CC BY
35
УДК 81'27
DOI 10.30982/2077-5911-2018-37-3-22-35
ВЛИЯНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ФАКТОРА НА ВИТАЛЬНОСТЬ
ЯЗЫКА
Кондрашкина Елена Алексеевна
старший научный сотрудник Научно-исследовательский центр по национально-языковым отношениям Институт языкознания РАН 125009, Москва, Б. Кисловский пер., 1/1 [email protected]
Витальность языка, или его жизнеспособность - это «способность языка к дальнейшему развитию, изменению или сохранению структурных и, главным образом, функциональных качеств» - такое определение дает словарь социолингвистических терминов [Словарь 2006: 37]. Про витальность языка написано немало научных статей, посвященных, в основном, вопросам языковой политики, поскольку именно она регулирует функционирование языка в основных сферах общения. Соглашаясь с такой оценкой важности политики государства в языковом пространстве определенного региона, автор считает, что немаловажную роль играет также психологический фактор, а именно - отношение индивидов к своему родному языку, степень их языковой лояльности. В статье анализируются те экстралингвистические факторы, которые в разные периоды существования СССР, а затем РФ, сыграли важную роль в становлении психологических оценок индивидов по отношению к языку своего этноса, породив такое явление как языковой нигилизм. Тематика статьи особенно актуальна в наше время, поскольку всё чаще возникают проблемы национальных языков, даже имеющих статус государственных в своих республиках, связанные с сокращением их социальной значимости и возрастанием доминирующей роли русского языка. Анализ проводится на примерах функционирования двух финно-угорских языков России: коми и марийского в сравнении с русским языком. Результаты исследования показывают, что нынешнее состояние национальных языков является следствием тех событий, которые имели место в стране, начиная с 1920-х гг. и до настоящего времени.
Ключевые слова: языковое строительство, компания «коренизации», национальные школы, кириллица/латиница, русификация, репрессии, законы о языках
Введение
На витальность языка влияют разнообразные факторы, среди которых главными являются: 1) лингводемографические данные, т.е. количество говорящих на данном языке как родном и втором и использование языка младшим поколением; 2) уровень функционального развития языка и наличие письменной традиции;
3) наличие стандартного кодифицированного варианта языка; 4) языковая политика, определяющая статус языка, государственные программы поддержки функционирования языка. Витальность языка в определенные промежутки времени может быть низкой или высокой. Лингводемографические данные по языкам России, их функциональное развитие, обслуживание разнообразных сфер общения, как регламентируемых, так и не регламентируемых, языковая ситуация, языковое законодательство в РФ и республиках и многие другие социолингвистические вопросы подробно отражены в фундаментальном труде НИЦ НЯО «Язык и общество. Энциклопедия», вышедшем в 2016 г. Однако в таком труде, естественно, не было задачи рассмотрения психологических моментов, а именно - как изменилось отношение людей к своему родному (материнскому) языку - от владения им и признания одним из главных факторов этнической идентичности, гордости за его развитие до языкового нигилизма, признания родного языка «ненужным» и «второсортным». Что повлияло на изменение психологического настроя национальных общин в России? Чтобы понять это, необходимо осветить некоторые исторические и политические факторы развития нашей страны, которые оказали и оказывают влияние на жизнь и настроение каждого.
Языковое строительство в СССР в 1920-30-е годы
После того как в декабре 1919 г. Совнаркомом был издан декрет «О ликвидации неграмотности», началась политика в области языкового строительства, получившая название «коренизации». Помимо создания национальных алфавитов и унификации существующих, ставилась задача подготовки и использования национальных кадров для работы в государственных, общественных, хозяйственных органах, а также в системе культуры и образования. В Коми эта кампания называлась «зырянизацией», поскольку коренное население называет себя коми-зырянами или просто коми в отличие от коми-пермяков, проживающих в Пермском крае. Именно коми первыми в РСФСР отрапортовали о завершении «коренизации» начальной школы. «Это не значит, что русский язык там не преподавался. Но тогда считалось абсолютно необходимым начинать обучение на материнском языке, а освоение русского языка допускалось лишь с 3 класса» [Алпатов 2000: 77].
Одним из главных вопросов на первом этапе языкового строительства был вопрос единой графики, поскольку мусульманские народы СССР пользовались арабской графикой, у некоторых народов также была своя графическая система. Возникла идея ввести латинскую систему письма, поскольку кириллица ассоциировалась с ассимиляторской политикой царизма, и речь о ней не шла. К тому же считалось, что введение латиницы поможет приближению «мировой революции». В эти годы латинизации подверглись и такие языки, у которых уже существовала письменность на основе русской графики. В результате сильно снизился уровень грамотности. Например, у коми еще в 1926 г. доля грамотных составляла 38,1%, а после перехода на новый алфавит половина коми лишилась возможности читать новые издания [Беликов 2001: 389].
