CC BY
5
УДК 783:271.2(470)"17/18"
Н. С. Мурашова
Внебогослужебное духовное пение в российском культурном пространстве XVIII - начала XIX вв.
Внебогослужебное духовное пение в XVIII - начале XIX в. было репрезентировано жанрами, формировавшимися в разное время. В этой связи вызывает интерес проблема выявления механизмов адаптации образцов, созданных в предшествующий период, к изменившимся реалиям культуры Нового времени. На примере духовного песнетворчества насельников старообрядческого Выго-Лексинского общежительства представлены особенности бытования традиционных, сложившихся ранее жанров и появившихся уже после церковного раскола вирш воспоминательных, надгробных плачей, панегириков, сатирических образцов, в создании которых старообрядческие авторы использовали художественные приемы, характерные для культуры Нового времени. Закреплению и распространению репертуара содействовали возникшие в старообрядческой среде крюковые сборники-стиховники. Обогащение художественной системы внебогослужебного духовного пения в XVIII. в. новыми образцами обусловлено появлением стихотворных переложений псалмов В. К. Тре-диаковского, М.. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, М. М. Хераскова, часть которых была распета. Переложения проникли и в старообрядческую исполнительскую среду, и в музыкальный быт горожан. В домашнем и салонном музицировании с конца XVIII в. набирают популярность российские песни и романсы, среди которых встречаются образцы духовного содержания, а также произведения, трансформирующие духовный текст в сентиментальную любовную лирику. В качестве примера представлена песня М.. В.. Зубовой «Я в пустыню удаляюсь», созданная в 1770 г. на основе одноименной псальмы. В контексте развернувшегося культурного диалога столиц и отдаленных территорий в период становления Российской империи интерес представляет территориальное распространение образцов внебогослужебного духовного пения. В провинции главным образом сохранялись традиции, сложившиеся ранее. Их основными носителями были старообрядцы. Миграционный характер старообрядческого движения содействовал географическому распространению произведений, что формировало локальную специфику на уровне репертуара, принципов функционирования, стилистики, исполнительской манеры. Возникшие на рубеже XVIII-XIX в. романсы духовного содержания в это время звучат в пространстве домашнего, салонного музицирования столиц и крупных городов. Позже они получат распространение в провинции, что поспособствует их дальнейшей популяризации и репертуарному обогащению.
Ключевые слова: внебогослужебное духовное пение, русская культура XVIII - начала XIX в., старообрядцы, Выго-Лексинское общежительство, сборники-стиховники, переложения псалмов, В. К. Тре-диаковский, М. В. Ломоносов, романсы духовного содержания, М. В. Зубова
Natalya S. Murashova
Specificity of out-liturgical spiritual singing in the Russian culture of the 18th - early 19th centuries: territorial aspect
Out-liturgical spiritual singing in the 18th and early 19th centuries was represented by genres that were formed at various times. In this context the problem of identifying the mechanisms of adaptation of samples created in the previous period to the changed realities of New Age culture is of interest. On the example of spiritual songwriting of the inhabitants of the Old Believers' Vygo-Leksinskoye settlement, the peculiarities of the traditional genres that had developed earlier and appeared after the church schism are presented. The authors of these genres used artistic techniques typical of the New Age culture in their creation. The hook collections of verses that emerged in the Old Believers' environment contributed to the consolidation and spread of the repertoire. The enrichment of the artistic system of non-denominational spiritual singing in the 18th century with new samples was caused by the appearance of verse arrangements of psalms by V. K. Tre-diakovsky, M. V. Lomonosov, A. P. Sumarokov, and M. M. Kheraskov. The arrangements penetrated both the Old Believer performing environment and the musical life of the townspeople. Russian songs and romances became popular in home and salon music from the late 18th century, among which there are samples of spiritual content, as well as works that transform the spiritual text into sentimental love lyrics. As an example, M. V. Zubova's song "Ya v pustynyu udalyayus' [I am going away to the desert]", created in 1770 on the basis of the
psalm of the same name, is presented. In the context of the unfolding cultural dialogue between the capital and remote territories during the formation of the Russian Empire, the territorial distribution of samples of extra-liturgical spiritual singing is of interest. In the province, the traditions that had developed earlier were mainly preserved. Their main performer was Old Believers. The migratory nature of the Old Believer movement contributed to the geographical spread of works, which formed local specificity at the level of repertoire, principles of functioning, stylistics, and performing manner. Romances with a spiritual content, which emerged at the turn of the 18th-19th centuries, at that time sounded in the space of home and salon music-making in capitals and large cities. Later they would become widespread in the provinces, which would contribute to their further popularisation and repertoire enrichment.
