CC BY
254ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 327
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА США НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ТРАДИЦИИ И
ВОЗМОЖНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ
Хлопов Олег Анатольевич, кандидат политических наук; Российский государственный гуманитарный университет, Москва, РФ
В статье рассматриваются предпосылки и особенности вовлеченности США в политические процессы Ближнего Востока. Изменения, происходящие в регионе, и оценки ближневосточной политики внутри Соединенных Штатов проходят на фоне противоречивых и неожиданных заявлений Д. Трампа, что заставляет переосмыслить традиционные интересы США на международной арене, и предполагают возможности изменения во внешней политике. На Ближнем Востоке, несмотря на тесные связи США со странами региона, начались проявления признаков «ухода». Будущее американской внешней политики будет зависеть от того, смогут ли США выработать сбалансированную позицию, которая позволит им оставаться одним из гарантов стабильности и решения кризисных проблем.
Ключевые слова: Ближний Восток; внешняя политика; мировой порядок; стратегия; Трамп; США; вооруженные силы.
US FOREIGN POLICY IN THE MIDDLE EAST: TRADITIONS AND POSSIBLE
CHANGES
Khlopov Oleg Anatolyevich, PhD (Cand. Polit. Sci.), associate professor of the department of American Studies; Russian State University for the Humanities, Moscow, Russian Federation
The article discusses the prerequisites and features of US involvement in the political processes of the Middle East. The changes taking place in the region and assessments of the Middle East politics within the United States are taking place in the background of conflicting and unexpected statements by D. Trump, which makes us rethink the traditional interests of the United States in the international arena and suggest the possibility of changes in foreign policy. Despite the close ties of the United States with the countries of the region, signs of "withdrawal" began to appear The future of US foreign policy regarding the Middle East will depend on whether the United States would be able to develop a balanced position that will allow them to remain as one of the guarantors of stability and solution to crisis problems.
Key words: Middle East; foreign policy; world order; strategy; USA; D. Trump; armed forces.
Для цитирования: Хлопов О.А. Внешняя политика США на Ближнем Востоке: традиции и возможные изменения // Наука без границ. 2019. № 10(38). С. 55-63.
Президентство Трампа вызывает большой интерес у экспертов по внешней политике, политиков, социологов и психологов. По какому пути пойдет дальнейшее развитие ведущей державы мира, какова роль США в ключевых регионах мира, Европе, Ближнем Востоке, АТР, какие тенденции и вопросы повестки дня возобладают в ближайшие годы? Эти и другие вопросы находятся в центре анализа и дискуссии в академической и экспертной среде.
Президентство Д. Трампа расценивается как начало конца либерального международного порядка, от которого США долго извлекали свою выгоду. Является ли это результатом хаотичного, капризного и интеллектуально мелкого президента или здесь работает какая-то другая логика? Есть ли цель у внешней политики Трампа?
Во время президентской предвыборной кампании Трамп заявил, что он «сбросит ржавчину с внешней политики Америки» и порвет с двухпартийным консенсусом в отношении роли Америки в мире. Тем не менее, после избрания его администрация сохранила многие из давних обязательств США, в том числе те, которые были и продолжают оставаться объектом критики Трампа.
Для многих внешняя политика Д. Трампа характеризуется как транзакционная сделка, где издержки и выгоды важнее, чем идеи и нормы.
В своих выступлениях по внешней политике лозунг «Америка превыше всего» (America First) ставит национализм выше глобального управления [1]. Идея США как доброго гегемона, приверженного открытой торговле, верховенству закона и предоставлению международных общественных благ, чужда образу мышления Трампа. С тех пор как Д.Трамп вступил
в должность Президента США в январе 2017 г., он стал сторонником односторонних действий с точки зрения национальных интересов США. Трамп вывел США из «Совместного комплексного плана действий по Ирану» и из Транстихоокеанского партнерства (ТТП), из Парижского соглашения по климату, бросил вызов международному консенсусу путем перемещения Посольства США в Израиле в Иерусалиме, ввел тарифы для союзников - Канады и Европейского союза и конкурентов - Китая. Трамп также подверг критике международные институты, такие как ЕС, Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) и Международный уголовный суд. Эти шаги сопровождались преднамеренным игнорированием норм дипломатического приличия.
