CC BY
20
Действительно, в основу современной глобальной цивилизации, рядящейся в белые одежды абстрактного гуманизма, положены материальные интересы малой части населения планеты, опирающейся на право сильного, использующего двойные стандарты, кладущего в основу тотальное насилие (не только экономическое и политическое, но и духовное). Эта цивилизация, по провидческому определению B.C. Соловьёва открывает дорогу антихристу. Думать об этом, предостерегать от этого, конечно, не мог ни либерал, ни неолиберал.
1 Соловьёв B.C. Чтения о Богочеловечестве // Соловьёв B.C. Соч. М., 1994. С. 22.
2 Там же. С.164.
3 Там же. С.15.
4 Радлов Э. Вл. Соловьёв: Биографический очерк // Соловьёв B.C. Собр. соч. В 9 т. Т.9. СПб. 1907. С.XII.
5 Соловьёв B.C. Оправдание добра // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С.484.
6 Соловьёв B.C. Духовные основы жизни. Минск, 1999. С. 792.
7 Соловьёв B.C. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории // Соловьёв B.C. Соч. М. 1994. С.320.
8 Соловьёв B.C. С.393.
9 Соловьёв B.C. С.337.
10 Соловьёв B.C. Чтения о Богочеловечестве // Соловьёв B.C. Соч. М. 1994. С. 19 - 20.
Ф.В. ЦАНН-КАЙ-СИ
Владимирский государственный педагогический университет
ВЛ. СОЛОВЬЁВ И И. КАНТ: ОПРАВДАНИЕ И КРИТИКА
Выбор темы статьи обусловлен рядом причин, в числе которых не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что в течение десяти лет автор, участвуя в работе семинара «Соловьёвские исследования», занимался сравнительным анализом философско-правовых и нравственно-религиозных концепций Вл. Соловьёва и И. Канта1.
В процессе этих исследований обнаружилась необходимость в более системном и обобщенном подходе к рассмотренным проблемам, так как дальнейшая автономиза-ция - изолированный анализ правовых, моральных, религиозных воззрений мыслителей - не позволяет определить взаимовлияние и взаимосвязь этих мировоззренческих образований, их место в границах философских систем в целом. Таким образом, потребовалось выяснить мировоззренческие и методологические принципы, которые лежат в основании философских систем Вл. Соловьёва и И. Канта, а также очертить контуры самих систем.
Только в этом случае становится до конца оправданным использованный нами историко-компаративистский подход при изучении философско-правовых и нравственно-религиозных воззрений Соловьёва и Канта.
В свою очередь решение данной задачи может оказаться продуктивным и плодотворным для осмысления отношения русской и западно-европейской философий, чтобы, наконец-то, завершилась затянувшаяся дискуссия о специфике русской философской мысли. Во-первых, потому что Соловьёв и Кант создавали универсальные и характерные для двух типов философствования системы. Во-вторых, подобно тому, как Кант явился основоположником классической немецкой философии и положил начало новому этапу в истории философии, пришедшему на смену философии Просвещения, с Вл. Соловьёва начинается история русской классической философии как самостоятельной формы русской культуры. Следовательно, Соловьёв и Кант вполне сопоставимые фигуры с точки зрения их места и роли в истории национальных культур.
Сравнительный анализ двух универсальных систем позволит преодолеть абстрактную постановку вопроса об особенностях русской философии. Абстрактная постановка вопроса о специфике русской философии нередко оборачивается ее обеднением, сведением к одному из направлений, отрицанием ее сопоставимости с западной философией.
На Западе до сих пор существует узкое понимание философии. Вот что говорит об этом А. Валицкий, американский философ: «На философских факультетах Запада,
особенно в США, философия изучается по теоретическим направлениям и проблемам, а не по культурам и странам; люди, интересующиеся философской культурой определенной страны или эпохи, считаются историками, представителями «интеллектуальной истории»; философы же, даже занимаясь философским наследием прошлого, анализируют его с сугубо теоретической точки зрения, т.е. с точки зрения содержащегося в нем теоретического знания, а не культурно обусловленного сознания «коллективной личности»2.
