CC BY
79
К 200-летию НАЧАЛА ПРЕПОДАВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ И СТАТИСТИКИ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Л.Д. Широкорад
ВЛИЯНИЕ НЕМЕЦКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ НА ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ В РОССИИ В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Определяющими в развитии экономической науки в любой стране являются внутренние факторы, такие как уровень развития и своеобразие экономики этой страны, национальные особенности и традиции ее экономической мысли, общий уровень культуры и теоретического мышления в стране и др. Важную роль, однако, играют при этом и факторы внешнего порядка, прежде всего влияние на нее экономической науки других стран, особенно если имеет место сходство в системах институциональных особенностей развития экономики стран, оказывающих и испытывающих такое влияние. Во всех случаях более зрелые национальные экономические школы оказывают немалое воздействие на формирование более молодых национальных школ.
Так, в первой половине XIX в. английская классическая политическая экономия оказывала мощное влияние на экономическую науку стран континентальной Европы, включая Германию и Россию. Однако в силу определенных исторических причин Россия особенно тесные экономические, политические, научные и культурные связи всегда имела с Германией. Влияние немецкой экономической науки на российскую экономическую мысль поэтому было особенно значительным. Цель данной статьи - дать общую характеристику того, каким было это влияние в XVIII - первой половине XIX в.
Как известно, вехой в распространении в России европейской цивилизации, в частности европейской системы образования и европейской науки, оказалось царствование Петра I. 8 февраля 1724 г. от его имени был опубликован Указ Правительствующего Сената об учреждении Академии наук и художеств, которая мыслилась как не только научный центр, но и как высшее учебное заведение. Для решения этой второй задачи в рамках Академии был открыт Академический университет. На создание Академии и Университета Петра I вдохновили выдающиеся немецкие ученые Г.В.Лейбниц и X.Вольф, с которыми император поддерживал тесные контакты.
Одним из ведущих проводников курса Петра I на реформы в сфере науки и образования был Феофан Прокопович, который, по свидетельству П.П. Пекарского, «особенно... пользовался известностью между современными германскими учеными».1
ШИРОКОРАД Леонид Дмитриевич
- заслуженный деятель науки РФ, д-р экон. наук, профессор кафедры экономической теории СПбГУ. В 1961 г. окончил экономический факультет ЛГУ. Кандидатскую диссертацию защитил в 1965, докторскую - в 1981 г. Сфера научных интересов - история экономической мысли, методологические проблемы экономической теории. Автор более 100 научных работ, в том числе трех монографий.
© Л.Д. Широкорад, 2004
Экономическая наука была одной из новых наук, начавших формироваться в эпоху Петра I. Как и все другие науки в эту эпоху, она имела сугубо практическую направленность, а именно - была прямо нацелена на решение тех задач, с которыми сталкивалось государство при проведении своих широкомасштабных реформ. Именно такой была, например, «Книга о скудости и богатстве» И.Т. Посошкова - наиболее выдающееся произведение русской экономической литературы петровского времени. Впрочем, и западная экономическая наука того времени (меркантилизм, камерализм) характеризовалась такими же особенностями. В первой четверти XVIII в. в России переводились работы западных исследователей, находившиеся на стыке экономики с другими науками, прежде всего правом, и имевшие особенно ярковыраженную практическую направленность (например, сочинение П. Марпургера по торговому праву).
Как отмечал Н.И. Тургенев, «за годы, отделяющие царствование Петра от царствования Екатерины II и справедливо названные знаменитым историком Карамзиным сатурналиями деспотизма, годы столь же долгие, сколь и позорные, для прогресса не было сделано ничего достойного внимания, кроме, пожалуй, учреждения в царствование императрицы Анны кадетских корпусов...Спешим, впрочем, отметить еще одно деяние, куда более замечательное, коим украсилось царствование императрицы Елизаветы: при этой государыне в России был открыт университет...Не побоюсь сказать, что никогда и нигде ни одно учреждение не принесло столько пользы и добра, как это создание Елизаветы...»2 Н.И. Тургенев имел здесь в виду открытие Московского университета в 1755 г. Он отмечал, что «штат профессоров с самого начала пополнялся и отечественными, и иностранными (главным образом немецкими) учеными».3 Среди них был И.-Г. Рейхель, выписанный из Лейпцига через академика Г.Ф. Миллера4 в 1757 г. Он был профессором всеобщей истории, секретарем Конференции и первым библиотекарем Московского университета. При изложении новой истории он всегда присоединял статистическое обозрение новых европейских государств. В 1764/65 академическом году впервые в России прочитал курс статистического содержания, а в 1772/73 академическом году - опять же впервые в России - прочитал курс статистики.5 И.-Г. Рейхель был великолепным лектором. По словам князя И.М. Долгорукого, «дар слова принадлежал ему в превосходстве». Нельзя не отметить также, что И.-Г. Рейхель оказал большое влияние на формирование личности Д.И. Фонвизина. По словам его биографа, «профессор сво,^ иронией и своим умением схватывать неразумную сторону жизни...мог иметь отчасти влияние на нравственное развитие нашего гениального комика».6
В целом, по словам B.C. Иконникова, уже в первые десятилетия своего существования «Московский университет представлял сколок германских университетов».7
Уже в первой половине XVIII в. русские студенты направляются для получения образования в немецкие университеты, в частности в Лейпциг, Страсбург, Геттинген, Гейдельберг и Галле.8 Некоторые студенты еще со времен Елизаветы Петровны занимались в Киле.9
При Екатерине II влияние западных идей на русскую науку и образование существенно расширилось. Как отмечал выдающийся историк права В.И. Сергеевич, «по своему рождению и воспитанию она не столько принадлежала России, сколько Западной Европе».10 Теперь интересовались не только теми достижениями западной науки и техники, из применения которых можно было извлечь непосредственную практическую пользу. Императрица увлекалась идеями французской просветительной философии и в начале своего царствования пыталась руководствоваться ими в своей государственной деятельности. Она знала, что в Германии новым духом были проникнуты прежде всего Геттингенский и Лейпцигский университеты и потому уже в начале своего царствования посылает туда русских студентов: в 1766-1770 гг. в Лейпцигском университете проходили
обучение 15 русских студентов, в их числе А.Н. Радищев - впоследствии выдающийся русский просветитель; в 1766-1772 гг. в Геттингенском университете обучались 5 студентов."