Однако объективные интересы государства требовали от его граждан знания русского языка, а изучение двух алфавитных систем лишь мешало изучению русского языка. Поворот языковой политики произошел в августе 1936 г., когда на Всероссийском совещании наркомпросов было решено, что перевод на русский
алфавит облегчит изучение русского языка [Там же: 392]. К 1940 г. почти все языки СССР уже пользовались кириллицей.
В эти годы подъем национального самосознания был особенно бурным. Перед коми стоял вопрос об общественном статусе языка коми, поскольку алфавит на основе кириллицы у коми уже был. При Обществе по изучению Коми края была создана комиссия по «зырянезации», которая в 1924 г. разработала «Инструкцию по введению коми языка в государственные и общественные учреждения, предприятия и организации автономной области Коми», которая внедрялась под жестким контролем партийных органов. На IV областном съезде Советов в 1924 г. было регламентировано функционирование на территории области двух официальных (государственных) языков - коми и русского [Цыпанов 2002: 69]. Главные задачи, на решение которых было направлено основное внимание - это всемерно расширить общественные функции языка коми. «В 20-е годы национальная интеллигенция сделала много в области национальной политики: 1) издаются учебники и учебные пособия на коми языке; осуществляется подготовка учителей коми языка и происходит основание коми национальной гимназии; 2) издаются газеты, журналы на коми языке; 3) на территории автономной области коми язык приобретает статус государственного языка; коми язык активно используется в деловой и общественно-политической сферах; 4) публикуются классические произведения таких выдающихся коми писателей, как В. Савин, В. Лыткин, М. Лебедев, Н. Чистолев; 5) развивается музыкальное искусство коми; 6) начинается углубленное изучение коми языка, фольклора, этнографии» [Региональное...2017: 25].
По словам Е.А. Цыпанова, естественно, что эти первые успехи окрыляли людей, поднимали настроение, вселяли большие надежды на будущее [Цыпанов 2002: 69]. Тот же автор формулирует факты, способствовавшие быстрому подъему коми языка от разговорно-бытового уровня до государственного: 1) население Коми в 20-е годы было почти сплошь коми, в основном монолингвами, свободно владеющими родным языком; 2) языковая политика проводилась под строжайшим контролем со стороны областных партийных органов; 3) за выполнением языковой политики следило общесоюзное ведомство - Народный комиссариат по делам национальностей; 4) в обществе царила атмосфера эйфории и энтузиазма от первых крупных успехов в деле национального строительства; 5) дело национально-языкового развития воспринималось тогда как всеобщая задача, цель всей коми интеллигенции [Цыпанов 2002: 69-70].
У марийского народа началом рассмотрения неотложных социолого-лингвистических проблем, связанных с изучением состояния и перспектив функционального развития родного языка, можно считать первый съезд «работников просвещения, состоявшийся в 1921 году. На нем было принято решение о создании академического центра мари, призванного решать вопросы языкового строительства. Как и у коми, у марийцев вопрос о создании письменности не стоял, поскольку уже в XVIII веке появились первые словари марийского языка, записанные кириллицей [Кондрашкина 2008: 22]. 23 ноября 1923 г. президиум облисполкома объявил марийский язык наряду с русским официальным языком в пределах Маробласти [Иванов 1975: 63]. Марийцы получили возможность широко
пользоваться родным языком, он стал применяться не только в школьном обучении, художественной литературе и периодической печати, но и в деловой переписке, публичных выступлениях, делопроизводстве. Сформировался значительный отряд национальной интеллигенции. Большую роль сыграли песни И.С. Палантая, «Марий мутер» («Марийский словарь») В.М. Васильева, «Материалы из истории народа мари» Ф.Е. Егорова, музейные экспозиции Т.Е. Евсеева, спектакли по пьесам С. Чавайна и М. Шкетана, картины К.Ф. Егорова, краеведческие очерки М.Н. Янтемира и др. [Сануков 2007: 195].
К началу 30-х годов в Марийской АО появились педагогический и лесотехнический институты, начали работать научно-исследовательский институт языка, литературы и истории (МарНИИ), профессиональный национальный театр [Марийцы 2005: 40]. В результате, как пишет К.Н. Сануков, национальное самочувствие народа значительно укрепилось [Там же].
В годы языкового строительства остро стоял вопрос о создании общенародного литературного марийского языка, поскольку у луговых и горных марийцев функционировали разные наречия/диалекты. Необходимо было выбрать опорный диалект, который бы был бы положен в основу общенационального языка. Еще до революции таким диалектом был моркино-сернурский диалект лугового наречия, но к X партийной конференции, состоявшейся в декабре 1927 г., целесообразность такого выбора была поставлена под сомнение, поскольку наметились две точки зрения по этому вопросу: создать единый литературный язык для всего марийского народа - луговых и горных марийцев или развивать две литературные формы в качестве равноправных. Сторонников первой точки зрения было больше и в целом план создания единого языка был приемлемым, но он имел один недостаток - он предполагал, что наряду с единым литературным языком, сохранятся письменности на двух наречиях [Иванов 1975: 67], что откладывало решение вопроса о едином языке на неопределенное время. К концу 20-х годов в процессе реализации марийского языка наметился спад. Большую роль в ослаблении борьбы за создание единого литературного языка сыграло возникновение так называемого «горномарийского вопроса». Группа представителей горномарийского наречия выступила против создания единого языка. Чтобы предотвратить конфронтацию и раскол на две противоборствующие стороны, XII областная партконференция постановила развивать в дальнейшем две формы письменности.
