CC BY
1852
УДК 159.9(075)
ВКЛАД И. П. ПАВЛОВА В РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИИ
© Б. М. Емалетдинов
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 229 96 05.
E-mail: ehr2015@yandex.ru
Статья посвящена 160-летнему юбилею И. П. Павлова (1849—1936) — выдающегося исследователя не только в физиологии, но и в психологии. Его вклад в развитие психологии состоял в открытии и исследовании «условного рефлекса» как компонента индивидуального поведения животных и людей, разработке теории высшей нервной деятельности — физиологической основы психической регуляции поведения.
Ключевые слова: психика, реакция, условный рефлекс, сигнальные системы, поведение, организм, анализатор, высшая нервная деятельность.
Иван Петрович Павлов (1849-1936) - первый в истории России русский ученый, удостоенный Нобелевской премии (1904, за труды по физиологии пищеварения). Ныне его имя, представления об условном рефлексе и опытах на собаках знакомы образованным людям всего мира. В научно-биографических работах о его творческом пути (П. К. Анохин, 1949; Л. Г. Воронин, 1969; Э. А. Асратян, 1981; Г. Х. Шингаров, 1985 и др.) Павлов предстает как физиолог (каковым он и сам себя считал). Но фактически наибольший вклад он внес в психологию. Из всех российских психологов зарубежные исследователи и поныне знают лишь В. Бехтерева и И. Павлова, считая их пионерами «объективного подхода» в психологии,- например, [1, с. 243; 2, с. 59; 3, с. 242-244].
И. П. Павлов получил полярные оценки по отношению к психологии: 1) утвердил естественнонаучный подход в психологии и определил одно из направлений ее развития; 2) отождествил психику с высшей нервной деятельностью (ВНД - этот термин ввел И. П. Павлов), а психологию свел к учению об условных рефлексах. Какова же его действительная роль в российской и мировой психологии? Для адекватного понимания деятельности и деяний человека, на наш взгляд, следует анализировать результаты и последствия (идеи, концепции, картины и др.) в двух контекстах - особенностях:
1) его социализации и психобиографии, сравнивая достижения его и других людей в этой же области (познания, деятельности); 2) исторической эпохи и культуры, в которой он жил и творил. Разработка теории и категории рефлекса велась с XVII в. цикличной сменой синтетического (Р. Декарт, Р. Витт, Д. Гартли, А. Галлер, И. Прохзака, В. Гризингер, Э. Пфлюгер, И. Сеченов, Э. Торндайк, И. Павлов, В. Бехтерев, Д. Уотсон, Э. Асратян, А. Ухтомский, Н. Бернштейн, П. Анохин, Е. Соколов, К. Халл, Э. Толмен, Б. Скиннер и др.) и аналитического подходов (Т. Виллис, Я. Сваммердам, Ч. Белл, Ф. Мажанди, М. Холл, И. Мюллер, Ф. Гольц,
А. Экснер, Н. Введенский, Ч. Шеррингтон и др.) [4, с. 171]. Мы полагаем, что один из источников учений Сеченова, Павлова и Бехтерева о рефлекторной природе психики - идея английского врача
Т. Лейкока (1845) и главы соматической школы (возникшей в противовес школы «психиков» J. Heinroth) в немецкой психиатрии W. Griesinger (1817-1868). Эта идея В. Гризингера выражается в трех тезисах: 1) в основе всякого психоза лежит патологоанатомический процесс в головном мозге;
2) вся психическая деятельность человека построена по схеме рефлекса; 3) психотические картины -не болезни, а симптомы и стадии единого мозгового процесса. Понятие о психическом рефлексе -основа идеи Гризингера. В 1843 г. он писал: «Психическая жизнь человека так же, как и животных, начинается в органах чувств и проявляется в движениях. Переход чувственного возбуждения к двигательному совершается по общему плану рефлекторного действия, сопровождаемого сознанием или без этого последнего. Простые формы такого психического прихода и расхода в различных степенях развития можно наблюдать на животных и на ребенке» [5, с. 278-280]. До Гризингера, Сеченова и Павлова считалось, что по принципу рефлекса работает спинной мозг, а в основе работы головного мозга лежат неизвестные, психические силы (J. Muller, 1833; M. Hall, 1837).
И. П. Павлов родился 26 сентября 1849 г. в Рязани (биография изложена преимущественно по [2, с. 65-80]). Его мать происходила из семьи священника; отец был священником, настоятелем одного из храмов Рязани. С детства Павлов перенял у отца упорство в достижении цели и стремление к самосовершенствованию. В возрасте 7 лет он перенес травму головы, из-за чего школьное обучение было отложено на несколько лет. Обучением сына занялся сам отец. Своего первенца (в семье было 11 детей) отец желал видеть ученым-богословом «из академиков». Следуя родительской воле, Павлов посещал духовную семинарию, а в 1860 г. поступил в рязанское духовное училище.
