CC BY
142DOI: 10.24411/9999-043A-2020-10014
А.Л. Поленова
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА КНДР В ДЕЦЕНТРАЛИЗОВАННОЙ СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Аннотация. Современная структура международных отношений характеризуется децентрализацией, которая подразумевает не столько полицентричность или появление вариации на тему бипо-лярности, сколько изменение критериев державности, мощи. Наблюдается снижение возможности сильных государств влиять на мировую политику и относительное увеличение структурного потенциала прочих акторов. В то же время наличие в системе международных отношений государств, которые по каким-либо причинам маргинализованы, стимулирует их создавать неформальные группы, основанные на принципе идеологической близости.
Эти тенденции формируют запрос на альтернативное лидерство. КНДР имеет шанс заполнить эту нишу по нескольким причинам. Пхеньян обладает чётко сформулированными представлениями об изменениях, которые должна, по его мнению, претерпеть система международных отношений. В их число входит отказ от альянсов с более могущественными странами, переориентация на сотрудничество в формате Юг-Юг, проведение государствами независимой внешней политики, а также увеличение видимости развивающихся государств, стран Латинской Америки и Африки в мировой политике; КНДР также поддерживает реформу Совета Безопас-
ности ООН. Структурный потенциал Пхеньяна определяется и его вовлечённостью в процесс урегулирования ядерной проблемы Корейского полуострова, которое представляется целесообразным рассматривать в контексте трансформации режима ядерного нераспространения.
Ключевые слова: внешняя политика КНДР, система международных отношений, структурный потенциал, державность.
Автор: Поленова Анна Львовна, младший научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН. E-mail: polenova.a.l@my.mgimo.ru
A.L. Polenova
DPRK in a decentralized system of international relations
Abstract. Modern IR system is often described as decentralized, which is not necessarily polycentric or with one or more bipolarities, but is characterized by new understanding of power criterion. Capability to influence world politics diminishes by greater states and moves to smaller actors. At the same time marginalized countries tend to create informal ideology-based alliances. Those two trends shape a niche for an alternate leadership, which DPRK may fill due to several reasons. North Korea successfully articulates its vision of ideal international relations system, that is giving up on bandwagoning with stronger counterparts, focusing on South — South cooperation, being independent in foreign policy field. DPRK also backs the UNSC reform, which should make Latin American and African countries more visible and included in world politics. Pyongyang's structural power is as well a result of North Koreas involvement into solving nuclear problem of Korean peninsula, which is a part of a bigger issue that is nuclear nonproliferation regime change.
Keyworgs: North Korean foreign policy, IR system, structural power, power criteria.
Author: Anna L. POLENOVA, junior research fellow, Center for Korean Studies, Institute of Far Eastern Studies, Russian Academy of Sciences (e-mail: polenova.a.l@my.mgimo.ru).
В настоящий момент в экспертном сообществе нет единого мнения относительно структуры систем международных отношений на современном этапе; более или менее общим местом, впрочем, является то, что для неё характерна некоторая децентрализация.
Под этим в данном случае стоит понимать не столько вопрос о формировании новой биполярности (одной или нескольких) или полицентричности, сколько трансформацию понимания характеристик державности, мощи и т. д. Отечественные [Богатуров] и зарубежные [Volgy, etc.] теоретики отмечают, что в последнее время происходил рост индивидуальной мощи (военной, экономической) сильных стран при сокращении их способности воздействовать на структуру. Увеличивается также значение легитимации действий держав широким кругом их союзников [Истомин, Байков]. Иными словами, меняется роль наиболее сильных игроков в принятии решений по вопросам международного значения. В то же время при снижении структурной мощи сильнейших акторов другие государства получают больше возможностей зарекомендовать себя в качестве альтернативных лидеров. В международной среде, в свою очередь, может вырасти запрос на демократизацию международных отношений и принятия решений по важнейшим вопросам, который позволит им реализовать новые возможности.