Деятельность партийных органов и общественности дала некоторые результаты уже в 20-х годах. Так, в газете «Йошкар кече» от 3 января 1925 г. сообщалось, что в г. Краснококшайске (теперешняя Йошкар-Ола) судопроизводство полностью переведено на марийский язык.
К концу 20-х годов значительно увеличился выпуск книг и газет на марийском языке, существенно повысилась грамотность среди населения. Всё это заметно усиливало роль марийского языка в хозяйственной и общественной деятельности марийского народа, повышало его престиж и значимость.
В целом, можно сказать, что 20-е и начало 30-х годов были для финно-угорских народов временем значительного социально-культурного прогресса, наполненные энтузиазмом и глубоким осознанием своей этнической идентичности. В этот период витальность языков коми и марийского была на высоком уровне.
Годы политических репрессий 1930-х годов
В конце 1920-х гг. И.В. Сталин выдвинул «теорию» о том, что классовая борьба по мере строительства социализма усиливается. Указывалось при этом, что в республиках и областях СССР эта классовая борьба проявляется в форме «буржуазного национализма». На рубеже 1920-1930-х годов стала разрабатываться версия о том, что Финляндия готовит нападение на Советский Союз с целью захвата советских территорий вплоть до Урала с помощью своей агентуры среди карел, коми, марийцев, мордвы и удмуртов [Сануков 2012: 23]. Началась борьба с «буржуазным национализмом», «панфинизмом» или «панфинноугризмом», сопутствовала им шпиономания. Оказались под запретом исследования по финноугроведению, запрещено было даже упоминание о родстве марийского, коми и других финно-угорских языков с финским, эстонским, венгерским языками. Старые специалисты, получившие образование до революции, были названы «буржуазными попутчиками» и их отстраняли от работы с людьми и от общественной жизни. Представители финно-угорской интеллигенции объявлялись агентами и шпионами «фашистской» Финляндии, которая, как минимум, хотела образовать Федерацию финно-угорских народов под протекторатом Финляндии [Сануков 2012: 24]. И никому не приходила в голову мысль - а как географически сделать это объединение - где Финляндия и где Марийская АО, не говоря уже о Коми. Видимо, из-за более дальнего расположения от Финляндии в Коми репрессии не принесли столько потерь, сколько их пришлось на марийскую интеллигенцию.
Первым крупным сфабрикованным процессом было так называемое «дело федералистов» Марийской автономной области. В конце января - начале февраля 1931 г. были арестованы ученые - исследователи марийского языка и культуры марийского народа В.М. Васильев, Л.Я. Мендияров, Т.Е. Евсеев, Ф.Е. Егоров и другие беспартийные интеллигенты, которых обвинили в «национализме», в «организации контрреволюционной группировки», в сотрудничестве с финской и эстонской разведкой с целью отторжения Марийской АО и других финно-угорских территорий от СССР и присоединения их к Финляндии [Сануков 2004: 10]. Их национализмом считали то, что они изучали историю, язык, фольклор, этнографию своего народа, стремились сохранить и пропагандировать народную самобытность. После почти годичного содержания в тюрьме они были высланы из Марийской АО. В 1937 г. был расстрелян Т.Е. Евсеев. Стали запрещаться изданные ранее словари, идеологически невыдержанными были признаны книги по истории финно-угорских народов, этнографии, культуре. Марийские ученые-филологи М.И. Веткин, Г.Г. Карамзин, В.А. Мухин, В.Т. Соколов, С.Г. Эпин, литераторы Г.И. Голубкин, П.К. Карпов, М.В. Кузнецов А.К. Эшкинин, ученый-краевед М.Н. Янтемир были включены в состав «штаба» сфабрикованной в подвалах НКВД организации марийских «буржуазных националистов» и были расстреляны по личному указанию Сталина [Сануков 2004: 16-17]. На культурном фронте был полный разгром: расстрелян почти весь состав марийского театра, распущен Союз писателей, уничтожена марийская литература. Массовые репрессии практически полностью ликвидировали всё то, что было сделано в годы языкового строительства, фактически, они полностью истребили первое поколение финно-угорской интеллигенции, подорвали интеллектуальный и нравственный потенциал. Огромный ущерб был нанесен языкам, национальному
самосознанию. В обществе ощущалось высокое психологическое напряжение, на марийском языке боялись говорить из-за боязни навлечь на себя подозрения в измене, шовинизме, «национализме». Некому было писать учебники, учить детей в школе, в МарНИИ в секторе литературы и искусства не осталось ни одного сотрудника, в секторе языка - один. Для такого небольшого по численности народа, как марийцы, десятки расстрелянных - это уже большая потеря, а тут счет шел на тысячи.
