CC BY
37
Корецкий Алексей Владимирович
старший инспектор отделения организации культурно-массовой и патриотической работы Краснодарского университета МВД России
(тел.: 88612584004)
Влияние конфессионального фактора в СевероКавказском регионе
Аннотация
Автором рассмотрен вопрос о влиянии на население конфессиональных факторов в Северо-Кавказском регионе, изучен российский опыт многовекового совместного пребывания конфессий в нашей стране, предложены пути решения рассмтриваемой проблемы.
Annotation
The Author is considered question about influence upon population confessions factor in North-Caucasian region, studied russian experience centuries-old joint stay confessions in our country, is offered way of the decision of the considered problem.
Ключевые слова: Северный Кавказ, религия, непримиримость, культура, история, религиозные конфессии.
Key words: North Caucasus, religion, irreconcilability, culture, history, religious confessions.
В современном мире отчетливо проявляются две тенденции -глобализации и регионализации. Глобализация как становление мироцелостности обнаруживает себя в формировании единого экономического, политического и информационного пространства. Глобализация, втягивая в это пространство различные по уровню экономического развития и социокультурной специфике локальные сообщества, порождает острые проблемы их модернизации. Регионализация как интеграция локальных сообществ проявляется в стремлении их к автаркии, расширении границ между социально-территориальными комплексами, возникновении самодостаточных экономических и политических образований, сохранении культурных различий, усилении чувства этнической или социальной исключительности [1, с. 3].
В контексте темы "возможности взаимодействия религий в условиях глобализации" больше подходит традиционный и нейтральный термин "влияние" или "взаимовлияние" [2].
Во всех областях человеческой деятельности возникает "глобализм" - мировая политика, которая захватывает все без исключения страны, мировая история, общечеловеческие ценности, претендующая на общемирскую значимость демократия и т.п. Однако наряду с глобализмом
продолжает развиваться и регионализм, причем в достаточно жестких формах. Сам европейский стиль мышления, подкрепленный материальными достижениями, развитием техники, оказывается притягательным. Европоцентризм - это один из видов этноцентризма, а в конечном счете и регионализма. Осмысленный философски этноцентризм предстает как отсутствие "голоса иного", отсутствие альтернативы. В последние десятилетия европоцентризм стал приобретать благодаря экспансии американского образа жизни, оттенки америкацентризма и демократоцентризма. Культура отдельных регионов просто растворяется в "общемировом культурном достоянии". В этом - опасность встречи двух культур, когда нет подлинного диалога. Диалог между религиями возможен, но достижения консенсуса невозможно, об этом будет идти речь далее. Философия - не просто обычное явление культуры, она обладает характером всеобщности, то есть в ней речь идет как о тотальности мысли, так и о всеобщности, как ярчайшей выразительности всей культуры. Обоснование компаративистики (сравнительного метода), которое осуществляется в рамках философии и в отношении самой ее истории, и дает возможность говорить о самой допустимости компаративистики в любой сфере человеческой жизнедеятельности: от искусства до экономики, от социальных институтов до религии, что в условиях процессов глобализации и
149
регионализации представляется важным.
В переломные периоды народных бедствий, краха привычных социально-политических реалий (например, распад советской державы в корне обесценил значение такой идентичности, как принадлежность к роду "нового советского человека"), в условиях идеологической неразберихи и отсутствия мобилизационной общегосударственной идеи резко возрастает роль традиционных этнокультурных -национальных и религиозных - идентичностей. Дело в том, что в системе идентичностей ситуативные (социальные, политические, международные) отличаются как от примордиальных (тендерных, расовых), так и от традиционных, долговременных (этнических, религиозных) идентичностей не только своей длительностью, но и механизмом формирования. В первом случае превалируют сознательные, рациональные факторы, во втором - естественные (неизменные пол, раса), в третьем - немалую роль играет сила исторической инерции. В результате среди представителей каждой общности распространяются общие, подчас бессознательные стереотипы восприятия окружающей среды - социальной, этнической, природной, международной и т.д.
Как показал опыт, люди расходятся именно по национальным и религиозным "квартирам", даже если они не особенно глубоко верующие или вовсе неверующие, воскрешаются историкокультурные традиции, которые, кстати, и эксплуатируются в своих интересах националистами и сепаратистами.
