CC BY
43
УДК 9.94
ВЛАСТЬ И ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ГРАЖДАНИНА В АФИНАХ В IV В. ДО Н.Э.
Ошепков Андрей Игоревич
старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права ФГБОУ ВО Красноярский ГАУ Ачинский филиал Россия, г. Ачинск
Аннотация: В рамках данной статьи сделана попытка охарактеризовать такое явление, как власть в личной жизни. Будет рассмотрено три аспекта: во-первых, власть государства по отношению к личной жизни афинского гражданина, во-вторых, власть мужа по отношению к жене, в третьих, власть рабовладельца над рабом. В качестве основных источников выступают речи афинских ораторов.
Ключевые слова: власть, личная жизнь, Афинский полис афинское ораторское искусство.
THE POWER AND PRIVATE LIFE OF THE CITIZEN OF ATHENS IN THE 4TH
CENTURY B.C.
Andrey Igorevich Oshchepkov
Senior lecturer of department of the theory and history of state and law of Krasnoyarsk state agrarian university, Russia, Achinsk branch
Abstract: In this article I will try to characterize such phenomenon as the power in private life. Three aspects will consider: first, intervention of the Athenian state in private life of citizens of Athens, secondly, the authorities of the husband on the wife, in the third, the power of the slaveholder on the slave. Speeches of the Athenian speakers work as the main sources.
Key words: power, private life, Athenian policy, Athenian oratories.
Многие современные историки и исследователи отмечают, что феномен афинской рабовладельческой демократии является достаточно изученным [1, с.3]. В связи с изученностью фундаментальных особенностей афинской демократии, её политического развития, исследователи, в том числе студенты, питающие по прежнему научный интерес к афинскому феномену, в целом вынуждены уходить в более детальные и узкие по рамкам исследования.
В речи Эсхина мы видим достаточно интересное место: «Закон о сводничестве, который назначает страшное наказание, если кто-нибудь станет совращать свободного мальчика или женщину. Закон о насилии, который одним понятием охватывает все преступления такого рода. В нем ясно написано: если кто-нибудь станет чинить насилие над мальчиком, — а так именно и поступает тот, кто за плату берет его к себе в любовники, — или над мужчиной, или над женщиной, над кем-либо из свободных или из рабов и станет творить беззаконие над кем-либо из них, то он подлежит суду по обвинению в насилии»... [2,с. 609]. Если подозреваемый признаётся виновным, то он передаётся коллегии Одиннадцати, которая в то время осуществляла надзор за тюрьмами
и приводила в исполнение приговоры по уголовным делам. Эсхин, также даёт понять, что под юрисдикцию выше процитированного закона рабы не подпадают, а в законе эта вписка про рабов нужна, чтобы защитить права свободных [2,с. 609].
Затем, процитирован закон, согласно которому афинянин, который станет предаваться распутству, не сможет избираться в коллегию девяти архонтов и исполнять жреческие обязанности или же быть общественным защитником. Он не может исполнять никакую должность ни в нашей стране, ни за ее пределами, ни ту, на которую назначают по жребию, ни ту, на которую избирают голосованием. Он не может также ни быть посланным в качестве глашатая, ни высказывать свое мнение, ни участвовать в общественных жертвоприношениях, ни увенчиваться венком наравне с остальными гражданами, ни переходить пределы освященных участков городской площади. Санкция указывается самая высшая, если же кто-нибудь станет так поступать, то его следует осудить за распутство и покарать смертью [2,с.610].
Подводя итоги анализу речи Эсхина «Против Тимарха», отметим, что с одной стороны существование такого закона говорит о суровости для его нарушающих, то есть возможности смертной казни или выплаты солидного штрафа. С другой стороны, слишком подробное изложение в законе нарушений, связанных со сдачей в любовники кого бы то ни было, говорит о том, что скорей всего реально на практике, в Афинах то есть конца Ув - IV в. до н.э., было очень много нарушений законодательства в данной сфере. Ибо если бы этого не было, то не зачем афинскому законодателю так сильно уходить в детали. Ведь для сравнения, в России, где происходит достаточно много преступлений, связанных с нарушением половой свободы граждан, нет такого душераздирающего детального законодательства! А значит, действительно, афинский законодатель не без оснований более подробно излагает диспозицию закона. Российский крупнейший антиковед, Э.Д. Фролов, автор перевода речей Эсхина и других ораторов, хоть и пишет в примечаниях к речи Эсхина против Тимарха, что данные тексты закона являются компиляциями [2с.988], то есть позднейшими вставками, но однако, не отрицает существование данных законов в Афинах рассматриваемого нами периода, то есть IV в. до н.э. Отметим, что создавая такие законы, афинские государственные мужи, и в целом власть, формируют в некотором смысле моральный облик некоего образцового афинского гражданина, давая понять, что разграничение судебных процессов между личной делами и государственными делами иногда просто пустая формальность. Более того, Эсхин пишет, «.. .законодателю казалось невозможным, чтобы один и тот же человек в частной жизни был дурным, а в общественной — порядочным. Он считал, что оратор, идя к трибуне, должен позаботиться сначала о жизни своей, а затем уже о речах.» [2, с. 611].