Репрессии не обошли стороной и национальную интеллигенцию Коми. В феврале 1932 г. было начато широкое по охвату дело «Союза освобождения финно-угорских народов», по которому проходили коми и удмуртские интеллигенты во главе с видным ученым и выдающимся поэтом Кузебаем Гердом. В 1933 г. было инспирировано дело «О контрреволюционной организации национал-шовинистической интеллигенции в Коми области». Обвинения были те же [Сануков 2012: 26].
С 1929 г. в СССР начала создаваться новая система мест лишения свободы -исправительно-трудовые лагеря, так как тюрем на всех не хватало, и именно Коми АО «повезло» стать первым местом, где на базе этих лагерей сложился ГУЛАГ. В 19301950-е гг. лагеря играли основную роль в развитии горнодобывающего комплекса, лесозаготовительной промышленности и транспортном строительстве. Как пишет М. Рогачёв, «из лагерей «выросли» почти все города Республики Коми - Ухта, Воркута, Инта, Печора, Сосногорск, Емва, Микунь. «Лагерная индустриализация» была оплачена сотнями тысяч жизней заключенных» [Рогачёв 2009: 52]. Только после смерти Сталина лагерная система в Коми начала сворачиваться, но после ликвидации ГУЛАГа 3 лагеря позднее были реорганизованы и используются в настоящее время в качестве новой системы мест лишения свободы.
Наличие лагерей в Коми отразилось на демографическом составе населения: после отбывания наказания многие заключенные оставались в Коми на постоянное жительство, так как им запрещалось возвращаться в родные места, особенно в города. В результате если во время первой переписи населения СССР в 1926 г., в Коми проживало 92,25% коми и 6,62% русских, то по переписи 1939 г. число коми уменьшилось до 72,51%, а число русских увеличилось до 22,01%. К третьей переписи 1959 г. количество коми сократилось более чем в два раза до 30,4%, число русских возросло до 48,37% [Население Республики Коми: эл. ресурс].
Последствия периода репрессий подробно охарактеризовал известный марийский ученый К.Н. Сануков: «После 1930-х годов национальное самочувствие советских (российских) финно-угорских народов стало определяться как непосредственными последствиями учиненного погрома, так и последовавшей морально-психологической атмосферой, когда проводилась линия на подавление национального сознания и возможные обвинения в "национализме" висели дамокловым мечом над головой каждого. Страх после 1937 года остался в глубине массовой психологии. В результате этого этнический идентитет оказался на низком уровне. Показателем этого стало широко распространившееся чувство национального нигилизма, создалось определенное внутреннее состояние отчужденности от языка и культуры своего народа, выработалось ощущение их общественной ненужности» [Сануков 2001: 132-133]. Последствия тех событий, по
мнению К.Н. Санукова, финно-угорские народы ощущают до сих пор. Известный ученый-просветитель коми В.И. Лыткин, вернувшись после тюрьмы и многолетней ссылки на родину в первые послевоенные годы, обнаружил, что детям коми даже на переменах запрещают говорить между собой на материнском языке, точно так же было, когда он сам учился в русской школе [Алпатов 2000: 99]. Витальность языков в эти годы оказалась на самом низком уровне.
Русификация и хрущёвская «оттепель»
Главным направлением языковой политики в 1930-1940-е годы стало внедрение русского языка во все сферы жизни, как того требовало экономическое развитие страны, и потребность взаимопонимания.
Началась русификация обучения в национальных школах. 13 марта 1938 г. было издано постановление ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей». В апреле-мае 1938 г. вслед за этим аналогичные постановления приняли во всех союзных республиках [Алпатов 2000: 93]. Русский язык изучался и раньше с 3-го класса, но уровень преподавания был крайне низким, а многие учителя сами плохо владели русским языком. Теперь же была поставлена задача в школах РСФСР в 1938/39 г. ввести обучение с 1-го класса, увеличить количество часов, расширить подготовку педагогических кадров, снабдить школы учебным и методическим материалом. Национальные школы стали закрываться, особенно это касалось школ «нетитульных» народов.
Использование языков, объявленных раннее официальными, а по сути, государственными, стало свертываться, возвращаться на прежние позиции. Так, в принятой в 1936 г. Конституции Коми АССР уже не упоминалось о коми языке как государственном, таким образом он был лишен официального правового статуса [Цыпанов 2003: 70].