В отличие от западной философии, которая всегда стремилась к тому, чтобы быть гносеологией, русская философия искала «единства духовной жизни на путях ее рационализации» (В. Зеньковский), т.е. становилась мировоззрением. Данное обстоятельство накладывало на русскую философию особые обязанности и обязательства: выразить национальное своеобразие народа не в общеевропейских типологических категориях, а в своих собственных и вместе с тем не исключающих компаративистскую точку зрения. Это, несомненно, приводило к «неизбежной идеологизации философии»; к отождествлению философии с мировоззрением. Отсюда и проистекает исключительная много-ликость русской философии, ее содержательное богатство и многообразие форм. «Русская философия, - заявляет современный исследователь, - это философия страдания и прозрения, жертвенного служения истине, различная в своих проявлениях, трудная в интерпретации. Она включает самые разные интенции: сакральную и безбожную, мистическую и рационалистическую, тоталитарную и анархическую, этатистскую и либеральную, традиционалистскую и новационную, европоцентристскую и почвенническую, догматическую и еретическую, созидательную и разрушительную»3. С такой емкой и объективной характеристикой русской философии можно согласиться.
Русскую философию нельзя сводить к какому-то одному направлению, например к религиозной философии, связанной с православным христианством. В ней были «гегельянец» Белинский, позднее преодолевший свой «геге-лизм», «фейербахианец» Чернышевский, «шеллингианец» Одоевский, социалисты-атеисты народнического типа,
неокантианцы, русские марксисты, позитивисты и т.д. Однако есть несколько причин, благодаря которым издают и пишут преимущественно о русской религиозной философии, вследствие чего и создается впечатление о религиозности русской философии.
Идея сравнительного анализа философских систем Соловьёва и Канта сама по себе не новая, она постоянно присутствует в отечественной философии и находит свою реализацию в достаточно обширной литературе. Бердяев, Булгаков, Радлов и многие другие отмечали связь, перекличку, диалог Соловьёва и Канта. Интерес для нас представляет то, на что они обращали внимание в диалоге представителей двух национальных философских дискурсов. Так, например, Н. Бердяев акцентирует внимание на то, что «Вл. Соловьёв сам прошел через школу германского идеализма, который был школой свободы мысли и который имел такое же значение для русской религиозной мысли, какое имела некогда греческая философия, особенно пла-
4
тонизм, для восточной патристики .
Подобная мысль звучит и у С. Булгакова, когда он пишет, что «следует, конечно, прямо признать (да, насколько мне известно, никем и никогда и не отрицалось), что молодой русской философии приходится учиться у более зрелой западной и вообще следует приобщаться к движению мировой философской мысли»5.
Говоря о влиянии одной философии на другую, мы привыкли подразумевать под ним влияние идейное, тематическое, одним словом, содержательное. В данном случае речь идет о влиянии как прохождении школы философского нормативного мышления, философской рефлексии.
Сравнительный анализ диалога Соловьёва и Канта предполагает не сближение их мировоззренческих позиций, а обнаружение общих исходных принципов построения философских систем как теоретических конструкций.
Разумеется, у этой идеи имеются и оппоненты, в частности, А.Ф. Лосев не разделяет такую точку зрения. Он полагал, что между Соловьёвым и Кантом не может быть ничего общего, что «в истории философии, вероятно, еще не было столь противоположно мыслящих философов, как Вл.
Соловьёв и Кант»6. И вот какое резюме делает А.Ф. Лосев из своего рассмотрения философии Соловьёва и Канта: «Если не входить ни в какие подробности, а дать только кратчайшую характеристику отношения Вл. Соловьёва и Канта, то ничего другого нельзя сказать, как то, что Кант является выдержанным субъективным идеалистом, Вл. Соловьёв же является выдержанным объективным идеалистом»7.
