CC BY
68
УДК 94(47)
Б01 10.21685/2072-3024-2018-1-4
Е. В. Годовова, П. С. Кабытов
ВЛИЯНИЕ МОДЕРНИЗАЦИИ НА ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
КАЗАЧЬИХ СТАНИЦ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА Х1Х - НАЧАЛО ХХ в.)1
Аннотация.
Актуальность и цели. Во второй половине Х1Х - начале ХХ в. идет процесс активной интеграции казачества в социально-экономическое и правовое пространство России. В военном отношении этот период был для казаков относительно спокойным. Поэтому основное внимание казаки стали уделять развитию хозяйственных отраслей, которые были доступны им по естественно-историческим условиям окружающей местности. В большинстве казачьих станиц основу хозяйства составляло земледелие. Цель работы - проанализировать влияние модернизационных процессов, происходящих в пореформенной России, на экономическую повседневность казачества.
Материалы и методы. Источниковая база работы включает архивные документы, извлеченные из фондов Российского государственного исторического архива, этнографические отчеты, воспоминания, материалы периодической печати. В статье применены историко-сравнительный (компаративный) анализ, позволяющий проводить сравнение повседневных практик казаков, относящихся к разным казачьим войскам, сопоставление казаков и невойскового населения станиц. Для определения степени достоверности и репрезентативности документального материала, такого как этнографические отчеты, источники личного происхождения, применялся метод критического анализа исторических источников.
Результаты. Исследовано влияние модернизационных процессов, происходящих в пореформенной России, на экономическую повседневность казачества. Проведено сопоставление экономической повседневной жизни разных казачьих войск и разных групп населения станиц.
Выводы. Преобразования второй половины Х1Х в. были направлены на экономический подъем казачьего сословия, переживающего в это время ситуацию явного кризиса. Сам принцип организации казачьих войск пришел в явное несоответствие с идущими в стране модернизационными процессами. Тяжесть воинской повинности и низкий уровень агрономической культуры казаков приводили к экономическому упадку и социальному расслоению казачьих общин. Нововведения внедрялись с большим трудом, в большей степени стараниями войскового правительства. Приток пришлого безземельного люда в казачьи земли дает сильнейший толчок развитию экономической жизни казачества.
Ключевые слова: казачество, модернизация, экономическая повседневность.
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 17-18-01008), реализуемого в Оренбургском государственном педагогическом университете.
E. V. Godovova, P. S. Kabytov
THE INFLUENCE OF MODERNIZATION ON THE ECONOMIC DAILY LIFE IN THE COSSACK VILLAGE (THE SECOND HALF OF XIX - EARLY ХХ CENTURIES)
Abstract.
Background. In the second half of the XIX - early XX centuries there is a process of active integration of the Cossacks into the socio-economic and legal territory of Russia. In military terms, this period was relatively calm for the Cossacks. Therefore, the Cossacks began to pay more attention to the development of the economic branches that were accessible to them according to the natural-historical conditions of the surrounding area. In most of the Cossack villages, agriculture was the basis of the economy. The aim of the work is to analyze the influence of the modernization processes occurring in post-reform Russia on the economic daily life of the Cossacks.
Materials and methods. The source of work includes archival documents extracted from the collections of the Russian State Historical Archive, ethnographic reports, memoirs, and materials from the periodical press. historical comparative analysis, which makes it possible to compare the everyday practices of the Cossacks related to different Cossack armies, the comparison of Cossacks and the nonmilitary population of stanitsas is used in the article. To determine the degree of reliability of the documentary material, such as ethnographic reports, sources of personal origin, a method of critical analysis of historical sources was used.
Results. The influence of modernization processes taken place in post-reform Russia on the economic dailyity of the Cossacks is studied. A comparison is made of the economic daily life of different Cossack troops and different groups of people in the villages.
Conclusions. Transformations of the second half of the nineteenth century were aimed at the economic recovery of the Cossack class, that experiences a situation of obvious crisis at this time. The very principle of the organization of the Cossack troops came to a clear discrepancy with the ongoing modernization processes in the country. The severity of military service and the low level of agronomic culture of the Cossacks led to economic decline and social stratification of the Cossack communities. Innovations were introduced with great difficulty, to a greater extent, the efforts of the military government. The influx of alien landless people into the Cossack lands gives a strong impetus to the development of the economic life of the Cossacks.