Программа подготовки священнослужителей включала и естественные науки, к которым Павлов почувствовал склонность, охладевая к духовной карьере. Окончив духовное училище (1864), он поступил на естественное отделение физико-
математического факультета Петербургского уни-
верситета (1870). Увлечение физиологией возникло у Павлова после прочтения книг И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» (1863) и Дж. Г. Льюиса «Физиология обыденной жизни» (рус. перевод, 1876). Студентом он занялся изучением секреторной иннервации поджелудочной железы в лаборатории И. Циона (это его первое научное исследование было удостоено золотой медали университета). В 1875 г. Павлов поступил на 3-й курс Медикохирургической академии (с 1881 г. - Военномедицинская академия, далее сокращенно - ВМА). Здесь он надеялся стать ассистентом Циона, недавно назначенного ординарным профессором кафедры физиологии. Но это назначение было отменено, ибо противоречило государственному установлению о недопущении к таким должностям лиц еврейского происхождения. Оскорбленный Цион покинул Россию. Это событие навсегда сохранилось в памяти Павлова, и впоследствии он гневался при намеках на антисемитизм. Отказавшись работать с преемником Циона, Павлов ассистентом в Ветеринарном институте 2 года изучал пищеварение и кровообращение. Летом 1877 г. в г. Бреслау в Германии (ныне Вроцлав, Польша) Павлов вместе с Р. Гейденгайном исследовал пищеварение у собак, используя выведенные наружу части желудка.
Окончив академию в 1879 г., он свыше 20 лет продолжал исследовать физиологию пищеварения. В 1881 г. он женился, и его жена, Серафима Васильевна, взяла на себя решение всех его житейских проблем, а Павлов обязался никогда не пить, не играть в карты и ходить в гости или принимать гостей только в выходные дни. Очевидно, к нему относятся слова S. Freud: «Человек счастлив, если может работать и любить» (реализация этих способностей зависит от самого человека и окружающих его людей, а также от состояния его здоровья). Одержимость Павлова научной работой была столь высокой, что жена напоминала ему о получении жалованья. Жалованье ученых в России никогда не было высоким, и многие годы семья Павловых жила в стесненных условиях. В период работы над диссертацией, родился первый ребенок - хрупкий и болезненный, который вскоре умер. Павлов ночевал на койке в своей лаборатории, а жена и появившийся второй ребенок жили у родственников, ибо собственное жилье было «не по карману». Группа студентов Павлова, зная о его финансовых затруднениях, передала ему деньги под предлогом покрытия расходов на демонстрации опытов, но Павлов потратил их на содержание лабораторных собак. В ВМА Павлов защитил диссертацию доктора медицины (1883), посвященную нервной регуляции функции сердца. От назначения приват-доцентом академии он отказался, и в 1884-1886 гг. работал в Лейпциге с Р. Гейденгайном и К. Людвигом, выдающимися физиологами того времени. В 1890-1925 гг. он - профессор ВМА, с 1891 г. -заведующий физиологическим отделом Института
экспериментальной медицины, с 1907 г. - академик, в 1896-1924 гг. - зав. кафедрой физиологии ВМА. В своей книге «Лекции о работе главных пищеварительных желез» (1897, переведена на англ. язык в 1902 г.) Павлов рассказал о методах и результатах своих исследований (за этот труд он и получил в 1904 г. Нобелевскую премию).
В 1921 г. за подписью В. И. Ленина был издан декрет о создании благоприятных условий для научной работы Павлова. Свою теорию ВНД Павлов изложил в двух работах - «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Условные рефлексы» (1923) и «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» (1927). С 1925 г. он - директор Института физиологии АН СССР. В 1927 г. издан перевод павловских работ на английский язык, что повлияло на формирование необихевиоризма в США -К. Л. Халла и Б. Ф. Скиннера [4, с. 397-407].
Цель, ранее побуждаемая к ее осуществлению каким-то мотивом, со временем приобретает самостоятельную побудительную силу, т. е. сама становится мотивом. Такие «превращения» происходят и в науке. Исследования нервной регуляции внутренних органов привели Павлова к открытию условных рефлексов. Как и многие другие научные достижения, это произошло случайно. Исследуя работу пищеварительных желез собаки, Павлов обнаружил, что если пища попадает в рот собаки, то рефлекторно вырабатывается слюна. Когда собака просто видит пищу, то также автоматически начинается слюноотделение, но в этом случае рефлекс не постоянен и зависит от дополнительных факторов, таких, как голод или переедание, и поэтому является «условным», т.е. один только вид и запах пищи действует как сигнал для образования слюны. Итак, в ходе своих работ он открыл «психическое» отделение слюны (условно-рефлекторную реакцию слюноотделения), и поставил цель выяснить природу этого явления. Для Павлова это была цель, побуждаемая другим мотивом - понять механизмы пищеварения. Но постепенно она превратилась в самостоятельный, ведущий мотив научной деятельности - по механизму «сдвига мотива на цель» (А. Н. Леонтьев, 1975) образовался новый мотив. Пораженный ролью условных рефлексов в поведении, он с 1902 г. начал изучать интегративную функцию коры и подкорки больших полушарий головного мозга (ВНД - материального субстрата психики млекопитающих), т.е. от физиологических опытов Павлов перешел к психологическим.