На наш взгляд, если даже и согласиться с характеристикой Канта, как субъективного идеалиста, этого будет недостаточно для того, чтобы сделать вывод об абсолютной противоположности его Соловьёву.
Мы не будем останавливаться на причинах, приведших А.Ф. Лосева к отказу от поиска диалогических моментов в творчестве Соловьёва и Канта8, ограничимся лишь указанием на то, что А.Ф. Лосев прямо заявлял: «Я ведь противник Канта»9.
Но что любопытно, вместе с тем А.Ф. Лосев отмечает, что в философии Вл. Соловьёва встречаются «совсем некантовские моменты, но такие, которые все-таки могут считаться аналогичными кантовскому трансцендентализму»10. Что же такого заметил А.Ф. Лосев у Вл. Соловьёва, напомнившего ему Канта? А.Ф. Лосев обнаруживает в произведениях Вл. Соловьёва «очень большую склонность к последовательно проводимому схематизму. При этом мы являемся здесь свидетелями весьма редко встречающейся в истории философии совмещенности схематизма с яркими и богатыми моментами этого схематизма». И далее А.Ф. Лосев указывает, что примерами такого философского схематизма могут служить «рассуждения таких великих мыслителей, как Платон, Аристотель и все неоплатоники, как Кант, Фихте, Гегель и Шеллинг»11.
Вот это-то и является самым существенным, когда речь идет о сравнении двух философских систем, с точки зрения того, какие принципы кладутся в основание этих теоретических конструкций, с какой целью они возводятся, каковы их структурные элементы, последовательность расположения и т.д.
В отечественной философии советского периода неоднократно предпринимались попытки реконструкции тео-
ретической системы Вл. Соловьёва, и в этих случаях аналогии с Кантом каждый раз оказывались органичными и результативными12. Необходимость такой реконструкции в первую очередь продиктована незавершённостью философской системы Вл. Соловьёва, на что он указывал сам13, а так-же эволюцией взглядов Вл. Соловьёва, которые приводили к постоянному «достраиванию» системы.
Незавершенность теоретической системы Вл. Соловьёва отмечали многие отечественные философы. Например, В.А. Кувакин писал: «К сожалению, задаче «теоретического оправдания разума» - вслед за «оправданием добра» не суждено было завершиться в полной мере. Сочинение, уже после смерти Соловьёва названное «Теоретическая философия», не было им закончено»14.
Такой же точки зрения придерживается и A.B. Гулы-га: «Философская система зрелого Соловьёва складывается из трех составных частей - учение о нравственности, учение о знании, учение о красоте. Первая часть системы была изложена философом в главном его труде - «Оправдание добра», за ним должен был последовать оставшийся ненаписанным труд «Оправдание истины» (три фрагмента, объединенные заголовком «Теоретическая философия» - заготовки этого труда). Соловьёв думал и о создании работы «Оправдание красоты», но здесь не было и заготовок,..»15.
Незавершенность философской системы Соловьёва вынуждает исследователей его творчества заниматься ее реконструкцией, используя для этого специфические исследовательские приемы и процедуры. Так, Е.Б. Рашков-ский, поставив задачу «реконструкции внутренних структур и содержания обоих этих незавершенных «оправданий», определил свой метод исследования «как сжатую, или компрессиеную, герменевтику»16. В нашем контексте примечательно следующее замечание Е.Б. Рашковского: «Во многих отношениях Соловьёвский дискурс воспроизводит диалектические традиции и приверженность трехчленным схемам, характерным для немецкой классической философии»17.
Таким образом, мы не одиноки, когда ставим перед собой задачу сопоставления теоретических конструкций
Вл. Соловьёва и И. Канта. Свой метод сравнительного анализа философии Соловьёва и Канта мы назвали бы методом герменевтической реконструкции, который предоставляет исследователю свободу в интерпретации незавершённых замыслов двух великих мыслителей, оставаясь при этом верным логике системы в целом.
