CC BY
14
Н.А. Сухонина
ВЛИЯНИЕ ИСЛАМСКОЙ РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ НА ВОЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В ПЕРИОД VII - НАЧАЛА XX ВВ.
Аннотация
В статье рассматривается проблема роли ислама в конфликтах VII-начала XX веков на Северном Кавказе, показывается распространение мусульманского вероучения в регионе, оценивается связь этого процесса с историей сопротивления горцев. Историки и современные политологи придают большое значение этому фактору, считая его фундаментальным, определяющим конфликт между коренными мусульманами Северного Кавказа и Российским государством. Однако в статье ставится вопрос: а действительно ли ислам являлся основным мотивом сопротивления народов Северного Кавказа?
Делаются выводы о том, что значение ислама как основного мотива конфликта на Северном Кавказе на данный момент преувеличено. Ислам не являлся основной причиной, однако классический суннитский ислам сформировал контуры конфликта, дал горцам общую идентичность, что способствовало организации и консолидации сопротивления горцев. Параллельно с распространением ислама в регионе происходило распространение понятий формализованного права и государства. Изучение данного вопроса представляет особую важность в связи с напряженной ситуацией на Северном Кавказе в наши дни. Выяснение исторических причин данных конфликтов может стать ключом к разрешению современных противоречий в данном регионе. Именно старые модели социальной организации, а не ислам, будут и впредь оставаться основным источником конфликтов и беспорядков на Северном
N. Suhonina
INFLUENCE OF ISLAMIC RELIGIOUS AND POLITICAL DOCTRINE ON MILITARY CONFLICTS IN THE NORTH CAUCASUS DURING THE VII - EARLY XX CENTURIES
Abstract
The article examines the problem of the role of Islam in the conflicts of the VII-early XX centuries in the North Caucasus, shows the spread of Muslim faith in the region, assesses the connection of this process with the history of resistance of the highlanders. Historians and modern political scientists attach great importance to this factor, considering it fundamental, determining the conflict between the indigenous Muslims of the North Caucasus and the Russian state. However, the article raises the question: was Islam really the main motive for the resistance of the peoples of the North Caucasus?
Conclusions are drawn that the importance of Islam as the main motive of the conflict in the North Caucasus is currently exaggerated. Islam was not the main reason, but classical Sunni Islam formed the contours of the conflict, gave the highlanders a common identity, which contributed to the organization and consolidation of the resistance of the Highlanders. In parallel with the spread of Islam in the region, the concepts of formalized law and the State were spreading.
The study of this issue is of particular importance in connection with the tense situation in the North Caucasus today. Finding out the historical causes of these conflicts can be the key to solving modern contradictions in this region. It is the old models of social organization, not Islam, that will continue to be the main
Кавказе даже в нынешних условиях глобализации, когда регионы лишены надежных и предсказуемых политических институтов.
source of conflicts and unrest in the North Caucasus, even in the current conditions of globalization, when regions are deprived of reliable and predictable political institutions.
Ключевые слова :
военный конфликт, ислам, Россия, Северный Кавказ.
Key words:
регион, military conflict, Islam, region, Russia, North Caucasus.
Тема роли ислама в кавказских конфликтах не является новой для ученых и наблюдателей Северного Кавказа. Среди историков и современных аналитиков распространена точка зрения, согласно которой ислам был и остается фундаментальным фактором, определяющим конфликт между коренными мусульманами Северного Кавказа и Российским государством.
Как историки, сочувствующие коренному сопротивлению русскому правлению, такие как А. Беннигсен, М. Броксуп и А. Зелкина, так и про-российские историки, такие как М.М. Блиев и В.В. Дегоев, указывают на ислам как на основной мотив сопротивления.
Тем не менее при оценке связи между исламом и конфликтами на Северном Кавказе, нужно признать два потенциальных источника трудностей. Первая — это общая скудость исследований по истории Северного Кавказа. Вторая причина заключается в том, что из числа существующих исследований крайне непропорционально большое число посвящено одному ограниченному периоду истории региона, а именно Кавказским войнам XIX века, в которых коренные горцы отчаянно сражались против мощи расширяющейся мировой империи.
