CC BY
45
ВЫШЛИ В СВЕТ
Власов Ю.Н. Феномен реформаторства в переломные эпохи: культурологический аспект. М.: Юрайт, 1998. - 149 с.
В рамках политической культурологии автор рассматривает феноменологию реформаторства в различные переломные эпохи становления отечественной истории. В центре работы -новаторская попытка понимания и осмысления многоаспектности влияния кардинальных общественных преобразований, которые, как считает автор, в достаточно короткий конкретно-исторический (реформаторский) период затрагивают все важнейшие сферы жизнедеятельности социума (с. 17).
Выбор культурологического подхода к пониманию основных типологических принципов реформаторской деятельности в России, по мнению автора, весьма перспективен. Во-первых, он позволяет получить полноценную информацию о различных реформах, не замыкаясь в узкоспециальные дисциплинарные рамки (с. 19). Во-вторых, воспринимается исследователем в качестве процесса значимых изменений прежде всего в соответствующей культуре (с. 29). В-третьих, в культурологическом анализе на первый план выходит «собственно культура, а не реформа» (с. 30), а автор делает акцент на культуре реформирования и одновременно на реформации культуры (с. 21). В этом смысле культурологический аспект рассмотрения сути «реформы» позволяет автору представить ее как своеобразную внутреннюю форму общей динамики отечественной культуры в соответствующий период и анализировать реформаторские эпохи в целом как определенный тип движения внутри нее.
Такое понимание сути реформаторских установок и их реализации в плане «процесса общекультурных изменений» (с. 11) позволяет автору в итоге зафиксировать основные типологические принципы работы соответствующих историко-культурных механизмов.
Основной вектор движения реформ обусловлен общим развитием социокультурной обстановки эпохи, которая непосредственно конструируется на тот момент в пространстве взаимодействия собственно культурных форм и государственных структур, - необходимых «органов опеки культуры» (с. 21), как их определяет автор. Из устойчивого сочетания культуры и власти в ситуации благоприятного социально-политического строительства складывается общая идеология реформ - научно обоснованная оптимальная культурно-историческая стратегия (с. 95).
Однако сплачивающая идеология становится гарантом реального осуществления реформаторских программ лишь при
условии сознательного учета наработанных в процессе историкокультурной эволюции общества «культурных констант» (с. 45) и имеющихся «исторических архетипов русской государственности» (с. 56). Автор отмечает, что неустойчивость социальных систем, в которых происходят постоянные модернизационные срывы, а любые проекты и реформы оборачиваются совершенно непредсказуемыми последствиями, исходит из недооценки именно названных глубинных исторических пластов. Поэтому конструктивный анализ внутренних механизмов реформирования общества в тот или иной исторический период должен исходить из понимания значимости имеющихся детерминантов культурноисторической обстановки, действующих в «большом времени» модернизационных циклов.
В плане отечественной истории автор отмечает, что поиск преемственности и цельности общего хода реформ в социуме отражает формирующая роль государства. Последняя проявляется непосредственно в «сплачивающей идеологии», которая отражает степень сбалансированности взаимоотношения в обществе традиций и новаций. Общее единство отечественной истории обеспечивается, таким образом, в особых формах «культивирования» традиционализма и вырастает из принципиальной неуничтожимости оригинальных элементов архаики. Так «культуросберегающий фактор» (с. 45) традиционализма органично сочетался с новыми социальными практиками в идеологии советского периода истории, что надолго обеспечило СССР как государству стабильное существование.
В российской культурно-философской мысли, эволюцию которой автор анализирует на протяжении нескольких столетий, отмечается прежде всего активное участие различных философов и государственных деятелей в разработке «консолидирующих национальных программ, укрепляющих в первую очередь государственность как таковую» (с. 129). Будучи детищем Петра I, интеллигенция, по мнению автора, призвана обеспечить возникшую с того времени культурно-историческую синхронизацию исторических циклов в России и Западной Европе, из чего следует, что синтез «старого и нового» здесь реализуется как ценностная доминанта государственного строительства. Автор констатирует, что деятельность отдельных ярких политиков без поддержки верховной власти является многообещающей по своим перспективным реформаторским замыслам, но неудачной на практике (с. 78).