При Хрущёве русификация усилилась, поскольку его любимым тезисом был тезис о стирании всяческих различий между советскими людьми, между городом и селом на пути к коммунизму. В конце 1958 г. вышло решение ЦК КПСС «Об укреплении связи школы с жизнью». По этому решению родители получили право выбирать школу обучения для своих детей вне зависимости от языка. На самом деле выбор был только в городах, да и то не во всех, потому что начальное образование особенно в сельских районах, где проживало большинство финно-угорского населения, базировалось на национальных языках, среднее также, а высшее образование можно было получить только на русском языке в городах. Понимая, что знание русского языка открывает дорогу к успешной карьере в будущем, социальной мобильности, родители стали отдавать детей в русские школы. В результате национальные школы практически перестали существовать. Например, в Марийской АССР в 1948/49 учебном году существовали 56 семилетних и средних школ, и были открыты новые - 4 семилетние и 1 средняя, а к концу 50-х гг. уже не было ни одной школы [Алпатов 2000: 103].
Тем не менее, годы правления Н.С. Хрущёва называют «оттепелью» (середина 50-х - середина 60-х). С развенчанием культа личности Сталина началась некоторая либерализация общественной жизни, которая смягчила русификацию. Стали появляться работы по различным национальным языкам,
издавались художественные произведения на языках народов СССР, были реабилитированы многие деятели культуры финно-угорских народов: в Марийской АССР в сокровищницу национальной культуры были возвращены произведения основоположников марийского литературного языка: С.Чавайна, И. Игнатьева, О. Шабдара, Н. Мухина, Я. Ялкайна, Олыка Ипая, Йывана Кырли и др. Политика Н.С. Хрущёва была противоречива: с одной стороны, при Хрущёве в Программе КПСС появилось положение о ведущей роли русского языка как языка межнационального общения СССР, с другой стороны, в 1958-59 гг. было объявлено полное равенство всех языков в области образования: объявлялся свободным выбор языка обучения. Однако он свелся к тому, что выбирался второй язык (национальный), который тоже преподавался в школе, а основное образование шло на русском языке. Официально объявлялось, что главная задача национальных школ - готовить учащихся, знающих и любящих русский язык [Вахтин 2004: 184]. В итоге, по переписи 1959 г., 30% коми и 25% марийцев не считали родными свои этнические языки, так что предполагаемые результаты русификации были достигнуты [Там же].
60-е - 80-е годы
В последующие годы русификация продолжилась под новым лозунгом. Выражаясь языком официальной пропаганды, в СССР возникла новая, «невиданная ранее историческая общность людей - советский народ», выдающуюся роль в укреплении единства которого играл русский язык и который стал родным языком этой подлинно интернациональной общности более ста наций и народностей СССР. К чему привело «слияние» в единый народ и глобальное распространение русского языка как «родного», стало видно на примере бедственного положения национальных языков в РФ. Постоянно уменьшалось количество людей, считающих родным язык своей национальности, и увеличивалось число говорящих на русском языке. Выросли целые поколения людей, не знающих родного языка. Национальные языки были низведены до положения языков семейно-бытового общения, они стали считаться ненужными, не престижными, на них даже стеснялись говорить при людях, развился языковой нигилизм. К концу 80-х годов XX века положение стало настолько катастрофическим, что грозило языкам исчезновением, а их носителям - ассимиляцией. Вместе с русским языком пришли и советские безнациональные обряды и традиции, произошло, по словам К.Н. Санукова, «вымывание народной основы бытовой культуры» [Сануков 2001: 134]. Всё это нанесло не меньший урон, чем репрессии 30-х годов. Курс, взятый КПСС, на формирование «единого советского народа», породил чувство нигилизма по отношению к национальному самосознанию, отказ от родного языка, от собственной идентичности. Это путь к созданию безнационального моноязычного общества. Импульсом же для ускорения этого процесса должны быть урбанизованность населения, миграция малочисленных народов в другие регионы страны, сокращение вещания на национальных языках на радио и телевидении и другие экстралингвистические факторы. К тому же еще продолжали сказываться последствия репрессий 30-х годов, которые дополнялись морально-психологическим давлением на национальные чувства и национальное сознание народа, когда слово «национализм», как и в сталинские времена снова стало «устращающим пугалом». «Народы были вновь низведены
до униженного состояния, психологии второсортности своего языка, родной культуры, собственных обычаев и традиций» [Сануков 2001: 135].
В Коми в период с 1960 по 1980 год функционирование языка коми, по словам Е.А. Цыпанова, «сузилось до минимума: исчезла подлинно национальная школа с коми языком как языком преподавания всех предметов и языком воспитания, по сравнению с 50-ми годами в 3 раза сократили выпуск коми книг в год, с 11 до 3 сократили количество районных газет на коми языке. Коми язык вообще не звучал из уст первых руководителей республики, коми по национальности» [Цыпанов 2000: 70].
Витальность языков коми и марийского была снова на низком уровне.