Keywords: out-liturgical spiritual singing, Russian culture of the 18th - early 19th centuries, Old Believers, Vygo-Leksinskoe settlement, poetry collections, psalm arrangements, V. K. Trediakovsky, M. V. Lomonosov, spiritual romances, M. V. Zubova DOI 10.30725/2619-0303-2024-2-98-106
Культурное пространство России XVIII -начала XIX в. представляло среду, в которой происходили сложные художественные процессы. С одной стороны, новаторский дух XVIII столетия способствовал дальнейшему распространению в отечественной музыкальной практике светских жанров, пришедших извне (танцевальные пьесы, сонаты, камерные ансамбли, концерты и концертные симфонии, оперы, светские песни, кантаты и др.). С другой - в это же время продолжают развиваться исконные традиции, сформировавшиеся еще до европеизации русской культуры. Они были аккумулированы в духовной музыке, которая, конечно же, подверглась определенным изменениям, необходимым для адаптации к новым реалиям.
В этой связи представляет интерес вопрос корреляции традиций и новаций в отечественной культуре XVIII в., которая имеет свои особенности в светской и духовной музыке. Последняя, как известно, делится на богослужебную и внебогослу-жебную. Литургическое пение в больших городах, прежде всего в Петербурге, претерпело более выраженные трансформации, в определенной степени теряя национальную интонационную специфику из-за «европеизации» мелоса. В этом контексте уместно упомянуть, что популярностью пользовались православные песнопения, созданные работавшими в российской столице итальянскими композиторами Б. Галуппи и Дж. Сарти, которые к тому же обучали певчих Придворной капеллы, принимавших участие не только в богослужении, но и в светских увеселениях, и в оперных спектаклях. Своеобразной контртенденцией процесса обмирщения интонационного языка являлось стремление сохранить традиции древнерусского пев-
ческого искусства, в частности, знаменного, демественного, путевого распевов в старообрядческом обиходе.
О наличии таких же противоречий можно свидетельствовать и в отношении внебогослужебного пения, которое в характеризуемый период представляло довольно пеструю художественную систему, репрезентированную жанрами, формировавшимися неодновременно:здесь и образцы, порожденные древнерусской культурой (духовные и покаянные стихи, расцвет которых приходился на XV-XVII вв.), и появившиеся в XVII столетии псальмы, и складывавшиеся уже на излете XVIII в. под влиянием изменившейся интонационности песни-романсы духовного содержания.
Еще один немаловажный аспект обращения к теме исследования обусловлен территориальным подходом к рассмотрению проблемы бытования и распространения русской культуры в период становления империи, когда происходило формирование новых направлений в столице и крупных городах и в то же время продолжали развиваться сложившиеся ранее традиции на периферии, включая вновь осваиваемые отдаленные территории. Соответственно, вызывает интерес вопрос культурного диалога российских столиц и провинции.
Обозначенные проблемы позволяют следующим образом сформулировать цель статьи: выявить особенности взаимодействия традиций и новаций в культурном пространстве России XVIII - начала XIX в. в аспекте их территориального распространения на примере внебогослужебного духовного пения.
Такого рода подход в изучении специфики бытования русской духовной музыки принадлежит к новым направлениям куль-
турологических и искусствоведческих изысканий. В целом следует отметить, что рассмотрение отечественной духовной музыки XVIII столетия как культурного феномена находится на начальном уровне осмысления. В основном в современных публикациях получают отражение источниковедческие и музыкально-стилистические аспекты, в первую очередь, в отношении духовной музыки богослужебного назначения (работы Е. Ю. Антоненко, А. В. Лебедевой-Еме-линой, Н. Ю. Плотниковой и др.), тогда как внебогослужебное духовное пение этого времени остается практически за границами исследовательского внимания. Исключение составляют лишь старообрядческие сборники-стиховники, целенаправленное собирание и описание которых началось с 1950-х гг. стараниями сотрудников ИРЛИ РАН (Пушкинского Дома). Сведения о репертуаре старообрядческих духовных стихов XVIII - начала XIX в., основанные на анализе рукописных сборников различных региональных собраний, представлены в работах Е. А. Бучилиной [1], Т. Ф. Волковой и Н. И. Антоновской [2], М. Г. Казанцевой [3; 4], В. И. Малышева [5], И. Ф. Мартынова [6], Ф. В. Панченко [7], Н. В. Понырко [8], Т. В. Философовой [4; 9].