Показательна тревога в геополитических рассуждениях многих современных западных аналитиков. Анализ кардинальных демографических сдвигов предвещают неизбежное столкновение культур и цивилизаций, в результате которого обрушится евроатлантическая цивилизация, основанная на принципах гражданского общества и либеральной экономики.
В России в последнее время проведен ряд обстоятельных исследований межнациональных отношений, в том числе этнических идентичностей [3], хотя остаются малоизученными степень и характер воздействия религиозного самоопределения на всю гамму этих идентичностей [4]. Между тем проблема религиозной идентичности, как свидетельствует современная отечественная и зарубежная практика, приобретает особую актуальность.
Подтверждением тому - многие процессы и проявления нетерпимости, имеющие религиозный характер или, по крайней мере, религиозную
окраску. В нашей стране периодически происходят выступления противоправного и криминального характера (в Чечне и соседних с ней северокавказских республиках, в частности осетино-ингушский конфликт), которые прикрываются идеями особым образом толкуемого ваххабизма. Использование авторитета религии в целях политического экстремизма наблюдается не только в исламской среде. Отсюда важность правильного методологического подхода при исследовании роли религиозной идентичности в социальнополитической жизни. Остановимся на одном аспекте проблемы - на взаимоотношении социальных и религиозно-культурных факторов, на диалектике их взаимодействия.
Новые проблемы глобализации и регионализации в постсовременном мире вновь актуализировали в научном дискурсе вопрос о его единстве и многообразии. Однако эти проблемы оказались неразрешимыми в рамках классического дихотомного мышления с его оппозициями: интеграция - дезинтеграция, гомогенность - гетерогенность. Выход конфигурации мироцелостности на новые параметры предполагал необходимость иного уровня концептуализации.
Основой этого уровня концептуализации стала методология "нового универсализма", которая предполагает видение глобального целого как образования, где его локальные компоненты соотнесены посредством всеобщих, прямых и обратных связей, где процессы глобализации и локализации развертываются одновременно и взаимонеобходимо, где глобальное формирует локальное, а локальное - глобальное. Такой взгляд, раскрывающий суть методологии "нового универсализма", выражает сущность глобальной логики, интегрирующей локальное разнообразие [5, с. 102]. Новый уровень концептуализации составляют теории "культурного плюрализма" и те теории глобализации, которые постулируют позитивную связь между процессом глобализации и культурной разнородностью мира.
В рамках теорий "культурного плюрализма" культура рассматривается как связующее звено между локальными сообществами. Поэтому понимание и уважение культурных ценностей -это не вопрос чистой эрудиции, а conditio sine qua non ("непременное условие") развития постсовременного мира. Основу теории "культурного плюрализма" составляет идея солидарности как признания неустранимости культурных различий и как отказа от всякой иерархии культур. Техническая экспансия западной цивилизации, создавая растущее
__________________________________150
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2009 №4
единообразие, постоянно наталкивается на культуру неевропейских народов и цивилизаций, что неизбежно порождает проблему выработки моделей эндогенного их развития и осознания необходимости культурного плюрализма как основного его условия [6, с. 78].
Теории глобализации, базирующиеся на методологии нового универсализма, рассматривают глобализацию как становление новой мироцелостности в виде единого пространства, включая сюда и осмысление этого процесса в различных культурных дискурсах. В связи с этим некоторые ученые подчеркивают, что глобализация наилучшим образом понимается как проблема формы, в которой мир становится единым, как "условие существования человечества" или "глобальная судьба человечества".
Утверждение в научном дискурсе методологии "нового универсализма" сопровождалось изменением характера полемики между "глобалистами" и "локалистами". В 60-80-х гг. прошлого века методологические различия между ними были настолько существенными, что их борьба носила весьма острый характер: "глобалисты" обвиняли "локалистов" в игнорировании глобальных проблем, общих для всего человечества; "локалисты" резко критиковали "глобалистов" за
западноцентристское видение мира и игнорирование значимости цивилизационных, региональных и культурных в нем различий.
