CC BY
136
ВЛИЯНИЕ НЕУРОЖАЕВ НА РАЗВИТИЕ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНЫХ ГУБЕРНИЙ РОССИИ В КОНЦЕ XIX ВЕКА А.В. Перепелицын
Perepelitsin A.V. Influence of crop failures on the peasant economy development in the Central Black Earth gubernies at the end of the XIX century. The article investigates the influence of the climatic factor upon the development of the peasant agriculture in the Central Black Earth region at the end of the XIX century. The author listed the data on the considerable variations of crop capacity, gross yield of grain, the cattle population depending on the climatic conditions. It is noted that the high climate-dependence of the field-crop cultivation and associated cattle-breeding was a certain difficulty for economic activity organization and for the peasant life as a whole.
Развитие сельского хозяйства во все времена сопровождалось периодически повторявшимися неурожаями. Даже в постиндустриальную эпоху, не говоря уже о предшествовавших периодах, не удалось избавиться от кризисов аграрного производства. Урожайность сельскохозяйственных культур находилась и продолжает находиться в большой зависимости, в первую очередь, от сложившихся погодных условий. Современники отмечали ухудшение климатических факторов для ведения сельского хозяйства. Неблагоприятная для земледелия погода являлась в Центральном Черноземье обычным явлением, периодически повторявшимся через несколько лет. В Воронежской губернии, к примеру, только во второй половине 1880-х -начале 1890-х гг. сложные для полеводства погодные условия отмечались: в 1885 г. -засуха; в 1886 г. - ливневые дожди, низкая температура; в 1887 г. - бесснежная зима, сильные ветры, резкая смена температуры; в
1888 г. - градобития, несвоевременные дожди, засуха, резкая смена температуры; в
1889 г. - суровая продолжительная зима, засуха; в 1890 г. - засуха, в 1891-1892 гг. -сильные морозы, сильнейшая засуха, ливневые дожди [1]. В обзорах Воронежской губернии писали по этому поводу: «Погода действительно имеет решающее единственное в своем роде влияние на южно-русское земледелие, и Воронежская губерния представляет, быть может, одну из характернейших местностей в этом отношении» [2].
При таком непостоянстве природы крестьянам трудно было постоянно совершенствовать агротехнику, внедрять новшества, скорее приходилось отдавать предпочтение более консервативным, опробованным вре-
менем приемам и способам обработки земли, оставлявшим надежду на получение урожая в любых условиях. «Постоянные ветры, иссушающие почву, скудость дождя, суровая зима, резкие переходы от морозов к жарам вредно вообще влияют на земледелие, - писала в 1876 г. Орловская губернская земская управа. - Причиною изменения климата служит повсеместное истребление лесов, особенно увеличившееся с проведением железных дорог» [3]. Воронежская губернская земская управа, ссылаясь на наблюдения опытных хозяев, также сообщала в 1895 г., что за последние 30 лет в губернии «резко изменились и атмосферные условия, и почвенные, и растительность, и распределение влаги. Климат стал непостояннее, усилились резкие переходы от тепла к холоду и обратно, чаще начали повторяться суровые бесснежные зимы и несвоевременные засухи, ветры дуют порывистее и чаще переходят в бури, дожди большей частью разряжаются ливнями, а окладные дожди бывают крайне редко, реки обмелели и заилились, мокрые туманы и росы появляются также весьма редко, взамен их усилились сухие туманы и т. д., и т. п. Особенно же резкие изменения произошли в почвенных покровах... В одних местах особенно значительно увеличилась площадь сыпучих песков, в других - овражистых разрушений в виде рвов, рытвин, водомоин, провалов и пр. . Все эти изменения были результатом двоякого рода причин: истребления естественной растительности и противо-хозяйственных распашек» [4].
Неурожай или даже небольшое понижение урожайности в российских условиях, как правило, вызывали ухудшение продовольственной ситуации, грозящее перейти в голод.
Ливенский уездный исправник докладывал Орловскому губернатору в сентябре 1884 г.: «Собранным урожаем население может прокормиться, за незначительными исключениями, до декабря и много до января месяцев -затем остаются 6-7 месяцев без продовольствия и, если не будет оказана в этом помощь, населению грозит голод со всевозможными болезнями и эпидемиями, которые могут довести уезд до истощения и разорения» [5]. Успенский волостной старшина этого уезда в рапорте губернатору давал не менее жесткую оценку сложившейся ситуации: «Многие из домохозяев волости уже теперь нуждаются в продовольствии, и одни из них поддерживают временно свое существование работами, а другие, более беднейшие, - покидают свои дома и идут на зимовку в более хлебородные губернии: Самарскую, Саратовскую, Оренбургскую и другие; остальное же население с наступлением зимы почти поголовно будет нуждаться в продовольствии» [5, л. 4].
