CC BY
62
В. Э. ШЛЯПЕНТОХ
ВЛИЯНИЕ ЭЛИТЫ НА СТРУКТУРУ ЦЕННОСТЕЙ РОССИЯН
Ключевые слова:
элита, социальные изменения, народные массы, культурологические концепции, модернизация
В статье рассматриваются истоки главных проблем современного российского общества и обсуждаются факторы, определяющие основное направление его развития. Автор высказывает мнение о том, что деятельность элит в гораздо большей степени, чем культурные традиции, определяет будущее развитие России и, в частности, успех модернизации страны.
Точка зрения, высказанная В. А. Ядовым в статье «К вопросу о национальных особенностях модернизации российского общества»1 в отношении факторов, определяющих будущее развитие России, послужила своеобразным толчком для рассмотрения данного вопроса. В этой связи важно отметить, что с помощью культурологических концепций невозможно объяснить главные проблемы современного российского общества, в частности, положение дел с его модернизацией. Как правило, культурологические концепции основываются на общепринятом в амери-
1 См.: Ядов В. А. К вопросу о национальных особенностях модернизации российского общества. [Электронный ресурс] // Официальный сайт Института социологии РАН. 2010. U RL: http://www.isras.ru/
pubL. htm L?^■d=1736 (дата обращения:
14.10.2010).
Key words:
elite, social changes, multitudes, culturological concepts, modernization
The roots of the main problems of contemporary Russian society are developed in the article and the factors defining main direction of its development are discussed. The author tries to show that the future development of Russia and success of its modernization in a greater degree depends on activity of elite, than from cultural traditions.
канской социологии постулате, гласящем, что общество регулируется в основном социальными ценностями, интернализированными членами общества в процессе первичной или вторичной социализации.
При рассмотрении вопросов развития общества положим в основу определение основных ценностей как мерила важности объектов окружающего мира и как характеристики важности целей, индивидуальных и общественных. На наш взгляд, культурологический подход (его главным теоретиком в середине ХХ в. стал Т. Парсонс) искажает реальный процесс регулирования общества и не объясняет полностью, как в обществе поддерживается порядок и сохраняются существующие политические и социальные структуры. При применении данного подхода также сложно получить
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
достоверное объяснение процесса изменений в обществе, а также ответ на вопросы: как происходят трансформации в обществе, как видоизменяются основные структуры общества (политическая, экономическая, социальная и технологическая) и как меняется сама культура с ее ценностями и картинами мира. Эти изменения происходят под воздействием объективных факторов (динамика развития экономики и уровня жизни, технологический прогресс, изменения геополитиче ских обстоятельств) и деятельности старой и новой элиты.
Роль исходных массовых ценностей в сохранении статус-кво и трансформации общества намного меньше, чем предполагают культурологи. Старинная марксистская парадигма изменений с тремя ее известными компонентами (производительные силы, производственные отношения и надстройка), несмотря на то, что в ней особое место отводилось экономике и недостаточно оценивалась самостоятельность «надстройки», более продуктивна в изучении социальной динамики, чем культурологические схемы, ищущие причину или отсутствие изменений в ценностях, разделяемых массами. Существующие ценности не могут служить причиной стабильности или динамики общества, главным образом потому, что они не являются незави-
симыми переменными по отношению к обществу, а сами зависят от того, что в нем происходит, и прежде всего от действий элит, старых или новых.
