Проблемы выбора внешнеполитической ниши малыми государствами (на примере стран Балтии)

Смирнов Вадим Анатольевич

МИРОВАЯ ПОЛИТИКА

ПРОБЛЕМЫ ВЫБОРА ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ НИШИ МАЛЫМИ ГОСУДАРСТВАМИ

(НА ПРИМЕРЕ СТРАН БАЛТИИ)

В.А. Смирнов

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова, факультет политологии, Россия, 119991, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корпус 4.

В статье разрабатывается проблематика связи ключевых политических решений элит малых стран с их стремлением занять определенную нишу во внешнеполитической среде. Предлагается типология подобных ниш. Анализируются экономическое, военно-политическое и идеологическое измерения действий политических элит стран Прибалтики. На материале государственных решений в данных сферах обосновывается гипотеза о том, что действия прибалтийских элит на протяжении последних лет по акцентированию «российской угрозы» направлены на занятие отдельной выгодной ниши в рамках евроатлантического пространства. Учитывая узкий коридор маневра, ограниченный военно-стратегическими императивами североатлантического блока, политические элиты Прибалтики стремятся привлечь внимание крупных держав, внешнее финансирование, укрепить свой статус, а также обеспечить внутреннюю легитимность и личные карьерные перспективы за счет конфронтационного взаимодействия с Россией.

На основе проведенного исследования делается вывод о том, что, реализуя конфликтную модель в рамках выбранной внешнеполитической ниши (роли «привратника» и «миссионера»), политические элиты прибалтийских государств могут получить выгоды и дополнительные ресурсы в среднесрочной перспективе. Однако в долгосрочном плане подобная политика, как правило, сокращает возможности политического и экономического развития малых стран. В теоретико-методологическом плане проведенное исследование подтверждает продуктивность применения трех уровней анализа деятельности политической элиты. Самый общий уровень анализа - это изучение пространств-«империй», их военно-стратегических и экономических императивов, структурирующих внешнеполитическую среду деятельности элит малых государств. На среднем уровне анализа дается оценка возможных внешнеполитических ниш для элиты малого государства. Третий уровень анализа связан с изучением конкретных экономических, военно-политических и идеологических решений политической элиты в рамках занимаемой внешнеполитической ниши.

Ключевые слова: политическая элита, страны Прибалтики, Литва, Латвия, Эстония, инфраструктура, НАТО, внешнеполитическая ниша.

Государство можно рассматривать как исторически сложившуюся бюрократическую структуру и политическую элиту, контролирующую основные рычаги управления государственным аппаратом. Конкретные государственные решения и траектории развития определяются комбинацией субъективных и структурных факторов. Политические элиты действуют в коридоре доступных возможностей во внутренней и внешней политике. В периоды глубоких общественных трансформацией их действия способны задать новую амплитуду будущему развитию их обществ. Способность элиты оказывать воздействие на международные процессы и адаптироваться к ним определяется, главным образом, набором доступных ресурсов.

Понятие политической элиты позволяет задать «средний» уровень анализа международных отношений - между индивидом (политический лидер) и государством. Фактически, данное понятие позволяет отойти от детерминизма традиционных моделей реализма, которые рассматривают государства как целостных акторов с единым аппаратом целеполагания. На практике государственные решения, как правило, принимаются в процессе борьбы подходов и групп, хотя и в русле текущих политических возможностей государства, доступных ресурсов. В данном случае продуктивным является применение именно категории политической элиты, что согласуется с современными подходами прикладного анализа внешней политики (foreign policy analysis) [11]. В условиях интенсивных перемен международной ситуации точный расчет политического решения затруднен, поэтому большую роль приобретают субъективные индивидуальные и групповые факторы, в том числе и неформальные (группы советников и т.д.).

Необходимость анализа конкретных решений элит, а не только факторов общегосударственного порядка, давно осмыслена исследователями малых стран [16]. Данная потребность зафиксирована и в более общих теориях международных отношений. А. Моравчик отмечает актуальность обращения к категории социе-тальной группы государственных предпочтений (state preferences) [20].

С точки зрения теории, в данном случае мы сталкиваемся с традиционным спором либералов и реалистов в рамках теории международных отношений. Вместе с тем, нельзя не учитывать, что конкретные решения, связанные, например,

с крупными инфраструктурными проектами или векторами символической политики, принимаются политической элитой, выбор которой далеко не всегда жестко детерминирован - именно поэтому требуется теоретическое различение между государством и политической элитой как «единицами» принятия решений. В данном случае мы оставляем за скобками внутреннюю структуру конкретных элитных групп, изучение которой заслуживает отдельной работы, и сосредотачиваемся на анализе внешнеполитических последствий конкретных решений политической элиты.

Элита способна оказывать влияние на сферы государственной деятельности: экономика, политика, безопасность, идеология и др. Эти сферы взаимосвязаны, поэтому чрезмерный упор на одну из них, как правило, вызывает деградацию и перекосы в другой. Стремление к эффективности в одной из отраслей без учета «побочных эффектов» часто может вести к ущербу. Балансируя данные направления в соответствии с имеющимися целями и ресурсами, элиты формируют определенную траекторию, устойчивую модель действий как набор конкретных задач, инструментов и ходов в реализации политического курса.

Внешнеполитическая среда деятельности политической элиты государства имеет неоднородный характер. Прежде всего, по причине разного уровня ресурсообеспеченности государств, а также в силу формирования коалиций. Внешнеполитическая конъюнктура - стратегическая и текущая - во многом определяют пространство маневра элиты во внутренней политике, особенно в случае малых стран. Наряду с этим, внутренняя политика и, прежде всего, императив сохранения власти, в значительной мере обусловливают внешнеполитическую линию элиты.