В XVIII в. немецкие университеты стали важными каналами, через которые в Россию проникали английский либерализм и французское просветительство.1 Уже тогда они стали «очагами не одной немецкой, но мировой науки и литературы».13 Ведущее место среди них занял Геттингенский университет, основанный в 1734 г. «Не связанный преданиями и средневековой схоластикой, тяготевшими еще над большинством немецких университетов, новый университет, благодаря предоставленной ему свободе преподавания (слова и печати) успел в короткий срок дать богатые результаты в области науки. Деятельность его вошла в пословицу; учебники его профессоров были признаны образцовыми; на нем вовсе не тяготело подавляющее влияние богословского факультета».14
Русские студенты появляются в Геттингенском университете уже в середине 1740-х годов. По мере того как возрастали его слава и известность, увеличивался и их поток: за период с 1780 по 1815 г. в Геттингенском университете слушал лекции 81 русский студент. Объясняя высокий рейтинг Геттингенского университета в России в этот период, М. Вишницер писал в 1908 г.: «Обширный план занятий, богатый выбор учебных пособий, космополитический и чуждый всяких узких местных влияний характер университета; забота куратора университета, барона фон Мюнхгаузена, о том, чтобы привлекать возможно больше слушателей из всех стран, и в особенности из России, - вот главные моменты, которые мы должны иметь в виду при выяснении вопроса, почему мы встречаем столько русских имен в университетских списках конца XVIII - начала XIX века».15
Особо следует подчеркнуть, что Геттингенский университет всячески способствовал притоку русских студентов. В частности, как отмечал М.Вишницер, «приглашение из России Шлецера на кафедру истории было мотивировано желанием иметь побольше русских слушателей. У Шлецера были личные связи с ученым миром и с русским обществом».16 Профессор политической экономии Геттингенского университета Иоганн Бекман, одно время преподававший в Петровском училище в Петербурге, по словам его ученика, русского студента фон Фрейганга, «сохранил навсегда теплые чувства к России» и «всегда рад был выказать свое расположение к русским слушателям».17
* * *
В XVIII в. самим ходом истории на повестку дня в России был выдвинут вопрос об отмене крепостного права, в течение многих десятилетий остававшийся центральным и наиболее болезненным социальным и политическим вопросом, вызывавшим постоянную и острую полемику в политических и научных кругах. Запоздалость и половинчатость его решения при Александре II во многом предопределили своеобразие экономического и политического развития России во второй половине XIX в., динамику революционных событий в начале XX в. В контексте проблем, рассматриваемых в данной статье, интересно было бы проследить, какие позиции по этому вопросу занимали немецкие экономисты, работавшие в России, и российские выпускники немецких университетов.
Как отмечал известный российский историк XIX в. В.И. Семевский, «в первый раз мысль об освобождении крестьян в России была высказана еще в конце XVII в. известным государственным деятелем, игравшим первенствующую роль в правление царевны Софьи, князем В.В. Голицыным», который был «одним из немногих в России европейски образованных людей своего времени».18
В XVIII в. крепостное право в России и усиливается, и распространяется вширь. В то же время о целесообразности его ограничения (не отмены) пишут крупный и очень самобытный русский экономист И.Т. Посошков, екатерининские вельможи граф П.И. Панин и князь Д.А. Голицын (получил образование в Германии, был женат на немке, последние 10 лет жизни провел в Брауншвейге, где и умер),19 один из ведущих деятелей
масонского движения И.П. Елагин и др. Екатерина II, вдохновляемая идеалами просвещенной монархии, также склонялась, особенно на начальном этапе своего царствования, к законодательному ограничению и смягчению крепостного права.20 Сразу же после восшествия на престол она, например, дала ход знаменитому делу о зверствах помещицы Д.Н. Салтыковой21 по отношению к собственным крепостным крестьянам (в основном это были женщины и девочки), которое вследствие равнодушия властей не могло быть возбуждено при предшественниках Екатерины II - Елизавете Петровне и Петре III.22 «Дело кончилось в 1768 г.;23 очень может быть, что оно и послужило одним из поводов Вольному Экономическому Обществу (где главнейшим деятелем был князь Г.Г. Орлов -ближайшее лицо к императрице) предложить около этого времени на публичное обсуждение вопрос о крепостном праве в России».24
Не было случайным и то, что Екатерина II в 1764 г. дала разрешение на публикацию, хотя и на немецком языке, статьи пастора Эйзена фон Шварценберга, прибывшего в Россию по приглашению Петра III и изучавшего положение крестьян в Лифляндии. Это была первая статья по крестьянскому вопросу, опубликованная в С.-Петербурге.25 Ее автор доказывал, что положение лифляндского крестьянства было еще тяжелее, чем положение крестьян во внутренних районах империи, и предлагал ряд мер, направленных на его облегчение. В частности, он указывал на то, что в некоторых странах крепостное право было уничтожено уже сто лет тому назад и что никто там об этом не сожалеет. По-видимому, эта статья явилась одной из причин, побудивших Екатерину II поручить лифляндскому генерал-губернатору графу Ю.Ю. Броуну положить конец помещичьему деспотизму на подведомственной ему территории.