Наиболее суровые и масштабные испытания крестьянам пришлось пережить в 18911892 гг. Министр внутренних дел И.Н. Дурново в письме губернаторам от 1 сентября
1891 г. официально признал в числе наиболее пострадавших от неурожая губерний страны Воронежскую и Тамбовскую губернии в целом, в Курской губернии он отмечал в качестве сильно пострадавших Тимский, Старооскольский, Новооскольский, Щигров-ский уезды, а в Орловской губернии - Ли-венский, Елецкий, Брянский уезды [6].
В 1891 г. неурожайном году недобор ржи в Воронежской губернии составил 75,3 %, пшеницы - 69,1 %, овса - 75,2 %, ячменя - 79,2 %, проса - 87,8 % [7], то есть удалось получить примерно лишь около одной четвертой обычного сбора хлебов. К тому же «помимо неурожая хлебов, не уродились также картофель, капуста, огурцы, арбузы, свекла, лук, горох, чечевица, бобы и другие пищевые средства крестьянских семейств. У крестьян не только не хватает хлеба, но оказывается, что его заменить нечем» [8]. Воронежский уездный исправник отмечал: «Недороды прошлых лет, отражаясь вообще неблагоприятно на сельском хозяйстве, постепенно ослабляли экономическую способность для борьбы с серьезною нуждою, если бы она когда-либо наступила. Запасы
продовольственных и кормовых средств от бывших урожайных годов постепенно расходовались на восполнение недостатков, порождаемых целым рядом не вполне удовлетворительных урожаев. Хотя в 1890 г. был более или менее недурной урожай, но, однако же, собранных продуктов оказалось недостаточно для того, чтобы, за покрытием всех предшествовавших нужд, образовать необходимые запасы, особенно если еще принять во внимание крайне низкие цены на хлеб, по которым его приходится продавать, чтобы вырученными деньгами покрыть все лежащие повинности и разные хозяйственные потребности. Общий неурожай озимых и яровых хлебов в текущем (1891) году, в соединении с полным неурожаем трав и всех огородных овощей, при полном отсутствии запасов кормовых и продовольственных средств, поставил значительное большинство крестьянских хозяйств в безвыходное положение, к этому еще присоединилось недостаточное обеспечение населения в степных частях уезда топливом» [6, л. 179, 179 об.]. Подобное развитие событий наблюдалось не только в одном уезде, но и во всем регионе. Воронежский губернатор Е.А. Куровский сообщал, что «крестьяне, под влиянием испытываемой нужды в продовольственных средствах, распродают за бесценок свое имущество, скот и даже сдают в аренду земельные наделы и таким образом окончательно разоряются на многие годы» [9]. Основная масса крестьян, по меткому выражению, содержащемуся в письме жителя Бобровского уезда воронежскому губернатору, «приуныла и со страхом взирает на предстоящее будущее» [6, л. 155 об.].