В целом культурологическая экспертиза, осуществленная автором на основе анализа феноменологии реформаторства в переломные эпохи отечественной истории, основывается на актуализации следующих положений.
В рамках современной стратегии ответов на вызовы постиндустриализма, когда отечественное историческое сознание размывается на основе глобальной системы производства унифицированных социальных смыслов, сциентистская рефлексия должна сделать акцент на идентификационной практике обращения к устойчивым архетипам национального самосознания,
выработанным в ее истории и культуре. Современное российское общество нуждается в сплачивающей его идеологии, которая может быть выработана в качестве оптимальной культурно-исторической стратегии лишь на основе культивирования, а не уничтожения оригинальной архаики. Поиск диалога с архаическим, традиционным, прежде всего, обеспечит целостность будущих социальных практик, осуществляемых государством на основе реформ общества. Далее, наметит исходные принципы поиска и преодоления разрыва внутри традиции исторического познания. И, наконец, позволит определить и зафиксировать элементы устойчивости всей социальной системы в качестве ориентиров научной стратегии существования общества в контексте современных цивилизационных сдвигов.
Д.В. Лукьянов
Birgerson, Susanne M. After the Breakup of a Multi-Ethnic Empire: Russia, Successor States, and Eurasian Security. Westport (Connect.); London: Praeger, 2002. - 209 p.
Хотя бывшие республики Советского Союза и стали независимыми государствами, новый период в их развитии, который начался с распадом СССР, во многом определяется административно-политическими связями, установившимися еще до 1991 г. Какой эффект эти связи играют в достижении полной экономической и политической свободы от бывшего центра? Смогут ли страны, возникшие на окраинах бывшей советской империи, обрести действительную независимость от России или будут ее сателлитами, покорно выполняющими распоряжения Москвы? И, наконец, какое будущее ожидает бывших граждан СССР, оказавшихся сегодня волею судьбы в «ближнем зарубежье»? На эти и другие вопросы старается ответить американский историк Сюзанна Биргерсон в только что вышедшей из печати книге.
Ее научная ценность состоит в попытке, одной из первых в западной историографии, обобщить опыт государственного строительства, накопленный молодыми государствами за десять лет, путем сравнения их достижений на пути политической и экономической независимости от России. Автор рассматривает три группы стран, расположенных в различных географических регионах бывшего СССР, а именно: славянские (Украина и Беларусь), среднеазиатские и прибалтийские.
С. Биргерсон начинает свое исследование с общей характеристики сохранявшихся в ХХ в. империй и их особенностей. Анализируя домарксистские, марксистские и неомарксистские концепции империй, автор делает вывод, что империи обычно включают центр и периферии, имеющие территориальные, политические и национальные компоненты. Так, территориально центр представляет собой географическое «сердце» империи, в то время как периферия включает отдаленные
от центра территории, граничащие с иностранными государствами. Центр, политически доминируя над периферией, оперирует в направлении, помогающем поддерживать свое господство над ней. И, наконец, в национальном отношении центр символизирует родину для нации, отличную от той, что является родиной для национальностей, живущих на периферии. Формулируя свое собственное понятие империи, С. Биргерсон определяет ее как политическую систему, основанную на силовых взаимоотношениях между центром и периферией, включающих политический контроль центра над периферией. Из этого определения она делает следующий вывод: в простейшем понимании, империализм - это процесс, помогающий созданию и поддержанию империй (с. 9). А говоря о падении империй, она ссылается на авторитет Нормана Иоффе, который в работе "Orienting Collapse" дал определение этому процессу как коренной перестройке и замене существующих социально-политических институтов общества (с. 27).
Рассматривая СССР как имперское государство ХХ в., С. Биргерсон пытается выяснить, какие изменения должны были произойти как в его центре, так и на периферии, чтобы все завершилось распадом. И среди факторов, решивших судьбу СССР, она особо выделяет реформы М.С. Горбачева, его первого и последнего президента, и кризис советской номенклатурной системы кадров, основанной на принципе «патрон - клиент» во взаимоотношениях между руководством центра и лидерами периферии.
