CC BY
232
Влияние заграничного похода 1813 - 1814 гг. на формирование движения декабристов
The influence of the foreign campaign of 1813 - 1814 on the formation of the movement of the
Decembrists
Курашов Владимир Андреевич
Студент 4 курса
Институт истории, политических и социальных наук Петрозаводский государственный университет Петрозаводск, Российская Федерация e-mail: Curashov. [email protected]
Kurashov Vladimir Andreevich
Student 4 term
Institute of History, Political and Social Sciences Petrozavodsk State University Petrozavodsk, Russian Federation e-mail: Curashov. [email protected]
Егорова Елена Викторовна
Студент 4 курса
Институт истории, политических и социальных наук Петрозаводский государственный университет Петрозаводск, Российская Федерация e-mail: [email protected]
Egorova Elena Viktorovna
Student 4 term
Institute of History, Political and Social Sciences Petrozavodsk State University Petrozavodsk, Russian Federation e-mail: [email protected]
Аннотация.
Статья посвящена влиянию заграничного похода 1813 - 1814 гг. на формирование движения декабристов. Акцент сделан на анализе эмоционального контекста в рамках следствий заграничного похода, учитывая общие тенденции эпохи, таких как романтизм, крушение надежд на потенциальные реформы Александра I. Это позволяет нам, сосредоточив внимание на ряде позиций, выяснить, было ли влияние обозначенного похода существенным, и, если так, то установить степень этого влияния и механизмы встраивания европейского опыта в идеологию декабристов и, собственно, роль этого опыта в формировании идеологии. В ходе анализа особое внимание уделяется эмоциональному аспекту - двойственной идентичности декабристов, усилению внутреннего конфликта под влиянием европейского опыта и религиозному компоненту понятия «правды».
Annotation.
The article is devoted to the influence of the foreign campaign of 1813-1814 on the formation of the movement of the Decembrists. The emphasis is on the analysis of the emotional context in the framework of the consequences of a foreign campaign, taking into account the general trends of the era, such as romanticism and the collapse of hopes for the potential reforms of Alexander I. This allows us, focusing on a number of positions, to find out whether the influence of the indicated campaign was significant, and, if so, then establish the degree of this influence and the mechanisms of embedding European experience in the ideology of the Decembrists and, in fact, the role of this experience in the formation of ideology. During the analysis, special attention is paid to the emotional aspect - the dual identity of the Decembrists, the strengthening of internal conflict under the influence of European experience and the religious component of the concept of «truth».
Ключевые слова: Декабристы, движения декабристов, заграничный поход, эпоха романтизма, декабристская идеология, двойственная идентификация, мировоззренческая основа.
Key words: Decembrists, the Decembrist movement, foreign campaign, the era of romanticism, Decembrist ideology, dual identification, ideological basis.
Статья посвящена влиянию заграничного похода 1813—1814 гг. на формирование движения декабристов. Акцент сделан на анализе эмоционального контекста в рамках следствий заграничного похода, учитывая общие тенденции эпохи. Это позволяет нам, сосредоточив внимание на ряде позиций, выяснить, было ли какое-то существенное влияние обозначенного похода, и, если оно имело место быть, то установить степень этого влияния и механизмы встраивания европейского опыта в идеологию декабристов и, собственно, роль этого опыта в формировании идеологии.
При изучении формирования идеологии декабристов, деятельности декабристских организаций и итоговом вооруженном выступлении стоит учитывать, что происходили эти явления в период романтизма. Появление романтизма в российской действительности нельзя назвать только лишь одним из следствий изменений европейского общества в результате случившейся в 1789 г. Великой французской революции. Тем не менее, важно подчеркнуть, что Великая французская революция оказала существенное и даже решающее влияние на утверждение и распространение принципов романтизма, так как увлекла готовых к восприятию подобных идей поколение новой эпохи, включающее в себя и декабристов. Для нашей темы существенное значение имеет следующий принцип романтизма — склонность к неприятию реальной действительности, конфликтность с ней, эмоциональное стремление к избавлению от повседневности и идеалистическим изменениям. Правда, понимания этих изменений не было, о чем, например, писал Э. Хобсбаум, подчёркивая, что романтизм выступал против всего, что посредине, но без очевидных целей [19;480]. Ключевое значение для нас имеет эмоциональная составляющая романтизма, выраженная в обострённом чувстве свободы, идеях освобождения личности, восприятие современности как болезненного состояния. Этому присущ пессимизм, но и одновременно желание борьбы путём раскрытия в себе высоких страстей для последующей опоры на них, то есть избавлением от просветительской идеи преобладания разума.