Голодным положением значительных слоев деревни пытались воспользоваться некоторые состоятельные крестьяне - кулаки и мироеды. Отмечались факты, когда они препятствовали получению сельскими обществами продовольственных ссуд, ссужали нуждавшихся односельчан хлебом по сильно завышенным ценам, а «если мука отпускается в долг, то к продажной цене прибавляется еще известный процент, а иногда вместо денег принимаются в обмен: земли, скот и другое имущество» [6, л. 181]. Воронежский губернатор в декабре 1891 г. даже приказывал земским начальникам строжайше наблюдать, «чтобы выдача ссуд нуждающимся отнюдь
не задерживалась под влиянием настояний и упорства состоятельных членов сельских обществ» [6, л. 302]. В других случаях зажиточные крестьяне наотрез отказывались продавать имевшийся у них хлеб, говоря, что «цены возвышаются, и они потом возьмут в несколько раз дороже существующей теперь цены» [6, л. 155 об.]. Положение усугубляли скупщики, не дававшие возможности тем крестьянам, у которых были деньги, купить необходимое количество хлеба. Земский начальник 4-го участка Бирюченского уезда Воронежской губернии жаловался, что многие крестьяне слобод Алексеевки и Дмитриевки с развитыми промысловых занятиями могли бы не прибегать к получению хлебных ссуд из запасных магазинов и обойтись покупкою хлеба, но скупщики хлеба и кулаки «не дают им купить на базаре ни одного мешка хлеба, надбавляя на него цену и почти силою отбивая его у крестьян», «нахальство их доходит даже до того, что они выходят за слободу и на дороге закупают все, что везется на базар» [6, л. 221-221 об.]. В письме воронежскому губернатору Н.Ф. Бунаков, возглавивший для борьбы с голодом попечительство в своем селе Петино Воронежского уезда, писал о необходимости общественной и государственной помощи земледельцам, так как «многие крестьяне, не имея хлеба и никакой иной возможности прокормить себя и свою семью, «проели», по их выражению, и землю, и лошадь, и корову, и овец, и все что можно было обратить в деньги для покупки дорогого хлеба... Если такое разрушение крестьянского хозяйства пойдет дальше с той же быстротою, то к весне вместо работников-земледельцев наше село будет населено нищими голяками, безлошадными, безземельными и все-таки голодными» [6, л. 240 об.-241]. Созвучные мысли звучали в докладе губернатору земского начальника 4-го участка Бобровского уезда: «Большинство крестьянских хозяйств, терпя нужду с самой осени, распродали свой скот, сдали в аренду надельную под озимую землю и теперь все чаще встречаются случаи продаж зеленей. Полагаю, что против этого должно принять какие-либо меры, так как для продавших зеленя в перспективе голод и в будущем году» [9, л. 7].
В следующем 1892 г. положение дел в северных уездах Воронежской губернии несколько стабилизировалось, а в южных, на-
оборот, - обострилось. Богучарская уездная земская управа 27 мая 1892 г. писала губернатору: «Вследствие гибели трав и озимых посевов народ оказался в безвыходном положении. Скот гибнет с голода, а народ доедает последний хлеб. В уезде запасов хлеба почти не осталось. Необходимо ввезти извне; и сделать это следует сейчас же, промедление может быть гибельно» [9, л. 198]. Находившийся в это время в уезде председатель Воронежской губернской земской управы И.А. Лисаневич подтверждал развивавшееся бедствие: «Положение полей в уезде ужасно; дождей в уезде нет до сего времени. Паровые поля, на которых содержится крестьянский скот, до настоящего времени черны -растительности никакой и скот гибнет. Кормов не только у крестьян, но и в частных экономиях нет. Озимые посевы весьма неудовлетворительны: лучшая десятина обещает много 2-3 копны хлеба, если каждый стебель будет для сбережения вырван руками. Озимые поля засеяны были удовлетворительно и полно, но не выходили до весны; взойдя от снежной влаги, они от засухи погибли. Озимые поля не могут дать средств не только продовольствия, но не вернут семян. Яровые поля, засеянные весьма хорошо, вместе с этим весьма плохи. Очень раннего посева овсы, ячмень и яровые пшеницы - удовлетворительны, хотя от засухи начинают подсыхать. Но раннего посева хлебов немного, ибо ранний посев не мог быть сделан по истощению скота. Работа, которая при нормальных условиях требует одного рабочего дня, в настоящую весну, по истощению скота, занимала 4-5 дней. Таким образом, большая часть ярового посева принадлежит к позднему, и кое-где около 20-25 мая посевы дали слабые, редкие и плохие всходы, а во множестве они не выходили, в конце мая оставались значительные засеянные площади черными. Невероятные бури обнажили зерно, так что от поздних посевов нельзя ожидать урожая, а ранних посевов весьма мало и, как сказано, они начинают сохнуть. На лугах еще есть трава, но на степях если что и есть, то не более того, что нужно для подножного корма» [9, л. 193-193 об.]. В результате в течение этих двух неурожайных лет на продовольственную помощь населению Воронежской губернии было израсходовано около 12 343 000 руб. [4, л. 147 об.].