Большое количество ученых помещают кавказские войны в более широкий контекст борьбы исламского мира против европейских колониальных держав, отмечая определенное сходство между доктринами и формами сопротивления, принятыми коренными мусульманами. Суфийские братства Кавказа изображаются как части транснациональных сетей, которые передавали идеологию сопротивления между различными мусульманскими группами населения. Учитывая характер и степень вовлеченности иностранных и радикальных исламских идей и организаций из Индийского субконтинента и других стран в нынешний Чеченский конфликт, параллели между этой интерпретацией и современными событиями представляются поразительными. Однако, чтобы лучше оценить достоинства такой пер-
спективы, нам необходимо также рассмотреть взаимосвязь между исламом и конфликтом на Северном Кавказе во времени.
В данном исследовании использованы преимущественно традиционные теоретические методы. Определяется это обстоятельство самой спецификой работы, являющейся, по сути, исследованием политологическим, но тем не менее весьма близким к исторической науке. Это накладывает определенный отпечаток на выбор методов в рамках исторического подхода и ограничивает возможность исследовательского выбора среди эмпирических методов и методов количественного анализа.
Основным методом стал исторический. В его основу положен принцип синтеза исторического и логического, предполагается учет исторического опыта прошлого для определения позиций, с которых будут решаться проблемы современности. В рамках исторического подхода выделяются более узкие методы, в частности, проблемно-хронологический, состоящий в расчленении вопроса на отдельные хронологические части, выделение внутренних временных рамок. В работе рассмотрено влияние ислама на политику Северного Кавказа в эпоху Средневековья (с появления ислама до XVI века), Новое время (с XVII - начало XX веков), позднее Новое время (последняя четверть XIX - начало XX веков). Целостное видение прошлого, составляющее суть исторического метода, возможно лишь после выделения в нем подсистем, отдельных элементов, которые в нашем исследовании представлены отдельными историческими периодами. Отношение «причина-следствие» при использовании таких методов совершенно естественно, даже «природно» раскрывается в исследовании. Исторические методы более органичны взгляду политолога, занимающемуся исследованием религиозных конфликтов такого региона, как Северный Кавказ.
Неполным исследование было бы без применения ценностного подхода. При рассмотрении проблем и конфликтов в исследуемом регионе необходимо учитывать базовые ценности данного общества, основные ценностные ориентации и нормы жизни этнических групп, представляющих Северный Кавказ. Сам вопрос, поднимаемый в исследовании, касающийся роли ислама в военных конфликтах региона, уже предполагает выявление в доминирующей идеологии элементов, определяющих особенности духовной атмосферы и политических процессов Северного Кавказа.
Появление и распространение ислама на Северном Кавказе
Северный Кавказ был одной из самых первых земель, которых коснулся ислам. В 642-643 годах, всего через десять лет после смерти Мухаммеда, арабы-мусульмане под командованием Сураки ибн Амра достигли города Дербента в Южном Дагестане. Пришедшее с юга первое поколение мусульман всего за десять лет завоевало всю Персию и теперь было готово ворваться на север, вглубь Евразии. Обозначая стратегическое положение Дербента между восточными склонами Кавказских гор и Каспийским морем, арабы окрестили город Баб-аль Абваб, или «Врата врат». Несмотря на свое восхищение Дербентом и на военную доблесть, которую они столь впечатляюще демонстрировали в Аравии, Персии и других местах, первые мусульманские воины не смогли захватить Каспийский город и его окрестности [4, с. 29].
Хотя арабам не удалось навязать свое господство на Северном Кавказе или даже изменить фундаментальную политическую структуру региона, они все же оставили важное наследие — свою веру. Им удалось обратить жителей Дербента в мусульманство, и таким образом они превратили город в северный форпост ислама.
Еще одной крайне важной вехой на Кавказе стало вторжение монголов в XIII веке. Как и на многих территориях, монголы принесли с собой опустошение. Они быстро заняли прибрежную часть Северо-Восточного Кавказа и захватили Дербент в 1233 году. В конце XIV века знаменитый «Сокрушитель царей» Тамерлан вторгся на Кавказ, захватив Дагестан в 1395-1396 гг. Но ему также не удавалось на длительное время удерживать Северный Кавказ. Однако монгольские и тимуридские нашествия косвенно повлияли на политическую культуру Северо-Западного Кавказа, положив конец изоляции черкесских племен. В необычной форме обмена монголы и татарские ханы Крыма начали посылать своих сыновей на воспитание к черкесам, получая при этом ежегодную дань в виде податей и рабов [4, с. 301]. Монгольское влияние также способствовало распространению ислама среди черкесов, несмотря на регулярные восстания последних. Однако ислам распространялся медленно, и знание ислама среди черкесов оставалось поверхностным даже в XVII веке.
