CC BY
302
УДК 327
Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2013. Вып. 1
С. Д. Набок
ВЛИЯНИЕ ДОГОВОРА О ШПИЦБЕРГЕНЕ
НА РОССИЙСКО-НОРВЕЖСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ 1920 ГОДА
Парижский Договор 1920 г. был призван раз и навсегда устранить противоречия всех заинтересованных стран вокруг прав на архипелаг Шпицберген и исключить его из списка проблемных вопросов международной повестки дня. Режим и статус, закрепленные за Шпицбергеном в рамках данного договора, стали уникальным явлением в международно-правовой практике тех лет. Однако в контексте российско-норвежских отношений некоторые положения со временем Договора превратились в «болевые точки». В рамках данной статьи мы собираемся представить ретроспективу российско-норвежских отношений сквозь призму некоторых положений Договора 1920 г. и проследить развитие спорных тем, связанных со Шпицбергеном.
После заключения Парижского Договора, 9 февраля 1920 г., Советская Россия официально объявила о том, что не признает его для себя юридически обязательным в связи с тем, что ее представители не были допущены к обсуждению и подписанию документа. Все же налаживание отношений между двумя государствами шло поступательными темпами. Уже в 1921 г. Норвегия де факто признала Советскую Россию. Однако, для упрочения статуса и позиций молодой республики на международной арене, Москва настаивала на признание де юре. В качестве ответного жеста СССР в 1923 г. выразил готовность признать суверенитет Норвегии над Шпицбергеном, поставив свою подпись под текстом Парижского Договора. Норвегия с воодушевлением восприняла данный шаг. Однако главным препятствием на пути его реализации стала позиция остальных держав — участниц Договора (США, Великобритании и Франции), которые интерпретировали Договор таким образом, что сначала Советской России необходимо добиться признания со стороны всех стран-участников и только после этого ее присоединение к Договору будет считаться легитимным [1, S. 350].
В ходе серии дипломатических консультаций со своими «большими» партнерами, Норвегии все-таки удалось убедить их пойти на уступки, по которым Советский Союз допускался к участию в Договоре до того, как им будет полностью пройдена полоса признания. 16 февраля 1924 г. Совет Народных Комиссаров опубликовал ноту, в которой «СССР признает норвежский суверенитет над Шпицбергеном, включая остров Медвежий, и, следовательно, в будущем не будет иметь никаких возражений в отношении Договора о Шпицбергене от 9 февраля 1920 г. или Горного Устава, закрепленного в приложении к нему» [2, с. 560]. Выбранный советским правительством курс в отношении Шпицбергена получил продолжение в ноте от 18 апреля 1925 г. Среди прочего СССР выражал в ней надежду на то, что «после присоединения к настоящему Договору русские граждане и общества будут пользоваться теми же правами, что и граждане Высоких Договаривающихся Сторон» [2, с. 571]. Тем самым был дан четкий сигнал,
Набок Сергей Дмитриевич — аспирант, Санкт-петербургский государственный университет, e-mail: [email protected]. © С. Д. Набок, 2013
111
подтверждающий намерение Советского Союза пользоваться всеми правами наравне со странами, изначально подписавшими Договор.
Согласование позиций по вопросу о Шпицбергене с Россией открыло Норвегии путь к упрочению собственного авторитета на архипелаге. 17 июля 1925 г. Парижский Договор вступил в силу. В дополнение к этому Стортингом было принято два акта. Первый, Закон о Свальбарде (Svalbardloven), предусматривал распространение норм гражданского и уголовно-процессуального права, действующих в континентальной Норвегии, на всю территорию архипелага, а также вводил должность губернатора (sysselmann), который от лица Королевства должен был осуществлять на Шпицбергене властные полномочия [3]. Вторым актом стала королевская резолюция, вводившая в действие Горный Устав и учреждавшая должность руководителя горных работ (bergmester), который должен был координировать добычу полезных ископаемых на архипелаге [4].