На наш взгляд, поведение людей, вербальное и материальное, в первую очередь регулируется внешними нормами и правилами [5]. Ценности же часто выступают в виде инструмента рационализации того поведения, которое навязано «сверху» как идеологическое «оформление» внешних позитивных или негативных стимулов, примерно так, как описывал поведение людей американский психолог Б. Скиннер, а еще раньше английский философ Т. Гоббс. Несоблюдение норм и правил влечет санкции — прямые наказания: от потери вознаграждения и шансов на продвижение до потери работы и уголовного наказания, включая лишение свободы или даже жизни. Поэтому страх перед санкциями является гораздо более мощным стимулом поведения людей, чем моральный дискомфорт от нарушения интернализованных ценностей, который также влияет, но в умеренной степени на поведение людей. Люди, зависимые от поощрений и наказаний начальства и ближайшего окружения, не могут быть инноваторами по определению, равно как и нести ответственность за стагнацию общества. Стахановское движение, которое описывалось советской пропагандой
как возникшая «снизу» народная инициатива, было организованной сверху акцией, как, впрочем, и все новаторские начинания в советском обществе. Практически все массовые движения в Америке в последние полвека возникли по инициативе не рядовых граждан, а активистов, получивших поддержку СМИ, политических партий и государства.
Я придерживаюсь теории, согласно которой элиты, распоряжающиеся ключевыми ресурсами в стране, являются главным агентом изменений в любом когда-либо существовавшем обществе. Элиты — это группы людей, способных влиять на поведение и сознание масс. Выделяются три типа элиты: политическая, экономическая и культурная. В известном смысле эта типология близка к неомарксистскому выделению трех типов капитала: политического, экономического и культурного.
Под политической элитой я понимаю группу людей, принимающих стратегические решения и имеющих доступ к высшим эшелонам власти и контролю над институтами, оказывающими влияние на сознание людей. Это определение относится как к властвующей элите, так и к оппозиционной элите, если она имеет свои институты идеологического (включая религиозное) воздействия на массы и высокие позиции в государственном аппарате.
Правящая политическая элита невелика по размерам и насчитывает не более сотни людей. В авторитарном обществе тот, кто оказывается у вершины власти и имеет монополию на главные «рычаги» управления: армия, политическая полиция и медиа, имеет возможность, с учетом всевозможных ограничений, включая настроения масс, коренным образом влиять на состояние общества. Общенациональная и локальная бюрократия элитой не является и выступает как инструмент режима.
Известной автономией обладают экономическая и культурная элиты. В авторитарном обществе эта автономия минимальна, в демократическом — весьма значительна. Это особенно касается элиты, управляющей экономикой. Ее автономия в демократическом обществе может достигать такого уровня, что главы больших корпораций превращаются в феодальных лордов, сопернича ющих с политической элитой. Культурная элита, которая профес сионально занимается созданием и распространением знаний и идеологии, в авторитарном обществе в целом служит политической элите, хотя всегда несет в себе оппозиционные власти элементы. В демократическом обществе ее оппозиционность существенно возрастает, хотя и здесь она служит политической элите, правящей или оппозиционной, и экономической —
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
способной оказывать огромное влияние на медиа.
Только элиты, властвующие и оппозиционные, и прежде всего политические, инициируют организационные изменения в обществе, одновременно предпринимая меры для изменений, в первую очередь среди активной части общества — молодежи и образованных людей, используя культурную элиту, системы ценностей населения. Атаки на старые ценности, как правило, всегда удаются, даже если меньшинство населения оказывается для элиты «твердым орешком» и продолжает их разделять. В терминах марксистской парадигмы, процитированной выше, элита представляет ту «надстройку», которая не столько меняется под влиянием «базиса» (это утверждается ортодоксальным марксизмом), сколько сама меняет и «базис», и даже «производительные силы», ускоряя или замедляя их развитие.
Отрицая ключевое значение массовых ценностей в развитии общества, следует отметить их огромную роль в случае если их разделяют члены политической элиты, а также те, кто ее обслуживает, кто причастен к управлению людьми и к формированию их сознания: журналисты, преподаватели вузов и школ, социальные исследователи. Ценности «активистов» в управлении обществом, их интеллектуальные и эмоциональные инвестиции
намного устойчивее, чем ценности рядовых людей. Знаменитый феномен «старых большевиков», открытый А. И. Солженицыным в «ГУЛАГе» (старые партийцы, умирая в лагере, оставались верными не только марксизму, но и персонально Сталину), иллюстрирует эту мысль.
