CC BY
35
С. В. Саая
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ВОПРОСЕ О МЕЖДУНАРОДНОМ СТАТУСЕ ТУВИНСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1920-х ГОДОВ
В определении международного статуса тувинского государства определяющую роль сыграла позиция Советской России. Существовавшие в тот момент варианты внешнеполитической ориентации ТНР были отодвинуты, когда встал вопрос о сохранении статуса независимого государств при поддержке советской стороны.
The position of the Soviet Russia has played a bog role in definition of the international status of the Tuva state defining role the. Variants of foreign policy orientation THP existing at that moment have been removed, when there was a question on preservation of the status independent of the state with support of the Soviet party.
В начале 1920-х гг. процесс создания и укрепления тувинского государства определялся рядом объективных факторов, в том числе и международной обстановкой. Позиция советского правительства имела определяющее значение в процессе укрепления тувинского государства. В соседней Монголии, как и в России, Туве, шел процесс становления нового государства и формирования его внешнеполитических ориентиров. Монгольское правительство должно было учитывать намерения Китая по отношению к Внешней Монголии и Туве, как своим бывшим провинциям. Руководству новой Монголии важно было выяснить намерения Китая по отношению к ним, с чем приходилось считаться даже Советской России. Многие авторы склонны усматривать в действиях Монголии в начале 1920-х годах по отношению к Туве попытку Китая вновь вернуть себе бывшую свою провинцию[1]. Насколько эти намерения были серьезными судить сложно, так как гоминдановский Китай был занят внутриполитическими проблемами, а не расширением своей территории. Известно, что в 1925 - 1928 годах происходила революция в Китае. И ее отношение к Внешней Монголии (здесь же китайцы подразумевали Урянхай, так как эти вопросы рассматривались всегда вместе) оставалось неопределенным и запутанным[2].
Впервые вопрос был озвучен в июле 1921 г. в ходе советско-монгольских переговоров в г. Москве, где монгольская сторона выдвинула предложение об официальном включении Тувы в состав Монголии. Следовательно, монгольское правительство рассматривало Туву как часть своей территории. Разумеется, с такой постановкой тувинского вопроса, как его ставили монголы, советская сторона не могла согласиться.
Тогда, как и предполагалось, проблема не получил своего разрешения. Даже наоборот, советское правительство заявило, что "Советская Россия отнюдь не рассматривает Урянхайский край (т. е.,
Туву - С. В.) как свою территорию и никаких видов на нее не имеет...и считает "... Урянхайский край самостоятельной страной и признает право тувинцев на определение своей судьбы, отказываясь от посягательств на ее суверенитет, и не допуская включения ее территории в состав какого-либо другого государства"[3]. Далее оно заявило о готовности установить дружеские отношения с тувинским народом. Вследствие чего, в обращении НКИД РСФСР к тувинскому народу отмечалось, что "... Советская Россия рассматривает Урянхайский край в качестве территории, расположенной вне российских пределов", а его самоопределение связывает с освободительным движением Монголии[4]. Следует отметить, что оценка советским руководством международного положения в центрально-азиатском регионе была весьма противоречивой. В результате, к этому моменту тувинский вопрос оставался открытым[5].
Всетувинский Учредительный Хурал открылся в местечке Суг-Бажы 13 августа 1921 года, где присутствовали шестьдесят три представителя от пяти хошунов: Бээзи, Салчак, Оюннар, Тоджа и соединенных сумонов Маады и Чооду[6]. Кроме них, к тувинским раньше относились Хаазут (монгольское название - Хубсугуль), Шалык и Сартыыл[7]. Вследствие неявки представителей названных хошунов на Хурале было решено: "Хаасутский хошун, живущий в Монголии, исключить из состава народа Танну-Тува, а Шалык и Сартыыл, состоящие их двух сумонов, объединить в один Шалык-Сартыылский"[8]. В результате, недальновидности участников хурала была отторгнута часть традиционно установившейся этнической территории проживания тувинского народа и его предков. Так, данным решением Хурала были намечены территориальные границы распространения власти нового тувинского государства. В числе приглашенных на хурал правительство Народной Монголии было представлено членами монгольской миссии в Урянхае - Шагдаржапом, Боровиковым,
Цевенджаповым председателем Дальневосточного секретариата Коминтерна[9]. Представители Монголии по отношению к новому статусу Тувы заняли принципиально отличную от советской позицию.