Развитие внебогослужебного духовного пения в XVIII в. было связано с книжной поэзией. Результаты исследования философ-ско-духовной лирики, включающей в том числе переложения псалмов таких поэтов, как В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов,
A. П. Сумароков, М. М. Херасков, Г. Р. Державин, представлены в литературоведческих трудах О. Н. Горячевой, Н. А. Донской,
B. Л. Коровина, Л. Ф. Луцевич, Е. В. Семеновой, И. З. Сермана, Г. А. Химич, А. О. Чугуно-вой и др. Изучение же этих произведений как музыкально-поэтических памятников по большому счету не предпринималось. Можно в этой связи упомянуть лишь наблюдения Т. Н. Ливановой, рассредоточенные в первом разделе ее труда «Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом» [10], статьи М. М. Сохраненковой [11] и Т. Ф. Владышев-ской [12]. В исследовании Т. Н. Ливановой уделено внимание творческому наследию поэта-музыканта В. К. Тредиаковского, пересечению в его произведениях светской и духовной линий [10, с. 46-48], переложениям псалмов М. В. Ломоносова, получивших в XVIII в. широкое распространение в
практике любительского музицирования и закрепившихся в рукописных сборниках, в которых авторство зачастую отсутствовало [10, с. 59]. М. М. Сохраненкова проанализировала четыре сочинения В. К. Тредиаковского с его же авторством музыки, которые она обнаружила в нотной рукописи № 2038 из собрания А. А. Титова отдела рукописей Российской национальной библиотеки [11, с. 216]. Т. Ф. Владышевская ограничилась гипотетическими рассуждениями о возможной причастности М. В. Ломоносова к композиторству, упомянула бытование духовных од Ломоносова в старообрядческой исполнительской практике и дала краткую характеристику музыкального стиля зафиксированных в старообрядческих стиховниках памятников [12, с. 68].
Особый интерес для исследования представляют статьи А. С. Репиной [13] и Т. С. Молчановой [14], посвященные народной адаптации сентиментального романса М. В. Зубовой «Я в пустыню удаляюсь», который в рамках развития новых жанров светской вокальной музыки обнаруживает параллели с текстами внебогослужебного духовного пения.
Систематизация сведений из указанных информационных источников послужила основанием для наших размышлений о специфике бытования памятников духовного песнетворчества в XVIII - начале XIX в.
Одной из заметных тенденций их функционирования в XVIII в. становится сужение ареала бытования. Теперь они по преимуществу распространены в среде калик перехожих и в практике сектантов и старообрядцев, отражающей не только общехристианские, но и специфические конфессиональные особенности.
Наиболее заметную роль в развитии внебогослужебного духовного пения после церковного раскола играли старообрядцы, стремившиеся сохранить дорас-кольные традиции, чему способствовали определенные механизмы адаптации духовного песнетворчества к новым культурно-историческим условиям. Во-первых, староверы создали новый вид рукописных сборников - крюковые стиховники, в которых наряду со старинными памятниками письменного происхождения размещались фоль-клорные тексты, в силу своей устной природы не предполагавшие фиксации, а также поздние книжные образцы, созданные в новой стилистике, ориентированной
не на знаменные принципы попевочного конструирования напевов, а на мелодии мотивного строения, что соответствовало уже современному музыкальному мышлению. Во-вторых, актуализации образцов духовного песнетворчества сопутствовало обращение к художественным приемам и интонационным оборотам вокальных произведений, складывавшихся в контексте культуры Нового времени. В-третьих, представители дореформенного православия расширили жанровый спектр. Вместе с сохранением в исполнительском обиходе духовных стихов фольклорного происхождения, покаянных, псальм, они создали так называемые «вирши воспоминательные», надгробные плачи, панегирики, сатирические образцы, предназначенные для четьего обихода рассказы в стихотворной форме. В-четвертых, в творчестве старообрядцев получают развитие авторские произведения.
Внебогослужебное духовное пение староверов репрезентируется многими региональными и локальными традициями, которые формировались вследствие миграционного характера старообрядческого движения: гонения вынуждали приверженцев дореформенного православия переезжать в отдаленные от центра места и основывать там поселения компактного проживания, что содействовало, в том числе географическому распространению образцов духовного песнетворчества. Маршруты передвижения старообрядческих групп помогают проследить распространение репертуара внебогослужебного пения. Контакты между отдельными общинами способствовали расширению репертуарных сводов и установлению определенных исполнительских приемов. В изучении территориального рассредоточения конкретных произведений и установления стилистических нюансов, маркирующих локальные певческие особенности, помогает сравнительное исследование сборни-ков-стиховников, бытующих в общинах.