Перед непосредственным анализом воздействия заграничного похода необходимо обозначить несколько общеизвестных тезисов, имеющих значение в истории движения декабристов и, которые, следовательно, необходимо иметь в виду. История декабристов неразрывно связана с противоречивым правлением императора Александра I, возглавившего государство после последнего дворцового переворота в Российской империи. Александр начал своё правление в относительно либеральном ключе — он пытался реформировать существующую систему, яркими примерами чего могут служить указ «о вольных хлебопашцах» 1803 г., разработка в его ближнем кругу проектов коренных преобразований, поручение составления проекта реформ М.М. Сперанскому и т. д. Либеральная часть дворянства связывала с Александром I надежды на глубокие реформы и была готова поддерживать его начинания. Особенно это усилилось после победы в Отечественной войне 1812 г. и успешного заграничного похода, в результате чего международный авторитет Российской империи необычайно вырос. Внутри страны эти достижения проецировались на личность императора. Так, например, великий русский историк конца XIX — начала XX вв. С. Ф. Платонов писал: «В Москве народная масса встретила его с необыкновенным подъемом патриотического чувства, а дворянство и купечество на приёме во дворце проявили полную готовность жертвовать не только имуществом, но и собой для защиты родины» [17;706]. Будущие декабристы были среди тех, кто относился к императору с огромной любовью и почтением. Они ожидали от него изменений российской действительности, казавшейся им, находящимся под влиянием идей романтизма и впечатлениями от увиденного в Европе, настоящей катастрофой. Об этом свидетельствует и князь С. П. Трубецкой в своих мемуарах: «Некоторые молодые люди, бившиеся за Отечество и царя своего на поле чести, хотели быть верной дружиной вождя своего и на поприще мира. Они дали друг другу обещание словом и делом содействовать гоcударю своему во всех начертаниях его для блага своего народа» [10;21]. Однако надежды на потенциальные реформы Александра I, подкреплённые его возросшим
авторитетом после Отечественной войны и победоносного заграничного похода, хоть и сыграли огромную роль на начальном этапе формирования декабристского движения, но все же не сбылись. Разрушение иллюзий о либеральном императоре стало существенным эмоциональным ударом для декабристов. Тот же С. П. Трубецкой писал: «Члены общества, огорченные поступком государя и обманутые в тех великих надеждах, которые они на него полагали, не могли, однако ж, расстаться с мыслью, что, действуя соединенными силами, они могут сделать много для пользы своего Отечества. Пример прусского «Тугеидбунда» доказывал, что усилия людей, имеющих одну цель, не остаются тщетны» [10;27]. Всё это привело к усилению противоречивых чувств декабристов. Чтобы лучше понять мотивы декабристов и логику их деятельности, надо взять во внимание двойственный характер идентификации декабристов как личностей, имеющих русское происхождение, сочетавшееся с французским воспитанием. Так, В. С.Парсамов пишет, что порой они ощущали себя чужими людьми в своей собственной стране [16]. В первую очередь, это можно подтвердить общеизвестным фактом — первым языком дворянских детей был французский. Вместе с языком усваивалось и семантическое поле, которое являлось способом отражения объективной реальности, сложной системы взаимосвязей ее объектов [14;64]. При этом важная роль в формировании семантического поля отводится ассоциациям носителя. Ассоциации отражают существенные связи между объектами и явлениями окружающей действительности, а, значит, и между понятиями. Эта связь основана на прошлом опыте человека и в определенной степени воспроизводит зависимость между явлениями реального мира. Воспроизведение в памяти одного объекта связи автоматически сопровождается воспроизведением второго объекта [14;65]. Кроме того, в формировании семантического поля играют важную роль