CC BY
109
ПРАВО И ОБЩЕСТВО
LAW AND SOCIETY
ВЛИЯНИЕ ЦЕРКОВНЫХ ИНСТИТУТОВ НА СОЦИАЛЬНО-КОРПОРАТИВНЫЕ СВЯЗИ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ ГОРОДОВ АГРАРНОЙ ГУБЕРНИИ В XIX ВЕКЕ
АКОЛЬЗИНА МАРИНА КОНСТАНТИНОВНА
Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, e-mail: akolmarina@yandex.ru
Статья подготовлена при поддержке гранта «Формирование культуры корпоративных связей торгово-предпринимательских слоев русского провинциального города в первой половине XIX в.)» проект РГНФ № 14-01-00384а
В статье анализируются взаимоотношения церкви и торгово-промышленных слоев населения провинциального города в XIX в., благотворительная деятельность предпринимательских слоев горожан, участие купцов в строительстве и украшении храмов, а также отношение городского населения к церковным структурам, особенности влияния церковных институтов на социально-корпоративные связи торгово-промышленного населения провинциальных городов. Население Российской империи в повседневной семейной, деловой и публичной жизни во многом руководствовалось религиозными традициями и церковным календарем. Церковь влияла на деятельность членов родственных и деловых торгово-промышленных корпораций в городах аграрных губерний центральной России. Но демонстрация лояльности по отношению к официальной церкви, разумеется, не всегда соответствовала истинным религиозным убеждениям этих людей. Купечество нуждалось в общественном признании не только из тщеславия и желания возвыситься почти до дворянства. Участие в благотворительной деятельности и видимые пожертвования играли роль постоянного напоминания партнерам и потенциальным покупателям о процветании дела, были своеобразными опознавательными знаками системы «свой - чужой». Изучение взаимоотношений торгово-промышленного населения провинциального города с институтами официальной церкви позволяет предполагать, что они являлись важным элементом в формировании структуры социального капитала предпринимательских слоев. Принадлежность к церковному приходу в относительно небольшом городе создавала для его членов сеть социальных связей, выходящих за жесткие сословные рамки. Общий церковный приход способствовал консолидации родственных и соседских связей. Так, в Тамбове родственники богатейших купцов Асеевых Крюченковы жили между Покровской и Варваринской церквями. Но они выбрали Варва-ринский приход и членство в Варваринском братстве, где старостой был их родственник.
Ключевые слова: купечество, торгово-предпринимательская среда, социально-корпоративные связи, церковь, храм, благотворительность.
Изучение корпоративных связей торгово-предпринимательских слоев русского провинциального города является новым, но уже одним из ведущих направлений современной историографии. В настоящее время значительное число работ отечественных историков посвящается отдельно купечеству, стало предметом специального изучения мещанство. Однако исследованию взаимоотношений городского населения с церковными структурами уделяется незначительное внимание, почти исключительно в контексте культуры городского населения или истории повседневности, благотворительности и меценатства, как правило, в нечерноземных городах России.
Отношение горожан к официальной церкви и участие горожан в конфессиональной жизни города рассматривается в работах А. И. Куприянова [1; 2]. Проблемы менталитета и культуры купеческой среды отражены в трудах М. В. Брянцева [3]. Изучением купцов-старообрядцев успешно занимается В. В. Керов [4]. Фрагментарно вопросы взаимоотношения купечества и церкви затрагиваются в работах ученых-городоведов Поволжья, Западной Сибири и Алтая [5; 6].
В 2000-е гг. в Санкт-Петербурге, Твери, Курске, Барнауле, Тамбове состоялись международные научные конференции по истории городов и предпринимательства [7; 8; 9; 10], участники которых, наря-
ду с традиционными, представили материалы в том числе и по истории формирования мировоззрения городского населения. В 2010-е гг. проблемы взаимоотношения торгово -предпринимательских городских слоев и церкви затрагивались в диссертационных исследованиях [11; 12; 13]. Занимаются этими вопросами и тамбовские историки [14; 15; 16].
Таким образом, в российской историографии достаточно подробно и системно исследованы отношения власти и церкви, благотворительная деятельность предпринимательских слоев городского населения. Особенности влияния церковных институтов на социально-корпоративные связи торгово-промышленного населения провинциальных городов требуют специального рассмотрения.
Взаимоотношения торгово-промышленного населения провинциального города с институтами официальной церкви являлись важным элементом в формировании структуры социального капитала предпринимательских слоев. Наиболее ярко эта тенденция была выражена у представителей купеческого сословия [17]. Непременное участие купеческих семейств в любых религиозных торжествах, крестных ходах закрепляло в общественном мнении представление о процветающем торговом или промышленном заведении. Освящение предприятий и транспортных средств ради их безопасности и успеха можно было бы провести как тихое частное религиозное действие. Однако современники отмечали многолюдные торжества и крестные ходы, организовывавшиеся по этим случаям. Впрочем, иногда публичный характер был обусловлен спецификой города. В городе Моршанске Тамбовской губернии (крупной хлебной пристани российского масштаба) самым значительным культурным событием в первой половине XIX в. был ежегодный крестный ход, совершавшийся моршанским благочинным, из собора на берег реки Цны перед отправлением судов с грузами вниз по реке. «Здесь при церковных иконах и хоругвях служился молебен с водоосвящением по окроплении готовых к отплытию судов, возглашалось многолетие императорскому дому, покровителю полезной торговли, властям города и торговой навигации» [18].
Купцы стремились выделиться своей активной деятельностью по благоукрашению храма и опекой беднейших членов религиозной общины. Членство в различных попечительных комитетах, организация строительно-ремонтных работ давали не только общественное признание, но и деловые контакты с другими семьями, сулили определенную выгоду, способствовали консолидации торгово-промышленных семейств.