Трансформация современной системы международных отношений в направлении полицентричности [5, 8] ведёт к возрастанию количества различных игроков и агентов во внешнеполитической среде1 [1]. Одним из существенных отличий формирующейся системы является увеличение возможностей для маневрирования политических элит малых стран2 [23, 24]. Однако их линия действий, очевидно, имеет ряд отличий от деятельности властных групп, контролирующих крупные государства. Если говорить конкретнее, речь идет о действиях элит, контролирующих крупные страны, обладающие субъектностью

1 Фактически данную среду можно назвать системой, лишь смирившись с риском преувеличения организованности и внутренней целостности современных международных отношений, которые в значительной степени похожи на конгломерат, состоящий из различных субъектов и регионов (региональных систем).

2 Данная тенденция не обязательно является отражением увеличения степени свободы малых стран в современном мире, хотя ряд исследователей, в частности, Й. Коломер, стремятся обосновать такую точку зрения. Вместе с тем, может быть выдвинута и альтернативная гипотеза - нарастание международной конкуренции и увеличение напряженности между крупными государствами (региональными «центрами силы»), что создает питательную среду для маневрирования малых стран.

в международных отношениях, и элит, стоящих во главе малых стран, способных выполнять функции агентов взаимодействий крупных держав.

В данном случае речь идет не о тотальной зависимости малых стран от крупных, но о различающихся методах и подходах к ведению иностранных дел. Формально являясь равными участниками системы международных отношений, на практике малые страны обладают качественно иными возможностями по влиянию на международную систему, нежели крупные государства [16]. Малые страны вынуждены осуществлять навигацию среди течений международной политики, направление которых они, как правило, не могут определять.

В обширном корпусе научной литературы о малых странах сформулированы различные модели их внешнеполитических действий: от вступления в альянсы - до нейтралитета. Дискуссионным остается вопрос о реальности нейтралитета, равно как и о пределах политического «активизма» малых стран, нацеленного на формирование если не международной, то региональной повестки дня [23]. В данном случае большую роль играет не только установки и амбиции элиты, состояние внутренней политики, но и доступные внешнеполитические ниши (стратегические опции), которые задаются сложившейся внешнеполитической ситуацией.

Как было отмечено выше, проблема взаимодействия политической элиты с субъектами внешнеполитической среды тесно связана с ресурсообеспеченностью. Одним из главных факторов в этой связи выступают размер государства и занимаемая им ниша в международной системе3. Политические элиты, контролирующие крупные государства и мировые державы, в процессе международного взаимодействия традиционно определяют расклад сил на мировой арене, тогда как малые страны вынуждены выстраивать свою внешнеполитическую линию действий в соответствии с ситуацией взаимодействия

крупных игроков, осуществлять ее нюанси-ровку4. Однако это не исключает активной политики элит малых стран, стремящихся использовать крупные государства в своих интересах. При этом властные группы малых стран могут вести активную или пассивную, конфронтационную или кооперативную политику, ориентируясь не только на экономическую конъюнктуру, международные организации и общественное мнение, но также пытаться играть на противоречиях крупных держав. Важнейшими индикаторами в данном случае являются решения политической элиты относительно военно-политических союзов, крупных инфраструктурных проектов, а также символической политики (формирования идентичности).

Страны Прибалтики представляют интересный пример для изучения модели действий элит во главе малых государств. Их курс за последние три десятилетия прошел череду глубоких трансформаций, что делает их пример особенно информативным. В данном случае актуально также рассмотрение интеграционного аспекта малых государств -страны Прибалтики входят в НАТО и ЕС [25]. Мы исходим из того, что в целом коридор выбора внешнеполитических действий элитами малых стран (в этом они не отличаются от крупных держав) определяется в основном тремя сферами: экономическая, военно-политическая, культурно-идеологическая. Связи между данными сферами не носят постоянный линейный характер, демонстрируя динамику во времени, выражающуюся в корректировке приоритетов при принятии решений.

Страны Прибалтики могут рассматриваться как единый субрегион в военном, экономическом и политическом смыслах. Существующие различия в демографических показателях, структуре экономики и внешней торговли, а также исторические особенности стран отступают на второй план перед схожими военным и экономическим потенциалами5, политическими

3 Занимаемая государством ниша в международной системе характеризуется не только экономическими аспектами (местом государства на мировых рынках), но также политическими связями и отношениями государства с другими участниками мировой политики.

4 В данном случае не рассматриваются различные неправительственные субъекты, также являющиеся активными участниками международных взаимодействий. Руководители неправительственных организаций, в том числе крупных корпораций, как правило, не обладают непосредственным контролем над рычагами управления государственным аппаратом, что является базовым критерием, задающим границы понятия политической элиты в настоящей работе. Можно допустить, что некоторые руководители крупнейших корпораций могут неформально участвовать в процессе принятия государственных решений в отдельной стране - в этом случае они входят в состав политической элиты и могут рассматриваться как представители последней. Изучение «наднациональной» элиты как автономного образования не выходит в задачи настоящей работы.

5 ВВП Литвы, Латвии и Эстонии, по данным Всемирного банка за 2014 г., составляет соответственно 48,1, 31,9 и 25,9 млрд. долл. США, что в целом отражает демографические различия. Военные бюджеты Литвы и Латвии в 2014 г. составили около 400 и 300 млн долл. соответственно, тогда как Эстония в 2010 г. вырвалась по данному показателю вперед (500 млн долл. в 2014 г.) и является единственной из стран Прибалтики, выполняющей целевую установку НАТО по объему военного бюджета не менее 2% от ВВП [19].

системами и внешнеполитическими уста-новками6.