эмоциональные реакции носителя, культурные, социальные и политические факторы. Носителями, при помощи которых поколение декабристов усваивало французский язык со всеми вытекающими последствиями, были эмигранты, изгнанные Французской революцией. Это были высокообразованные люди, которые, по словам А. Е. Розена, «посеяли в русском дворянском юношестве первые семена революции» [9;74]. Иначе говоря, они готовили основу для восприятия европейских либеральных идей. При этом стоит отметить и тот факт, что через французских учителей русским воспитанникам передалась и патриотическая боль за поруганную и растерзанную революцией Францию. Эта боль затем трансформировалась в патриотическую ненависть, которую испытывали декабристы во время войны 1812 г. и в быстрое примирение с Францией в 1814—1815 гг. Заграничный поход к имеющемуся семантическому полю в сознании будущих декабристов добавил антитезу «варварство — цивилизация». Произошло это после того, как русские офицеры увидели Европу и сравнили ее с крепостной Россией. Сравнение было не в пользу последней. Эта антитеза, однако, противоречила русской пропаганде, которая варварами называла французов. Подобное противоречие лишь усиливало, на наш взгляд, ощущение чуждости в собственной стране. Кроме того, именно это противоречие, вызывающее внутренний конфликт у молодых офицеров, и стало своеобразным катализатором мыслей о необходимости воссоздания европейских идей в условиях родной страны. Однако, несмотря на то, что, изучая организацию Франции, декабристы видели определенную взаимосвязь между либеральными идеями и либеральной средой, породившей их, в России они пытались воплотить обратный вариант — встраивание французской общественно -политической мысли в русскую жизнь, и таким образом, посредством идеи создать соответствующую ей среду.
Противоречивость чувств, созданная двойственной идентификацией, заложенной в детстве, лишь обострялась на протяжении всего процесса формирования декабристского движения. Казалось бы, вступив во Францию в военный период и наблюдая все негативные последствия войны, русские офицеры и солдаты должны были разочароваться в идеализированном образе Франции, навязанном с детства. Однако перед молодыми офицерами открылся совершенно новый мир, они наткнулись на более высокий уровень цивилизации, о чем писал А. В. Чичерин в своём дневнике, отмечая превосходство Европы в обработке земли, устройстве жилищ, в
нравах [12;156]. Всё это лишь обострило сложное чувство двойственной идентификации, что подразумевало под собой преобладание справедливого ощущения себя частью европейской семьи, к которой причислялся и русский народ, а не деспотического востока, выразителем которого стало видеться самодержавие, угнетающее население. Русская армия шла победоносным шествием по Европе как армия-освободительница, сами солдаты и офицеры считали себя таковыми, например можно привести слова В. С. Норова: «Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для завладения оными, а для их спасения» [7]. И, ощущая себя, освободителями Европы, теми людьми, кто спас её от Наполеона, они просто не могли комфортно чувствовать себя дома, где была цензура, ограничения свободы мысли и прочие следствия самодержавия, где значительная часть населения находилась в статусе закрепощённых крестьян. Освободители Европы не чувствовали себя свободными у себя дома.
Сочетание европейской и русской идентификации, а также наличие предмета для сравнения породила вопросы, касающиеся причин отставания России в культурном, экономическом, социальном плане, заставила под нажимом чувств, а не только лишь разума, видоизменить собственное мировоззрение, нацелив себя на борьбу за спасение России, что и было выражено в названии первой декабристкой организации. Русский солдат, освободив свою страну и Европу от французского завоевателя и столкнувшись с общественной жизнью той же Франции, надеялся на то, что он получит награду в виде освобождения от крепостной зависимости.