Key words: Cossacks, modernization, economic daily life, post-reform.
Введение
Во второй половине ХК - начале ХХ в. наблюдается активное проникновение казачества в политические и социально-экономические процессы, происходящие в России [1, с. 190]. В военном плане это время было для казаков относительно спокойным. П. Н. Краснов с сожалением писал: «Отсутствие войн и экспедиций, в которых казаки на практике ознакамливались с военным искусством... привело к тому, что казачья шашка заржавела и охота служить пропала» [2, с. 420]. Поэтому больше внимание казаки стали уделять развитию хозяйственных отраслей, которые были доступны им по климатическим условиям.
Материалы и методы
Источниковая база работы включает архивные документы, извлеченные из фондов Российского государственного исторического архива, этнографические отчеты, воспоминания, материалы периодической печати. В статье применены историко-сравнительный (компаративный) анализ, позволяющий проводить сравнение повседневных практик казаков, относящихся к разным казачьим войскам, сопоставление казаков и невойскового населения станиц. Для определения степени достоверности и репрезентативности документального материала, такого как этнографические отчеты, источники личного происхождения, применялся метод критического анализа исторических источников.
Результаты и обсуждение
Земледелие составляло основу хозяйства в большинстве казачьих станиц, получивших в 1869 г. окончательное поземельное устройство. Согласно законодательству каждому казаку определялся 30-десятинный надел удобной земли, который не должен был быть меньше 20 десятин, даже если население станицы увеличивалось [3, с. 194]. Однако в связи с естественным приростом населения земельные наделы уменьшились практически в три раза, составляя на 1 января 1907 г. 12,08 десятин земли [4, л. 169] и около 11 десятин на 1 января 1910 г. [5, л. 263 об.], а в некоторых станицах еще меньше. Такое малоземелье ставило казаков в довольно трудное положение, так как земля была не только средством для поддержания благосостояния, но и для исправного снаряжения на военную службу [5, л. 263 об.].
Казак, достигший 17-летнего возраста, получал пай общественной земли [6, с. 93]. Для проведения процедуры разделов паев выезжало несколько человек, которые веревками отмеряли каждому семейству паи в зависимости от того, сколько в этом семействе было мужчин не моложе 17 лет. На отведенном участке земли никто не имел права без разрешения хозяина ни косить травы, ни собирать ягоду или пасти скот. Однако позже было разрешено каждому казаку косить траву, где угодно [7, с. 591], что приводило к неравномерному распределению земли между казачьими семьями, порождая между ними конфликты - столкновения и драки [8, с. 671].
По данным профессора Л. И. Футорянского, в казачьих землях преобладала переложная система [9, с. 62]. Распашку земли начинали с ранней весны. Осенняя вспашка проводилась в сентябре-октябре [10, с. 177]. Во многих станицах земельные наделы находились за несколько километров от станицы, поэтому вся семья с мая по октябрь жила в поле во временных постройках [11, с. 703].
Пахота, боронование и посев считались исключительно мужским делом, но, если в казачьей семье было мало мужчин, им помогали женщины и дети. Оренбургский казак Петр Дмитриевич Рохмистров вспоминал о своем детстве: «Помню, уже с семилетнего возраста меня заставляли работать, для чего отец по утрам давал какое-то определенное задание на день: принести хворосту, перерубить его и сложить или прополоть и полить грядки. Уход за скотом, уборка подворья, кормление и поение коней - все это входило в круг наших обязанностей. А уже к десятилетнему возрасту все мы, подростки, ра-
ботали на пашне, боронили, пололи, на покосах с литовками становились в ряд за старшими и наравне с ними косили траву» [12, с. 60]. На Кубани мальчики с четырех лет помогали по хозяйству: охраняли от кур и воробьев промытую на ряднах пшеницу, гоняли на лимане гусей и уток, пасли телят, а с шести лет работали погоняльщиками. Их задача заключалась в управлении и подгоне передней пары коней, которую запрягали гусаком в плуг, самокоску и в воз. Заднюю пару обычно погонял и направлял тот, кто держал плуг либо сидел на сидении косилки или на телеге. Такой маленький пого-няльщик чаще всего не управлял, а лишь держался за поводья: лошади по привычке придерживались борозды, шли вдоль стены перекошенных хлебов, по наезженной дороге [13, с. 94, 99]. Как отмечает исследователь кубанского казачества О. В. Матвеев, привлечение к сельскохозяйственным работам детей имело в большей степени воспитательный характер, и, выполняя роль «погонычей», дети с малых лет приобретали навыки земледельческого труда [10, с. 177].