Однако для большинства людей характерна значительная подвижность ценностей. В этой связи представляется нецелесообразным, как это традиционно присуще культурологам, преувеличивать стабильность ценностей, даже если они передаются из поколения в поколение. Ведь каждое новое поколение может быстро усвоить ценности, отличные от ценностей, присущих поколению их родителей, оказавшись в другом социально-политическом контексте, например, в результате революционных изменений на родине или оказавшись за рубежом.
Представляется, что массовые ценности воспроизводятся главным образом потому, что в этом заинтересована господствующая «старая» элита. Конечно, если элита на протяжении столетий «втолковывала» массам одни и те же воззрения, например, страх перед государством, ксенофобию и пренебрежение к личности, то эти ценности, передаваясь из поколения в поколения, выглядят почти как генетические, и затраты, которые должны произвести элиты, решившие менять об-
щество, окажутся многократно выше, чем в тех случаях, когда речь идет об относительно «временных» ценностях: Б. Н. Ельцин с легкостью уничтожил уважение к демократическим институтам, которое насаждалось только со времен перестройки.
Подход к изучению общества, развиваемый в данном исследовании, находится в ортогональном отношении к господствующей среди многих западных социологов постмодернистской методологии, которая тяготеет к описанию социальных процессов, как бы формируемых «снизу» в результате деятельности суверенных индивидуумов, свободно делающих свой выбор — от политических взглядов, способов описания мира и религии до пола и этноса.
Концепция В. А. Ядова
В упомянутой выше статье В. А. Ядов размышляет о месте России в мире и о том, от чего зависит характер российского исторического процесса. Из двух доминирующих парадигм в современной социологии — «активистской» и «культурологической» с упором на «национальные особенности» — Ядов выбирает первую. Сторонники первой парадигмы «концентрируют внимание на пусковом механизме изменений—агентах, которые, подобно тому, как это имеет место
в химической реакции, запускают процесс». Сторонники второй парадигмы, если упростить их точку зрения, утверждают, что в каждом обществе завтра будет то же, что и сегодня, потому «исторически пройденный путь является чуть ли не краеугольным камнем» будущего народов и государств в миро-системе.
Поразительно, что Ядов, заявив в начале статьи о своей приверженности к активисткой парадигме, забывает ее в своем дальнейшем тексте и увлекается компаративистской культурологией (называемой им парадигмой «национальных особенностей») в поисках той «колеи», по которой движется Россия и «из которой непонятно, можно ли выйти» [1].
Ядов присоединяется к мнению исследователей, которые после 2000 г. (в отличие от авторов 1990-х гг., делавших акцент на роли агентов изменений) стали полагать, что главные проблемы модернизации страны лежат в российской культуре. Культурология «нулевых годов» доказывает бесперспективность борьбы с коррупцией и произволом чиновников, потому что «так всегда было» — удобнейшая позиция для обоснования конформизма и политической пассивности. Неудивительно, что теорию о непреодолимости коррупции в России разделяют и часть оппозиции, и правящая партия, сомкнувшись в со-
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
гласии, что статус-кво невозможно изменить. Некоторые либералы, вопреки очевидным фактам, полагают, что коррупция «при коммунистах» была, по крайней мере, не ниже, чем в постсоветской России.
В. А. Ядов обосновывает свой культурологический подход к объяснению трудностей модернизации в России ссылками на данные многочисленных опросов:
— По данным В. Магуна и М. Руднева, «россиянам свойственна более высокая потребность в защите со стороны государства», и у них «менее выражены потребности в свободе и самостоятельности, склонности к риску», чем у населения западноевропейских стран.
— Согласно исследованию по методике Р. Инглхарта, население России, как и других бывших стран СЭВ, отличается от населения государств Западной Европы доминированием ориентации людей на материалистические ценности, а не постматериали стические.
— По утверждению Н. М Лебедевой, «посткоммунистические общества лежат намного ниже, чем другие, по шкале доверия, толерантности, ценностей самовыражения».