Важный этап в истории сопротивления горцев наступил в XVIII веке. На кавказские территории вторглась Российская империя и на некоторое время они стали ареной борьбы России и Персии. Горцы яростно сопротив-
лялись всем попыткам чужаков навязать им свое господство и оказались неукротимыми.
Стоит отметить, что ислам играл незначительную роль в сопротивлении горцев (учитывая все еще относительно слабое знание ислама среди местных жителей). Вместо этого три взаимосвязанных фактора - сложный рельеф местности, агрессивность горцев и отсутствие центрального правительства наложили решающий отпечаток на форму конфликта на Северном Кавказе [7, с. 28]. Суровый характер местности утомлял и приводил в замешательство вторгшиеся армии. Многочисленность племен и отсутствие какой-либо центральной власти лишали потенциальных гегемонов возможности победить и подчинить себе местное население. Покорение племен одно за другим было единственным выходом. Но самое большее, что могли они добиться — это косвенный контроль.
Концептуальная и интеллектуальная основа государственного строительства в это время, однако, постепенно распространялась по всему Северному Кавказу в виде суннитского ислама. Классическое суннитское понимание ислама как религии содержит в себе гораздо больше, чем теологическое учение о Боге и отношении личности к божественному. Божественно предписанный закон, шариат, регулирует фундаментальные аспекты отношений индивида с другими в дополнение к вопросам ритуальных обязательств индивида перед Богом [3, с. 9]. Опираясь на Коран и хадисы (сборники изречения и деяния Мухаммада), как его источники, шариат предоставляет обширный, кодифицированный свод законов для регулирования человеческих общественных отношений. Изучать классический ислам — значит изучать и думать о законе и государстве, а также о Боге. Расцвет классической исламской науки, происходивший в Дагестане, тем самым неизбежно стимулировал развитие правовой культуры.
Таким образом, параллельно с распространением ислама происходило распространение понятий формализованного права и государства. Именно в этом качестве ислам будет играть важную роль в противостоянии горцев с Россией.
Северный Кавказ в Новое время: отношения с Россией
Исламизация народов Северного Кавказа в Новое время достигла своего апогея. Турецкие и крымские эмиссары с XVI века активно проповедовали мусульманство для расширения своего влияния. Стоит отметить,
что языческие верования сохранялись у некоторых народов Северного Кавказа вплоть до XIX века.
Под давлением растущего населения и нехватки земли постоянный поток казаков, славян и других христиан начал продвигаться на юг в поисках земли для поселения. Это последнее русское наступление представляло собой качественно иную угрозу для народов Северного Кавказа. На этот раз внешняя власть стремилась не просто получить дань от местных князей или установить номинальную политическую гегемонию над регионом, но стремилась подчинить регион и его жителей. Политика Санкт-Петербурга, направленная на ослабление позиций ислама и обращение его подданных в русское православное христианство также добавила к этой угрозе культурный и духовный аспект. Эта новая угроза спровоцировала появление новых моделей поведения среди северокавказских племен. Черкесские племена на северо-западе стали теснее сотрудничать друг с другом и с османами. Горцы на северо-востоке тоже пришли в движение. В 1783 году, когда Россия присоединила Крым, появился чеченский религиозный лидер шейх Мансур Ушурма. Проповедуя необходимость объединения горцев против русской угрозы, Мансур призывал их принять участие в газавате, или джихаде, против русских. Мансур привлек круг политических и религиозных лидеров со всего региона вплоть до Ширвана, однако потерпел неудачу.
В 1818 году все князья Дагестана, кроме одного, восстали против русского полководца на Кавказе генерала Ермолова. Поскольку у северокавказских племен не было единого правителя, Ермолову пришлось бороться сразу с несколькими князьями и заставлять их подчиняться одного за другим.
Несколько лет спустя дагестанский религиозный деятель, известный как Гази Мухаммад, объявил себя имамом Дагестана. Гази Мухаммад был мюридом, последователем накшбандийского Шейха Сайида Джамаль ад-Дина аль-Гази Гумуки. Одним из первых его деяний было объявление всеобъемлющей священной войны, то есть борьбы не только против неверных русских, но и против иных исламских направлений.