Вызывает вопрос по поводу отношения Д. Трампа к нелиберальной политике. В ответе на него необходимо учитывать два важных момента. Во-первых, позиция Трампа по многим проблемам носит декларативный характер и ограничивается «твитами», неординарными замечаниями и агитационными акциями. Президентский комментарий, конечно, сам по себе является важным, чрезмерное внимание к нему (импульсивные комментарии Трампа, безусловно, требуют пристального внимания) вызывает неуместные и неосуществленные опасения, (например, отказ США защищать союзников или возможный «распад западного политического сообщества»). Во-вторых, Трамп сохранил большую часть американской внешней политики в привычных традициях и рамках. США подтвердили гарантии безопасности Японии и Южной Кореи, поддержали отношения с Саудовской Аравией и продолжили операции спецназа и использование
беспилотных аппаратов в Афганистане и Пакистане, которые были одобрены администрациями Дж. Буша и Б. Обамы. Трамп, по общему признанию, отошел от политики Б. Обамы по израильско-палестинской проблеме, в силовой кампании против ИГИЛ и в обязательстве увеличить оборонный бюджет. Но любая из этих позиций после Б. Обамы соответствовала бы основным требованиям Республиканской партии [2]. Объявленное сокращение американских вооруженных сил в Афганистане и прекращение поддержки операций по борьбе с ИГИЛ в Сирии в декабре 2018 г. резко пошли вразрез с реализацией стратегии национальной безопасности США, вызвав отставку министра обороны Джеймса Мэттиса, и отменили прежние обязательства администрации.
Но вряд ли импозантные и «странные» заявления Д. Трампа соответствуют долгосрочной тенденции (спровоцированной действиями администрации Б. Обамы) к сокращению зарубежных обязательств Америки, связанных с неудавшейся и проблемной интервенцией в Ирак. Сохранение основ прошлой политики само по себе не является признаком приверженности порядку. Однако существует и преемственность в политике, которая подразумевает, что в игре присутствует какая-то логика, кроме желания ее подорвать.
Утверждение о том, что личность Дональда Трампа помещает его действия в «психологическую сферу» вне теории и объяснения [3], требует серьезного рассмотрения.
Внешнюю политику администрации Трампа можно рассматривать через «организационную схему трех уровней анализа», предложенную американским политологом Кеннетом Уолтцем [4]. При таком подходе значительный анализ внешней политики администрации относится к «первому уровню анализа» - внешняя политика США отражает личность, убеждения и
интересы Трампа. Поскольку его личностные характеристики рассматриваются как необычные, то и политические предпочтения Трампа также рассматриваются как стремление нарушить общепринятый консенсус. Тем не менее, как однажды отметил Уолтц, человек, возможно, пожелает придерживаться определенного курса действий, но ограничен своей собственным «эгоизмом и глупостью».
Здесь пристрастия Трампа можно объяснить ссылкой на его воспитание, возраст, бизнес, опыт общения с национальными интересами и симпатии к националистической, крайне правой повестке дня. То, что действительная политика не поспевает за этими выражениями намерений, является, в свою очередь, результатом невнимательности Трампа, игнорирования процесса принятия решений и отсутствия возможности воплощения своих идей. Такого рода объяснения кажутся актуальными именно потому, что поведение Трампа, его столь убедительное «беспокойство, комедийные выходки и театральное и возмущение», которые характеризуют его президентство, являются явным и неоспоримым предметом анализа. Но, как уже отмечалось, при таком анализе слишком много внимания уделяется личности Трампа. Непрерывная оценка личности Трампа, его заявлений и его «твитов» приводит к ошибочному мнению, что вся политика всецело сконцентрирована на одном человеке.
