CC BY
10
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2021. № 5. С. 3-20
УДК 124.5 Научная статья
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
ВЛИЯНИЕ ПОЭЗИИ АНГЛИЙСКОГО РОМАНТИЗМА НА ФОРМИРОВАНИЕ ФИЛОСОФИИ ПРОЦЕССА А.Н. УАЙТХЕДА
Д.В. Бучнев*
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, 119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия
Аннотация. В исследовательской литературе, посвященной А.Н. Уайтхеду, в качестве истоков философии процесса зачастую называются математическая карьера, его знания по истории науки и философии. Существуют, однако, и другие ее источники, без учета которых понимание философии процесса существенно обедняется. В настоящей статье рассматривается место романтической поэзии в философии А.Н. Уайтхеда. Показывается, что творчество У. Вордсворта и П. Шелли послужило ее важнейшим истоком. Влияние поэтов прослеживается как в особенностях концептуального аппарата Уайтхеда, так и в построении философской системы, сердцем которой не случайно оказывается эстетика.
Ключевые слова: Вордсворт, романтическая реакция, внутренняя ценность, событие, эстетическая гармония
Original article
HISTORY OF PHILOSOPHY
THE INFLUENCE OF THE ENGLISH ROMANTIC POETRY ON THE FORMING OF A.N. WHITEHEAD'S PROCESS PHILOSOPHY
D.V. Buchnev
Lomonosov Moscow State University,Leninskie Gory, Moscow, Teaching and Scientific Building "Shuvalovsky", 119991, Russia
Abstract. In the research literature devoted to A.N. Whitehead, his mathematical career, knowledge of the history of science and philosophy are often considered as the roots of his process philosophy. However, there are other origins without which the
* © Д.В. Бучнев, 2021
understanding of the process philosophy becomes significantly depleted. This article examines the influence of romantic poetry on Whitehead's philosophy. It is found out that Wordsworth's and Shelley's works had served as its most important inspiration. Their influence can be traced both in the features of Whitehead's conceptual apparatus, and in the construction of a philosophical system with aesthetics in its core, that is no accident.
Keywords: Wordsworth, romantic poetry, intrinsic value, event, aesthetic harmony
Велико различие интеллектуального наследия философов. Кто-то, помимо опубликованных произведений, оставляет после себя массу заметок, документов, черновиков, а также бумаг эпистолярного жанра. Иные же философы ставят перед исследователями задачу собирать по крупицам сведения, относящиеся к их биографии и околотворческому процессу, к формированию взглядов. Несомненно, Альфред Норт Уайтхед (1861-1947) относится ко второму типу философов. Сведения о его жизни немногочисленны; упоминания слушателей, друзей и учеников кратки и сообщают о скромности и очаровании, которое он на них производил; фотографии на удивление редки. Более того, в последнюю пору своей жизни Уайтхед распорядился об уничтожении после его кончины всех неопубликованных записей и личной переписки. Семья исполнила волю философа.
Изучение истоков оригинальной, но трудной для усвоения философии Уайтхеда во многом осложняется как вышеназванными обстоятельствами, так и поздним раскрытием его философских дарований. Книга, в которой представлен первый набросок философии процесса, или, по-другому, философии организма, была подготовлена и издана в 1925 г. Буквально годом ранее он оставил занятия математикой и по специальному приглашению в свои шестьдесят три года переехал из Англии в Америку, чтобы прочитать в течение нескольких лет ряд курсов по философии. В связи с этим особую значимость приобретают свидетельства о складывании мировоззрения Уайтхеда, приведшего его к созданию целостной философской системы, которые, к счастью, все-таки есть.
В декабре 1941 г. — в год восьмидесятилетия Уайтхеда — выходит третий том тогда только зарождавшейся серии книг «Библиотека живых философов». Концепция серии, продолжающейся и сегодня, подразумевает, что мыслитель, при наличии такой возможности, предоставляет издателю интеллектуальную автобиографию, которой предваряется книга. Уайтхед не стал исключением: он написал и направил «Автобиографические заметки» издателю, за что тот его тепло поблагодарил.
В автобиографии, уместившейся на неполных двенадцати страницах, уже пожилой Уайтхед указывает, что свободное от занятий время своей юности, еще до поступления в Тринити-колледж, он посвящал истории и поэзии, которые составляли его главный интерес. Уайтхеда увлекали поэты «Озерной школы», а именно английские романтики У Вордсворт и П. Шелли [1, 6]. Уже в раннем возрасте Уайтхед проникается поэтическим видением природы.
Описывая годы, проведенные в деревне близ Кембриджа (18981906), Уайтхед вспоминает чудесный дом, в котором поселилась его семья. Из этого по-настоящему романтического повествования мы узнаем, что их окна выходили на одну из мельничных запруд. Другую, соседнюю запруду, — подобную этой, но находящуюся неподалеку, — упоминал в своих трудах сам Джеффри Чосер. Тогда мельницы еще работали. Сейчас же, сетует философ, ничего этого больше нет. «Все это место было подлинно (intrinsically) прекрасно и наполнено чем-то, что напоминало поэтов; оно было пропитано поэтическим духом: от Чосера — до Байрона и Вордсворта» [1, 9]. Уайтхед с любовью описывает их прекрасный сад с цветами, за которыми, должно быть, ухаживала его жена Эвелин; упоминает соседей, с которыми они дружили семьями.