В первой Конституции Тувинской Народной Республики, принятой Учредительным Хуралом 15 августа, закреплялись основные принципы и задачи внешней политики, сформулированные в трех статьях. Относительно основных направлений внешней политики ТНР в Конституции говорилось о развитии просвещения и культурного уровня народа, здравоохранения, о создании системы финансов, поднятии экономики государства путем сотрудничества с Советской Россией и Монгольской Республикой.
По существу решения Учредительного Хурала отражали соотношение сил внутри страны, то есть большинство народных представителей высказались за суверенитет во внутренних делах, и в то же время понимали необходимость внешнеполитической поддержки со стороны России[10].
Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что создание суверенного государства тувинского народа в Центре Азии было подготовлено внутриполитическими и внешнеполитическими факторами, такими как желание и стремление самого народа к независимости, социальные катаклизмы и распад двух соседних империй - России и Китая, которые ослабили свое влияние в регионе.
В свою очередь Советская Россия не торопилась с оформлением своих отношений с ТНР. Тувинское правительство, стремясь укрепить международный статус республики, неоднократно осуществляло зондаж по различным каналам относительно придания официального характера советско-тувинским отношениям.
Одобренное неопределенностью позиции Советской России и заявлениями представителей Сиббюро РКП (б) и Коминтерна о создании общемонгольской федерации, монгольское руководство в начале 1922 года отправило в приграничный с Монголией Тес-Хемский хошун ТНР своего представителя - Тамца-Доржу[11]. В свою очередь данный факт обеспокоил советского представителя. 2 февраля 1922 года уполномоченный России в ТНР Г. Фальский из г. Турана (в ТНР) сообщал монгольскому послу о необходимости встретиться и обсудить назревшие общие проблемы. В своем послании он отмечал, что "тувинский народ раньше имел позитивный и негативный опыт взаимоотношений с Россией и Монголией. Но теперь же тувинский народ создал свое государство - ТНР и желает установить дружеские отношения с
советской Россией и Монголией. Надеюсь, что уполномоченный Монголии понимает это. Власти Западной Монголии не считаются с новым положением ТНР. Необходимо встретиться в Туране и обсудить этот вопрос"[12].
В то же время монгольский представитель, остановившись в Тес-Хемском хошуне (недалеко от тувинско-монгольской границы на юго-восточной части ТНР), не вступал в контакты ни с правительством ТНР, ни с советскими представителями.
Такое двусмысленное положение вызвало опасения у Г. Фальского, который по своей инициативе решив оказать давление на монгольского представителя, 12 февраля того же года сообщал ему: "Приезжайте, иначе будем запрашивать Ваше монгольское правительство о том, что Вы не желаете поддерживать связи"[13]. Ответ монгольского посла Тамцак-Доржу советскому представителю, отправленный через русского бойца Петрова от 22 сентября 1922 года оказался более чем неожиданным. В письме говорилось: "О таком интересном факте, что Танну-Тува стала самостоятельной только что слышу. Об установлении суверенитета Танну-Тува и создании новой независимой аратской власти, и что Россия установила с ней связь. Из письма Советского правительства, отправленного и распространенного среди тувинского народа о том, что Танну-Тува должна быть независимой, и узнало правительство Монголии, и тогда мне тоже стало известно об этом"[14].
