитета, выделенных С. Краснером15, - суверенитета взаимозависимости, внутреннего, вестфальского и международно-правового - оба государства в разной степени обладают всеми этими видами. Признаками обладания Ираном и Северной Кореей международно-правововым суверенитетом являются их признание всеми государствами, участие в международных организациях, а главное - представительство в Генеральной Ассамблее ООН. Вестфальский суверенитет, по Краснеру, означает легитимное право правительства самостоятельно принимать решения по управлению государством. При этом внешнее давление на процесс принятия решений может быть чрезвычайно высоким, что не отменяет свободу выбора для правительства, но лишь сужает возможный коридор решений. С этой точки зрения противоположностью вестфальского суверенитета является колониальная форма правления. «Сказать, что государства являются суверенными, - писал К. Уолтц, - это не значит предположить, что они могут делать то, что захотят, что они не подвержены влиянию со стороны других государств, что они могут добиться того, чего пожелают... Сказать, что государство является суверенным, означает, что оно само решает, как ему справляться со своими внутренними и внешними проблемами, включая решение вопроса о том, прибе-
гать или не прибегать к чьей-либо помощи, ограничивая таким образом свою свободу взятыми на себя обязательствами по отношению к тем, кто оказывает эту помощь»16. Ни Иран, ни КНДР не являются колониями и в этом смысле обладают вестфальским суверенитетом.
Внутренний суверенитет так же присущ Ирану и Северной Корее, как и другим современным функциональным государствам. Его содержанием является верховенство издаваемых органами государственной власти законов и распоряжений, а также право и способность этих органов применять легитимное насилие внутри государственных границ.
Суверенитетом взаимозависимости, понимаемом как способность органов государственной власти контролировать все потоки товаров, людей и информации, пересекающие государственные границы, полностью не обладает, по мнению С. Краснера, ни одно государство. Тем не менее власти Северной Кореи демонстрируют эффективность в контролировании информационных потоков, пересекающих границы КНДР. В частности, Пхеньян только в 2004 г. направил официальный запрос в корпорацию ICANN по выделению в сети Интернет доменного имени для КНДР (.kp; Korea, Democratic People's Republic). Корпорация отклонила этот запрос, ссылаясь на недостаток технических и управленческих возможностей КНДР17. Тем не менее 11 сентября 2007 г. ICANN опубликовала распоряжение о присвоении, по рекомендательному заключению доклада IANA, Северной Корее доменного имени «.kp»18. Таким образом, до 2007 г. КНДР обладала непроницаемой границей для информационных потоков всемирной сети. Национальная граница, которая преграждает не только трансграничные потоки людей и товаров, но и информацию, является свидетельством скорее наличия, нежели отсутствия суверенитета взаимозависимости.
Тегеран, несмотря на стремительно расширяющееся число интернет-пользователей среди иранцев, также старается максимально контролировать потоки информации, пересекающие его национальные границы. Согласно данным анализа интернет-цензуры в Иране, проведенного международной некоммерческой исследовательской организацией «The Open Net Initiative», эта страна наряду с Китаем занимает лидирующие позиции в мире по применению наиболее совершенных методов цензурирования своего сегмента интернет-пространства. При этом количество интернет-пользователей в Иране, согласно данному исследованию, выросло с 1 млн в 2001 г. до 5 млн в 2005 г. (в 2009 г. ожидается 25 млн пользователей)19. Успехи цензуры не означа-
ют неуязвимость Ирана с точки зрения суверенитета взаимозависимости. Тем не менее уровень данного вида суверенитета у государств, стремящихся к самоизоляции, неизбежно будет выше, чем у государств, которые активно участвуют в процессах экономической глобализации.
В отличие от Пхеньяна Тегеран стремится усилить свою интеграцию в глобальную экономику. Несмотря на прочные позиции четвертой страны по запасам и объемам добываемой в мире нефти, Иран испытывает проблемы с привлечением иностранных инвестиций20. Преградой для иностранных финансовых вливаний в нефтедобывающий и нефтеперерабатывающий секторы иранской экономики являются односторонние американские санкции, которые, в частности, запрещают американским компаниям и иностранным компаниям, имеющим активы на территории США, осуществлять инвестиции в иранскую экономику21. Резкое ужесточение американских санкций против Тегерана 25 октября 2007 г.22 не только преградило путь любому иностранному капиталу, стремящемуся в Иран, но даже лишило Всемирный банк возможности финансировать различные гуманитарные программы в этой стране (устранение последствий землетрясений, развитие канализационной системы и т. п.)23. Тем не менее Иран начиная с 2002 г. стремится привлекать иностранные инвестиции в свою экономику путем создания для этого благоприятных правовых условий24.