Массовое обыденное сознание павловское открытие представляло примитивно (как и «сеченовских лягушек» - души нет, а есть только рефлексы, т. е. механические реакции, подобные движению ножки лягушки при раздражении ее кислотой -люди с их душой и волей приравниваются к лягушкам): слюноотделение у собаки наблюдается не только при соприкосновении с пищей, но и при
воздействии на мозг раздражителя, подающего сигнал о ней. Но простота феномена скрывала значимые для науки новшества. Историческое значение учения Павлова для психологии заключалось во введении категории «поведения» (при Сеченове такой категории еще не было). Это было подобно открытию саморегуляции внутренней среды организма (К. Бернар, 1865), что целесообразность организмов - продукт их взаимодействия со средой в фило- и онтогенезе (Ч. Дарвин, 1859), механизма центрального торможения (И. Сеченов, 1862).
Категория поведения зарождалась для объяснения адаптивной гибкости реакций организма на изменчивую среду и приобретение организмом устойчивых форм реакций, которых нет в генетическом фонде. Поэтому и выделилась единица такого поведения - рефлекс, названный Бехтеревым сочетательным, а Павловым - условным. Его открытие как экспериментально доказанного феномена, наряду с Павловым и Бехтеревым, принадлежит также американскому психологу Э. Твитмайеру (1905) -коленный рефлекс вызывается звонком, предваряющим несколько раз удар молоточком [4, с. 445].
Вклад Павлова и Бехтерева (и их школ) в концепцию этого феномена состоял в объяснении модификации реакций организма исходя из объективных отношений реакций и внешних раздражителей (не отрицая, в отличие от бихевиоризма, роли сознания и его нейросубстрата в этом). Павлов определял его как элементарное явление жизнедеятельности, интегрирующее в себе физиологическое и психическое. Этим преодолевалась дуалистическая трактовка поведения: оно рассматривалось как целостный процесс, реализующий взаимодействие организма и среды. Это понятие позволило объяснить приобретение организмом новых форм поведения (научение), основу которого составляет выработка временных связей в коре головного мозга [6, с. 103]. Возникая в ходе индивидуальной жизни на основе врожденного безусловного рефлекса (функции подкорки, обеспечивающей адаптацию к постоянным условиям среды), условный рефлекс (функция коры мозга) обеспечивает заблаговременную адаптацию организма к быстро изменяющимся условиям среды. С помощью метода условных рефлексов Павлов и его школа экспериментально установили, что в основе психической деятельности лежат физиологические процессы в коре головного мозга, выявили их динамику (возбуждение, торможение, иррадиация, концентрация, взаимная индукция и др.). Вместо представления об органах чувств Павлов ввел понятие «анализатор» как органа, обеспечивающего вычленение во внешней среде значимых для организма раздражителей, которые выполняют функцию сигналов, несущих информацию об этой среде. Под анализатором понимался нервный «прибор», включающий в себя периферический орган (рецептор), проводящие нервные пути и центральный отдел (мозг). Это по-
зволило дать новую трактовку локализации функций в коре больших полушарий и изучить характер выработки в ней связей между разными нервными центрами. Школа Павлова исследовала и отношения между корой и подкорковыми центрами головного мозга, что выявило роль инстинктивных и эмоциональных факторов в организации поведения. Эмоции изучались также в связи с нарушением баланса между возбуждением и торможением («сшибка» нервных процессов) и ломки «динамического стереотипа», т.е. прочно сложившейся системы условно-рефлекторных связей. Определяя различия ВНД людей и животных, Павлов выдвинул учение о двух сигнальных системах. Первые (сенсорные) сигналы взаимодействуют со вторыми (речевыми). Благодаря слову как «сигналу сигналов» мозг людей отражает реальность в обобщенной форме, вследствие чего изменяется характер регуляции поведения. Павлов выдвинул также учение о типах ВНД как основанные на определенном сочетании свойств нервной системы (сила, подвижность, уравновешенность) устойчивые индивидуальные «картины поведения», соотносимые с четырьмя типами темперамента в учениях Гиппократа и К. Галена. Стремясь определить специфику типов ВНД людей, Павлов выделил художественный тип, где преобладают чувственные образы, и мыслительный тип с преобладанием абстрактных понятий.