Осознавая всю сложность вопросов, связанных с ограничением крепостного права, и неоднозначность реакции на попытки такого ограничения со стороны различных социальных слоев общества, Екатерина II решила привлечь к решению этой задачи недавно образованное Вольное Экономическое Общество. По ее инициативе это Общество в 1766 г. поставило в печати вопрос: «Что полезнее для общества, - чтобы крестьянин имел в собственности землю или только движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?»26
Всего Вольное Экономическое Общество получило 162 ответа на этот вопрос, из них 120 - немецких, присланных из разных концов Европы, но преимущественно из Германии. На конкурс были отобраны 15 сочинений, из них 9 немецких. Победителем конкурса стал доктор прав из Аахена Беарде-де-Лабель, предлагавший вообще отложить решение крестьянского вопроса. Он доказывал, что «должно приготовить рабов к принятию вольности прежде, нежели дана будет им какая собственность».27Кроме его ответа, решено было напечатать еще 3 сочинения, в том числе гальберштадского каноника Велльнера, ставшего впоследствии прусским министром, и лифляндца Мека. Все немецкие авторы, включая тех, ответы которых не были напечатаны, выступали против крепостного права, признавая его неэффективность. В то же время они были озабочены тем, чтобы не пострадали интересы помещиков. Поэтому они предлагали передать землю крестьянам не в собственность, а лишь в постоянное пользование, увеличив в то же время крестьянские повинности.
По мнению В.И. Семевского и других исследователей, самым лучшим ответом на вопрос, поставленный Вольным Экономическим Обществом, был ответ А.Я. Поленова, который 4 года (1762-1766) учился на юридических факультетах Страсбургского и Геттингенского университетов. Вернувшись в Петербург в мае 1767 г., он к февралю 1768 г. представил свой ответ на указанный вопрос. А.Я. Поленов доказывал, что только собственность на землю может заинтересовать крестьянина в высокопроизводительном труде и таким образом является необходимым условием обильного снабжения
промышленности дешевым сырьем, а городского населения - дешевыми продуктами питания и промышленными товарами народного потребления. Все это будет создавать высокий спрос на труд и, соответственно, будет служить «к истреблению в народе праздной жизни».28 Рост доходов населения будет способствовать увеличению доходов государства, следовательно, росту его мощи. Содержание же населения в угнетенном состоянии «не только вредно, но и опасно» для общества, ибо порождает постоянные народные волнения. 9
По мнению А.Я. Поленова, порабощение крестьян противоречит естественному праву, только насилие могло привести людей в столь плачевное положение.
Он подчеркивает, что именно крестьянство обеспечивает все общество средствами к жизни, благородные сословия - досугом, встает на защиту Отечества, когда ему грозит опасность; это самое полезное сословие. Поэтому оно заслуживает от тех, кто имеет власть и собственность, постоянное попечение и заботу о себе. В действительности положение крестьян в России поистине трагично. «Я не нахожу беднейших людей, как наших крестьян, которые, не имея ни малой от законов защиты, подвержены...обидам и претерпевают беспрестанные наглости, истязания и насильства...Превратный образ их житья, поступков и мнений» поэтому «весьма плачевное позорище представляют».30
А.Я. Поленов разработал нечто вроде программы возрождения российского крестьянства. Интересно, что на первом месте у него оказались проблемы воспитания и образования: учреждение в каждой деревне начальных школ; заведение в больших деревнях лекарей, а в будущем и врачей; организация в деревнях полиции, элементарной противопожарной безопасности, охраны леса, рек и озер.
Хотя, как отмечалось выше, в принципе А.Я. Поленов признает самое благотворное воздействие на крестьян и на все общество введения частной крестьянской собственности на землю, все же он учитывает и то обстоятельство, что данная мера противоречила бы интересам дворянства. Исходя из необходимости согласовать эти противоположные интересы, он предлагает поэтому передать землю крестьянам не в собственность, а в постоянное и наследственное пользование. Пока крестьянин «исправно будет наблюдать все свои должности», помещик не может отобрать эту землю у него. Только если это условие не соблюдается, земля может быть отобрана у него, однако это может произойти лишь по решению суда. Не будучи полным собственником земли, крестьянин не имеет права продавать ее, а также дарить, закладывать, разделять между детьми. «Таким образом,
- заключает А.Я. Поленов, - помещик всегда удержит свое право, а крестьянин свободно будет пользоваться дозволенными ему выгодами». 1
Чтобы не допустить аграрного перенаселения, местные власти должны проводить эффективную переселенческую политику (в рамках соответствующего региона). В частности, предполагалось обеспечивать переселяющиеся крестьянские семьи не только свободной землей, но и домами, на первых порах снабжать их сельскохозяйственными орудиями, семенами, скотом, освобождать от всех повинностей и налогов. В целях поощрения роста населения А.Я. Поленов предлагал учитывать семейное положение крестьян при закреплении за ними «служеб и податей государю и господину».