Сеяли хлеб в небольших количествах, которое удовлетворяло годовое потребление семьи. Для уборки такого количества хлеба вполне хватало рабочих рук семьи, только иногда приглашались бедные люди [7, с. 592]. Уральские казаки озимой пшеницы не сеяли, а для уборки ярового хлеба приглашали сезонных работников из Самарской, Саратовской, Казанской, Нижегородской, Пензенской, Тамбовской, Рязанской, а также более отдаленных Воронежской, Харьковской, Орловской, Тульской и других губерний. Численность сезонных работников, по подсчетам Н. А. Бородина, ежегодно составляла 20 тыс. (в урожайные годы до 40 тыс.) человек. Доля казаков среди них была незначительная. Часть полевых рабочих составляли «иногородцы» из Уральска, с конца Х1Х в. - казахи [14, с. 85, 86].
Кроме пшеницы казаки выращивали рожь, овес, ячмень, просо, коноплю и лен [15, с. 160]. В своих воспоминаниях оренбургская казачка отмечала, что ржаную муку, ячмень, овес в основном использовали для кормления лошадей. Сами же казаки ржаной хлеб не ели, за исключением 1911 г., неурожайного для оренбургских казаков года, когда из запасных магазинов выдавали по пуду ржи на человека [16, с. 27]. Уральские казаки сажали рожь в небольшом количестве, а ржаную муку использовали «исключительно на корм полевым рабочим» [14, с. 85].
Этнографы в своих описаниях казачьих станиц, составленных в 70-80-е гг. Х1Х в., характеризуют казаков как плохих земледельцев, обрабатывающих землю первобытным способом [7, с. 592]. Основными земледельческими орудиями были плуг, рало и борона. Плуг использовали старинный, тяжелый, деревянный, на 4-5 пар волов для целины и на 3 пары для мякоти [8, с. 671]. Обеспеченные казаки пахали в два плуга [17, с. 627, 628]. Бедные казаки пахали супрягой, т.е. объединяли рабочий скот и инвентарь на период срочных сельскохозяйственных работ [10, с. 177].
В конце июня - начале июля начиналась уборка озимого хлеба, во второй половине июля - ярового. Следует отметить, что уральские казаки озимой пшеницы не сеяли даже в период снижения урожая яровых хлебов [14, с. 85]. Это, вероятно, объясняется тем, что основным экономическим источником жизни уральцев были рыбные промыслы. Наказной атаман Уральского казачьего войска в своем отчете за 1910 г. отмечает, что многие ураль-
ские казаки считают земледелие унизительным для казака трудом, поэтому предпочитают пользоваться наемными рабочими из крестьян соседних губерний и киргизов, как делали это их отцы и братья [18, с. 182 об.]. Автор заметки о домашнем быте форштадтских казаков Оренбургского казачьего войска также отмечает отсутствие у них трудолюбия к землепользованию. Только треть домохозяев сама обрабатывала землю и заготавливала сено, вторая треть использовала наемный труд, а последняя не занималась хозяйством. Этих казаков называли «белоручками», так как они жили в основном за счет своих жен и матерей [19]. Считаем, что такое разделение было свойственно в большей степени казакам станиц, расположенных ближе к городам, и не может служить мерилом для всей территории войска.
В уборке хлеба участвовали все: взрослые, подростки, старики. Работать приходилось от зари до зари. У казачьих семей, которые не имели средств для найма рабочей силы, уборочная страда затягивалась до самой зимы [10, с. 177]. Хлеб убирали косами или, чаще, серпами, так как при этом меньше пропадало зерна. Одни жали, другие вязали снопы, третьи стаскивали в кучки и составляли «крестцы». Подсохшие снопы свозили в амбары и складывали в скирды. Как только они высыхали окончательно, приступали к молотьбе [20, с. 111].
Молотьба начиналась в конце июля - начале августа, заканчивалась в сентябре, но могла затянуться до зимы. Молотили хлеб на полях каменными катками, запряженными лошадьми и быками. После обмолота зерно веяли «по ветру», либо высыпая в ведро, либо приподнимая над землей большой деревянной лопатой. Стога и скирды необмолоченного хлеба оставляли на зиму в поле [11, с. 715].