В 1828 году Россия вступила в войну с Османской империей и в следующем году вышла победительницей. Горцы пассивно пересидели эту войну, но дальнейшая экспансия России на Южный Кавказ побудила некоторых горцев действовать, пока их собственные земли еще были свободны и пока аварские правители Дагестана не договорились с русскими. После
избрания имамом Дагестана Гази Мухаммад в 1829 году объявил джихад русским. Гази Мухаммад возглавлял горцев около трех лет, прежде чем пал в битве в 1832 году, покинутый большинством своих сторонников. Его преемник на посту имама Хамза-Бек был убит всего два года спустя аварскими аристократами, выступавшими против имама и его нового антирусского исламского движения.
Третьим имамом Дагестана был Шамиль, друг Гази Мухаммада. Шамиль в течение двадцати пяти лет, с 1834 по 1859 год, вел обнищавших горцев против крупнейшей в мире империи и армии. Историки и более современные аналитики, как сочувствующие, так и враждебные сопротивлению горцев, обычно подчеркивают фундаментальное значение ислама в Кавказских войнах, утверждая (или предполагая), что религия служила главной мотивацией в сопротивлении горцев русским неверным [4, с. 154]. По сути, они рассматривали борьбу Северного Кавказа против Российской империи как духовное столкновение цивилизаций. Кроме того, эти авторы склонны придавать большое значение специфической форме ислама, доминирующей на Северном Кавказе - суфизму. Несомненно, ислам сыграл многогранную роль в борьбе Шамиля с русскими и оказал глубокое влияние на динамику сопротивления горцев. Но его значение заключается не столько в способности мотивировать сопротивление, сколько в том, чтобы служить руководством для того, как участники Сопротивления должны организовывать свою совместную жизнь. Ислам, конечно, мог оправдать божественную направленность борьбы горцев с русскими и побудить некоторых горцев к более ожесточенной борьбе, но, как мы видели из предыдущих эпизодов, горцам не нужен был ислам как стимул для борьбы с внешними силами.
Ислам в своей господствующей классической, в отличие от специфически суфийской, форме выполнял две ключевые функции в Северокавказском сопротивлении. Во-первых, он служил маркером идентичности, который отличал мусульман Северного Кавказа от царского режима и связывал этнически разнородных и изолированных горцев вместе как единое сообщество с общей идентичностью, стоящее перед общей угрозой. Таким образом, общая идентичность способствовала усилиям Шамиля создать единый фронт из разрозненных групп горцев.
Во-вторых, ислам и, в частности, шариат давали горцам источник концепций и идей для построения централизованного государства. Чтобы
выстоять против одной из величайших империй в истории, горцы должны были создать постоянную армию и необходимый бюрократический аппарат для ее поддержки. Но создание бюрократии требовало больше, чем мобилизация ресурсов и применение сложных организационных навыков. Это потребовало прежде всего изменения менталитета горцев и смещения норм коллективной ответственности в пользу норм индивидуальной ответственности. Такая фундаментальная задача потребовала планомерной работы и длительного времени. На протяжении веков горцы Северного Кавказа разрабатывали свои собственные кодексы обычаев и традиций для регулирования социального взаимодействия. Позаимствовав из арабского языка слово, означающее "обычное право", они назвали эти кодексы адат, чтобы отличить их от доктринального права ислама, шариата. Адат, в отличие от шариата, опирался на понятие коллективной ответственности. Кодекс горцев возлагал ответственность не на отдельных людей, а скорее на их кланы. Таким образом, в адате не было места ни для индивида как морально суверенного субъекта, ни для государственной власти, которая вытеснила бы кланы как центр справедливости.
Кавказские суфисты считали, что адат должен быть преодолен не только потому, что он не был исламским, но и потому, что он препятствовал объединению горцев и подрывал их коллективные усилия [5, с. 356], санкционируя такие вещи, как кровная месть. Имам Мансур, например, показал пример праведного поведения мусульман, публично простив убийцу своего кровного родственника. Это помилование было равносильно вопиющему нарушению адата, но смелость Мансура произвела впечатление на горцев. Шамиль также ставил во главу угла запрет кровной мести, считая ее противоречащей исламской морали и закону и представляющей угрозу его усилиям по созданию единого государства.
Однако значительная часть общества горцев была настроена враждебно по отношению к расширению влияния шариата. Русские, соответственно, стремились использовать антипатию горцев к шариату и подорвать их единство.