Соловьёв и Кант близки в понимании сути самой системы. Кант, например, заявляет: «Под системой же я разумею единство многообразных знаний, объединенных одной идеей». В свою очередь Соловьёв также утверждал, что знание должно быть цельным или всеединым, т.е. системным. Объединяющую роль при этом должна сыграть не частная идея - отвлеченное начало - а идея всеединства. Только благодаря ей возможен синтез18. Таким образом, Соловьёв расходится с Кантом не в понимании системы и роли в построении ее объединяющей идеи, а в том, что должно выступить в качестве такой идеи.
По Соловьёву, такая идея не должна быть априорной: он исходит из всеединства, полноты, гармонии бытия. «Этот великий синтез не есть чья-нибудь субъективная личная потребность, - пишет Вл. Соловьёв, - недостаточность эмпирической науки и бесплодность отвлеченной философии, с одной стороны, а с другой стороны, невозможность возвратиться к теологической системе в ее прежней исключительности, необходимость развить и выполнить мистическое начало элементами рациональными и природными - реализо-
19 тт
вывать его как всеединое...» . И в этой связи он подвергает критике отвлеченный клерикализм.
Итак, какой же вид принимает философская система Вл. Соловьёва. Попробуем воспроизвести ее, обращаясь к самому Вл. Соловьёву, и сравним затем с кантовской системой. Для этого нам потребуется сначала ознакомиться с «Критикой отвлеченных начал», в которой Вл. Соловьёв делает первый набросок своей системы в целом, после чего перейдем к «Оправданию добра», где он говорит о связи нравственной философии с гносеологией и метафизикой.
В предисловии к «Критике отвлеченных начал» Соловьёв указывает: «по общему плану критика отвлеченных начал разделяется на три части: этическую, гносеологиче-
скую и эстетическую; предлагаемая книга заключает в себе собственно две первые, последняя же, представляющая вопросы и затруднения особого рода, составит отдельное сочинение о началах творчества». Как мы знаем, кантовская «Критика способности суждения» появилась тоже после первых двух критик, когда Кант убедился в необходимости преодоления разрыва между «Критикой чистого разума» и «Критикой практического разума».
Формально предполагаемая система Вл. Соловьёва отличается от кантовский, поскольку Соловьёв поставил на первое место этическую часть, а у Канта на первом месте находится гносеологическая. Но фактически, как подчеркивает Соловьёв, Кант «утвердил безусловный примат практического разума или нравственной воли, как предваряющего условия должной действительности»20.
Главные идеи «Критика отвлеченных начал» Соловьёв развивает в «Оправдании добра». Подчеркнув автономность морали, здесь Вл. Соловьёв следует за Кантом, он пишет: «Самостоятельность нравственной философии в ее собственной области не исключает внутренней связи самой этой области с предметами философии теоретической -учения о познании и метафизики»21. Следовательно, общие контуры системы обозначены, и поэтому можно сделать предварительный вывод относительно структуры философской системы Вл. Соловьёва.
В реконструированном виде система Вл. Соловьёва выглядит следующим образом: поиск основополагающего философско-мировоззренческого принципа («Критика отвлеченных начал») - оправдание морали («Оправдание добра. Нравственная философия») - оправдание истины («Теоретическая философия») - оправдание красоты (статьи «Красота в природе» и «Общий смыл искусства»).
Примерно такое же понимание структуры философской системы Вл. Соловьёва находим в работах A.B. Гулы-ги и Е.Б. Рашковского.
Мы уже отмечали формальное совпадение систем Вл. Соловьёва и И. Канта. Теперь попробуем выяснить, во-первых, откуда проистекает формальная близость двух
теоретических конструктов, во-вторых, что объединяет структурные элементы в целостную систему.