В 80-е гг. Х1Х в. в казачьих станицах появляются легкие и удобные на четырех лошадях молотилки, которые значительно сократили затраты труда при уборке хлеба. Появились и жатвенные машины. Первоначально усовершенствованные молотилки и веялки принадлежали иногородним [8, с. 684], однако станичные общества обсуждали необходимость приобретения двух-трех лошадиных молотилок для пополнения общественных хлебных магазинов [7, с. 593]. Благодаря притоку иногородних в Кубанскую область казаки начинают использовать улучшенные земледельческие орудия. Примитивный плуг заменяют улучшенным, иностранного (потом и русского) производства. Повсеместно в обиход входят веялки-сортировки, косилки, сеялки, молотилки. Согласно данным Л. М. Мельникова за 12 лет в пределах станиц у коренного и иногороднего населения количество улучшенных орудий возросло с 39 919 в 1886 г. до 194 840 в 1898 г. [21, с. 87].
По свидетельству обозревателя Уральских войсковых ведомостей, огромное любопытство вызвало появление на земле Уральского казачьего войска (1874 г. - Е. Г.) первой жатвенной машины, приобретенной Г. Я. Кириловым. Желающих посмотреть жатвенную машину в деле было немало, и, по общему отзыву артелей и хозяев, «действовала она более чем удовлетворительно» [22]. В 1877 г. на хуторе полковницы В. А. Обратновой было уже 30 жатвенных машин, для управления которыми приглашали уральских казаков и киргизов [23].
К концу Х1Х - началу ХХ в. казаки все больше внедряют заводские усовершенствованные сельскохозяйственные орудия российского или загра-
ничного производства. Во многом этому способствовали войсковые власти. Войсковое правление Сибирского казачьего войска в 1890 г. начало процесс заимствования из Европейской России усовершенствованных сельскохозяйственных орудий и улучшенных сортов семян хлебных и огородных культур [24, с. 20]. В 1908 г. наказной атаман Оренбургского казачьего войска В. Ф. Ожаровский рекомендовал казакам покупать на льготных условиях сеялки и другие сельскохозяйственные машины и орудия через Войсковое хозяйственное правление [25, с. 116].
Атаман Амурского казачьего войска генерал-майор К. Н. Грибский привлек к просветительской работе агронома С. И. Мацевича, который смог убедить казаков использовать усовершенствованные сельскохозяйственные орудия, выписываемые из Америки и продаваемые казакам в долг или в рассрочку [26, с. 154, 155].
П. Семенов писал в 1893 г., что казаки терских станиц бросают свои допотопные плуги и выписывают железные из Москвы. Эти более легкие орудия позволяли использовать меньшее число погонщиков и рабочего скота и пахать не в складчину, а самостоятельно [27, с. 235]. Современник пишет, что к 1897 г. практически не было двора, где отсутствовали усовершенствованные плуги, бороны, сенокосилки, грабли, сортировки, молотилки и пр. Агрономы, разъезжая по войску, убеждали казаков в необходимости удобрения полей. Все эти меры способствовали развитию земледелия [26, с. 154, 155]. Очевидец, описывая жизнь сибирских казаков конца Х1Х в., также отмечает, что они за малым исключением жили в достатке: железные плужки в каждом дворе, сенокосилки, жатки, веялки, молотилки уже сами по себе говорили о достатке казаков [28, с. 159].
Заметим, что модернизация сельского хозяйства была характерна не для всех казачьих войск. Особенно рутинной сельскохозяйственная техника была в Забайкальском казачьем войске. В конце Х1Х в. здесь господствовала соха [9, с. 63]. Слабость экономического состояния этого войска была отмечена и в отчете наказного атамана генерал-лейтенанта А. Н. Селиванова. Причины этого он видел в перенесенных войском почти подряд трех мобилизаций: 1895 г. - по случаю японо-китайской войны, 1900-1901 гг. - русско-китайской и 1904-1905 гг. - русско-японской войны, когда на хозяйстве остались только старики и женщины, население вошло в большие долги, а войсковой капитал, откуда население черпало ссуду, практически истощился. Голодные 1905, 1907, 1908 и 1909 гг. привели к еще большему увеличению как недоимок в налоговых платежах, так и размеров ссуд для продовольствия и обсеменения. 1906 г. был урожайным, но казаки, возвратившиеся в 1905 г. с войны, не успели восстановить запущенные из-за их отсутствия хозяйства, смогли запахать лишь ничтожное количество земли, а потому получить не очень много хлеба. К 1 января 1910 г. общая задолженность всего населения составила 1 019 993 руб. 63 коп. (до 18 руб. 93 коп. на душу населения). В этих условиях, как бы ни желали казаки совершенствовать свое хозяйство, имея такие долги, даже в урожайные годы они в состоянии были уплатить только годовые налоги и причитающуюся часть недоимок. Трудно предположить, что при столь больших ежегодных выплатах у казаков могли остаться денежные средства на покупку машин [29, л. 273].