В результате переселений, начавшихся с конца XVII в. и продолжавшихся вплоть до середины XIX в., в разных местах России и за ее пределами стали возникать духовные центры старообрядцев, а так как старообрядчество делится на поповское и беспоповское направления, дифференцирующиеся еще и на отдельные согласия, то у них начинают появляться свои «столи-
цы» - крупные поселения, напоминающие монастырские общежительства, хотя проживали там не только монахи, но и миряне. С течением времени в эти места прибывали единоверцы, среди которых было немало пассионариев, привлекавших к своей деятельности ярких творческих личностей. Здесь проходили соборы, устраивались богословские диспуты, создавались полемические сочинения, переписывались книги, расцветали ремесла, возникали иконописные мастерские и певческие школы, в которых культивировалось как богослужебное, так и внебогослужебное пение. Наиболее известными и значимыми старообрядческими «столицами» XVIII в. были: Выго-Лексинское общежительство -духовный центр староверов-поморцев на Русском Севере в Обонежье; Керженские скиты в Семеновском уезде Нижегородской губернии - поселения старообрядцев в основном беглопоповского согласия, а также беспоповцев-спасовцев и поморцев; Старо-дубье - местность на территории нынешних Черниговской и Брянской областей; Ветка, располагавшаяся на территории Гомельского уезда Могилевской губернии Беларуси, в те времена входившая в состав Речи Посполитой (в Стародубье и Ветке селились представители разных согласий, но особенной многочисленностью отличались беглопоповцы); Иргиз в Саратовской и Самарской губерниях, где преимущественно проживали староверы-поповцы; Рогожское (духовный центр поповцев бе-локриницкого согласия) и Преображенское (центр беспоповцев-федосеевцев) кладбища и поселки при них в Москве; подмосковные Гуслицы. После выгонок Ветки старове-ры-семейские основали места компактного проживания в Бурятии и на Алтае, где их до сих пор называют алтайские поляки.
В этих старообрядческих поселениях формировались свои музыкально-поэтические традиции. Остановимся на одной из них, особенно ярко представляющей рассматриваемую эпоху, Выго-Лексинском общежительстве - крупнейшем духовном центре, просуществовавшем полтора века. В силу своего географического расположения - это окраина России (Северо-восточный берег Онежского озера, 700 км от Петербурга, 1000 км от Москвы), которой суждено было стать для староверов-беспоповцев культурной столицей. И то, что здесь происходило, в том числе в отноше-
нии внебогослужебного духовного пения, ярко демонстрирует культурную корреляцию центр - периферия.
Настоятели общежительства, осознавая свое миссионерское предназначение, занимались распространением идеологии и вероучительства через духовно-просветительскую и художественную деятельность, используя для этого разнообразные каналы и способы: поездки выго-лексинских начетчиков и мастеров по поморским общинам, обучение созданию медно-литой пластики, иконописанию, знаменному пению приезжих старообрядцев, изготовление и распространение за пределами кино-вии ремесленных изделий, икон, книжной продукции. Одним из способов передачи художественной информации остальному старообрядческому миру стали стиховники, которые создавались на Выгу, а затем попадали на другие территории.
Возникновение выго-лексинской музыкально-поэтической школы на рубеже XVII-XVIII в. связано с именами Даниила Ви-кулова, Андрея и Семена Денисовых, Ивана Москвитина и некоторых других авторов. В выговских сборниках XVIII - начала XIX в. обнаружено примерно 300 образцов внебогослужебного духовного пения, из которых около 30 атрибутированы по своему происхождению как выговские. Данный факт свидетельствует о распространении в Выгоре-ции традиции духовного песнетворчества.
Выговские авторы и исполнители не только обогатили певческий репертуар новыми произведениями,но и переосмыслили принципы взаимодействия поэтического и мелодического текстов, которые начинают восприниматься как самостоятельные элементы. При этом в исполнительском обиходе могли использоваться политекстовые напевы, что характерно для фольклорной культуры, а также напоминает об исполнении богослужебных песнопений на подобен. Тем самым в образцах выговского духовного песнетворчества синтезировались старинные принципы функционирования, восходящие еще к древнерусским традициям, и новые механизмы корреляции слова и мелоса, характерные уже для вокальной культуры XVIII в.
На основе реконструкции выговского репертуара удалось установить, что в киновии бытовали образцы, имевшие до церковного раскола повсеместное распространение (памятники фольклорного
происхождения, покаянные, псальмы) и произведения, сложившиеся уже в творчестве выговских насельников. Развивая традиции, местные поэты начали слагать барочные вирши, основанные на принципах силлабической версификации, которая, по замечанию А. М. Панченко, была заимствована старообрядцами у своих идеологических противников [15, с. 395]. Музыканты киновии обращались в том числе к стихотворному наследию поэтов нестарообрядческого круга: Стефана Яворского, Димитрия Ростовского, М. В. Ломоносова и др. При этом главным для выговских сочинителей оставался ценностно-смысловой мир внебогослужебного духовного пения. Сохранив его, они наметили возможные пути дальнейшей эволюции, основанной на музыкально-стилистическом обновлении. На напевы образцов из старообрядческого обихода заметное воздействие оказали как жанры крестьянского фольклора, так и городская бытовая песня [16].
