CC BY
244
УДК 327
Вадим СМИРНОВ
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СТРАН ПРИБАЛТИКИ В ОТНОШЕНИИ РОССИИ
Аннотация: Внешняя политика стран Прибалтики рассматривается сквозь призму теории малых государств. Даётся обоснование конфликтной модели как одного из способов внешнеполитического курса малых государств, применяемого Литвой, Латвией и Эстонией, в том числе их ориентации на конфликт с крупными державами. Предложен прогноз развития внешней политики прибалтийских государств. Отмечен целый ряд примеров институ-ционализации конфликтных подходов к отношениям с Россией во всех трёх странах. При этом экономические соображения, как правило, оказываются подчинены политической логике. Проведённое исследование подтверждает возможность использования понятия конфликтной модели для анализа некоторых аспектов внешнеполитического поведения малых стран. Она описывает тактику политического руководства малой страны, присоединившейся к крупному объединению государств и подогревающей напряжённость в их отношениях с соседним крупным государством ("страной-угрозой") с целью привлечения дополнительных ресурсов и повышения статуса в рамках объединения.
Ключевые слова: малая страна, внешняя политика, страны Прибалтики, политические элиты, конфликт.
В последние десятилетия возрастает интерес политологов и специалистов по международным отношениям к изучению малых государств. Это связано с децентрализацией системы международных отношений и распространением асимметричных моделей взаимодействия между государствами во второй половине ХХ в. В этих условиях расширяются возможности малых государств по влиянию на международные процессы. Вместе с тем по-прежнему отмечается недостаток исследований в данной области [Кавешников, 2008; Кудряшова, 2008].
Понятие малого государства предполагает ограниченность территории и демографических ресурсов и, следовательно, экономического и оборонного потенциала. Это общая формулировка. Более точное определение малого государства представляет известную сложность [Amstrup, 1976], так как установить чёткие границы
© Смирнов Вадим Анатольевич, кандидат политических наук, докторант, старший научный сотрудник факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Адрес: 119991, Москва, ГСП-1, МГУ, Ломоносовский проспект, д. 27, корпус 4. E-mail: [email protected] DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope520164146
между так называемыми "средними", малыми и "крошечными" (микро) государствами затруднительно. В рамках настоящей статьи, соглашаясь с приведёнными выше критериями, мы берём за основу функциональный (ролевой) подход к определению малой страны1 в соответствии с её особой ролью в системе международных отношений. Так, Р. Ротстайн рассматривал малую страну как государство, которое "сознаёт, что не способно обеспечить собственную безопасность имеющимися у него возможностями и, следовательно, в основном должно опираться на помощь со стороны других государств, на различные институты, процессы и явления" [Яо^ет, 1968: 29].
Некоторая абстрактность данного определения корректируется уточнением конкретных форм и механизмов участия малых стран в международных делах. Так, Й. Коломер продолжил разработку классических идей, сделав акцент на том, что малые страны в современной международной системе развиваются за счёт включения в обширные пространства-"империи", обеспечивающие им защиту, развитие торговли и расширение социокультурной коммуникации [Со1ошег, 2007]. При этом учёный полагает, что глобализация, с влиянием которой часто связывают развитие малых стран, является абстрактным понятием, которое не соответствует реальности, заключающейся в экономической экспансии пространств-"империй".
В рамках данной статьи определение малой стране даётся на основе синтеза подходов Р. Ротстайна и Й. Коломера. Малая страна - это государство, которое в силу ограниченности ресурсов неспособно самостоятельно обеспечить свою военную и экономическую безопасность, в связи с чем вынуждено вступать в асимметричные отношения, полагаясь на поддержку крупных держав или межгосударственных объединений. Конечно же, в данном случае мы не претендуем на комплексное исследование категории "малая страна", принимая во внимание многообразие подходов экономистов и географов.
Модели поведения малых стран
Многочисленные исследования пытались прояснить связь между малым размером и ограниченностью в ресурсах с формами внешнеполитических действий государств. Попытки обнаружить строгую детерминированность вновь потерпели неудачу. Тогда исследователи сосредоточились на выявлении не столько законов, сколько особенностей поведения малых государств в системе международных отношений.