— Из исследований Е. Ясина следует, что «по важнейшим направлениям произошел откат назад <...> культурные предпо-
сылки модернизации ухудшились».
— Сотрудниками Института социологии РАН за 2004-2007 гг. доля выбирающих ценность свободы сократилась с 26 до 20%, а доля сторонников сильного государства увеличилась с 41 до 47%.
— «Заслуживают серьезного внимания исследования Н. И. Лапина», — пишет Ядов. Он пришел к выводу, что для россиян характерен «толерантный симбиоз культурно разнородных ценностей» как рациональный ответ жизненных миров граждан на аксиологический вызов трансформирующегося общества, и этот симбиоз «не является роковым препятствием для модернизации российского общества, а наиболее значимое ее препятствие коренится в отсутствии сетевых институтов саморазвития, прежде всего — инновационных».
— Согласно данным К. Касьяновой, «россияне зашкаливают по тесту “циклоидность”. В переводе с языка психоаналитиков на общепонятный это означает, что мы не склонны к систематически выполняемой деятельности, независимо от настроения». Тщательное сравнение ценностей населения России и других стран, выявление роли отдельных типов ценностей имели бы цент-
ральное значение для решения той задачи, которую Ядов поставил перед собой — изучение условий модернизации в России — в том случае, если бы базовые допущения, которые исследователь молчаливо предполагает правильными, были таковыми.
Первое допущение. Ценностные ориентации и ментальность народа в целом выступают как независимые и достаточно стабильные переменные, а вовсе не являются продуктом быстрых изменений в обществе (технологических, экономических, социальных) и, что особенно важно, целенаправленного воздействия власти и новых обстоятельств, создаваемых властью.
Второе допущение. Поведение людей «согласуется с собственными ценностными ориентациями», и это поведение эмпирически влияет на процессы в стране, что и предполагает важность изучения ценностей для выяснения темпов модернизации. Я не поднимаю вопрос о достоверности данных, приводимых Ядовым. Многие из них, в том числе данные международного исследования Инглхарта, сомнительны, ибо ответы респондентов находятся под сильным влиянием властей. Другими словами, люди давали ответы на вопросы в разрезе официальных ценностей общества. Например, Инглхарт принимает «за чистую монету» ответы китайцев на весьма политизированные вопросы.
Если же эти главные допущения Ядова теоретически и эмпирически не обоснованы, то вряд ли изучение степени близости русской ментальности к западноевропейской, как это выявляют далекие от надежности опросы, может объяснить то, что происходит в российском обществе, и объяснить, почему темпы его модернизации не устраивают многих, в том числе и Президента страны.
Однако предположим, что массовые ценности — традиционные по своей природе — оказывают большое (для некоторых авторов, к примеру, Л. Гудкова, решающее) влияние на процессы модернизации страны.
Сравнение массовых ценностей и индикаторов модернизации
Между тем существует почти абсолютный консенсус по вопросу о том, чем измеряются темпы модернизации в России. Для выявления перечня индикаторов и задач модернизации России проще всего рассмотреть известную статью Президента РФ Д. А. Медведева1 или материалы Института современного развития, считающегося «мозговым трестом» Президента2. Теперь
1 См.: Медведев Д. А. Россия, вперед! [Элек-
тронный ресурс] // Газета.ги 2009. 10 сентября. 111^: http://www.gazeta.ru/
сошше^/2009/09/10_а_3258568^1^т1_ (дата обращения: 14.10.2010).
2 См.: Кремлевские мечтатели // Новая газета. 2010. 5 февраля.
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
зададимся вопросом: какие же ценности, которыми оперируют социологи, могут оказать прямое влияние на задачи модернизации, поставленные Президентом. Неужели они могут повлиять на «экспорт уникальных технологий, энергоэффективность и производительность труда или разработку новых видов топлива»? Быть может, они могут воздействовать на «уровень ядерных технологий или совершенствование информационных технологий», на «подготовку средней и высшей школой достаточного количества специалистов для перспективных отраслей» или на «концентрацию усилий научных учреждений на реализации прорывных проектов» вместе с «приглашением на работу лучших ученых и инженеров из разных стран мира»?