В дальнейшем развитии старообрядческого духовного песнетворчества будет возрастать роль новых образцов, отражавших вероучительные особенности различных согласий либо появившихся как отклики на современные события. В качестве примера приведем памятник нижегородского происхождения. Это созданный в середине XIX в. по случаю выгонки староверов из керженских поселений «Стих о разорении скитов»:
Что на юге и на севере, На восточной на стране, Протекала река быстрая, Река быстрая - славный Керженец [16, с. 38-41].
Далее стих повествует о том, как здесь процветало древлее православие, и жизнь в этих местах казалась раем, пока не пришло трагическое известие о выгонке поселенцев-староверов. Все это связывается с эсхатологией, Господним гневом, который «попустил такову беду», как поется еще в одном старообрядческом стихе.
В XVIII - начале XIX в. обновления в сфере внебогослужебного духовного пения были связаны с развитием его книжных форм. Чтобы лучше понять, какие именно изменения происходили в это время, предпримем небольшой экскурс в мир книжной традиции духовного песнетвор-
чества. Ее формирование началось еще в древнерусский период, когда в монастырской среде на основе знаменного осмогласия складывается жанр покаянного стиха. В XVII в. традиция дополняется новым жанром - псальмой. Так называли музыкально-поэтические переложения библейских псалмов. Самым известным сборником псальм стала созданная Симеоном Полоцким в 1680 г. «Псалтирь рифмотворная», положенная на голоса Василием Титовым. Сборник был рассчитан для использования в домашнем обиходе. В XVII в. поэтическая интерпретация Псалтири будет продолжена Феофаном Прокоповичем, В. К. Тредиа-ковским, А. Д. Кантемиром, М. В. Ломоносовым, А. П. Сумароковым, М. М. Херасковым, Г. Р. Державиным, в начале XIX в. - Г. А. Па-катским и далее уже поэтами середины и второй половины XIX столетия (А. Н. Плещеевым, А. Н. Апухтиным и др.).
Многие стихотворные переложения псалмов получают распространение как музыкальные памятники. Имена их создателей в большинстве случаев не установлены. Ими могли быть приезжие итальянцы, представители первой отечественной композиторской школы - М. С. Березовский, Д. С. Бортнянский, В. А. Пашкевич, безымянные крепостные музыканты либо сами поэты - известно, что В. К. Тредиа-ковский имел музыкальное образование и занимался композиторским творчеством, М. В. Ломоносов вполне мог овладеть крюковой грамотой, пока в Поморье жил среди староверов, о чем, в частности, упоминает в своей статье Т. Ф. Владышевская [12]. Мелодии этих произведений сохранились, в том числе в старообрядческих стиховни-ках. Их можно услышать и в наши дни от старообрядческих исполнителей. Наибольшее распространение получили переложения 1 псалма «Блажен, кто к злым в совет не ходит», 26 псалма «Господь спаситель мне и свет», 34 псалма «Суди обидящих зиждитель», 145 псалма «Хвалу Всевышнему Владыке» М. В. Ломоносова (всего поэт создал 8 псалмов, назвав свои переложения одами); 144 псалма «Вознесу тя, Боже мой» А. П. Сумарокова; 64 псалма «Коль славен наш Господь в Сионе» М. М. Хераскова с музыкой Д. С. Бортнянского, бытовавшего в качестве гимна Российской империи вплоть до 1833 г., когда был утвержден в официальном статусе гимн «Боже, царя храни». Полный стихотворный перевод
Псалтири сделал В. К. Тредиаковский, в предуведомлении к сборнику поэт пишет, что «были у него мысли положить каждый псалом на распев» [цит. по: 11, с. 216]. М. М. Сохраненковой удалось найти 4 трехголосных переложения псалмов В. К. Тре-диаковского. Предположительно упомянутые тексты проникли в старообрядческий репертуар вскоре после их создания. Стилистический анализ произведений свидетельствует о доминировании в них интонаций городского бытового мелоса, характерных для второй половины XVIII в., экспрессивность которых дополняла возвышенные эпитеты и риторические фигуры стихотворного текста.
Внебогослужебное духовное пение старообрядцев демонстрирует процессы его распространения по российским территориям, обнаруживая особенности локального бытования. Локальность, конечно, проявляется в деталях, в целом же можно утверждать, что на рубеже XVIII-XIX в. жанровые традиции, сложившиеся ранее, сохранялись и обогащались в первую очередь в провинции, а в столицах и крупных городах в это время складывается новый жанр - российские песни и романсы, ставшие популярными видами домашнего и салонного музицирования, среди которых нашлось место образцам духовного содержания.