Хотя исследования рефлекторной природы поведения, по сути, были психологическими, Павлов намеренно не вторгался в область психологии, подчеркивая их физиологический характер. В лаборатории он штрафовал сотрудников за употребление «субъективной» терминологии (собака «подумала», «захотела» и т.д.) и требовал использовать в речи только физиологические термины. Он был знаком со структурной и функциональной психологией, но соглашался с У. Джемсом (Ш. А. 1ашез) в том, что психология еще не достигла уровня науки. Свой подход он считал конструктивной альтернативой психологии [2, с. 70]. Павлов изложил свое представление о новом психофизиологическом направлении, построенном на опытном материале, на Международном медицинском конгрессе в Мадриде (1903). В опытах над собаками применялись раздражители, провоцирующие противоположные по мотивации реакции. Например, подводимый к коже животного электрический ток, причиняющий сильную боль, вместо оборонительной реакции вызывал пищевую реакцию. Условно-рефлекторное поведение рассматривалось как область психологии, а не физиологии - «Экспериментальная психология и психопатология животных» (И. Павлов, 1903), «Объективная психология» (В. Бехтерев, 1907; вышла в 1913 г. в нем. и франц. переводах). Итак, поставив своей задачей создание науки о поведении, Павлов первоначально назвал его «экспериментальной психологией», но впоследствии отказался от этого термина, считая, что задача психологии -
изучение субъективного мира человека. И. П. Павлов развивал учение И. М. Сеченова о рефлекторном характере психической деятельности. Сеченовская программа построения психологии (1873) как науки (в отличие от программ W. Wundt и F. Brentano) была основана на философии материализма и дарвиновской модели организма. Она представляла психологию как объективную, естественную науку - «родную сестру физиологии», и стала исходной для учений Бехтерева и Павлова, давших толчок объективному и детерминистскому исследованию механизмов психической регуляции поведения [4, с. 238-245]. Для Сеченова первичным было взаимодействие организма и среды, а психическое - производное от них. Современная Сеченову психология знала лишь один метод изучения -самонаблюдение. Лишь физиология имела арсенал методик объективного изучения психической деятельности, поэтому изучение психики Сеченов поручал физиологии («Кому и как разрабатывать психологию?», 1872).
В ту эпоху критика интроспективной психологии была обусловлена стремлением ввести объективные методы изучения в психологию. Наибольшее развитие из всех направлений «объективной психологии» получил американский бихевиоризм. Но «объективная психология» - не только механистичность в понимании человеческого поведения. «Объективно» означает внешнее наблюдение внешних проявлений психической жизни, а психические процессы изучаются дополнительно, под контролем объективных методов либо изгоняются из «научной психологии». Бихевиоризм вырос из интроспективного понимания сознания. У Сеченова «объективность» - опосредствованное изучение психических процессов, определяемых антиин-троспекционистски. Варианты этой психологии развивали В. Бехтерев, Н. Корнилов, Д. Уотсон (J. B. Watson), Б. Скиннер (B. F. Skinner), Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и др. Так, врач и физиолог В. М. Бехтерев (1857-1927) вначале выделял две психологии: субъективную (ее основной метод -интроспекция) и объективную, изучающую поведение (в бихевиористском смысле) и физиологическую активность нервной системы. С 1910-х гг. Бехтерев считает рефлексологию «преемницей» объективной психологии: «Для рефлексологии... нет ни объекта, ни субъекта в человеке, а имеется нечто единое - и объект, и субъект вместе взятые в форме деятеля, причем для стороннего наблюдателя доступна научному изучению только внешняя сторона этого деятеля, характеризующаяся совокупностью рефлексов, и она и подлежит объективному изучению, субъективная же сторона не подлежит прямому наблюдению и, следовательно, не может быть непосредственно изучаема» [1, с. 249]. Теперь Бехтерев полагал, что психические (субъективные) явления появляются как сигнал рефлекторного процесса в центральных участках мозга,
как «субъективная окраска» этого процесса, но в рефлекторном процессе они роли не играют. А это было отступлением от сеченовского понимания рефлекса и своей декларации. Работы Бехтерева декларировали человека как деятеля, но изучали его как объект, а не как субъект, - как машину, реагирующую рефлексами на различные раздражители.
Между Павловым и Бехтеревым были научные дискуссии. Во-первых, спор о приоритете открытия и исследования явления, которое Павлов называл условным рефлексом, а Бехтерев - сочетательным рефлексом. Во-вторых, спор о приоритете в «объективном изучении поведения животных и человека». В-третьих, Павлов не принимал рефлексологию, по словам Бехтерева, т. к. она изучала не только ВНД, но и «влияние социальных факторов» на поведение человека. Но Павлов в отличие от Бехтерева считал, что, исследуя физиологию ВНД, он не занимается психологией, не претендовал на реформу психологии и осторожно относился к идее соединения физиологии и психологии в одну науку, хотя и предполагал, что в будущем оба эти аспекта изучения рефлекторной деятельности будут соотнесены друг с другом. В 1920-е гг. рефлексологи стали выступать против существования психологии как особой науки, а после смерти Бехтерева они пришли к выводу о невозможности научного познания субъективных явлений и повторили идею философа А. И. Введенского («Психология без всякой метафизики», 1917) о непознаваемости чужого «Я». Здесь переживания субъективного явления и их научное познание были уравнены, сознание понималось как «совокупность сознаваемых только мною состояний» [1, с. 251-252].