Собственность крестьян на продукцию их труда, за вычетом тех фиксированных по своим размерам частей, которые по закону отчуждаются в пользу государства и господина, по мнению А.Я. Поленова, должна быть полной и гарантированной, так, чтобы помещик не имел никакой возможности посягать на нее.
На облегчение юридического положения крестьян было направлено предложение А.Я. Поленова учредить крестьянские суды для разрешения споров между самими крестьянами, а также между крестьянами и помещиками.
Было бы, однако, весьма опасно ввести немедленно все эти свободы, ибо «многими примерами уже подтверждено, сколь далеко в подобных случаях простирается неистовство подлого народа». Поэтому А.Я. Поленов подчеркивал, что проведению указанных реформ должна предшествовать длительная воспитательная работа среди крестьян «под предводительством благонравных церковников». Кроме того, «для показания примера дворянству» начинать реформы следовало бы с дворцовых и государственных крестьян.32
Сочинение А.Я. Поленова своей острой критикой крепостнических порядков, царивших в России, а также радикализмом и основательностью предложенных им мер, долженствовавших освободить российское общество от этой язвы, напугало не только Комиссию, признавшую сто настолько опасным, что не решилось его опубликовать. Сама императрица, зная об этом сочинении, «не только не повлияла на избрание» А.Я. Поленова «в Академию (не более “вольную”, конечно, чем Экономическое Общество), но и не сумела употребить его способности с большей пользой».33 Поскольку иностранные ответы на запрос Вольного Экономического Общества, получившие право на публикацию, были недоступны не только для русского общества, но даже и для большинства депутатов Комиссии по составлению нового Уложения, так как написаны были на иностранных языках, «для русского общества самым влиятельным из всех рассмотренных нами сочинений могла быть только работа Поленова, но из опасения этого влияния Экономическое Общество и положило его под спуд...Очень может быть, что императрица не желала полного раскрытия нашей внутренней язвы не столько из опасения раздражить русских крепостников, сколько ради того, чтобы эти разоблачения не дошли до сведения Европы, тем более что в изданном около этого времени по-французски опровержении на книгу аббата Шаппа (1770) она весьма розовыми красками рисовала быт наших крепостных крестьян и доказывала, что их положение несравненно лучше, чем быт народа в Западной Европе».34
К сожалению, указанное сочинение выпускника германских университетов А.Я. Поленова было опубликовано в России лишь через сто лет после его написания, после отмены крепостного права. В своих комментариях к этому сочинению Я. Борзов писал: «Весьма замечательно, что автор за целое столетие предвидит необходимость и, даже более, невозможность освобождения крестьян без наделения землей; он с поразительной ясностью указывает на те вредные и пагубные последствия, которые может иметь масса людей, не имеющая никакой собственности; масса, которая, по выражению автора, знает, что какая бы в нем перемена ни случилась, то ему терять нечего... Верность начертанной автором картины бедственного положения крестьянского сословия в его время и могущих от того произойти дурных последствий подтвердилась Пугачевщиной».35
Я. Борзов указывает и на то обстоятельство, что в целом ряде случаев предложения А.Я. Поленова, сделанные в XVIII в., оказались настолько радикальными, что не смогли быть реализованы даже в ходе крестьянской реформы в начале 1860-х годов. Так, например, «Положение 19 февраля о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» сохраняло общину, у А.Я. Поленова же об общине не говорится ни слова; оно не предусматривало и предложенное А.Я. Поленовым обязательное заведение школ в деревнях и их государственную поддержку.36
В своей критике крепостного права и положения крестьянства в целом А.Я. Поленов, конечно, не был одинок. В том же 1767 г. аналогичные идеи высказывали и депутаты Екатерининской законодательной комиссии, созданной для обсуждения подготовленного императрицей проекта нового Уложения. Комментируя соответствующие заявления депутатов различных сословий (в том числе и некоторых дворянских депутатов), известный историк русского права И.И. Дитятин писал: «Можно ли было высказаться более категорически, можно ли более ясно высказаться за освобождение крестьян во второй
половине XVIII столетия?».37 Все же и на этом фоне анализ, проделанный А.Я. Поленовым, отличался глубиной, ясностью мысли, всесторонностью.