Таким образом, XIX век стал свидетелем не только продолжительной ожесточенной конфронтации между коренными горцами и силами Российской империи, но и радикальных усилий по преобразованию и исламиза-ции горских обществ Кавказа. Этот последний процесс произвел на горцев того времени не меньшее впечатление, а может быть, даже большее, чем
первый. Они называли эпоху Шамиля не «временем Великой войны с русскими» или «временем Шамиля», а «временем шариата». Хотя газават Шамиля в конечном счете не смог победить русских и полностью вытеснить адат шариатом, его усилия и усилия его собратьев-накшбандистов по внедрению и обеспечению соблюдения нормативных и правовых ценностей ислама увенчались успехом.
В отличие от Северо-Восточного Кавказа, где Дагестан стал крупным центром исламской науки, на Северо-Западном Кавказе такого центра исламского образования не было. Черкесы оставались мусульманами в основном только по названию. Шамиль пытался вовлечь их в свою войну, но племенная структура черкесов препятствовала этим усилиям. Тем не менее, черкесы вели свою собственную децентрализованную борьбу против русских еще пять лет, пока царские войска не одолели их превосходящими силами оружия, техники и численностью. Значение ислама в Кавказских войнах заключается не в его первопричине сопротивления и не в концепции газавата. Многие, если не большинство, из тех горцев, которые сражались, были простыми крестьянами, которые имели самое слабое представление о том, что такое суфизм.
Скорее, значение ислама заключается в его роли источника концептуальной архитектуры для создания централизованного государства. Ислам предоставил два важнейших элемента для такой формы политической организации [7, с. 31]. Во-первых, это обеспечивало общую идентичность, которая могла объединить горцев по этническим и клановым признакам против русских. Во-вторых, в форме шариата он обеспечивал моральные нормы и правовые понятия, необходимые для бюрократического государства.
Северный Кавказ после присоединения к России
За исключением 1877-1878 и 1905 гг., Северный Кавказ был относительно спокойным и стабильным с 1864 года до Русской революции. Даже во время катаклизма Первой мировой войны на Северном Кавказе не вспыхнуло восстание, несмотря на надежды немцев и османов. Западные ученые практически не уделяли внимания Северному Кавказу сразу после русской революции, предпочитая вместо этого перейти от времен Шамиля к борьбе горцев сначала против контрреволюционных сил Деникина, а затем и вообще без них, против большевиков. Таким образом, создается ошибочное впечатление, что горцы в целом оставались непоколебимыми в
своем неприятии русского владычества [7, с. 79]. Советская наука, наоборот, предпочитала сосредоточивать внимание на роли большевистских и пробольшевистских действующих лиц на Северном Кавказе. Таким образом, подразумевалось, что помимо избранных революционеров на Северном Кавказе существуют только религиозные деятели-мракобесы и агенты иностранного влияния.
На самом деле все было совсем по-другому. Вскоре после падения монархии ряд ведущих горцев со всего Северного Кавказа образовали организацию, которую они назвали Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана. В него входили представители народов от Дагестана на Каспии до Абхазии на Черном море. Руководство состояло из северо-кавказцев, большинство из которых получили образование в российских вузах либо служили на российской гражданской или военной службе. Несмотря на это, руководству удалось заручиться значительной народной поддержкой на съездах, проходивших во Владикавказе, Анди и других городах. Союз ставил своей целью не столько отделение Северного Кавказа от России, сколько включение региона как родины горцев в состав России. Он стремился объединить горцев, но не по этническому, не по языковому и даже не по религиозному признаку. Скорее, они стремились создать общую культуру горцев, которая включала бы в себя все коренные народы Северного Кавказа. Руководство сознавало, какую серьезную проблему представляет для их малых народов иммиграция и расселение чужаков на Северном Кавказе, и недвусмысленно признавало необходимость совместной работы всех перед лицом этой общей угрозы [7, с. 88]. В то же время они считали, что будущее Северного Кавказа - его существование как части России. Вопреки стереотипу неграмотного и религиозно фанатичного горца, руководители и рядовые члены Союза не питали отвращения ко всему русскому. Как и практически все региональные движения в Российской империи в 1917 году, Союз стремился оставаться частью единой и демократической России. Они верили, что их народ может выиграть от включения в единое Российское государство. Интеграция с Россией давала доступ к образованию, технологиям и другим аспектам современности, в которых горцы нуждались, если они хотели развиться в процветающее общество.