По мнению современных исследователей, российскому купечеству всегда была присуща глубокая религиозность. Купеческая среда, наряду с крестьянской, являлась хранителем русской духовности и традиционной национальной культуры. Церковь исстари являлась объектом вложения купеческих капиталов. Церкви возводились прижизненно или завещались вклады на их возведение. Купечество городов Тамбовской губернии активно участвовало в строительстве храмов. Так, в Козлове к середине XIX в. из четырнадцати городских церквей пять были построены местными купцами. Мотивы купеческого участия в организации строительства храмов были разнообразны: иногда это мог быть вклад и денег, и трудов во имя церкви. Нередко к участию в строительстве храмов купцов подталкивала и возможная коммерческая выгода, поскольку инициатором строительства был приход, а подрядчиком -купец. Любой ремонт и стройка давали подряды на закупку стройматериалов и организацию работ.
Было бы неверно объяснять мотивы купечества, строившего церкви за пределами постоянного места жительства, лишь стремлением получить дополнительный капитал. Подобная деятельность сулила не только сиюминутную коммерческую выгоду, но и создавала благоприятный образ в глазах духовенства и местного населения. Так, моршанские купцы строили не только городские, но и пригородные и сельские церкви. Несмотря на вложения в эти постройки значительных сумм, купцы преследовали и собственные интересы. Например, в 1834 г. однодворцы села Шехмани Липецкого уезда заключили контракт с моршанским купцом Никитой Куприяновым на постройку вместо ветхой деревянной новой каменной церкви с колокольней «наемными от него рабочими людьми со всеми его материалами, и покрыть железною крышею; причем однодворцы для делания кирпича должны отвести ему Куприянову место и доставлять лес на подмостья». Всего предполагалось истратить на постройку церкви 25 тыс. руб., но за строительство церкви однодворцы отдавали купцу в оброчное содержание 545 десятин удобной и 786 десятин неудобной земли сроком на 10 лет [19]. Случаи строительства городским купцом храма в селе были далеко не единичны на протяжении всего XIX в.1 Характерно, что купцы
1 В Козловском уезде были построены освященная в 1802 г. каменная церковь (по размерам она была больше Соборной церкви в Козлове) в селе Громушка купцом Иваном Силантьевым; в 1821 г. каменная теплая церковь в Заворо-нежской слободе козловской купеческой женой Анной Силантьевой; в 1823 г. каменная теплая церковь в селе Глазок «на средства прихожан с помощью Козловского купца Силантьева»; в 1865 г. каменная теплая церковь в селе Старое Торбеево купцом Николаем Родионовым; в 1874 г. церковь
предпочитали финансировать строительство каменных храмов.
По данным «Историко-статистического описания Тамбовской епархии», составленного А. Е Андриевским в 1911 г. [20], мы подсчитали, что инициаторами закладки нового храма в городе в 70 % случаев было духовенство, а в 25 % случаев - купечество. Дворяне предпочитали строить церкви в своих имениях. Но финансовое участие в строительстве церквей купцы принимали в большинстве случаев.
Содержание храма и забота о клире и прихожанах требовали значительных материальных вложений. В 1861 г. духовенство определило обеспеченность приходов города как достаточное только в Борисоглебске, Моршанске и Спасске. Весьма щедрыми на дары для храма были моршанские купцы. На постройку и оснащение (внутреннее убранство) Троицкого собора в Моршанске (который строился с 1836 по 1857 гг.) пожертвовали: в 1836 г. староста собора купец Николай Афанасьевич Юсов икону Святителя Николая Мирликийского Чудотворца с позолоченной серебряной ризой в 8 кг; купец второй гильдии Егор Иванович Платицын 200 тыс. руб. (основная сумма); его племянник Максим Кузьмич Платицын пятиярусный иконостас в главном алтаре; купец Николай Яссонович Синев икону Ивер-ской Божьей Матери, написанную на Афонской горе, ее серебряная с позолотой риза весила 15 кг; почетный гражданин Гавриил Иванович Котельников икону Казанской Божьей Матери, ее серебряная с позолотой риза весила 17,5 кг, дарохранительницу весом в 1,3 кг и трехъярусный иконостас в правом Казанском приделе; Иван Афанасьевич Юсов потир из позолоченного серебра с чеканными изображениями; купец Василий Гундобин дорогую дарохранительницу весом в 4 кг; почетный гражданин
деревянная холодная двухпрестольная в селе Малый Избер-дей купцом Мироновым; церковь каменная холодная в селе Боголюбское на средства купеческого сына Гаврилы Киселева. В Моршанском уезде были возведены церкви: каменная Архангельская в селе Сокольники в 1802 г. на средства мор-шанского купца Петра Петракова «с участием прихожан»; каменная теплая Казанская церковь в селе Таракса на средства купца Тюлюкина «при помощи Дмитрия Нарышкина и прихожан»; деревянная Покровская церковь в селе Волково (Архангельское, Малое Шереметьево) в 1895 г. «на средства потомственного почетного гражданина В. Е. Платицына и прихожан». В селе Плавицы (Евграфово) Липецкого уезда купцом 2-й гильдии Окороковым была возведена каменная теплая церковь в 1864 г. В Кирсановском уезде на средства купца Куприянова была построена деревянная холодная церковь в селе Куровщина (Сергиевское) в 1879 г.; на средства купца и потомственного почетного гражданина Сергея Ивановича Москалева были построены церкви в селе Покровская Ира в 1896 г. и в селе Сулак в 1897 г.
Александр Михайлович Серебряков дарохранительницу весом в 1,2 кг и трехъярусный иконостас в левом Александра Невского приделе [21].