Вся эта критика, однако, в то время не имела никаких практических результатов. Как отмечает известный российский специалист по российской истории XVIII в. А.Б. Каменский, «деятельность Уложенной комиссии 1767-1768 годов привела Екатерину II к выводу о невозможности согласования интересов различных сословий, а также смягчения крепостнических порядков без риска потерять престол... Она твердо усвоила, что основной опорой ее власти было только дворянство».38
* * *
Мощное крестьянское восстание, которое возглавил Е.И. Пугачев; книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», автор которой был охарактеризован Екатериной II как «бунтовщик, хуже Пугачева»; наконец, Французская революция 1789— 1793 гг. - все это страшно напугало правящие верхи Российской империи и положило начало периоду реакции, начавшемуся еще в конце царствования Екатерины II и продолжавшемуся при Павле I. В конце XVIII - начале XIX в. были закрыты частные типографии, усилена цензура, был запрещен ввоз книг из-за границы. Указом Павла I от 9 апреля 1798 г. его подданным было запрещено посещение иностранных университетов «по причине возникших ныне в них зловредных правил к воспалению незрелых умов на необузданные и развратные умствования подстрекающих».39 Все это, естественно, способствовало свертыванию научных связей с Западной Европой, в том числе и с Германией.
Положение существенно меняется после того, как императором стал Александр I. Именно при нем разрабатывается развернутая программа издания важнейших произведений европейских мыслителей XVIII в. В частности, в 1812 г. были опубликованы «Начальные основания государственного хозяйства» Г. Сарториуса. Особенно важное значение имела отмена указа Павла I о запрещении посещения иностранных университетов. «Русская молодежь снова отправилась в немецкие университеты, - писал М.М. Ковалевский, - в числе их Геттингенский снова стал привлекать учащихся из России. Профессора из Геттингена охотно были приглашаемы в Первопрестольную...Отвечая своему космополитическому направлению, Геттингенский университет, в котором в 1801 г. на 701 слушателя приходилось 456 иностранцев, старался избегать в преподавании всякого рода националистических пристрастий. Связь Ганноверского курфюршества с Англией, в лице одного и того же правителя, во многом объясняет' -причину, по которой Геттингенский университет, расположенный в курфюршестве, сделался проводником не одной немецкой, но и английской науки».40 В частности, профессор Геттингенского университета Г. Сарториус излагал в своих лекциях учение А. Смита. «В числе слушателей Геттингенского университета, - писал М.М. Ковалевский, - мы встречаем таких впоследствии известных людей, как: А.И. Михайловский-Данилевский, Николай Тургенев и Кайсаров, написавший диссертацию об освобождении крестьян на латинском языке и разобравший в ней записку лифляндского помещика Унгерна-Штернберга, по мнению которого рабство коренится в человеческой природе и отвечает принципам разума. Диссертация Кайсарова публично защищалась им в Геттингене в 1804 г. Николай Тургенев, как и Михайловский-Данилевский, особенно интересовался экономическими науками. В семинариях Сарториуса Данилевский читал рефераты по финансовому праву, которые проникнуты были взглядами Адама Смита, и впоследствии он, руководя выбором чтений одного из участников заговора декабристов А. фон-Бриггена, направил его на изучение...“Богатства народов” Смита...В числе слушателей Геттингенского университета ... мы находим и Николая Ивановича Тургенева, будущего декабриста и автора хорошо известных книг: “Опыт о налогах” и “Россия и русские”. Еще в Москве до своей поездки
Николай Иванович, получивший образование в Московском благородном пансионе, открытом в 1789 г. при Университете, занимался экономическими и политическими науками. В 1807 г. он посещает в Университете лекции ...Гайма по статистике ... Николай Иванович едет в Геттинген не один, а в обществе со студентом Куницыным, будущим профессором. В Геттингене Николай Иванович ...сосредоточивает свое внимание на лекциях ... Сарториуса...Он занят также переводом книги своего учителя Сарториуса “О народном богатстве”, которое в значительной мере было простой передачей взглядов Смита».41
В начале царствования Александра I была преобразована вся система высшего образования в России. Осуществляя эти преобразования, реформаторы ориентировались прежде всего на европейские образцы. Поэтому было принято решение приглашать иностранных ученых для преподавания в российских университетах и других учебных заведениях. Одним из таких был будущий первый ректор С.-Петербургского университета М.А. Балугьянский (Балудянский).
В 1780-е годы, когда М.А. Балугьянский учился в высших учебных заведениях Австро-Венгрии, в Европе происходил интенсивный процесс слома феодальных структур в экономике и политике, завершившийся Французской революцией (в 1789 г. М.А. Балугьянский окончил Венский университет). Идеологической основой этого процесса коренных экономических и политических преобразований, происходивших не только в революционной Франции, но и - в более мягких, регулируемых сверху формах, - в Австро-Венгрии, было учение о естественном праве. «Для М.А. Балудянского, естественно, на первом месте было то, какое значение придавали доктрине естественного права немецкие профессора Самуил Пуффендорф, Лейбниц, Христиан Вольф и Томазий. Венский юридический факультет, естественно, находился под влиянием германских учителей права...В государствоведении образовалось направление, оппозиционное всему строю управления средневековья, имевшее выдающихся представителей в разных университетах (Деламар во Франции, Юсти - в Германии и т.п.). В Венском университете это был Зонненфельс».42 Позже в Петербурге М.А. Балугьянский преподавал естественное право Великим князьям Николаю Павловичу (будущему императору Николаю I) и Михаилу Павловичу.43 Из этой доктрины он исходил и при чтении курса политической экономии в С.-Петербургском университете.