Приведенное воспоминание наполнено нескрываемой поэтичностью и убежденностью во внутренней (intrinsic) ценности происходящего опыта. Эти чувства зарождаются еще в ранней юности Уайтхеда и не оставляют его до конца творческого пути. Известны следующие слова его дочери Джесси: «Он читал "Прелюдии" Вордсворта так, словно в его руках находилась Библия» [2, 33]. Действительно, творчество Вордсворта во многом сформировало личность Уайтхеда.
Исследователи его философии отмечают [3, 39-40; 2; 4; 5, 127-152] глубокое влияние английской романтической поэзии как на становление мировоззрения Уайтхеда, так и на его философские работы, на сам способ мышления. У В. Лоу, беседовавшего с Уайт-хедом и написавшего единственную на сегодняшний день биографию философа, находим следующую мысль: «Некоторые из тех, кто знает1 Уайтхеда, полагают, что на него больше, чем кто-либо другой, оказал влияние Вордсворт» [6, 118]. Проясняется же это влияние недостаточно. В большинстве своем исследователи ограничиваются упоминанием значимости поэзии для Уайтхеда, а также рассмотрением той главы «Науки и современного мира», в которой главная роль отводится поэтам. Однако такой анализ является, по меньшей мере, неполным.
1 Данная статья была написана В. Лоу в 1941 г. Тогда Уайтхед был еще жив.
Эстетическое удовольствие пронизывает жизнь Уайтхеда, и воплощение этого непосредственного эстетического опыта занимает важнейшее место в философии процесса. Выражается это как в общей тенденции философствования, так и в поэтике концептов, созданных Уайтхедом. Однако свою интерпретацию творчества романтиков он эксплицирует лишь однажды в дебютной философской работе «Наука и современный мир» (1925).
А.Н. Уайтхед вводит нас в контекст рассмотрения истории идей науки и философии Нового времени. Рождение современной науки (XVI в.) привнесло с собой новизну способов мышления о природе, которые, в свою очередь, изменили метафизические предпосылки сознания европейцев. Но научная космология Нового времени заключала в себе существенный недостаток: в качестве центрального и неоспоримого факта природы она предполагала «существование неизменной и грубой материи, или вещества, распространенного в пространстве в потоке непрерывно меняющихся конфигураций. Это вещество в себе не имеет ни чувства, ни ценности, ни цели» [7, 73], а его перемещение связано с неизменным внешне установленным порядком. Таковы допущения того учения, которое Уайтхед именует «научным материализмом». На его взгляд, подобное понимание природы вещей не выдерживает критики. Именно против научного материализма направлен его «вызов, поскольку это учение совершенно не соответствует той ситуации в науке, которая сложилась сейчас». Устои физики разрушены, а «старые основания научного мышления становятся бессмысленными» [7, 72]. Мышлению требуются новые пути, проложить которые и намерен Уайтхед. Для этих целей он разрабатывает альтернативную космологию, которая получает название «философии организма». В основу новой схемы как философских, так и научных представлений отныне должно лечь «высшее понятие организма» [7, 121]. Уайтхед стремится продемонстрировать, что реальность состоит не из кусочков материи, сталкивающихся в пространстве-вместилище, а из самореализующихся организмов, сгустков силы, аналогичных монадам Лейбница [7, 127], за тем исключением, что их развитие не происходит по предустановленному Плану и внутрь к монадам «пробивается свет». Организмы Уайтхеда имеют «окна» — они взаимодействуют друг с другом посредством схватываний (prehension). Другое наименование организма — «событие». Вселенная целиком событийна. Таким образом, «природа есть структура развертывающихся процессов. Реальность есть процесс» [7, 130].
Упущение механистического и редукционистского мышления в науке состоит в том, что оно отказалось обращаться к непосредственному опыту, к данности восприятия, и создало абстракции, которые оказались неадекватны такому опыту, не дало понимания
какого-либо элементарного аспекта органического единства мирового целого [7, 132], лишило природу и ее события цели и ценности. В ходе этой полемики Уайтхед и заговаривает о романтизме, который во многом послужит исходным пунктом последовательного изложения его философской системы — как в данном конкретном труде, так и в творчестве в целом. В главе «Романтическая реакция» Уайтхед обращается непосредственно к поэтам и демонстрирует сходство между их мировоззрением и поэтическим выражением действительности и собственными философскими идеями. Вслед за Уайтхедом мы остановимся на ключевых для него поэтах-романтиках — на Вордсворте и Шелли.
Романтическая реакция, полагает Уайтхед, началась с поклонения природе. «Вордсворт был страстно погружен в природу», был опьянен ею. Поэт обвиняет науку в том, что она погрязла в абстракциях; он ставит ей в вину ее же методы: «Чтобы вскрыть, мы убиваем» [7, 142]. Вордсворт не отдает на откуп науке даже неорганическую природу, видит в ней проявление гармонии, связность и неповторимость. «Он был поглощен громадой холмистого ландшафта. Его темой была природа в целом, он был «погружен» в загадочность окружающих его вещей, целостность присутствия которых накладывается на каждый отдельный предмет, рассматриваемый нами как существующий сам по себе. Вордсворт всякий раз схватывает целостность природы в образе любого отдельного предмета. Потому-то он и смеется вместе с нарциссами, и находит в первоцвете "мысли, глубокие до слез"» [7]. Уайтхед убежден, что нововременная наука и философия с ее теорией простого местонахождения, первичных и вторичных качеств и т.п. навязала человеку парадоксальное и неестественное видение природы. Напротив, главный интерес поэтов «направлен на простые и непосредственные факты» [7, 71], на конкретный опыт, который должен послужить основой для создания связной, логичной и необходимой системы общих идей.
