CC BY
282
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
удк 330.117 И.К. Бабайцева
ВЛИЯНИЕ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ НА РОЛЬ ГОСУДАРСТВА В ЭКОНОМИКЕ
В статье рассматривается влияние новых технологий на изменение роли государства в экономике. Новые информационные и телекоммуникационные технологии ставят вопрос об их изменении правил и норм или создании новых, о необходимости разработки и осуществления новых форм государственного вмешательства и взаимодействия между государством и бизнесом, предполагающих дальнейшее расширение регулирующей и контролирующей роли государства в экономической и социальной сферах.
Ключевые слова: новые технологии, информационные технологии, телекоммуникационные технологии, роль государства, формы государственного регулирования, методы государственного регулирования, взаимодействие государства и бизнеса.
I.K. Babayceva
IMPACT OF NEW TECHNOLOGIES ON THE ROLE OF STATE IN ECONOMY
The paper deals with the impact of new technologies on the changing role of state in economy. New information and telecommunication technologies call for amendments in the current norms or regulations or for creating new norms and regulations, they prove the need to develop and implement new ways of public private cooperation. These changes require further development of the regulatory and supervisory role of state in economic and social spheres.
Key words: new technologies, information technology, telecommunication technologies, state role, forms of state regulation, methods of state regulation, public and private partnership.
Новейшие тенденции в социально-экономическом, технологическом и политическом развитии затрагивают основополагающие принципы функционирования и жизнедеятельности современного общества, поднимая вопросы, касающиеся экономических, социальных и политических изменений, которые влечет внедрение информационной технологии. Они оказывают все бо -лее возрастающее влияние как на развитие человечества в целом, так и на судьбу отдельно взятого человека, его место и роль в общественно-исторических процессах. Информатизация и компьютеризация требуют от людей новых знаний и нового характера мышления, а также навыков, позволяющих адаптироваться к усло -виям и реалиям компьютеризованного общества и обеспечить ему достойное место. Поэтому нельзя не согласиться с У. Мартином в том, что информатизация оказывает влияние на образ и качество жизни всех членов общества - как на индивидуальном, так и на организа-
ционном уровне, на рабочем месте и в быту. К лучшему или худшему, она представляет собой силу, которая не просто трансформирует жизнь целых сообществ, но и способствует перестройке самого «контекста отношений между людьми» [3, с. 50].
Иными словами, научно-технический прогресс, позволяя решать одни вопросы, одновременно порождает другие, зачастую не менее сложные. Позитивные и негативные последствия технологических нововведений неотделимы друг от друга. Поэтому был прав один из основателей кибернетики Н. Винер, который, анализируя социальные последствия кибернетизации с этических, гуманистических позиций, писал: «Отдайте же человеку - человеческое, а вычислительной машине - машинное. В этом и должна, по-видимому, заключаться разумная линия поведения при организации совместных действий людей и машин. Линия эта в равной мере далека от устремлений машинопоклонников,
и от воззрений тех, кто во всяком использовании механических устройств в умственной деятельности усматривает кощунство и принижение человека» [1, с. 82].
Очевидно, что решающая роль в том, в каком именно направлении будут использованы новейшие технологии, принадлежит государству, политическому и по-литико -культурному фактору. Как писали С. Нора и А. Минк, «телематика может способствовать приходу нового общества, но не может построить его сама по себе по собственной инициативе. Например, телематика способствует децентрализации, упрощению административной структуры, усиливает конкурентоспособность малого бизнеса, но ее воздействие в полной мере может проявиться только при соответствующей политике» [4, с. 7].
Иначе говоря, научно-технический прогресс, взятый сам по себе, не ведет к прогрессу социальному. Влияние осуществляется через целый ряд общественных сфер, особенно через экономику и политику. Господствующие культура, система морально-этических ценностей, политико -культурных и социокультурных ориентаций придают смысл и направленность технико-экономическим факторам, которые, взятые сами по себе, нейтральны.
Естественно, что названные тенденции не могли не сказаться и на роли государства в экономической и социальной сферах. Это, в частности, выразилось в том, что вторая половина 1970-х и 1980-е гг. ознаменовались наступлением так называемой неоконсервативной волны, суть которой в сфере социальной и экономической политики заключалась в денационализации и приватизации целых отраслей экономики и свертывании механизмов государственного регулирования. Во многом это объяснялось тем, что кейнсианские рецепты и методы, достигшие к началу 1970-х гг. пика своей эффективности, к рассматриваемому периоду уже начали давать сбои, что свидетельствовало о фактическом кризисе (именно кризисе, а не о конце или тем более не о крахе) кейнсианства. Речь шла, по сути дела, о том, что отдельные элементы кейнсианской модели, выполнив свою задачу устарели и нуждаются в пересмотре и обновлении или полной замене.