Что касается социальных проблем, то следует отметить, что только те исследователи, которые игнорируют российскую реальность и существующие возможности масс принимать участие в политической жизни страны, могут утверждать, что решение таких задач, как «создание предельно открытой политической системы, динамичной, подвижной, прозрачной и многомерной социальной структуры, политической культуры свободных, обеспеченных, критически мыслящих и уверенных в себе людей, современного эффективного суда», зависит,
прежде всего, от таких факторов, как соотношение материалистических и постматериалистических ценностей или характера «симбиоза культурно-разнородных ценностей».
Несомненно, традиционные образцы мышления и поведения способствуют воспроизводству той социально-политической системы, которая господствует в обществе. Именно она помогает сохранять тот строй, который «нравится» властям. Культурные традиции работают на элиту, желающую сохранить статус-кво, будь это Россия, США или Саудовская Аравия. Даже ценности, стимулирующие изменения повседневной жизни в таком динамичном обществе, как американское, довольно-таки слабые. Сам по себе культ индивидуализма не предполагает автоматического стремления к переменам. Потребность нововведений приходит в массовое сознание не потому, что оно жаждет изменений, а потому, что это навязывается технологическим прогрессом (мобильные телефоны вошли в жизнь всего мира — от африканских деревень до Манхэттена — не из-за стремления граждан к переменам). Необходимость изменений диктуется также стремлением к выживанию в условиях конкуренции (экономической, геополитической) или навязывается активистами, агентами, элитой.
Политическая элита — главный агент изменений общественного сознания
В 1990-е гг. под влиянием развала коммунистической системы в России и Восточной Европе в анализе политических процессов (в России и на Западе) преобладало убеждение, что активные социальные актеры и, в первую очередь, правительство сумеют коренным образом трансформировать социально-экономические и политические структуры России, одновременно изменив ментальность россиян. Однако в начале 2000-х гг. в связи с политическими процессами в стране и нарастанием авторитарных тенденций произошел резкий сдвиг в сторону культурологического подхода. Возросло число статей и книг, утверждающих, что Россия обречена двигаться по авторитарной колее неопределенно долгое время и что процесс ее радикальной модернизации невозможен из-за ментально сти российского населения. В России эту точку зрения изложил Л. Гудков [см.: 2]1.
Суть позиции Л. Гудкова отражают слова: «...пределы возможной в России модернизации (или ее внутренние дефекты) очерчены ха-
1 Критический анализ ряда положений статьи Л. Гудкова «К проблеме негативной идентификации» [2] опубликован журналом «Мониторинг Общественного Мнения» [3], см. также [6, р. 165-196].
рактером действующих институтов и связанным с ними типом человека, его моралью». Гудков утверждает, что причина «абортированной модернизации» кроется «в полном имморализме российского обще-ства»2. По сути, позицию Гудкова, рассматривающего российскую ментальность как препятствие модернизации (он категорически отвергает всякие обвинения в адрес либеральной элиты, бывшей у власти в 1990-е гг.), разделяет множество авторов на Западе, фактически все, кого цитирует Ядов, и, в конечном счете, он сам.
Поразительно, как культурологи, настаивая на традиционных ценностях, почти полностью игнорируют роль господствующей элиты в поддержании и формировании ценностных ориентаций населения. Между тем у элит, особенно у правящей, имеется в распоряжении мощный арсенал средств для насаждения той системы ценностей, которую они считают необходимой для себя и общества.
Средства идеологического воздействия. Прежде всего укажем на средства массовой коммуникации, институты образования, все виды искусства и литературы. Нынешняя российская элита использует эти средства для внедрения в сознание россиян мысли о том, что Запад
2 Гудков Л. Невозможность морали // Независимая газета. 2008. 9 апреля.