Таким образом, к середине 1920-х годов формальный суверенитет Норвегии над Шпицбергеном был полностью закреплен. Архипелаг стал по сути первой островной территорией в Северном Ледовитом океане, перешедшей под юрисдикцию национального государства. Во многом это подтолкнуло к более решительным действиям и Советский Союз. Для закрепления позиций СССР в Арктике в апреле 1926 г. ЦИК принял постановление, в котором устанавливались границы советских арктических владений, определенных в качестве линий, исходящих от двух крайних точек северного побережья России вдоль 32-го и 168-го меридианов к Северному полюсу [5]. На долгие годы вперед секторальный принцип стал базисом советской арктической политики. Еще тогда Норвегия выразила неприятие подобного способа разграничения морского пространства в Северном Ледовитом океане. Главной причиной здесь являлись претензии на Землю Франца-Иосифа, где у Норвегии имелись серьезные экономические интересы. В норвежских документах тех лет архипелаг даже фигурировал под многозначительным наименованием «Северо-Восточный Шпицберген» [6]. Однако бескомпромиссная позиция Советского Союза в данном вопросе поставила крест на норвежских притязаниях в отношении данной территории.
Интересную характеристику процессу развития российско-норвежских отношений на Шпицбергене дает авторитетный эксперт по Арктике профессор Йорген Йоргенсен. По его мнению, после 1925 г. Норвегия на архипелаге вела себя достаточно пассивно, не проявляла практически никакой инициативы в развертывании экономической активности. Тем самым она убеждала другие державы (прежде всего СССР) во мнении о том, что Норвегия не рассматривает Шпицберген всерьез и не ведет здесь какой-либо последовательной политики [7, S. 83]. Действительно, в межвоенный период суверенитет Норвегии на архипелаге ощущался весьма слабо. Например, в зимнее время года норвежский губернатор вообще отсутствовал на Шпицбергене, «эвакуируясь» в свой офис в Осло. Инспектирование территорий вне пределов Лонгъирбюэна проводились чрезвычайно редко, а контроль со стороны норвежской администрации за деятельностью советских горнодобывающих предприятий был практически невозможен в силу крайне закрытой организационной структуры последних [8, с. 284].
Фактически для Осло было достаточно формального признания своих прав на Шпицберген, а весь процесс по освоению его ресурсов был отдан в руки индивидуальных предпринимателей и коммерческих организаций.
Здесь актуален вопрос, почему же Норвегия вела себя на Шпицбергене недостаточно активно? Причин можно выделить несколько. Во-первых, сразу же после закрепления
112
норвежского суверенитета за Шпицбергеном все внимание и усилия политиков в Осло переключились на отстаивание своих притязаний на Восточную Гренландию, которое продолжалось до 1933 г. Кстати, в экономическом плане этот район рассматривался как гораздо более перспективный по сравнению со Шпицбергеном. Во-вторых, вторая половина 1920-х — начало 1930-х годов проходили под знаком кризиса: экономика Норвегии, как и большинства европейских стран, находилась в упадке, что не позволяло осуществлять крупные инвестиции для развития удаленных ресурсных областей.
В 1931-1932 гг. специально созданный в СССР государственный трест «Арктикуголь» получил лицензию на добычу угля в Грумантбюэне и Баренцбурге, после чего был дан старт постоянному присутствию Советского Союза на архипелаге. Вплоть до начала Великой Отечественной войны Шпицберген играл большую роль в снабжении углем развивающейся промышленности Кольского полуострова и соседних северных областей, а также ледокольного флота, обслуживающего Северный морской путь [9, с. 76].
В феврале 1935 г. Советский Союз, после его признания Соединенными Штатами Америки, наконец присоединился к Договору о Шпицбергене. В это время в отношениях Москвы и Осло никаких серьезных разногласий по поводу положения дел на архипелаге не наблюдалось.