Многие западные обществоведы на данном основании стали высказывать идею о том, что наступили новые времена, возникли совершенно новые условия, в которых традиционный кейнсианский подход к государственному регулированию безнадежно устарел и необходимо резкое сокращение роли государства в решении социальных и экономических проблем. «Где-то между 1965 и 1973 годами, - писал, например, П. Дру-кер, - мы миновали один из таких водоразделов и вступили в “следующий век”» [2, с. 11].
На этом фоне все больше наблюдаются тенденции к пересмотру регулирующей и контролирующей роли и функций государства. Эти тенденции актуализируются реалиями социально ориентированной экономики, быстро изменяющимися под воздействием постоянно возрастающего притока научно-технологических инноваций. Частью этой переоценки являются расширение представлений о самой государственной экономике, социально-экономических функциях государства, признание необходимости сближения подходов к рационализации как рыночных, так и нерыночных сфер.
С рассматриваемой точки зрения немаловажное значение имеет то, что тенденции развития и формы проявления научно-технического прогресса, масштабы и темпы, степень эффективности использования его достижений в народном хозяйстве в немалой степени зависят от политических факторов. В данном контексте профессор Франкфуртского университета Г. Ропол выделял две тенденции в технологической политике, в определенной степени противоречащие друг другу. Первая из них, которую он назвал «политикой инноваций», состоит в том, чтобы способствовать интенсивному развитию новейших технологий. Вторая тенденция, связанная с оценкой технологии, напротив, стремится ограничить масштабы и темпы технологического развития. Если политика инноваций предусматривает ускорение, то оценка технологии представляет собой фактор его торможения. «Хотя политика инноваций и оценка технологии как бы направлены в противоположные стороны, - писал Г. Ропол, - обе они имеют то общее, что принимается как само собой разумеющийся факт, что технологическое развитие целиком или частично можно регулировать» [6, с. 83].
Новые, особенно информационные и телекоммуникационные технологии раздвигают границы конкуренции. Однако в этих областях традиционные подходы к регулированию с их жестким противопоставлением регулирования и дерегулирования, конкуренции и монополии оказываются не слишком подходящими. Новые технологии не могут требовать полного дерегулирования, поскольку не все отрасли экономики одинаково конкурентоспособны. Тем более что в обозримой перспективе сохраняются роль и значимость такого фактора, как обуздание стихии рынка и предотвращение или во всяком случае амортизация его негативных последствий. Но тем не менее очевидна необходимость внесения соответствующих изменений в механизмы регулирования, чтобы они могли адекватно отвечать на новые вызовы времени.
В данной связи не лишены основания позиции тех исследователей, которые говорят о воссоединении экономики и политики в современную эпоху глобализации, универсализации и космополитизации, а также информационной и телекоммуникационной революции. «В мире замедляющегося экономического роста и возрастающей взаимозависимости, - писал Р. Бенджамин в этой связи, - экономический выбор представляет собой и политический выбор. Например, где начинается государство и где кончается экономика? Проблемой становится вопрос об относительной самостоятельности государства от экономики. И считается ли государство самостоятельным или нет, прямо зависит от того, как понимается внешнеполитический процесс» [5, с. 48].
Эти изменения обусловливают необходимость переформулировать границы политики. Например, как утверждал Р. Бенджамин, можно говорить «об упадке правительства и одновременно о восхождении политики. В то время как стабильность правительства и, возможно, политических партий уменьшается, разного рода споры, забастовки, конфронтация между различными группами растут» [5, с. 49]. Все это в совокупности ведет к росту требований к правительству
Новые информационные и телекоммуникационные технологии, подрывая или делая устаревшими существу-
ющие правила и нормы регулирования экономических процессов, с той или иной степенью императивности ставят вопрос об их изменении или разработке новых правил и норм. Например, новые фотокопировальные машины и ксероксы способствуют подрыву секретности, что, в свою очередь, требует пересмотра форм и правил хранения и передачи деловых документов. Особо важное значение с рассматриваемой точки зрения имеет то, что информационные и телекоммуникационные технологии, с беспрецедентной легкостью пересекая национально-государственные границы, способствуют ослаблению эффективности тех или иных законов, некогда успешно действовавших в национальных границах.