Так как поведение прихожанина предполагает посильные пожертвования на благо храма, клира и прихода, то церковные источники фиксировали имена наиболее усердных дарителей. При этом, как правило, указывалась их сословная принадлежность. Мы не можем безоговорочно говорить о мотивах купеческих вкладов. Скорее всего, они действовали, исходя из своих религиозных чувств, обычаев семьи и прихода, но и не без оглядки на общественное мнение [22].
Специфика положения церковного старосты делала его значимой фигурой приходского сообщества, поэтому место церковного старосты купцы занимали гораздо чаще, чем дворяне. При этом они получали устойчивые связи с приходским духовенством, а через него - и с более высоко стоящими церковными лицами. Близко знакомились они и с дворянскими семьями, жившими рядом с храмом.
Таким образом, церковный приход был, своего рода, социальным коннектором для его состоятельных и общественно активных членов. Успешный церковный староста автоматически получал репутацию человека высоконравственного, честного и набожного. Эти оценки распространялись и на его домочадцев, что было особенно важно для дочек-невест. Порой купец занимал то место, которое, казалось бы, должен занимать дворянин. Например, старостой домовой церкви в Тамбовском Александ-ринском институте благородных девиц был купец первой гильдии Аносов [23]. Институтки наверняка запоминали эту фамилию и, став взрослыми, вряд ли обходили стороной аносовские магазины.
Крупнейший тамбовский домовладелец Парфе-ний Савельевич Яковлев был старостой Покровской церкви, в приходе которой были его самые лучшие домовладения, и щедро жертвовал на содержание церковно-приходской школы при этом храме [24]. Репутация домовладельца была значима для состоятельных квартиросъемщиков. Православная традиция побуждала воспринимать щедрого жертвователя на блага церкви честным человеком.
На протяжении всего XIX в. купцы строили и принимали активное участие в содержании не только приходских, но и тюремных, приютских, кладбищенских храмов и домовых церквей учебных заведений. Несомненно, такой поступок воспринимался обществом как более значимое благодеяние, хотя не сулил значительной коммерческой выгоды.
Женщины самостоятельно редко участвовали в храмостроительстве. Но в Моршанске в 1797 г. купчихами Акилиной и Елизаветой Виноходовыми,
была построена каменная тюремная церковь [20]. В Елатьме богадельня была построена на «счет пожертвованной купчихою Стрижевою суммы», в ней содержалось десять человек. На содержание призреваемых в городской богадельне «издержано согласно завещания Стрижевой из процентов с капитала ея, обращенного в 4 % непрерывно доходные билеты 258 руб. 76 % коп.» [25].
Зная об общественном одобрении заботы о неимущих, купцы могли совершать и злоупотребления, используя благотворительность в целях лоббирования своих интересов. Так, в 1831 г. моршанский купец 3-й гильдии Захар Иванов обратился с просьбой в МВД, «желая учредить из собственного своего капитала с помощию доброхотных пожертвований богадельню или убогий дом для призрения до 30-ти человек бедных и отставных нижних чинов, неимеющих средств соискивать себе пропитание, просит местное начальство об отводе ему на сей предмет из городского выгона земли». Городская дума пошла навстречу купцу и ему было отведено хорошее место на выгоне. Однако вместо строительства богадельни он предпочел использовать коммерческий потенциал выделенного участка, разбив на нем плодовый сад, что обратило на себя внимание конкурентов. Последовала жалоба от городского общества в Сенат. В результате городская дума была вынуждена лишить купца права использовать выделенный участок земли [25]. Очевидно, что в городском сообществе благотворительность была объектом общественного контроля.
Среди церковных старост городских церквей до 1890-х гг. 90 % старост были купцами, а остальные -мещанами. В конце XIX в. купцов на должности старост осталось всего 42 %, мещан 16 %. Зато появились потомственные почетные граждане и дворяне, составившие 21 % от общего числа церковных старост. Еще 16 % приходилось на крестьян (в городе!) и 5 % на служащих разных ведомств. Вероятно, заслуги старосты храма ценило лишь духовное ведомство, а светские власти этим не интересовались. Купечество, явно устремившееся в начале XX в. к расширению и повышению уровня своих социальных связей, искало новые пути. Оскудевшему дворянству и освобожденному крестьянству приходилось начинать свой путь к общественному признанию в городе с роли церковного старосты, как некоей традиционной стартовой позиции.
Самый большой срок служения на должности старосты городской церкви в Тамбовской епархии выпал на долю купца 2-й гильдии Н. И. Курьянова. Он был старостой Вознесенской церкви в Козлове 31 год и скончался в 90 лет, не получив никаких наград [27]. Человек, ставший церковным старос-
той, мог ставить церковные интересы выше интересов сословной корпорации. Например, староста Вознесенской церкви города Моршанска купец 3-й гильдии В. Е. Булатин провел следствие о незаконной продаже восковых свечей моршанскими купцами А. Семизоровым и Н. Быковым на базарах. Дело было направлено в Моршанское Духовное Правление, которое оштрафовало купцов на 12 руб. серебром в пользу церкви [28].
Но некоторые старосты заботились о благолепии храма ради собственного престижа. Благочинные писали в годовых отчетах: «Старосты могли бы быть связующим звеном между духовенством и приходом, но они заняты лишь хозяйственными делами по церкви, приходом и расходом денег, и притом без вмешательства духовенства, какое они считают за притязательность. И вместо укрепления связи между духовенством и народом возникают через это недоверие и холодность к духовенству» [29].