Во-первых, внимание акцентировалось на стратегической зависимости малых стран от других государств в вопросах безопасности. В этой связи малые страны, обладающие геополитическим положением, имеющим особое значение для крупной державы, как правило, стремятся к заключению союзнических отношений с этой державой. Во-вторых, ряд исследователей отмечает склонность малых стран приспосабливаться к существующему международному порядку. Так, малые поли-тии занимают оборонительную позицию, стремясь к модели интернационализации рисков в рамках существующей международной структуры. Одной из главных задач при этом является расширение пространства внешнеполитического маневра. В-третьих, малые государства предпочитают ориентироваться на участие в между-
1 Понятия "малая страна", "малое государство" и "малая нация" в настоящей статье используются в качестве синонимов.
народных институтах и форматах многостороннего взаимодействия. Они апеллируют к моральным и нормативным основаниям мировой политики, так как это позволяет им усилить эффект от использования наиболее доступного политического ресурса влияния. Наконец, часто акцентируется превалирующее стремление малых стран к компромиссам в международных отношениях.
В мировой политике существует большое количество примеров, подтверждающих указанные особенности внешнеполитической ориентации малых государств. Однако есть немало случаев, когда малые страны "пытаются трансформировать во внешнеполитический ресурс, имеющийся в отношениях с соседями конфликтный потенциал" [Кавешников, 2008]. В этой связи теоретически выигрышным может оказаться перенос акцента с поиска универсальных особенностей и закономерностей на анализ внешнеполитического поведения малых государств сквозь призму различных моделей. Последние представляют собой устойчивую последовательность установок и действий, положенных в основу внешней политики государства. Данный ракурс позволяет объяснить изменения в поведении малых стран (смена модели), а также различные комбинации и вариации в рамках основных моделей.
Существуют различные подходы к выделению моделей внешнеполитического взаимодействия малых стран. Основные из них могут быть сведены к классификации, состоящей из трех позиций1:
• ставка на самодостаточность и приспособление к поведению крупных держав (как правило, это возможно применительно к малым политиям, обладающим существенными внутренними ресурсами и находящимся на периферии стратегического внимания крупных государств);
• активное маневрирование, торг и согласование своей позиции с крупными державами по мере необходимости с целью получения необходимых ресурсов;
• интеграция с другими государствами на определённых условиях (федерация, конфедерация, военные и экономические союзы и пр.).
Исходя из данной классификации, малые государства могут выбрать разные модели поведения в зависимости от конкретных условий и решений политических элит. Выбор этот не предполагает бесконфликтной, исключительно компромиссной внешнеполитической линии малых государств. Подобная постановка вопроса неизбежно влечёт и более общие дилеммы, касающиеся роли малых стран в поддержании или дестабилизации системы международных отношений.
Определение конфликтной модели
Опираясь на концепцию конфликтной и кооперативной дипломатии, можно обратить внимание на вариативность степени конфликтности внешнеполитического курса отдельного малого государства. Внешняя политика всегда является сочетанием компонентов конфликта и кооперации (или прямого давления и убеждения) -вопрос заключается в преобладании того или иного компонента.
В данном случае речь идёт не только об интернационализации рисков, но о попытке превратить эти риски в ресурсы, о стремлении "торговать" рисками и угрозами. Как подчёркивает А.Д. Богатуров, ряд малых стран, в том числе на постсо-
1 Данная классификация соответствует классическим подходам Р. Даля и Н. Амстрапа, разработанным на основе исторического анализа в послевоенный период с учётом современных тенденций, в частности, развития НАТО. См. подробнее: [Amstrup, 1976; Dahl, 1973].
ветском пространстве, "живут не столько в системе мировых политических координат, сколько вдоль оси отношений Россия - Запад, плотно к этой оси припав и от неё питаясь - идеологически, политически и экономико-финансово" [Богатуров, 2006]. Н.Ю. Кавешников утверждает, что особенно обострённая реакция на реальные и мнимые угрозы свойственна малым странам с многоэтничным составом населения. В данном случае так называемая "креативная дипломатия" уступает место попыткам "эскалации противостояния" крупных держав для привлечения внимания к малому государству [Кавешников, 2008].
При этом возможны ситуации, и они присутствуют на постсоветском пространстве, когда малая страна является проводником в конфликте, генезис которого не относится непосредственно к самой малой стране, а связан как с формальными, так и неформальными обязательствами этого малого государства. Государства Прибалтики являются примером того, как внешняя политика малых стран работает на опережение, заведомо обостряя конфликт ведущих государств.