Описание тягот 1891 и 1892 гг. неурожайных лет не должно собой заслонять отмеченного в источниках факта, что даже в эти годы в центрально-черноземных губерниях имелись в целом благополучные в продовольственном отношении уезды, местности, селения, дворы. По подсчетам орловских статистиков, если принять средний урожай ржи в 1886-1895 гг. за 100 %, то в 1886 г. крестьяне получили 101,3 %, в 1887 г. -118,5 %, в 1888 г. - 98,4 %, в 1889 г. - 90,1 %, в 1890 г. - 94,8 %, в 1891 г. - 58,7 %, в 1892 г. -74,9 %, в 1893 г. - 121,1 %, в 1894 г. -121,4 %, в 1895 г. - 120,6 %. При этом они замечали, что не во всех уездах в 18911892 гг. фиксировались неурожаи, а в западных уездах они в 1892 г. были не только средними, но даже выше среднего [10]. Это позволило губернской земской управе покупать хлеб для выдачи ссуд не только в Екате-ринославской, Черниговской, Полтавской губерниях, во Владикавказе, но и в пределах самой Орловской губернии [11]. Власти разрешили крестьянам возвращать полученные по случаю неурожая ссуды по своему усмотрению или деньгами, или хлебом, но отвергали предложения о полном или частичном списании продовольственных долгов, хотя бы с наиболее пострадавших хозяйств: «. прощений недоимок по выданным ссудам отнюдь допускать нельзя, так как таковое прощение может быть истолковано крестьянским населением в смысле обязанности правительства кормить народ даровым хлебом, что, конечно, повлечет за собою деморализацию крестьянского населения» [12].
Неблагоприятные для сельского хозяйства годы продолжились в Центральном Черноземье и на рубеже веков, это относится, прежде всего, к 1897, 1899, 1901, 1905 гг. Особенно тяжело переживался крестьянами недобор хлебов. «В урожайные годы крестьяне черноземной полосы, - отмечал современник, -в большинстве случаев не только бывают в состоянии прокормиться собранным на принадлежащих им землях хлебом, но даже продать избыток зерновых продуктов. При недороде хлебов крестьянам, напротив того, приходится покупать необходимый для их собственного продовольствия хлеб и притом обыкновенно по завышенным ценам» [13].
Значительная часть крестьян, пользуясь лишь официальным наделом, не могла про-
кормить себя и свою семью, а для уплаты податей вынужденно прибегала к двойной мене: осенью - хлеба на деньги, весной - денег или рабочей силы на хлеб. Причиной этого являлась «вечная нужда в оборотном капитале, не позволяющая насколько выжидать наступления выгодных цен на свой только что уродившийся хлеб и вынуждающая распродавать его на местных базарах за полцены» [14]. Причем выгодами от продажи крестьянами хлеба по заниженным ценам пользовались, прежде всего, разного рода посредники, так как торговля хлебом находилась «в руках одних только скупщиков его и перекупщиков, которые поднесь и обогащаются за счет разорения и производителей, и потребителей хлеба» [14, с. 3]. Податные инспектора Воронежской губернии в 1896 г. признавали, что «даже при среднем урожае крестьянское земледелие не дает избытка хлеба» [15]. Зажиточные крестьяне, имея хлебные излишки, вывозили их на рынок, получая прибыль. Значительные же слои деревни жили впроголодь, а то и голодали, продавая в то же время хлеб в город и за границу. «Не получая обеспеченья от хлебопашества, - отмечали воронежские земцы, - наше крестьянское население, при всей его готовности и способности к труду, всегда находится в опасности остаться без куска хлеба, а казна и общество ежеминутно должны быть готовы принять на свое содержание ту или другую неурожайную местность с десятками и сотнями голодных крестьянских семей» [16].
В тесной связи с полеводством развивалось крестьянское животноводство, испытывавшее трудности кормовой базы. Особенно остро проблема кормов вставала в годы неурожаев, когда «лошади и скот или гибнут от бескормицы, или распродаются за бесценок» [16, л. 2]. Во время неурожая 1884 г. в Ли-венском уезде Орловской губернии уездный исправник доносил губернатору: «Скот совершенно без корма будет с начала зимы, что побуждает крестьян продавать все возможное, причем сбывается скотина решительно за бесценок. Стоявшая в городе Ливнах скотская ярмарка с 23 по 27 августа изобиловала таким пригоном скота и лошадей, которого старожилы не помнят, причем коровы продавались от 7 до 15 руб. серебром, лошади старые, но еще годные в работу при корме сбы-
вались за 4 руб. серебром на убой по невозможности кормить их. На вышеназванной ярмарке продано иногородним мясникам рогатого скота до 3 000 голов и лошадей на убой до 1 250 голов, количество решительно небывалое, но факт чрезвычайно грустный, указывающий на полное отсутствие корма у сельского населения» [5, л. 14 об.-15].