Все это диктует необходимость разработки и осуществления новых форм государственного вмешательства и взаимодействия между государством и бизнесом. Важнейшие отрасли экономики оказываются во всевозрастающей зависимости от этих технологий как на внутристрановом, так и на международном уровнях. Введение любых новых международных правил в области регулирования телекоммуникационных и информационных услуг оказывает существенное влияние на широкий круг отраслей международного бизнеса. Так, спутниковые системы, а также телекоммуникационные сети и услуги, которые они поддерживают и стимулируют, приобретают экономическое значение, выходящее за рамки собственной значимости в телекоммуникационном секторе. Поэтому неудивительно, что использование телекоммуникаций для воздействия на международную торговлю уже само по себе превратилось в крупную проблему международной торговли.
Законодательные или иные решения, затрагиваю -щие информационные и телекоммуникационные технологии, должны охватывать как общественный, так и частный сектор. До недавнего времени сколько-нибудь значительные законодательные инициативы в целом затрагивали общественный сектор. Это вполне объяснимо, поскольку именно здесь создается львиная доля информации, оказывающая влияние на жизнь всех граждан. Но всевозрастающее воздействие на жизнь людей оказывают крупные, в том числе транснацио -нальные корпорации, которые часто не подотчетны национальному законодательству и не подпадают под контроль национального правительства. Этот факт определяет необходимость распространения законов, действующих в общественном секторе на частные корпорации, в том числе и на международном уровне.
Из всего изложенного выше можно сделать вывод, что такие достижения нашего времени, как расщепление атома, биотехнологии, телекоммуникационные и информационные технологии, властно требуют отказа от чисто местнических и национальных подходов к решению порожденных ими проблем. Поскольку эти технологии универсальны, они порождают проблемы международного характера, требующие международных решений.
Более того, не лишены основания доводы исследователей, политических деятелей и представителей самого бизнеса о том, что в индустриально развитых странах изменяется сама идеология, на которой традиционно основывался бизнес. Формируется новая идеология, провозглашающая примат социально-политических воп-
росов над правом собственности и интересов общества над интересами потребителя и индивидуального члена общества. Дополнительными аргументами в обоснование этого тезиса служат изменения, происшедшие на уровне как мирового сообщества, так и отдельно взятых стран. Эти изменения вызывают дальнейшее расширение регулирующей и контролирующей роли государства в экономической и социальной сферах.
В последние десятилетия на передний план вышли социальные и экологические проблемы, в решении которых ключевая роль принадлежит государству Осознанию значимости и актуальности этих проблем во многом способствовало вступление на общественно-политическую авансцену различных движений экологов, зеленых, защитников гражданских прав, защитников прав потребителей и др. Это регулирование ориентировано в большей степени на социальную, нежели на экономическую сферу. Множество феминистских и экологических организаций, а также общества потребителей принимают активное участие в политической жизни, тем самым оказывая все более растущее влияние на политику государства.
Хотя масштабы государственного регулирования в данной области пока нельзя сопоставить с регулированием в экономической сфере, новое законодательство создает определенные проблемы для деловых фирм и корпораций. Оно предписывает, какую именно продукцию следует производить, а какую нет, дает оценку товарным спецификациям, определяет стандарты экологической чистоты продуктов питания, параметры безопасности промышленного производства и защиты окружающей среды от загрязнения промышленными отходами, приемлемые условия труда, справедливую зарплату, пенсионное обеспечение и т.п. Постепенно проблемы здоровья населения и чистоты окружающей среды перемещаются в центр внимания деятельности законодательных органов индустриально развитых стран. Об этом свидетельствует создание в промышленно развитых странах множества агентств и служб, занимающихся данными проблемами. В США, например, это Комиссия по контролю за качеством потребительских товаров, Национальное управление безопасности на транспорте, Агентство по охране окружающей среды и др.
Если экономическое регулирование сказывается в основном на тех, на кого оно направлено, социальное регулирование может затронуть широкие слои населения вне зависимости от их отношения к экономике. Во многом этот тип регулирования выходит за пределы требований об исправлении недостатков рыночной экономики.
Как выше уже отмечалось, новые экономические, технологические и социальные трансформации 1970 -1980-х гг., которые поставили вопрос о необходимости пересмотра ряда положений кейнсианства, стали той основой, на которой базировались аргументы большинства индустриальных стран, приступивших к переоценке роли государства в экономической и социальной сферах. Наглядным проявлением такой переоценки стала упомянутая выше неконсервативная волна конца 1970-х - начала 1980-х гг., когда в целом ряде наиболее развитых стран (США, ФРГ, Великобритании и др.) к власти пришли консервативные силы, выступившие с
лозунгами демонтажа некоторых устаревших, по их понятиям, узлов системы государственного регулирования. Характерно, что эти лозунги, придя к власти, пытались осуществить также социалистические и социал-демо-кратические партии (например, в Испании, Франции, Греции и т.д.).