После войны с Наполеоном, глубоко повлиявшей на чувства будущих декабристов и возбудившей в них ненависть к несправедливости положения в стране, победившей гениального врага, началась борьба за реализацию идей о гражданских свободах, за избавление от пагубной действительности. Подтверждение этому мы можем найти в воспоминаниях декабриста И. Д. Якушкина, написавшего, что только после нахождения за границей он стал обращать внимание на общественные дела в России.[13;468]. Наглядная демонстрация катализирующего характера, пробудившего в умах декабристов стремление к борьбе за справедливое мироустройство, как социокультурного влияния в целом, так и прямого следствия нахождения русских дворян в Европе (в первую очередь, во Франции) во время заграничного похода. В свою очередь Н. И. Греч писал, что «не только офицеры, но и нижние чины гвардии набрались заморского духа» [2;387]. Это только подтверждает вывод о том, что европейские идеи либерального толка и знакомство с европейской моделью государства проникли русским офицерам глубоко в душу, и возвращались домой они с надеждами и мыслями на то, что Россия достойна лучшего, чем было на тот момент, что она далеко отстала в своём развитии. Однако западный опыт мог отпечататься не только во время непосредственно заграничного похода, сопровождавшегося, разумеется, боевыми действиями, но и в более спокойной обстановке после окончания войны. Например, в 1815—1818 гг. во Франции стоял русский оккупационный корпус графа М. С. Воронцова, что является существенным сроком для восприятия и закрепления в умах либеральных идей, к которым уже существовала предрасположенность. По мнению А. Х. Бенкендорфа, офицеры в 1814 г. пропитались либеральными идеями, демократическими ценностями, а главной их целью стало введение конституции [3;181]. От активного участника в расследовании «дела декабристов» эта мысль веет уничижительным характером, показывая, что эти офицеры заразились в Европе революционной хворью, и никакого отношения к российским реалиям они не имеют. Тем не менее, в вопросе роли европейского влияния А. Х. Бенкендорф был прав: идеал декабристов сформировался во многом благодаря пребыванию русской армии за границей. Но их деятельность была обусловлена вполне объективными обстоятельствами, выражающимися в противоречивых чувствах: с_одной стороны, патриотизмом к своей родине, а с другой стороны, обострённым чувством несправедливости, порождённом увиденным ими положением русского народа, с которым они так сблизились в русской армии во время наполеоновских войн. Романтический идеал преображения России действительно сформировался вследствие заграничного похода, но этот идеал не
смог сформироваться, если бы русская действительность, окружавшая декабристов, хоть в какой-то степени соответствовала их понятию справедливого устройства общества. Сам А. Х. Бекендорф писал, что декабристы были поверхностно знакомы с революционными сочинениями и мало понимали, что такое конституция, пытаясь исправить своё невежество интенсивным обучением политическим наукам [3;181]. Здесь мы видим отражения тех самых романтических чувств, разыгравшихся в душе декабристов, страстное желание изучить зарубежный опыт, чтобы с помощью него улучшить положения дел в России, патриотами которой они были, и избавить, в первую очередь себя, от тягостного ощущения пребывания себя (европейцев) в стране с восточными порядками.