А.Н. Уайтхед отстаивает позиции объективистской философии и реализма, отвергая любого рода субъективизм. Он делает «такой акцент на поэзии», так как трансформирует обыденное представление о ней: те элементы произведения, которые мы бы сочли поэтическим субъективизмом, истолковали бы как художественный прием, Уайтхед прочитывает буквально, ибо высшим аргументом для него является «свидетельство неискушенного восприятия» [7, 148]. Живое выражение личного опыта поэтов предвосхищает основные положения философии организма. Обращаясь к наиболее значимой для него поэме «Прелюдии», Уайтхед обнаруживает, что Вордсворт видит в природе «сплетенность охватывающих (ргеЬеи-згуе) друг друга единств, каждое из которых наполнено модальным
присутствием других» [8, 85]. Интерпретируя Вордсворта подобным образом, Уайтхед использует одну из тех формулировок, которой в дальнейшем он будет пользоваться при описании взаимодействия элементарных единиц опыта. Он показывает, что события имеют друг к другу некоторый доступ, открываются в схватываниях.
Для Вордсворта природа полна чувств: она испытывает радость, восторгается, желает, боится, волнуется и надеется [8, 85]. Уайтхед разделяет подобное видение, и оно находит отражение в его философствовании, что дает некоторым исследователям основание называть его панпсихистом.
Другой поэт, Шелли, также оставляет за природой ее краски и красоту. Для него природа — это природа организмов. Шелли и Вордсворт «полностью едины в понимании всепроникающего присутствия природы» [8, 86]. Вот первые строки стихотворения «Монблан», которые приводит [8, 87] Уайтхед:
«Вечная вселенная вещей
Течет через ум, и накатывают все новые волны».
Опираясь на поэтов, философ всеми силами пытается убедить нас, что единицы реальности не существуют изолированно. Вещи целесообразно трактовать как события, ведь они затрагивают друг друга, их преследует смутное чувство полного погружения, которое, как полагает Уайтхед, не является специфически человеческим. «Мы не просто пассивно принимаем серии голых, изолированных чувственных данных; скорее, мы действительно встречаемся с Монбланом, с окружающими его ледниками, лесами и водопадами» [5, 143].
А.Н. Уайтхед уверен, что благодаря Вордсворту и Шелли мы можем также объединить все аспекты природы и представить ее в полноте. Речь идет об изменении, устойчивости и вечности. Каждой из указанных сторон природы в философии процесса (фактически это синоним для «философии организма») уделяется огромное внимание. То, что Уайтхед в данном контексте выявляет их у поэтов, не случайность. Во второй части книги он разовьет эти идеи в нужном для себя ключе. Шелли увлечен изменением, то есть процессуально-стью природы, а также ее вечным аспектом. Он «мыслит себе природу как изменяющуюся, распадающуюся, трансформирующуюся как по волшебству. Листья влекутся западным ветром, "подобно духам в их волшебном беге"» [7, 145]. Однако в изменениях наблюдается и нечто постоянное, например, цвет. «Он приходит и уходит. Но когда он возвращается, перед нами тот же цвет» [7, 145]. Уайтхед характеризует здесь особый вид сущностей — вечные объекты, чистые возможности, которые вовлекаются событиями в поток становления, служат «приманками для ощущений» (lure for feeling) [8, 187].
Остается пребывание, или устойчивость (endurance). Уайтхед полагает, что ею захвачен Вордсворт, ведь «поэт родился среди холмов, в основном лишенных леса и поэтому мало изменяющихся от смены времен года. Он поглощен могучим постоянством природы» [7, 145]. Речь идет об относительно стабильных событиях (камни, деревья), прохождение которых растянуто во времени, хотя их составляющие возникают и погибают. На языке философии Уайтхеда устойчивость выражается в существовании связок (nexus) актуальных сущностей и сообществ (society) событий.
Никого из поэтов Уайтхед не упоминает так часто, как Ворд-сворта. В восхищении говорит он о первой книге «Прелюдий» как о величайшей поэме. Замечание его дочери и воспоминания самого Уайтхеда лишь подтверждают искренность его слов. Открывая «Прелюдии» [10]2, мы действительно обнаруживаем тот исток, из которого берут свое начало многие концепции Уайтхеда.
Чувство единства природы, такое значимое для философии процесса, увлекает за собой Вордсворта. Силы души поэта «конгениальны» природе и ветрам [10, 35-40]. Природа многослойна в своем существе: с одной стороны, она действует, с другой — претерпевает: «В укрытой и в укрывающей роще совершенная тишина» [10, 69-70]. Ее голос проникает в голос человеческий: «Журчание реки смешивается с песней няни» [10, 272]. Сама река «посылает голос, который течет сквозь сны» [10, 274-275]. Это река из детских воспоминаний — именно к ней обращается Вордсворт: «Извиваясь среди зеленых холмов, ты создавала нескончаемую музыку, которая сочинила мои мысли в нечто большее» [10, 278-279], чем могла позволить себе детская мягкость. Читаем и по-настоящему философский пассаж, по отношению к которому философия процесса представляется развернутым комментарием:
«.. .бессмертный дух растет Словно гармония в музыке; есть некое темное Непостижимое мастерство, которое примиряет Несогласованные элементы, заставляет их сцепляться Вместе и быть так сообща (society)» [10, 341-345].