Захват большевиками власти в ноябре 1917 года от Временного правительства коренным образом изменил ситуацию на Северном Кавказе и в других регионах. Союз, выступавший против большевизма, но не имевший
возможности самостоятельно защитить Северный Кавказ от Красной Армии, начал искать союзников. Сначала они обратили свое внимание на Тифлис, столицу Закавказской Федерации. Утверждая, что разделенный Кавказ не выдержит, они предложили создать одну большую, независимую Кавказскую Федерацию. Однако закавказцы были слишком дезориентированы, чтобы действовать. Как и северокавказцы, они хотели остаться частью единой и демократической России и были враждебны большевикам, но в отличие от северокавказцев отказались признать, что большевики уже захватили Россию. Жители Закавказья оказались в сложной геополитической ситуации: они присягнули на верность демократической России, которая была уничтожена, а также находились под давлением Османской империи, требующей объявить о своей независимости от России и подписать мирный договор, и поэтому просто не знали, как реагировать. Оставшись без особого выбора, союз пошел к османам. Их объединял общий геополитический интерес. Правительство искало внешней поддержки, чтобы сохранить Северный Кавказ свободным от большевистского правления, в то время как османы стремились использовать временную слабость и хаос в России, чтобы создать одно или несколько независимых буферных государств на Кавказе до неизбежного окончания войны.
Можно было бы ожидать, что общая исламская идентичность послужила бы основой для Османско-Северокавказского альянса. Хотя это, несомненно, облегчало отношения, оно никоим образом не было первичным фактором. Например, Нажмудин Гоцинский, богатый и образованный алим, или знаток Ислама, добивавшийся титула имама Северного Кавказа, встретил Османов не с распростертыми объятиями, а с оружием в руках. Он принял Османское руководство только после того, как хорошо вооруженные османы перестреляли его людей.
В ноябре 1918 года страны Антанты вынудили османов и немцев вывести все свои силы с Кавказа. В этот момент Горское движение начало распадаться. Большевики, играя на сопротивлении горцев деникинской программе восстановления жесткого централизованного контроля в унитарном российском государстве, обхаживали нескольких влиятельных шейхов обещаниями полной автономии под властью большевиков. Лояльность к России, однако, оставалась сильной среди некоторых слоев горцев. Несколько бывшие офицеры царской армии, занимавшие ключевые посты в правительстве Горской республики, решили связать свою судьбу с бывши-
ми товарищами по оружию, предпочтя восстановление старых царских порядков обещаниям большевизма. Антиденикинские горцы, однако, внесли большой вклад в разгром контрреволюционной Добровольческой армии, совершая неоднократные нападения на ее тыл, лишая его армию какой-либо безопасности или убежища. Ликвидация Деникина позволила большевикам сосредоточить свою мощь против горцев весной 1920 года.
Александр Беннигсен охарактеризовал эту борьбу как борьбу, которую ведут «консервативные суфийские шейхи, борющиеся во славу Бога» [3, с. 56], и утверждает: «именно суфийское руководство придало дагестано-чеченскому восстанию его уникальный характер» [3, с. 56]. Мари Броксуп сделала тот же акцент на исламе и накшбандийском тарикате как на ключевых факторах сопротивления горцев в более поздней статье [12, с. 300]. Эта оценка, хотя и создает бесспорно романтический и привлекательный портрет непримиримого кавказского сопротивления русской тирании, серьезно искажает динамику борьбы. Начнем с того, что восстание не имело широкого распространения. Скорее, оно была ограничено по своему географическому охвату почти точно территорией, которой владел Шамиль в конце своего Имамата: центральными горными районами Дагестана и гористым юго-востоком Чечни. Другими словами, восстание было сосредоточено в самом Горном и наименее доступном районе Северного Кавказа, на родине самых воинственных и гордых горцев, аварцев и чеченцев. Более того, повстанцы имели еще меньший успех, чем Шамиль, в распространении восстания на Северо-Западный Кавказ.
Описание этой борьбы как религиозной войны не выдерживает критики. На Северном Кавказе было много религиозных деятелей, которые выступали против борьбы с большевиками или даже фактически поддерживали их. Например, чеченский шейх Али Митаев, шейх Али из Акуша, шейхи Хасан и Хабибулла Хаджи оставались в хороших отношениях с большевиками. Конечно, нельзя отрицать необычайного мужества и упорства антибольшевистских повстанцев, многие из которых, в том числе и женщины, предпочли покончить с собой, чем попасть в руки Красной Армии, но описывать их борьбу как народную и широко распространенную на всем Северном Кавказе ошибочно, как бы привлекателен ни был ее образ.
