CC BY
58
К.В. Коновалов
Влияние идейного наследия Максима Грека в восточно-славянских странах второй половины XVI столетия на примере Исайи Каменчанина
К ученикам и последователям Максима Грека, оказавшего огромное влияние на формирование мыслительной традиции не только в Московской Руси, но и в других славянских государствах, традиционно относят князя Андрея Курбского, Артемия Троицкого и Исайю Каменчанина. На последнем авторе мы и остановимся подробней.
В своем «Послании всем православным христианам, россиянам, сербам и болгарам о переводе бесед святого Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея» (ок. 1524) Максим Афонский, глубоко осознавая важность культурного единения славянских народов, подчеркивает значимость нового перевода раннехристианского мыслителя, выполненного книжником Силуаном (1-я половина XVI в.)1. Как отмечает Н.В.Синицына, афонский монах «как будто предвидел ареал его распространения»2. На фоне многочисленных и оживленных международных культурных связей России с иностранными государствами перевод Силуана оказался популярным среди славян3. Так, на Афоне, в монастырях Ватопеда и Хиландре, находятся списки «Бесед», из которых ватопедский манускрипт (Slavic, 9) третьей четверти XVI в. представляет собой южнославянский список с русского оригинала4. Именно за этим переводом «Гомилий» в 1561 г. из Великого княжества Литовского в Москву прибывает Исайя Каменчанин (ум. после 1592), чтобы «у царя государя великого князя Ивана Васильевича всея Руси от его цар-ския книгохранилища испросити... и в нашем государстве христи-
анском руском великом и княжестве литовском быдать тиснением печатным нашему народу христианскому рускому литовскому, да и рускому московскому, да и повсюду всем православным христианом, иже в болгарех и сербех, в мылтянех и волосех»5.
Каменчанин, в отличие от плодовитого писателя Максима Грека, оставил после себя не так много сочинений, поэтому судить о его философско-религиозных взглядах мы можем по весьма малочисленным источникам. «Очевидно, в жизни Максима Грека мних Исайя находил нечто общее со своей собственной судьбой, и это служило для него некоторым утешением и ободрением в трудные минуты», - полагает Д.И.Абрамович6. Наблюдение Д.И.Абрамовича можно подкрепить наблюдением из «Сказания вкратце о великом преподобном отце Максиме греце» (ок. 1591), в котором Исайя пишет, что Максим «наваждениемъ искони противника всякому добру диавола сатаны, губителя христианъскаго, в боголюбезной земли Московской былъ во узах и в темницы и в различных озлоблениях и нестерпимых томлениях смертных»7.
В подражание Максиму Исайя написал «Плач» («Некоторый мних диякон с Каменца Подольскаго плакал и сам себе тешил в земли Московской в местечку в Ростове в темницы року 1566 от рождества спасителя нашего Исуса Христа»), которое начинается и заканчивается реминисценцией из «Слова утешительного инока в темнице» (1532) афонского монаха: «Не тужи, ни скръби, ниже тоскуи о них же, любезна ми души»8. Не останавливаясь подробно на сюжете произведения Исайи, сравним его со «Словом утешительным», а также выделим некоторые принципиально важные моменты.
«Стражеши бес правды, - пишет Максим, - от них же наипаче подобавше ти благая прияти, о нихъ же их духовне ползова-ла еси, предложивши имъ трапезу, Духа Свята исплънену, сиречь отцетворное сказание богодухновенного песнопения Давидова, преведши е от беседы еллиньскыя на беседу шумящаго вещания рускаго и ины многыя книгы душеполезныя...»9. Как замечает исследовательница Л.И.Журова: «Содержанием этого уникального в творчестве афонского монаха сочинения стало самоутешение скорбящего инока. Несмотря на драматическую жизненную ситуацию, заточенный Святогорец с чувством глубокого достоинства говорит о своих благих делах. Среди собственных заслуг Максим
Грек отмечает перевод Псалтири. Сочинение представляет собой лирический внутренний монолог (своего рода молитву), в котором беседует со своей душой. По своему пафосу оно напоминает, как это ни покажется странным, гимнографическое сочинение, оно появилось в один из тяжелых периодов жизни афонского монаха в России (1532 г.)...»10. «Молитву», являющуюся творческим переложением евангельских заповедей блаженств (Мф. 5:3-12), Максим заканчивает ссылкой («якоже Господь твои повелевает») на Мф. 5:12 («радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на не-бесех: тако бо изгнаша пророки, иже прежде вас»), смиренно опуская при этом слово «пророки»11. Впрочем, как кажется, в своей литературно-просветительской деятельности Максим ощущает собственную профетическую миссию среди православных славянских народов. Смыслообразующими словами «Молитвы» являются: «хвали», «слави», «божественной радости», «весели же ся паче и радуйся богомудренно», «веселити». Святогорец напоминает, что «не сетования время възмниши зле, но паче божественныя радости...»12. «Молитва» древнерусского мыслителя - славословие, творимое в глубочайшем аскетическом смирении и радости, без тотальной аннигиляции человеческой личности.
Содержание сочинения из ростовской темницы Исайи построено на антиномиях («зрю довольныя страсти, и считаю вышняя почести. Вижу бед и наветы, помышляю грозный венец») и больше похоже на аскетическое руководство, когда власфемическим страстям предписываются противоположные добродетели13. Подобное пособие по аскетике должно было обнадеживать претерпевающего злострадания подвижника о будущих благах.