Национальное возрождение
С началом перестройки национальная жизнь в республиках оживилась, стало проявляться стремление народов к возрождению своих языков и культур. Главным событием тех лет было объявление гласности, и у национальной интеллигенции появилась возможность открыто сказать о тревожном положении своего народа, языков и культур. Началось формирование национального движения в целях спасения от ассимиляции. В марте 1987 г. состоялась научно-практическая конференция по актуальным проблемам развития, изучения, преподавания марийского языка и литературы, организованная МарНИИ. В апреле 1990 г. в Йошкар-Оле состоялся учредительный съезд национального движения «Мари ушем» («Союз мари»). В документах, принятых съездом, выдвигалась задача укрепления положения родного языка и придания ему статуса государственного наряду с русским. Марийский язык был провозглашен государственным в «Декларации о государственном суверенитете Марийской ССР» в октябре 1990 г., в 1992 г. республика получила свое современное название - Республика Марий Эл, а в 1995 г. был принят закон «О языках Республики Марий Эл», где в главе I был закреплен правовой статус марийского языка наряду с русским в качестве государственных языков.
В Коми также в период перестройки и гласности был поднят вопрос о правовом статусе коми языка в ходе длительной республиканской научно-практической конференции «Проблемы функционирования коми языка в современных условиях». Затем состоялись I и II съезды коми народа, которые приняли решение о необходимости признания коми языка государственным наряду с русским [Цыпанов 2002: 71]. Так же, как и в Марий Эл, первое закрепление коми языка в качестве государственного было сделано в «Декларации о государственном суверенитете Коми ССР» в августе 1990 г., а в 1994 г. был принят закон «О государственных языках Республики Коми», где статус коми языка наряду с русским в качестве государственного языка был подтвержден.
Принятие законов о языках имело большое положительное значение, так как открывало перед национальными языками новые возможности для возрождения и развития. В республиках были разработаны программы и мероприятия по внедрению законов в жизнь. Однако вовлечение языков в активное функционирование в основных сферах жизни общества встретило большие трудности как финансового, так и психологического характера. Во-первых, прививавшийся долгие годы комплекс неполноценности, связанный со своим языком и культурой, у старшего поколения
укоренился так глубоко, что преодолеть внутренний запрет общения на языке для него было непросто, а молодое современное поколение, не видя возможности применения знаний языка в своей карьере и будущей взрослой жизни, считает родной язык ненужным и не хочет тратить время на его изучение. Отторжение молодежи от традиционных этнических ценностей, особенно от языка, приводит к тому, что «многие из молодых считают обременительной для себя принадлежность к национальности родителей и предпочитают идентифицировать себя с русской нацией» [Сануков 2001: 138]. В результате во время переписи 2010 г. 20,2% марийцев и 37,2% коми назвали родным языком русский, а владели им 98% коми и 97% марийцев [Перепись 2010]. Многие родители это поощряют, так как считают, что дети будут испытывать меньший морально-психологический дискомфорт, чем они в свое время. Во-вторых, поскольку выросло целое поколение не знающих родной язык, оно не передало его молодому поколению, т.е. прервалась передача языка в семье, а, по мнению финских ученых, с которым нельзя не согласиться, «опасность исчезновения языков связана не столько с количеством говорящих, сколько с отсутствием передачи языка следующим поколениям» [Замятин 2012: 57].
Известно, что система образования имеет большое значение, так как от нее зависит языковая компетенция всего общества. Но в Республике Коми на языке нет ни одной школы с обучением на коми. Язык изучается как предмет от 1 до 3 часов в неделю. Можно ли выучить язык при таких условиях?
В Республике Марий Эл в 2014/2015 уч.г. на языке велось обучение только в сельской местности, и на нем обучалось всего 308 школьников в начальных классах, в остальных школах марийский язык также был предметом обучения. При этом в некоторых школах язык изучают только в начальной школе, в других до 9 класса и лишь в единичных до 11 класса включительно.
В отличие от коми и марийского языков русский как государственный язык Федерации обязателен для обучения во всех школах с 1 по 11 классы.
Как отмечает В.М. Алпатов, «развитие же образования на национальных языках сдерживается отсутствием мотивации: можно хорошо знать язык, но не иметь возможности применить это знание, тогда как слабое владение русским языком ограничивает жизненные возможности не в меньшей степени, чем в советское время» [Алпатов 2014: 21].
Наконец, большое влияние на языковую ситуацию оказывает демографический фактор, а именно - доминирование русского населения, в Коми титульное население составляет всего 26,3% от общей численности, а в Марий Эл - 42,9% [Перепись 2010].
В заключение отметим, что нынешнее положение национальных языков финно-угорских и других народов напрямую связано с той политикой, которую проводили советские власти в отношении нерусских народов, результатом такой политики явился навязанный им комплекс национальной неполноценности, «рабская психология», «психология собственной второсортности», как называет это К.Н. Сануков. К сожалению, до сих пор диспропорция «русское/национальное» сохраняется. В подтверждение этих слов приведем пример из доклада представителя коми Е.А. Айбабиной на международной конференции, организованной НИЦ НЯО в сентябре 2014 г.: «Восприятие коми населением того, что имело отношение
к русским, как более качественного, красивого исследователи расценивают как признание культурного приоритета. Это нашло отражение и в коми фольклоре, во всех жанрах которого определение роч «русский» превратилось в постоянный оценочный эпитет, используемый для характеристики красивой внешности, красивого наряда, всего добротно изготовленного, совершенного» [Айбабина 2014: 247]. Она же приводит поговорку коми народа: «Человек, не умеющий говорить по-русски, всё равно, что пень».