Таким образом, конфликтную модель можно определить как устойчивую последовательность внешнеполитических действий, направленную на намеренное обострение малой страной противоречий в отношениях с другими странами (прежде всего со "страной-угрозой") с целью конвертации рисков в ресурсы для решения своих задач. Отличие от модели интернационализации рисков заключается в том, что акцентировка противоречий и угроз, исходящих от другой страны или группы стран, позволяет извлекать конкретные выгоды из конфликтной ситуации за счёт привлечения внимания и ресурсов крупных держав. Тогда как интернационализация рисков представляет собой привлечение ресурсов других стран для снижения непосредственных рисков, а не попытку конвертировать сами риски в ресурсы. С опорой на рассмотренные теоретические подходы в качестве основных критериев конфликтной модели могут быть предложены следующие:
(1) бескомпромиссность: акцентирование противоречий и несогласие с международными переговорными форматами и/или коалициями, включающими "страну-угрозу";
(2) секьюритизация: стремление к отключению от инфраструктуры, связывающей со "страной-угрозой", подчинение экономической логики политическим императивам под предлогом купирования угроз безопасности;
(3) манифестация: конфронтационная символическая политика;
(4) институционализация: формализация структур, нацеленных на формулирование претензий к "стране-угрозе".
Эти критерии призваны сделать более чёткими различия между моделью интернационализации рисков и конфликтной моделью, которая предполагает не только акцентировку и "страхование" рисков за счёт вовлечения во взаимодействие со "страной-угрозой" других международных субъектов, но и консервацию, а в некоторых случаях и определённую эскалацию напряжённости.
Страны Прибалтики и отношения с Россией
Предложенные критерии на основе отмеченных выше подходов требуют проверки на конкретном материале. Рассмотрим проблематику конфликтной модели поведения малых стран на примере стран Прибалтики: соответствует ли конфликтная модель внешнеполитической линии этих государств, прежде всего в сфере их отношений с Россией, либо в данном случае более точным будет вести речь о модели интернационализации рисков?
Каждая из стран Прибалтики обладает особой внутренней ситуацией и историей взаимодействия с Россией. Отношения между ними за последнюю четверть века переживали различные периоды - как относительной нормализации, так и обострений, причём не всегда строго синхронно в случае трёх прибалтийских государств. Вместе с тем стратегическая направленность, "стержень" внешнеполитического курса трёх стран не претерпел кардинальных изменений и был единым для них всех с начала 1990-х гг. Чтобы увидеть данную проблему более глубоко, проанализируем: отвечает ли политика стран Прибалтики предложенным критериям конфликтной модели?
Начнём с анализа соответствия Прибалтийских стран критерию бескомпромиссности. В их внутренней политике проводится курс на сдерживание сотрудничества с Россией как в политической, так и в экономической сфере1. Если в 1990-х гг. в экспертных кругах активно обсуждалась идея превращения прибалтийских государств в "мост" между Европой и Россией, то с середины 2000-х гг. данная идея отошла на периферию экспертного внимания. Отметим, что падение российского транзита через прибалтийские порты - результат, но не причина подобного экспертного подхода. Концепция "транзитного моста" была сознательно уничтожена политическими элитами государств Прибалтики [Межевич, 2015]. Говоря о системных попытках прибалтийских государств использовать в дискуссиях внутри ЕС геополитические аргументы против сближения с Россией, можно привести не только случай блокировки Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве между Евросоюзом и Россией2, но и пример программы "Восточное партнерство", наиболее активными сторонниками которой, помимо Польши и Швеции, стали страны Прибалтики.
В ходе председательства Литвы в Евросоюзе в 2013 г. дискуссии вокруг "Восточного партнёрства" приобрели открыто конфронтационный характер. Кульминацией данного процесса стал саммит в Вильнюсе в ноябре 2013 г., который позиционировался как момент "цивилизационного выбора" Украины. Предложение украинской стороны о начале диалога Украина - ЕС - Россия в 2013 г. вызвало активный протест МИД Литвы. Подобные действия не вписываются в логику интернационализации рисков, которой как раз соответствует расширение состава переговорщиков, с тем чтобы снизить степень непредсказуемости ситуации и избежать непредвиденных инцидентов. Вместо этого по мере развития украинского кризиса страны Прибалтики взяли на себя роль "публичных обвинителей" России, подчас
1 В потоке подобных действий можно выделить такие "яркие" маневры прибалтийских государств, как, например, кампания по криминализации "отрицания советской оккупации" на фоне преследования борцов с фашизмом, а также муссирование на официальном уровне темы возмещения Россией "ущерба от советской оккупации". Основной тон среди прибалтийских государств задавала Литва, премьер-министр которой А. Кубилюс в 2007 г. выступил со "Стратегией сдерживания России" (документ обновлен в 2015 г.).