В рамках методологии "нового универсализма" "глобалисты" пошли навстречу "локалистам", признавая локальные сообщества важнейшими компонентами глобальной общности и подчеркивая, что их теории глобализации постулируют позитивную связь между процессом глобализации и культурной разнородностью мира. В настоящее время в качестве таких локальных сообществ на макроуровне выступают цивилизации. Современные "цивилизационщики", не отрицая процессов глобализации, взаимодействие локальных цивилизаций рассматривают не только под углом их взаимной соотнесенности, но и в ракурсе их причастности к проблемам и нормам глобального, универсального порядка, в том числе и как "вызовы" глобальным императивам [7, с. 148]. Поэтому некоторые исследователи, описывая мир как "polylogue of civilizations" ("многозначность цивилизаций"), исходят из идеи вписанности этих цивилизаций в глобальную конфигурацию [8]. В рамках такого подхода сами локальные цивилизации становятся возможными лишь как "civilization of mecting" ("встреча цивилизаций"),
как их диалог на базе всеобщих символических форм. На этой основе происходит специфически цивилизационная интерпретация всеобщих универсалий и вырабатывается их глобальная конфигурация.
Такая коммуникационно-герменевтическая концепция локальных цивилизаций преодолевает представление о них как о дискретных социокультурных единицах. Новации в этой концепции состоят в том, что одновременно реализуется и цивилизационный, и
мондиалистский подходы, признается и социокультурная специфика цивилизаций, и сохраняется целостное видение мира, а также устанавливается взаимосвязь "локализма" и "глобализма" через посредство универсальносимволических форм. Поэтому императивом теоретического анализа цивилизаций в современном мире становится, как отмечают некоторые исследователи, поиск принципов их взаимодействия, обусловленного и
опосредованного мировым контекстом [5].
В связи с этим конфликтогенные факторы Северо-Кавказского региона в масштабе "глобализации - локализации" в современном мире могут быть интерпретированы в рамках теорий, рассматривающих процессы глобализации в контексте взаимодействия локальных цивилизаций. Основу этих теорий составляет идея становления единого взаимосвязанного мира, в котором каждая цивилизация в соответствии с собственной спецификой формирует свои глобальные "вызовы" остальному миру и свои "ответы" на "вызовы" других цивилизаций.
Проблема этноконфессиональной идентичности приобретает особую остроту во время социальных и национальных конфликтов и противоречий. В свою очередь, важнейшей причиной конфликтогенных ситуаций являются трудности социальной адаптации и интеграции в иной этноконфессиональной среде.
Поэтому важнейшим фактором преодоления подобных противоречий и конфликтов является решение социально-экономических проблем, политические преобразования, признание легально находящихся в стране иммигрантов полноправными гражданами. Иначе говоря, осуществление реальной социальной адаптации и интеграции, обеспечивающей всех граждан страны равными правами - социальными, политическими и юридическими. Разумеется, подобная политика не должна приводить к поощрению и культивированию иждивенческих настроений и ожиданий.
Первостепенное значение имеет анализ роли
151
религиозной идентичности в упомянутых процессах. В связи с этим обратим внимание на то, что в ходе упомянутых событий выявился и другой глубокий и трудно преодолимый кризис между менталитетами, духовно-культурными идентичностями, системами ценностей, образами жизни коренных граждан и переселенцами из исламских стран. Сегодня, благодаря противоречивым процессам глобализации и связанными с ними большими потоками миграции, миллионы и миллионы людей, как уже говорилось, перешагивают национальные границы и покидают родные места, чтобы попасть в страны с более высоким уровнем жизни. Здесь они встречаются с иными культурами, приверженцами иных религий. Многие из них, как справедливо подчеркивает А.А. Галкин, "не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребывания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культуру. Особенно четко это проявляется в тех случаях, когда речь идет об иммигрантах иных конфессий, чем местное население" [10].