В Воронежской губернии в 1891 г. получили менее половины обычных сборов сена, в результате скот пришлось кормить суррогатами, сосновой, еловой корой, древесными опилками, стружками, листьями деревьев, крапивой, осокой, молодыми побегами. Но катастрофического развития событий в животноводстве избежать не удалось. Комиссия, обследовавшая 28 хозяйств в селе Левая Россошь Коротоякского уезда Воронежской губернии, докладывала: «В осмотренных нами дворах только в двух найдено было три овцы. В большинстве этих дворов никакой скотины нет. Все или передохло от голода, или перерезано и употреблено в пищу. Уцелевшие лошади и коровы находятся в крайне жалком состоянии и едва передвигают ноги. Едят ржаную солому и древесный лист - в весьма ограниченном количестве» [6, л. 193 об.]. В другом источнике отмечалось, что «недостаток пропитания, а также невозможность прокормить скот, заставили крестьян массами продавать последний за самую ничтожную цену, часто равную лишь стоимости кожи» [6, л. 179 об.].
В приведенных цитатах нет ничего удивительного, ведь по статистике сокращение крестьянских лошадей в 1891-1892 гг. в Воронежском уезде составило 26,3 %, коров -23,1 %, мелкого скота - 34,0 % [17]. Если же взять данные по всей Воронежской губернии, то они показывают, что к 1 августа 1892 г. численность рабочих лошадей уменьшилась на 22 %, волов - на 13 %, нерабочих лошадей - на 51 %, жеребят - на 70 %, коров - на 22 %, гулевого скота - на 62 %, телят - на 61 %, овец - на 34 %, свиней - на 68 % [18, с. УІІ-ІХ]. Как видно, крестьяне под давлением голода и нужды в первую очередь избавлялись от скота, не занятого непосредственно в полевых работах и не составляющего основу животноводства. По подсчетам Ф.А. Щербины, убыток от сокращения поголовья скота составил в Воронежской губернии 13 622 047 руб. [7, с. 2]. Воронежский губернатор в отчете за
1892 г. признавал: «Неудовлетворительный
сбор хлебов по Воронежской губернии в отчетном году, а ровно и полный неурожай прошлого года гибельно повлияли на положение местного скотоводства» [19]. Произошли серьезные изменения в обеспеченности скотом различных групп крестьянских хозяйств за счет значительного увеличения доли маломощных хозяйств. Так, в Острогожском уезде Воронежской губернии до голода 1891-1892 гг. насчитывалось 14,0 % крестьянских хозяйств без всякого скота, а после голода - 21,0 %; без рабочего скота соответственно - 26,0 % и 33,4 %; с одной лошадью или парой волов - 31,3 % и 34 %; с двумя лошадьми или двумя парами волов -21,8 % и 19,3 %; с тремя лошадьми или тремя парами волов - 11,5 % и 8,3 %; с четырьмя лошадьми или четырьмя парами волов и выше - 9,4 % и 5,0 % [18, с. Х-ХІ]. В связи с этим справедливым выглядит мнение, высказанное сразу после голода, что «потребуется много-много счастливых лет, чтобы возместить все понесенные убытки и привести хозяйство к такому же состоянию, в каком оно находилось до несчастного 1891» [18, с. 39]. Тем не менее, крестьянское хозяйство демонстрировало большую живучесть и способность к полному или частичному восстановлению даже после тяжелых климатических испытаний.
Несколько последующих лет оказались более-менее благоприятными для развития сельского хозяйства, что отразилось на росте поголовья скота. Только за один 1896-1897 гг. сельскохозяйственный год, например, у крестьян Острогожского уезда Воронежской губернии количество крупного рогатого скота увеличилось на 6 607 голов, лошадей - на 2 274 головы, мелкого скота (без свиней) - на 11 122 головы [20, л. 83]. Правда, приводя эти сведения, уездная земская управа тут же делала неблагоприятный прогноз: «Возросшее количество скота за последний год, по всей вероятности, будет сбыто за бесценок вследствие недостатка корма, не понижая продовольственной нужды» [20, л. 83 об.].