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
и особенно Америка — враги России или что только авторитарные методы хороши для страны. В США элиты используют эти же средства для внушения идеи важности борьбы с международным терроризмом и с расовой дискриминацией или для поддержки инвалидов и борьбы с курением. В обоих случаях успех элиты в формировании общественного мнения очевиден. Не удивительно, что для тоталитарного государства монополия на СМИ и образование — задача первостатейная. Не случайно, когда обамовскую администрацию не устроила точка зрения, высказываемая консервативным телевизионным каналом «Фокс», были предприняты различные меры для его дискредитации.
Вознаграждение и страх санкций. Однако есть еще более эффективный фактор, обеспечивающий внедрение соответствующих ценностей в сознание масс. Это система материального и нематериального вознаграждения и санкций за отклонение в поведении и публичных высказываниях от принятых элитой стандартов.
Если ученый, высказывающийся, к примеру, против политической корректности в США, не имеет возможности найти работу в университете, то этот факт как сигнал воспринимается всеми аспирантами, жаждущими академической карьеры. Можно не сомневаться, что по-
давляющее большинство из них не только откажется от противоречащих соответствующим ценностям действий или слов, но и почти мгновенно внедрит эти ценности в собственное сознание и будет доказывать своим близким их правильность.
Если российские журналисты видят, что их коллеги с проамериканскими взглядами не имеют шансов получить доступ к экрану главных телевизионных каналов, то большинство из них не только согласятся делать то, что одобряют власти, но и трансформируют свое сознание и будут предсказывать США скорую гибель.
Новые объективные обстоятельства, быстро меняющие ценности
Новые условия жизни, созданные стихийно или прямыми усилиями элиты, сами по себе меняют ценности россиян, но опять-таки элиты выступают в качестве инструмента этих изменений.
В. Ядов ссылается на данные В. Магуна и М. Руднева, показывающие, что «россиянам свойственна более высокая потребность в защите со стороны государства, менее выражены потребности в свободе и самостоятельности, склонности к риску», чем населению западноевропейских стран. И опять-таки здесь причина и следствие меняют-
ся местами. Вполне естественно, что россияне, живущие под постоянным давлением произвола государства и беззакония, мечтают о том, чтобы быть защищенными от него; исследователями это воспринимается как причина того, что государство играет огромную роль в жизни общества. Да и сами СМИ в последнее десятилетие в противоположность 1990-м гг. с их пропагандой «государственности» и возвеличиванием лидеров, выступавших как носители государственного начала (вспомним действия В. В. Путина в Пи-калево), способствовали возрождению культа государства как главной «скорой помощи» простым людям.
И вполне естественно, что в условиях отсутствия стабильных правил в экономике граждане Российской Федерации, будучи здравыми людьми, не склонны предаваться опасным экспериментам. Опять-таки российские СМИ и выступления официальных лиц на протяжении десятилетий способствовали внедрению в сознание масс (в добавлении к их собственному опыту) картины общества, в котором мошенники и бандиты правят бал. Сравните с советской пропагандой и советскими фильмами, рисовавшими благостную картину мира, в которую верило большинство граждан, даже в тех небольших городах, где царила преступность.
Гудков указывает на взаимное недоверие россиян друг к другу,
связывая эту особенность с российскими традициями1. Отметим, что недоверие друг к другу типично не только для современных россиян, но и для многих других наций [4, р. 200]. Дело в том, что степень недоверия между рядовыми людьми является прямым следствием того, как работает правоохранительная система в обществе и как соблюдаются его законы. Так, если американец уверен в том, что в случае конфликта с другими он может полагаться на немедленное вмешательство полиции, а затем и суда, у него нет основания бояться того, что сосед, сослуживец или приглашенный сантехник его обманет. Он может идти на риск доверия к нему и, как правило, не проигрывает.