Интересной представляется предлагаемая автором книги характеристика поведения бывшего имперского центра, его реакции на падение империи. Она включает долго живущее «имперское» отношение бывшего центра к периферии, означающее, что центр будет еще долгое время вмешиваться во внутренние дела своей бывшей периферии, а также неспособность центра, особенно сразу после распада империи, признать, что сложилось новое соотношение сил (с. 29).
В отличие от других имперских государств, исчезнувших с европейской карты в ХХ в., распад СССР произошел неожиданно быстро, практически в мирных условиях. Это обстоятельство, как считает С. Биргерсон, имеет и будет иметь два важных последствия для взаимоотношений между бывшим имперским центром и бывшей периферией. Первое: можно ожидать, что Россия, с точки зрения обеспечения своей национальной безопасности, будет иметь больший политический интерес в бывшей периферии, чем в прошлом имели другие имперские державы (например, Англия или Франция). И второе: можно ожидать, что молодые государства, родившиеся на бывшей имперской периферии, будут продолжать зависеть от бывшего центра в вопросах обороны и экономики в той же степени, как сегодня они продолжают зависеть от российских поставок нефти и газа (с. 31).
Анализируя взаимоотношения между Россией и тремя упомянутыми выше группами стран, автор руководствуется следующими сравнительными критериями: исторические связи России с новыми независимыми государствами; уровень развития
национализма и национального самосознания в них, особенно в конце 1980-х гг.; политическая и экономическая стратегии региональных республик с момента распада СССР и их взаимоотношения с Россией; международная ситуация и политический климат в регионе, которые могут повлиять на государственное строительство и экономическое развитие (с.
39).
Особенно интересной является попытка автора в сравнительном плане рассмотреть развитие Украины и Белоруси, государств Средней Азии и Прибалтики в составе СССР, а также пути, пройденного каждым молодым государством за первое десятилетие независимости. Используя исследования историков, экономистов и социологов, опираясь на широкую
источниковедческую базу (включающую опубликованные в России и в новых независимых государствах документы и статистические материалы, их периодическую печать), она анализирует роль, которую Россия играет сегодня и, возможно, будет играть в обозримом будущем в их экономике, внутренней и внешней политике.
При этом С. Биргерсон дает впечатляющую историческую справку о каждом из них, особо останавливаясь на вопросах развития национализма и национального самосознания. Нельзя, однако, согласиться с имеющим в книге место, как иногда случается в западной историографии, весьма «свободным» и зачастую наивным использованием сравнительно-исторического метода, особенно при характеристике известных личностей. Например, она утверждает, что с позиции сегодняшнего дня диссиденты (например, Р. Медведев, «критиковавший советский режим за его отступления от марксизма») могут рассматриваться как западники и социалисты, в то время как А. Солженицын, «ратовавший за возвращение к монархии и идеализированной им крестьянской общине», может быть отнесен к славянофилам (с. 58 - 59). А говоря о подъеме украинского национализма в годы Второй мировой войны, она к одной группе героев-партизан относит и С. Ковпака, и С. Бандеру (с. 107).
Однако эти и подобные им «нюансы» не ставят под большое сомнение правомерность выводов автора, хотя некоторые из них звучат довольно гипотетически.
Так, С. Биргерсон полагает, в частности, что распад СССР не изменил баланса силовых взаимоотношений между Россией и бывшими советскими республиками: Россия определенно рассматривает их как находящимися в сфере своего влияния и, оставаясь великой державой, старается не допустить какого-либо вмешательства со стороны в их дела.
На ее взгляд, период с момента обретения независимости характеризуется для молодых государств продолжением административно-политических связей с Россией, утвердившихся еще в советское время. Условия, необходимые для разрыва этих связей, существуют сегодня, по ее мнению, только в странах Прибалтики благодаря развитию здесь национализма, а также близкому соседству и общим культурно-историческим традициям с
Западной Европой, имеющей «альтернативный режим безопасности» (то есть НАТО), который эти республики хотят распространить на свои территории (с. 191).