Начало Второй мировой войны вывело на первый план колоссальное военно-стратегическое значение Шпицбергена. Новая обстановка поставила под сомнение целесообразность сохранения демилитаризованного статуса архипелага, прописанного в статье 9 Договора 1920 г., в соответствии с которой «Норвегия обязуется не создавать и не допускать создания какой-либо морской базы в местностях, указанных в статье 1, и не строить никаких укреплений в указанных местностях, которые никогда не должны быть использованы в военных целях» [10, ст. 9]. Главным заинтересованным в военном потенциале Шпицбергена стал СССР. В июле 1941 г. Советский Союз через своего посла в Лондоне И. М. Майского предложил британскому правительству организовать совместную оккупацию архипелага с целью избежать создания на нем военно-морских баз и гидрометеорологических станций фашистской Германии. [11, р. 409]. Однако в консультации вмешалось норвежское правительство в изгнании, заявившее о том, что Шпицберген по-прежнему находится под суверенитетом Норвегии и только оно обладает легитимным правом определять дальнейшее развитие региона. Майский в свою очередь заверил, что Советский Союз не предъявляет Норвегии никаких территориальных претензий и уважает ее суверенитет над архипелагом [13]. Однако гарантии Москвы не нашли отклика у норвежцев, и переговоры были свернуты.
К вопросу о размещении военных баз на Шпицбергене вновь вернулись уже в ноябре 1944 г. К апрелю 1945 г. норвежцы были практически готовы к исключению статьи 9 из содержания Договора 1920 г. и принятию новой отредактированной версии, о чем соответствующим образом уведомили советский МИД. Норвежское правительство было готово подписать совместную декларацию о том, что оборона архипелага является предметом общего ведения Норвегии и Советского Союза. Норвежское правительство сочло такой шаг вполне обоснованным, так как контроль над архипелагом обеспечивал дополнительную безопасность морских конвоев союзников, которые шли в Мурманск и Архангельск [13, с. 105]. Однако условием было поставлено согласование поправок в Договоре с США, Великобританией, Данией, Францией, Голландией и Швецией, а также получение согласие Стортинга при том, что помимо изменения статьи 9 Советский Союз не будет предъявлять дополнительных требований к ревизии остальных статей
113
Договора, которые в какой-либо степени подрывали бы суверенитет Норвегии над архипелагом. Эти условия прошли обсуждение между министрами иностранных дел заинтересованных стран, В. М. Молотовым и Х. Ланге, в Париже в августе и в Нью-Йорке в ноябре 1946 г. По результатам этих встреч В. М. Молотов предложил продолжить диалог и принять двустороннюю декларацию, в которой были бы подтверждены достигнутые результаты.
Российско-норвежские переговоры проводились в режиме секретности, однако не предавать их огласке в течение длительного времени было невозможно, и вот в начале 1947 г. в прессе появились первые комментарии по данному поводу. Чтобы избежать неправильного истолкования факта переговоров, 15 января 1947 г. была опубликована официальная нота ТАСС, в которой подтверждалось, что «во время указанных советско-норвежских переговоров была достигнута договоренность относительно необходимости совместной обороны островов Шпицберген. Имелось также в виду осуществить консультацию с соответствующими союзными правительствами относительно пересмотра договора 1920 г.» [14].