Поразительно, что российские социологи тоже вменяют в вину россиянам и их «национальному характеру» социальную пассивность, ссылаясь на то, что «абсолютное большинство, то есть 90% граждан, считают, что они не в состоянии влиять ни на какие дела, которые выходят за пределы ближайшего круга»2. При этом социологи ни слова не пишут о том, что социальная пассивность навязана недемократи-
См.: Липский А. Фоторобот российского обывателя // Новая газета. 2008. 3 апреля; Липский А. Фоторобот российского обывателя. Часть 3. Вертикальная мобильность // Новая газета. 2008. 30 июня.
См.: Липский А. Фоторобот российского обывателя // Новая газета. 2008. 3 апреля.
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
ческим государством, отнявшим у населения всякую возможность реальной политической деятельности. Не менее примечательно и обвинение российских граждан в положительном отношении к коррупции как неизбежному злу, что отмечает соавтор Гудкова А. Левинсон при анализе российского общества1. Впрочем, сам Гудков отмечает в той же статье, что «люди приспосабливаются <...> через коррупцию, через семейно-род ственные неформальные связи».
Характер социальной мобильности и ценности, определяемые властью и жизненными обстоятельствами, такими, как условия продвижения по службе, являются мощнейшими факторами, способными почти мгновенно менять цен-
1 Теорию непреодолимой склонности россиян к коррупции опровергла Ю. Латынина, рассказывая, как сравнительно легко и быстро руководство Грузии добилось успехов в борьбе с коррупцией, считавшуюся там не менее укоренившейся, чем в России. Латынина говорит: «В этой стране проведена реформа полиции. Причем страна Грузия была синонимом коррупции, как в советское время, так и во времена Шеварднадзе, когда в Тбилиси не было света, а полиция занималась тем, что торговала наркотиками и людьми с Панкисским ущельем. И вот проведена полная реформа полиции, эта полиция лучше, чем в Израиле или Америке, по крайней мере, такая же. Она не берет взяток вообще. Не просто не берет, а вообще не берет» (См.: Латынина Ю. Код доступа. [Электронный ресурс] // Эхо Москвы. 2009. 21 ноября. URL:http://www.echo.msk.ru/programs/ со<1е/635789-ес1по/ (дата обращения:
14.10.2010.)).
ностные ориентации граждан. Взять, например, отношение к науке и профессии ученого в современной России. В советские времена престиж ученого был фантастически велик. Он был намного выше, чем в Америке. Сегодня престиж ученого в России удивительно низок. Гудков и другие утверждают, что это — результат «подавленности мотиваций достижения» в системе ценностей россиян. Между тем очевидно, что российские молодые люди, вполне рационально мыслящие, адаптируются к государственной политике в отношении науки и к реальным условиям жизни ученого в России, предпочитая делать карьеру в государственном аппарате, обещающую ему материальные выгоды и престижное положение в обществе.
Влияние элиты на структуру ценностей населения
Российская история ХХ в. убедительно опровергает взгляд о «непробиваемой ментальности русского народа».
Если рассматривать вопрос, каким образом российским политическим элитам удавалось в короткие сроки и кардинальным образом менять шкалу ценностей населения, то следует начинать с советских времен — с победы советской власти после Октябрьской революции. За короткий исторический период большевики сумели существенно
разрушить такие ведущие ценности дореволюционного общества, как частная собственность, религия, ксенофобия, включая антисемитизм, и создать уважение к таким ценностям, как социализм, коллективизм, общественная собственность, плановая экономика, дружба народов, партия, наука и ряд других. Большевики полностью изменили в сознании большинства отношение к дореволюционной истории и создали свои «иконы» вроде Октябрьской революции, Гражданской войны, Ленина.
А с какой легкостью Сталин в 1940—1950-е гг. внедрил в сознание масс русский шовинизм и антисемитизм! В течение короткого исторического периода интернационалистическая идеология была вытеснена новой, прямо противоположной. Подавляющее большинство русских стало исповедовать новые взгляды на национальные отношения не только на партийных собраниях, но и дома, с самыми близкими друзьями. Кремль без труда внедрил в массовое сознание абсолютно новую трактовку русской истории, которая полностью ликвидировала тот ее вариант, который преподавался ранее.