Следовательно, необходимо уделить внимание двум другим уровням анализа. На уровне внутренней политики Трамп (по крайней мере, до промежуточных выборов 2018 г., отменивших республиканское большинство в Палате представителей) пользовался большей свободой в своих внешнеполитических отношениях с Конгрессом. Однако то, что Стивен Уолт назвал «политическим сообществом Вашингтона», оказалось большим препятствием [5]. С этим сообществом, кото-
рого Трамп обвинял в «долгой истории с провальной политикой», ему не удалось ничего сделать. Несмотря на значительную текучесть кадров, многие ключевые фигуры были привлечены из группы привилегированных «инсайдеров», чей послужной список в работе в правительстве и на военной службе задолго предшествовал политическому восхождению Трампа. Генералы корпуса морской пехоты Джим Мэттис, первый министр обороны в администрации Д. Трампа, и Джон Келли, второй начальник штаба ВС США, служат примером консенсуса истеблишмента по вопросам обороны. Назначение в начале 2018 г. советника по национальной безопасности Джона Болтона и госсекретаря Майка Помпео едва ли были разрывом с традициями, причем обе фигуры лучше характеризуются как ястребы-республиканцы, чем сторонники Трампа. Если выбор персонала сигнализировал об отсутствии намерения пересмотреть внешнюю политику, эта тенденция также была очевидна в пренебрежении Трампа этими учреждениями: Государственным департаментом и Советом национальной безопасности, которые могли бы возглавить и координировать внешнеполитическую реформу [6]. Отсутствие координации усугубляется хорошо известными скандалами среди высокопоставленных чиновников администрации.
На международном (или системном) уровне поведение Трампа было представлено как политический феномен с обязательствами США глобального лидерства. Здесь лозунг «Америка прежде всего» приравнивается к «Только Америка» [7]. Ситуация с Ираном, Израилем и Парижским соглашением по климату могут быть справедливой характеристикой такой политики. Однако по ряду других вопросов, такие как отношения с Северной Кореей и противодействие ИГИЛ, США не могут избежать сотрудничества с союзника-58
ми или другими державами, такими как Китай или Россия [8]. Кроме того, США продолжают пользоваться «позиционными преимуществами» в международной системе, измеряемыми статусом доллара в качестве мировой валюты и военным балансом сил.
Китай является очевидным противником, но даже самые убедительные сторонники его глобального роста признают, что узурпация «Pax Americana» вряд ли произойдет в ближайшем десятилетии [9]. Однако это преимущество, которое администрация Трампа может растратить, и было бы нелогично со стороны США обесценивать преимущества системы, созданной для встраивания американского лидерства в свете предполагаемых издержек.
Тем не менее, международная система является, пожалуй, самым серьезным препятствием из всех. Независимо от того, что Трамп хочет отрицать, США глубоко привязаны к либеральному порядку, который характеризуется взаимозависимостью и институционализацией широких связей. Даже если разрушение этих связей кажется Трампу правдоподобным, то на практике это осуществить чрезвычайно сложно.
Эти институциональные связи также влияют на другие уровни анализа. На национальном уровне Конгресс, а также должностные лица в администрации и вооруженных силах будут иметь взгляды, сформированные на основе их опыта работы с международными институтами, будут придерживаться привычных форм мышления, которые по-прежнему будут ссылаться на те же самые институты как часть внешнеполитического статус-кво. И даже на индивидуальном уровне мировоззрение президента формируется суждениями (даже враждебными) об институциональной среде, в которой он предполагает осуществлять влияние.
С это точки зрения следуют два важных предложения. Во-первых, международные
институты могут не только ограничивать и сдерживать поведение, но и давать возможность государствам быть включенными в политический процесс. Эти институты налагают обязательства и определенные варианты поведения, но в равной степени они обеспечивают место для формулирования и достижения предпочтений. Освобождение от их влияния может показаться привлекательным, но такой курс действий закрывает сопутствующие возможности для продвижения вперед.