В 1808 г. 12 студентов С.-Петербургского Педагогического института были посланы на обучение за границу. Целью этой акции была подготовка российской молодежи к профессорской деятельности. Из трех лет пребывания там два года они должны были провести в Гейдельберге и Геттингене. «Главное внимание по наукам политическим и филологическим было обращено на Геттинген...занятия по каждой науке не должны были ограничиваться только одною ее специальностью, а обнимали весь круг родственных наук...От посланного по политической экономии требовалось изучить: политическую историю, особенно новую, право философское, естественное и народное, римское право и ленное, статистику европейских государств, политическую экономию по всем системам».^Среди этих 12 студентов оказался и ученик М.А. Балугьянского по Педагогическому институту М.Г. Плисов, позже преподававший политическую экономию в Петербурге (в 1820-1822 гг. - в С.-Петербургском университете).
В 1821 г. четырем крупнейшим профессорам С.-Петербургского университета - Э.-В.-C. Раупаху, А.И. Галичу, а также выдающимся статистикам К.Ф. Герману и К.И. Арсеньеву
- были предъявлены обвинения идеологического характера, что явилось одним из важных симптомов наступления периода реакции в общественной жизни. Историк С.-Петербургского университета В.В. Григорьев в связи с этим отмечал: «Нам кажется, что неблаговидное поведение некоторых русских профессоров университета (их было 7 из 20), ставших на сторону Рунича (Д.П. Рунич - новый попечитель Петербургского учебного
округа, ярый реакционер - Л.Ш.) и Кавелина (Д.А. Кавелин - директор С.-Петербургского университета - Л.Ш.), происходило частью из национального нерасположения их к Раупаху и Герману, как немцам».45
После этого судилища, по выражению известного историка университетского образования в России B.C. Иконникова, «науки исторические и политические до нового устава (1835 г.) шли задним ходом».46 Яркой иллюстрацией того недоверия и страха, которые внушали власть имущим некоторые общественные науки, включая политическую экономию, может служить следующее высказывание барона Б.Б. Кампенгаузена, входившего в ближайшее окружение М.М. Сперанского: «Я...считаю трудом
преждевременным и потому малополезным, а часто вредным, особливо в положении нашем, толковать юношам теорию права естественного, государственного и политическую экономию во всем ее пространстве, сколько бы полезно не могло быть впоследствии времени и в зрелых летах чтение лучших сочинений по сим наукам. Сюлли, Кольбер, Питт, Бернсдорф, Кампоманес, Помбал не хуже нас управляли, хотя не имели случая обучаться оным в университетах, в учебный курс коих во всем их пространстве и поныне не везде еще введены и даже в государствах, весьма просвещенных».47
Положение в Московском университете было несколько лучше, чем в С.-Петербургском. В частности, политическую экономию там преподавали по немецким учебникам Шлецера, Шторха и Рау, а статистику - по немецкому учебнику Гейма и российскому - Зябловского 48 Все же и там «многих тогдашних профессоров, отчасти даже знаменитостей, не сделали бы теперь учителями в порядочных гимназиях. На три-четыре человека даровитых и знающих приходилось 20, 30 преподавателей, не имеющих ни знания, ни призвания к профессорству».49 Как отмечал М.А. Бакунин, «ни один из русских университетов не может еще дать классического ученого образования. Для достижения его остается только одно средство: ехать в Берлин».50
Период реакции проявился и в изменении системы подготовки профессорских кадров. Вначале «равномерно запрещалось...слушание лекций в некоторых немецких университетах (Иенском, Гиссенском, Вюрцбургском, Гейдельбергском)».51 Вскоре в университетах почти не осталось квалифицированных кадров по общественным наукам: «Чтобы удовлетворить насущной потребности в замещении кафедр (с 1819 по 1828 г. посылки за границу не было), пришлось снова обратиться к вызову студентов (1828) из духовных академий (по 6 из С.-Петербургской и Московской), для приготовления их при университетах и посылки за границу, и восстановить Главный Педагогический институт (преимущественно из воспитанников духовных семинарий) для приготовления профессоров. Наконец, с 1828 по 1838 г. для приготовления русских профессоров служил Дерптский университет, куда в течение этого времени было послано до 30 студентов. В течение 10 лет Дерптский университет дал 22 профессора. Таким образом, рассадником умственных сил для России сделался Дерпт, обязанный своим процветанием тому, что он стоял вне катастроф, постигавших русские университеты и в непосредственных отношениях с германскими университетами...И впоследствии Дерптский университет продолжал служить школою для русских университетов...».52
Меры, принятые для подготовки профессорских кадров, и утверждение в 1835 г. нового университетского устава, который был либеральнее даже немецких уставов, действовавших в то время,53 способствовали улучшению положения общественных наук. По словам Т.Н. Грановского, между профессорами Московского университета были «отличные люди и некоторые предметы читают там, как в лучших немецких университетах».54 Однако революционные события в Европе в конце 1840-х годов привели к тому, что «философия истории и политическая экономия» вновь «были заподозрены в распространении западных идей».55
Соответственно вновь стали вводиться различного рода ограничительные меры по отношению к университетам: в марте 1848 г. было запрещено командировать за границу служащих Министерства народного просвещения; в 1852 г. было запрещено приглашать иностранных ученых, что привело к упадку Дерптского университета; право Академии наук и университетов выписывать из-за границы без цензуры книги и периодику было ограничено; цензура резко ужесточилась.56 «Читая теперь эти сочинения (речь шла о сочинениях, которые в конце 1840-х - 1850-е годы не могли быть напечатаны по цензурным соображениям. - писал в 1876 г. проф. B.C. Иконников, - можно только удивляться