Если жанры, появившиеся у староверов в XVIII в., возникали вследствие трансформации исконных разновидностей духовного стиха, то в формировании песен и романсов ключевую роль играли не старые, а новые художественные явления светской вокальной музыки, что находит выражение в куплетной форме, исполнении под аккомпанемент инструментов европейского происхождения (гитары, клавесина), нотной фиксации, влиянии итальянских арий на их интонационный облик.
Начиная с последней трети XVIII в. сочинение песен и романсов было весьма распространено в дворянской среде. В их числе встречаются довольно любопытные образцы, возникшие на основе текстов духовного содержания, подвергшихся трансформации. Известностью, в частности, пользовалась песня «Я в пустыню удаляюсь» (приблизительно датированная 1770 г.), слова и музыка Марии Воиновны Зубовой (урожденной Римской-Корсако-вой), двоюродной бабушки композитора Николая Андреевича. М. В. Зубова была по-
пулярной в свое время исполнительницей народных и авторских песен, отдававшей предпочтение орнаментированной виртуозной манере пения в итальянском духе, которая культивировалась в то время в столичных музыкальных салонах. Упомянутое стихотворение Зубовой связано с псальмой «Я в пустыню удаляюсь от сего мира сует». Приведем оба текста (табл. 1).
Текст же М. В. Зубовой связан с темой расставания с любимым, героям романса «судьба велела» расстаться:
Ах, прости, прости, любезный!
Разлучили нас с тобой!
Не забудь меня, несчастну,
И не будь пленен иной [17].
Так, сотериологическая назидательная псальма трансформировалась в любовную
В сочинении М. В. Зубовой есть буквальные текстовые совпадения с псальмой (строки «Я в пустыню удаляюсь», «Оставляю град любезный», «В тех местах уединенных» и отдельные лексемы). Но смысловое наполнение ее песни иное. В духовных стихах и псальмах пустыня -место спасения души, уход в пустыню -это бегство от соблазнов греховного мира.
лирику. Для того времени весьма характерным был прием переработки известного песенного материала в новое сочинение, т. е. новое - это не абсолютно неизвестное ранее, а созданное на основе закрепившегося в традиции культурного текста.
Песни духовного содержания в период своего становления имели ограниченные локусы бытования. Сложившись как жанр в творчестве профессиональных поэтов, музыкантов и авторов-дилетантов, на на-
Таблица 1. «Я в пустыню удаляюсь» М. В. Зубовой и псальма «Я в пустыню удаляюсь от сего мира сует»
Стихи М. В. Зубовой Псальма
Я в пустыню удаляюсь Я в пустыню удаляюсь
От прекрасных здешних мест; От сего мира сует.
Сколько горестей смертел Сколько только здесь не маюсь,
Мне в разлуке должно снесть! Мне спасения в мире нет.
Оставляю град любезный, Оставляю град любезный
Оставляю и того, И всё здешне житие,
Кто на свете мне милее Буду строить дом небесный
И дороже мне всего. На спасение душе.
Пременить нельзя предела, В горных пропастях стремнистых
Нельзя страсти истребить. Я в безмолвье буду жить.
Знать, судьба мне так велела, Между гор в местах пустынных
Чтоб в пустыне одной жить. Мне создателю служить.
В тех местах уединенных В тех местах уединенных
Вображать буду тебя. Позабуду мир любить.
О надежда мыслей пленных! Там решуся риз я светлых,
Ты тревожишь здесь меня. Стану рубища носить.
Повсечасно буду плакать С воздыханьем и мольбою
И тебя воспоминать; Всю жизнь свою проводя,
Ты старайся, мой любезный, Или идя путем прескорбным
Взор несчастной забывать. Злых духов избавлюсь я.
Уж вздыханьем и тоскою Боже зри мое смиренье,
Пособить не можно нам, Зри мои плачевны дни,
Коль несчастны мы судьбою Зри мои ты отреченья
И противны небесам. И меня не обвини.
Здесь собранья, здесь веселье, Светлый ангел мой хранитель
Здесь все радости живут, Сохрани от злых духов.
А меня на зло мученье И в час смерти мой язвитель
В места страшные влекут... [17]. Не оставь во век веков [18, с. 515].
чальном этапе своего развития они были связаны с практикой домашнего и салонного музицирования, традиции которой формировались в столицах, а чуть позже проникали в среду горожан в провинции и в дворянские усадьбы, что поспособствовало дальнейшей популяризации и репертуарному обогащению камерно-вокального творчества.
Еще одно пространство художесвенно-го функционирования духовных романсов -монастыри.Конечно, монастырский репертуар внебогослужебного духовного пения отличался от светской практики. Здесь были свои критерии отбора произведений, большей востребованностью пользовались сочинения монастырских насельников, а не светских авторов. Кроме того, в монастырском обиходе заметным было стремление сохранить некоторые образцы из прошлого - покаянные стихи, псальмы, подвергнув их мелодии стилистической переработке. Впрочем, монастырские «романсы» больше характерны для середины и второй половины XIX в.