Во-вторых, логика модернизации политики напрямую связана с институциона-лизацией. Чем выше степень институци-онализации в области внешней политики, тем больше исторически вовлечены в нее интересы США и тем более открыты возможности для компромисса с союзниками.
Таким образом, США при Д. Трампе обнаружили, что легче отказаться от обязательств там, где зарождается институци-онализация (как от соглашений по Ирану и климату, а также Транстихоокеанского партнерства), чем там, где они хорошо развиты (как в ВТО, НАФТА и ООН).
В академическом и аналитическом сообществе всегда существовала дискуссия относительно необходимости военного американского присутствия в Персидском заливе и на Ближнем Востоке в целом.
Поразительное увеличение добычи нефти в США за последнее десятилетие, по мнению многих наблюдателей, уменьшило стратегическое значение Персидского залива для Соединенных Штатов. В число этих политиков входит нынешний президент Соединенных Штатов [10]. Но некоторые аналитики придерживаются более старой аргументации - безопасность поставок углеводородных ресурсов и их транзита требует существенного военного присутствия США в регионе [11].
Однако в оценках ряда экспертов лежит другая логика - экономия. Согласно их мнению присутствие на Ближнем Вос-
токе обходится США в военных расходах больше, чем стоимость нефти, которая поступает из стран Персидского залива. Американские эксперты Чарльз Глэйзер и Розмари Келаник утверждают, что США могут сократить свой оборонный бюджет на 15%, если они откажутся от своего военного присутствия в регионе [12]. Более 4 млрд. баррелей нефти, хранящихся в стратегических запасах Соединенных Штатов и других стран, могут смягчить экономические последствия любого кратко- и среднесрочного прекращения экспорта нефти из стран Персидского залива для потребителей. Согласно этой логике не имеет никакого экономического смысла постоянно размещать американские вооруженные силы и активы в нефтяном регионе.
Аргументы в пользу вывода американских войск совпадают с более глобальными стратегическими перспективами, утверждающими, что концентрация Соединенных Штатов на Ближнем Востоке отвлекает американские ресурсы от более важных стратегических проблем в другом регионе - Восточной Азии. Эти утверждения легли в обоснование того, что администрация Б. Обамы назвала стратегией «перебалансировки» на Азию ввиду усиления влияния Китая и активной внешней политики России в АТР. Администрация Д. Трампа приняла почти ту же логику в своей «Стратегии национальной обороны 2018 г.», которая определила «центральный вызов» для американской безопасности как «возрождение долгосрочной стратегической конкуренции» США с «ревизионистскими державами», Китаем и Россией [13].
Ряд американских аналитиков призывают к разведению американских военных и дипломатических ресурсов для потенциальных конфликтов великих держав и к интенсивному военному участию Соединенных Штатов на Ближнем Восток в последние два десятилетия [14].
Их призывы к стратегии «оффшорного балансирования» (offshore balancing) основаны на значительном сокращении, если не полном выводе американских войск из Ближнего Востока. Но либеральные интернационалисты - бывшие сторонники «арабской весны» и сочувствующие, которые в принципе поддержали программу Дж. Буша-мл. по продвижению демократии в мусульманский мир - сейчас поднимают эту тему. Тамара Кофман Виттес выступала сторонником сильной приверженности Америки демократическим реформам на Ближнем Востоке. В своей книге она призвала американские элиты преодолеть «глубокую амбивалентность», которую она видела в региональной «повестке дня продвижения свободы» администрации Дж. Буша о поддержании дружеских отношений с арабскими государствами, проводя их демократизацию. Будучи заместителем помощника госсекретаря по ближневосточным делам в первый срок Б. Обамы, а затем директором Центра ближневосточной политики в Институте Брукингса, она выступала за то, чтобы продвижение демократии было на переднем крае американских внешнеполитических целей в регионе.