Таким образом, мы видим, что русские солдаты и офицеры получили возможность сравнить уровень жизни с европейскими государствами. Об этом пишет активный участник организаций декабристов М. А. Фонвизин: «В походах в Германию и Францию наши молодые люди ознакомились с европейскою цивилизацией, которая произвела на них тем сильнейшее впечатление, что они могли сравнивать все, виденное ими за границею, с тем, что им на всяком шагу представлялось на родине: рабство огромного большинства русских, жестокое обращение начальников с подчиненными, всякого рода злоупотребления власти, повсюду царствующий произвол, — все это возмущало и приводило в негодование образованных русских и их патриотическое чувство...[11;31]. Заграничный опыт и социальное положение людей в Европе, безусловно, вызывало у истинного патриота переживания за русский народ, который, в отличие от тех же французов, находился в более низком положении. Изменения считали необходимым и нужным не только офицеры, но и простые солдаты. Русский писатель и декабрист А. А. Бестужев упоминает, что после возвращения из Европы среди солдат и офицеров начались дискуссии следующего характера: «Мы проливали кровь, говорили они, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас вновь тиранят господа» [8;192]. Здесь мы можем проследить взаимосвязь между заграничным походом и обострением социального напряжения, которое случилось после него. Российские порядки, которые русские солдаты и офицеры сравнили с иными порядками в Европе, перестали казаться для людей чем-то обыденным, в особенности крепостное право, так как они наблюдали французское общество, где его уже не было. Тем не менее, декабристы понимали, что для перемен им необходимо не только страстное желание, но и особая подготовка, о чем говорит в воспоминаниях С. П. Трубецкой, писавший про членов Союза Благоденствия, созданного в 1818 г. после роспуска Союза Спасения, следующее: «Члены Союза благоденствия очень понимали, что действие их на Отечество не может быть полезным, если оно не будет иметь верных и подробных сведений о состоянии его и если они не приобретут познаний в науках, имеющих целью усовершенствование гражданского быта государства, и потому приобретение этих необходимых сведений и познаний поставлялось в непременную обязанность всем членам Союза» [10;29]. Главная мысль С. П. Трубецкого полностью противоречит идеи А. Х. Бенкендорфа о слепом подражании европейским революционерам: декабристы активно изучали политические науки не из-за фанатического желания следовать своим новым кумирам, а чтобы быть готовыми помочь России в совершенствовании, что в итоге привело к наивной попытке захватить власть с оружием в руках, будучи не врагами своей страны, а ведомыми идеальными образами её преображения. Источником этого идеального образа было действие на них разительно противоположных России культурных, социальных и политических реалий, увиденных в Европе и воспринятых благодаря европейскому образованию, в том числе данного французами, эмигрировавшими в Россию после революции 1789 г. Таким образом, можно сказать, что в основу идеологии декабристов лёг западный опыт: вопросы естественного права, гуманизма, либерализма, принципы конституционности, выработанные западными мыслителями, реальную демонстрацию которых наблюдали русские офицеры во время войны. И именно этот опыт вступил в противоречие с катастрофической (как казалось
декабристам) действительностью в России с учётом времени романтизма, мотивом которого была борьба с устоявшейся повседневностью.
Говоря о политическом аспекте влияния заграничного похода, стоит упомянуть о наличии конституции в планах декабристов. Во время участия в заграничном походе русские офицеры посещали страны, в которых уже была конституция: во Франции после революции, в странах, завоёванных Наполеоном. Они видели все благоприятные последствия для народа и государства, и конституция в умах декабристов стала восприниматься как дальнейшая цель преобразований на территории России. В качестве доказательства, что именно заграничный поход и восторженность европейскими порядками были основой работы над конституцией, нужно привести слова одного из основателей Союза спасения И.Д. Якушкина: «Конституция, написанная Никитою Муравьевым, как он сам сознавался впоследствии, не имела практического смысла вследствие незнакомства с бытом русского народа и незнания существовавших законов...» [13;161]. Можно делать вывод, что Н.М. Муравьёв отталкивался от романтических позывов и от желания ввести конституцию как важный элемент политической структуры европейских стран, а не от нужд русского народа или исправления и улучшения российского законодательства, которого Муравьёв даже не знал. После заграничного похода и по возвращении армии в Россию, конституционные идеи стали всё более распространяться в войсках, офицеры начинали вести пропаганду среди солдат. В свою очередь, эта идея находит подтверждение и в воспоминаниях французского философа Ипполита Оже о М. С. Лунине, написавшего, что, когда тот был в Париже в 1814 г., он изучал организацию Франции, сравнивая её с Россией, ему было интересно всё то новое, что он видел и что можно было назвать цивилизацией, он изучал не только верхи общества, но и управляемые классы [4;60—61]. Фиксацию всего нового и сравнение с Россией он делал для дальнейшего пересказа в самой России, для просвещения и распространения либеральных идей. Всё это является прямым доказательством того, что поход в Европу и заграничный опыт оказал огромное влияние на мировоззрение и дальнейшие планы декабристов. Они восприняли европейский прогресс в политической сфере, стали стремиться к конституции и смотреть на Европу как на пример преобразований для России.