В конце XIX в. психология была призрачной: предмет - сознание и его феномены, задача -структура и функции сознания, метод - интроспекция, принцип объяснения - психическая причинность. Развитие наук изменило представление о функциях организма, в т.ч. и психических - как в норме, так и в патологии. Организм стал восприниматься как целостность, противостоящая среде и взаимодействующая с ней. Субъективный метод уступал позиции объективному. Появились новые испытуемые - существа, не способные к интроспекции,- дети и животные. От наблюдений над животными перешли к экспериментам над ними. Впервые эксперименты над цыплятами, кошками, собаками с помощью «проблемного ящика» провел E. L. Thorndike («Интеллект животных. Экспериментальное исследование ассоциативных процессов у животных», 1898) - эту работу Павлов считал пионерской в объективных исследованиях поведения. Торндайк расширил предмет психологии за пределы сознания и бессознательного - до взаимодействия организма и среды [4, с. 339-340]. Согласно прежней науке, связи образуются между феноменами сознания (ассоциации), между раздражением рецепторов и движением мышц (рефлек-
сы). По Торндайку, они образуются между реакцией и ситуацией (коннексия). Коннексия - элемент поведения, но термином поведение Торндайк не пользовался, он исследовал интеллект и научение. Связь «ситуация - реакция» в отличие от механистической трактовки рефлекса включала: 1) проблемную ситуацию (внешние условия, к которым организм не имеет готовой формулы движения, а вынужден сам ее построить), которой организм противостоит как целое; 2) множество движений методом «проб и ошибок», при котором существо случайно добивается успеха; 3) научение путем упражнения. Торндайк перешел от биологического к биопсихическому детерминизму, выбрав не механистический, а вероятностный детерминизм дарвиновского типа, выраженный в формуле «пробы, ошибки и случайный успех». Но «естественный отбор» полезных действий у индивида происходил по другим законам, чем в эволюции вида (четыре закона научения Торндайка: упражнения, готовности, ассоциативного сдвига и эффекта).
Концепции рефлекса от Декарта до Сеченова строились как сенсомоторный акт. В отличие от Торндайка, Павлов выбрал для анализа целесообразного поведения организмов орган, соединяющий внутреннюю и внешнюю среды биосистемы -слюнные железы. Поэтому понятия, введенные Павловым, преодолевали традиционное деление психики и ее субстрата на два разряда, о каждом из которых Павлов говорил отдельным языком. Павлов видел различие условно-рефлекторных явлений и физиологических функций в том, что «в физиологической форме опыта вещество соприкасается непосредственно с организмом, а в психической форме оно действует на расстоянии» - в сфере сигнальных отношений [7, с. 98]. «Сигнал» выступал как средство различения внутренних и внешних условий работы организма, позволяя ориентироваться в окружающем мире, улавливать объективные, независимые от биосистемы свойства и отношения. А «потребность» приобрела у Павлова значение мотивационного фактора, обозначенного как «подкрепление». Другими переменными (детерминантами поведения) выступили торможение и повторение. Павлов выделил особенность рефлекторной регуляции - модифицируемость уже сложившихся форм поведения. Итак, созданный Павловым научный язык позволяет соединить биологическую и психическую жизнь. В этом и заключается его «гениальный взлет мысли».
Идеи Павлова повлияли на психологию, к которой он не благоволил. На VI Международном психологическом конгрессе в Женеве (1909) американские исследователи Р. Йеркс, М. Прайнс и Ж. Леб восприняли открытие условного рефлекса как революцию в изучении поведения. Р. Йеркс (Я. М. Уегкез) опубликовал в США статью об исследованиях условных рефлексов в павловской лаборатории (1909). Павловскую схему эксперимента
(бихевиористски интерпретированную) положил в основу бихевиоризма (поведенческой психологии) J. B. Watson (1913). Он предпочел методику выработки двигательных реакций Бехтерева (где решающая роль в рефлексе отводилась третьему его звену - движению - в ущерб центральному психическому элементу), используя термин «условный рефлекс», а не «сочетательный рефлекс» Бехтерева. Но сознание в бихевиоризме получило «интроспективное» определение и не вошло в предмет научной психологии. Им стало поведение как совокупность внешне наблюдаемых реакций субъекта на воздействия внешней среды. Уотсон отверг как структурную (W. M. Wundt, E. B. Titchener), так и альтернативную ему функциональную (J. Dewey, W. A. James) психологию, которые использовали субъективистское определение сознания. Павлов в экспериментах показал, что ВНД можно изучать на животных в понятиях физиологии, без привлечения понятия о сознании. Условный рефлекс - базовый элемент поведения, через который можно изучать сложное поведение человека в лабораторном эксперименте. Уотсон сделал эту идею основой новой школы психологии. Он принял идею функционализма о приспособительном характере реакций животного и человека. В описании этих реакций Уотсон отказался от субъективистского их истолкования. Но в отличие от Бехтерева он сузил задачи психологии, исключив все физиологические механизмы поведения.