Переориентация стран Прибалтики с коммунистического на евроатлантическое сообщество и выход из состава СССР сопровождались мощным всплеском национализма. Данная идеология стала ресурсом для самоопределения политической элиты и выбора нового направления движения. Созданные в Прибалтике в конце советского периода движения (Народные фронты и «Саюдис»), сначала поддерживавшие перестройку, стремительно переориентировались на националистическую и либерально-демократическую платформу. Получил распространение лозунг «Возвращение на Запад», который стал своеобразным внешнеполитическим императивом. Несмотря на это в 1990-х гг. экономическое взаимодействие стран Прибалтики с Российской Федерацией в сфере транспорта, энергетики, торговли шло достаточно активно, в экспертных и политических кругах широко обсуждалась концепция Прибалтики как экономического «моста» между Востоком и Западом. Экономическое сотрудничество развивалось вопреки «разогреву» прибалтийскими политиками темы угроз безопасности (т.н. дискурс «секьюритизации»), а также проблеме «неграждан» в Латвии и Эстонии.

После присоединения стран Прибалтики к ЕС и НАТО в 2004 г. концепция «моста» стала вымываться из экспертных дискуссий. Институт «неграждан» получил формальное закрепление в Латвии и Эстонии, а концепция «советской оккупации» стала одним из центральных элементов внутренней и внешней политики во всех трех государствах. Помимо многочисленных институтов, популяризирующих соответствующую трактовку истории, в Литве и Латвии были приняты законы об уголовном наказании за отрицание «советской оккупации». Тема «российской угрозы» стала традиционным лейтмотивом предвыборных кампаний во всех трех странах.

Выбор политическими элитами Прибалтики указанного внутри- и внешнеполитического

вектора, стремительная переориентация бывшей прибалтийской номенклатуры с СССР на евроатлантический блок и последующий отказ от концепции «моста» в пользу «угрозы с Востока» требует теоретического объяснения.

Выстраивая свою линию действий во внутренней политике, политические элиты малых стран прибегают к методам взаимодействия, аналогичным тем, что используют руководители крупных держав - они также могут брать на себя обязательства и давать обещания, угрожать, формировать коалиции, укреплять и разрушать коммуникацию и т.д. Однако во внешнеполитической среде задачи правящей когорты малого государства существенно отличаются от тех, которые ставят перед собой элиты крупных держав. Специфика заключается в том, что властные группы малых стран для обеспечения национального благосостояния и статуса вынуждены присоединяться к военным альянсам, а также общим экономическим и культурно-языковым зонам, поддерживаемым мировыми державами, создавшими, по определению Й. Коломера, пространства-«империи» [12]. Данный термин не предполагает прямых аналогий с методами, использовавшимися империями прошлого. В современном мире характер связей между малым государством и пространством-«империей» может различаться и редко обретает форму прямого силового подчинения - скорее, речь идет о поиске элитой малого государства выгодного места (ниши)7 в более крупных международных структурах и объединениях. Таким образом, элиты малых государств стремятся использовать (а нередко и стимулировать) принятие крупными государствами определенных обязательств и делегирование полномочий.

Более конкретным выражением данной проблематики является принятие политической элитой малой страны определенной роли, предполагающей набор целей и программу действий, направленные на занятие государством наиболее выгодной ниши во внешнеполитической среде (табл. 1).

Таблица 1

Роли элиты малых стран и внешнеполитические ниши

Роль политической элиты Основная функция Внешнеполитическая ниша государства

«Посредник» Торговля «Свободный порт», «оффшор», «страна-транзитер» или «мост», соединяющий крупные интеграционные образования (пространства-«империи») за счет выгодного геополитического положения и нейтралитета

«Привратник» Оборона «Буфер» или «форпост», препятствующий распространению среди приграничных частей «империи» военно-политического влияния других крупных государств

«Миссионер» Идеология «Агитатор» или «эксперт» по соседним странам, транслирующий влияние «империи» на сопредельные государства, не входящие в ее состав

6 Обозначение Литвы, Латвии и Эстонии как единого субрегиона распространено на политическом уровне в ЕС и США, а также международных организациях. Так, в рамках Международного валютного фонда используется категория «Балтийский кластер» для сводной оценки макроэкономического состояния трех стран, а Президент США принимает глав государств Литвы, Латвии и Эстонии вместе.

7 Внешнеполитическую нишу можно определить как совокупность связей, которые позволяют политической элите обеспечить свою власть ресурсами для реализации намеченных целей во внутренней и внешней политике.

По сути, обозначенные роли или их комбинации предполагают выступление малого государства в качестве агента крупного(-ых) игрока(-ов) с определенной функциональной специализацией с целью приобретения элитой малого государства ресурсов, статуса и гарантий со стороны «империи», которые затем можно использовать в своих интересах8. Международный политический опыт указывает на то, что конкретные ниши часто комбинируют элементы обозначенных типов.

Рассмотрение политики прибалтийских элит сквозь предложенную теоретическую призму позволяет выдвинуть гипотезу, согласно которой властные группы в странах Прибалтики отдают приоритет роли своих государств в качестве «привратников» и «миссионеров», так как это позволяет им привлекать внимание и ресурсы крупных держав и поддерживать собственный статус в рамках евроатлантического пространства. Разработка данной гипотезы отсылает нас к рассмотрению основных тенденций и решений прибалтийских политических элит в военно-политической, экономической и идеологической сферах, анализ которых позволяет сформулировать аргументы и контраргументы.

Приступим к анализу основных решений прибалтийских политических элит в сфере экономики. Для трех прибалтийских республик Балтийский регион является основополагающим в плане экономических связей. В экономиках всех трех государств преобладает сектор услуг (доля услуг в структуре ВВП во всех трех странах составляет около 70%, тогда как производство дает менее трети ВВП). В экономике стран Прибалтики значительную роль играют финансовые услуги, в банковском секторе доминируют североевропейские страны и, в первую очередь, Швеция, в меньшей степени - Германия.