Значение ислама как основного мотива конфликта на Северном Кавказе не следует преувеличивать. Чрезмерное внимание к Кавказским войнам девятнадцатого века, широтная перспектива, которая пытается связать
динамику этих войн с другими местными антиимперскими войнами мусульман, и сильная тенденция романтизировать сопротивление горцев России — все это способствовало преувеличенному акценту на ислам. Более широкая, лонгитюдная перспектива показывает, что фундаментальным фактором конфликта между Россией и горцами Северного Кавказа была природа горского общества, которое, отчасти из-за уникальной географии Северного Кавказа, оставалось устойчивым к централизованному правлению любого рода. Горцы сопротивлялись мусульманским войскам так же яростно, как и русским. Истоки воинских традиций горцев не зависят от ислама.
Хотя ислам не был основной причиной конфликта, классический суннитский ислам сформировал контуры конфликта в восемнадцатом и девятнадцатом веках, дав горцам общую идентичность, которая была связана с этико-правовой основой государственного строительства, найденной в шариате. Однако в то же самое время, когда ислам способствовал организации и консолидации сопротивления горцев, шариатизация также поляризовала общество горцев.
Именно старые модели социальной организации, а не ислам, будут и впредь оставаться основным источником конфликтов и беспорядков на Северном Кавказе даже в нынешних условиях глобализации, когда регионы лишены надежных и предсказуемых политических институтов.
Литература
1. Авксентьев В.А. Идентификация этнического конфликта как проблема этноконсалтинга и этноконфликтологической экспертизы // Вестник Российской нации. 2013. №5.
2. Апажева С.С., Мамсиров А.Х., Цолоев Т.С. Северный Кавказ: современная этнополитическая ситуация и перспективы ее стабилизации // История: факты и символы. 2017. №4 (13).
3. Авксентьев В.А. От этнического конфликта к конфликту идентично-стей // Этнические проблемы современности: сб. статей / под ред. В.А. Авксентьева. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2003. Вып. 8/9.
4. Беннигсен А. Народное движение на Кавказе в XVIII в. Махачкала: Тарих, 1994.
5. Блиев М.М. Осетия, Кавказ: история и современность: Сб. науч. трудов / Под ред. проф. А.А. Магометова. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 1999.
6. Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. Москва: Мысль, 2004.
7. Боров А.Х. Порядок и развитие: системы власти и преобразование обществ на Северном Кавказе в контексте российских модернизаций XIX -начала XXI вв. // Известия Кабардино-Балкарского научного центра РАН. 2012. №3.
8. Гасанов М.Р. К истории связей дагестанских и чеченского народов (с древности до XV В. ) // Научная мысль Кавказа. 2016. №1 (85).
9. Гриценко Г.Д. Манифестирование этнополитических конфликтов в Северокавказском регионе: практика реализации и пути решения // МНИЖ. 2020. №10-2(100).
10. Дегоев В.В. Введение в политическую историю Северного Кавказа (XVI век - 1917 год). Москва: Навона, 2009.
11. Карамурзов Б.С., Боров А.Х. Северный Кавказ в историческом пространстве и времени // Кавказология. 2017. №1.
12. Колчин Д.Е. Кинжалы и гранатометы. История войны на Северном Кавказе (XVIII-XXI вв.). Москва: Новый хронограф, 2021.
13. Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ во второй половине XIX -начале XX века: опыт укрепления государственного единства // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Сер.: Общественные науки. 2004. №1.
14. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). Москва: Наука. 2001.
15. Российский Кавказ. Проблемы, поиски, решения: научное издание / З.М. Абдулагатов. Москва: Аспект Пресс, 2015.
16. Шахбанова М.М. Межнациональные отношения в республике Дагестан: состояние и тенденции // ИАЭК. 2017. №3(51).
17. Akaev V. Ethnocultural diversity and consolidation of Caucasus people unity: theoretic-methodologic analysis // Научный альманах стран Причерноморья. 2016. №3(7).
18. Bennigsen M. Broxup. North Caucasus Barrier. The Russian Advance Toward the Muslim World. I^ndon, 1992.
19. Magomedova Madina The ethnoculture of the North Caucasus as a factor of counteraction to extremism among youth // Научный альманах стран Причерноморья. 2019. №1(17).