В этих условиях есть несколько причин полагать, что КНДР имеет потенциал влияния на структуру международных отношений (МО) — и может реализовать его в перспективе. Пхеньян стремится сформулировать собственное видение устройства МО, которое должно характеризоваться децентрализацией мировой политики, отказом от альянсов с державами, высоким уровнем независимости государств во внешней политике, акцентом на взаимодействие по принципу Юг—Юг, большей вовлечённостью в мировые процессы стран «третьего мира». Порядок, основанный на таких принципах, МИД КНДР в своих заявлениях характеризует как «порядок, основанный на справедливости». В 2019 г. данная концепция была закреплена объёмным сообщением северокорейского внешнеполитического ведомства [Striving for Realization...], а впоследствии также представлена в выступлении председателя Президиума Верховного Народного Собрания Чхве Рен Хэ на конференции Движения неприсоединения (25—26 октября 2019 г., Баку, Азербайджан) [Choe Ryong Hae Makes Speech...]. При этом видение структуры международных отношений, которое транслирует Пхеньян в своих заявлениях, соответствует десяти принципам мирного сосуществования и ме-
ждународных отношений [Asia-Africa speak from Bandung], принятым на Бандунгской конференции 1955 г., предшествовавшей созданию Движения неприсоединения. Северная Корея поддержала принципы Бандунгской конференции, а впоследствии стала участницей Движения [Торкунов, Денисов, Ли]. Международные связи, основы которых были заложены в 1970-х годах, сохраняются и сейчас: если рассматривать внешнеполитическую активность Пхеньяна, не связанную с РК, РФ, Китаем и США, значительное внимание уделено именно другим «неприсоединившимся» государствам. Проанализировав трёхлетний период (2018 — год «Олимпийского потепления», а также год до этого и год после) по сообщениям МИД КНДР, можно заметить, что число упоминаемых стран варьируется следующим образом: в 2017 г. 59 государств (из них 38 в Движении неприсоединения), в 2018 г. — 66 государств (из них 50 в Движении неприсоединения), в 2019 г. 66 государств (из них 46 в Движении неприсоединения). Гораздо более заметна динамика в количестве и составе стран, отношения с которыми отмечаются особо, в сообщениях МИД о деятельности Ким Чен Ына: в 2017 г. — 29 государств (из них 26 «неприсоединившихся»), в 2018 г. — 5 государств (из них в Движение не входит только Россия), в 2019 г. — 52 государства (из них 44 — в Движении неприсоединения). Такие изменения можно объяснить сменой приоритетов Пхеньяна в год «Олимпийского потепления»: в обстановке повышенного внимания к внешней политике Северной Кореи и концентрации на новых задачах (выстраивании диалога с Сеулом и Вашингтоном) акцентировались лишь связи с ключевыми партнёрами (Куба, Лаос, РФ, Сирия и Сингапур — последний является скорее исключением, так как упоминается в связи с поездкой Ким Чен Ына и организацией американо-северокорейского саммита).
Говоря о восприятии Пхеньяном системы международных отношений, стоит охарактеризовать и его оценку важнейших институтов, структурирующих мировое пространство. Одним из таких институтов является Совет Безопасности ООН — и в данном случае представляется важным осветить отношение Пхеньяна к возможной реформе Совета. КНДР неоднократно выражала свою позицию по данному вопросу, подчёркивая, что нынешний состав Совета Без-
опасности не соответствует требованиям современности: необходимо расширить круг наблюдателей в СБ таким образом, чтобы в Совете были представлены развивающиеся государства и государства-члены Движения неприсоединения: это сделало бы процесс обсуждения более демократичным. При этом, по мнению КНДР, нельзя допускать Японию в круг постоянных членов Совета. Решения СБ ООН регулярно подвергаются критике за игнорирование принципов Хартии ООН, а также за двойные стандарты [DPRK's Stand on Reform...; DPRKPermanent Representative...].
Иными словами, Пхеньян стремится концептуализировать свои представления об идеальной структуре международных отношений, опираясь на собственный опыт взаимодействия с другими акторами.
Пхеньян может завоевать поддержку себе и своей позиции со стороны других государств, а также приблизить себя к позиции альтернативного лидера, оперевшись на одну из тенденций, зафиксированных отечественными теоретиками: стремление государств (преимущественно незападных), стигматизируемых по разным причинам, искать стратегии балансирования, например, формировать в качестве противовеса неформальные инклюзивные группы, базирующуюся на принципе идеологической близости [Истомин]. КНДР, опять же, имеет здесь некоторое преимущество как государство с идеологически заряженной риторикой.