Как видим, духовный путь Максима - путь радости о «Дусе Святе» (Рим. 14:17), путь Исайи - путь скорби: «несть бо ионого пути ведущаго ко спасению разве сего еже претерпевати скорби благодарственне надежи ради будущих благ»14. Поэтому, согласно Максиму, Царство Божие - внутреннее уже наступившее царство, реализовываемое в повседневной жизни подвижника, а по Исайе оно - царство грядущее.
Противоположность идей Исайи творческому наследию Максима прослеживается также в их полемике с адептами католической церкви. Если Афонец рассматривает догматические отступления католиков, то Исайя уделяет больше внимания обрядовой
стороне вопроса. Что, впрочем, согласуется с византийской и древнерусской традициями: «...в Византии в центре полемики между Римом и Константинополем был вопрос о Filioque, тогда как на Руси полемика началась с другого важного пункта разногласий -совершения Евхаристии на опресноках»15.
Итак, мы можем сделать вывод о двух противоположных, но не входящих в противоречие, типах духовности у Максима Грека и Исайи Каменец-Подольского. При всем формальном подражании стилю Максима Исайя бесконечно далек от его философско-религиозных воззрений. К идейному наследию Максима Грека более близок Артемий (ум. ок. 1570), обращавшийся, как и афонский му-дролюб, на страницах своих произведений к теме социальной справедливости и, что самое главное, - к исихастской проблематике человека и познания16. Тем не менее, необходимо отметить большой вклад Исайи в популяризации и распространении книг Максима Грека с целью укрепления единства славянских народов17.
1
Примечания
Максим Грек, прп. Сочинения. Т. 1. М., 2008. С. 356.
2 Там же. С. 492.
3 Сапрунов Б.В. К вопросу о культурных связях России с другими странами в ХУ[-ХУП вв. (По материалам печатных книг) // ТОДРЛ. Т. 13. С. 235.
4 Максим Грек, прп. Указ. соч. С. 492.
5 Сырку П.А. Из истории сношений русских с румынами // ИОРЯС. 1896. Т. 1. Кн. 3. С. 499.
6 Абрамович Д.[И.] К литературной деятельности мниха камянчанина Исайи. СПб., 1913 (ПДПИ, т. 181). С. IX.
7 «Предисловие» - «Сказание» иеродиакона Исайи Каменчанина (ок. 1591 г.) // Синицына // Синицына Н.В. Сказания о преподобном Максиме Греке (XVI-XVII вв.). М., 2006. С. 89.
8 Максим Грек. Слово утешительное инока в темнице //Журова Л.И. Авторский текст Максима Грека. Ч. 2: Соч.: В 2 ч. Ч. 2 / Науч. ред. Н.Н.Покровский. Новосибирск, 2011. С. 131.
9 Там же.
10 Там же. С. 132, примеч.
11 Там же. С. 132.
12 Там же. С. 131.
Абрамович Д.[И.] К литературной деятельности мниха камянчанина Исайи. СПб., 1913 (ПДПИ, т. 181). С. 5. Там же. С. 6.
15 Баранкова Г.С. Антилатинские полемические сочинения в Киевской Руси XI-XIII вв. // Русское богословие: традиции и современность: Сб. ст. М., 2011. С. 108-109.
16 Громов М.Н. Образы философов в Древней Руси. М., 2010. 190 с.
17 Синицына Н.В. Исайя Каменец-Подольский и Максим Грек (из истории культуры второй половины XVI в.) // Литература и искусство в системе культуры: Сб. ст. к 80-летию Д.С.Лихачева. М., 1988. С. 206.
Библиография
Абрамович Д.[И.] К литературной деятельности мниха камянчанина Исайи. СПб., 1913 (ПДПИ, т. 181).
Баранкова Г.С. Антилатинские полемические сочинения в Киевской Руси Х^ХШ вв. // Русское богословие: традиции и современность: Сб. ст. М.: Изд-во ПСТГУ, 2011.
Громов М.Н. Образы философов в Древней Руси. М.: ИФ РАН, 2010. Максим Грек, прп. Сочинения. Т. 1. М.: Индрик, 2008. Максим Грек. Слово утешительное инока в темнице //Журова Л.И. Авторский текст Максима Грека. Ч. 2: Сочинения: В 2 ч. Ч. 2 / Науч. ред. Н.Н.Покровский. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2011.
Сапрунов Б.В. К вопросу о культурных связях России с другими странами в ХУКК^ вв. (По материалам печатных книг) // ТОДРЛ. Т. 13. С. 235-246.
Синицына Н.В. Исайя Каменец-Подольский и Максим Грек (из истории культуры второй половины XVI в.) // Литература и искусство в системе культуры: Сб. ст. к 80-летию Д.С.Лихачева. М.: Наука, 1988. С. 195-208.
Сырку П.А. Из истории сношений русских с румынами // ИОРЯС. 1896. Т. 1. Кн. 3. С. 497-499.
«Предисловие» - «Сказание» иеродиакона Исайи Каменчанина (ок. 1591 г.) // Синицына Н.В. Сказания о преподобном Максиме Греке (XV[-XVП вв.). М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 89-90.