2 Вето на переговоры наложила Литва, первоначально пытавшаяся навязать Евросоюзу диалог с Россией через призму энергобезопасности Европы в связи со спорной ситуацией вокруг нефтепровода "Дружба" - Вильнюс, стремясь к интернационализации рисков, требовал гарантий европейских государств в вопросе возобновления поставок российской нефти. Кроме того, в адрес России выдвинули требование об оплате ущерба депортированным из оккупированных стран Балтии, а также был сформулирован ряд иных претензий. В итоге переговоры ЕС и РФ по новому СПС были заблокированы Литвой, выдвинувшей ряд требований, связанных с "энергобезопасностью, с европейскими ценностями, с урегулированием замороженных конфликтов".
исходя в отношении России из принципа culpa innata1. Среди примеров - консолидированная позиция (характеризуемая как "условно антироссийская"2) по вопросу введения и продления санкций против России и столь же консолидированная позиция по отказу в 2015 г. присоединяться к международной антитеррористической коалиции против ИГИЛ в случае, если в неё будет включена Россия.
Анализ подходов стран Прибалтики к различным переговорным форматам и коалициям не будет полным без акцента на евроатлантических отношениях. На первый взгляд страны Прибалтики выбрали в качестве базовой типовую модель поведения малых стран - присоединение к военно-политическому и экономическому союзу крупных государств. Выражаясь в терминах Й. Коломера, прибалтийские государства перешли из ослабевшей империи СССР в империю Евросоюза. При этом если Брюссель являлся для Прибалтики центром экономического притяжения, то Вашингтон стал основным военно-политическим союзником [Motieka, 20031. Данное обстоятельство обусловило применение политическим руководством Литвы, Латвии и Эстонии модели активного маневрирования между этими двумя центрами притяжения для получения внешнеполитических дивидендов3. Так, в экономических вопросах ориентиром служит позиция Брюсселя, однако политические и военные вопросы адресуются Вашингтону.
Далее проанализируем критерий секьюритизации. В данном случае следует отметить ряд инфраструктурных проектов, наиболее существенным из которых является строительство узкоколейной железной дороги Rail Baltic из Польши в Прибалтику. Больше половины средств на проект, окупаемость которого ставится под вопрос большинством экспертов, планируется обеспечить за счет еврофондов ГМеже-вич, 2015: 7-181. Если экономическая целесообразность проекта не очевидна даже на этапе планирования, то военное значение железной дороги очевидно, учитывая необходимость обеспечения возможности переброски военных частей НАТО в условиях наращивания его присутствия в прибалтийском регионе. В реализации проекта участвует команда североамериканских менеджеров, которая ранее курировала строительство терминала сжиженного природного газа в Клайпеде.
В данном случае позиции Литвы, Латвии и Эстонии в отношениях между собой могут различаться - между странами существует ряд противоречий и даже конкурирующих инфраструктурных проектов, в частности, в сфере газовой энергетики. Общей же, не тактической, а стратегической линией является нацеленность на отключение от единой с Россией инфраструктуры или предотвращение её развития. В данном случае, помимо строительства железной дороги Rail Baltic, можно отметить заявленную странами Прибалтики цель по выходу из единой энергосистемы Белоруссия - Россия - Эстония - Литва - Латвия (БРЭЛЛ), а также консолидированную позицию против строительства газопровода "Северный поток" и его рас-
1 Можно отметить заявление президента Литвы Д. Грибаускайте в ноябре 2014 г., о том, что Россия является "террористическим государством", или заявление главы МИД Латвии
Э. Ринкевича о России как о "третьем рейхе" в апреле 2015 г.
2 Латвия, Литва и Эстония отнесены к группе условно антироссийских стран, выступающих за сохранение санкций, даже ценой ущерба экономикам, за размещение войск НАТО на своей территории, они целиком возлагают ответственность за украинский конфликт на РФ и их позиция остаётся бескомпромиссной.