Украина и Беларусь, по мнению автора, несмотря на критику со стороны националистической оппозиции в обеих странах, проявляют горячее желание еще теснее сотрудничать с Россией. США и Европейский Союз озабочены главным образом ядерным оружием, сохраняющимся там со времен СССР, а также возможностью «нового Чернобыля» на все еще функционирующих атомных электростанциях. В этой связи международная конференция в Нью-Йорке обещала выплатить Украине 337 млн. долл. с тем, чтобы отремонтировать устаревающий саркофаг, возведенный над взорвавшимся реактором Чернобыльской АЭС (с. 122 - 123).
Рассматривая ситуацию в молодых среднеазиатских государствах, С. Биргерсон показывает их значительную экономическую и военную зависимость от России. Однако именно там, полагает она, существует ряд объективных условий, ведущих к их политической нестабильности и даже к военным конфликтам. Во-первых, они, даже по советским стандартам, бедны, а их население страдает от безработицы, ставшей хронической, и многочисленных эпидемических заболеваний. Во-вторых, каждое из них имеет значительное количество национальных меньшинств, оказавшихся там в результате осуществленной советской властью искусственной, без учета национальных интересов, перекройки границ, а также насильственного переселения в Среднюю Азию так называемых «враждебных народов». В-третьих, существует и определенная угроза, особенно в Туркменистане и Узбекистане, исходящая от экстремистских направлений в исламе.
Распад СССР положил начало государственному строительству как в России, так и в молодых независимых государствах, и этот сложный процесс совпал с болезненным для национальных меньшинств размежеванием внутри каждого из них. По мнению автора, русское меньшинство, проживающее в ближнем зарубежье, является своеобразным напоминанием коренному населению об уже не существующем СССР, а также о бывшей «имперской» позиции РСФСР по отношению к национальным республикам. Автор подчеркивает, что политическая риторика, используемая российскими политиками и СМИ, постоянно питает точку зрения, согласно которой Российская Федерация обязана заботиться о русском меньшинстве, проживающем в независимых государствах, используя различную тактику, начиная с экономического и политического давления и кончая, в случае необходимости, прямой военной интервенцией. Независимо от того, какой стратегией Россия воспользуется в будущем, заключает С. Биргерсон, ясно одно: это может создать для России почву для интервенции в страны ближнего зарубежья (с. 9 - 10).
С другой стороны, для бывших советских республик проблема русского меньшинства остается острой. Благодаря тому, во-первых, что эти государства, находящиеся сегодня в стадии национального самоопределения, хотят быть менее зависимыми от
России. Между тем решение проблемы русского меньшинства остается в значительной степени препятствием к их подлинной независимости. В ряде случаев бытует отношение к русским как к иностранным пришельцам и даже как к бывшим колонизаторам.
Такая позиция ведет к имеющим место в ряде стран завышенным требованиям к знанию языка коренной национальности как условию получения гражданства, без которого невозможны приватизация жилья, получение образования, пенсионное обеспечение, медицинская страховка и т. д.
Во-вторых, ситуация с русским меньшинством иногда рассматривается молодыми государствами как угроза их независимости, как ситуация, потенциально чреватая осложнением их взаимоотношений с Россией и негативной реакцией со стороны международных организаций (например, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая не раз критиковала государства Прибалтики за драконовские законодательства о гражданстве).
В-третьих, ультранационалистические партии и группы, как в России, так и в молодых независимых государствах, особенно в Эстонии и Латвии, постоянно включают вопрос о русском меньшинстве в свои политические платформы, делая конфликтную ситуацию еще более взрывоопасным (с. 11).
С. Биргерсон не видит рецепта, помогающего скорейшему разрешению ситуации с русским населением в ближнем зарубежье. Нельзя не согласиться с мнением автора, что всякое исключение этой категории населения из политического процесса, происходящего сегодня в новых независимых государствах, грозит непредвиденными последствиями. Отношение к русским как к «оккупантам» и «пятой колонне» вызывает возмущение даже среди тех из них, кто уже проявил лояльность к новому режиму (с. 177).
Думается, книга С. Биргерсон будет особенно полезной для преподавания специальных курсов по истории России и стран ближнего зарубежья в постсоветский период.
Н. Кац, П. Кац