Купцы - церковные старосты нередко не жалели очень больших собственных денег для придания особой красоты церкви и службе. В Козлове Ильинской церкви везло на щедрых старост. «Обязанная во время пожара 1848 г. сохранением своему ктитору купцу Петру Седых, церковь Ильинская одолжена ему и многими украшениями в своих иконостасах, благолепием которых всегда дорожили и для которого никогда и прежде не были скупы Ильинские прихожане» [20, с. 283]. Во второй половине XIX в. потомственный почетный гражданин из купцов Н. А. Придорогин за свою службу в этой должности вложил в церковь 104937 руб. [30]. Для сравнения: явно более состоятельный М. В. Асеев потратил на ремонт Варваринской церкви в Тамбове 32 тыс. руб. плюс заказал новые иконы на цинковых листах на 7 тыс. руб. Но, будучи ближе к епархиальному начальству, прослыл очень щедрым церковным старостой.
В середине XIX в. в Тамбове, Козлове, Лебедя-ни, Липецке и Усмани обеспеченность приходов само духовенство определяло как посредственное. Можно предположить, что купцам в них было значимее для социального статуса заниматься какой-то иной общественно-полезной деятельностью. В Шацке, Темникове, Елатьме, Кирсанове содержание было скудным [20, с. 31-62]. За рост доходов прихода и большие личные вклады старосты поощрялись. Вклады до 3 тыс. руб. поощрялись похвальной грамотой от Тамбовской духовной консистории. Вклады до 5 тыс. руб. поощрялись серебряной медалью на Станиславской ленте. Вклады свыше 5 тыс. руб. поощрялись золотой медалью от лица императора. Причем, некоторые старосты за значи-
тельные заслуги награждались золотыми медалями на разных лентах (Станиславской, Аннинской, Владимирской) неоднократно [31]. Василий Тихонович Асеев был старостой домовой церкви Тамбовской духовной семинарии. За 4 года он потратил на храм 2 тыс. руб. В 1895 г. был награжден серебряной медалью, а в 1905 г. - золотой медалью на Станиславской ленте. Награды по духовному ведомству и звание коммерц-советника давали ему право на личное дворянство [32]. Активная помощь православной церкви в масштабах Тамбова была недостаточна для достижения успеха на высшем уровне. М. В. Асеев в 1909 г. был утвержден Св. Синодом почетным попечителем двухклассной церковной приходской школы имени Александра III при доме Синодального Училищного совета в Санкт-Петербурге. За благотворительность в пользу этой школы он был удостоен «Библии от Синода выдаваемой» [32, с. 36]. Это был дополнительный аргумент для будущего положительного решения вопроса о потомственном дворянстве. Признание заслуг купца перед церковью иногда выражалось не в виде устных благодарностей, медалей, поминания, а в доверии ему некоей духовной миссии. Староста тамбовского кафедрального Спасо-Преображенского собора потомственный почетный гражданин В. М. Рогозов в 1912 г. участвовал в работе комиссии «по расследованию совершившихся по молитвам святителя Питирима знамений небесной помощи верующим» [33].
Церковные власти особенно ценили пожертвования старост на иконостас и колокола. Однако сами старосты предпочитали жертвовать на купола, покраску стен, новую чтимую икону или по-новление обветшавшей, на хороший хор. Некая избирательность объяснялась, очевидно, тем, что жертвователи такого рода предпочитали вкладывать в то, что, в первую очередь, бросается в глаза или слышится в храме, но относительно недорого (певчих накормить - не колокол отлить). При этом попреки духовенства об обветшавших оградах, сторожках, школах, домах причта, старом облачении редко достигали кошелька старосты-купца, которому проще было пожертвовать на храм товар, который он сам производил или продавал. Например, владельцы крупнейших суконных фабрик Асеевы не поскупились на сукно на пол в Варва-ринскую церковь Тамбова.
Дорогие вклады в церковь нередко оформлялись от имени семьи. В церкви Рождества Богородицы в Елатьме в середине XIX в. хранилось «напрестольное евангелие в малиновом бархате с серебряными в позолоте чеканами Спасителя и Евангелистов. На нем надпись: «1689 года в елатомский монастырь Рождества Пресвятыя Богородицы при-
ложил евангелие и Евангелистов елатомский посадский человек Савва Степанов Самгин со своими детьми». «Внутреннему украшению» Спасо-Пре-ображенского собора Елатьмы «в особенности содействовал елатомский почетный гражданин Яков Сорокин с сыном своим Александром, который был ктитором собора. Ими устроены между прочим серебряные в позолоте массивные ризы на местные иконы, писанные в Москве по их же заказу за дорогую цену; вклад их сделан в 1837 и 1838 гг.» [34].
Были примеры купеческих пожертвований на отопление храмов. До начала XX в. многие городские церкви оставались холодными. У двухэтажных обычно отапливался только нижний этаж. А запросы прихожан по части комфорта росли. Купец В. М. Аносов в 1913 г. оплатил работы по устройству отопления в Тамбовском Спасо-Преображенском соборе.
Пребывание в должности церковного старосты расширяло деловые связи купца. Для работ требовались подрядчики, финансовые вопросы решались с банком и т. п. Завязывались нужные знакомства в церковных кругах. А это не только личные контакты, но и возможное взаимодействие с монастырскими хозяйствами. Посещение уездного города высокопоставленным духовенством вызывало конкурентную борьбу богатейших горожан за право предоставить ему комфортабельное жилье и оказать максимальное гостеприимство.