Оглашение факта проведения секретных переговоров о размещении советских военных баз на Шпицбергене вызвало крайне настороженную реакцию в норвежском обществе, что напрямую повлияло на окончательное решение Стортинга по данному вопросу. 15 февраля 1947 г. депутаты норвежского парламента на закрытой сессии приняли резолюцию, которая предусматривала прекращение переговоров с Советским Союзом о милитаризации Шпицбергена на том основании, что такое решение будет противоречить принципам внешнеполитического курса Норвегии. Однако взамен Стортинг выступил с инициативой начать переговоры более широкого формата о пересмотре содержания Договора 1920 г. с целью «сделать его обновленную версию более приемлемой» для обеих сторон [15]. Министр иностранных дел Норвегии Харальд Ланге обратился с письмом к своему коллеге В. М. Молотову и предложил провести первую встречу в Осло [16]. Таким образом, Норвегия решила расширить поле переговоров, переключив фокус внимания советской стороны с вопросов военной безопасности на более широкий набор экономических тем, и предоставить СССР в качестве компенсации исключительные экономические права на архипелаге. Консультации продолжились, однако не привели к конечному результату и к 1953 г. полностью прекратились. Во многом это было связано с размежеванием и взаимным отчуждением между Норвегией и Советским Союзом, которое увеличивалось на фоне разворачивающейся Холодной войны [18]. С 1947 г. в Норвегии начали устойчиво расти «алармистские» настроения в отношении Советского Союза, которые подкреплялись такими «тревожными звонками», как установление коммунистического режима в Чехословакии, подписание в 1948 г. между СССР и Финляндией договора о дружбе и взаимопомощи и выдвижением СССР в 1949 г. предложения заключить с Норвегией Договор о ненападении [18, с. 31].
К 1949 г. в норвежской политической среде и обществе сформировалось устойчивое представление о Советском Союзе как о реальной военно-политической угрозе, столкновение с которой неизбежно. В этом контексте к моменту вступления Норвегии в НАТО в апреле 1949 г. Шпицберген рассматривался в качестве одного из звеньев первой линии обороны против советских подводных лодок, стремящихся выйти на оперативный простор Атлантического океана и перерезать основные линии коммуникации между Европой и Северной Америкой [19]. Соответственно, и один из главных ударов
114
в случае военного столкновения двух блоков также предназначался в первую очередь Шпицбергену.
В связи с этим Норвегия предприняла самые активные меры по организации мощной системы обороны своих арктических районов. Для содействия в проведении такой работы в 1949 г. норвежским Генеральным штабом была приглашена группа немецких офицеров во главе с адмиралом Отто Цилиаксом, которые разработали детальный план защиты территории Норвегии от возможной советской агрессии. Ирония ситуации состояла в том, что приглашенные из Германии эксперты бок о бок работали со своими до недавнего времени заклятыми врагами, которые теперь были их ближайшими союзниками (Отто Цилиакс с 1943 по 1945 гг. командовал объединенными силами Криг-смарине в Норвегии и, соответственно, имел наилучшие представления об условиях боевых действий в этом районе). Рекомендации Цилиакса среди прочего предусматривали размещение довольно крупных воинских подразделений в провинциях Финнмар-кен и Тромс, а также на Шпицбергене в том случае, если это подсказывала политическая обстановка. Кроме того, адмирал советовал нанести ядерные бомбовые удары по Мурманску и Архангельску, как только нападение СССР станет свершившимся фактом. План, изложенный Цилиаксом, во многом составил основу норвежской концепции военной безопасности в Арктике в годы Холодной войны.
На фоне укрепления обороноспособности северных пограничных районов Тромса и Финнмаркена под прямым руководством тогдашнего министра обороны Йенса Кристиана Хауге (наиболее видного деятеля норвежского Сопротивления в годы Второй мировой войны) была также начата работа и по подготовке к обороне Шпицбергена. В течение 1950-1951 гг. при содействии британского военно-морского флота на Шпицберген была организована доставка амуниции, боеприпасов, оружия, которые были рассредоточены по секретным ячейкам по всей территории архипелага. Кроме того, используя опыт борьбы с нацистами в период оккупации Норвегии, Й. Хауге создал основу для сети вооруженного подполья среди норвежских жителей [20].