По данным Атласа угрожаемых языков ЮНЕСКО, витальность языков коми и марийских (лугового и горного) находится в положении «определенно угрожаемых» [Януш 2014: 147].
Литература
Айбабина Е.А. Коми язык в Республике Коми // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире. Международная конференция. Москва, 16-19 сентября 2014. М., 2014. С. 246-251.
Алпатов В.М. 150 языков и политика: 1917-2000. Социолингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. Изд. 2-е. М.: Крафт, ИВ РАН, 2000. 224 с.
Алпатов В.М. Языковая политика в России и мире // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире. Международная конференция. Москва, 16-19 сентября 2014. М., 2014. С. 11-24.
Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. М., 2001. 437 с.
Вахтин Н.Б., Головко Е.В. Социолингвистика и социология языка. Учебное пособие. СПб., 2004. 335 с.
Замятин К., Пасанен А., Саарикиви Я. Как и зачем сохранять языки народов России? Хельсинки, 2012. 138 с.
Иванов И.Г. История марийского литературного языка. Йошкар-Ола, 1975.
256 с.
Кондрашкина Е.А. Динамика функционального развития марийского языка. М., 2008. 180 с.
Марийцы. Историко-этнографические очерки. Коллективная монография. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2005. 336 с.
Население Республики Коми [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https:// m.wikipedia.org/wiki/Население_Республики_Коми (дата обращения 21.03.2018).
Перепись 2010 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.gks.ru/free_ doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm (дата обращения 24.03.2018).
Региональное языковое сознание коми, русских и татар: проблемы взаимовлияния. Монография / Под ред. Н.В. Уфимцевой. М., 2017. 240 с.
Рогачёв М.Б. ГУЛАГ в Коми крае (1929-1960) // Финно-угроведение. 2009. № 1. С. 52-56.
Сануков К.Н. Финно-угорские народы России: проблемы национального идентитета // Финно-угроведение. 2001. № 1. С. 128-140.
Сануков К.Н. Марийские филологи в условиях репрессий 1930-х годов // Финно-угроведение. 2004. № 2. С.7-23.
Cануков К.Н. Национальное движение и самосознание марийского народа в XX - начале XXI вв. // Башкортостан и Марий Эл: исторический опыт и перспективы сотрудничества. II том. Бирск - Йошкар-Ола, 2007. 365 с.
Сануков К.Н. Политические репрессии 1930-х годов в отношении финно-угорских народов России // Финно-угроведение. 2012. № 1. С. 22-28. Словарь социолингвистических терминов. М. 2006. 312 с. Цыпанов Е.А. Коми язык: путь к государственному // Финно-угроведение. 2002. № 1. С. 61-80.
Януш О.Б. Трансграничное языковое сообщество как феномен субглобализации // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире. Международная конференция. Москва, 16-19 сентября 2014. М., 2014. С. 145-151.
INFLUENCE OF PSYCHOLOGICAL FACTORS ON THE VITALITY
OFALANGUAGE
Elena A. Kondrashkina
Senior Researcher Research Center for National Linguistic Relations
Institute of Linguistics Russian Academy of Sciences 1/1 Bolshoi Kislovsky Lane, Moscow, 125009 [email protected]
As defined in a dictionary of sociolinguistic terms [Dictionary 2006: 37], the vitality or viability of a language is «the ability of the language to further develop, modify or preserve its structural and mainly functional qualities.» The vitality of a language is described in numerous scientific articles devoted mainly to language policies because it is the language policy that regulates the functioning of a language in the key areas of communication. While the author agrees with such assessment of the importance of state policies in the linguistic space of a certain region, she believes that some psychological factors, namely the attitude of individuals to their native language and the degree of their linguistic loyalty, also play a major role. This article analyzes the extralinguistic factors that played an important role in the formation of psychological assessments of individuals in relation to the language of their ethnic groups during different historical periods of the USSR and then the Russian Federation, giving rise to the phenomenon of linguistic nihilism. The subject matter of the article is especially relevant in the present time as national languages, even those having the official status in the respective republics, are increasingly faced with issues associated with their diminishing social significance and the growing dominant role of the Russian language. The article analyzes the functioning of Komi and Mari, two Finno-Ugric languages of Russia, in comparison with Russian. The results of the study show that the current condition of national languages is a consequence of the events that have taken place in Russia since the 1920s up to date.