находчивости тогдашних мероприятий и сожалеть, что так много упущено было золотого времени для развития самостоятельной науки. Отсюда вечная, безысходная, исторически неизбежная зависимость русской мысли от иностранных авторитетов. В тогдашних отчетах об ученой деятельности университетов нельзя не заметить значительного преобладания трудов по практическим знаниям и громких обещаний приготовления к изданию капитальных сочинений по другим наукам, которые до сих пор не появились в свет».57 Даже официальный орган Министерства народного просвещения после наступления либеральной эпохи царствования Александра II вынужден был признать крайне негативное воздействие на развитие российской науки той изоляционистской политики в области университетского образования, которая проводилась с конца 1840-х годов: «Кому не известно, что в России только реформа университетов 1835 г. положила прочные основания университетскому образованию, реформа, можно сказать, произведенная под исключительным влиянием немецкой науки». 8
Таким образом, процесс формирования политической экономии, как, впрочем и других общественных наук, в России XVIII-XIX вв. находился под огромным воздействием более зрелой немецкой науки. Укрепление связей с немецкими университетами на протяжении многих десятилетий способствовало ускорению развития российской экономической науки, постепенному созданию предпосылок для ее перехода на самостоятельный путь развития и в то же время для ее все более глубокой интеграции с европейской экономической наукой. Процесс этот, однако, постоянно прерывался, поскольку многие экономические идеи, распространявшиеся на Западе, представлялись власть имущим в России - зачастую не без оснований - весьма опасными в политическом отношении.
'Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. С. 488.
2Тургенев Н.И. Россия и русские. М., 2001. С. 306.
3 Там же. С. 307.
4 Г.Ф. Миллер сам учился в Лейпцигском университете в 1724-1725 гг. С 1925 г. - на службе в Петербургской Академии наук. С 1754 г. - конференц-секретарь Петербургской Академии наук. Основатель (1732) первого русского исторического журнала на немецком языке - «Sammlung Russischer Geschichte». Редактор «Санкт-Петербургских ведомостей» (с 1725 г.) (см.: Отечественная история. Энциклопедия. Т. III. М., 2000. С. 580.)
5 Профессор Московского университета Н.К.Каратаев отмечал в своей книге, написанной к 200-летию этого Университета, что статистика определялась И.-Г.Рейхелем «как наука, описывающая состояние различных отраслей экономики и культуры государства» (см.: Каратаев Н.К. Экономические науки в Московском университете (1755-1955). М., 1956. С. 12).
6 См.: Мичатек Н. Рейхель Иоганн-Готфрид // Русский биографический словарь. Рейтерн-Рольцберг. СПб., 1913. С. 29-30.
’Иконников B.C. Русские университеты в связи с ходом общественного образования // Вестник Европы. 1876. Т. V. Октябрь. С. 513.
8Вишницер М. Геттингенские годы Николая Ивановича Тургенева // Минувшие годы. 1908. Апрель. С.186.
9 См.: Пекарский П. История Российской Академии наук. Т. II. С. 172.
10 Сергеевич В. Откуда неудачи Екатерининской законодательной комиссии? // Вестник Европы. 1878. Январь. С. 190.
" См.: Иконников B.C. Русские университеты в связи с ходом общественного образования // Вестник Европы. 1876. Октябрь. С. 500.
12 «На примере Радищева нам немудрено было убедиться в том, что, несмотря на пребывание в немецком университете, русские люди возвращались на Родину проникнутыми не одной немецкой, но и французской и английской культурой, последователями той просветительной философии, какая из Англии стала проникать во Францию ко времени появления “Философских писем” Вольтера и выступила в полном расцвете к эпохе выхода в свет знаменитой “Энциклопедии” д’Аламбера и Дидро, “Духа законов” Монтескье, первых “Рассуждений” Руссо и его знаменитого “Эмиля”» (см.: Ковалевский М. Борьба немецкого влияния с французским в конце XVIII и в первой половине XIX столетия //Вестник Европы. 1915. Октябрь. С. 132-133).
13 Там же. С. 133.
14 Иконников B.C. Указ. соч. С. 500-501.
15Вишницер М. Указ.соч. С. 186-187.
16Вишницер М. Указ. соч. С. 189. - Выдающийся немецкий ученый Август-Людвиг Шлецер с 1761 по 1767 г. работал в Петербурге, в 1769 г. занимал кафедру статистики, политики и политической истории европейских государств в Геттингенском университете, в котором в свое время прошли его студенческие годы. Здесь он работал в течение нескольких десятков лет. «...По смерти известного статистика Ахенваля с 1772 г. Шлецер, напечатав издание его сочинений “Die Statsverfassung der heutigen vomehmen Europaischen Staaten”, предался изучению статистики и начал читать имевшие большой успех лекции по статистике, в связи с историей новейших государств...Шлецер оказал плодотворное влияние на обработку и изложение статистики как науки. До него статистика занималась только собиранием голых цифр и фактов по различным вопросам общественной жизни. Шлецер требовал выводов и заключений из этих цифр...» Важной заслугой А.-Л.Шлецера было то, что, работая в Петербурге, он явился инициатором указа о доставлении приходских списков о населении по составленной им форме, что положило начало статистике населения в России (см.: Майков П. Шлецер Август-Людвиг // Русский биографический словарь. Шебанов-Шютц. СПб., 1911. С. 340-342).