20. Shaw D.J.B. Russia in the Modern World: A New Geography. Wiley-Blackwell, 1999.
21. Yarovoy M., Petrova Y. Ecological and cultural identity of the peoples of the North Caucasus // Научный альманах стран Причерноморья. 2016. №4(8).
References
1. Avksent'ev V.A. Identifikatsiya etnicheskogo konflikta kak pro-blema etnokonsaltinga i etnokonfliktologicheskoi ekspertizy // Vestnik Rossiiskoi natsii. 2013. №5.
2. Apazheva S.S., Mamsirov A.Kh., Tsoloev T.S. Severnyi Kavkaz: sovre-mennaya etnopoliticheskaya situatsiya i perspektivy ee stabilizatsii // Istoriya: fakty i simvoly. 2017. №4 (13).
3. Avksent'ev V.A. Ot etnicheskogo konflikta k konfliktu identichno-stei // Etnicheskie problemy sovremennosti: sb. statei / pod red. V.A. Avksent'eva. Stavropol': Izd-vo SGU, 2003. Vyp. 8/9.
4. Bennigsen A. Narodnoe dvizhenie na Kavkaze v XVIII v. Makhachkala: Tarikh, 1994.
5. Bliev M.M. Osetiya, Kavkaz: istoriya i sovremennost': Sb. nauch. trudov / Pod red. prof. A.A. Magometova. Vladikavkaz: Izd-vo SOGU, 1999.
6. Bliev M.M. Rossiya i gortsy Bol'shogo Kavkaza. Na puti k tsiviliza-tsii. Moskva: Mysl', 2004.
7. Borov A.Kh. Poryadok i razvitie: sistemy vlasti i preobrazovanie obshchestv na Severnom Kavkaze v kontekste rossiiskikh modernizatsii XIX -nachala XXI vv. // Izvestiya Kabardino-Balkarskogo nauchnogo tsentra RAN. 2012. №3.
8. Gasanov M.R. K istorii svyazei dagestanskikh i chechenskogo narodov (s drevnosti do XV V. ) // Nauchnaya mysl' Kavkaza. 2016. №1 (85).
9. Gritsenko G.D. Manifestirovanie etnopoliticheskikh konfliktov v Severokavkazskom regione: praktika realizatsii i puti resheniya // MNIZh. 2020. №10-2(100).
10. Degoev V.V. Vvedenie v politicheskuyu istoriyu Severnogo Kavkaza (XVI vek - 1917 god). Moskva: Navona, 2009.
11. Karamurzov B.S., Borov A.Kh. Severnyi Kavkaz v istoricheskom prostranstve i vremeni // Kavkazologiya. 2017. №1.
12. Kolchin D.E. Kinzhaly i granatomety. Istoriya voiny na Severnom Kavkaze (XVIII-XXI vv.). Moskva: Novyi khronograf, 2021.
13. Matveev V.A. Rossiya i Severnyi Kavkaz vo vtoroi polovine XIX -nachale XX veka: opyt ukrepleniya gosudarstvennogo edinstva // Izvestiya vuzov. Severo-Kavkazskii region. Ser.: Obshchestvennye nauki. 2004. №1.
14. Obshchestvo v vooruzhennom konflikte (etnografiya chechenskoi voi-ny). Moskva: Nauka. 2001.
15. Rossiiskii Kavkaz. Problemy, poiski, resheniya: nauchnoe iz-danie / Z.M. Abdulagatov. Moskva: Aspekt Press, 2015.
16. Shakhbanova M.M. Mezhnatsional'nye otnosheniya v respublike Dagestan: sostoyanie i tendentsii // IAEK. 2017. №3(51).
17. Akaev V. Ethnocultural diversity and consolidation of Caucasus people unity: theoretic-methodologic analysis // Nauchnyi al'manakh stran Prichernomor'ya. 2016. №3(7).
18. Bennigsen M. Broxup. North Caucasus Barrier. The Russian Advance Toward the Muslim World. London, 1992.
19. Magomedova Madina The ethnoculture of the North Caucasus as a factor of counteraction to extremism among youth // Nauchnyi al'manakh stran Prichernomor'ya. 2019. №1(17).
20. Shaw D.J.B. Russia in the Modern World: A New Geography. Wiley-Blackwell, 1999.
21. Yarovoy M., Petrova Y. Ecological and cultural identity of the peoples of the North Caucasus // Nauchnyi al'manakh stran Prichernomor'ya. 2016. №4(8).