После 1985 г. М. С. Горбачев и либералы (а до этого оппозиционная элита в 1960-е гг.) произвели новую революцию ценностей в обществе. Они сумели существенно подорвать уважение к обществен-
ной собственности и плановой системе, к государству, силам безопасности, армии и внушить значительной части населения почтение к универсальным ценностям, сурово преследуемым советской властью — демократии и рыночной экономике, политическим свободам и частной собственности. Опять был произведен почти полный пересмотр отечественной истории, принятый значительной частью общества.
С приходом к власти В. В. Путина произошло очередное изменение структуры ценностей населения. Существенно выросла значимость таких ценностей, как главенствующая роль государства в жизни общества; вера в величие России и ее ключевую роль в мировой политике, а также в особый путь исторического развития страны и в авторитаризм как наиболее приемлемую форму российского политического устройства; презрение к западной политической модели и к демократии, негативное отношение к Америке и соседям — бывшим советским республикам и бывшим союзникам (Украине, Грузии, Польше в первую очередь).
Рисуя крайне непривлекательный образ современного россиянина, Л. Гудков и Б. Дубин вменяют ему среди других негативных черт также острую ксенофобию и антизападные, особенно антиамериканские настроения, веру в то, что «Рос-
Шляпентох В. Э. Влияние элиты на структуру ценностей россиян
Политика и правовое государство
сия — в кольце врагов»1. Поразительно, что они оба буквально ни слова не сказали о том, что антизападные, антиукраинские и антигру-зинские лозунги открыто насажда-
См.: Липский А. Фоторобот российского обывателя // Новая газета. 2008. 28 августа.
лись в массовое сознание государством и средствами массовой информации, представляя это положение дел таким образом, словно некая стихийная ксенофобия стала распространяться снизу и затем внедрилась во «властные отношения, силовые структуры, образование, в культуру и телевидение».
1. Аузан А.Л. Общественный договор и гражданское общество // Мир России. 2005. № 3.
2. Гудков Л. К проблеме негативной идентификации // Мониторинг общественного мнения. 2000.
№ 5 (49). С. 35-44.
3. Шляпентох В. Письмо в редакцию // Мониторинг общественного мнения. 2001. № 2.
4. Inglehart R., Basanez M., Diez-Medrano J., Halman L., Luijkx R. Human beliefs and values: a cross-
cultural sourcebook based on the 1999-2002 values surveys. Mexico City: Siglo XXI, 2004.
5. Shlapentokh V. E. Fear in contemporary society: its negative and positive effects. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2006.
6. Shlapentokh V. E. Russian Civil Society: Elite Versus Mass Attitudes to Democratization // Democratization. Comparisons, Confrontations and Contrasts / J. Ciprut (ed.). Cambridge: MIT Press, 2008. Р. 165-196.
References
1. Auzan A. L. Obschestvennyi dogovor i grazhdanskoe obschestvo // Mir Rossii. 2005. № 3.
2. Gudkov L. K probleme negativnoy identifikatsii // Monitoring obschestvennogo mneniya. 2000. № 5 (49). S. 35-44.
3. Shlyapentokh V. Pis'mo v redaktsiyu // Monitoring obschestvennogo mneniya. 2001. № 2.
4. Inglehart R., Basanez M., Diez-Medrano J., Halman L., Luijkx R. Human beliefs and values: a cross-
cultural sourcebook based on the 1999-2002 values surveys. Mexico City: Siglo XXI, 2004.
5. Shlapentokh V. E. Fear in contemporary society: its negative and positive effects. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2006.
6. Shlapentokh V. E. Russian Civil Society: Elite Versus Mass Attitudes to Democratization // Democratization. Comparisons, Confrontations and Contrasts / J. Ciprut (ed.). Cambridge: MIT Press, 2008. Р. 165-196.