В журнале «Foreign Affairs» 2019 г. американские эксперты заявили, что Ближний Восток имеет сегодня гораздо меньшее значение для Соединенных Штатов, чем раньше. За это время Вашингтон положил конец желанным размышлениям о своей способности на своих условиях трансформировать корыстных и близоруких региональных партнеров в надежных союзников. Эти эксперты придерживаются прежнего аргумента о том, что «прочная стабильность и безопасность для Ближнего Востока наступит, если отношения между правителями и управляемыми изменятся», но пришли к выводу, что такие изменения не могут быть вызваны Соединенными Штатами без кнута и пряника
[15].
Д. Трамп и Б. Обама поставили задачу определить условия и механизмы «достаточного присутствия» США на Ближнем Востоке. Эта стратегия подразумевает снижение союзнических обязательств США, но сохранение геополитического влияния с целью реализации своих национальных интересов.
В то же время политика администрации Д. Трампа не сильно отличается от администрации Б. Обамы. Израиль был удивлен и встревожен, когда Трамп объявил в декабре 2018 г., что он собирается вывести небольшое количество американских войск из Сирии [16].
Дело в том, что Трамп впоследствии решил сохранить несколько сотен американских военнослужащих в стране и дезавуировал свои предвыборные обещания об уменьшении американской военной роли в регионе [17]. Саудовская Аравия и страны Залива не могут быть воодушевлены частыми обращениями Трампа к ним с тем, чтобы они платили больше за свою безопасность. Отказ Трампа от военного удара по Ирану в ответ на его обстрел американского беспилотника вызвал сравнения с отступлением Обамы от его обещания наказать Сирию за то, что она пересекла «красную линию», применив химическое оружие в 2013 г. [18].
То, что в регионе происходит отторжение американцев, широко отмечается в академических и аналитических кругах США. Джеффри Кемп, который занимал пост директора по Ближнему Востоку в администрации Рональда Рейгана, сотрудники Совета национальной безопасности, которые были свидетелями в течение десятилетий американской политики в регионе, сказал аудитории Капитолийского холма в апреле 2019 г., что «я не могу вспомнить время, когда влияние США на Ближнем Востоке было таким слабым»
Все больше и больше людей, как в Соединенных Штатах, так и на Ближнем Востоке, думают, что США уходят из региона или должны сделать это. Но эмпирическая реальность не соответствует восприятию вывода.
Одним из ключевых интересов США в Персидском заливе остается свободная поставка нефти и природного газа. Это, конечно, верно, что сегодня Соединенные Штаты импортируют меньше нефти из региона, чем в недавнем прошлом, учитывая революцию в технологии ее добычи и переработки в самих США. Но потребность Америки в нефти из Персидского залива всегда была скромной. Зато роль стран Персидского залива на мировом нефтяном рынке очень значима. Если возникнут перебои с ее поставками и снижением добычи нефти, то это отразится на цене и может привести к кризису мировой экономики [20].
В конце срока администрации Обамы, которая, как было отмечено, существенно снизила приверженность Америки к Ближнему Востоку, было размещено более 58 000 американских военнослужащих в регионе на суше и на море, в том числе более 5000 в кампании борьбы против Исламского государства (ИГИЛ) в Сирии и Ираке и 8400 в Афганистане. Сравним эту цифру с количеством американских войск, развернутых в регионе в 1995 г., всего через четыре года после победы в первой войне в Персидском заливе «Буря в пустыне» - чуть ниже 7800 [21].
Число американских военных не уменьшилось и при администрации Д. Трампа. По данным Международного института стратегических исследований (СИПРИ), в конце 2018 г. было примерно столько же американских сил в регионе, как и в конце 2016 г. - чуть менее 60 000 [22].