3 Литовские исследователи в этой связи обсуждают проблему "двойной лояльности", предполагающую ориентацию на Вашингтон и "Старую Европу" (Германию, Францию, Италию), доминирующую в ЕС. Подробнее см: [ВМгу1е, 2013].
ширения. Само по себе развитие инфраструктурной интеграции с Евросоюзом подчиняется логике многосторонней политики и интернационализации рисков, однако осуществляемый странами Прибалтики курс на выход из общей с Россией инфраструктуры и протест против её развития в данном регионе (в том числе и на российской территории - отказ Литвы участвовать в строительстве Балтийской АЭС в Калининградской области, а затем неоднократные попытки блокировки проекта) приводит к тому, что модель интернационализации рисков всё больше подменяется конфликтной моделью. Так, согласие с проектом "Северный поток" позволило бы странам Прибалтики вместе с Германией (интернационализация рисков) стать бенефициарами данного проекта, выступив транзитерами, однако был избран конфликтный путь блокирования проекта.
Рассмотрим критерий институционализации. С 1991 г. вплоть до вступления в ЕС и НАТО в 2004 г. основной целью политического руководства стран Прибалтики являлась интеграция в евроатлантическое пространство1. С этой целью политические элиты сделали ставку на программу "демократического транзита". В качестве ведущего идеологического ориентира были провозглашены лозунги "возвращения на Запад". Новые политические элиты независимой Литвы, Латвии и Эстонии пришли к власти на волне общественных объединений (Народные фронты и "Саюдис") и националистических лозунгов. Данное обстоятельство заложило противоречия в основание государственного строительства в Прибалтике. Элиты политизировали этнический фактор для укрепления собственной власти ^ееп, 2000: 71], но были вынуждены искать поддержки и среди представителей нетитульных наций для победы на первых выборах. Поэтому стремящиеся к власти новые политические элиты выступили за т.н. "нулевой вариант", предполагающий предоставление гражданства всем жителями Прибалтийских стран, который в итоге был реализован лишь в Литве, где, впрочем, вопрос польского национального меньшинства по-прежнему вызывает напряжённость. В Латвии и Эстонии возник официальный институт "неграждан", существенно пораженных в экономических, политических и социальных правах.
Институт "неграждан" противоречит демократическим принципам. Кроме того, формирование независимой государственности требовало консолидации политического класса и укрепления легитимности новых политических режимов. Универсальным идеологическим ответом на данные вызовы, позволившим "примирить" этнонационализм с демократией, явилось изобретение доктрины "советской оккупации". Данный фактор приобрёл завершённость после криминализации отрицания "советской оккупации"2.
Факторы институционализации тесно переплетаются с манифестацией конфронтации в символической политике. Политические элиты Прибалтики попытались инструментализировать близость российских границ, превратив данный факт
1 Требуется уточнить: "безальтернативность" западного пути не была принята сразу. По свидетельству министра иностранных дел Литвы П. Гилиса (1992-1996 гг.), в самом начале 1990-х гг. многие политики избегали сколько-нибудь существенного муссирования темы интеграции в западные организации, особенно в НАТО. Гилис объяснял это общим фоном политической неопределённости, который, однако, не продлился долго. После вывода российских войск из Литвы осенью 1993 г. дискуссия о перспективах возвращения на Запад получила мощный импульс, заняв одно из главенствующих мест в политической повестке дня. См. подробнее: [Оу1уБ, 2004].
2 Уголовная ответственность и наказание в форме лишения свободы за отрицание "советской оккупации" законодательно закреплены в Литве (2010 г.) и Латвии (2014 г.).
в один из основополагающих аргументов при выстраивании внешнеполитической линии как на восточном, так и на западном направлении. Присоединение Литвы, Латвии и Эстонии к ЕС и НАТО не привело к нормализации отношений с Россией.
На фоне "перезагрузки" в российско-американских отношениях наметилось снижение остроты риторики прибалтийских государств, наблюдалось некоторое оживление дипломатических, политических, гуманитарных, научных, деловых контактов, однако принципиальных перемен не произошло.
В текущей Стратегии национальной безопасности Литвы, принятой в 2012 г., как угроза обозначены "недемократические" межгосударственные объединения соседних стран1. В Латвии и Эстонии неизменными остались институты "неграждан", дискриминирующие значительную часть русскоязычного населения, что является естественным тормозом на пути развития отношений с Россией. В Латвии продолжила функционировать комиссия по подсчёту ущерба от "советской оккупации". Во всех трёх странах требования о компенсации за "оккупацию" в адрес России по-прежнему заявлялись официально. Эстония в 2015 г. заявила об отказе от требований компенсации за "оккупацию", однако никаких нормативных документов на этот счёт принято не было, что, учитывая стремление Таллина без проблем завершить переговоры о границе с Россией, не может быть воспринято как системное решение.