Г. Фальский требовал ответа, почему монгольский представитель не явился в Туран, ведь "это влечет задерживание решения назревших вопросов, которые надо нам решать вместе. Мы должны помочь установить власть танну-тува аратам"[15]. 17 февраля 1922 года Тамцак-Доржу ответил, что бээзи Соднам-Балчир - тувинский ноян несколько раз в своих посланиях в его адрес отмечал: "Мы - танды-тыва (так в тексте. - С. В.) араты, опираясь на русское государство, стали независимыми, не можем служить иностранцам". Кроме того, Тамцак-Доржу докладывал, что некий Самбуу - советский военный, угрожал ему, спрашивал "зачем мы явились, со сколькими войсками мы явились, кто во главе войск, кто их звал? Приехали грабить, собирать албан?..." и т.д. Далее как бы Самбуу утверждал, что "Советское и Монгольское правительство договорились, что Танну-Тува стало независимым и никто не имеет право приказывать, а если иностранные граждане как прежде будут приказывать, без договоренности и приказа нашего правительства, то не надо
подчиняться их приказам"[16]. В конце своего послания Тамцак-Доржу просил проверить изложенные им факты и сообщить, по усмотрению советского консула, в соответствующие места. Монгольский чиновник объяснял, что не смог приехать, потому что не мог сопротивляться вооруженным людям. Кроме того, отговорившись незначительным поводом (необходимостью срочного лечения своей невестки) Тамцак-Доржу уехал в Монголию [17].
Все сказанное позволяет сделать вывод, что, вследствие нежелания представителей монгольского правительства вступать в прямой контакт, усилия советского представителя не увенчались успехом.
Председатель тувинского правительства Монгуш Буян-Бадыргы понимал, что только сохраняя сдержанность и не поддаваясь на провокации, можно добиться признания тувинского государства со стороны Монголии, и на этой основе далее развивать дипломатические отношения между государствами. Министерство иностранных дел ТНР периодически отправляло запросы в адрес монгольского правительства. На что, в свою очередь, правительство Монголии не давало ответов.
И только в 1923 году из Улан-Батора был получен официальный ответ, где правительство Монголии отказывалось признавать суверенитет тувинского государства, обосновывая свою позицию тем, что "...Танну-Тува является составной частью Монголии"[18] следовательно, Китая. С этим не могли согласиться ни правительства ТНР, ни СССР.
Более того, 13 октября 1923 года в Кызыл из Улан-Батора пришел приказ правительства Монголии "... о назначении и отправке в Великий Хурал Монголии представителей от Танну-Тувы". Правительство ТНР, обсудив этот вопрос, высказалось, что "... казалось бы, и речи не может быть о неудовлетворении монгольского народного правительства по поводу создания народного правительства Танну-Тува. И все же очень сложно говорить о сохранении старого порядка в Туве"[19]. Далее правительство констатировало, что "Тува со своим народным правительством решает в законном порядке свои внутренние вопросы, как и монгольское правительство, поэтому нет необходимости посылать представителей в Монголию. ... если Монголия будет учитывать независимость ТНР, то мы согласны и можем сотрудничать с монгольским правительством об установлении дипломатических связей[20].
Другим каналом попытки руководства МНР оказать давление на тувинскую сторону стала партийная линия. В том же 1923 году ЦК МНРП направляет в ЦК ТНРП ряд отношений о
необходимости единения Монголии и Тувы, исходя из исторического опыта сосуществования в рамках Цинской империи[21]. На такое обращение ЦК ТНРП в свою очередь ответил 17 сентября нотой, где еще раз подтверждалась позиция тувинского правительства и отмечалось, что: "В настоящий момент урянхайский народ, объединенный общим стремлением для укрепления своей национальности на основе самоопределения организовал свое Народное правительство, которое признало Советская Россия, о чем было доведено до сведения МНП. Тем не менее, МНП продолжает проводить по отношению народа Танну-Тува старую империалистическую политику"[22].
В ответ на такое резкое обвинение МНРП апеллировала к позиции советского руководства в тувинском вопросе: "... если общие стремления урянхайского народа будут направлены к организации самостоятельного государства и его Народное Правительство будет признанно Советской Россией, то этому наша партия и Народной Правительство не будут противиться. Однако Монгольскому правительству известно, что в ввиду отсутствия единодушия Урянхай до сего времени не признан Российским Советским Правительством"[23]. Надо отметить, что это был весьма хитрый ход.
26 декабря 1923 года в отношении уполномоченного НКИД СССР в ТНР - Г. Фальского, адресованном тувинскому правительству: "О порядке дипломатических взаимоотношений Тувы с Монголией"[24], была изложена принципиальная позиция советского руководства по данному вопросу.