В Кувейте, Бахрейне, Катаре имеются крупные военные базы США и ОАЭ. Американские силы имеют доступ к воен-
ным объектам в Иордании, Египте, Ираке и Омане, среди других мест. В Турции есть базы НАТО. США продолжают участвовать в военных операциях в Сирии и Ираке против того, что там осталось от Аль-Каиды и ИГИЛ. Война в Афганистане, самая продолжительная в Америке, на постоянной основе. Ничто из этого не отражает намерение США покинуть Большой Ближний Восток.
Один из главных вопросов в том, как американское военное присутствие в регионе сравнивается с периодом до 11 сентября 2001 г. Как показано выше, даже если исключить из этих цифр развертывание военных в Афганистане, Ираке, Сирии, то это присутствие все еще намного больше, чем было до 11 сентября.
Стратегия «достаточного вовлечения» администрации Д. Трампа включает сдерживание Ирана, участие в разрешении сирийского конфликта, сохранение своей военной силы, продажу оружия странам Ближнего Востока и самое главное - контроль над экспортными маршрутами углеводородных ресурсов [14].
При этом следует учитывать, что договоренности США о расположении военных баз в странах персидского Залива имеют давнюю традицию. Это небольшие государства, будучи протекторатами Британской империи, имеют давнюю традицию иностранного военного присутствия. Их элиты и значительная часть их населения осознают необходимость иностранной защиты в опасном районе. Кувейт - единственный среди государств, в которых проводятся свободные выборы в законодательные органы с реальными полномочиями. Ни в каких выборах после войны в Персидском заливе 1991 г. американское военное присутствие не рассматривалось как серьезная проблема, несмотря на успех исламистов (мусульманское братство, салафиты и шииты) на некоторых из этих выборов. Бахрейн является наиболее
политически проблемным из небольших монархий, где иногда мобилизуется шиитское большинство, управляемое суннитским меньшинством. Во время восстаний 2011 г. произошли массовые протесты, и возникшая напряженность сохраняется [14], но протестов против присутствия Пятого флота не было. Многие из этих государств очень богаты и могут субсидировать американскую военную инфраструктуру, как они это делают сегодня.
Американская сухопутная база в Кувейте, 5-й флот, военно-морская база в Бахрейне, авиабаза Аль-Удейд в Катаре, авиабаза Аль-Дхафра в ОАЭ и договоренности о доступе в Омане обеспечивают Соединенным Штатам устойчивое военное присутствие в той части мира, где нефть остается стратегическим товаром, и она все еще будет занимать центральное место в мировой экономике.
Катар построил авиабазу Аль-Удейд, крупнейшую американскую базу на Ближ-
нем Востоке, для США в 1996 г., потратив $1,8 миллиард, и обновил ее в соответствии с соглашением 2018 г. с США. Правительства в Бахрейне (база пятого флота США), Омане и Иордании несомненно вносят гораздо меньшую долю. Выход из этих объектов, несомненно, сэкономит деньги США, но нет уверенности в том, что такая экономия приведет к большому общему сокращению бюджета Пентагона. Правильное определение присутствия американских сил требует осторожного, но неуклонного сокращения военных обязательств в Ираке и Афганистане, где эксперименты по национальному строительству провалились.
Будущее внешней политики США в отношении ближневосточного региона будет зависеть от того, смогут ли США выработать сбалансированную позицию, которая позволит им оставаться одним из гарантов стабильности и решения кризисных проблем.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. General Assembly of the United Nations, General Debate.25 September 2018. Available at: https:// gadebate.un.org/en/73/united-states-america (accessed 20 September 2019).
2. Posen B. The Rise of Illiberal Hegemony: Trump's Surprising Grand Sstrategy // Foreign Affairs. 2018. Pp. 20-27.
3. Barnett M.N. What is International Relations Theory Good For?, in Robert Jervis et al. (eds), Chaos in the Liberal Order: The Trump Presidency and International Politics in the Twenty-First Century .New York: Columbia University Press, 2018. - P. 8.
4. Waltz K. Man, the State and War: a Theoretical Analysis .New York and London: Columbia University Press, 1959. - P. 16.