Действительно, участие дальневосточных казаков в военных кампаниях Х1Х - начала ХХ в. с экономической точки зрения было для них губительным. Дальневосточное казачество в основном состояло из переселенцев. Недостаточность первоначального пособия на обзаведение хозяйством, обязательное поселение на неудачно избранных местах, большое количество лежавших на казачьем населении натуральных повинностей, наводнения, падеж скота, неурожаи и другие бедствия, обрушившиеся на поселенцев с самого начала, привели к тому, что огромное количество семей практически сразу после переселения обнищало, попало в большие долги и оказалось в бедственном материальном положении [30, с. 422].
Выводы
Преобразования в пореформенный период были нацелены на подъем казачьей экономики, находящейся в кризисе. Власти предпринимали попытки уничтожить сословную замкнутость казачества, переведя его в гражданское состояние. Несение воинской повинности и низкий уровень агрономической культуры казаков приводили к экономическому упадку и социальному расслоению казачьих общин [31, с. 225, 226]. Ежегодно казаки распахивали всю свою землю, что приводило ее к истощению и, как следствие, к неурожаям, что отрицательно сказывалось на развитии коневодства и скотоводства в казачьих регионах. Долгое время казаки отказывались от новых орудий труда, заявляя, что не отступят от заветов предков. Нововведения внедрялись с большим трудом, в большей степени стараниями войскового правительства. Приток невойскового населения на казачьи земли способствовал экономическому развитию казачьих территорий: земельная община становится фокусом, около которого концентрируются самые разнообразные экономические течения, а внутри которого идет длительная борьба старых общинных порядков с новыми.
Библиографический список
1. Волвенко, А. А. Донское казачье войско во второй половине Х1Х - начале ХХ вв. / А. А. Волвенко // Очерки истории и культуры казачества Юга России : монография / под ред. Г. Г. Матишова, И. О. Тюменцева ; Южный научный центр Российской академии наук ; Волгоградский филиал ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ». -Волгоград : Изд-во Волгоградского филиала ФГБОУ ВПО РАНХиГС, 2014. -С. 190-215.
2. Краснов, П. Н. О воспитании донского юношества / П. Н. Краснов // Военный сборник. - 1899. - № 8. - С. 420-423.
3. История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696-1896 : в 2 ч. / сост. есаул I Кубанского полка В. Толстов ; под ред. В. А. Потто. - Тифлис, 1901.
4. Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 1276. Оп. 17. Д. 44.
5. РГИА. Ф. 1276. Оп. 17. Д. 153.
6. Васильев, И. Ю. Государство и общество в системе ценностей кубанского казачества (конец ХУШ - начало ХХ в.) : дис. ... канд. ист. наук / Васильев И. Ю. -Краснодар, 2008. - 213 с.
7. Арканников, Ф. Ф. Николаевская станица. Статистико-этнографическое описание / Ф. Ф. Арканников // Кубанский сборник : в 21 т. - Екатеринодар, 1888. -Т. 1. - С. 548-617.
8. Шахов, Д. Воронежская станица. Статистико-этнографическое описание / Д. Шахов // Кубанский сборник : в 21 т. - Екатеринодар, 1888. - Т. 1. - С. 643-689.
9. Футорянский, Л. И. Казачество России на рубеже веков / Л. И. Футорянский. -Оренбург : Димур, 1999. - 200 с.
10. Матвеев, О. В. Слово о кубанском казачестве / О. В. Матвеев. - Краснодар : Советская Кубань, 1995. - 342 с.