В отношении международно-правового, внутреннего и вестфальского видов суверенитета Иран не отличается от классических вестфальских государств. Правительство в Тегеране имеет свое представительство в Генеральной Ассамблее ООН, правомочно вводить в стране чрезвычайное положение и не находится в колониальной зависимости от любого другого правительства. Следовательно, как и КНДР, Иран поддерживает своим поведением принципы второго вестфальского института системы мира - национального суверенитета.
Рассмотрим теперь роль «raison d'état» во внешней политике Ирана и Северной Кореи. Трудно спорить с тем, что идея, согласно которой цель оправдывает любые средства, как нельзя лучше описывает внешнеполитическое поведение «государств-изгоев». Основные упреки США в адрес этих стран сводятся к тому, что «государства-изгои» стремятся получить оружие массового уничтожения и средства его доставки, нарушая тем самым международный режим нераспространения, а также поддерживают международные террористические организации. В частности, в американской Стратегии по борьбе с терроризмом от 2006 г.
Иран рассматривается как самый активный спонсор терроризма25. Не отвергая эти упреки, представители академического сообщества в целом сходятся во мнении о том, что причиной такого поведения указанных государств является их стремление обеспечить свою национальную безопасность, устойчивость своих правящих режимов (в том числе и за счет использования образа внешнего врага для внутренней мобилизации и подавления внутренней оппозиции) и усилить свой потенциал26. Более того, исследователи указывают на определенную готовность «государств-изгоев» к сотрудничеству не только с международным сообществом, но и с США. С. Босворз, бывший посол США в Республике Корея, полагает, что для КНДР ядерная программа никогда не была конечной целью. Она была лишь инструментом, с помощью которого Пхеньян хотел продемонстрировать, что готов со временем нормализовать отношения с Вашингтоном. «Я тогда считал и сейчас продолжаю думать, - утверждает С. Бо-сворз, - что северокорейский режим рассматривал этот путь как более надежную гарантию своего выживания, чем ядерное оружие. Я полагаю, что главной проблемой как в этой, так и в предыдущей администрации было наше традиционное нежелание признать Северную Корею законным участником мировой системы...»27
Определенным подтверждением этого суждения является резкая активизация дипломатической деятельности Пхеньяна в сентябре-октябре 2007 г. после достижения прогресса в ходе четвертого раунда шестисторонних переговоров по северокорейской ядерной программе. Переговоры касались реализации соглашений, достигнутых между шестью сторонами в сентябре 2005 г. Данные соглашения предусматривали, в частности, что «КНДР и США обязуются уважать суверенитет друг друга, мирно сосуществовать и предпринимать шаги по нормализации взаимных отношений в рамках существующих двусторонних обязательств»28. В новом документе от 3 октября 2007 г. США уже не просто обязуются уважать суверенитет КНДР, но «начать процесс по отказу от определения КНДР как государства, спонсирующего терроризм, а также продолжить двигаться в направлении неприменения акта "О торговле с врагом" в отношении КНДР...»29. Данные гарантии позволили Пхеньяну изменить свое поведение. В сентябре 2007 г. КНДР установила дипломатические отношения сразу с четырьмя государствами (ОАЭ, Швейцария, Доминиканская республика и Гватемала). Высокопоставленные представители северокорейских властей совершили дипломатические турне по России, Юго-Восточной Азии,
Африке и Ближнему Востоку. Такой «взрыв» дипломатической активности эксперты связывают с желанием северокорейских властей продемонстрировать международному сообществу, а главное США (которые рассматривают возможность снятия с Пхеньяна ярлыка «государство-изгой»), что КНДР может вести себя как «нормальное» государство. По мнению Ким Ян Хуна, эксперта по Северной Корее из сеульского Университета Донг-гук, прогресс в ядерном вопросе позволил Пхеньяну освободиться от страха, что Соединенные Штаты собираются свергнуть правящий в нем режим, и сосредоточиться на продвижении дипломатических отношений с другими государствами. Основное послание северокорейского режима Вашингтону, по мнению Ким Ян Хуна, состоит в следующем: «Это из-за вас мы так себя изолировали, но если вы будете такими же дружественными, как сейчас, мы тоже можем вести себя как все остальные нормальные страны»30.