Поводом для такого резкого выступления явились провокационные действия монгольских местных властей в приграничных с тувинским государством районах. Их действия оценивались как вмешательство во внутренние дела ТНР, в связи с чем отмечалось, что "... отношение Советского правительства и Монгревправительства таковы: оба эти дружественные государства отказываются от политики своих старых свергнутых правительств по отношению к Туве. Они отказываются от старой поработительской политики и не считают Туву своей землей и находящейся под властью России и Монголии. Танну-Тува объявляется свободным и самостоятельным народом, долженствующим сам выработать свою государственную форму и избрать свое самостоятельное правительство. Никто из представителей и чиновников России и Монголии не имеет права вмешиваться во внутреннюю жизнь Танну-Тува"[25]. Впредь советский представитель настаивал на ведении переговоров только с законным правительством ТНР, через своих законных представителей СССР - Г. Фальского, Монголии -
Ламит-Данчина. Требования Хатан-Батора хемчикским ноянам, чтобы они приехали, советский представитель считал недоразумением. В случае возникновения подобной ситуации предлагалось обращаться к советскому представителю, так как "Советское правительство гарантировало, что если будет необходимо, советские войска, находящиеся в ТНР, уничтожат тех, кто посмеет вмешиваться в дела освобожденного народа Танну-Тувы"[26]. Отношение было отправлено открытым текстом, видимо для того, чтобы поставить в известность и власти Монголии.
Общая ситуация в центральноазиатском регионе складывалась не в пользу тувинского государства, и как следствие этого в первые годы после провозглашения ТНР неоднократно возвращались к вопросу о самостоятельности. В некоторой степени такую неопределенность можно объяснить как процесс поиска Тувой определения внешнеполитических ориентиров и своей ниши в международных отношениях.
Так, возникали различные предложения в Хуралданах (сходах), в которых присутствовали, кроме тувинских граждан, и русское население Тувы, представители советского консульства, Монголии и Коминтерна. И каждый раз вопрос неизменно решался в пользу сохранения "status qwo", то есть в пользу сохранения самостоятельности тувинского государства.
К середине 1920-х годов ситуация в регионе изменилась, и потребовалось кардинальное изменение позиции советского правительства в данном вопросе. Правительство ТНР было обеспокоено усилением панмонгольских настроений в республике. Ведь усиление таких настроений, несомненно, грозило суверенитету тувинского государства.
Несмотря на усилия тувинского руководства каких либо сдвигов в вопросе признания со стороны СССР и МНР не произошло. Между тем, такие тревожные сообщения поступали по линии партии и Коминтерна, а также РСТК, стремившихся предотвратить проявления этих устремлений и иногда напрямую вмешивались во внутренние дела ТНР В частности, в ноте МИД ТНР в адрес советского правительства от 9 августа 1924 года вопрос о вмешательстве в компетенцию тувинского правительства [27].
Поводом для принятия кардинальных мер послужило обострение внутриполитической ситуации в Тувинской Республике. В марте 1924 года в районе Хемчика начался вооруженный мятеж под руководством ламы (служителя буддийского монастыря) Сумунака, вызванный недовольством
населения хошуна радикальной налоговой политикой правительства ТНР. Главным же требованием восставших было присоединение Тувы к Внешней Монголии[28]. Подкрепляли свою требования слухами о том, что Советское правительство якобы также поддерживает это требование[29]. Советские представители, со своей стороны, опровергая это, заявляли, что "Советское правительство никогда подобных заявлений не делало. Вопрос о дальнейшем существовании Танну-Тувы (Урянхая) был поставлен открыто на переговорах Монголии с СССР и не получил окончательного разрешения"[30]. В заявлении снова подтверждалось, что неизменной политикой СССР и его правительства является стремление к развитию сотрудничества и укрепление дружбы народов двух государств.
В данной конкретной ситуации правительство ТНР по настоянию ЦК ТНРП, члены которой догадывались о позиции монгольского правительства, вынуждено было обратиться к советскому правительству с просьбой выступить в разрешении конфликта в качестве арбитра. Со своей стороны СССР, идя им навстречу, выступил с инициативой созвать тройственную международную конференцию представителей правительств СССР, ТНР и МНР для обсуждения возникшей проблемы[31]. Тувинскому правительству представилась уникальная возможность решить проблемы, связанные с Монголией при содействии такой влиятельной стороны как СССР.