В этих строфах сконцентрированы не только идеи, разделяемые Уайтхедом, — в них угадывается и его специфическая терминология. Интересно, что приведенные места прямо не упоминаются в его работах, однако можно продемонстрировать, что в той или иной форме философ соглашается буквально с каждым словом поэта.
2 Используемые далее фрагменты книги 1 поэмы «Прелюдии» переведены Наталией Сафроновой при участии автора настоящей статьи. Без ее помощи и творческого сотрудничества этот перевод вряд ли бы состоялся в том виде, в котором он здесь представлен.
С его точки зрения, целое, или окружающая среда, буквально «укрывает» (harbour) [8, 99] свои части. Далее, Уайтхед называет событие микрокосмом [10, 79], который уникальным образом отражает мировую ситуацию. Вселенная стремится к все более гармоничному сочетанию происходящих событий, и «хотя логическая гармония подчинена Вселенной с железной необходимостью, эстетическая гармония стоит раньше нее как живой идеал, формирующий весь общий поток в процессе его развития по направлению ко все более прекрасным и утонченным результатам» [7, 75].
Упомянутое «мастерство, которое примиряет несогласованные элементы», — это, в сущности, описание «творческого принципа» Вселенной (creativity), единственной категории «Изначальное» (Ultimate), которую Уайтхед вводит в «Процессе и реальности» [9, 21]. Этому принципу подчинены все без исключения события. Можно сказать, что они обречены на новизну. В заключительных строках проглядывают положения о совместности (togetherness) частей события и о сообществах (society) организмов.
А.Н. Уайтхед полагает, что есть более, а есть менее живые сообщества, поэтому абсолютного разрыва между живым и неживым нет. Вордсворту близко такое восприятие природы. Далее следует описание его ночного путешествия по тихому озеру, лежащему посреди горных вершин:
«Я поражался снова и снова,
Мрачный облик вершины все вырастал в размерах,
Возвышаясь между мной и звездами, и спокойно,
Как казалось, со своими собственными целями,
Отмеряя движения, подобно живому существу,
Шагал мне вослед» [10, 381-386].
Вордсворт одушевляет природу и разговаривает с ней. Среди тревог и беспокойств река дает поэту
«Предвкушение, смутный обет покоя,
Которым дышит Природа посреди холмов и лесов» [10, 280-282].
Подчиненные творческому принципу, события имеют свои (лишь изредка связанные с сознанием) цели. Уайтхед возрождает телеологию и с ее помощью объясняет новизну и эстетический аспект Вселенной. Даже электрон, если взять его в качестве примера крошечного организма, обнаруживает некие стремления и беспокойство.
Завершается рассмотрение романтической реакции на научный материализм следующим выводом: «И Шелли, и Вордсворт представляют выразительные доказательства того, что природа неотделима от ее эстетических ценностей (aesthetic values) и что эти ценности
порождаются накоплением всеобъемлющего присутствия целого в его частях. Тем самым поэты одаряют нас концепцией, согласно которой философия природы должна иметь дело, по крайней мере, с шестью следующими понятиями: изменением, ценностью, вечными объектами, устойчивостью, организмом, взаимопроникновением (interfusion)» [8, 89].
Теперь мы вплотную подобрались к роли эстетики и ценности в философии процесса. Ее создатель не посвятил проблеме эстетического специального сочинения, однако его эстетическая концепция лежит в сердцевине философии процесса, сплавляясь с онтологией. Поэтому адекватное понимание его стройной метафизической системы попросту невозможно без ее учета. Верно замечание Шавиро, что в работах Уайтхеда мы сталкиваемся с «объединением двух смыслов слова "эстетическое", которое мы находим у Канта (и в философской традиции вообще)» [12, 88]. С одной стороны, говоря об эстетике, мы имеем дело с ощущениями, с первичным способом познания, а с другой — подразумеваем опыт прекрасного, достижение ценности. Рассмотрим два этих аспекта эстетического, которые дополняют друг друга и возникают во многом именно под воздействием «романтического» взгляда на вещи.
Мы отметили, что для Уайтхеда познание начинается с конкретного опыта. Человек воспринимает какой-то предмет в связке с его окружением, недавним прошлым и предвосхищением будущего этого предмета. Это пример простого события восприятия. Но для Уайтхеда «восприятие, чувство, эстетика — это универсальные структуры, а не исключительно человеческие». Именно поэтому «эстетика как способ контакта между актуальностями относится к онтологии в целом, а не к частной метафизике животного мира» [5, 146]. Он распространяет модель человеческого опыта на всю природу. Последняя представляет собой многообразие организмов и их связок. «Растение, например, состоит из клеток, которые, в свою очередь, являются клеточными событиями» [13]. Однако подобные события практически лишены ментальности, а значит, их восприятие просто-напросто слепо [11, 88].
Универсализация этого принципа требуется Уайтхеду для того, чтобы избежать бифуркации природы. Мы приписываем чувства неорганическим вещам, чтобы уйти от дуализма. Но не только. «Смысл в том, что определенная форма антропоморфизма3 необходима для того, чтобы избежать антропоцентризма» [5, 146]. Любое событие или процесс — это опыт, который может протекать по разным траектори-
3 И, шире, зоо- и биоморфизма, так, способность ощущения не является сугубо человеческой.