Трудные времена для крестьянского скотоводства Воронежской губернии вновь наступили после неурожая 1897 г. Губернская земская управа собрала через волостные правления сведения о последовавших потерях в поголовье скота. Оказалось, что 8 937 домохозяев (2,5 % от общего количест-
ва) с августа 1897 г. по июня 1898 г. «потеряли по недостатку кормов одного крупного скота, не говоря уже о мелком, всего по губернии 13 303 голов, из них 3 679 пало или зарезано от бескормицы, а 9 624 продано за отсутствием кормов» [21, л. 156]. Крестьяне утратили 8 743 головы рабочих лошадей (2,1 % всего поголовья), 1 651 вола (0,8 %), 2 909 коров (0,9 %) [21, л. 158 об.-159]. Среди уездов больше всего пострадали крестьяне Задонского уезда, лишившиеся 1 449 рабочих лошадей (7,2 % общего числа по уезду), 242 коров (1,8 %), и Землянского уезда, потерявшие 2 410 лошадей (6,4 %) и 830 коров (3,6 %). По отдельным селениям потеря рабочих лошадей выразилась в весьма крупных размерах. В селе Скорняково Задонского уезда, например, 59 домохозяев из 156 лишились 72 рабочих лошадей (35 % общего количества), а в слободе Пески Богучарского уезда 32 домохозяина из 349 утратили 32 лошади (21,2 %) [21, л. 201]. Следует отметить, что из общей массы крестьян губернии, потерявших скот, 3 035 домохозяев совсем лишились рабочего скота, хотя до неурожая они имели 3 134 лошади и 351 вола. В результате таких неблагоприятных изменений из 20 956 душевых земельных наделов, принадлежащих крестьянам, потерявшим скот, до августа 1897 г. обрабатывалось своим скотом 19 070 наделов, а после неурожая -только 13 924 надела, остальные 4 750 наделов обрабатывалось наймом и 396 наделов были сданы в аренду [21, л. 101 об.]. К батрачеству и отходничеству вынуждено было обратиться 213 работников из тех крестьян, которые занимались земледелием, а после неурожая совсем потеряли лошадей [21, л. 156].
В источниках неоднократно указывалось на прямую связь численности скота с величиной урожая и запасов кормов. В этом убеждает информация, содержащаяся в Памятных книжках Воронежской губернии. Если в 1899 г. был хороший урожай, то скот не распродавался: «Крестьяне, не чувствуя особой нужды ни в собственном продовольствии, ни в продовольствии скота, стремились не продавать скот, а обзавестись лишней скотиной, что, естественно, отразилось как на повышении цен на скот (в Землянском уезде цены на коров почти удвоились, в Коротоякском уезде за лошадь платили 35 руб. вместо 20 руб.), так и на общем увеличении количества ско-
та» [22]. Аналогичная ситуация наблюдалась в 1900 г., но в 1901 г. возникли неблагоприятные условия для полеводства, и население было вынуждено распродать часть скота [23, 24]. В 1902 г. был хороший урожай, численность скота стала расти, хотя и не удалось ликвидировать потери 1901 г. Покрыть
убытки крестьяне смогли уже в 1903 г. -удачном с точки зрения урожая [25, 26]. То же происходило в Тамбовской губернии. В
1901 г. «оказавшийся вследствие неурожая трав большой недостаток кормовых средств вынудил население для сохранения скота, весьма ценного в небогатом инвентаре крестьянина, истратить имеющиеся запасы на прокорм скота в ущерб личного продовольствия. Уже с осени началась продажа скота, сначала лошадей, а затем крупного рогатого скота», «по сравнению с 1900 г. количество лошадей к 1 января 1902 г. уменьшилось на 47 500 голов. Рогатый скот, наиболее неприхотливый на корм, держался долее и распродавался более всего в Тамбовском, Спасском и Борисоглебском уездах», в которых его поголовье сократилось на 19 000 голов [27].
Таким образом, сельское хозяйство Центрального Черноземья развивалось в непростых климатических условиях. Погода отличалась непостоянством, ее перепады сразу же сказывались на состоянии земледелия и животноводства. Обильные урожаи и увеличение поголовья скота сменялись голодовками крестьян, массовым забоем и распродажей домашних животных. В таких условиях было непросто выбрать оптимальный вариант хозяйствования, который, хотя бы в какой-то мере, смягчал стихийные бедствия. Это обстоятельство является одной из причин крестьянского консерватизма в аграрном производстве, осторожности при внедрении новшеств, не прошедших достаточной практической проверки.