Перед самым созывом конференции в июле 1924 года чрезвычайный полномочный представитель СССР в ТНР Я.Х. Давтян в отношении тувинскому и монгольскому правительствам сообщал: "Сообщения о том, что Советское правительство договорилось с Монгольским правительством срочно объединить Танну-Туву с монгольским народом, являются ложными слухами, распространяемые монгольскими чиновниками. Мы разъясняем: наше Советское правительство не делало подобных заявлений. В ходе переговоров между СССР и Монголией о дальнейшей судьбе Танну-Тувы ничего не решили, не установили, более того договорились сохранить, как есть. Наше советское правительство всегда считало и считает, что воссоединение Урянхая с Монголией должно произойти не путем насильственного порабощения Монголией тувинского народа, а путем длительного сближения обеих народов и в их освободительно-революционной работе... а пока же преждевременно решать этот вопрос. Я не сомневаюсь, что уважаемое Народное правительство Монгольской Республики через уполномоченного даст такую же гарантию. Дружественные отношения между Тувой
и Монголией могут быть установлены по желанию арат Тувы и правительства ТНР. Даже Монголия должна бы помогать Туве всесторонне"[32]. Копия этого письма была выслана председателю правительства Монголии X. Маскаржапу. Это был дипломатический прием советской стороны для оказания давления на Монголию.
Обсуждение спорных вопросов состоялось на международной тройственной конференции представителей правительств ТНР, СССР и МНР, проходившей с 26 июля по 15 августа 1924 года в столице тувинского государства - городе Кызыле, созванной по инициативе тувинского правительства[33]. Делегацию правительства Советской России возглавлял Я. X. Давтян, который как влиятельный политик международного уровня отстаивал позицию советского правительства. Монгольское правительство на конференции представлял X. Маскаржап.
На повестку дня были поставлены назревшие проблемы международного положения тувинского государства: вопрос о ликвидации мятежа Сумунака, о позиции монгольских властей по данному поводу, задержании тувинских граждан, переезжающих в Монголию через границу без пропусков, и самый главный - вопрос о самостоятельном существовании тувинского государства.
На конференции представитель правительства Монголии X. Маскаржап заявил, что "... к этому времени Хемчикский, Тес-Хемский, Салчакский и Тоджинский хошуны ТНР подали заявление с просьбой о присоединении их к Монголии. Однако правительство МНР со своей стороны считает, что такие заявления являются неосновательными"[34]. Несмотря на последнюю часть данного заявления монгольского представителя, многие местные власти в приграничных с ТНР территориях поддерживали панмонгольские устремления части тувинского населения, особенно в южных и центральных хошунах Тувы, видя в них один из вариантов дальнейшего развития.
В упомянутом отношении советского правительства говорилось, что отдельные монгольские чиновники не должны поддерживать и выслушивать участников контрреволюционного движения на Хемчике. Я. X. Давтьян подчеркнул: "Я уверен, что и монгольское правительство не одобряет подобных действий некоторых пограничных чиновников. Монгольские чиновники должны препятствовать переходу мятежников на монгольскую территорию и арестовывать их"[35]. В этой ситуации советская сторона всеми способами стремилась не допустить объединения Тувы и Монголии.
В ходе разбирательства дела по заявлению восставших было решено, что "... в Туве образовано свое народное правительство, признанное правительствами СССР и МНР, и при решении этого вопроса были учтены интересы тувинского народа, и эти настроения не отражают настроения всего населения данных хошунов, следовательно, вопрос не подлежит обсуждению"[36]. В тот момент такое высказывание в целом отражало позицию руководства СССР в тувинском и монгольском вопросах
В результате работы участники конференции приняли совместную советско-монгольскую декларацию о невмешательстве во внутренние дела ТНР и уважении ее суверенитета[37]. На этой конференции наметился перелом в тувинско-монгольских отношениях, подготовивший базу для установления дипломатических отношений между государствами. М. М. Ломакин считает, что советская делегация заняла принципиальную позицию и руководствовалась в своих действиях ленинской национальной политикой, способствуя принятию решений, отвечающих интересам как МНР, так и ТНР[38].