Строительство и содержание нового храма или реконструкция давно обветшавшего заставляла горожан и власти признать особые заслуги купцов-спонсоров перед городом и безупречность их религиозного поведения. Примерно так же воспринимались и дорогие дары храму. Нарочитая демонстративность такой церковной безупречности никого не смущала. Иногда это была легитимация купеческого семейства, имевшего религиозные взгляды, далекие от канонов православной церкви. Финансово поддерживая официальную религию, старообрядцы и сектанты как бы отстаивали перед городскими властями и православным общественным большинством свое особенное религиозное мировоззрение и поведение. В других случаях недавно приехавший в город купец стремился закрепиться в нем и войти в городское сообщество, делая значительные дары в почитаемый храм. Тем не менее, горожане редко как-то особо воздавали должное купеческим пожертвованиям на храм. Исключением являлось бытовое название Стефа-новской церкви в Тамбове по имени построивших ее купцов Уткиных - Уткинская.
Церковь давала возможность расширить кровнородственные связи купеческой семьи через ку-
мовство при крещении младенцев и свойство при браках детей. Крестных отцов для сыновей-наследников выбирали очень обдуманно. Купеческие дочки на выданье были социальным капиталом отцов-торговцев. Их спешили выдать замуж в минимально допустимом законами возрасте. В Моршанске в первой половине XIX в. были венчания пятнадцатилетних купеческих дочерей. Дворянки сидели в девках лет до 20-23. Супругами юных невест отцы нередко выбирали своих вполне зрелых деловых партнеров. Иногда это были даже вдовцы с детьми. Деловые интересы были превыше чувств. Этой модели брачного поведения следовали и пореформенные не гильдейские торговцы.
Например, в 1900 г. 16-летняя Прасковья Матвеевна Скороходова из села Хлыстово Моршанско-го уезда Тамбовской губернии была выдана замуж за вдового 30-летнего Георгия Ивановича Быкова из Тверской губернии - торгового партнера Матвея Ивановича (отца девушки). Жених имел на руках шестилетнюю дочь. Отец Пашеньки торговал лошадьми. Помогали ему 5 сыновей. Единственная девочка не привлекалась ни к каким работам по хозяйству, отлично окончила церковно-приходскую школу, была очень набожна. Все время она проводила за рукодельем, готовя себе «городское» приданое (филейные скатерти, бисерные сумочки, накидки с вышивкой ришелье, шелковые стеганые одеяла и т. п.). Папа и братья щедро одаривали любимицу девичьими ювелирными золотыми украшениями, ворсовыми коврами, шелком и бархатом, дорогими кружевами и тюлем. Однако свой родительский долг перед дочкой отец видел не в сердечной привязанности будущих супругов, а в деловой хватке и капитале мужа. Дополнительным мотивом выбора жениха послужило умение Георгия Ивановича хорошо писать письма. Успешное ведение торговых дел, выходящих за границы одной губернии, без деловой переписки становилось проблематичным. И Матвей Иванович повез плачущую дочку под венец в Тверь, не только не спросив ее, но и не показав ей жениха перед венчанием. Нерушимость церковного таинства брака была прочнейшим гарантом устанавливавшейся между семьями родителей новобрачных корпоративной связи. После смерти отца дело перешло к его сыновьям, сохранившим и укрепившим межгубернские деловые связи с мужем сестры.
Переход из купеческого в духовное сословие встречался не часто. Реформы 1860-х гг. позволили поступать в духовные семинарии и академии юношам не только духовного сословия. Очевидно, их было немного. Но на примере Тамбова мы видим прохождение купеческим сыном по церковной ие-
рархии до места епископа. Предполагаем, что в духовном выборе монашеской стези у братьев Ряшен-цевых было много личностного. Уклад семьи был традиционно православным. Это не мешало родителям быть чутким к положительным веяниям времени: все сыновья, кроме Леонида, и младшая дочь получили хорошее образование (Александр - экономическое, Виктор и Николай - богословское, Вера и Владимир - медицинское). Виктор и Николай унаследовали особую религиозность от матери.
В 1902 г., после окончания в Тамбове классической гимназии, Николай Ряшенцев поступил в Казанскую духовную академию, которую незадолго до того кончил его старший брат Виктор - иеромонах Варлаам. На третьем курсе академии, в 1905 г., в возрасте 21 года, он принял монашеский постриг с именем Герман. В 1906 г. отец Герман принял священный сан иеромонаха и окончил академию со званием кандидата богословия. Затем он был преподавателем в Псковской семинарии, ректором семинарии в Вифании (около Сергиева Посада). В 1919 г. он был рукоположен во епископа Волоколамского, викария Московской епархии [35].
Купеческий сын-монах - это довольно редкий случай для XIX в. Большинство монахов в монастырях Тамбовской епархии того времени происходили из крестьян. Многие мужские монастыри в ту пору закрывались за неимением братии, а их здания и хозяйства отдавались общинам умножавшихся женских монастырей. Но братья Ряшенцевы и не были монахами в монастырских стенах. Постриг открыл им путь к преподаванию, высоким должностям. По традиции монах не рвал семейно-родственных связей, особенно с сестрами. Браки сестер были связаны с кругом знакомых братьев. Зинаида Ряшенцева была замужем за священником Владимиром Бусыгиным и их дети относились уже к духовному сословию, а не к купеческому. Летом Варлаам и Герман навещали тамбовских родных и жили в отдельном домике в небольшом имении матери близ станции Ляда. Мать и племянницы называли этот домик «скит» [35].