1. Книга М.Д. История голода 1891-1892 гг. в России: дис. ... канд. ист. наук. Воронеж, 1997. С. 50.
2. Сельскохозяйственный обзор по Воронежской губернии за 1887 г. Воронеж, 1887. С. 3.
3. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 525. Оп. 1. Д. 51. Л. 23-23 об.
4. Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. И-20. Оп. 1. Д. 2232. Л. 148-148 об.
5. ГАОО. Ф. 580. Оп. 1. Д. 666. Л. 15.
6. ГАВО. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 452. Л. 66.
7. Памятная книжка Воронежской губернии на
1893 год. Воронеж, 1893. С. 79-80.
8. ГАВО. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 467. Л. 9об.
9. ГАВО. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 448. Л. 62.
10. Сельскохозяйственный обзор Орловской губернии за десятилетие 1886-1895 гг. Орел, 1899. С. 36.
11. ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 10. Л. 32 об.
12. ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 11. Л. 47.
13. Семенов Д.П. Экономические условия сельского хозяйства // Сельское и лесное хозяйство России. СПб., 1893. С. 348-350.
14. Епифанов Н.Н. О прибыльном сбыте хлеба русского народа: в 2 ч. Ч. 1. Баку, 1907. С. 247.
15. РГИА. Ф. 573. Оп. 25. Д. 219. Ч. 1. Л. 13.
16. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 1877. Л. 3.
17. Сельскохозяйственный обзор по Воронежской губернии за 1892/1893 г. Ч. 2. Воронеж, 1893. С. 34.
18. Сельскохозяйственный обзор по Воронежской губернии за 1891/1892 г. Ч. 2. Воронеж, 1892.
19. Обзор Воронежской губернии за 1892 год: Приложение ко Всеподданнейшему отчету. Б. м., б. г. С. 16.
20. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 2617.
21. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 2752.
22. Памятная книжка Воронежской губернии на
1901 год. Воронеж, 1901. С. 13.
23. Памятная книжка Воронежской губернии на
1902 год. Воронеж, 1902. С. 11.
24. Памятная книжка Воронежской губернии на
1903 год. Воронеж, 1903. С. 13.
25. Памятная книжка Воронежской губернии на
1904 год. Воронеж, 1904. С. 15.
26. Памятная книжка Воронежской губернии на
1905 год. Воронеж, 1905. С. 16.
27. Обзор Тамбовской губернии за 1901 г. Тамбов, 1903. С. 12.
Поступила в редакцию 6.04.2006 г.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕКЛАМА В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
М.В. Сальникова
Salnikova M.V. Political advertising in pre-revolutionary Russia. The article identifies the concept of political advertising and its purpose. The author investigated the formation of political advertising, and revealed the specific features of its functioning on the Russian ground. The researcher has established that modern political advertising uses the experience of the pre-revolutionary one and follows it in many aspects. The article contains the materials on the Tambov Province.
Политическая реклама - это форма политической коммуникации в условиях выбора, адресное воздействие на электоральные группы в лаконичной, оригинальной, легко запоминающейся форме [1].
Современная политическая реклама, ее специфика в современной России изучена достаточно полно, история становления политической рекламы не получила должного внимания исследователей. Из немногочисленных работ по данной теме можно выделить монографию Е. Егоровой-Гантман и К. Плешакова «Политическая реклама» (1999 г.), в которой авторы рассматривают также и историю политической рекламы, хотя освещают в большей степени историю зарубежной политической рекламы.
Цель данной статьи проследить становление политической рекламы, определить наивысший подъем развития политической
рекламы в дореволюционной России и выявить особенности российской политической рекламы.
Политическая реклама возникла вместе с политикой. Она появилась тогда, когда появились первые государства, и власти потребовалось вступить в коммуникацию с населением, чтобы получить от населения помощь в поддержании порядка и пополнить армию. Власть посчитала удобным через информацию влиять на поведение граждан.
Глашатаи древнего Рима и Греции оповещали граждан на улицах о делах в государстве, о начале войн и великих военных походов, рекрутировали добровольцев в армию. Большое число призывов и лозунгов политического характера возникало на стенах античных городов в периоды выборов городских магистратов.