11. Липинский, А. В. Троицкая станица. Статистико-этнографическое описание / А. В. Липинский // Кубанский сборник : в 21 т. - Екатеринодар, 1888. - Т. 1. -С. 690-732.
12. Рохмистров, Е. П. Казаки - воины, пахари: документальная повесть / Е. П. Рох-мистров. - Челябинск : Изд-во Татьяны Лурье, 2008. - 376 с.
13. Иванис, В. Дорогами жизни / В. Иванис // Родная Кубань. - 2002. - № 2. -С. 91-107.
14. Сагнаева, С. К. Материальная культура уральского казачества (традиционная одежда и пища) на рубеже 19-20 веков / С. К. Сагнаева. - Уральск, 2015. - 304 с.
15. Стариков, Ф . М . Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о домашнем быте оренбургских казаков, рисунков со знамен и карты / Ф. М. Стариков. - Оренбург : Типография Б. Бреслина, 1891. -249 с.
16. Серов, А. Г. Воспоминания старожилов станицы Магнитной: старые и новые записи / А. Г. Серов. - Магнитогорск : ПР-Капитал, 2013. - 273 с.
17. Кириллов, П. Новоминская станица. Статистическое описание / П. Кириллов // Кубанский сборник : в 21 т. - Екатеринодар, 1888. - Т. 1. - С. 618-642.
18. РГИА. Ф. 1276. Оп. 17. Д. 185.
19. Пис-нов, М. Н. Домашний быт форштадтских казаков / М. Н. Пис-нов // Оренбургская газета. - 1899. - 4 апреля.
20. Куракеева, М. Ф. Верхнекубанские казаки: быт, культура, традиции / М. Ф. Ку-ракеева. - Черкесск, 1999. - 278 с.
21. Мельников, Л. М. Иногородние в Кубанской области / Л. М. Мельников // Кубанский сборник : в 21 т. - Екатеринодар, 1900. - Т. 6. - С. 73-140.
22. Уральские войсковые ведомости. - 1874. - 28 июля. - № 29.
23. Уральские войсковые ведомости. - 1877. - 31 июня. - № 30.
24. Колупаев, Д. В. Сибирское казачество во второй половине XIX века - 18501900 гг.: социально-экономическое развитие : автореф. дис. ... д-ра ист. наук / Колупаев Д. В. - Иркутск, 2011. - 33 с.
25. Бешенцев, В. Г. Моя станица / В. Г. Бешенцев. - Оренбург : Димур, 2010. -308 с.
26. Амурские казаки. Приамурье. Из века в век. Материалы, документы, свидетельства, воспоминания : в 2 т. / сост. В. Н. Абеленцев. - Благовещенск-на-Амуре : Амурская ярмарка, 2008. - Т. 1. - 288 с.
27. Великая, Н. Н. Терское казачье войско во второй половине XIX - начале XX вв. / Н. Н. Великая // Очерки истории и культуры казачества Юга России : монография / под ред. Г. Г. Матишова, И. О. Тюменцева ; Южный научный центр Российской академии наук ; Волгоградский филиал ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ». -Волгоград : Изд-во Волгоградского филиала ФГБОУ ВПО РАНXиГС, 2014. -С. 231-242.
28. Баженов, А. Д. На льготе / А. Д. Баженов // Сибирский казак. Выпуск первый. Переиздание войскового юбилейного сборника Сибирского казачьего войска, изданного в Xарбине в 1934 г. - Бийск : Бия : Изд-во Алтайского гос. тех. ун-та, 2009. - С. 157-164.
29. РГИА. Ф. 560. Оп. 27. Д. 36.
30. Голик, А. А. Повседневность дальневосточного казачества в условиях военных конфликтов начала ХХ в. / А. А. Голик // Война и повседневная жизнь населения России XVII-XXI вв. (к столетию начала Первой мировой войны) : материалы Междунар. науч. конф. (14-16 марта 2014 г.) / под общ. ред. проф. В. Н. Скворцова ; отв. ред. В. А. Веременко. - СПб. : ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2014. - С. 420-426.
31. Рыблова, М. А. Властные структуры и представления о власти у донских казаков в Х'Ш-ХГХ в. / М. А. Рыблова // Труды Южного научного центра РАН : в 6 т. Т. 5. Социальные и гуманитарные науки / отв. ред. Е. Ф. Кринко. - Ростов н/Д : Изд-во ЮНЦ РАН, 2009. - С. 211-233.