С заграничным походом связан и сам факт создания общественных организаций, а именно с тем мировоззрением и теми либеральными идеями, с которыми русские офицеры вернулись из него. И.Д. Якушкин в своих записках пишет: «В 14-м году существование молодежи (т. е. военной) в Петербурге было томительно. В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события, решившие судьбы народов, и некоторым образом участвовали в них; теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь и слушать болтовню стариков, выхваляющих все старое и порицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на 100 лет вперед» [13;9]. Можно говорить о том, что офицеры, которые вернулись из Европы, не могли больше смотреть на старые порядки в России, после возвращения домой они были готовы к движению вперед. Они считали, что порядок во Франции был на более высоком уровне, и, соприкоснувшись со всем этим, восприняли новые для них общественные и государственные идеи, которые вызвали отторжение старых российских. К тому же И. Д. Якушкин упоминает о том, что офицеры активнее стали читать иностранные газеты и следить за политическими событиями. Это говорит о том, что в них проснулся интерес к политической жизни страны, к зарубежному опыту в данной сфере, который они желали перенести на Россию. После заграничного похода в русском обществе активизировались дискуссии о проблемных для России вопросах, в которых прослеживалась критика правительства. Можно обратиться к запискам писателя и младшего современника декабристов Александра Ивановича Кошелева, который прямо пишет, что именно после возвращения армии в Россию из Европы, он стал слышать среди солдат и офицеров речи либерального толка. [5;32—33].
Члены общественных объединений были преимущественно молодыми офицерами, прошедшими войну с Наполеоном, которые любили свою родину и принимали близко к сердцу любую общественную несправедливость. Н. В. Басаргин указывает на это в своих записках. Сам он не был участником заграничного похода, но контактировал с его участниками в «Союзе Благоденствия». Он говорит: «Члены нашего общества были добрые, большею частью умные и образованные молодые люди, горячо любившие свое Отечество, желавшие быть ему полезными и потому готовые на всякое пожертвование. С намерениями чистыми, но без опытности, без знания света, людей и общественных отношений, они принимали к сердцу каждую несправедливость, возмущались каждым неблагородным поступком, каждою мерою правительства, имевшею целью выгоду частную, собственную — вопреки общей» [1]. Как мы видим, автор делает акцент на том, что декабристы крайне негативно относились к общественной несправедливости, всяким злоупотреблением правительства. Несоблюдение общих интересов народа, а лишь господствующего сословия, вызывало у молодых людей с либеральными взглядами явное неприятие. И, как отмечает, Н. В. Басаргин, эти люди были готовы на различные жертвы, иначе говоря, у них было желание и мотивация для решительных действий и работы в направлении исправления социальных несправедливостей, наличие которых они увидели и осознали. Заграничный поход был важнейшим катализатором создания первых общественных объединений. Восхищённые европейскими порядками, солдаты и офицеры, восприняв либеральные веяния Европы, начинали свою деятельность, движение на путь преобразования по европейскому типу. Сначала с надеждой на правительство, а после разочарования в нём с надеждой на свои собственные силы. В свою очередь это говорит и о том, что самодержавная монархия и та система, по которой был построен аппарат управления, казался им наиболее острой проблемой. Устаревшая система управления и неограниченная монархия лишали Россию возможностей дальнейшего развития во всех сферах общественной жизни, а наоборот, лишь тянуло страну в пропасть, консервируя феодальные пережитки и оставляя её в прошлом. Отставание от Европы в этом плане не могло не волновать декабристов.