Способность занять нишу альтернативного лидера (не новой державы, а скорее лидера изгоев) подкрепляется в случае Пхеньяна статусом государства-обладателя ядерного оружия. В данном случае важна даже не теоретическая возможность его применения, а то, какую роль КНДР может в будущем сыграть в становлении международных норм. По мнению экспертов маловероятно, что Северная Корея решится на отказ от ядерного оружия даже в случае дальнейшего развития переговорного процесса. Это тем более важно в условиях, когда назревает необходимость изменения существующего режима ядерного нераспространения. У КНДР таким образом появляется возможность задать тон обсуждения по вопросам безопасности на общемировом уровне: если урегулирование ядерной проблемы Корейского полуострова (ЯПКП) будет происходить отдельно от поиска нового формата режима ядерного нераспространения, оно
не даст долгосрочного результата, а предложит лишь временное решение.
Иными словами, КНДР обладает некоторым, довольно нестандартным потенциалом преобразования структуры международных отношений. В настоящее время может быть сформирован запрос на альтернативное лидерство, и Северная Корея может ответить на этот запрос.
Наращение такого структурного потенциала позволяет Пхеньяну изменить своё место в системе международных отношений с точки зрения классификации стран. Даже при том, что квантифицируе-мые характеристики (например, площадь, показатели экономического развития, запасы ресурсов и др.) КНДР весьма скромны и типичны скорее для малого государства, поведенческим критериям стран этой категории Северная Корея не соответствует: она не располагает явной военной поддержкой иного государства. Дискуссии вызывает и степень влияния мирового сообщества на решения Пхеньяна (показательным в этом контексте является вопрос об эффективности санкций Совета Безопасности ООН в отношении КНДР и их роли в изменении КНДР переговорной позиции — например, в 2018 г.). К тому же КНДР не воспринимается другими акторами как малое государство — и сама не видит себя таковым. Под определение средней державы она также не подходит и по кванти-фицируемым показателям (экономические показатели слабоваты, в то время как военный потенциал значительно больше, чем характерно для государства такого типа, за счёт наличия у Пхеньяна ядерного оружия). К тому же КНДР в противоположность средним державам весьма критически оценивает статус-кво на международной арене. В заявлениях северокорейских госслужащих и в печати регулярно появляется критика структуры международных отношений, призывы к странам «третьего мира» сконцентрироваться на сотрудничестве в формате Юг-Юг вместо попыток ассоциации с крупными державами, проводить более самостоятельную политику.
Таким образом, Пхеньян больше похож на ассиметрично развитую региональную державу. Вопрос экономического развития КНДР при этом приходится выносить за скобки: в условиях жёсткого санк-ционного давления и отсутствия возможности более активно участ-
вовать в экономической жизни региона и более глубоко интегрироваться в мировую экономику сложно оценить потенциал Пхеньяна.
В то же время КНДР является членом ядерного клуба, пусть и неофициальным, его действия в значительной степени влияют на позиции стран региона. Северная Корея, последовательно реализуя свою внешнеполитическую стратегию, смогла сохранить независимость своей внешней политики и нарастить военный потенциал. Роль КНДР в формировании политики в области безопасности на региональном и глобальном уровнях, а также её способность к ситуативному сближению с внешнеполитическими партнёрами, несомненно, играют ей на руку.
В случае, если Пхеньяну удастся эффективно воспользоваться своими преимуществами, распространить собственное видение структуры международных отношений, более активно участвовать в урегулировании глобальных проблем, в числе которых решение вопроса о формате режима ядерного нераспространения, наука о международных отношениях сможет развить свои представления о природе мощи и державности [Luciano Zaccara]. В практическом же измерении это может стать шагом на пути к размыванию монополии крупных государств на урегулирование глобальных вопросов в сфере безопасности, а также к демократизации мировой политики.
Библиографический список
Богатуров А.Д. «Конфликты децентрализации» мировой системы // Экономика и политика в современных международных конфликтах / отв. ред. А.Д. Богатуров. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. С. 26.
Истомин И.А., Байков А.А. Динамика международных альянсов в неравновесной мировой системе // Мировая экономика и международные отношения. Т. 63. № 1. 2019. С. 38. DOI: 10.20542/0131-2227-2019-63-1-34-48.
Истомин И.А. Всесильно, потому что верно? Истоки политического мессианства и судьба либерализма // Россия в глобальной политике. 28.08.2019. URL: https://globalaffairs.ru/number/vsesilno-potomu-chto-verno-20178 (дата обращения: 18.11.2019).
Торкунов А.В., Денисов В.И., Ли В.Ф. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. С. 274.
Asia-Africa speak from Bandung // The Ministry of Foreign Affairs, Republic of Indonesia. Djakarta: 1955. P. 161—169.