Отвечая на поставленные вопросы, мы хотели прежде всего обратить внимание на тот глубокий философский смысл, заключенный в соловьёвском понятии оправдание. Оправдание у Соловьёва не является апологетикой добра, истины, веры или красоты. Содержательный смысл оправдания - это испытание науки, искусства, морали, религии на их соответствие своей сущности, своей природе. Оправдание у Соловьёва - это выяснение специфики теоретического, правового сознания, их границ, функций. Другими словами, оправдание в философии Соловьёва выполняет ту
же функцию, что и критика в философии Канта. Вл. Со-
-22
ловьёв называет оправдание положительной критикои .
Вл. Соловьёв и И. Кант строят систему абсолютного (цельного), универсального знания. Поэтому становилось необходимым выяснение природы самых различных познавательных форм и их взаимосвязи. И с этой точки зрения не могло не произойти структурного совпадения двух универсальных систем философского знания. Более того, в них обнаруживается и содержательная близость в трактовке ряда проблем морали, права, религии, но особенно в понимании природы философского знания.
И Соловьёв, и Кант многократно отмечали многофункциональный, многоаспектный характер философского знания. В частности, Вл. Соловьёв об этом говорит в работе «Исторические дела философии», представляющей содержание вводной лекции к курсу философии, который он собирался прочитать в Петербургском университете. Эти же идеи звучат и в «Критике отвлеченных начал», в «Теоретической философии». Что касается взглядов Канта на роль философии в духовной культуре, то они хорошо известны, и мы на этом не останавливаемся.
Однако среди многих функций, присущих философии, Соловьёв и Кант на первое место ставят критику (оправдание) по отношению к другим формам познавательной деятельности. И здесь действительно имеется место поразительное сходство. Приведем пример.
В «Критике чистого разума» Кант подчеркивает, что философия является хранительницей особой науки , а «именно критики разума». Особенность и полезность этой критической науки состоит в том, что «только такой критикой можно подрезать корни материализма, фатализма, атеизма, неверие свободомыслия, фанатизма и суеверия, которые могут приносить всеобщий вред, и, наконец, идеализма и скептицизма...» Именно эта черта философского знания придает философии, по мнению Канта, «достоинство и авторитет, как цензуре, которая обеспечивает общий порядок, согласие и даже благополучие в мире.»23.
Но разве не эти же школы и направления за их некритичность, односторонность, за отвлеченность исходных начал критикует Вл. Соловьёв? «Философия, - заявляет Вл. Соловьёв, - как дело свободной мысли, по существу своему не может связать себя такими пределами и стремится изначала к достоверности безусловной, или абсолютной». И в этом отношении философия оказывается мыслью проверочной, или контролирующей: «я хочу мыслить философски и поэтому устраняю вначале из своего убеждения все нефилософское, т.е. безотчетное и непроверенное»24. Э.Ю. Соловьёв выразил смысл философский критики следующим образом: «Каково вообще значение философской критики? Образно говоря, это «выплавка», т.е. очищение известного феномена сознание, известной способности или воззрения от всего постороннего, шлакового и несобственного»25.
Осуществляя свою критическую функцию, философия помогает человеку стать свободным от всех форм духовного насилия, догматизма, включая и религиозный фанатизм. Философия, и по Соловьёву, и по Канту, способствует тому, чтобы человек, «свободно и сознательно, а не основываясь на внешнем авторитете и слепой вере, как того требует исключительный клерикализм», находился в
26
поисках достоверной истины .
Критическую функцию философии Соловьёв и Кант связывают с сущностью человека - его свободой, с бесконечностью человеческого духа. Следовательно, философия оказывается учением о поисках человеком духовной свободы.
Обрисовав общие контуры философских систем Соловьёва и Канта, выделив составляющие их структурные элементы, мы постарались подчеркнуть наличие тех теоретических конструктов, в которых обнаруживается общность систем, что и позволяет нам осуществлять герменевтическую реконструкцию. Но мы практически не затронули тех содержательных и принципиальных различий философских воззрений Соловьёва и Канта, касающихся решения ими вопросов морали, религии, права..., поскольку имели возможность об этом высказаться ранее. Цель настоящей статьи, как было уже заявлено, заключалась в том, чтобы на примере герменевтически реконструированного диалога двух великих мыслителей, представляющих национальные философские культуры, показать русскую философию как часть мировой философской мысли. Русская философия, несмотря на всю свою уникальность и специфичность, вполне может быть выражена на универсальном языке философской рефлексии.