В июне 1925 года, соответствии с достигнутыми в Кызыле договоренностями, в г. Москве начались переговоры по заключению советско-тувинского договора. В ходе встреч глава тувинской делегации
- председатель Малого Хурала ТНР Куулар Дондук был принят Наркомом внутренних дел СССР М. В. Фрунзе, председателем Совнаркома РСФСР А. Н. Рыковым. В рамках этих встреч обсуждались вопросы дальнейших путей сотрудничества между государствами[3 9].
Кроме того, тувинская делегация присутствовала на заседании конгресса Коминтерна, в ходе которого председатель Восточного секретариата Коминтерна
- Сен Катаяма дал Куулар Дондуку детальную консультацию по внешнеполитическим вопросам[40]. В последующий период Куулар Дондук отметил, "... Я был согласен и поддерживал, помогал, боролся за создание Республики по пяти принципам Партии Гоминьдана в Китае следовательно, считал что Танну-Тува должна войти под покровительство Китая на добровольных началах. Однако когда я был председателем правительства, согласился с мнением министра Оруйгу и министра Нимажапа воссоединиться с Монголией. Так как в Монголии образовано Временное Революционное Правительство с десятью принципами Монгольской Аратской Партии, которые были напечатаны в газете "Унэн", склонили в сторону объединения с так называемой "Великой Монголией". Когда в 1925 году я изложил свою мысль представителю Коминтерна тов. Сен Катаяма, он посоветовал: "Тувинскому
народу не стоит объединяться с Монголией, лучше образовать самостоятельность и таким образом заключить равноправный договор с Советской Россией и Монголией, это будет в духе времени". И после этого я отказался от мысли о соединении Тувы с Монголией"[41]. Так, путем проб и ошибок в начальный период определялись и утверждались внутри - и внешнеполитические ориентиры дальнейшего развития тувинского государства.
Между тем, здесь же члены правительственной делегации ТНР в рамках непротокольных бесед с представителями МНР - Шагдыржапом и Маскаржапом обсуждали вопросы дальнейшего сближения Тувинской и Монгольской республик. Тогда тувинской стороной были высказаны конкретные предложения, открывавшие путь к переговорам, к улаживанию отношений между двумя соседними государствами. С другой стороны, параллельно советским руководством проводились консультации с представителями Монголии по ее внутриполитическим и внешнеполитическим установкам[42]. Скорее всего, тогда и была окончательно определена позиция руководства МНР по отношению к тувинскому вопросу.
При всем этом, изменилась и внутриполитическая ситуация в самой Монголии. В мае 1924 года после смерти Богдо-гэгэна в Монголии установился республикан-ский строй, и в ноябре I Великий Хурал утвердил Конституцию МНР. Ш съезд МНРП в августе 1924 года сделал выбор в пользу некапиталистического развития[43]. Во внешней политике новое руководство стало ориентироваться на расширение связей с Советской Россией[44].
С другой стороны Коминтерн также предпринимает ряд шагов для поддержки тувинского правительства и партии. В августе 1925 года в ИККИ был разработан проект программы ТНРП, в котором говорилось о независимости этой партии и ТНР от МНРП и монгольского правительства[45]. Это положение было развито в дальнейшем получили закрепление в документах партии и Коминтерна.
И все же, несмотря на это, в Монголии еще продолжали обсуждать вопрос о возможности включения Тувы в состав Монголии[46]. Так, 23 сентября - 2 октября 1925 года IV съезд МНРП принял новую программу и устав, где по настоянию представителя ИККИ М.И. Амагаева был исключен из программы пункт о поддержке борьбы за освобождение родственных монгольских племен. Далее, касаясь урянхайского вопроса, он говорил о недопустимости какого-либо нажима на урянхайцев в их стремлении к национальной самостоятельности. По мнению С. К. Рощина, делегаты пошли навстречу пожеланиям комиссии Коминтерна по этим пунктам,
вероятно, без энтузиазма, но с доводами его представителя согласились[47]. Было очевидно, что позиция советской стороны в данном вопросе значила для монгольского правительства очень много, поэтому после консультаций и переговоров монгольское правительство вынуждено было изменить свое отношение к статусу Тувы.