Эстония в большей степени ориентирована на экономическое сотрудничество со скандинавскими странами. Швеция и Финляндия являются ее основными торговыми партнерами, на которых приходится около трети импорта и экспорта. В структуре внешней торговли Литвы и Латвии более значительную роль играет торговля с соседними прибалтийскими странами, а также с Россией, Германией и Польшей.

Особое значение в экономической и политической жизни стран Прибалтики имеет вклю-

ченность в единую с Россией транспортную и энергетическую систему, созданную в советский период. Через порты Литвы, Латвии и Эстонии осуществлялась значительная часть советского и на первых этапах российского экспорта в Европу. Это стимулировало в первое десятилетие независимости дискуссии о развитии в прибалтийских странах так называемой «транзитной» экономики. Однако политическая напряженность в отношениях с Россией как главным импортером прибалтийских транспортных услуг привела к строительству новых портовых комплексов в Ленинградской области и трубопроводных систем. Это позволило осуществлять, в первую очередь, нефтяной экспорт в обход прибалтийских государств.

Доля транзита в экономиках стран Прибалтики и сегодня выше среднеевропейских показателей. По данным официальной статистики, в Литве в последние годы на долю транспорта в структуре ВВП приходится более 1012%, тогда как средний показатель по ЕС - 7%, в большинстве развитых экономик мира - 5% [10]. Однако доля портов прибалтийских стран в объеме перевалки российских внешнеторговых грузов в регионе неуклонно сокращается. В 1992 г. она составляла почти 90%, сейчас - менее 20% [7].

До последнего времени страны Прибалтики получали до 100% нефти и газа из России9. Данный вопрос обсуждается в политических кругах прибалтийских государств как «проблема энергозависимости» от России. Однако политизация топливно-энергетической сферы парадоксальным образом привела к ослаблению внутреннего энергетического потенциала прибалтийских государств. Так, после вступления в ЕС Литва была вынуждена подчиниться европейским требованиям и остановить работу Игналинской АЭС (обеспечивала 70% производимого в Литве электричества), превратившись из экспортера в импортера.

Самый современный в СССР Мажейкяй-ский нефтеперерабатывающий завод был продан сначала американской, а затем польской компаниям, в результате упущены возможности получения доходов от переработки и экспорта российской нефти - вместо этого завод стал работать на импорт. В 1998 и 2006 гг. в Литве разворачивалась ожесточенная борьба вокруг

8 Очевидно, данный процесс далеко не всегда обретает форму прямых договоренностей, но это не отменяет реализацию данного обмена как такового, даже если он происходит негласно, путем молчаливой координации «империи» и ее «младших» партнеров. Также следует отметить, что зависимость малых стран от включенности в пространства-«империи не исключает попыток балансирования между мировыми державами, чтобы привлечь больше внимания и ресурсов. Однако подобное балансирование далеко не всегда принимает посредническую роль. Нередко политические элиты и контролируемые ими государства вынужденно или намеренно занимают «половинчатую» позицию, сталкивая более крупных субъектов, заставляя их конкурировать за возможности «эксклюзивного» сотрудничества. Безусловно, значительным фактором в данном случае является и соотношение геополитических интересов крупных игроков, столкновение которых может препятствовать переходу малого государства к полноценной функции посредника («моста»).

9 После запуска терминала сжиженного природного газа (СПГ) в Клайпедском порту в 2015 г. Литва планирует обеспечить до 25% потребностей в газе за счет экспорта норвежского СПГ, хоть он и дороже российского.

продажи НПЗ частным компаниями. Р. Паксас, в 1998 г. - премьер-министр, а в 2006 г. - президент Литвы, дважды лишился своего поста, будучи отправлен в отставку с поста главы правительства, а позднее - подвергнут импичменту как глава государства. Р. Паксас выступал за продажу НПЗ российским инвесторам, тогда как его политические соперники - литовские консерваторы во главе с В. Ландсбергисом, настаивали на продаже завода западным инвесторам. В результате одно из крупнейших предприятий в Прибалтике фактически превратилось в убыточный проект.

Ограниченные экономические ресурсы стран Прибалтики практически лишают политические элиты свободы маневра в развитии хозяйственного комплекса. Есть лишь один существенный рычаг стратегического управления экономикой - инфраструктурные проекты, реализуемые посредством софинансирования из европейских фондов. Большинство подобных проектов реализуются с декларируемыми целями обретения «независимости» и «отсоединения» стран Прибалтики от единой с Россией транспортной и энергетической системы, ликвидации, по выражению прибалтийских экспертов, «островного» положения стран Прибалтики в отношении энергосистемы ЕС [14].

На сегодняшний день энергосистемы Белоруссии, России, Эстонии, Латвии и Литвы (БРЭЛЛ) связаны и работают параллельно. Заявлена стратегическая цель синхронизации стран Прибалтики с энергосетями ЕС к 2020 г. К 2018 г. планируется объединить балансирующие рынки прибалтийских и скандинавских стран. В странах Прибалтики при финансовой поддержке ЕС ведется строительство энергомостов с Финляндией, Швецией и Польшей. Подключение Эстонии к североевропейскому рынку электроэнергии «Норд пул» (первая энергетическая смычка с Финляндией была построена еще в 2006 г.) привело к скачку цен. По оценкам экспертов на основе эстонского опыта, дальнейшая интеграция стран Прибалтики в энергосистему Северной Европы может привести к двукратному повышению расходов на электроэнергию домохозяйств и промышленных предприятий Эстонии и Латвии [7]. Третий энергопакет ЕС, который фактически лишает государства-члены Евросоюза свободы самостоятельного выбора поставщиков энергии, усугубляет проблему. Таким образом, миллиардные инвестиции в развитие энергетики дают не снижение, а рост цен на электричество в Прибалтике, повышая себестоимость произведенной продукции, что ведет к падению экономической конкурентоспособности.