ям. Все вещи «состоят» из опыта или, более точно, являются опытом. Предельные единицы реальности — «клеточные» события — это актуальные сущности, и интерпретируются они как «капли опыта, сложные и взаимозависимые» [14, 168]. Уайтхед вводит следующий принцип: «Кроме опыта субъектов нет ничего, ничего, ничего, голое небытие» [9, 167].
Субъект в данном контексте возникает не случайно. Дело в том, что эстетический опыт всегда асимметричен, поэтому Уайтхед выделяет как воспринимающую сторону опыта (субъективную), так и воспринимаемую сторону (объективную). В сущности, это та самая «укрывающая и укрываемая» роща Вордсворта. Уайтхед подчеркивает, что он не приписывает субъективность любым «композитным» вещам (столам, стульям). «Субъективность случается (occur) в унитарных событиях» [13] капель опыта. С другой стороны, там, где есть субъективность, — есть и ценность. Разговор о ценности всегда ведется в связке с субъективностью, при которой порождается та или иная ценность.
Вернемся, однако, к рассмотрению первого смысла эстетики. Событие имеет «укрывающую» среду, поэтому изолированное событие — лишь абстракция нашего ума. Если проанализировать «состав» события, «укрываемое» им, то оно окажется процессом синтеза других событий. Естественный язык сопротивляется, когда Уайтхед выражает с его помощью свою мысль: дело обстоит не так, что событие содержит в себе синтез, но само событие и есть этот синтез. Это интерпретация того самого взаимопроникновения природы, то есть ее модального присутствия во всех частях, о котором говорят поэты. Прохождение события состоит в собирании «окружающих» событий и в удерживании их в совместности. Но так как событие есть не что иное, как опыт, то любой такой синтез оказывается перцептивным. В терминах Уайтхеда процесс — это сращение схватываний. Последние, то есть схватывания, для наших целей используются в качестве синонима слова «ощущения». События хватают друг друга. Схватывание — это, собственно, тот способ, каким они формируются из других сущностей [15]. Как писал Шелли, «вечная вселенная вещей течет через ум...» Таким образом, первичный опыт, разлитый в природе, — это опыт эмоциональный, чувственный, а не ментальный. События «узнают» друг друга эстетически. Произвольный организм насыщается схваченными ощущениями и пытается их сбалансировать.
Одинаковых сращений не существует, ведь каждая капля опыта по определению уникальна. Так Уайтхед оставляет зазор для проникновения во Вселенную новизны: любое событие подчиняется «принципу Творчества». Бытие события определяется его становлением.
Тот способ, каким рождается новое событие, зависит от внутренней, субъективной стороны конкретного уникального события. То, «каким образом этот субъект схватывает это данное» [9, 23], называется «субъективной формой». «Существует много разновидностей субъективных форм, таких как эмоция, оценка, цель, принятие, отвращение, сознание и др.» [9, 24]. Сознание не обязательно вовлекается в схватывание. Подчеркивается, что Вселенная «населена» прежде всего пульсирующими эмоциями, которые аффективно оценивают друг друга.
Для более полного рассмотрения проблемы эстетического нельзя обойти стороной вопрос о порядке природы. Научный материализм, которому в самом начале философской карьеры Уайтхед бросает свой вызов, связывает существование вещества с неизменным, установленным чисто внешним образом порядком природы. Последовательно эта позиция выражена в эссе «Scholium Generale» Ньютона. Великий физик игнорирует порождающую активность организмов, полагая, что природа подчиняется внешнему плану. Ньютон абстрагирует поведение вещи от самой вещи. Он разделяет активность и носителя этой активности — субстрат, сохраняя при этом представление о неизменном и предписанном мировом порядке. Последнее положение — результат семитской теории всемогущего трансцендентного Божества [9, 93-94].
Немало усилий прикладывает Уайтхед, чтобы продемонстрировать ложность подобного взгляда. Главным его союзником на данном пути оказывается Платон и диалог «Тимей». Помимо тезиса о красоте и гармоничном устроении космоса, Уайтхед обнаруживает в «Тимее» зачатки организменной теории, а также вытекающее из нее следствие — представление об эволюции порядка природы вместе с ее организмами. Космос в «Тимее», считает Уайтхед, эволюционирует не под воздействием внешней, трансцендентной причины, но исходя из своей внутренней логики. Платон не отделяет природу вещи (фй01О, ее активность, от самой вещи. Уайтхед говорит [9, 94-95], что все современные ему физики, за редким исключением, соглашаются с фактом изменения законов природы на больших временных промежутках.
Вообще существование порядка в природе необходимо: благодаря нему события наследуют эмоциональный вектор развития; существует межпоколенная преемственность в достижении ценностей; мир представлен связанно, а не разрозненно. Повышение интенсивности ощущений связки событий (к примеру, человеческого тела), которая ведет к большему субъективному удовлетворению, невозможно без унаследованного порядка, впрочем, как и появление сознания, благодаря которому интенсифицируется опыт.