В отношении Ирана большинство исследователей сходятся во мнении, что внешнеполитическое поведение Тегерана определяется, по существу, легитимными целями: стремлением обеспечить национальный суверенитет, усилить свое влияние и престиж, обеспечить экономическое процветание. Оценивая мотивы иранской внешней политики, М. Сариолгалам, профессор по международным отношениям из Национального университета Ирана, выразил мнение, что ядерная программа не является главной проблемой, определяющей умонастроение иранской элиты. Иранские власти опасаются, что конечная цель Вашингтона -смена режима в Тегеране. «Иран использует ядерную проблему для обеспечения своего выживания, дальнейшего существования, существования своей революционной, идеологической и национальной целостности»31. П. Клосон имеет несколько отличное мнение по этому поводу. Ссылаясь на официальные заявления представителей иранских правящих кругов, он утверждает, что основными мотивами развития ядерной программы Ирана являются престиж и влияние, а не выживание32. Обеспечение безопасности, по его мнению, играет в данном случае, в отличие от ядерных программ Израиля и Пакистана, второстепенную роль33. Эта точка зрения находит свое подтверждение в многочисленных заявлениях иранских властей относительно ядерной программы. В частности, заместитель главы Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Хоссейни-Таша отметил, что ядерная программа «дает нам шанс предпринять попытку занять стратегическую позицию и консолидировать национальное самосознание»34. Таким образом, на примере Северной Кореи и
Ирана становится ясно, что «государства-изгои» используют нелегитимные средства для достижения легитимных целей, что полностью соответствует концепции «raison d'état».
Вывод очевиден. Внешнеполитическое поведение Ирана и Северной Кореи воспроизводит такие фундаментальные институты Вестфальской системы мира, как территориальность, национальный суверенитет и «raison d'état». Следовательно, они являются системными акторами по отношению к Вестфальской модели мира. При этом данные государства активно нарушают в своей практике различные вторичные институты, такие как режим ядерного нераспространения или права человека. Однако, как уже говорилось выше, теоретически это не является основанием для исключения их из политической системы мира.
Тем не менее следует признать факт внесистемности «государств-изгоев» как феномен международной риторики. Существуют ли у данного феномена реальные основания или это исключительно интерсубъективный конструкт - вопрос открытый. Неслучайно на этот термин обратил внимание Ж. Деррида35, внесший в современную философию понятие «симулякр», которое означает символ, не имеющий реального референта. Являются ли «государства-изгои» симулякрами? По крайней мере с определенной уверенностью можно сказать, что «государства-изгои» если и ведут себя как внесистемные акторы мировой политики, то только с точки зрения поствестфальской системы мира, существование которой - весьма спорный факт.
Примечания
Cm.: OjakangasM. A Terrifying World without an Exterior: Carl Schmitt and the Metaphysics of International (Dis)Order: Paper for the Fifth Pan-European International Relations Conference on Constructing World Orders. The Hague, 9-11 September 2004 // http:// www.sgir.org/conference2004/papers/0jakangas%20-%20A%20terrifying%20world%20without%20an%20exterior.pdf Albright M.K. Remarks at Tennessee State University. February 19, 1998 //http://secretary.state.gov/www/statements/1998/980219b.html Cm.: Boucher R. Daily Press Briefing. U.S. Department of State. June 19, 2000 // http://www.fas.org/news/usa/2000/000619db-rogue.htm Cm.: Rubin B. U.S. Foreign Policy and Rogue States // Middle East Review of International Affairs. September 1999. Vol. 3. № 3 // http://meria.idc.ac.il/journal/1999/issue3/jv3n3a7.html
1
2
3
4
5 См.: Лебедева М.М. Мировая политика: Учеб. для вузов. 2-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2006. С. 9-26.
6 См.: Вендт А. Четыре социологии // Международные отношения: социологические подходы / П.А. Цыганков. М.: Гардарика, 1998. С. 58-91.
7 Tilly C. Coercion, Capital and European states, AD 990-1990. Oxford: Blackwell, 1990. P. 162.
8 Bull H, Watson A. The Expansion of International Society. Oxford Univ. Press, 1984. P. 425-435.
9 См.: Buzan B. The Primary Institutions of International Society. Paper for BISA Conference. London, December 2002 // http://www. leeds.ac.uk/polis/englishschool/buzan02b.doc (6, 20); Hurrell A. International Society and the Study of International Regimes // Regime Theory in International Relations / Rittberger V. (ed.). Oxford: Clarendon, 1993. Р. 49-72.
10 См.: Navari C. States and State Systems: Democratic, Westphalian or both? // Review of International Studies. 2007. № 33. Р. 577-595.