Экономическая целесообразность не исключает интеграцию энергосистем Прибалтики и Европы, однако курс на выход Литвы, Латвии и

Эстонии из БРЭЛЛ не соответствует экономической логике ввиду неоправданных издержек. Существует и ряд других примеров, когда отказ от сотрудничества с Россией ведет к росту цен и снижению конкурентоспособности прибалтийских экономик. Так, Литва отказалась не только от участия в проекте строительства, но и от транзита электроэнергии Балтийской АЭС в Калининграде10. Ранее страны Прибалтики отказались от присоединения к газопроводу «Северный поток». Участие в указанных проектах могло бы существенно снизить цены на энергию. Особенно учитывая, что по прогнозам западных экспертов к 2030 г. потребности Латвии и Литвы в экспорте природного газа возрастут вдвое по сравнению с 2013 г. (до 2 и 4 млрд. куб. м. в год соответственно) [15].

В 2015 г. в Клайпедском порту введен в эксплуатацию первый в Прибалтике терминал сжиженного природного газа (СПГ) мощностью до 4 млрд. куб. м. в год. Для приема СПГ Литва арендует танкер «Independence» за 68,9 млн. долл. в год. Заключены контракты на поставку норвежского СПГ, однако его стоимость существенно превышает стоимость закупки газа у «Газпрома». В результате правительство Литвы вынуждено было обязать внутренних поставщиков закупать более дорогой СПГ, что привело к росту цен для конечных потребителей. Из-за высоких цен Литва обеспечивает лишь минимальную загрузку терминала СПГ, что ставит вопрос о его рентабельности, тогда как для норвежских поставщиков контракт исключительно выгоден. Компенсировать потери от проекта, названного президентом Литвы Д. Грибаускайте «достижением государства», Литва надеется путем организации реэкспорта СПГ в Латвию и Эстонию, однако соседи пока не стремятся решать проблемы Литвы за счет повышения собственных издержек.

Как было отмечено выше, значительным источником доходов прибалтийских экономик является транзит грузов через порты, доставка которых осуществляется преимущественно посредством железных дорог, построенных в советский период. Несмотря на то, что объемы транзита из России существенно снизились по сравнению с началом 1990-х гг., железнодорожная отрасль продолжает оставаться предметом особо внимания прибалтийских политических элит. Так, в августе 2015 г. был арестован и отстранен от должности глава «Латвийской железной дороги» У. Магонис по подозрению в получении взятки. Руководитель отрасли заявлял об экономической нецелесообразности проекта строительства железной дороги «Rail Baltica», связывающей страны Прибалтики с Польшей и Германией.

Проект «Rail Baltica направлен на интегрирование стран Прибалтики в европейскую

10 При строительстве Балтийской АЭС Литве было предложено выбрать для себя ту долю электроэнергии, которую она может себе позволить, исходя из своих финансовых возможностей и потребности.

железнодорожную сеть, размер колеи которой отличается от российской (1435 мм и 1520 мм соответственно). Стоимость проекта «Rail Baltica», строительство которого планируется начать после 2020 г., на сегодняшний день оценивается в 3,7-4,3 млрд евро. Исполнители проекта заявляют, что из европейских фондов может быть обеспечено до 85% стоимости проекта, однако данная цифра вызывает сомнения у экспертов на фоне экономических сложностей в ЕС [21].

Перспективы окупаемости проекта очень неопределенны, учитывая демографические ресурсы и объемы экономик прибалтийских стран. Вместе с тем, совершенно ясно просматривается геополитический контекст, который объединяет «Rail Baltica» с другими рассмотренными выше инфраструктурными решениями. Интеграция в европейскую энергетическую и транспортную систему имеет рациональное основание, однако она производится без учета и в ущерб связям с Россией (и далее - со странами Евразийского экономического союза). Это подталкивает российские компании к расширению обходных путей для экспорта товаров, влечет крупные издержки для прибалтийских экономик, которые лишь частично компенсируются за счет европейских денежных трансфертов и снижают долгосрочную конкурентоспособность прибалтийских хозяйственных комплексов.

По оценкам российских исследователей, ежегодно экономики стран Прибалтики теряют до 9-10% от ВВП вследствие упущенных доходов от российского транзита, инвестиций и взаимной торговли (эти оценки делались еще до взаимного санкционного режима, который установился между странами Запада и Россией) [7, с.6]. В результате снижается долгосрочная конкурентоспособность, своеобразный «запас прочности» прибалтийских экономик, что стало очевидно в ходе мирового финансового кризиса. Его тяжелые для стран Прибалтики последствия политические элиты были вынуждены переложить на плечи населения, приводя в действие меры «жесткой экономии». В этой связи примечателен вывод нобелевского лауреата по экономике П. Кругмана о том, что страны Прибалтики прошли мировой финансовый кризис в значительной степени благодаря выезду граждан на заработки в Европу, что и снизило общий уровень безработицы в стране в посткризисный период восстановления [17].

Переходя к анализу военно-политической сферы решений политических элит стран Прибалтики, отметим, что железнодорожный транспорт Литвы, Латвии и Эстонии используется не только для гражданских перевозок, но и для транспортировки сил НАТО, что делает данную отрасль стратегически важной с точки зрения военного планирования.