Городские кладбища и все связанное с ними соответствовали установлениям Синода. В губернском Тамбове была иерархия трех кладбищ и участков на каждом из них. Купцы предпочитали похороны по первому, в крайнем случае, по второму разряду. Купеческие фамильные захоронения бывали недалеко от храма. Тамбовские старожилы, помнившие начало XX в., утверждали, что обычно купцы ставили над могилой красивый крест или даже часовню с цветными стеклами в оконцах. Скульптурные надгробия предпочитали дворяне. У многих купеческих фамилий были семейные склепы. Куп-
цы зачастую были активными членами кладбищенских братств и комиссий. В 1907 г. среди 58 членов Успенского кладбищенского братства (самого престижного в Тамбове) было 18 купцов. Причем, в ряде случаев в братстве состояли родственники: отец и дочь Аносовы; муж, жена и сын Патутины; братья Сорокины [36]. В кладбищенскую комиссию при городской думе входил еще один родственник Патутиных [37]. С одной стороны, это закрепление семейственности, так как все действия осуществлялись в поминовение усопших родственников, а с другой, упрочение в общественном сознании имиджа добрых христиан. Главным направлением деятельности кладбищенских братств была благотворительность. Она касалась как мира мертвых (благоустройство заброшенных и бедных могил), так и мира живых (опека сирот, строительство богоугодных заведений и т. п.).
Состав членов любой благотворительной организации был социально неоднородным. Состоявшие в них купцы имели возможность завести и укрепить нужные знакомства. Например, в 1869 г. в Моршанске начало действовать благотворительное общество попечения о бедных «с целью облегчить участь беднейших жителей». В состав учредителей вошли: княгиня Варвара Гагарина, Екатерина Горлова, дворянин А. Салов, почетные граждане Нестор Попов, Николай Шелепужников, Дмитрий Михайлов, купцы Кирилл Фомин, Семен Степанов и Савелий Фомин [38].
Итоги нашего исследования таковы. Хотя в Российской империи православная церковь как институт общества и государства, ее таинства и обряды были традиционны, в XIX в. торгово-промышленное население использовало их, в том числе, и для достижения жизненного успеха в условиях постепенной модернизации общества. Мотивация поступков в сфере религиозной жизни по доступным нам источникам неопределима, но их результаты очевидны. Приверженность церковным традициям сохраняла широкие семейные связи патриархального масштаба, хотя сами купцы все чаще жили уже отдельными нуклеарными семьями. Брак детей использовался для закрепления деловых успехов породнившихся отцов. Набожность родителей порой приводила подросших сыновей через богословское образование в духовное сословие, в котором они достигали высокого сана. Получить статус, аналогичный ректору семинарии и, тем более, епископу, в светской жизни провинциальный купеческий сын не мог.
Демонстративная преданность православию и щедрость в его традициях была знаковой для общественного признания купеческого семейства и
формирования уверенности в процветании его предприятий. Подлинные религиозные убеждения семьи, даже противоречащие православию, можно было «оправдать» в глазах власть имущих крупными дарами на благо православной церкви. Участие в жизни церковного прихода и благотворительных организациях позволяла купцу наладить связи с духовенством, а также с властными и финансовыми кругами города. Через них были возможны выгодные подряды и упрочение статуса городского благодетеля. Церковные награды за благотворительность даже давали шанс на получение дворянства. Использование церковных институтов в качестве коннекторов и социального лифта для богатых торговцев воспринималось современниками как норма. В самой православной церкви конца XIX века был заметен лишь тихий ропот отдельных священников на неподобающее христианам купеческое тщеславие.
Литература
1. Куприянов А. И. Городская культура русской провинции. Конец XVIII - первая половина XIX века. М., 2007.
2. Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX в: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.
3. Брянцев М. В. Культура русского купечества. Воспитание и образование. Брянск, 1999.
4. Керов В. В. Деловая культура старообрядческого купечества Центральной России XVIП-XIX вв. и ее конфессиональные факторы / Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI-XIX в. Курск, 2009. С. 332-335.
5. Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск, 2000.
6. Российская провинция: Среда, культура, социум. Очерки истории города Дмитрова. Конец XVIII-XX век. М., 2006.
7. Города Европейской России конца XV-первой половины XIX в.: мат-лы Междунар. науч. конф. 25-28 апр. 2002 г., Тверь-Кашин-Калязин: в 2 ч. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002.
8. Провинциальное духовенство дореволюционной России. Тверь, 2005. Вып. 1.
9. Российское предпринимательство в XIX-первой трети XX в.: личности, фирмы, институциональная среда: мат-лы Междунар. науч. конф. Санкт-Петербург, 19-21 окт. 2007. СПб.: Нестор-История, 2007.
10. Середа Н. В. Купечество в структуре населения городов России // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI-XIX вв.: сборник мат-лов II Междунар. науч. конф. / сост. А. И. Раздорский. Курск, 2009. С. 174-178.
11. Белик А. А. Культура повседневности провинциального купечества конца XVШ-первой половины XIX вв.: на материалах Вятского края: автореф. дис. ... канд. фил. наук. Киров, 2005.
12. Милова И. В. Менталитет провинциального купечества Российской империи в XIX-нач. XX вв. (на материале уездных городов Вятской губернии): авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. Казань, 2011.
13. Сутягина О. А. Деловой и социокультурный облик сибирского купечества в XIX В.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 2010.
14. Акользина М. К. Корпоративно-родственные связи как фактор социальной и территориальной мобильности торгово-предпринимательских слоев населения провинциального города России в первой половине XIX в. // Б. Н. Чичерин и традиции философской и социально-политической мысли в России: мат-лы Междунар. науч. конф. 20-23 нояб. 2013 года / отв. ред. Н. В. Медведев, Н. М. Аверин, А. Н. Алленов; М-во об. и науки РФ [и др.]. Тамбов: Издательский дом ТГУ имени Г. Р. Державина, 2013. С. 31-35.
15. Акользина М. К. Провинциальное купечество первой половины XIX в. (по материалам Моршанска Тамбовской губернии) / Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI-XIX вв.: сб. материалов II Междунар. науч. конф. / сост. А. И. Раздорский. Курск, 2009. С. 273-277.