Символическая политика институционализирована в форме "музеев оккупации" и соответствующих исследовательских институтов в странах Прибалтики. Создание совместных с Россией комиссий по спорным историческим вопросам в период наметившегося снижения напряжённости в отношениях во второй половине 2000-х гг. не привело к существенным переменам в символической политике - курс на приравнивание фашизма и коммунизма в странах Прибалтики, позиционирующих себя "жертвами двух тоталитаризмов" на общеевропейском уровне, не претерпел изменений [Межевич, 2015: 7-18]. В дальнейшем деятельность этих комиссий де-факто прекратилась.
Причины тяготения стран Прибалтики к конфликтной модели
Литва, Латвия и Эстония вместе с Польшей фактически заняли нишу "экспертов по России" в рамках ЕС и НАТО, одновременно апеллируя к политическим кругам на Западе, воспринимающим Прибалтику как "прифронтовую линию"2. Символический статус "прифронтового государства", форпоста на восточных границах ЕС позволяет повысить весьма скромный дипломатический вес Литвы, Латвии и Эстонии на Западе и затормозить вытеснение темы Прибалтики на периферию внимания европейских столиц и Вашингтона.
В качестве альтернативного объяснения может быть использован тезис о страхе малых прибалтийских стран перед Россией и желании первых усилить свою защиту благодаря содействию более влиятельных союзников. Подобное объяснение страдает неизбежными недостатками размытости и ограниченности применения. Во-первых, страны Прибалтики уже более десяти лет имеют гарантии защиты со сто-
1 В сентябре 2016 г. Госсовет Литвы одобрил новую редакцию Стратегии, содержащую ещё более жёсткие формулировки в отношении России, которая названа "агрессором".
2 Так, "прифронтовыми государствами" назвала страны Прибалтики помощник госсекретаря США В. Нуланд, выступая в Институте Брукингса 27 января 2015 г.
роны НАТО, однако градус конфронтационной риторики в прибалтийских государствах не только не снизился после вступления в НАТО и ЕС, но и заметно возрос в последнее время. Следовательно, использование риторического и символического ресурсов служит иной цели. Кроме того, страх может рассматриваться как один из потенциально возможных стимулов действий прибалтийских политических элит и четко разграничить его влияние от других "мотиваторов" крайне проблематично.
При этом политические элиты Литвы, Латвии и Эстонии сталкиваются с серьёзными проблемами при обеспечении легитимности политических режимов у себя дома. В основание государственной идеи положена "внешняя угроза", олицетворяемая мифом о "советской оккупации". Межевич Н.М. подчёркивает, что "оккупационная доктрина" в странах Прибалтики служит юридическим основанием для решения целого ряда практических, в том числе экономических проблем. С нашей точки зрения, речь идёт не только об обеспечении экономической функции (экономическая сегрегация нетитульного населения), но и идеологической и политической функций, реализовывающихся, в частности, в ходе предвыборных кампаний. И этот факт вновь возвращает нас к приоритету прагматичных факторов при объяснении конфликтного внешнеполитического поведения стран Прибалтики.
Более детальный анализ показывает, что приведённые версии объяснений не противоречат друг другу. Г. Вашченкайте отмечает парадоксальность современной внешней политики Литвы, выражающуюся в "ножницах" между морально-нормативным подходом и приверженностью принципам Realpolitik [Vascenkaite, 2011]. Сочетание данных подходов сужает маневр для политических элит стран Прибалтики, так как они не обладают достаточными ресурсами, чтобы самостоятельно воплотить на практике моральный пафос продвижения демократии и в то же время "сдерживать" Россию как изобретённую и эксплуатируемую во внутренней политике "внешнюю угрозу". Таким образом, благодаря росту напряжённости и расширению числа вовлечённых в потенциально конфликтную ситуацию западных стран, прибалтийские элиты добиваются решения собственных задач внешней и внутренней политики. В частности, привлекают средства из европейских фондов на реализацию крупных инфраструктурных проектов в сфере энергетики и транспорта, декларируемая цель которых - снижение "зависимости" от России.