В инфраструктурном измерении Прибалтика связана с Россией благодаря наследию экономической системы СССР. Однако в геометрии текущих внешнеполитических связей прибал-

тийских государств выделяются два принципиальных полюса, не отражающих в полной мере географическую и экономическую логику, - ЕС и США [9, с.46]. Прибалтийские элиты ориентируются на данные два центра, тесно связанные экономически и военно-политически. Евросоюз выступает как ориентир в области экономики и стандартизации, что дает Брюсселю широкие возможности политического влияния на прибалтийские страны. США рассматриваются прибалтийскими политическими элитами как лидер североатлантического альянса и стратегический гарант безопасности. Намеренно упрощая сложную систему связей в треугольнике Прибалтика-Евросоюз-США, можно сказать, что прибалтийские политические элиты действуют в узком коридоре возможностей, который задает экономическая логика Брюсселя и военно-стратегическая логика Вашингтона. Не имея возможностей изменить эту геополитическую структуру, прибалтийские элиты пытаются реализовать свою роль агента наиболее выгодным для себя образом.

Россия намеренно вынесена прибалтийскими политическими элитами за границы данного треугольника и определяется в качестве антагониста, образ которого используется как «угроза» во внутренней и внешней политике Прибалтики. Как заявил в 2001 г. министр иностранных дел Эстонии Т.Х. Ильвес, бывший гражданин США, позднее занявший пост главы государства: «В эстонском МИДе никого не интересует опыт соседства с Россией. Интересуют будущие отношения с Западом» [10]. Следует отметить, что ставка на конфликтную модель в отношениях с Россией, попытка игнорировать российские интересы привела не только к падению внимания Москвы к экономическому сотрудничеству с Прибалтикой, но и к политическому взаимодействию. Так, если в Концепции внешней политики России, принятой в 1993 г., странам Прибалтики было посвящено столько же внимания сколько и отношениям с США. Концепция внешней политики России от 2013 г. не содержит никакого упоминания о прибалтийских государствах [2, 3].

Вместе с тем, вопрос «российской угрозы» в Прибалтике сегодня стал доминирующим не только в принятии решений о крупных инфраструктурных проектах, но и во внутриполитической борьбе. Данный лейтмотив прибалтийской политики не угас и после вступления прибалтийских государств в НАТО. Однако, несмотря на постоянную актуализацию в риторике прибалтийской элиты «российской угрозы», по состоянию на 2014 г. только военный бюджет Эстонии удовлетворял целевой установке НАТО о расходах на оборону не менее 2% от ВВП. Таким образом, «дискурс секьюритизации» не оказывает прямого влияния на военное планирование, вероятно, в свете расчета на коллективную оборону НАТО.

Как пишет бывший директор по внешним и военно-политическим вопросам в Генеральном

секретариате Совета Евросоюза Р. Купер, отношения ЕС и НАТО характеризуются как «институт брака» [13, р. 39]. Вместе с тем, автор отмечает особую функцию США в поддержании системы европейской обороны, фактически, как внешнего гаранта не только безопасности по периметру границ ЕС, но также гаранта от внутренних рисков, в том числе возвращения в стратегическую повестку Европы германского вопроса. Р. Купер подчеркивает: «США встали за рамками системы [Евросоюза], возвысились над ней как ее хранитель (...) Вопреки обширной торговле и инвестициям... краеугольный камень отношений США с Европой. это НАТО» [13, р. 39]. Европейский дипломат сходится с определением США как «благосклонного гегемона», разработанным американскими неоконсерваторами.

Блоковая логика диктует необходимость поддержания единообразия взглядов политической элиты Прибалтики для купирования влияния потенциального соперника в приграничных государствах. Развитие экономической интеграции ускоряет социальные, культурные и, в конечном счете, политические контакты. Это ведет к ослаблению контроля в политической дискуссии, дрейфу от императива стратегической безопасности в направлении экономической целесообразности. Очевидно, с точки зрения блоковой логики, это может привести к размыванию образа «внешней угрозы» и укреплению политических сторонников нейтралитета, что сделает положение НАТО в Прибалтике более шатким. С этой точки зрения, сторонники конструктивного взаимодействия с Россией воспринимаются в среде прибалтийских элит как «пятая колонна», которую необходимо подавить, что демонстрируют рассмотренные выше случаи Р. Паксаса и У Магониса. Действия политической элиты Прибалтики в этом смысле соответствуют закрепившейся в американском дискурсе их характеристике как «прифронтовых государств» [22].

Инициатива в рамках обозначенного коридора возможностей предполагает обращение прибалтийских элит к роли «привратника» и «миссионера». При этом основные усилия концентрируются в культурно-идеологической сфере. Как показал проведенный анализ, десятилетия эксплуатирования темы «угрозы с Востока» не привели политические элиты Прибалтики к масштабным военным бюджетам, но позволили реализовать ряд инфраструктурных проектов, получить значительные средства из европейских фондов. Это, однако, не позволило существенно укрепить конкурентоспособность национальных экономик. Постепенное сворачивание экономического сотрудничества с Россией негативно сказывается на экономических перспективах Прибалтики, но позволяет не только повысить свой статус как «прифронтовых государств», требующих отдельного внимания Запада.

Подобная конфликтная модель действий элиты приносит свои дивиденды и во внутри-

политической среде. Тема «российской угрозы» служит универсальным инструментом в предвыборной борьбе, позволяя властным группам сохранять контроль над госаппаратом и сдерживать проникновение в свой круг конкурирующих политических сил. В сложившейся ситуации сторонники развития экономических связей на восточном направлении становятся естественными противниками укрепившихся у власти политических элит.