В основе этой политики лежали установки на приватизацию и децентрализацию. Сторонники сокращения роли государства в экономической и социальной сферах или даже отказа от нее нередко в обоснование своих позиций приводят так называемый «закон Парето». Суть его состоит в тезисе о том, что распределение доходов зависит от продуктивности экономики: чем ниже продуктивность, тем больше разница в доходах граждан, и наоборот. Особую настойчивость и активность в этом направлении проявляли сторонники монетаризма, выступавшие с требованиями возврата к свободной, ничем не ограниченной конкуренции и нерегулируемому рынку. При этом они пытались обосновать идею о необходимости существенного сокращения масштабов вмешательства государства в экономику.
Хотя и нельзя согласиться с теми авторами, которые, исходя из чисто идеологических соображений, считают монетаризм исключительно консервативной системой научных воззрений, не способной воспринимать какие бы то ни было новые достижения мировой экономической науки и смежных дисциплин, нельзя не признать, что в условиях кризиса кейнсианства некоторые идеи монетаристов не были лишены рационального зерна. Но здесь проблема состояла в том, что из их установок были сделаны слишком далеко идущие выводы. В частности, отдельные российские либералы, приступая к реформированию российской экономики, были убеждены в том, что уход государства из экономики и переход к рыночным принципам сами по себе автоматически приведут к возрождению и последующему процветанию экономики.
Однако как российский, так и мировой опыт воочию продемонстрировал ошибочность подобных установок. Даже Всемирный банк, который несколько раньше сформулировал так называемый «Вашингтонский консенсус», ориентированный на резкое сокращение роли государства в социальной и экономической сферах, счел необходимым провозгласить так называемый «Пост-вашингтонский консенсус», предусматривающий возврат к концепции широкомасштабного государственного вмешательства.
Комментируя это, Ю.В. Яковец совершенно справедливо писал: «Очевидно, что без конкретной программы по преодолению кризиса производства путем расширения доходов населения и потребительского спроса, увеличения государственных инвестиций, а также возврата в реальный сектор экономики огромной массы выкаченных из него ресурсов в процессе первоначального накопления капитала (при прямой и косвенной поддержке коррумпированного бюрократического аппарата) - без всего этого оживления экономики не произойдет» [7, с. 398].
Как оказалось, ни приватизация, ни децентрализация в конечном счете не означали ухода государства из сферы экономики, тем более из социальной сферы, поскольку они не всегда тождественны свертыванию
государственного вмешательства. По сути дела, шел двуединый процесс: с одной стороны, некоторые функции центрального правительства действительно сокращались, а с другой - функции местных органов неуклонно расширялись. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что за последние десятилетия особенно быстрыми темпами росла численность государственных служащих регионального и местного уровня власти. Например, в США в 1962 г. на этих уровнях было занято в 2,6, а в 1995 - в 5,6 раза больше служащих, чем в центре. Следует отметить также тот факт, что из 2,1 млн служащих федерального правительства только примерно 1/4 работают в Вашингтоне и вокруг него, а остальные - в учреждениях, разбросанных по всей стране.
В данном контексте показателен и такой факт. Политика «нового федерализма», провозглашенная администрацией Р. Рейгана, предусматривала сокращение субсидий центрального бюджета штатам и местным органам власти. На практике же эта политика привела к повышению финансовой самостоятельности властей штатов и местных органов власти, резко стимулировала их маневренность в изыскании дополнительных финансовых средств для инвестиций в социальную и экономическую сферы.
Можно сказать, что в период президентства Р. Рейгана, который пришел к власти под лозунгами существенного сокращения регулирующей роли государства, американскому правительству в конечном счете не удалось переломить тенденцию к дальнейшему наращиванию масштабов государственного вмешательства в экономику
О том, что многие корпорации нуждаются в государственном регулировании, свидетельствует, например, следующий факт: когда в период президентства Р. Рейгана американское правительство перешло к полити-ке дерегулирования, крупнейшие авиакомпании, национальные линии грузовых автодорожных перевозок, «Америкэн телеграф энд телефон», крупные банки и другие корпорации, прочно обосновавшиеся на рынке США, выступили против этой политики, усматривая в дерегулировании угрозу своему господствующему положению.
Необходимо учесть и то, что в современных условиях, когда экономические процессы пересекают национальные границы, возникают новые проблемы, связанные с наукой, экологией, воспроизводством рабочей силы и т.д., которые не под силу решать рынку или отдельно взятым субъектам экономической деятельности. Рынок не в состоянии разрешить все проблемы экономического роста, с которым теснейшим образом связаны перспективы современного постиндустриально-го общества.