В период 1950-1960-х годов российско-норвежские отношения на Шпицбергене не испытывали существенных потрясений, а вот в конце 1970-х они вновь вступили в полосу турбулентности. По этому поводу известный норвежский эксперт по вопросам Арктики профессор Вилли Остренг отмечал, что с середины 1970 г. Советский Союз неоднократно выражал пренебрежительное отношение к норвежскому суверенитету над Шпицбергеном. Это выражалось, в частности, в отказе от принятия и соблюдения некоторых законодательных актов (например, Руководства по безопасности разведки и добычи нефти на Шпицбергене), обоснованном тем, что данный документ служит цели создания искусственных ограничений для Советского Союза и противоречит принципу недискриминации, заложенному в статье 3 Договора 1920 г. [10, ст. 3]. СССР пренебрегал регламентами по защите животного мира архипелага и правилами регистрации вертолетов, автомобилей, и. т. д. [21, р. 871]. Правда, стоит отметить, что в этот период российско-норвежские отношения на Шпицбергене не были лишены конструктивной составляющей: в части, касающейся осуществления экономической деятельности на архипелаге, стороны нередко находили общий язык. Например, в 1970 г. норвежская администрация отклонила заявку советского треста «Арктику-голь» на добычу угля на конкретном участке по причине того, что последним не были представлены результаты геологоразведки данного участка как это требует Приложение к Договору 1920 г. При этом с советской стороны опротестования не последовало.
115
Также не возникало споров относительно взимания штрафов с советских граждан за незаконную охоту [22, с. 112].
Однако наибольшие осложнения опять были связаны с вопросами военной безопасности. 28 августа 1978 г. самолет-разведчик Северного флота Ту-16 потерпел катастрофу на острове Хопен, входящем в состав архипелага Шпицберген. В условиях постоянно ухудшающихся взаимоотношений между СССР и НАТО этот инцидент немедленно стал источником дополнительной напряженности. Первыми на место крушения прибыли норвежцы, однако поблизости находились корабли Северного флота, которые и поспешили в этот район. Москва оказала максимальное политическое давление на Норвегию с целью заставить последнюю признать право советской стороны на изучение места аварии и извлечение «черных ящиков». Однако Норвегия категорически отказалась выполнять выдвинутые советской стороной требования. Опасаясь вовлечения в процесс эскалации напряженности остальных стран — членов НАТО, СССР был вынужден уступить [23]. Тем более что 30 августа норвежская газета опубликовала аэрофотоснимки
с изображением строящейся на мысе Хеер (неподалеку от Баренцбурга) советской вертолетной базы, где была якобы зафиксирована станция слежения за воздушным пространством и спутниковая наземная станция. Этот факт послужил поводом для инспекции со стороны представителей норвежской администрации, однако обследование объектов не выявило никаких нарушений, и в 1980 г. было получено официальное разрешение на начало ее эксплуатации. Тем не менее норвежцы были абсолютно уверены в том, что вплоть до распада Советского Союза данная вертолетная база являлась объектом двойного назначения и использовалась непосредственно в интересах Северного флота (что фактически было нарушением статьи 9 Договора 1920 г.) [24].
В начале 1980-х годов, когда концентрация военной мощи на Кольском полуострове достигла своего пика, тогдашний начальник Генерального штаба норвежских вооруженных сил генерал Булль Хансен пришел к выводу, что в Ленинградском военном округе имеется достаточный штатный боевой потенциал для того, чтобы провести оккупацию Норвегии без объявления мобилизации. По мнению норвежских военачальников сигналом к готовящемуся нападению должно стать резкое увеличение активности советских военных объектов и боевых единиц в радиоэфире, после чего в течение 48 часов должно последовать вооруженное нападение [25, S. 57].
Тем не менее, несмотря на активную «алармизацию» советской военной угрозы в Арктике, к середине 1980-х годов многие норвежские эксперты стали склоняться к мнению о том, что в целом развитие ситуации вокруг Шпицбергена в дальнейшем будет носить позитивный характер. Так, в 1984 г. известный норвежский политолог Ф. Солли писал, что Шпицберген не содержит в себе конфликтного потенциала, так как стало совершенно ясно, что Советский Союз не имеет целью изменять статус архипелага, а его разногласия с Норвегией сводятся лишь к интерпретации и применению отдельных статей Договора [26, S. 708].