По Уотсону, все сложные реакции человека в общественной и личной жизни образуются из простых врожденных реакций с помощью механизма «обусловливания», т.е. путем формирования условного, по Павлову, и сочетательного, по Бехтереву, рефлекса. Три таких реакции Уотсон назвал эмоциями (гнев, страх и любовь), понимая их не как переживания, а как внешне наблюдаемые реакции [1, с. 255]. Гнев как «реакция громкого плача, сжимания тела» возникает на стимул, «препятствующий движению» (например, сжатие ребенка в руках); страх (вздрагивание, плач) возникает на два исходных стимула: потерю опоры и громкий звук; любовь как «реакция улыбки» возникает на поглаживающее прикосновение. Уотсон установил, что других реакций, возникающих с рождения, на безусловные стимулы у ребенка нет, кроме рефлексов типа чихания или глотания. Эксперименты привели его к выводу, что эмоциональные расстройства не сводятся к сексуальным факторам, как утверждал S. Freud. Уотсон считал, что проблемы взрослого человека обусловлены реакциями, сформированными в детстве или отрочестве, они - следствие неправильного воспитания. Поэтому соответствующим воспитанием можно предотвратить появление расстройств в более позднем возрасте. Допустим, у ребенка нет боязни кролика. Экспериментально страх у него можно вызвать, сочетая показ этого кролика с потерей опоры или резким
звуком. При сочетании безусловного раздражителя с условным (однократном или многократном) реакция начинает вызываться уже и условным раздражителем (стимулом). Это и называется «обусловливание». Соответственно можно избавить человека от страха путем размыкания образовавшейся условной связи [4, с. 344-347]. Павлов заметил, что развитие бихевиоризма в США подтверждает его идеи и методы. Поэтому можно считать, что вся поведенческая психология выросла из павловской рефлекторной теории. На протяжении десятилетий западная и российская психология развивались в этом ключе. Ограниченность такого подхода выявилась лишь через длительное время.
В СССР условно-рефлекторная теория отвечала насущному социальному запросу. Принципы формирования «нового человека» выводились из приемов натаскивания павловских собак. Но сам Павлов к большевистскому социальному эксперименту относился критически, открыто заявляя, что для таких опытов пожалел бы даже собаки. Как писал академик П. Капица, Павлов «без стеснения, в резких выражениях, критиковал и даже ругал руководство, крестился у каждой церкви, носил царские ордена, на которые до революции не обращал внимания». Его спасла международная репутация и возможности применения его исследований для работы с народными массами. Павлов писал: «В первые годы революции многие из почтенных профессоров лицемерно клялись в преданности и верности большевистскому режиму. Мне было тошно это видеть и слышать, т. к. я не верил в их искренность. Я тогда написал Ленину: «Я не социалист и не верю в Ваш опасный социальный эксперимент»» [2, с. 72-74]. В 1921 г. он обратился к Ленину за разрешением перевести свою работу за границу, но ему было отказано. В. И. Ленин распорядился обеспечить Павлову все условия для научной работы, организовать (в голодном Петрограде!) питание подопытных собак. Критические обращения академика Павлова к властям - документы эпохи. В 1920-1930 гг. он резко критиковал политические репрессии в Советской России. Через три недели после убийства Кирова и начала новой волны репрессий, 21 декабря 1934 г., 85-летний Павлов направляет в правительство обращение: «Революция застала меня почти в 70 лет. А в меня засело как-то твердое убеждение, что срок дельной человеческой жизни именно 70 лет. И поэтому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: «Черт с ними! Пусть расстреляют. Все равно жизнь кончена, а я сделаю то, что требовало от меня мое достоинство». На меня поэтому не действовало ни приглашение в старую Чеку, правда, кончившееся ничем, ни угрозы при Зиновьеве в здешней «Правде»... Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. Я всего более вижу сходство нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий. А у нас это называется республиками.
Как это понимать? Пусть, может быть, это временно. Но надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного достоинства. Не один же я так чувствую и думаю? Пощадите же Родину и нас» [2, с. 74-75]. Одна из биографических статей о Павлове дает типичную для советской науки оценку: «Учение И. П. Павлова до конца раскрыло тайну сказочной «души»». Но Павлов никогда не претендовал на исчерпывающее толкование всей душевной жизни и объяснение всех механизмов поведения. В последние годы жизни Павлов перешел к изучению поведения человекообразных обезьян (шимпанзе) в связи с опытами W. Kohler (1917) [4, с. 476]. Похоронить себя он завещал по православному обряду. Умер от пневмонии 27 февраля 1936 г. в Ленинграде [8, с. 475].
В 1950 г. по указанию И. В. Сталина состоялась совместная сессия Академии наук и Академии медицинских наук СССР, где под предлогом развития учения Павлова была учинена расправа над не угодными партократии выдающимися физиологами (Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили, Н. А. Бернштейн и др.). Само учение Павлова было догматизировано и из него вытравлен творческий дух. «Последователи» Павлова довели его теорию до абсурдной крайности. На сессии были сделаны два главных доклада, предварительно одобренных ЦК ВКП (б),-К. М. Быкова и А. Г. Иванова-Смоленского. Сессия имела антипсихологическую установку - на замену психологии физиологией ВНД, т.е. ее ликвидации. Так, физиолог М. М. Кольцова выступила согласно идеологическим указаниям: «...физиология стоит на позициях диалектического материализма; психология же, несмотря на формальное признание этих позиций, по сути дела отрывает психику от ее физиологического базиса и, следовательно, не может руководствоваться принципом материалистического монизма» [2, с. 76]. Связь психических и «телесных» явлений была истолкована как параллельность двух реальностей, где психическое - «бесполезный» придаток к физиологическому (эпифеномен) - как тень сопровождает предмет, не влияя на него (вульгарный материализм и бихевиоризм). Решение психофизиологической проблемы в духе параллелизма и эпифеноменализма отрицало самостоятельный статус психологии. Это отрицание было характерно и для некоторых физиологов, причислявших себя к школе Павлова (А. Г. Иванов-Смоленский и др.). Защищали эту точку зрения и физиологи, выступавшие на сессии. Утверждалось, что области психологии и физиологии ВНД иден-
тичны, что нет никаких психологических закономерностей, а признание специфики психического -скрытый дуализм в решении психофизиологической проблемы. Живуча оказалась дихотомия объяснительного принципа: апелляция к душе (признание специфичности психических явлений) либо закономерности функционирования нервной системы (игнорирование этой специфики). Но существовали и иные подходы к объективному изучению психического - И. Сеченова, Л. Выготского, Н. А. Бернштейна, теория деятельности (С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев).