Вместе с тем, логика предвыборной борьбы и необходимость консолидации властных групп, которая лучше всего происходит на базе акцентирования «внешней угрозы», не исчерпывает значение проводимой политики. Фактически, идеология политических режимов Прибалтики в значительной степени зиждется на доктрине «советской оккупации», которая позволяет заявлять о преемственности государства с довоенными режимами в Литве, Латвии и Эстонии. Данная доктрина воплощается в многочисленные институты исторической политики, активно действующие во всех странах Прибалтики. Результатом их работы являются комиссии по подсчету ущерба от «советской оккупации», созданные во всех трех прибалтийских государствах и используемые для требования компенсаций от России.

Если в начале 1990-х гг. волна национализма служила сопутствующим элементом идеологии «Возвращения на Запад», то сегодня она превратилась, по сути, в институциональную ловушку - в Прибалтике сформирования институты этно-кратического государства. Речь идет, в первую очередь, о формальном закреплении института «неграждан» в Латвии и Эстонии, поражающего в политических и экономических правах жителей данных стран, не имеющих родственных связей с жителями довоенных Латвии и Эстонии. В этом русле в последние годы парламенты Литвы и Латвии приняли законы об уголовном преследовании за отрицание «советской оккупации». Аргумент об опыте «оккупации» и «угрозе с Востока» становится необходим для обоснования существования института «неграждан», паражающих значительную часть населения Латвии и Эстонии в политических и экономических правах.

Ссылки на историческую память при объяснении данного комплекса взаимосвязанных действий прибалтийских элит в области экономики, политики, идеологии не выдерживают сравнений с другими европейскими странами. Так, например, Финляндия, Германия и Россия имеют общий тяжелый груз исторической памяти, что не мешало активному развитию экономических и политических отношений на протяжении двух десятилетий. По сравнению с данными странами в прибалтийских государствах культурно-идеологическая сфера гипертрофирована и носит инструментальный характер - активно используется в ежедневной политической практике.

Подводя итог, отметим, что в условиях скудости экономических и военных ресурсов при-

балтийские элиты делают ставку на использование идеологических и политических ресурсов, благодаря которым пытаются достичь целей во внутренней и внешней политике. Не вступая в противоречие с военно-стратегическими императивами НАТО, политические элиты Прибалтики проявляют инициативу на поле конфронтации с Россией, эксплуатируя темы «угрозы» и «обеспечения независимости» для получения экономических и политических дивидендов.

В теоретико-методологическом плане проведенное исследование позволяет подтвердить продуктивность использования нескольких уровней анализа политических действий элит. Наиболее общий уровень анализа - это про-странства-«империи» и их военно-стратегические и экономические императивы. Средний

уровень анализа - это возможные варианты внешнеполитических ниш, которые потенциально доступны для элит во главе малых стран. Третий уровень анализа - это конкретные экономические, военно-политические и идеологические решения политической элиты в рамках выбранной ниши и внешнеполитической конфигурации.

Кейс стран Прибалтики показывает, что реализуя конфликтную модель в рамках выбранной ниши (роли «привратника» и «миссионера»), политические элиты во главе малого государства могут получить выгоды и дополнительные ресурсы в среднесрочной перспективе. Однако в долгосрочном плане подобная политика, как правило, сокращает возможности политического и экономического развития малых стран.

Список литературы

1. Богатуров А.Д. Современный мир: система или конгломерат? Опыт транссистемного подхода // Очерки теории и политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002. C.129-144.

2. Григорьев Л. Страны Балтии: в поисках выхода из кризиса // Вопросы экономики. 2010. № 4. С. 121-138.

3. Концепция внешней политики Российской Федерации // Дипломатический вестник. 1993. № 1-2. С. 3-23.

4. Концепция внешней политики Российской Федерации от 12 февраля 2013 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.scrf.gov.rU/documents/2/25.html (Дата обращения: 03.02.2015).

5. Лавров С.В. Россия и мир в XXI веке // Россия в глобальной политике. 2008. № 4 [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.globalaffairs.ru/number/n_11159 (Дата обращения: 03.06.2015).

6. Межевич Н.М. Внешняя политика государств Прибалтики и крупные инфраструктурные проекты 2010-2014 годов // Балтийский регион. 2014. № 1(19). С. 7-28.

7. Отношения России и стран Прибалтики: от упущенных возможностей к реальным перспективам. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2013. С.6.

8. Примаков Е.М. Вызовы и альтернативы многополярного мира: роль России. М.: Изд-во Московского университета, 2014.

9. Современные международные отношения / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина. М.: Аспект Пресс, 2012.

10. Соколов В. Почему Таллин стремится на запад // Независимая газета. 2001. 21 июня.

11. Breuning M. Foreign Policy Analysis: A Comparative Introduction. New York: Palgrave Macmillan, 2007.

12. Colomer J. Great Empires, Small Nations. The Uncertain Future of the Sovereign State. Routledge, 2007.

13. Cooper R. The Breaking of Nations. Order and Chaos in the Twenty-first Century. New York: Atlantic Monthly Press, 2003. P.39

14. Grigas A., Kasekamp A., Maslauskaite K., Zorgenfreija L. The Baltic states in the EU: yesterday, today and tomorrow // Studies & Reports. No 98, Notre Europe - Jacques Delors Institute, 2013.

15. Honore A. EU requirement to ensure alternative gas supply from 3rd December 2014. Oxford Institute of Energy Studies, 2014.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

16. Keohane R. Lilliputians' Dilemmas: Small States in International Politics // International Organization. 1969. Vol. 23. P. 291-310.

17. Krugman P. Baltic Brouhaha // New York Times. 2013. May 1.

18. Lilliputians in Gulliver's World? Small States in International Relations / Ed. by Neumann I., Gstohl S. University of Iceland, 2004.