Таким образом, внебогослужебное духовное пение рубежа XVIII-XIX в. активно развивается, его репертуар отличается стилистическим многообразием. Это время отмечено взаимопроникновением книжных и фольклорных форм, древнерусской, барочной и классицистической стилистки, трансформацией прежних жанров и созданием новых. Если на ранних этапах развития внебогослужебного духовного пения тексты книжного и фольклорного происхождения представляли довольно обособленные жанровые группы, то к XVIII в. взаимодействие между ними становится более очевидным и заметным [19]. Благодаря творчеству старообрядцев возникают неизвестные ранее центры бытования вне-богослужебной певческой культуры, главным из которых является Выго-Лексинское общежительство, где не только культивируются образцы старинного происхождения как в аутентичном, так и в обновленном виде, но и создается много новых произведений духовного песнетворчества. Староверы старались сохранить преемственность с традиционным духовным стихом, тогда как в сфере городского домашнего и салонного музицирования культивируются вновь созданные жанры - российская песня и романс, в основном, конечно, они имели светскую направленность, но появлялись
также и образцы духовной тематики. В дальнейшем развитии русской музыкальной культуры, начиная с XIX столетия и вплоть до наших дней, именно романсы духовного содержания получат наиболее активное развитие.
Список литературы
1. Бучилина Е. А. Духовные стихи. Канты: сборник духовных стихов Нижегородской области. Москва: Наследие, 1999. 416 с.
2. Волкова Т. Ф., Антоновская Н. И. Выговская литература в печорской рукописной традиции (обзор источников) // Взаимодействие книжных традиций Поморья, Урала и Сибири в XVI-// вв. Екатеринбург: Уральский гос. ун-т, 2002. С. 29-33.
3. Казанцева М. Г. Покаянные и духовные стихи Урала (по рукописным материалам XVII-XIX вв. // Культурное наследие средневековой Руси в традициях урало-сибирского старообрядчества. Новосибирск: Новосибирская гос. консерватория им. М. И. Глинки, 1999. С. 325-331.
4. Казанцева М. Г., Философова Т. В. Музыкально-поэтическое наследие поморского Севера в Вятской старообрядческой традиции // Уральский сборник: История. Культура. Религия. Екатеринбург: Уральский гос. ун-т, 1998. Т. 2. С. 81-111.
5. Малышев В. И. Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XX вв. Сыктывкар: Коми книж. изд-во, 1960. 215 с.
6. Мартынов И. Ф. Стихотворения, романсы, поэмы и драматические сочинения XVII - первая треть XIX в. Ленинград: Наука, 1980. 349 с.
7. Панченко Ф. В. Певческие книги выголек-синского письма. XVIII - первая половина XIX в. Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2001. 496 с.
8. Понырко Н. В. Выговское силлабическое стихотворство // Труды Отдела древнерусской литературы. Ленинград: Наука, 1974. Т. XXVIII. С. 274-290.
9. Философова Т. В. Духовные стихи в рукописной традиции Латгалии и Причудья: по материалам Древлехранилища ИРЛИ // Русский фольклор: Материалы и исследования. Санкт-Петербург: Наука, 1999. Т. 30. С. 431-458.
10. Ливанова Т. Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом: Исследования и материалы. Москва: Гос. муз. изд-во, 1952. Том 1. 536 с.
11. Сохраненкова М. М. В. К. Тредиаковский как композитор // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: Ежегодник 1986 год. Ленинград: Наука, 1987. С. 210-221.
12. Владышевская Т. Ф. М. В. Ломоносов и музыка // Музыкальная академия. 2012. № 1. С. 65-74.
13. Репина А. С. Народная адаптация сентиментального романса М. В. Зубовой «Я в пустыню удаляюсь» // Вестник славянских культур. 2023. Т. 68. С. 181-189.
14. Молчанова Т. С. «Я в пустыню удаляюсь». Два века песни М. В. Зубовой // Литературные явления и культурные контексты: материалы коллоквиума молодых ученых-гуманитариев. Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. и-т культуры, 2005. С. 84-108.
15. Панченко А. М. Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII вв. Ленинград: Сов. писатель, 1970. 431 c.
16. Рождественский Т. С. Памятники старообрядческой поэзии. Москва: Печатня Снегиревой, 1909. 191 с.
17. Зубова М. В. Я в пустыню удаляюсь // Русские поэтессы XIX века / Сост. Н. В. Банников. Москва: Сов. Россия, 1979. С. 13-14.
18. Городские песни, баллады, романсы / Сост. А. В. Кулагина, Ф. М. Селиванов. Москва: МГУ им. М. В. Ломоносова, 1999. 623 с.