В литературе, периодической печати обсуждается вопрос: имеет ли религиозная идентичность иммигрантов (в данном случае исламская) отношение к этноконфликтным действиям. Конечно, имеет, но не в качестве первопричины, а как идеологическое обрамление, которое привычно и близко для вовлеченной в волнения исламской молодежи. В самом деле, не могли же толпы малообразованной молодежи руководствоваться диалектикой Гегеля (как некогда образованная часть революционной марксистской молодежи) или положениями экзистенциальной философии Ж.П. Сартра (как бунтующая левая европейская молодежь в середине XX века)? Они обращались к той доступной им форме идеологии, которая традиционно определяет этику их поведения, стереотипы общения, ценностные ориентации. Поэтому религиозные лозунги могли мобилизовывать и интегрировать протестные настроения мусульман, придавая им в ряде случаев характер соперничества ценностей, о чем свидетельствуют имевшие место нападения на церкви. Однако используемые религиозные лозунги, легко манипулирующие толпой, вовсе не выражают сущности самой религии, имеющей значительный потенциал для обоснования взвешенных, умеренных действий, а это - мутная пена, образовавшаяся на живом потоке миролюбивого по сущности ислама. Эти идеи неизменно подчеркиваются мусульманскими лидерами, в том числе отечественными [3].
Что касается проблем Северного Кавказа, то
здесь среди причин сепаратистских и криминальных выступлений социальноэкономический фактор занимает отнюдь не последнее место. Поэтому решение наболевших социальных и экономических вопросов и в данном случае приобретает ключевое значение.
Итак, встает весьма актуальный вопрос: при смешении разных этносов со своими культурными и религиозными традициями готовы ли они, не поступаясь своей идентичностью, учитывать культурно-религиозную идентичность, готовы ли они на равноправных принципах налаживать взаимоприемлемый модусвивенди?
Действительность свидетельствует о наличии серьезных проблем с обеих сторон. Недостаточное знание особенностей других религий и культур подчас приводит к печальным последствиям, к неспособности устанавливать взаимоприемлемые отношения вследствие непонимания сути иных культур и нравственных ценностей, норм поведения. Это становится причиной глубоких обид, оскорблений и, особо подчеркнем, дополнительным предлогом для фундаменталистских и террористических сил.
Каковы же могут быть наиболее приемлемые для демократического сознания, просто совестливых людей сценарии безболезненной встречи разных систем ценностей, культур, религий в условиях свободной и рациональной самоидентификации? К сожалению, механическая интеграция религий, культур, ценностей представляется бесперспективным явлением. Между тем с такими попытками можно встретиться, в том числе, и на страницах российской печати. Некоторые духовные деятели, исходя из добрых намерений и стремясь "преодолеть" возможные противоречия между христианством и исламом, предлагают осуществить довольно радикальные теологические реконструкции, своеобразный синтез религий. Так, один из духовных руководителей мусульманской уммы России в целях достижения единомыслия среди последователей монотеистических религий, ставит вопрос о признании (хотя бы в будущем) концепции единства трех Заветов - Ветхого Завета, Нового Завета и Третьего Завета (Корана), как и о признании христианами подлинности пророчества Мухаммеда [11, с. 75-108].
Подобные предложения, на наш взгляд, при всех добрых намерениях, упускают из виду, что и христианство, и ислам - цельные, самодостаточные системы, опирающиеся на многовековые принципы и традиции. Поэтому их смешение вряд ли возможно. Так, проблематично, чтобы христианские церкви согласились с тем,
__________________________________152
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2009 №4
что их основополагающий догмат об искупительной жертве Иисуса Христа недостаточен и нуждается в дополнении.
Разумеется, история знает случаи формирования синкретических религий, например, бахаизма. Однако и Вера Бахай, несмотря на привлекательность ее толерантных основ, декларирующих преемственность всех крупнейших религий, за полтора века своего существования не получила широкого распространения. Аналогичное можно сказать и о религиозно-философских исканиях Л.Н. Толстого, который исходил из того, что истинная религия одна, но она еще не открылась человечеству, хотя части ее проявляются в различных исповеданиях. Но известно, что и толстовство особого распространения не получило.
Вообще, экспансия религиозного синкретизма обычно связана с упадком традиционной религиозной веры. Так было в поздней Римской империи, где господство "синтетического" религиозного сознания, совмещавшего римскую религию с восточными оргиастическими культами, по сути было выражением утраты веры в старых богов (выходом из мировоззренческого кризиса стало появление христианства). Аналогичная ситуация - на современном Западе, где в религиозной жизни все активнее проявляют себя новые религиозные движения "Нью Эйдж" ("Новый век"), для которых характерна крайняя эклектичность вероучения и религиозной практики.