В ноябре 1925 года П Великий Хурал Монголии принял решение о признании суверенитета тувинского государства[48]. Оставалось лишь оформить этот акт юридически.
16 августа 1926 года в г. Улан-Баторе состоялись тувинско-монгольские переговоры, в ходе которых были обсуждены условия подписания договора об установлении дружеских связей между ТНР и МНР. С тувинской стороны заключить договор была уполномочена комиссия в составе: председателя правительства ТНР Дондука, Дарма-Базар и Санджая, а со стороны Монголии Дорликджаб и Даваа.
По условиям договора, стороны взаимно признавали друг друга, согласовывали порядок назначения дипломатических представителей двух государств. Обе стороны обязались не допускать пребывания на своей территории групп, враждебных каждой стороне. Примечательно, что во вводной части договора было зафиксировано, что "При заключении договора Правительство СССР, которое является ближайшим нашим соседом, признало эти республики и заключило с каждой в отдельности равные дружественные договоры. Поэтому, не дожидаясь установления дружественной связи с правительством Китая, правительство МНР и правительство Танну-Тува Народной Республики постановили обсудить вопрос об установлении дружественной связи... "[49].
28 ноября 1926 года договор между Монгольской и Тувинской Народными Республиками об установлении дружеских связей был ратифицирован IV Великим Хуралом ТНР[50].
Таким образом, правительство ТНР после заключения договоров с соседними двумя государствами получило возможность реально оценить перспективы развития основных направлений внешней политики. Из практики начала 1920-х годов стало очевидно, что гарантией независимости тувинского государства является СССР. Только поддержка с его стороны сдерживала Монголию от более активных действий в отношении реализации идей панмонголизма. В середине 1920-х годах министр иностранных дел ТНР Куулар Дондук, характеризуя основные направления внешней политики тувинского государства, выделил: государственно-политическое, экономическое,
культурное, научное направления. В числе государств, с которыми республика сотрудничала на равных началах, министр отметил - СССР, МНР и Китай[51].
1. Mongush М. The annexation ofTaimu-Tuva and Formation of the Tuvinshaya ASSR. // Nationalities papers. - N.Y. - 1993. -Vol. 21. - № 2. - P. 47-48; Льюис Д. Тува в международных отношениях в период с 1914 по 1944 гг. К вопросу о статусе ТНР. // Тезисы научной конференции посвященной 50-летию ТНИИЯЛИ. От 10 октября 1995 г. - Кызыл, 1995. - С. 52-55.
2. См.: Лузянин С. Г. Монголия: между Китаем и Советской Россией (1921 - 1924 гг.). // Проблемы Дальнего Востока. - 1995. - № 2. - С. 75.
3. Документы внешней политики СССР. - М., 1960. - Т. 4. - С. 723.
4. См.: Советская Сибирь. - 1921. - 1 января. - С. 2.
5. Более подробно см.: С. В. Саая Эволюция позиции Советской России по отношению к Тувинской Народной Республике в 1920-е гг. //Актуальные проблемы истории Саяно-Алтая. Выпуск № 4. - Абакан: ХНИИЯЛИ, 2003. - С. 3 - 18.
6. Создание суверенного государства в Центре Азии: Протоколы Хуралов 1921 г. - Бай-Хаак, 1991. - С. 6.
7. См.: История Тувы. - М., 1964. - Т. 1. - С. 241 - 242.
8. Создание суверенного государства в Центре Азии: Протоколы Хуралов 1921 г. - С. 61.
9. Там же. - С. 87.
10. Там же. - С. 89.
11. ЦАДООП ЦГА РТ, ф. 1, on. 1, д. 20, л. 1 (об).
12. Там же.
13. Там же. - Л. 3-3 (об).
14. Там же. - д. 40, (по старой оп. 14\2), л. 5.
15. Там же. - Л. 5 (об.).
16. Там же. - Л. 10.
17. Там же.
18. Там же. - Д. 92 "в", л. 31-32.
19. Там же. - Д.. 40, л. 6.
20. Там же.