Как представляется, в будущем сотрудничество между бизнесом и правительством не только не уменьшится, но и в значительной степени возрастет. Современная спутниковая связь, наука, глобальная система накопления, обогащения и передачи знаний, в которых не последняя роль принадлежит государству, несут единую функциональную нагрузку обеспечения общих условий жизнедеятельности общества, экономики, институтов государственной власти и самой системы управ -ления. Немаловажную роль играют характер и качество принимаемых государством стратегических реше-
ний, определяющих основные направления и приоритеты социального, экономического и политического развития страны.
Об этом свидетельствует усиливающаяся в последние годы тенденция к повышению роли государства в экономике и в социальной сфере, несмотря на, казалось бы, противоположную тенденцию к денационализации, разгосударствлению и дерегулированию. Об обоснованности этого тезиса свидетельствует тот факт, что в последние десятилетия все настойчивее говорят о «новом государственном управлении», «эффективных рынках общественных услуг», «новом открытии правительства», «новых основах демократического государственного управления» и т.д., имея в виду существен-
ные изменения, происшедшие в характере и функциях органов управления.
1. Винер Я. Творец и робот. М., 1966.
2. Друкер П. Новые реальности. М., 2004.
3. Мартин У. Информация общества. Лондон, 1992.
4. Нора С., Минк А. Компьютеризация в обществе. Лондон, 1990.
5. Технологическая информация в мировом пространстве. Нью-Йорк, 1999.
6. Ропол Г. Критика технологического детерминизма. М., 1993.
7. Яковец В.Ю. Кризис: непредсказуемое зло или предвидимая реальность ? // Вестник Российской академии наук. 2009. № 4.
УДК 330.111 и.А. Бондар
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ФОРМАЛЬНЫХ И НЕФОРМАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ В ПРОЦЕССЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
В статье исследуются основные формы взаимодействия формальных и неформальных институтов, характерные особенности их функционирования. Раскрыто влияние формальных и неформальных институтов на взаимоотношения между индивидами.
Ключевые слова: институт, формальные и неформальные институты, правила, взаимодействие.
I.A. Bondar
INTERACTION BETWEEN FORMAL AND INFORMAL INSTITUTIONS IN THE PROCESS OF ECONOMIC RELATIONS TRANSFORMATION
The paper examines the main forms of interaction between formal and informal institutions and specific character of their functioning. The author describes the impact of formal and informal institutions on the relationships between individuals. Key words: institution, formal and informal institutions, rules, interaction.
В последние годы возрос интерес к исследованию институциональных проблем в разрезе трансформации институтов, что обусловлено интенсификацией хозяйственных взаимодействий в масштабе перехода стран с планово-командной экономикой к рыночной экономике, активным включением последних в мирохозяй -ственные процессы - глобализацию и интеграцию - и, наконец, развитием самих теоретических концепций, расширяющих рамки неоклассической теории с учетом неполноты информации, заданности траектории развития, влияния степени институционализации субъекта на выбор им того или иного варианта хозяйственных взаимодействий.
При определении институтов следует учитывать достижения новой институциональной экономической теории, которая рассматривает институты как правила поведения, т.е. как регулятивные принципы, которые пред -писывают или запрещают те или иные способы действия. Эти правила одновременно ограничивают и стимулируют действия хозяйствующих субъектов, позволяют им совершать осознанный выбор и предусматривать реакцию окружающих.
Природа правил, составляющих существо институтов, позволяет разделить их на формальные и неформаль-
ные, что имеет важное методологическое значение для анализа современной российской ситуации. Формальным институтам соответствуют формальные правила, санкции, за нарушение которых носят организованный характер. Напротив, неформальным институтам соответствуют правила неформальные, и наказание за отклонение от них реализуется спонтанным образом. К преимуществам неформальных институтов можно отнести, во-первых, возможность адаптации к меняющимся внешним условиям, предпочтениям внутри сообщества и иным экзогенным или эндогенным изменениям. Во-вторых, возможность применения разных санкций в каждом конкретном случае (ведь кому-то достаточно строгого предупреждения, а кого-то приходится исключать из группы). Недостатки неформальных институтов являются следствием их достоинств. Неформальные институты часто характеризуются неоднозначностью трактовки правил, снижением эффективности санкций, возникновением дискриминационных правил.
Проблема интерпретации правил возникает тогда, когда взаимодействуют люди разной культуры, разного опыта, а также когда информация распространяется с искажениями. Эффективность санкций низка, если люди не боятся подвергнуться остракизму, оценивая