Нам неведомо, каковым будет в мире сочетание религиозных компонентов духовной мозаики в будущем, спустя века, но сейчас очевидно, что последователи любой традиционной религии вряд ли готовы отказаться от своих догматов и канонов. Сказанное не значит, что культуры, построенные на различных религиозных матрицах, не оказывают друг на друга позитивного, взаимообогащающего влияния. Сошлюсь на книгу "Коран в русской поэзии". В ней наглядно раскрыто благотворное воздействие лирических мотивов Корана, его образов, сюжетов, всей мусульманской культуры на творчество многих русских поэтов. Таким образом, речь здесь может идти не об интеграции как "всесмешении" культур и религий, а о сближении, сотрудничестве, взаимообогащении этнических и культурно-религиозных общностей в рамках единой российской цивилизации. И этот общецивилизационный российский уровень идентичности не отменяет этнических и религиозных идентичностей, а призван оберегать и защищать их.
Драматические проблемы западных стран,
вызванные массовой миграцией людей с разными религиозно-культурными идентичностями и подчас приобретающие характер этноконфессиональных волнений и столкновений, привели к появлению проектов, на наш взгляд, заведомо нереальных. Так, один из отечественных общественных деятелей и публицистов А.Г. Дугин в интервью "Литературной газете" предлагает решить данную проблему путем насильственного обратного переселения мигрантов в их родные страны, дабы они не вырождались в западных странах в изгоев и иждивенцев и не представляли угрозы для европейской идентичности [12].
Российский опыт многовекового совместного бытия конфессий и религий подсказывает необходимость иных средств и путей, обеспечивающих комфортное и уважительное их сосуществование. Среди прочего важно видеть различие между объективными процессами экономической и политической интеграции, углубления научно-технологического, информационного сотрудничества и опасностями унификации, обезличивающей народы, ставящей под вопрос сохранение их "особости". Во все времена попытки нивелировать культурнодуховные и религиозные идентичности вызывали сопротивление их носителей. Уважительное отношение к чужим богам, разрешение верить по-своему даже побежденным народам были свойственны проницательным захватчикам с давних времен. Чингиз-хан, последующие монгольские правители проявляли не свойственную для того времени веротерпимость, которая вытекала из идеологии чингисизма как надконфессиональной доктрины. Все религиозные верования рассматривались как частные проявления веры в единого бога, носителем воли которого выступал Великий Хан. Поэтому одинаково
уважались все религии и не проводились различия между ними [13].
Литература
1. Лубский А. В. Конфликтогенные факторы на Юге России: методология исследования и социальные реалии. Ростов на/Д, 2005.
2. Шевченко Е. С. Современный философский подход к проблеме глобализации и возможности взаимодействия религий. URL: www.vlc.ru/ congress/ru/information/culture_shevchenko.htm
3.Губогло М. Н. Идентификация идентичностей. Этносоциологические очерки. М., 2003.
4. Религия и идентичность в России / Сост. и отв. ред. М.Т Степанянц. М., 2003.
5. Чешков М. А. Глобальный контекст
153
постсоветской России. Очерк теории и методологии мироцелостности. М., 1999.
6. Сарагоса Ф. М. Завтра всегда поздно. М., 19д9.
7. Чешков М. А. Осмысление мироцелостности: новая оппозиция идей или их сближение? // Мировая экономика и международные отношения. 1995. N 2.
д. Kavolis V . Nationalism, Modernization and Polylogue // Comparative Civilizations Review. 1991. N 25.
___________________________________154
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2009 №4
9.Чешков М.А. Глобальный контекст постсоветской России. Очерк теории и методологии мироцелостности. М., 1999.
10. Старые и новые лики национальной проблемы / Отв. ред. А.А. Галкин. М., 2005.
11. Гайнутдин Р. Ислам против терроризма / / Терроризм и религия. М., 2005.
12. НГ-Религии. 2005. 21 января.
13. Литературная газета. 2006. № 6. 15-21 февраля.