11 Kissinger H. Diplomacy. NY.: Simon & Schuster, 1994. P. 58.
12 См.: National Strategy for Combating Terrorism. September 2006 // http://www.whitehouse.gov/nsc/nsct/2006/nsct2006.pdf
13 См.: National Security Strategy of the United States of America. March 2006 // http://www.whitehouse.gov/nsc/nss/2006/nss2006.pdf
14 Litwak R.S. Rogue States and US Foreign Policy: Containment after the Cold War. Washington, DC: Woodrow Wilson Center Press, 2000.
15 См.: Krasner S. Rethinking the Sovereign State Model // Review of International Studies. 2001. № 27. Р. 17-42.
16 Waltz K.N. Theory of International Politics. Reading, MA: Addison-Wesley, 1979. P. 95-96.
17 См.: Han J. NK's Country Domain ".KP" Gets Nod // Korea Times. 10.02.2007 // http://www.koreatimes.co.kr/www/news/biz/ biz_view. asp?newsIdx=11146&categoryCode=123
18 См.: IANA Report on Delegation of the .KP Top-Level Domain. 11.09.2007 // http://www.iana.org/reports/kp-report-11sep2007.html
19 См.: The OpenNet Initiative: Internet Filtering in Iran in 2004-2005: A Country Study // http://www.opennetinitiative.net/studies/iran/
20 См.: Integration with the Global Economy // World Development Indicators 2007 / World Bank. P. 316-319 // http://siteresources. worldbank.org/DATASTATISTICS/Resources/table6_1.pdf
21 См.: An Overview of O.F.A.C. Regulations involving Sanctions against Iran / Office of Foreign Assets Control, U.S. Department of the Treasury. 09.08.2006 // http://treas.gov/offices/enforcement/ofac/ programs/iran/iran.pdf
22 См.: Cooper H. U.S. Levels Sanctions against Iran // International Herald Tribune. October 25, 2007 // http://www.iht.com/articles/ 2007/10/25/news/iran.php
23 См.: Weisman S. World Bank Suspends Payments to Iran // International Herald Tribune. November 4, 2007 // http://www.iht. com/articles/2007/11/04/africa/sanctions.php
24 См.: Вартанян А.М. Иностранные инвестиции в Исламской республике Иран: законодательное регулирование и практика // Ближний Восток и современность: Сб. статей. М., 2005. Вып. 25. С. 112-125.
25 См.: National Strategy for Combating Terrorism. September 2006 // http://www.whitehouse.gov/nsc/nsct/2006/nsct2006.pdf
26 См.: Такей Р. Время для разрядки в отношениях с Ираном // Россия в глобальной политике. Март-апрель 2007. Т. 5. № 2. С. 100-117.
27 См.: Bosworth S. North Korea's Nuclear Brinksmanship (Rush Transcript) / New York Council on Foreign Relations. NY, January 19, 2006 // http://www.cfr.org/publication/9613/ north_koreas_nuclear_ brinksmanship_rush_transcript_federal_news_service_inc.html
28 См.: Joint Statement of the Fourth Round of the Six-Party Talks Beijing. September 19, 2005 // http://www.state.goV/r/pa/prs/ps/ 2005/53490.htm
29 См.: Six-Party Talks - Second-Phase Actions for the Implementation of the September 2005 Joint Statement. October 3, 2007 // http://www. state.gov/r/pa/prs/ps/2007/oct/93217.htm
30 См.: The Associated Press: Aided by Nuclear Progress, North Korea makes rare Spate of Diplomatic Forays // International Herald Tribune. November 1, 2007 // http://www.iht.com/articles/ 2007/11/01/asia/north.php
31 Sariolghalam M. Iran's Nuclear Program Symposium: Iran's Motives and Strategy (Rush Transcript) / New York Council on Foreign Relations. NY, April 5, 2006 // http://www.cfr.org/publication/10389/
32 См.: Clawson P. Iran's Nuclear Program Symposium: Iran's Motives and Strategy (Rush Transcript) / New York Council on Foreign Relations. NY, April 5, 2006 // http://www.cfr.org/publication/10389/
33 См.: Clawson P. Iran's Motives and Strategies: The Role of the Economy / Senate Committee on Foreign Relations. May 17, 2006 // http://washingtoninstitute.org/print.php?template=C07&CID=292
34 Цит. по: Такей Р. Время для разрядки в отношениях с Ираном // Россия в глобальной политике. Март-апрель 2007. Т. 5. № 2. С. 100-117.
35 См.: Деррида Ж. Существуют ли государства-мошенники? Довод того, кто сильней // Логос. 2003. № 1 (36). С. 24-28.