Каков, однако, характер физических законов природы, если в нынешней космической эпохе они складываются вместе с деятельностью населяющих ее организмов? Мы увидели, что событие в основе своей эстетично. Закономерно, что таким же образом характеризуется и порядок природы. «Представленная. метафизическая доктрина находит основания этого мира скорее в эстетическом опыте, чем, например, в когнитивном. следовательно, любой порядок — порядок прежде всего эстетический. и актуальный мир — это результат эстетического порядка, который, в свою очередь, производен от имманентности Бога» [11, 91].
Здесь мы подходим ко второму смыслу эстетики в философии процесса, поскольку эстетический опыт (ощущения) подразумевает восприятие гармонии и достижение цели. Осуществление события оказывается в то же время реализацией собственной ценности; достижение удовлетворения (satisfaction) (завершающей стадии события) будет его целью. Одни события осуществляют практически слепое повторение прошлых чувств, другие — несоразмерное их увеличение и рекомбинацию. Творческий акт интерпретируется Уайтхедом как посильное возрастание интенсивности эмоций в сочетании с устойчивостью самого события. Гармония рождается как результат согласования ощущений, подведения эмоций под общий знаменатель субъективной формы в пределах унаследованного эстетического порядка и доли беспорядка. Вспышки сознания резко добавляют опыту ценности, появляется возможность достигать контраста ощущений там, где в иных случаях налицо их несовместимость. Ясно, однако, что сознанием ценность не исчерпывается [13].
Мы видели, что в «Автобиографических заметках» Уайтхед называет подлинно (intrinsically) прекрасным то место близ Кембриджа, которое на рубеже веков стало его домом. В своих трудах Уайтхед не устает подчеркивать существование внутренней ценности (intrinsic value) события. И снова на первый план должны выйти поэты. «Вспоминая поэтическое изложение нашего конкретного опыта, мы сразу же видим, что элемент ценности, бытия в себе и для себя (for its own sake) не должен быть утрачен ни при каком рассмотрении события как чего-то, обладающего наиболее конкретной актуальностью. "Ценность" — слово, используемое мной для обозначения внутренней реальности события. Ценность — это то, что насквозь пронизывает поэтическое видение природы. Нам следует лишь перевести в саму структуру осуществления события ту ценность, которую мы с такой готовностью узнаем, рассматривая человеческую жизнь. В этом секрет совершаемого Вордсвортом поклонения природе» [7, 153].
А.Н. Уайтхед полагает, что отдельно взятая актуальность, новое сращивание ощущений, добавляет или уменьшает ценность цело-
го сообщества [11, 73], а в перспективе — Вселенной. Достижение мировой эстетической гармонии зависит от протекания отдельно взятых процессов, ценность которых будет вложена в совокупную ценность Вселенной. Функцией такого распределения ценности, которая задает событию внешнюю ориентацию и побуждает его к размыканию, наделяется Бог. В одном из своих аспектов «Бог является мерой эстетической согласованности мира» [11, 86]. Он не вмешивается в субъективную форму события, иначе оно не будет дополнять существование Бога, а для Уайтхеда это важно. Бог — это компаньон всех событий, способствующий их гармонизации, он «не творит мир, но сберегает его: или, более точно, Бог — это поэт мира, с нежным терпением направляющий его своим видением истины, добра и красоты» [9, 346]. Сравнение Бога с поэтом, конечно, показательно.
Положение о неразрывной связи событий и их эстетических ценностей для Уайтхеда подобно математической аксиоме. Влияние романтической поэзии в данном случае первостепенно. Но в какой момент своего Гарвардского периода Уайтхед начинает затрагивать вопросы ценности, и ограничивается ли это внимание одним сочинением? Завершим настоящую статью кратким рассмотрением зарождения и трансформации ценностной проблематики в философии процесса — проблематики, попросту неотделимой от эстетической концепции Уайтхеда.
Наряду с онтологическим и эпистемологическим ценностный контекст и связанный с ним эстетический срез событий разбираются и уточняются Уайтхедом с самого начала карьеры в Гарварде. В 2017 г. впервые были опубликованы записи первых двух лет (1924-1925) его занятий на американской земле, предварившие написание «Науки и современного мира». Уже среди этих кратких заметок мы обнаруживаем ядро уайтхедовской трактовки эстетических ценностей. В последующие годы, с развитием его философской системы, это понимание будет обогащаться и уточняться, однако в основе своей останется неизменным. Рассматривая эстетические ценности, Уайтхед рассуждает следующим образом: «Общее место, что сущность искусства заключается в отборе и, таким образом, в ограничении (limitation). Каждое произведение искусства зависит от значительности определенного содержания, отделенного от всего неуместного (irrelevant) для данного конкретного случая. Индивидуальность великого произведения искусства, привлекающего к себе внимание, достигается благодаря структурному ограничению на фоне безграничности абсолюта» [16, 446].
Но «сущность» любого события и представляет собой не что иное, как структурное ограничение, или выбор из неиссякаемого источника возможностей. Следовательно, даже небольшое событие
(клетка живого организма, падение листа) уподобляется произведению искусства, например, крошечной картине или поэме.
Годом позже Уайтхед напишет в «Науке и современном мире»: «Такой вещи, как чистая ценность, не существует. Ценность есть результат ограничения» [7, 153]. Но сам по себе процесс актуализации, в противовес потенциальности (вечным объектам), есть не что иное, как ограничение. В связи с этим справедливой и обоснованной выглядит следующая оценка В. Лоу: поскольку любой организм представляет собой ограничение и лишь в этом случае является сферой реализации ценностей, то философию природы Уайтхеда правильно было бы назвать «панвельюизмом» (panvaluism) [17, 168], ведь организмы (актуальные сущности) — это предельные единицы реальности, те самые капли опыта, которые формируют действительность и ее эстетический порядок.