Историческая действительность сама подсказала декабристам способ борьбы с окружающей их реальностью. Известно, что при подготовке своего собственного конституционного проекта Н. М. Муравьев изучил все основные собрания конституций Европы. [18;44—45]. Так, федеративное устройство государства и предложенная конструкция законодательной и исполнительной власти является отражением влияния конституции США. В целом проект Н.М. Муравьева имел важное значение в идейной жизни декабристов. Он пошатнул основу феодализма — феодальное землевладение, поскольку теперь владельцы не могли пользоваться крепостным трудом. И, несмотря на то, что в основной своей массе земля оставалась в руках помещиков, она приобретала черты капиталистической собственности, хотя это не было так выделено, как в «Русской Правде».
«Русская Правда» гораздо более жестко разрешала социально-экономическое противоречие. Стоит отметить, что Пестель в своем проекте заимствовал радикальные идеи переустройства общества, их социальный и политический аспекты, из трудов просветителей. В отличие от проекта Н. Муравьева Пестель ориентировался на традицию конституций Французской революции, а именно на конституцию 1791 г., якобинскую конституцию 1793 г. и правовую систему режима Первого консула. Тем не менее, современники отметили явное стремление автора «Русской Правды» к радикальной социальной революции, с последующим установлением диктатуры и созданием режима личной власти, явно напоминавший режим Наполеона.
Как мы видим, сравнение этих проектов позволяет сделать вывод о наличии двух принципиально различных тенденциях в русском освободительном движении — либеральной и авторитарно-революционной. Но, несмотря на то, что в дальнейшем эти течения лишь все более расходились, в основе их была положена идея рыцарства, защитников правды и освободителей. При этом надо понимать, что понятие «правды» было тем
элементом, который служил своеобразной мировоззренческой основой, скрепляющей между собой в протесте дворянскую молодежь и крестьян. Именно поиск правды нашел отражение в стремлении декабристов установить законную власть. Власть, которая заинтересована во благе граждан и в благоденствии общества. При этом закон понимался декабристами не только в светском ключе, но и в религиозном, что позволяло выстраиваться определенному ассоциативному ряду: закон — закон Божий — правда. Подтвердить это можно цитатой А. Н. Муравьева: «Я желаю, чтобы отношения владеющих и подвластных совершенно были определены справедливым, непременным, постоянным законоположением, основанным на законе божием, следовательно, на сущей правде, законоположением, которым Россия возводилась бы на степень величия и благоденствия, к коей она самим творцом предназначена» [6;136]. В данном контексте можно сказать несколько слов и о крестьянстве: их понимание правды несколько отличалось от декабристского, но связано оно было также с религиозным компонентом. В восприятии крестьянства идеал правды — это Царство Божие. На земле оно должно установиться после второго пришествия. Поэтому крепостное право и притеснения помещиков воспринимались как ложное и греховное, отличное от Царства. Такой социальный оттенок понимания привел к ассоциативной связи понятия «правда» с понятием «воля». При этом «воля» включала в себя не только идею владения землей крестьянами, но и веру в «царя-батюшку», который, как можно судить из самого понятия, по-отечески добр, заботлив к крестьянам и заинтересован в благе своих «детей». [15; 59]. Отечественная война послужила своеобразным рубежом, после которого, в эсхатологическом сознании крестьян, должно было пасть существующее царство зла и наступить «воля». Как мы видим, события первой четверти девятнадцатого века повлияли и на крестьянство, но с движением декабристов эти тенденции развивались параллельно и практически не соприкасались с ним.
Таким образом, говоря о влиянии заграничного похода 1813—1814 гг. на формирование движения декабристов, можно отметить, что оно оказалось существенным лишь благодаря особому эмоциональному контексту эпохи, выстроенному вокруг данных событий. Иначе говоря, последствия похода упали на благодатную почву. Они обострили и без того имеющиеся внутренние эмоциональные конфликты участников похода, завершили формирование образа рыцаря и освободителя, подтолкнули к переходу от внутренних умозаключений к активным поискам правды и попыткам изменить реальность. Безусловно, роль европейского опыта была огромной в формировании идеологии декабристов, но вместе с тем этот опыт настолько органично вписался в уже родные семантические образы поколения, что не вызывал никакого резкого отторжения, а, наоборот, вызвал стремление преобразовать действительность.