«Павловская» сессия была одной из акций в период с 1930-х гг. и до смерти Сталина (1953) по отношению ко многим наукам - философии, затем педологии, психотехники, криминологии, литературоведению, языкознанию, политэкономии. Определялась позиция каждой науки на путях ее бюрократизации и выявления группы неприкасаемых лидеров, единственных представителей «истинной» науки и носителей «истины» - ее охрану обеспечивал командный, а иногда и репрессивный аппарат. Происходила канонизация этих «корифеев», как был канонизирован «корифей из корифеев» И. Сталин. Жесткий характер это приобрело в биологии. Все на сессии клялись именами Сталина, Лысенко, Иванова-Смоленского и Павлова. Попытки протеста и несогласия с утвержденной идеологической линией сессии двух академий была чревата репрессиями. Ссылки психологов на имена тогдашних «корифеев» были штампами, без которых не обходилась тогда ни одна книга или статья (иначе они не печатались). Психология привязывалась к колеснице победителей - физиологии ВНД. Хотя признание «ошибок» лидерами психологии ныне вызывает сочувствие и стыд за прошлое науки, но цель оправдывала средства: психология в России отстаивала свое право на существование, которое оказалось под угрозой. Эта ситуация не отвечала развитию учения Павлова и его позиции. Павлов недолюбливал психологов, но считал, что психология и физиология идут к одной цели разными путями. Он приветствовал открытие Психологического института в Москве (1914), а уже при советской власти (1923) приглашал его изгнанного директора, Г. Н. Челпанова, на работу в свою лабораторию. Поэтому «павловизация» психологии (попытки строить обучение школьников, ориентируясь на механизмы выработки условных рефлексов и др.) -воплощение не воли Павлова. И не вина Павлова, что его имя использовали научные погромщики: он выше упреков и не нуждается в защите и оправдании. К концу жизни с ним мало считались. Он был нужен и полезен как икона, и предпочтительнее мертвый, чем живой.
Постепенно крайности антипсихологизма «павловской» сессии стали преодолеваться. Но они живучи и поныне: у многих возникает соблазн свести душевную жизнь к условным рефлексам, что
вызвано «иллюзией всепонимания» (А. А. Ухтомский, В. П. Зинченко) - следствие позитивизма (О. Конт, 1830-1842), исток которого - материализм Демокрита [9, с. 124-128]. Отсюда - физиоло-гизация психологии (рефлексология В. Бехтерева) и органическая школа в социологии (H. Spenser, R. Worms, A. Schaffle и др.).
Открытие условных рефлексов как механизма новых форм поведения повлияло на развитие психологии. Как и всякая научная теория, теория ВНД Павлова во всех своих частях - не абсолютная истина, ее применение предполагало дальнейшее развитие. В США учение Павлова стало главным источником бихевиоризма. В Советской России труды Павлова стимулировали выдвижение новых идей в исследованиях психических функций (Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна и др.). Павлов подчеркивал важность союза физиологии с психологией, прогрессивным направлением которой он считал ассоцианизм. Учение Павлова о типах ВНД развивалось в российской школе дифференциальной психофизиологии (Б.М. Теплов,
В. Д. Небылицын, В. С. Мерлин и др.), позволяя с помощью экспериментальных методов определять индивидуальные различия людей [10, с. 275-282]. Исследования Н. А. Бернштейна (1 947) и П. К. Анохина (1955) [11, с. 6-11] ввели в схему рефлекса четвертое звено - «обратную связь», благодаря которой обеспечивается саморегуляция организма. Приложением учения Павлова о ВНД к психосоматике явилась кортико-висцеральная теория болезней внутренних органов (К. М. Быков, 1946; И. Т. Курцин, 1973). Павлов и его школа изучали также патофизиологические механизмы симптомов расстройств психики - «симптом Павлова» (В. М. Блейхер, 1984) и др. Павловский принцип динамической локализации функции и его развитие в теории функциональных систем П. Анохина стали основой концепции трех функциональных блоков мозга в нейропсихологии (А. Р. Лурия, 1960). Понятие условного рефлекса, на наш взгляд, использовал и А. Н. Леонтьев (1940), рассматривая «чувствительность» как объективный критерий психики, т. е. способность организмов отражать абиотические (не участвующие в обмене веществ) воздействия и реагировать на них. Эти воздействия не вредны и не полезны организму, но объективно связаны с биологически значимыми объектами, т. е. могут сигнализировать организму об их наличии. Так, звуком животные не питаются, но звуки в природе - сигналы пищи или опасности. Услышать их - иметь возможность сблизиться с пищей или избежать нападения. Допсихическая жизнедеятельность (раздражимость) в эволюции состояла в усвоении питательных веществ, выделении, росте и размножении. С отражением биологически нейтральных свойств появляется «вставленная активность» между актуальной ситуацией и биологическим актом (обменом веществ) - поведение. Чувст-
вительность (первая - «сенсорная» - стадия филогенеза психики) имеет два аспекта: объективный и субъективный. В объективном смысле это - двигательная реакция на данный агент (поведение). Субъективный аспект выражается в переживании -ощущении данного агента.