Основные выводы
Внешнеполитический курс стран Прибалтики в отношении России носит смешанный характер, и в подходах трёх стран к взаимодействию с Россией проявляется определённая дифференциация, однако все три страны тем не менее тяготеют к конфликтной модели отношений с Россией.
Конфликт является неотъемлемой формой взаимодействия между субъектами международных отношений, и малые страны не являются исключением. Более того, асимметричные отношения нередко дают преимущества более слабой стороне. Следовательно, конфликты могут использоваться малыми странами для достижения своих целей. Существует обширный корпус литературы о том, как слабые союзники способны эксплуатировать своих покровителей, играя на их внутренних противоречиях, а также конфликтах с другими державами. Подобная политическая
игра и торг могут принимать разные формы, вплоть до провоцирования конфлик-тов1 и "шантажа собой"2.
Следовательно, малые страны могут поддерживать международную стабильность или, напротив, снижать её уровень, служить источником повышенной кон-фликтогенности. Выбор в пользу той или иной модели зависит от конкретных условий и решений политических элит. Оценка данных условий может осуществляться посредством анализа следующих переменных: уровень обеспеченности малой страны ресурсами; геополитическое значение региона для крупных держав; характер отношений малой страны с крупными державами; идеологические основания легитимности политического режима. Учёт данных переменных позволяет проанализировать потенциальную возможность реализации конфликтной модели малым государством.
Снизить риски в краткосрочной перспективе может интенсификация дипломатических контактов между ЕС и Россией. Однако нивелирование угроз эскалации в долгосрочной перспективе возможно лишь при условии стабилизации международного порядка в Европе на прочных основаниях коллективной и неделимой безопасности, взаимовыгодного и равноправного сотрудничества России и ЕС. Говоря о перспективах развития подходов стран Прибалтики к выстраиванию отношений с Россией, следует отметить, что имеющиеся примеры их позитивного взаимодействия не носят системного характера, накопленный опыт сотрудничества хрупок и пока не в силах стать залогом успеха. Несмотря на то что страны Прибалтики объективно заинтересованы в торговой кооперации с Россией, их интерпретация вопросов безопасности стала деструктивным фактором политики. Наблюдаемая тенденция тяготения стран Прибалтики к конфликтной модели способна содействовать новым внешнеполитическим кризисам в Европе3.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Богатуров А.Д. (2006) Искушение Рейганом. Лимитрофы становятся значимым фактором в политике США на российском направлении // Независимая газета. 22 мая.
Кавешников Н. Ю. (2008) Малые и вредные // Международные процессы. Т. 6, № 3. С. 84-92.
Кудряшова И.В. (2008) Легко ли быть средневеликим... //Международные процессы. Т.6. № 3. С. 78-83.
Межевич Н.М., Шадурский А.В., Грозовский А.М. (2013) Отношения России и стран Прибалтики: от упущенных возможностей к реальным перспективам. СПб: Санкт-Петербургский государственный университет, 2013.
Межевич Н.М. (2015) Цена сожженных мостов // Литовский курьер. 2015. 15 июля.
Межевич Н.М. (2015) Россия и государства Прибалтики: некоторые итоги и перспективы межгосударственных отношений // Балтийский регион. №2. С. 7-18.
1 К. Инис подчёркивал: "Малые государства не знают, чего им бояться больше: солидарности или конфликта великих держав" [Claude, 1964].
2 Британский историк А. Тэйлор писал: "Когда одно государство полностью зависит от другого, более слабое может задавать тон; оно может угрожать своим коллапсом в случае отсутствия поддержки, и его защитнику будет нечем ответить на эту угрозу". Цит. по: [Amstrup, 1976].
3 Заслуживает внимания гипотеза, выдвинутая Т. Свейсом на основе исторического анализа международных отношений о том, что малые государства способствуют расшатыванию международного порядка в условиях снижения стабильности последнего, а именно: уменьшения жёсткости связей внутри альянсов и возрастания нестабильности их внутренней иерархии. Т. Свейс основывает данный тезис на сравнении периодов многополярности в 1815-1914 годы и биполярности в 1945-1989 годы. См. подробнее: [Sweijs, 2010].
REFERENCES
Bogaturov A.D. (2006) Iskushenie Rejganom. Limitrofy stanovjatsja znachimym faktorom v politike SShA na rossijskom napravlenii [Reigan Seduction. Limitrophes Become a Significant Factor in USA Foreign Policy Towards Russial // Nezavisimaja gazeta. May 22.