16. Акользина М. К. Участие населения в религиозной жизни русского уездного города в первой половине XIX века (по материалам г. Моршанска Тамбовской губернии) / Православная история и традиционная культура Тамбовского края: мат-лы Межрегион. науч. -практ. конф. 22-23 марта 2006 г. / науч. ред. Л. Ю. Евтихиева. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2007.
17. Орлова В. Д. Религиозное поведение горожан на рубеже XIX-XX вв. // Вестник Тамбовского университета. Приложение к журналу. Кафедра российской истории 1994-2009. Тамбов, 2009. С. 64-75.
18. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 1730. Ч. 3. Л. 499.
19. ГАТО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 946. Л. 790-791 об.
20. Историко-статистическое описание Тамбовской епархии. Тамбов, 1911. С. 278.
21. Акользина М. К. Тамбовские благотворители (Взаимоотношения купечества и церкви в XIX в.) / Тамбовские Епархиальные ведомости. 2012. № 10 (58).
22. Орлова В. Д. Радетели о храме // Тамбовские епархиальные ведомости. 2012. № 12. С. 32-35.
23. Адрес-календарь Тамбовской губернии на 1905 год. Тамбов, 1905. С. 59.
24. Новочадова М. Покровская церковно-приходская школа в г. Тамбове. Тамбов, 1906. С. 47-48, 51.
25. ГАТО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1639. Ч. 1. Л. 88 об.
26. ГАТО. Ф. 29. Оп. 1. Д. 746. Л. 9.
27. ГАТО. Ф. 181. Оп 1. Д. 2023. Л. 37.
28. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 1129. Л. 155-157 об.
29. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 2137. Л. 2-3 об.
30. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 1523. Л. 78. Д. 1805. Л.6-7.
31. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 1523. Л. 93; Д. 1805. Л. 43-44 об.
32. Кученкова В. А. Асеевы: династия предпринимателей. Тамбов, 2007. С. 7.
33. ГАТО. Ф. 16. Оп. 78. Д. 1. Л. 179.
34. Историко-статистическое описание Тамбовской епархии. Тамбов, 1861. С. 278.
35. Таких рождает вера наша: Избранные жития новых мучеников и исповедников Российских. М., 2013. С. 73.
36. ГАТО. Ф. 16. Оп. 75. Д. 1. Л. 114.
37. ГАТО. Ф. 16. Оп. 68. Д. 1. Л. 93 об, 114, 117 об.
38. ГАТО. Ф.4. Оп. 1. Д. 1639. Ч. 1. Л. 88 об.
References
1. Kupriyanov А. I. Gorodskaya kul'tura russkoj provintsii. Konets XVIII - pervaya polovina XIX veka. M., 2007.
2. Kupriyanov А. I. Russkij gorod v pervoj polovine
XIX v.: obshchestvennyj byt i kul'tura gorozhan Zapadnoj Sibiri. M., 1995.
3. Bryantsev M. V. Kul'tura russkogo kupechestva. Vospitaniye i obrazovaniye. Bryansk, 1999.
4. Kerov V. V. Delovaya kul'tura staroobryadcheskogo kupechestva Tsentral'noj Rossii XVIII-XIX vv. i yeyo konfessional'nye faktory / Torgovlya, kupechestvo i tamozhennoye delo v Rossii v XVI-XIX v. Kursk, 2009. S. 332-335
5. Ocherki gorodskogo byta dorevolyutsionnogo Po-volzh'ya. Ulianovsk, 2000.
6. Rossijskaya provintsiya: Sreda, kul'tura, sotsium. Ocherki istorii goroda Dmitrova. Konets XVIII-XX vek. M., 2006.
7. Goroda Yevropejskoj Rossii kontsa XV - pervoj poloviny XIX veka: mat-ly Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii 25-28 aprelya 2002 g., Tver'-Kashin-Kalyazin: V 2 ch. Tver': Tver. gos. un-t, 2002.
8. Provintsial'noye dukhovenstvo dorevolyutsionnoj Rossii. Tver', 2005. Vyp. 1 i dr.
9. Rossijskoye predprinimatel'stvo v XIX - pervoj treti
XX v.: lichnosti, firmy, institutsional'naya sreda: mat-ly Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii. Sankt-Peterburg, 1921 oktyabrya 2007. SPb.: Nestor-Istoriya, 2007.
10. Sereda N. V. Kupechestvo v strukture naseleniya gorodov Rossii // Torgovlya, kupechestvo i tamozhennoye delo v Rossii v XVI-XIX vv.: Sbornik mat-lov Vtoroj Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii / Sost. А. I. Razdorskij. Kursk, 2009.
11. Belik А. А. Kul'tura povsednevnosti provintsial'nogo kupechestva kontsa XVIII - pervoj poloviny XIX vv.: Na materialakh Vyatskogo kraya. avtoref. dis. ...kand. fil. nauk. Kirov, 2005.
12. Milova I. V. Mentalitet provintsial'nogo kupechestva Rossijskoj imperii v XIX - nach. XX vv. (na mate-riale uyezdnykh gorodov Vyatskoj gubernii): А-vtoref. kand. ist. nauk. Kazan', 2011.
13. Sutyagina O. А. Delovoj i sotsiokul'turnyj oblik sibirskogo kupechestva v XIX V.: avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Tomsk, 2010 i dr.
14. Äkol'zina M. K. Korporativno-rodstvennye svyazi kak faktor sotsial'noj i territorial'noj mobil'nosti torgovo-predprinimatel'skikh sloyev naseleniya provintsial'nogo goroda Rossii v pervoj polovine XIX v. B. N. Chicherin i
traditsii filosofskoj i sotsial'no-politicheskoj mysli v Ros-sii: mat-ly Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii. 20-23 noyabrya 2013 goda / otv. red.: N. V. Medvedev, N. M. Averin, A. N. Allenov; M-vo ob. i nauki RF [i dr.]. Tambov: Izdatel'skij dom TGU imeni G. R. Derzhavina, 2013.