Изучение работ K. G. Jung, И. П. Павлова, E. Kretschmer привело Г. Айзенка (H. J. Eysenck, 1952, 1967) к гипотезе о существовании трех базисных факторов личности: нейротизма, экстра- и ин-троверсии и психотизма, под которые Г. Айзенк стремился подвести физиологическую основу -теорию ВНД Павлова.
Школы психологии придавали частным фактам значение универсального принципа объяснения -условный рефлекс, бессознательная сексуальность, целостная структура и др. Но Павлов, как и Сеченов, знал только один вид детерминации - биопси-хический, хотя сознание и деятельность людей непостижимы вне их социально-исторической детерминации. Объективность исследования психики достигается не только на пути ее изучения как естественного (природного) явления. Так, профессор-юрист и философ К. Д. Кавелин («Задачи психологии», 1872) утверждал, что в психологии лежит ключ ко всей области знания, т. к. мир дан нам вторично, посредством переживаний (самое первое и достоверное, что мы имеем в познании); предлагал опытное объективное изучение психологии различных народов на основе исследований памятников культуры, что Сеченов отрицал. Не рассматривал Сеченов и качественных различий психики животных и сознания людей. Спор этих двух мыслителей - Сеченова и Кавелина - и ныне проявляется в тенденции противопоставлять «естественнонаучную» и «гуманитарную» психологию.
Психика выступает объектом мифологического, религиозного, философского, художественного, псевдонаучного (парапсихология, физиогномика и др.), житейского, а с использованием опытных методов - и научного познания. Но из объекта она становится предметом науки благодаря выработке категориального аппарата, моделирующего (воспроизводящего, отражающего) признаки психической реальности, т. е. научную психологию отграничивает от ненаучной не объект, не методы, не теоретическая программа, не формы социальной
организации, а предмет, который строится ее категориями. Психология стала превращаться в науку, когда начали складываться ее категории (образ, действие, мотив, отношение, переживание, личность, деятельность, общение и др.), выделяющие ее предмет, отличный от предмета философии и физиологии [4, с. 243-244]. Ныне насчитываются 24 таких категории [12, с. 515-524]. Наряду с языками физиологии и психологии сложился язык, термины которого дают информацию о том уровне жизнедеятельности, который получил благодаря И. П. Павлову название «поведение». Схема «организм - поведение - психика» (где система «организм - среда» - субстрат психики) перебрасывала мост над пропастью между двумя мирами: внешним (объективным, телесным) и внутренним (субъективным, духовным, психическим), каждый из которых познавался на своем языке. Это открыло путь для «перевода» психологических понятий на язык не физиологии, а поведения (сигнал, потребность, условный рефлекс и др.).
ЛИТЕРАТУРА
1. Соколова Е. Е. Тринадцать диалогов о психологии // Хрестоматия с комментариями по курсу «Введение в психологию». М.: Смысл, 1995. 653 с.
2. Степанов С. С. Век психологии: имена и судьбы. М.: Экс-мо, 2002. 592 с.
3. Лихи Т. История современной психологии. СПб.: Питер, 2003. 448 с.
4. Ярошевский М. Г. История психологии. М.: Мысль, 1985. 575 с.
5. Каннабих Ю. В. История психиатрии. М.: Центр творческого развития МГП ВОС, 1994. 528 с.
6. Ярошевский М. Г. Павлов И. П. // Российская педагогическая энциклопедия. М.: Больш. Рос. энцикл., 1999. Т. 2. 672 с.
7. 100 великих психологов / Авт.-сост. В. Яровицкий. М.: Вече, 2004. 432 с.
8. Психология: Биографический и библиографический словарь / Под ред. Н. Шихи, Э. Чэпмана, У. Конроя. СПб.: Евразия, 1999. 832 с.
9. Галяутдинова С. И., Емалетдинов Б. М. От биопсихологии Дарвина и Сеченова к филогенезу управления поведением // Актуальные вопросы физиологии, психофизиологии и психологии: Сб. науч. ст. Всероссийской заочной научнопрактической конференции. Уфа: РИЦ БашИФК, 2009. 160 с.
10. Гиппенрейтер Ю. Б. Введение в общую психологию. М.: АСТ; Астрель, 2008. 352 с.
11. Галяутдинова С. И., Емалетдинов Б. М. Теория функциональных систем и психологическая теория деятельности // Проблемные вопросы физиологии и психологии: Межвузовский науч. сб. Уфа: РИЦ БашИФК, 2008. 168 с.
12. Петровский А. В., Ярошевский М. Г. Основы теоретической психологии. М.: Инфра-М, 1998. 528 с.
Поступыла в редакцию 06.10.2009 г.