19. Мурашова Н. С. Духовные стихи Русского Севера в репертуаре сибирских стаpоoбpядцев // Рябининские чтения - 2011: материалы VI науч. конф. по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск: Карельский науч. центр РАН, 2011. С. 343-347.
References
1. Buchilina E. A. Spiritual poems. Kants: a collection of spiritual poems of the Nizhny Novgorod region. Moscow: Nasledie, 1999. 416 (in Russ.).
2. Volkova T. F., Antonovskaya N. I. Vygov literature in the Pechora manuscript tradition (review of sources). Interaction of book traditions of Pomerania, the Urals and Siberia in the 16th-20th centuries: coll. of sci. art. Yekaterinburg: Ural State University, 2002, 29-33 (in Russ.).
3. Kazanceva M. G. Penitential and spiritual poems of the Urals (based on handwritten materials of the 17th-19th centuries. Cultural heritage of medieval Russia in the traditions of the Ural-Siberian Old Believers: materials All-Russian sci. conf., May 17-19, 1999. Novosibirsk: Glinka's Novosibirsk State Conservatory, 1999. 325331 (in Russ.).
4. Kazanceva M. G., Filosofova T. V. The musical and poetic heritage of the Pomeranian North in the Vyatka Old Believer tradition. Ural collection: History. Culture. Religion. Yekaterinburg: Ural State Univ., 1998. 2, 81-111 (in Russ.).
5. Malyshev V. I. Ust-Tsilemsky manuscript collections of the 16th-20th centuries. Syktyvkar: Komi bk. publ. house, 1960. 214 (in Russ.).
6. Martynov I. F. (comp.). Poems, romances, poems and dramatic works of the 17th - the first third of the 19th century. Leningrad: Nauka, 1980. 349 (in Russ.).
7. Panchenko F. V. (comp.). Singing books of the Vygoleksinsky letter. 18th - the first half of the 19th centuries. Saint-Petersburg: Saint-Petersburg Oriental Studies, 2001. 492 (in Russ.).
8. Ponyrko N. V. Vygovskoye syllabic poetry. Proceedings of the Department of Ancient Russian Literature / IRLI (Pushkin House). Leningrad: Nauka, 1974. 29, 274-290 (in Russ.).
9. Filosofova T. V. Spiritual poems in the handwritten tradition of Latgale and Vagaries: based on the materials of the Ancient Repository of IRLI. Russian folklore: materials and research. Saint-Petersburg: Nauka, 1999. 30, 431-458 (in Russ.).
10. Livanova T. N. Russian musical culture of the XVIII century in its relations with literature, theater and everyday life: research and materials: in 2 vols. Moscow: State music publ. house, 1952. 1, 536 (in Russ.).
11. Sohranenkova M. M. V. K. Trediakovsky as a composer. Monuments of culture. New discoveries. Writing. Art. Archaeology: Yearbook 1986. Leningrad: Nauka, 1987. 210-221 (in Russ.).
12. Vladyshevskaya T. F. M. V. Lomonosov and music. Music Academy. 2012. 1, 65-74 (in Russ.).
13. Repina A. S. Folk adaptation of M. V. Zubova's sentimental romance "I'm going into the desert". Bulletin of Slavic Cultures. 2023. 68, 181-189 (in Russ.).
14. Molchanova T. S. "I am going away to the desert". Two centuries of song by M. V. Zubova. Literary phenomena and cultural contexts: materials of the colloquium of young scholars in the humanities of Saint-Petersburg and Daugavpils. Saint-Petersburg: Saint-Petersburg State Inst. of Culture, 2005. 84-108 (in Russ.).
15. Panchenko A. M. (introd. art., prep. of text and notes); Adrianova-Peretz V. P. (ed.). Russian syllabic poetry of the 17th - 18th centuries. Leningrad: Sovet. pisatel', 1970. 431 (in Russ.).
16. Rozhdestvenskij T. S. Monuments of Old Believer poetry. Moscow: Pechatnya Snegirevoj, 1909. [2], XLIII, 191 (in Russ.).
17. Zubova M. V. "I am going away to the desert...". Russian poetesses of the XIX century: collection / comp. N. V. Bannikov. Moscow: Sovet. Rossiya, 1979, 13-14 (in Russ.).
18. Kulagina A. V. (comp.), Selivanov F. M. (comp.). Urban songs, ballads, romances. Moscow: Lomonosov Moscow State Univ., 1999. 623 (in Russ.).
19. Murashova N. S. Russian Russian Spiritual poems in the repertoire of Siberian Old Believers. Ryabinin readings - 2011: materials of the VI sci. conf. on the study and actualization of the cultural heritage of the Russ. North. Petrozavodsk: Karelian sci. center of the Russ. acad. of sciences, 2011, 343-347 (in Russ.).