19. Military Spending In Europe // Stockholm International Peace Research Institute, 2015.

20. Moravcsik A. Taking Preferences Seriously: A Liberal Theory of International Politics // International Organization. 1997. Vol. 51, No.4. P. 513-553.

21. Planned Agenda of Rail Baltica // Rail Baltic Official Web-Site [Электронный ресурс]. Режим доступа: railbaltica.info/information/ (Дата обращения: 03.06.2015).

22. Remarks by Victoria Nuland, Assistant Secretary, Bureau of European and Eurasian Affairs, Brookings Institution // U.S. Department of State [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://translations.

state.gov/st/english/texttrans/2015/01/20150127313219.html#ixzz3QfXccKYj (Дата обращения: 03.02.2015).

23. Small, Smart and Salient? Rethinking Identity in the Small States Literature // Cambridge Review of International Affairs. 2006. Vol.19. P. 669-684.

24. Small States in International Relations Small States in International Relations / Ed. by Ingebritsen K., Neumann I., Gstohl S. University of Scandinavia Press, 2006.

25. Thorhallsson B., Wivel A. Small States in the European Union: What Do We Know and What Would We Like to Know? // Cambridge Review of International Affairs. 2006. Vol.19. P. 651-668.

Об авторе

Смирнов Вадим Анатольевич - к.полит.н., старший научный сотрудник факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова.

FOREIGN POLICY NICHE OF SMALL STATES: THE PROBLEM OF CHOICE (THE CASE OF BALTIC STATES)

V.A. Smirnov

Lomonosov Moscow State University, Faculty of Political Science, 27-4 Lomonosovskiy prospect, Moscow, 119991.

Abstract: The paper deals with the range of problems regarding the relation between decisions of political elite in small states and their striving for occupying a certain niche in external (foreign) political environment. The typology of such niches is proposed.

The article deals with economic, military, political, and ideological dimensions of political elites' decisions in the Baltic states. The article makes the case of the following hypothesis: the exploitation of the "Russian threat" concept by political elites of the Baltic states is aimed at occupying a special niche within the Euro-Atlantic community. The narrow corridor for political maneuver imposed by strategic imperatives of NATO induces political elites of the Baltic states to attract attention of powerful states, which brings resources, finances and more prominent status. Inciting confrontation with Russia serves as a means for internal political consolidation, proving loyalty towards NATO, and contributes to individual careers of politicians with the EU institutions. The choice of 'conflict model' entails side-effects: slowdown of social and economic development in the long run.

The following research inference is made: by means of conflict model which is being realized within external political niche ("gate-keeper" and "missionary" types) political elite of the Baltic states gain additional resources in the middle-term perspective. However, in the long term this political course generally reduces opportunities for political and economic development of small states.

In theoretical and methodological dimension the research results confirm productivity of three-level analysis approach towards activity of political elite. The most general level of analysis deals with empire units of international relations which structure the environment for small states' elites actions. At the middle level it is possible scrutinize different varieties of external (foreign) political niches available to a certain small state. The third level of analysis deals with investigation of concrete economic, military, political and ideological decisions of political elite within a certain external (foreign) political niche.

Key words: political elite, Baltic states, Lithuania, Latvia, Estonia, NATO, infrastructure, foreign policy niche.

References

1. Bogaturov A. Sovremennyj mir: sistema ili konglomerat? Opyt transsistemnogo podhoda [The Modern World: System of Conglomerate? Application of trans-system approach]. Ocherki teorii i politicheskogo analiza mezhdunarodnyh otnoshenij. Moscow: NOFMO, 2002. P.129-144. (In Russian).

2. Grigoriev L. Strany Baltii: v poiskah vyhoda iz krizisa [Baltic States in search of a way out from the crisis]. Voprosy jekonomiki. - 2010. - № 4. - S. 121-138. (In Russian).

3. Koncepcija vneshnej politiki Rossijskoj Federacii // Diplomaticheskij vestnik. 1993. № 1-2. S. 3-23.

4. Koncepcija vneshnej politiki Rossijskoj Federacii ot 12 fevralja 2013 g. Available at: http://www.scrf.gov.ru/ documents/2/25.html (Accessed: 03.02.2015).

5. Lavrov S.V. Rossija i mir v XXI veke [Russia and the World in XXI century] // Rossija v global'noj politike. 2008. № 4. Available at: www.globalaffairs.ru/number/n_11159 (Accessed: 03.06.2015).

6. Mezhevich N. Vneshnjaja politika gosudarstv Pribaltiki i krupnye infrastrukturnye proekty 2010-2014 godov [Foreign Policy of Baltic States and Major Infrastructure Projects in 2010-2014]. Baltijskij region. 2014. № 1(19). P. 7-28. (In Russian).

7. Otnoshenija Rossii i stran Pribaltiki: ot upushhennyh vozmozhnostej k real'nym perspektivam [Relations between Russia and the Baltic States: from the Lost Opportunities towards Realistic Prospects]. Saint-Petersburg: Sankt-Peterburgskij gosudarstvennyj universitet, 2013. S.6. (In Russian).

8. Primakov E. Vyzovy i al'ternativy mnogopoljarnogo mira: rol' Rossii [Challenges and Opportunities of the Multipolar World: the Role of Russia]. Moscow: Izd-vo Moskovskogo universiteta, 2014. (In Russian).

9. Sovremennye mezhdunarodnye otnoshenija [Contemporary International Relations] / Pod red. A. V. Torku-nova, A. V. Mal'gina. Moscow: Aspekt Press, 2012.

10. Sokolov V. Pochemu Tallin stremitsja na zapad [Why Tallinn is Heading to the West]. Nezavisimaja gazeta. 2001. 21 ijunja. (In Russian).