References
1. Volvenko A. A. Ocherki istorii i kul'tury kazachestva Yuga Rossii: monografiya [Esas on the history and culture of the Cossacks in the South of Russia: monograph]. Volgograd: Izd-vo Volgogradskogo filiala FGBOU VPO RANKhiGS, 2014, pp. 190-215.
2. Krasnov P. N. Voennyy sbornik [Military collection]. 1899, no. 8, pp. 420-423.
3. Istoriya Khoperskogo polka Kubanskogo kazach'ego voyska. 1696-1896: v 2 ch. [The history of the Khopyor regiment of the Kuban Cossack Army. 1696-1896: in 2 parts]. Comp. by esaul I Kubanskogo polka V. Tolstov; ed. V. A. Potto. Tiflis, 1901.
4. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv (dalee - RGIA) [The Russian State Historical Archive (hereinafter - RGIA)]. F. 1276. Op. 17. D. 44.
5. RGIA. F. 1276. Op. 17. D. 153.
6. Vasil'ev I. Yu. Gosudarstvo i obshchestvo v sisteme tsennostey kubanskogo kazachestva (konetsXVIII - nachalo XXv.): dis. kand. ist. nauk [The stae and society in the systm of values of the Kuban Cossacks (late XVIII - early XX centuries): dissertation to apply for the degree of the candidate of historical sciences]. Krasnodar, 2008, 213 p.
7. Arkannikov F. F. Kubanskiy sbornik: v 21 t. [Kuban collection: in 21 volumes]. Ekate-rinodar, 1888, vol. 1, pp. 548-617.
8. Shakhov D. Kubanskiy sbornik: v 211. [Kuban collection: in 21 volumes]. Ekaterinodar, 1888, vol. 1, pp. 643-689.
9. Futoryanskiy L. I. Kazachestvo Rossii na rubezhe vekov [The Cossacks of Russia at the turn of centuries]. Orenburg: Dimur, 1999, 200 p.
10. Matveev O. V. Slovo o kubanskom kazachestve [The word on the Kuban Cossacks]. Krasnodar: Sovetskaya Kuban', 1995, 342 p.
11. Lipinskiy A. V. Kubanskiy sbornik: v 21 t. [Kuban collection: in 21 volumes]. Ekaterinodar, 1888, vol. 1, pp. 690-732.
12. Rokhmistrov E. P. Kazaki - voiny, pakhari: dokumental'naya povest' [The Cossacks -warriors, ploughers: a documentary novel]. Chelyabinsk: Izd-vo Tat'yany Lur'e, 2008, 376 p.
13. Ivanis V. Rodnaya Kuban' [Beloved Kuban]. 2002, no. 2, pp. 91-107.
14. Sagnaeva S. K. Material'naya kul'tura ural'skogo kazachestva (traditsionnaya odezhda i pishcha) na rubezhe 19-20 vekov [The material culture of the Ural Cossacks (traditional clothes and food) at the turn of 19th-20th centuries]. Ural'sk, 2015, 304 p.
15. Starikov F. M. Istoriko-statisticheskiy ocherk Orenburgskogo kazach'ego voyska s pri-lozheniem stat'i o domashnem byte orenburgskikh kazakov, risunkov so znamen i karty [A historical and statistical description of the Orenburg Cossack Army enclosing articles on the domestic life of Orenburg Cossacks, illustrations of banners and maps]. Orenburg: Tipografiya B. Breslina, 1891, 249 p.
16. Serov A. G. Vospominaniya starozhilov stanitsy Magnitnoy: starye i novye zapisi [Memories of old-timers from Magnitnaya village: old and new records]. Magnitogorsk: PR-Kapital, 2013, 273 p.
17. Kirillov P. Kubanskiy sbornik: v 21 t. [Kuban collection: in 21 volumes]. Ekaterinodar, 1888, vol. 1, pp. 618-642.
18. RGIA. F. 1276. Op. 17. D. 185.
19. Pis-nov M. N. Orenburgskayagazeta [Orenburg newspaper]. 1899, 4 Apr.
20. Kurakeeva M. F. Verkhnekubanskie kazaki: byt, kul'tura, traditsii [The Upper Kuban Cossacks: daily life, culture, traditions]. Cherkessk, 1999, 278 p.