1 См.: Цанн-кай-си Ф.В. Философско-правовая концепция B.C. Соловьёва: правовой позитивизм или «строгое право» // Цанн-кай-си Ф.В. Владимир Соловьёв и философско-культурологическая мысль XX века: Материалы Междунар. науч. конф. Иваново, 17 - 19 мая 2000; Цанн-кай-си Ф.В. Вл. Соловьёв и И. Кант: проблема нравственного идеала // Соловьёвские исследования: Период. сб. науч. тр. Иваново 2005. Вып. 10; Цанн-кай-си Ф.В. Русская идея в философской публицистики Вл. Соловьёва и духовная ситуация нашего времени // Соловьёвские исследования: Период. сб. науч. тр. Иваново 2005. Вып. 11.
2 Валицкий А. По поводу «русской идеи» в русской философии // Вопр. философии. 1994. № 1. С. 69.
3 Барабанов Е.В. Русская философия и кризис идентичности // Вопр. философии. 1991. № 8. С. 114. См. также: Громов М.Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопр. философии. 1994. № 1. С. 61.
4 Бердяев Н.А. О русской философии. Свердловск, 1991. Ч. 2. С. 45
5 Булгаков С.Н. Размышления о национальности // Булгаков С.Н. Соч. В 2 т. Т. 2 . М., 1993. С. 454 - 455.
6 Лосев А.Ф. Владимир Соловьёв и его время. М., 1990. С. 188.
7 Там же. С. 191.
8 Эту сторону проблемы мы рассматриваем в статье «Вл. Соловьёв и И. Кант: проблема нравственного идеала // Соловьёвские исследования: Период. сб. науч. тр. Иваново, 2005. Вып. 10.
9 Лосев А.Ф. Владимир Соловьёв и его время. М., 1990. С. 702.
10Там же. С. 546.
11 Там же. С. 262.
12 С такими попытками мы встречаемся в работах A.B. Гулыги, В.Н. Поруса, Е.Б. Рашковского, Э.Ю. Соловьёва и др.
13 См.: Соловьёв Вл. Оправдание добра // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 547 - 548.
14 Кувакин В.А. Мыслители России. Избранные лекции по истории русской философии. М., 2006. С. 128.
15 Гулыга A.B. Философия любви // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 37.
16 Рашковский Е.Б. Три оправдания: стержневые темы философии Вл. Соловьёва 1890 годов // Вопр. философии. 2001. № 6. С. 96.
17 Рашковский Е.Б. Три оправдания: стержневые темы философии Вл. Соловьёва 1890 годов // Вопр. философии. 2001. № 6. С. 96.
18 См.: Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988.С. 586 - 587.
19 Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1 / Вл. Соловьёв. М., 1988. - С. 590.
20 Соловьёв B.C. Кант // Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 478.
21 Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 547 - 548.
22 См.: Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 586.
23 Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 26, 496.
24 Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 763 - 765.
25 См.: Философское сознание: драматизм обновления. М., 1991. С. 245.
26 См.: Соловьёв B.C. Соч. В 2 т. Т. 1 . М., 1988. С. 589.
Л.М. МАКСИМОВА
Ивановский государственный энергетический университет
ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ В ФИЛОСОФИИ РАННИХ СЛАВЯНОФИЛОВ И B.C. СОЛОВЬЁВА
Определение концепции современного образования, ценностных ориентиров его развития, духовной и интеллектуальной основ его содержания обусловливает необходимость обращения к традициям русской образованности, пониманию столь актуальных проблем в русской философской мысли.
Неразрывная связь традиций русской образованности с духовной культурой России была предметом осмысления многими русскими философами - Ф.М. Достоевским и