Перейдём к анализу речи Лисия. Центральная тема в этой судебной речи - роль, которую женщины играют в афинском обществе. Идея, что роль женщины в обществе должна оставаться подвластной, сохраняется всюду по защитной речи, которую написал Лисий для Эвфилета. У женщин есть так называемая женская половина в доме, где они провели бы свои рабочие обязанности [3, с. 49]. В афинском обществе уединение женщины играет важное значение для человека, на котором она жената или живет с ним. Если он смог изолировать ее от общества и других мужчин, он расценивался как достойный человек; однако, отказ управлять женщинами в этом обществе является окончательным позором. Эвфилет, в речи составленной для него Лисием, заготовил для суда дополнительный мощный аргумент, заявил, что измена жены с Эратосфеном, удар по репутации всей его семьи, «детей моих опозорил и самому нанёс оскорбление» [3, с. 50]. Такое самооправдание перед судьями позволяет нам сказать, что в афинском обществе того времени резко отрицательно относились к «незаконным связям», то есть связям вне брака. С этим в памяти, Эвфилет поймал свою жену, участвующую в измене с
Эратосфеном, он искал справедливость через смерть для соблазнителя Эвфилет, в написанной для него речи Лисием, описывает Эратосфена, как главного виновника, подобно змею, соблазнившего Еву в Ветхом Завете, как будто жена Эвфилета не имела никакого контроля над своими собственными действиями. Однако, если внимательно читать речь, то жену, разумеется, следует считать субъектом преступления, то есть супружеской измены, так как оскорблённый муж говорит, что встречал жену с набеленным лицом, хотя не прошло «время после смерти её брата» [3, с. 51]. Как известно, в течение траура, который у афинян продолжался 30 дней, нужно было воздерживаться от всяких украшений и увеселений, обычно в это время одевали черные одежды и обрезывали волосы. Кроме того, Эвфилет узнает о неверности своей жены через горничную, которая прислуживала его жене. Горничная была в действительности соучастницей, потому что через неё между Эратосфеном и женой Эвфилета шёл обмен информацией. Интересно, что несмотря на то, что Эратосфен показан в самом негативном свете, ни имени жены Эвфилета, ни уж тем более имени рабыни-информатора мы на протяжении всей речи так ни разу и не встретили! Вряд ли это могло быть случайно. Это скорей говорит о попытке сохранить патриархальность афинского общества, то есть главенство мужчины и подчинение женщины.
Таким образом, проанализировав речи Эсхина и Лисия мы можем придти к выводу о том, что государство не допускало граждан, уличенных в распущенном образе жизни к политической деятельности. Также государство и мужчины старались оградить женщин от светского образа жизни, максимально держать их в рамках домашних забот, посредством выделения им отдельных комнат.
Отсутствие имени жены в судебной речи говорит либо о незначительной роли женщины в афинском обществе, либо о попытке Эвфилета представить дело так, как будто его жена была не субъектом преступления, а его объектом, хотя изнасилования не было, исходя из всего текста речи, но Эвфилет говорит, что мнение законодателя такое, что за изнасилование преступник заслуживает гораздо меньшего наказания, чем тот который «действует убеждением, до того развращает душу, соблазненную им, что чужая жена становится принадлежащей ему более, чем своему мужу, весь дом переходит в его власть, и дети бывают неизвестно чьи» [3, с. 52]. Хоть и современное российское семейное законодательство не согласно с такими доводами, нужно признать, что в словах Эвфилета есть логика, так как действительно трудно бывает определить чьи дети, особенно учитывая то, что в IV в. до н.э. не было экспертизы ДНК. Тем более что проблема отцовства была очень актуальной, при решении давать гражданство или нет, включать во фратрию или нет, иногда эта проблема доходит до уровня архонта-басилевса, который взял в жены дочь рабыни, но не знал об этом, если верить истории, описанной в речи приписываемой Демосфену «Против Неэры».
Закон прямо закреплял защиту интересов рабов, однако из контекста речи Эсхина видно, что данная норма не работает для рабов. Скорей всего, Эсхин играет на публику, ведь он выступает как официальное лицо. А значит докладчик был хорошо осведомлён, что граждане афинского полиса негативно относятся к рабам, и здесь мы видим ещё один небольшой аргумент в пользу знаменитой концепции античного классического рабства, в которой раб лишь говорящее орудие, которое даже не имеет право на сексуальную свободу.
Список литературы:
1. Карпюк С. Г. Политическая ономастика классических Афин в надписях VIV вв. до н.э. // Вестник древней истории. 2003. №3, с.4-36.
2.Фролов Э.Д. Исократ. Речи. Письма; Малые аттические ораторы.— М.: Ладомир, 2013. —1072 с.