Kaveshnikov N. Ju. (2008) Malye i vrednye [Small and Destructive] // Mezhdunarodnye processy [International Processes]. 2008. Vol. 6, № 3. P. 84-92.
Kudrjashova I.V. (2008) Legko li byt' srednevelikim...[Is It Easy to Be Middle-Big?] // Mezhdunarodnye processy. [International Processes] 2008. T.6. № 3. S. 78-83.
Mezhevich N.M., Shadurskij A.V., Grozovskij A.M. (2013) Otnoshenija Rossii i stran Pribaltiki: ot upushhennyh vozmozhnostej k real'nym perspektivam [Russia and Baltic States Relations: from Lost Opportunities to Real Perspectives]. Saint Petersburg: Saint Petersburg State University, 2013.
Mezhevich N.M. (2015) Cena sozhzhennyh mostov [The Cost of Broken Bridges] // Litovskij kufer. 15 ijulja.
Amstrup N. (1976) The Perennial Problem of Small States: A Survey of Research Efforts // Cooperation and Conflict. Vol. 11. P. 163-182.
Budryte D. (2013) The Dilemma of "Dual Loyalty": Lithuania and Transatlantic Tensions // Old Europe, New Europe and the US / Ed. by Lansford T., Tashev B. Ashgate. 348 p.
Claude I. (1964) Swords into Plowshares. The Problems and Progress of International Organization. London. 514 p.
Colomer J. (2007) Great Empires, Small Nations. The Uncertain Future of the Sovereign State. Routledge. 128 p.
Dumienski Z. (2014) Microstates as Modern Protected States: Towards a New Definition of Micro-Statehood. University of Iceland. 35 p.
East M. Size and Foreign Policy Behavior: A Test of Two Models // World Politics. (1973) Vol. 25, № 4. P. 556-576.
Gylys P. (2004) Lithuanian Foreign Policy Challenges and Background 1992-1996 // Lithuanian Foreign Policy Review. № 13-14. P. 95-101.
Motieka E., Statkus N. (2004) Global and Baltic Geopolitical Situation: Review of 2001-2003 // Lithuanian Annual Strategic Review 2003, Vilnius: Lithuanian Military Academy, 2004. P. 9-39.
Neumann I., Gstohl S. (2004) Lilliputians in Gulliver's World? Small States in International Relations. University of Iceland.
Rothstein R. (1968) Alliances and Small Powers. N. Y.. 331 p.
Steen A. (2000) Ethnic relations, elites and democracy in the Baltic States // Journal of Communist Studies and Transition Politics. No. 4(16).
Sweijs T. (2010) The Role of Small Powers in the Outbreak of Great Power War. University of Iceland.
Vascenkaite G. (2011) The Discrepancy of Lithuanian Foreign Policy: "Normative" Deeds for the „Realpolitik" Needs? // Lithuanian Foreign Policy Review. №25. P. 33-55.
Veenendaal W. (2013) Size and Personalistic Politics: Characteristics of Political Competition in Four Microstates // The Commonwealth Journal of International Affairs. Vol. 102. P. 245-257.
FOREIGN POLICY OF BALTIC STATES TOWARDS RUSSIA
Author. Smirnov V., senior researcher, PhD (Political Science), Faculty of Political Science, M. Lomonosov Moscow State University. Address: 1, Leninskiye Gory, Moscow, Russia, 119991. E-mail: [email protected]
Abstract: Foreign policy of Baltic states is examined through the lens of the theory of small states. Key features of foreign policy of the Baltic states are identified. The article analyses key factors corresponding to the choice of foreign policy of small states oriented towards the conflict with major powers. The author predicts the future course of foreign policy of Baltic states and its possible consequences.
Main criteria of the conflict model are analyzed. Confrontational approaches to politics towards Russia persist. Lithuania, Latvia and Estonia aim at disconnecting from common infrastructure with Russia. Economic considerations are being subjected to political aims. The analysis proves the possibility of application of the conflict model concept for the research of several aspects of foreign policy of small states. It deals with tactics of political leadership of a small country which joins a group of states and instigates tensions with its neighbor "state-adversary" aiming at attracting additional resources and raising its status.
Key words: small state, foreign policy, Baltic states, political elites, conflict.
DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope520164146