17 Von Freygang. Notice sur l’universite de Geettingue. Gottingen. I. 1804. P. 31. (Цит. по: Минувшие годы. 1908. Апрель. С. 189.)
|8Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т. I. СПб., 1888.
С. 1.
19 См.: Русский биографический словарь. Гоголь - Гюне. М., 1997. С. 162.
20 В.И.Сергеевич отмечал, что в первоначальном варианте Наказа императрицы Законодательной комиссии по составлению нового Уложения «прямо говорилось об освобождении крестьян» (см.: Сергеевич. Указ. соч. С. 252).
21 «По показаниям свыше 200 свидетелей, было установлено положительно, что убито Саптычихою (так прозвали Д.Н.Салтыкову в народе. - Л.Ш.) по крайней мере 38 человек; еще 26 смертей, по-видимому, тоже должны быть приписаны ей же, но следственная комиссия не нашла достаточных улик, чтобы прямо обвинить в них подсудимую. Все эти несчастные жертвы были не просто убиты, ...они всегда были медленно замучены...» (см.: Русский биографический словарь. Сабанеев - Смыслов. СПб., 1904. С. 69).
22 «Вскоре...после смерти ее мужа, с 1756 г., начались слухи о ее жестокостях; в течение шести лет по крайней мере 21 раз ее крестьяне подавали жалобы на невыносимые жестокости своей помещицы; но каждый раз...дела по жалобам не получали дальнейшего хода и сами жалобщики были выдаваемы помещице», (см.: Там же).
23 Сенат своим именным указом лишил Д.Н.Салтыкову дворянского звания и приговорил ее к пожизненному заключению. В заключении она и умерла в 1801 г.
24 С а л т ы ч и х а П.Б. // Русский Архив. 1865. С. 247.
25 Фон Шварценберг Э. Описание крепостного права в Лифляндии, составленное одним лифляндским патриотом // Sammlung Russischer Geschichte. Bd. IX. SPb. 1764. S. 491-527.
26 Цитировано по:Семевский В.И. Указ. соч. Т. I. С. 48.
27 Цитировано по: П.Б. Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России // Русский Архив. 1865. С. 286.
28 Поленов А.Я. О крепостном состоянии крестьян в России // Русский Архив. 1865. С.290.
29 Там же. С. 291-292.
30 Там же. С. 298.
31 Там же. С. 307.
32 Там же. С. 314.
33Семевский В.И. Указ. соч. T.I. С. 82.
34 Там же. T.I. С. 95-96.
35 Б о р з о в Я. Заметка к статье А.Я. Поленова об уничтожении крепостного состояния крестьян в России в 1967 г. // Русский Архив. 1865. С. 316.
“Там же. С. 316-318.
37Дитятин И.И. Екатерининская комиссия 1767 г. «О сочинении проекта нового Уложения». Ростов - на -Дону, 1905. С. 81. - В.И. Сергеевич также отмечал, что «среди представителей русской земли XVIII в. были люди, которые правильно понимали государственные потребности своего Отечества, умели ценить хорошее в Петровских реформах и имели достаточно мужества для борьбы с такой старой язвой, как крепостное право» (см.: Сергеевич В. Указ. соч. С. 259).
38 Каменский А.Б. Екатерина II // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Т. II. М., 1996. С. 128.
39 Цитировано по: Ковалевский М.М. Борьба немецкого влияния с французским в конце XVIII и в первой половине XIX столетия // Вестник Европы. 1915. Октябрь. С. 135.
"Там же. С. 135.
41 Там же. С. 135-137.
42 Ф а т е е в А.Н. Академическая и государственная деятельность М.А. Балугьянского (Балудянского) в России. Ужгород, 1931. С. 14.
43 Там же. С.
"Иконников B.C. Указ. соч. С. 529-530.
45 Г ригорьев В.В. Императорский С.-Петербургский университет в течение первых 50 лет его существования. СПб., 1870. С. 14.
“Иконников B.C. Указ. соч. С. 83.
47 См.: Сухомлинов М. Материалы для истории образования в России в царствование Императора Александра I. Т. II. СПб., 1866. С. 210.
48 См.: Иконников B.C. Указ. соч. С. 84.
49 Биография Грановского, (цит. по: Иконников B.C. Указ. соч. С. 85).
^Корнилов А.А. Молодые годы Михаила Бакунина (цит. по: Ковалевский М. Шеллингианство и гегельянство в России: К истории немецких культурных влияний // Вестник Европы. 1915. Ноябрь. С. 149).
51 Иконников B.C. Указ соч. С. 81.
52 Там же. С. 86-87.
53 Там же. С. 90.
54 Биография Грановского. С. 105-106 (см.: Иконников B.C. Указ соч. С. 101).
55 Иконников B.C. Указ. соч. С. 98.
56 Там же. С. 102-103.
57 Там же. С. 101.
58 Журнал Министерства Народного Просвещения. 1862. Ч. CXL. Сентябрь. Отдел I. С. 223-224 (цит. по: Иконников B.C. Указ. соч. С. 112).
Статья поступила в редакцию 26 апреля 2004 г.