21. АВП РФ, ф. Секретарит Л. Карахана, оп. 6, порт. 25, пап. 6, д. 720, л. 29.
22. Там же.
23. Там же. - Л. 31.
24. ЦАДООП ЦГА РТ, ф. 1, on. 1, д. 92 "в", ли. 31-32.
25. ЦГА РТ, ф. 92, on. 1, д. 1, л. 3.
26. Там же.
27. Хотя Россия ранее обещала гарантию невмешательства во внутренние дела тувинского государства.
28. Это был не единственный случай, с аналогичными требованиями выступали участники стихийно возникавших волнений в 1920 г. в Пий-Хемском, в 1923 году в Тес-Хемском, Салчакском, в 1930 г. в Дзун-Хемчикском хошунах, в 1932 г. в Тере-Холе. Из этого можно заключить, что даже после ликвидации хемчикскош мятежа промонгольские настроения в
Урегулирование отношений с Монголией и укрепление связей с СССР позволили приступить к дальнейшему укреплению международного статуса тувинского государства.
республике еще имели место, и разделялись определенной частью населения. Весьма примечательно, что эти идеи смешанные с антисоветскими настроениями, разделялись иногда и частью и русского населения Тувы.
29. См. Саая C.B. Россия - Тува - Монголия: "центрально-азиатский треугольник" в 1921 -1944 годах. - Абакан: Стрежень, 2003. - с. 169.
30. ЦГА РТ, ф. 92, on. 1, д. 14, л. 3. Здесь, скорее всего, речь идет о переговорах имевших место в 1919 - 1920 гг. См.: Минусинский филиал ГАКК, ф. 24, on. 1, д. 3, пл. 1-24, 1-56.
31. Очерки истории Тувинской организации КПСС. - 45 Кызыл, 1975.-С. 51.
32. ЦГА РТ, ф. 92, on. 1, д. 14, л. 3.
33. Саая С. В. Россия - Тува - Монголия: "центрально-азиатский треугольник" в 1921 -1944 годах. - Абакан: Стрежень, 2003. - с. 169.
34. Там же. - Л. 4.
35. Там же.
36. Там же. - Л. 5.
37. ЦАДООП ЦГА РТ, ф. 1, on. 1, д. 20, л. 21.
38. Ломакин M. М. Борьба ТНРП за укрепление народно-демократического строя ТНР (1921- 1929 гг.). //Ученые записки ТНИИЯЛИ. - Кызыл, 1960. - Вып. 18. - С. 104.
39. ЦГА РТ, ф. 92, on. 1, д. 21, л. 9.
40. Там же. - Л. 11.
41. Там же. - ф. 115, on. 1, д. 330, л. 1-8.
42. Там же. - ф. 92, on. 1, д. 14, лл. 25-38.
43. Осипов А. А. Внешняя политика Монгольской Народной Республики. - М.: ИМО. - 1983. - С. 23.
44. Бурдюков А. Сибирь и Монголия. // Жизнь Сибири. -1926.-№ 9.-С. 89.
45. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 154, д. 242, л. 1-4.
46. Лузянин С. Г. Монголия: между Китаем и Советской Россией (1920 - 1924 гг.). // Проблемы Дальнего Востока. - 1995.
- № 2. - С. 76.
47. Рогцин С. К. М. И. Амагаев: годы в Монголии. // Восток.
- 1997. -№ 6. - С. 45.
48. ЦАДООП ЦГА РТ, ф.1,оп.1, д.50 "а", лл.4-7.
49. См.: Саая С. В. Россия - Тува - Монголия: "центрально-азиатский треугольник" в 1921 -1944 годах. - Абакан: Стрежень, 2003. - с. 60 - 62.
50. См.: История Тувы. - Т. 2. - С. 116, 119. текст договора см.: Саая C.B. Россия - Тува - Монголия: "центрально-азиатский треугольник" в 1921 - 1944 годах. - Абакан: Стрежень, 2003. - с. 60 - 62.
51.0 позиции министра подробней см. Саая C.B. Россия -Тува - Монголия: "центрально-азиатский треугольник" в 1921 -1944 годах. - Абакан: Стрежень, 2003. - с. 65.