Ранее мы упоминали о том, что ценность события «для себя» предшествует его ценности «для другого». Такого взгляда Уайтхед придерживается в работе 1926 г. «Религия в созидании». Самоценность — это и есть предельный конкретный возникающий факт. Он повторяет, что такой вещи, как «просто ценность», не существует, есть лишь «конкретная ценность, которая представляет собой созданную единицу ощущений, возникающую из определенного способа сращивания разрозненных элементов» [11, 90].
Magnum opus Уайтхеда «Процесс и реальность» (1929) содержит наиболее полное изложение философии процесса. Для своего варианта спекулятивной философии Уайтхед создает целую сетку новых категорий. Одним из метафизических категориальных обязательств в ней выступает категория «Субъективная гармония (VII)» [9, 27], которая означает, что событие, будучи переходом «многих» разрозненных ощущений в «одно» новое ощущение, всегда нацелено именно на гармоничное сочетание схваченных данностей. Как здесь не вспомнить о той гармонии и непостижимом мастерстве примирения несогласованных элементов, которыми восторгается Вордсворт. С достигнутой совместностью связана и конкретная ценность.
Ценностный контекст присутствует и в «Приключениях идей» (1933). Рассматривая понятие красоты, Уайтхед замечает, что любая часть опыта может быть прекрасна. Теперь он подчеркивает, что даже дисгармония в некоторых случаях оказывается ценна, если она способствует воодушевлению и тяге к новизне. «Тот вклад в красоту, который может быть внесен в нее диссонансом, хотя сам по себе он — деструкция и зло, заключается в позитивном переживании быстрого изменения цели от культивируемого избитого совершенства к некоторому иному, более свежему идеалу... В дисгармонии всегда кроется неудача, однако даже дисгармонию можно предпочесть
чувству медлительного повторения в параличе общей анестезии или пассивности, которая ей предшествует. Совершенство на низком уровне стоит ниже несовершенства4, полученного в стремлении к более высоким целям» [18, 667-668].
Вместе с последней прочитанной лекцией, опубликованной в 1941 г. под названием «Бессмертие», Уайтхедом завершается и разработка понятия «ценность». Философ совершает свойственный платонизму шаг, однако с существенной оговоркой. Действительно, он постулирует существование «двух миров» — Мира разнообразия и порождения и Мира Ценности. Они отражают два противоположных аспекта Вселенной — смертность и бессмертие. Событие из Мира Становления процессом реализации своей полноты осуществляет ценность. Об этом говорилось и раньше. Однако теперь Уайтхед выносит конкретные ценности в отдельную плоскость, названную им Миром Ценности. Мир Становления теряет свою значимость без ориентации на идеал. «Деятельность теряет свое значение, когда ее сводят к простому творению сейчас». Ценность же по своей природе бессмертна. «Непосредственность какого-либо подверженного смертности обстоятельства представляет ценность только в случае, если она причастна бессмертию» [19, 306]. Радикальное отличие от Платона заключается в следующем: «сущностью (курсив. — ДБ.) ценностей оказывается их способность к реализации в Мире Деятельности»; ценности, в отличие от идей, не обладают независимым существованием: чтобы стать актуальными, им необходима реализация в событиях Мира Становления. Они зависимы от низших типов существования. И наоборот, «непосредственные факты настоящего получают постоянное значение для Вселенной», иначе любая активность была бы «чем-то крайне незначительным» [19, 320]. В обоих случаях Платон полагал обратное, и эта «ошибка» [19, 318] преследовала его.
Изучение текстов и биографии Альфреда Норта Уайтхеда показывает, что процесс формирования его философской системы происходил под влиянием разнообразных мыслителей и философов. Мы продемонстрировали, что поэзия английского романтизма занимает в его творчестве далеко не последнее место. Уже в раннем возрасте будущий логик, математик и философ был захвачен поэтическим видением природы. Оно воплотилось в философии процесса, где эстетика и ее категории чувственного опыта, ценности и гармония имеют первостепенное значение. Вплоть до последних публичных лекций Уайтхед возвращается именно к этим ключевым для себя вопросам,
4 Например, совершенство кристалла, выращенного в лабораторных условиях, с точки зрения реализуемого контраста ощущений и потенций, а значит, и ценности, стоит ниже несовершенства жертвы, которая умирает в попытке вырваться из лап хищника.
а в частной жизни, как и в юности, продолжает обращаться к поэме «Прелюдии». Таким образом, мы видим, что романтизм Вордсворта и Шелли оказался важнейшим истоком интеллектуального события философии процесса.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Whitehead A.N. Autobiographical notes // The Library of living philosophers. Cambridge: Tudor Publishing Company, 1941. Vol. 3. P. 3-14.
2. Forrest W. Romantic poetry, process philosophy, and modern science: Possibilities of a new world view // Christianity & Literature. 1988. Vol. 38, N 1. P. 33-41.
3. Padiyath T. The metaphysics of becoming: Process thought. De Gruyter, 2014. Vol. 25. 465 p.
4. Hoffmann C.G. Whitehead's philosophy of nature and Romantic poetry // Journal of Aesthetics and Art Criticism. 1952. N 10. P. 258-263.