Choe Ryong Hae Makes Speech at 18th NAM Summit // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic of Korea. 29.10.2019. URL: http://www.mfa.gov. kp/en/choe-ryong-hae-makes-speech-at-18th-nam-summit/ (дата обращения: 20.11.2019).
DPRK Permanent Representative Clarifies Position on UNSC Reform // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic of Korea. 04.02.2019. URL: http:// www.mfa.gov.kp/en/dprk-permanent-representative-clarifies-position-on-unsc-reform/ (дата обращения: 20.11.2019).
DPRK's Stand on Reform of UNSC Clarified // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic ofKorea. 12.11.2017. URL: http://www.mfa.gov.kp/en/ dprks-stand-on-reform- of-unsc-clarified/ (дата обращения: 20.11.2019).
Luciano Zaccara. Iran's Permanent Quest for Regional Power Status // J. Braveboy-Wagner (ed.). Diplomatic Strategies of Nations in the Global South. Palgrave Macmillan. 2016. P. 183.
Striving for Realization of Genuine International Justice Holds Principal Position in Foreign Policy of Democratic People's Republic of Korea (DPRK) // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic ofKorea. 16.05.2019. URL: http://www. mfa.gov.kp/en/striving-for-realization-of-genuine-international-justice-holds-princip al-position-in-foreign-policy-of-the-democratic-peoples-republic-of-koreadprk/ (дата обращения: 20.05.2019).
Volgy T.J., Kanthak K., Frazier D. and Ingersoll R.S. Structural versus Relational Strength: The Cohesion of the G7 and the Development of the Post-Cold War International System (Paper prepared for delivery at the Fifth Annual Pan European International Conference, September 9—11, 2004, The Hague).
References
Asia-Africa speak from Bandung // The Ministry of Foreign Affairs, Republic of Indonesia. Djakarta: 1955. P. 161—169.
Bogaturov A.D. "Konflikty detsentralizatsii" mirovoy sistemy ['Decentralization conflicts' in world system] // Economika I politika v sovremennykh mezhdunarodnykh konfliktakh [Economics and Politics in contemporary international conflicts] / Ed. Bogaturov A.D. M.: Izdatelstvo LKI, 2008. P. 26.
Choe Ryong Hae Makes Speech at 18th NAM Summit // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic ofKorea. 29.10.2019. URL: http://www.mfa.gov. kp/en/ choe-ryong-hae-makes-speech-at-18th-nam-summit/ (accessed: 20 November, 2019).
Istomin I.A., Baykov A.A. Dinamika mezhdunarodnykh alyansov v neravnovesnoy mirivoy sisteme [International alliances' dynamics in an imbalanced world system] // Mirovaya ekonomika I mezhdunarodnye otnosheniya [World economy and international relations]. Vol. 63. № 1. 2019. P. 38. DOI: 10.20542/0131-2227-2019-63-1-34-48.
Istomin I.A. Vsesil'no potomy chto verno? [All-powerful because it is right?] // Rossiya v global'noy politike [Russia in global politics]. 28.08.2019. URL: https:// globalaffairs.ru/number/vsesilno-potomu-chto-verno-20178 (accessed: 18 November, 2019).
Luciano Zaccara. Iran's Permanent Quest for Regional Power Status // J. Braveboy-Wagner (ed.). Diplomatic Strategies of Nations in the Global South. Palgrave Macmillan. 2016. P. 183.
Torkunov A.V., Denisov V.I., Li KF.Koreyskiy poluostrov: metamorfozy poslevoennoy istorii [Korean peninsula: postwar history metamorphosis]. М.: OLMA Media Grup, 2008. P. 274.
Striving for Realization of Genuine International Justice Holds Principal Position in Foreign Policy of Democratic People's Republic of Korea (DPRK) // Ministry of Foreign Affairs Democratic People's Republic of Korea. 16.05.2019. URL: http:// www.mfa.gov.kp/en/striving-for-realization-of-genuine-international-justice-holds-st incipal-position- in-foreign-policy-of-the-democratic-peoples-republic-of-koreadpri/ (accessed: 20 May, 2019).
Volgy T.J., Kanthak K., Frazier D. and Ingersoll R.S. Structural versus Relational Strength: The Cohesion of the G7 and the Development of the Post-Cold War International System (Paper prepared for delivery at the Fifth Annual Pan European International Conference, September 9—11, 2004, The Hague).