К счастью, окончание Холодной войны поставило точку в военном противостоянии в Арктике, и Шпицберген больше не может восприниматься в качестве узла военно-политической напряженности (даже при наличии разногласий между Россией и Норве-гий по некоторым аспектам сотрудничества в Арктике).
По замечанию норвежского историка Й. Йоргенсена, невозможно себе представить, чтобы в мирное время Россия решилась оккупировать Шпицберген, так как выигрыш в плане военных преимуществ будет ничтожен по сравнению с политическими
116
издержками. Однако в период боевых действий ситуация может сложиться иначе. На сегодня в составе Северного флота имеется только один авианосец — «Адмирал Кузнецов», который практически выработал свой ресурс и используется весьма ограниченно, играя роль «плавучего ангара». При этом потребность в обеспечении максимальной площади покрытия оперативных районов Баренцева/Норвежского морей силами военно-морской авиации возрастает пропорционально увеличению активности Северного флота в Арктике. В этих условиях аэродром Лонгъир мог бы стать удачной альтернативой, откуда российская морская авиация могла бы осуществлять контроль за всей акваторией Арктики. Однако на практике вероятность таких действий стремится к нулю [27, р. 22-23].
С середины 2000-х годов Арктика прочно вошла в состав первоочередных приоритетов политики России и Норвегии, о чем свидетельствует устойчивый рост хозяйственно-экономической активности в данном регионе. В этом контексте Шпицберген является составным элементом арктического партнерства двух стран и одной из перспективных площадок для двустороннего сотрудничества. Как показывает практика последних нескольких лет, базовой предпосылкой для реализации ресурсного потенциала Арктики является разрешение территориальных споров в рамках системы международного морского права. Россия и Норвегия уже добились неплохих результатов в этом направлении, урегулировав спор о границе в Баренцевом море. Что касается Шпицбергена, то основной вопрос на сегодня состоит в том, предоставляет ли Договор 1920 г. достаточную правовую основу для плодотворного сотрудничества России и Норвегии на архипелаге? Очевидно, что с момента его принятия в двусторонней повестке дня накопилось достаточно тем, требующих уточнения. Сюда относится и согласование статуса шельфа вокруг Шпицбергена, устранение разногласий по поводу порядка рыбной ловли в 200-мильной ры-боохранной зоне, корректировка Горного Устава. Без решения этих ключевых вопросов российско-норвежские отношения на архипелаге будут обременены часто повторяющимися кризисами, что будет неблагоприятно сказываться на общем темпе сотрудничества в Арктике. Однако на пути начала пересмотра содержания Договора 1920 г. сегодня стоит принципиальная позиция Норвегии, которая считает свой суверенитет над архипелагом всеобъемлющим. Следовательно, Осло меньше всего заинтересовано в разработке и принятии обновленной редакции Договора о Шпицбергене. Тем не менее, если России все же удастся инициировать пересмотр данного документа, это станет одной из наиболее перспективных и актуальных задач в отечественной арктической дипломатии.
Литература
1. Tamnes R. Svalbard og stormaktene. Fra ingenmannsland til kald krig, 1870-1953 // Fridtjof Nansen Institut. Forsvarsstudier. Issue 7. 1991.
2. Документы внешней политики СССР. М. 1962. Т. 6.