5. Шавиро С. Вселенная вещей // Логос. 2017. № 3. С. 127-152.
6. Lowe У. Whitehead's philosophical development // The Library of living philosophers. Cambridge: Tudor Publishing Company, 1941. Vol. 3. P. 15-124.
7. Уайтхед А.Н. Наука и современный мир // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С. 56-271.
8. Whitehead A.N. Science and modern world. Cambridge: Cambridge University Press, 1925. 304 p.
9. Whitehead A.N. Process and reality. Correct Edition. N.Y.: Free Press, 1978. 413 p.
10. Wordsworth W. The prelude or, Growth of a poet's mind: An autobiographical poem. Createspace Independent Publishing Platform, 2017 (1). 196 p.
11. Whitehead A.N. Religion in the making. Cambridge: Cambridge University Press, 1927. 160 p.
12. Шавиро С. Вне критериев: Кант, Уайтхед, Делёз и эстетика. Пермь: Гиле Пресс, 2018. 210 с.
13. Cobb J.B. Whitehead's theory of value. 2002. URL: https://www.religion-online.org/article/whiteheads-theory-of-value/
14. Уайтхед А.Н. Процесс и реальность. Часть I. Глава II. Категориальная схема // Вопросы философии. 2017. № 1. С. 168-179.
15. Локосова М.В. Хитросплетение категорий: анализ основных понятий философии процесса А.Н. Уайтхеда // Вопросы философии. 2017. № 1. С. 154-167.
16. Whitehead A.N. The Harvard lectures 1924-1925: Philosophical presuppositions of science. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2017. 570 p.
17. Lowe V. Alfred North Whitehead. Vol. 2: The man and his work. 19101977. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2019. 418 p.
18. Уайтхед А.Н. Приключения идей // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С. 389-714.
19. Уайтхед А.Н. Бессмертие // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С. 304-321.
REFERENCES
1. Whitehead A.N. Autobiographical notes // The Library of living philosophers. Cambridge: Tudor Publishing Company, 1941. Vol. 3. P. 3-14.
2. Forrest W. Romantic poetry, process philosophy, and modern science: Possibilities of a new world view // Christianity & Literature. 1988. Vol. 38, N 1. P. 33-41.
3. Padiyath T. The metaphysics of becoming: Process thought. De Gruyter, 2014. Vol. 25. 465 p.
4. Hoffmann C.G. Whitehead's philosophy of nature and Romantic poetry // Journal of Aesthetics and Art Criticism. 1952. N 10. P. 258-263.
5. Shaviro S. Vselennaya veschey // Logos. 2017. N 3. P. 127-152. (In Russ.)
6. Lowe V. Whitehead's philosophical development // The Library of living philosophers. Cambridge: Tudor Publishing Company, 1941. Vol. 3. P. 15-124.
7. Uaitkhed A.N. Nauka i sovremennyi mir // Uaitkhed A.N. Izbrannye raboty po filosofii. M.: Progress, 1990. P. 56-271.(In Russ.)
8. Whitehead A.N. Science and modern world. Cambridge: Cambridge University Press, 1925. 304 p.
9. Whitehead A.N. Process and reality. Correct Edition. N.Y.: Free Press, 1978. 413 p.
10. Wordsworth W. The prelude or, Growth of a poet's mind: An autobiographical poem. Createspace Independent Publishing Platform, 2017 (1). 196 p.
11. Whitehead A.N. Religion in the making. Cambridge: Cambridge University Press, 1927. 160 p.
12. Shaviro S. Vne kriteriev: Kant, Uaitkhed, Delez i estetika. Perm': Gile Press, 2018. 210 p.(In Russ.)
13. Cobb J.B. Whitehead's theory of value. 2002. URL: https://www.religion-online.org/article/whiteheads-theory-of-value/
14. Uaitkhed A.N. Protsess i real'nost'. Chast' I. Glava II. Kategorial'naya skhema // Voprosy filosofii. 2017. N 1. P. 168-179. (In Russ.)
15. Lokosova M.V. Khitrospletenie kategorii: analiz osnovnykhponyatii filosofii protsessa A.N. Uaitkheda // Voprosy filosofii. 2017. N 1. P. 154-167. (In Russ.)
16. Whitehead A.N. The Harvard lectures 1924-1925: Philosophical presuppositions of science. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2017. 570 p.
17. Lowe V. Alfred North Whitehead. Vol. 2: The man and his work. 19101977. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2019. 418 p.
18. Uaitkhed A.N. Priklyucheniya idei // Uaitkhed A.N. Izbrannye raboty po filosofii. M.: Progress, 1990. P. 389-714. (In Russ.)
19. Uaitkhed A.N. Bessmertie // Uaitkhed A.N. Izbrannye raboty po filosofii. M.: Progress, 1990. S. 304-321. (In Russ.)
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Goheen J. Whitehead's theory of value // The Library of living philosophers. Cambridge: Tudor Publishing Company, 1941. Vol. 3. P. 436-460.
Информация об авторе: Бучнев Данила Владимирович — магистрант кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (900) 497-77-08; buchnev-danila@mail.ru
Information about the author: Buchnev Danila Vladimirovich — graduate student, Department of History of Foreign Philosophy, Faculty of Philosophy, Lomonosov Moscow State University, tel.: +7 (900) 497-77-08; buchnev-danila@mail.ru
Поступила в редакцию 14.02.2021; принята к публикации 25.06. 2021