Список используемой литературы:
1. Басаргин Н. В. Воспоминания, рассказы, статьи [Электрон. ресурс] / Н. В. Басаргин. — Электрон. ст.
— [Россия]. — URL: http://www.hrono.info/libris/lib b/basarg00.html, свободный. — (19.04.2020).
2. Греч Н. И. Записки о моей жизни / Н. И. Греч. — Москва. — Ленинград: Academia, 1930. — 896 с.
3. Записка о Союзе благоденствия, представленная А. Х. Бенкендорфом Александру I в мае 1821 г. / сост. В. А. Фёдоров // Декабристы в воспоминаниях современниках. — Москва: Московский университет, 1988.— С. 181—187.
4. Из воспоминаний Ипполита Оже о М. С. Лунине / сост. В. А. Фёдоров // Декабристы в воспоминаниях современниках. — Москва: Московский университет, 1988. — С. 60—73.
5. Из «Записок» А. И. Кошелева / сост. В. А. Фёдоров // Декабристы в воспоминаниях современниках.
— Москва: Московский университет, 1988. — С. 32—35.
6. Муравьев А. Н. Ответ сочинителю речи о защищении права дворян на владение крестьянами, писанной в Москве апреля 4-го дня 1818 года, древнему российскому дворянину, старцу, служившему в войске и суде, верноподданному государя, от россиянина // Муравьев А. Н. Сочинения и письма. — Иркутск, 1986.
— С. 129—136.
7. Норов В. С. Оригинальные письма из армии 1812—1813 гг. / сост. Ф. А. Петров // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. — Москва, 1996. — Вып. 7. — С. 152—169.
8. Письма Александра Бестужева к П. А. Вяземскому (1823—1825) / сост. и коммент. К. П. Богаевская; вступ. ст. Н. Л. Степанова // Литературное наследство. — Москва: Институт мировой литературы им. Горького, 1956. — Т.60. — С. 191—230.
9. Розен А. Е. Записки декабриста / сост. Г. А. Невелов. — Иркутск: Вост. — Сиб. кн. изд-во, 1984.—
480 с.
10. Трубецкой С. П. Записки/ сост. А. С. Немзер // Мемуары декабристов. — Москва: Правда, 1988. — С. 19—76.
11. Фонвизин М. А. Сочинения и письма / М. А. Фонвизин. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во,1979. — Т.1. — 480 с.
12. Чичерин А. В. Дневник Александра Чичерина 1812—1813 / пер. с фр. и коммент. М. И. Перпер; отв. ред. Л. Г. Бекровный. — Москва: Наука, 1966. — 278 с.
13. Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма декабриста / коммент. С. Я. Штрайха. — Москва: Академия наук, 1951. — 750 с.
14. Бочарова М.А. Семантическое поле как способ системного описания лексики // Вопросы образования: языки и специальность: Вестник РУДН, 2012. — №4. — С. 63—66.
15. Каменев Е. В. Мировоззренческие основы русского протеста первой половины XIX века / Е. В. Каменев, А. К. Егоров // Ученые записки ПетрГУ. — Петрозаводск: ПетрГУ, 2018. — № 5(174). — С. 56—64.
16. Парсамов В.С. Декабристы и Франция / В.С.Парсамов.— Москва: РГГУ, 2010. — 432 с.
17. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф.Платонов. — СПб: Литера, 2002. —
769 с.
18. Ускова Г. И. Отечественная война 1812 года и декабристы. К 200-летию Отечественной войны 1812 года / Г. И. Ускова // Вестник МГУП. - Москва: ФГБОУ МПУ, 2011. — №12. — С. 44—56.
19. Хобсбаум Э. Век революций. Европа 1789-1848 гг. / Э. Хобсбаум. — Ростов-на-Дону: Феникс,
1999. 480 с.