15. Akol'zina M. K. Provintsial'noye kupechestvo pervoj poloviny XIX v. (po materialam Morshanska Tambovskoj gubernii) / Torgovlya, kupechestvo i tamozhennoye delo v Rossii v XVI-XIX vv.: sb. materialov Vtoroj mezhdunar. nauch. konf. (Kursk, 2009 g.) / Sost. A. I. Razdorskij. Kursk, 2009.
16. Akol'zina M. K. Uchastiye naseleniya v religioznoj zhizni russkogo uyezdnogo goroda v pervoj polovine XIX veka (po materialam g. Morshanska Tambovskoj gubernii) / Pravoslavnaya istoriya i traditsionnaya kul'tura Tambovskogo kraya: mat-ly Mezhregion. nauch.-prakt. konf. 22-23 marta 2006 g. / Nauch. red. L. Yu. Yevtikhiyeva. Tambov: Izd-vo TGU im. G. R. Derzhavina, 2007.
17. Orlova V. D. Religioznoye povedeniye gorozhan na rubezhe XIX-XX vv. // Vestnik Tambovskogo universi-teta. Prilozheniye k zhurnalu. Kafedra rossijskoj istorii 1994-2009. Tambov, 2009.
18. Gosudarstvennyj arkhiv Tambovskoj oblasti (GATO). F. 4. Op. 1. D. 1730. CH. 3. L. 499.
19. GATO. F. 4. Op. 1. D. 946. L. 790-791 ob.
20. Istoriko-statisticheskoye opisaniye Tambovskoj yeparkhii. Tambov, 1911.
21. Akol'zina M. K. Tambovskiye blagotvoriteli (Vzaimootnosheniya kupechestva i tserkvi v XIX v.) / Tambovskiye Yeparkhial'nye vedomosti. № 10 (58). Ok-tyabr' 2012 g.
22. Orlova V. D. Radeteli o khrame // Tambovskiye yeparkhial'nye vedomosti. 2012. № 12.
23. Adres-kalendar' Tambovskoj gubernii na 1905 god. Tambov, 1905.
24. Novochadova M. Pokrovskaya tserkovno-prikhodskaya shkola v g. Tambove. Tambov, 1906.
25. GATO. F. 4. Op. 1. D. 1639. CH. 1. L. 88 ob.
26. GATO. F. 29. Op. 1. D. 746. L. 9.
27. GATO. F. 181. Op 1. D. 2023. L. 37.
28. GATO. F. 181. Op. 1. D. 1129. L. 155-157 ob.
29. GATO. F. 181. Op. 1. D. 2137. L. 2-3 ob.
30. GATO. F. 181. Op. 1. D. 1523. L. 78. D. 1805.L.6-7.
31. GATO. F. 181. Op. 1. D. 1523. L. 93; D. 1805. L. 43-44 ob.
32. Kuchenkova V. A. Aseyevy: dinastiya predprini-matelej. Tambov, 2007.
33. GATO. F. 16. Op. 78. D. 1. L. 179.
34. Istoriko-statisticheskoye opisaniye Tambovskoj yeparkhii. Tambov, 1861.
35. Takikh rozhdayet vera nasha: Izbrannye zhitiya novykh muchenikov i ispovednikov Rossijskikh. M., 2013.
36. GATO. F. 16. Op. 75. D. 1. L. 114.
37. GATO. F. 16. Op. 68. D. 1. L. 93 ob, 114, 117 ob.
38. GATO. F.4. Op. 1. D. 1639. CH. 1. L. 88 ob.
* * *
INFLUENCE OF CHURCH INSTITUTES ON SOCIAL CORPORATE AFFAIRS OF TRADE INDUSTRIAL POPULATION OF THE CITIES OF THE AGRARIAN PROVINCE IN THE XIX CENTURY
AKOLZINA MARINA KONSTANTINOVNA Tambov State University named after G. R. Derzhavin, Tambov, the Russian Federation, e-mail: akolmarina@yandex.ru
Article is prepared with assistance of the grant «Formation of culture of corporate affairs of trade and enterprise layers of the Russian country town in the first half of the XIX century» the RHSF project № 14-01-00384a
In article author analyzed relationship of church and commerce and industry segments of the population of the country town in the XIX century, charity of enterprise layers of citizens, participation of merchants in construction and decoration of temples, and also the relation of urban population to church structures, features of influence of church institutes on social corporate affairs of the commerce and industry population of country towns. The population of the Russian Empire in everyday family, business and public life in many respects guided religious traditions and church calendar. The church influenced activity of members of related and business commerce and industry corporations in the cities of agrarian provinces of the central Russia. But demonstration of loyalty in relation to official church, certainly, didn't always correspond to true religious beliefs of these people. The merchants didn't need public recognition only from vanity and desire to tower almost to the nobility. Participation in charity and visible donations played a role of a constant reminder to partners and potential buyers about business prosperity, were peculiar identification marks of system «native-foreign». Studying of relationship of the commerce and industry population of the country town with institutes of official church allows to assume that they were an important element in formation of structure of the social capital of enterprise layers. Belonging to church parish in rather small city created a network of the social communications going beyond a rigid class framework
for his members. The general church arrival promoted consolidation of related and neighbor's communications. So, relatives of the richest merchants Aseevy Kryuchenkovy lived in Tambov between Pokrovsk and Varvarinsky churches. But they chose Varvarinsky arrival and membership in the Varvarinsky brotherhood where their relative was the head.
Key words: merchants, trade and enterprise environment, social corporate affairs, church, temple, charity.