Key words: linguistic building, «indigenization» campaign, national school, Cyrillic/Latin, russification, repression, language laws
References
Ajbabina E.A. (2014) Komi yazyk v Respublike Komi [Komi Language in the Komi Republic // Language Policy and Language Conflicts in Contemporary World. International Conference]: 246-251. Moscow, 18-19 September 2014. Print. (In Russian) Alpatov V,M. (2000) 150 yazykov i politika: 1917-2000. [150 Languages and Politics: 1917-2000. Sociolinguistic Problems of the USSR and Post-Soviet Space 2nd Edition]. Moscow, «Kraft», IV RAN. 224 P. Print. (In Russian)
Alpatov V.M. (2014) Yazykovaya politika v Rossii i mire [Language Policy in Russia and the World] // Language Policy and Language Conflicts in Contemporary World. International Conference]: 11-24. Moscow, 18-19 September 2014. Print. (In Russian)
Belikov V.I., Krysin L.P. (2001) Sociolingvistika [Sociolinguistics]. Moscow. 437 P. Print. (In Russian)
Vachtin N.B., Golovko E.V. (2004) Sociolingvistika i sociologiya yazyka [Sociolinguistics and Sociology of Language. Textbook]. St. Petersburg. 335 P. Print. (In Russian)
Zamyatin K., PasanenA., Saarikiwi Ya. (2012) Kak i zachem sokhranyat yazyki narodov Rossii? [How and Why to Preserve the Languages of the Peoples of Russia?] Helsinki. 138 P. Print. (In Russian)
Ivanov I. G. (1975) Istoriya marijskogo literaturnogo yazyka [The History of the Mari Literary Language]. Yoshkar-Ola. 256 P. Print. (In Russian)
Kondrashkina E.A. (2008) Dinamika fungcionalnogo razvitiya marijskogo yazyka [Dynamics of Functional Development of Mari Language]. Moscow. 180 P. Print. (In Russian)
Marijcy. Istoriko-etnograficheskie ocherki. Kollektivnaya monografiya (2005) [Maris. Historical and Ethnographic Essays. Collective Monograph]. Yoshkar-Ola. MarNIIYALI. 336 P. Print. (In Russian)
Naselenie Respubliki Komi [Population of the Komi Republic] Web. URL: https:// ru.wikipedia.org/wiki/HaceneHHe_Pecny6flHKH_KoMH. In Russian. (retrieval date 21.03.2018)
Perepis 2010 [Population census 2010] Web. URL: www.gks.ru/free_doc/new_ site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm In Russian. (retrieval date 24.03.2018)
Regionalnoe yazykovoe soznanie komi, russkikh i tatar: problemy vzaimovliyaniya. Monografiya pod red.N.V.Ufimtsevoj (2017) [Regional Linguistic Consciousness of Komi, Russians and Tatars: Problems of Mutual Influence. Monograph ed. by N.V. Ufimtseva]. Moscow. 240 P.
RogachevM.B. (2009) Gulag v Komi regione (1929 - 1960) [Gulag in the Komi Region (1929 - 1960)] // Finno-Ugric Studies. #1: 52-56. Yoshkar-Ola. Print. (In Russian) Sanukov K.N. (2001) Finno-ugorskie narody Rossii: problem nacionalnogo identiteta [Finno-Ugric Peoples of Russia: Problems of National Identity] // Finno-Ugric Studies. # 1: 128-140.Yoshkar-0la. Print. (In Russian)
Sanukov K.N. (2004) Marijskie filologi v usloviyakh repress 1930-h godov [Mari Philologists in the Conditions of Repression of the 1930s] // Finno-Ugric Studies. # 2: 7-23. Yoshkar-Ola. Print. (In Russian)
Sanukov K.N. (2007) Nacionalnoe dvizhenie i samosoznanie marijskogo naroda v XX - nachale XXI veka [National Movement and Self-consciousness of the Mari People in the XX - early XXI Centuries] // Bashkortostan and Mari El: historical experience and prospects of cooperation. II volume. Birsk - Yoshkar-Ola. 365 P. Print. (In Russian)
Sanukov K.N. (2012) Politicheskie repressii 1930-kh godov v otnoshenii finno-ugorskikh narodov Rossii [Political Repression of the 1930s against the Finno-Ugric Peoples of Russia] // Finno-Ugric Studies. #1: 22-28. Yoshkar-Ola. Print. (In Russian)
Slovar sociolingvisticheskikh terminov (2006) [Glossary of Sociolinguistic Terms]. Moscow. 312 P. Print. (In Russian)
Tsypanov E.A. (2002) Komi yazjk: put k gosudarstvennomu [Komi Language: The Way to the State Language] // Finno-Ugric Studies. #1: 61-80. Yoshkar-Ola. Print. (In Russian)
Janush O.B. (2014) Transgranichnoe yazjkovoe soobshchestvo kak fenomen subglobalizatsii [Cross-border Language Community as a Phenomenon of Subglobalization] // Language Policy and Language Conflicts in Contemporary World. International Conference. Moscow, 18-19 September 2014. Print. (In Russian)