21. Mel'nikov L. M. Kubanskiy sbornik: v 21 t. [Kuban collection: in 21 volumes]. Ekaterinodar, 1900, vol. 6, pp. 73-140.
22. Ural'skie voyskovye vedomosti [Ural army bulletin]. 1874, 28 Jul., no. 29.
23. Ural'skie voyskovye vedomosti [Ural army bulletin]. 1877, 31 Jun., no. 30.
24. Kolupaev D. V. Sibirskoe kazachestvo vo vtoroy polovine XIX veka — 1850-1900 gg.: sotsial'no-ekonomicheskoe razvitie: avtoref. dis. d-ra ist. nauk [The Siberian Cossacks in the second part of XIX century - 1850-1900: socioeconomic development: author's abstract of dissertation to apply for the degree of the doctor of historical sciences]. Irkutsk, 2011, 33 p.
25. Beshentsev V. G. Moya stanitsa [My village]. Orenburg: Dimur, 2010, 308 p.
26.Amurskie kazaki. Priamur'e. Iz veka v vek. Materialy, dokumenty, svidetel'stva, vospo-minaniya: v 2 t. [The Amur Cossacks. Amur region. From century to century. Materials, documents, testimonies, memories: in 2 volumes]. Comp. by V. N. Abelentsev. Blago-veshchensk-na-Amure: Amurskaya yarmarka, 2008, vol. 1, 288 p.
27. Velikaya N. N. Ocherki istorii i kul'tury kazachestva Yuga Rossii: monografiya [Essays on the history and culture of the Cossacks of the South of Russia: monograph]. Volgograd: Izd-vo Volgogradskogo filiala FGBOU VPO RANKhiGS, 2014, pp. 231-242.
28. Bazhenov A. D. Sibirskiy kazak. Vypusk pervyy. Pereizdanie voyskovogo yubileynogo sbornika Sibirskogo kazach'ego voyska, izdannogo v Kharbine v 1934 g. [The Sibirian Cossacks. Issue one. A reprint of the Army anniversary collection of the Siberin Cossacks, published in Harbin in 1934]. Biysk: Biya: Izd-vo Altayskogo gos. tekh. un-ta, 2009, pp. 157-164.
29. RGIA. F. 560. Op. 27. D. 36.
30. Golik A. A. Voyna i povsednevnaya zhizn' naseleniya Rossii XVII—XXI vv. (k stoletiyu nachala Pervoy mirovoy voyny): materialy Mezhdunar. nauch. konf. (14—16 marta 2014 g.) [War and everyday life of the Russian society in XVII-XXI centuries (devoted to the 100th anniversary of the beginning of WWI): proceedings of an International scientific conference (14th-16th of May 2014)]. Saint-Petersburg: LGU im. A. S. Push-kina, 2014, pp. 420-426.
31. Ryblova M. A. Trudy Yuzhnogo nauchnogo tsentra RAN: v 61. T. 5. Sotsial'nye i guma-nitarnye nauki [Proceedings of the Southern Research Center of RAS: in 6 volumes. Vol. 5. Social sciences and humanities]. Rostov-on-Don: Izd-vo YuNTs RAN, 2009, pp. 211-233.
Годовова Елена Викторовна
кандидат исторических наук, доцент, кафедра гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Оренбургский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (Россия, г. Оренбург, ул. Курача, 26)
E-mail: godovova@mail.ru
Godovova Elena Viktorovna Candidate of historical sciences, associate professor, sub-department of humanities and socioeconomic subjects, Orenburg branch of Russian Academy of National Economy and State Service under the President of the Russian Federation (26 Kuracha street, Orenburg, Russia)
Кабытов Петр Серафимович доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой Российской истории, Самарский национальный исследовательский университет имени академика С. П. Королева (Россия, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1)
E-mail: don.kabytov2012@yandex. ru
Kabytov Petr Serafimovich Doctor of historical sciences, professor, head of sub-department of Russian history, Samara University (1 Pavlova street, Samara, Russia)
УДК 94(47) Годовова, Е. В.
Влияние модернизации на экономическую повседневность казачьих станиц (вторая половина Х1Х - начало ХХ в.) / Е В. Годовова, П. С. Кабытов // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2018. - № 1 (45). - С. 37-47. - Б01 10.21685/20723024-2018-1-4.