3. Lov N 11 «Om Svalbard», 17 Juli 1925 // Lovdata. no. URL: http://www.lovdata.no/all/hl-19250717-011.html
4. Bergverksordning for Svalbard, 7 August 1925 // Lovdata. No. URL: http://www.lovdata.no/all/hl-19250807-000.html
5. Постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане» // Библиотека нормативно-правовых актов СССР. URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_2885.htm
6. Fife R. E. Folkerettslige sporsmâl i tilknytning til Svalbard // Utenriksdepartementet. URL: http://www.regjer-ingen.no/nb/dep/ud/tema/folkerett/spesiell-folkerett/olkerettslige-sporsmal-i-tilknytning-til.html?id=537481
7. J0rgensen J. H. Russisk Svalbardpolitikk: Svalbard Sett Fra Den Andre Siden. Trondheim: Tapir Academic Press, 2010.
117
8. Лебедев М. А. Некоторые вопросы пользования иностранной территорией в современном международном праве // Советский ежегодник международного права. 1981.
9. Ставницер М. Русские на Шпицбергене. М.; Л.: Главсевмор-пути, 1948.
10. Договор о Шпицбергене, 9 февраля 1920 г. // Сайт BestPravo.ru. URL: http://www.bestpravo.ru/fed1991/ data0 5/tex18072. htm
11. Barros J. Trygve Lie: De mortuis nil nisi bonum // International Journal. Vol. 25, N 2. 1970.
12. Майский И. М. Воспоминания Советского Дипломата 1925-1945. Узбекистан, 1980.
13. Данилов Н. А., Козлов Д. С. Холодная Война в Арктике: Итоги Международной Научной Конференции // Российская История. 2009. № 3.
14. Заявление ТАСС «К вопросу о Шпицбергене (Свальбардском архипелаге) // Правда. 1947. 15 января.
15. Storting Declaration on Svalbard, 15 January 1947 // Chronology of International Events and Documents. Vol. 3, N 2. 13-26 January1947.
16. Utenriksminister H. M. Langes brev til utenriksminister V. M. Molotov om Stortingets beslutning i Sval-bard-saken 15. februar 1947 // Universitet i Oslo. URL: http://www.uio.no/studier/emner/hf/iakh/HIS2373/ h04/ pensumliste.xml
17. Fra verdenskrig til kald krig — Svalbard, Sovjetunionen og Norge 1939-1953 // Norsk Polarhistorie. URL: http://www.polarhistorie.no/artikler/2008/Sovjetunionen%20og%20Svalbard
18. Пилько А. В. У Истоков Холодной Войны: Создание НАТО и Его Последствия // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. 2008. № 2.
19. Hjalp Norge med offensive planer mot Sovje. // Aftenbladet. URL: http://www.aftenbladet.no/innenriks/ Hjalp-Norge-med-offensive-planer-mot-Sovjet-2074462.html
20. Hegtun H. Sendte vapen til Svalbard // Aftenposten. URL: http://www.aftenposten.no/nyheter/iriks/ar-ticle2715669.ece
21. 0streng W. Soviet-Norwegian Relations in the Arctic // International Journal. Vol. 39, N 4. Autumn 1984.
22. Тимченко Л. Д. Шпицбеген: история и современность. Харьков: Феникс, 1992.
23. Borresen J. Cold War Relations In the Barents Region // Bodo University. URL: http://asdfg.no/joomla/ima-ges/jubileum/ColdWarforedrag.pdf
24. Fjeld P. Det aret det var sa kaldt. // Aftenbladet.no. URL: http://www.aftenbladet.no/lokalt/Det-aret-det-var-sa-kaldt-2642651.html .
25. Kan A. Naboskap under kald krig og perestrojka forholdet Norge-Sovjet sett fra Moskva. Oslo.: Institutt for Forsvarsstudier, 1988.
26. Sollie F. Polar Politics: Old Games in New Territories, or New Patterns in Political Development? // International Journal. Vol. 39, Issue 4. Autumn 1984.
27. Jorgensen J. H. Svalbard og Fiskevernsonen: Russiske persepsjoner etter den kalde krigen // Fridtjof Nansen Institute Report. № 13. 2003.
Статья поступила в редакцию 11 сентября 2012 г.
118