5. Stephen Walt,The Hell of Good Intentions: America's Foreign Policy Elite and the Decline of US Primacy. New York:Farrar, Straus and Giroux, 2018. pp. 91-13.
6. Roberta S. Jacobson. My Year as a Trump Ambassador // The New York Times. International Print Edition. 22 October 2018.
7. Susan B. Glasser. Under Trump"America First"really is turning out to be America alone // The New Yorker .8 June 2018. Available at: https://www.newyorker.com/news/letter-from-trumps-washington/under-trump-america-first-really-isturning-out-to-be-america-alone. (accessed 20 September 2019).
8. Sullivan J. The World After Trump: How the System Can Endure // Foreign Affairs. 2018. P. 14
9. Layne Ch. The US-China power shift and the end of Pax Americana // International Affairs, 2018. P. 108.
10. Thomas P.M. Barnet. America's Post-Oil Grand Strategy, 18 February 2016. Available at: http:// thomaspmbarnett.squarespace.com/globlogization/2016/2/18/americas-post-oil-grand-strategy.
html (accessed 20 September 2019).
11. Rovner Jh., Talmadge C. Hegemony, Force Posture and the Provision of Public Goods: The Once and Future Role of Outside Powers in Securing Persian Gulf Oi // Security Studies. Vol. 23. no. 3. 2014. pp. 548-81.
12. Glaser C.L., Kelanic R.A. Getting Out of the Gulf: Oil and US Military Strategy // Foreign Affairs. Vol. 96. no. 1. January/February 2017. pp. 122-31.
13. US Department of Defense. Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Available at: https://dod.defense.gov/Portals/1/Documents/pubs/2018-National-Defense-Strategy-Summary.pdf (accessed 10 September 2019).
14. Ashford E. Unbalanced: Rethinking America's Commitment to the Middle East // Strategic Studies Quarterly. Spring 2018. pp. 127-48.
15. Karlin M., Wittes C. America's Middle East Purgatory // Foreign Affairs, Vol. 98, no. 1, January/ February 2019, pp. 88-100, quotes from pp. 89-90 and 99-100.
16. Halbfinger D.M. Syria Pullout by US Tilts Mideast Toward Iran and Russia, Isolating Israel // New York Times, 20 December 2018. Available at: https://www.nytimes.com/2018/12/20/world/ middleeast/syria-us-withdrawal-iran.html. (accessed 02 October 2019).
17. Shapiro D.Trump Leaves Israel in the Lurch',Atlantic, 28 December 2018.Available at: https://www. the-atlantic.com/ideas/archive/2018/12/israelis-arent-happy-trumps-syria-withdrawal/579103/.
18. Eliana Johnson and Wesley Morgan, 'Trump Fudges His Red Line as Iran Takes Out a US Drone', Politico, 20 June. Available at: https://www.politico.com/story/2019/06/20/trump-iran-drone-1374227.
19. Joan Polaschik, Geoffrey Kemp and Daniel Benaim, 'The Future of US Engagement in the Middle East', Middle East Policy, vol. 26, no. 2, Summer 2019, pp. 5-30. Available at: https:// onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/mepo.12418 (accessed 02 October 2019).
20. Хлопов О.А. Особенность влияния ОПЕК на международную энергетическую безопасность // Власть. 2014. № 10. С. 79-83.
21. US Department of Defense. Active Duty Military Personnel Strengths by Regional Area and by Country. 30 September 1995. Available at: https://www.dmdc.osd.mil/appj/dwp/dwp_reports.jsp (accessed 04 October 2019).
22. International Institute for Strategic Studies, The Military Balance 2019. Abingdon: Routledge for the IISS, 2019. Available at: https://www.iiss.org/publications/the-military-balance/the-military-balance-2019/northamerica (accessed 02 October 2019).
Материал поступил в редакцию 05.10.2019
© Хлопов О.А., 2019
